Таковы были первые шаги посольства. Но действовали мы, естественно, не только на экономическом направлении. Надо было срочно налаживать политическое сотрудничество. Именно этим я и занимался, встречаясь с Александром Ашотовичем Татевосяном, завотделом СНГ, потом начальником управления СНГ. В его ведение входили и отношения с Россией.
С ним мы обсуждали разные темы – от налаживания механизма политических консультаций до болезней «федерализма» в России, выливавшихся в международные договоры Воронежа с Арменией. В поле нашего зрения оказывались и случаи захвата азербайджанцами заложников на территории Армении в районе стыка границ трех закавказских республик. Удивительное дело: ради этого происходят вооруженные стычки, гибнут люди, а чтобы выкупить живого человека, нужны миллионы рублей – это в 1992 году! И ничего, не колышет такой терроризм демократов в Москве, Париже и Вашингтоне. А в Минске представители стран-членов СНГ устраивают свои личные дела, добиваются привилегий и льгот, создают какие-то самодовлеющие структуры, проводят семинары, катаются по заграницам и даже оказывают посреднические услуги частным фирмам. А то, зачем они туда посланы, не делается, и интеграционным процессом никто всерьез не интересуется.
Татевосян сделал конкретное предложение. Понимая весь вред для Армении любых попыток ущемления прав российских граждан, откуда бы они ни исходили, он обещал заниматься всеми конкретными случаями, какие мы сочтем целесообразным доводить до его сведения, так что дело за посольством. Свое обещание Александр Ашотович выполнял, в пределах отпущенных ему возможностей, и у нас наладилось с ним очень полезное сотрудничество.
Разговор о консультациях неожиданно продолжился у главного советника президента по вопросам национальной безопасности Ашота Гарниковича Манучаряна. Тогда, в 1992 году, ничто не предвещало его перехода в резкую оппозицию. Тогда он был верным соратником Левона Тер-Петросяна, и знакомство с ним меня очень интересовало. Не по любому вопросу надо бегать к президенту, хотя возможности для этого есть, живем no-соседству, да и в официальном приеме отказа нет. Иногда лучше побеседовать с его политическими советниками и помощниками, что я и старался делать.
Ашот Манучарян, у которого я был уже 1 декабря, поставил вопрос о проведении серии политических консультаций прежде всего на уровне руководства МИДов с подключением людей из президентских канцелярий. Параллельно организовать консультации по линии генштабов и служб безопасности. Цель консультаций – налаживание тесного сотрудничества между Ереваном и Москвой для согласования оценок и позиций, стратегии и тактических ходов, направленных на создание пояса безопасности России и СНГ путем оказания влияния на события в регионе, охватывающем Северный Кавказ и Закавказье. К этой серии консультаций, по мнению Манучаряна, желательно подключить Украину и Грузию. В ходе консультаций следовало бы начать отработку взаимодействия: а) в деле укрепления СНГ; б) в стабилизации положения на Северном Кавказе и прилегающих районах; в) в восстановлении сотрудничества с арабским миром, чьи представители через армян дают понять, что не хотят ухода России из их региона; г) в привлечении к сотрудничеству Китая, весьма обеспокоенного оживлением пантюркизма в Турции, за спиной которой стоят США, ибо китайцы видят, что геополитические устремления Турции нацелены не только на тюркоязычные районы бывшего СССР, но могут дестабилизировать и Синьцзян.
Ашот Манучарян считал, что США и при Клинтоне будут содействовать демократизации России, но при этом постараются ограничить ее влияние вовне. США и Западная Европа заботятся о собственных поясах безопасности, и в этом их интересы отнюдь не совпадают с интересами России, у которой на Кавказе должны быть своя политика и свои союзники. Ослабление России, отступление под напором Турции, играющей роль троянского коня США, приведет к новой гонке вооружений в арабском мире, который не может не реагировать на перевооружение Турции и ее союзников. Значительно позже, в 1996 году, находясь в Стамбуле, я лишний раз убедился в правоте Манучаряна и других армянских друзей России, предупреждавших нас об опасности пантюркизма, которую в козыревском МИДе, особенно в департаменте СНГ, да и выше, в упор не видели.
Ашот Манучарян совершенно справедливо утверждал, что свой пояс безопасности России предстоит строить вместе с Арменией и Грузией с возможным привлечением Украины, но в еще большей степени – арабского мира, Ирана, а также, может быть, и Китая.
Содержание этой беседы я передал в Центр: в аппарат Совета безопасности, где тогда секретарствовал Ю.В.Скоков, в правительство – С.М.Шахраю, в МИД – А.В.Козыреву и Б.Н.Пастухову, в Минобороны – П.С.Грачеву и в Министерство безопасности – В.П.Баранникову. Вот на такой, казалось бы ответственный, уровень поднял. И от себя добавил, что сказанное моим собеседником требует тщательного анализа, во всяком случае, нельзя отвергать с порога размышления, которые отражают взгляды очень широкого спектра государственных деятелей, политиков и ученых Армении. А консультации надо обязательно проводить и начать их как можно скорее, дабы не упустить время. Они могут много дать для разработки нашей внешнеполитической концепции применительно к Закавказью, где явно вырисовывается задача противодействия появлению буферного пояса, изолирующего нас от Ближнего Востока.
