Почти сразу же драконица пришла в себя, захлопнула рот, сердито вздохнула и повернулась к пони:

— Ах ты, комок шерсти! — чересчур спокойно прошипела она сквозь зубы и сверкнула на Баяна злющим желтым глазом, отчего хотелось забиться в ближайшую нору и не вылезать никогда. Пони моментально разжал челюсти, испуганно присел на задние ноги и, прижав уши к голове, сделал плавный шаг назад — видимо, понял, наконец, что натворил. Драконица же входила во вкус, она лениво направилась в сторону отступающего пони. Зачем-то Даория также прихватила первую попавшуюся грязную тряпку с соседнего стола из таза с немытой посудой, наверняка в спешке оставленной гномами, а также половник в другую руку.

— Прошу прощения, был не прав, — галантным извиняющимся тоном произнес Баян. Все еще отступая, пони широко раскрыл свои огромные глаза, состроил самый жалобный в мире взгляд и попытался улыбнуться. Каюсь, мне моментально захотелось его пожалеть, приласкать, но вот на драконицу эффекта не возымело никакого:

— Ах ты, паршивец! — заревела бабуля, отчего-то разозлившись еще сильнее, а затем замахнулась и огрела пони по морде грязной тряпкой. — Теперь тебя действительно придется зажарить, иначе что подавать на ужин моему дорогому внуку сегодня вечером? Вот и хорошо, что ты так хорошо ел!

— Меня вообще-то есть нельзя, — обиженно и смущённо проговорил Баян. Интересно, на что именно он обиделся: на удар тряпкой по морде или на обещание быть зажаренным? Драконица остановилась на минутку, принюхалась и хохотнула:

— Да тебя даже замачивать не нужно будет — и так весь промариновался портвейном, алкоголик шерстяной!

И снова бабуля огрела пони тряпкой по морде.

— Подождите! — возмутился Баян и получил половником по зубам. — Ну, это же нечестно! Все имеют право на ошибку!

И снова бабулин удар не заставил себя ждать, оставив крупный жирный развод на белоснежной лошадиной морде. Так они отступали до самого окна: Баян что-либо скажет — Даория тут же ему тряпкой по морде, Баян откроет рот, чтобы возмутиться — половник тут же прилетает ему по зубам. Причем происходило действо довольно быстро: еще и минуты не прошло, как я, наконец, отмерла и решила бежать спасать друга. Коленки подгибались от страха, что вдруг и мне прилетит тряпкой, а то и огненной струей, но я все же взяла себя в руки и направилась к сердитой драконице.

— Кто-то совершил ошибок на пару жизней вперед, — заключила она и сердито выдохнула, у нее при этом пошел из носа пар, а глаза странно вспыхнули желтым светом. Было видно, как она пытается держать себя в руках, но наверняка за последние пару недель один обаятельный басистый балбес довел драконицу до белого каления.

Пони застыл у узкого высокого стрельчатого окна, зажмурился и лишь изредка подглядывал левым глазом; как раз в эти моменты тряпка Даории так и норовила шлепнуть заляпанную жиром белоснежную морду. «Хорошо, что не дергается, не провоцирует дракона», — только и успела подумать я, отмечая про себя, что ощущаю исходящую от бабули силовую вибрацию, видимо, ее дракон был совсем близко к поверхности. Пока я тихонько обходила разъяренную драконицу по дуге, спокойный до этого Баян вдруг одним ловким движением подскочил вверх, чем испортил минутное затишье и развязал военные действия. Крутанувшись вокруг своей оси, словно цирковой пес, пони оттолкнулся ногами от подоконника и выпрыгнул стремглав в окно, разбив его на мелкие осколки. Охотничьи инстинкты сработали в Даории быстрее, чем постаревшие мозги, и она моментально последовала за добычей: не думая ни секунды, она выскочила за Баяном в окно и была такова.

«Там же каменная площадь внизу, а еще лететь этажа три!» — с ужасом подумала я и бросилась к окну, резво вскочила на подоконник не обращая внимания на битое стекло, и высунула голову на улицу, ожидая увидеть пострадавших или вовсе разбившихся дуралеев. Да, именно так я сейчас думала о Даории: опыта — груженая телега, а все одно — взбалмошная и вспыльчивая. С другой стороны, даже огненные маги в книжных романах обладали взрывным непоседливым характером, что уж говорить о драконице, в которой огонь — сама ее суть.

— Что за?.. — ругнулась я себе под нос, когда не обнаружила внизу ни драконицы, ни пони. Нет, конечно, я была рада, что они целы, но, куда же делись паршивцы? Высунувшись из окна по пояс, я задрала голову вверх, предполагая невозможное, а именно, надеясь увидеть парящую Даорию. Хоть Сиэль и говорил как-то за трапезой, что его ненаглядная бабуля не обращалась больше тысячи лет и ее дракон крепко спит, все равно я надеялась. Герцог, вон, тоже не обращался, и ничего, смог же. Но драконицы над головой я не увидела. Сразу стало грустно: ведь неизвестно куда пропали два дорогих мне существа.

— Ну уж нет! — сказала я самой себе и спрыгнула обратно на пол, быстро сполоснула под водой порезанные ладони, стараясь смыть стеклянные осколки, и побежала к дверям, а потом и на крышу. Внутренне чутье потребовало, я посчитала это знаком свыше и подчинилась.

Несколько винтовых лестниц уже было позади, последняя все никак не собиралась кончаться, а я уже хрипела от усталости. Из последних сил я добралась до выхода на крышу, ползком направилась к двери и, увидев на ней обыкновенный амбарный замок, едва не взвыла. Однако едва я в сердцах дернула его, как моя рука прошла через замок насквозь:

— Иллюзия! — с облегчением выдохнула я и толкнула заветную дверь, которая подчинилась со скрипом, словно ругаясь, что ее побеспокоили.