Очень интересной была и моя беседа с заместителем главного советника президента по вопросам национальной безопасности Эдуардом Григорьевичем Симонянцем, к которому я ходил 3 декабря. Он сразу удивил меня сообщением о том, что офицеры российских погранвойск покидают Армению вслед за своими семьями, устремляясь, в частности, в Ставрополье, где формируется новый погранокруг и уже появились первые заставы. Правительство Армении опасается, что российские пограничники в любой момент могут вообще уйти из Армении, проницаемость границ которой уже и без того резко возросла. Эдуард Симонянц привел в качестве примера район Мегри в Зангезуре, где у Армении граница с Ираном, проходящая по реке Аракс. Там из-за регулярного обстрела с азербайджанской стороны две заставы сильно ослаблены, граница по существу оголена. Из Нахичевана российские пограничники убраны по инициативе Азербайджана. Граница Армении с Нахичеваном практически совсем не охраняется, нет сил для этого, из чего уже я сам делаю вывод об огромной дыре шириной в границу Нахичевана с Турцией и Ираном, через которую, как и через границу Азербайджана с Ираном, в северном направлении свободно движутся наркотики, афганские и прочие «муджахеддины», контрабанда и вообще всяческая пакость и нечисть.
А Симонянц продолжает. Российское военное присутствие в Азербайджане сведено к нулю. Прислуга Габалинской РЛС не в счет. В Грузии это присутствие под постоянной угрозой. Если российские войска уйдут из Армении, процесс перемещения границы к северу станет необратимым, а назад вернуть российские дивизии и погранотряды вряд ли удастся. Уйдя из Закавказья, Россия туда уже не вернется. Да и другие не дадут. Хотя бы те же США. Но тогда под угрозой окажется и нынешняя административная граница на Северном Кавказе. Неужели Россия хочет этого?
Сейчас Армения – единственная серьезная база России в Закавказье, продолжал Симонянц. Здесь у нас с вами совместные интересы. Ну а уж если Россия так не считает, Армения будет вынуждена искать другие ориентиры. Она этого не хочет, но создается впечатление, что ее загоняют в ловушку с целью оторвать от России.
Сохранение в Армении военного потенциала России – заявка на то, чтобы оставаться здесь и политически. Ясно, что России нужны союзники, но ей самой пора определиться. Если Армения – такой союзник, помогите создать ей собственную армию, собственный потенциал для самостоятельной зашиты ее и российских интересов. Вот – тема для переговоров. Кстати, ВПК самой Армении может послужить России и хочет, но не видно встречного движения, нет должного внимания со стороны Москвы, а ведь и нужно-то не более одного процента от всех затрат на российский ВПК.
Об этой беседе я тоже доложил в Центр, советуя прислушаться во имя собственных интересов России.
По мере того, как я вникал в суть этих интересов и начинал все решительнее отстаивать их…перед Москвой, я все более и более убеждался в потрясающем непонимании их значения и высокомерном пренебрежении к ним, которые почти в открытую демонстрировала козыревская «дипломатия», уверовавшая в постулат «равноудаленности» от нас или «равноприближенности» всех бывших республик СССР, что никоим образом не соответствовало реальному положению дел. А вот конкретно мыслившие военные, особенно те, что несли службу в Закавказье, и те, у кого они находили отклик в Москве, в Минобороны, а несколько позже, уже при Андрее Ивановиче Николаеве, и в Федеральной погранслужбе, показались мне людьми, ни на минуту не подвергавшими сомнению необходимость сохранения нашего военного присутствия и сотрудничества с бывшими сослуживцами по Советской Армии в формировании национальных вооруженных сил. Там, где этого хотят, по крайней мере, как в Армении. Остается только удивляться глупости тех наших политиков, которые по подсказке далеко не союзного нам (не был и не будет никогда) Азербайджана подвергают публичной порке наших военных за сотрудничество с союзной Арменией, не понимая или делая вид, что не понимают, очевидность: в интересах России – всемерно помогать союзнику, в том числе и поставками вооружения и боеприпасов, дабы он ни в чем не нуждался в своем противостоянии азеро-турецкой угрозе.
С Эдиком Симонянцем мы говорили о многом, но тема российского военного присутствия в Армении стала предметом моих особых забот с самого начала моей службы в Ереване, и сказанное им вполне вписывалось в мои собственные представления об этом предмете, теснейшим образом связанном с обеспечением безопасности России и СНГ через безопасность Армении, на которую систематически покушалось эльчибеевское воинство.
|