На крыше было ветрено и прохладно, я тут же пожалела, что не додумалась взять что-либо теплое из одежды, но не до того было. Выбравшись на ровное, немного скользкое покрытие, отметила про себя, что по всему периметру башни стоят каменные изгороди, не позволяющие просто так поскользнуться и упасть вниз, я осторожно приблизилась к краю и облокотилась о перила. Потеряв дар речи от восхищения и трепета, я с широко раскрытыми глазами окинула взглядом Бран-Даор, который, словно на ладони, распростерся внизу. Казалось, множество башен выросло, словно грибы под дождем, а соединяющие из массивные здания и узкие переходы напоминали собранный из кубиков игрушечный город. Так же хорошо был виден и город, выросший под стенами замка, он оказался намного крупнее, чем я предполагала. Прекрасно был виден и путь реки Брании, топи и пустоши, начинающиеся едва ли не в городе, далеко тянущийся лес, а также высокие белые вершины гор перешейка — того самого, за которым, по слухам, располагались земли нежити, но на самом деле жили драконы.

— Сати, ты сюда не видами любоваться пришла! — громко одернула я себя спустя минуту и принялась крутить головой, вглядываться в небо и облака, которые висели так низко, что казалось, можно было рукой дотянуться. Как раз где-то высоко вверху я увидела размытую точку, движущуюся по странной траектории, словно выписывающую кренделя. Я не была уверена, что это драконица, но решила попытаться привлечь к себе внимание.

— Да-о-ри-я-а! — во все легкие что есть мочи заорала я. Конечно, расстояние было огромным, да и ветры там наверняка еще сильнее, чем на крыше, и все же я надеялась на острый драконий слух. Но никто не откликнулся. Я крикнула еще разок, а потом еще и еще. И снова мимо. Тогда я сконцентрировала взгляд на то появляющейся, то исчезающей точке, вложила в голос всю свою волю и громко приказала: — Даория, лети сюда!

По телу от использования магии расползлись тысячи мурашек, внутренняя силовая вибрация словно выплеснулась наружу, обдавая меня прохладой и жаром одновременно. От ощущения невесомости закружилась голова, пришлось вцепиться руками в перила и прикрыть глаза.

Однако зов сработал. Точка начала плавно приближаться ко мне, становясь все крупнее и крупнее, и уже совсем скоро получилось разглядеть сияющую золотую драконицу.

— Хвала небесам! — счастливо выдохнула я, когда рассмотрела в ее лапах Баяна. Белый пони сжался в комок и издалека больше походил на мешок репы; мое сердце жалобно дернулось, сопереживая страдальцу.

Когда Даория зависла совсем низко над крышей, она бережно разжала пальцы, и Баян шмякнулся на толстый зад, резво вскочил на ноги и стремглав кинулся мне за спину.

— Помоги ему, богиня, — прикрыв глаза, прошептала я, сложив пальцы правой руки в молитвенном жесте. Едва я открыла глаза, как обомлела еще раз.

— А где Даория? — удивленно спросила я у обнаженной фигуристой рыжеволосой девицы. Она сердито сложила руки на груди, гневно насупила брови и поджала губы, будто вот-вот начнет сыпать ругательствами. Что удивительно, своей наготы она абсолютно не смущалась, зато я как воспитанный человек отвела взгляд и сделала вид, что все абсолютно нормально. На всякий случай повторила свой вопрос, ожидая, что девица меня не расслышала, но она снова не удостоила меня ответа. Незваная гостья что-то обдумывала с пару минут, а потом махнула рукой и ругнулась себе под нос. Лениво потянувшись, рыжая подошла вплотную ко мне и, наконец, заговорила:

— Жива твоя Даория, — знакомым голосом сказала она, а потом обошла меня, присела на корточки и внимательно посмотрела дрожащему Баяну прямо в глаза:

— И не стыдно тебе? — фыркнула рыжая и, схватив пони за ухо, больно выкрутила последнее. — Я тысячу лет не оборачивалась, сотни лет ходила с этими ужасными морщинами на лице и теле, собираясь, наконец, состариться и уйти в закат. Так хотел что-то доказать? Доказал, молодец, теперь будь счастлив и постарайся меня впредь не беспокоить, иначе клянусь, сожру и не подавлюсь.

— Даория? — удивленно воскликнула я.

— Да уж не король Арий! — огрызнулась рыжая, встала на ноги и снова сердито сложила руки на груди. — Ну, все, авторитету конец, столько лет насмарку.

Затем она спохватилась, что сболтнула лишнее, нежно взяла меня рукой за шиворот, притянула к себе и прошипела на ухо:

— Слушай и запоминай: мой дракон проснулся, и я обернулась, когда ты случайно поскользнулась и упала с крыши, на которую забрела погулять по своей наивной глупости. В экстренных ситуациях такое случается, должны поверить.

Я молча кивнула, соглашаясь играть по ее правилам, тогда драконица отпустила меня и, победно улыбаясь, указала на Баяна пальцем и добавила:

— А ты помни: одно лишнее слов — и тебе конец.

Для пущей убедительности рыжая клацнула зубами, отчего пони вздрогнул и спрятался за мою спину. Он все еще не проронил ни слова, трясся и смотрел на происходящее огромными испуганными глазами.

Устало вздохнув, Даория развернулась и пошла на выход, намереваясь покинуть крышу и спуститься вниз. Уже у самой двери она повернулась и бросила:

— Чего стоим, кого ждем? Или понравилась идея сигануть вниз? За мной! — И она скрылась за дверью. Я поспешила за рыжей, ухватив за гриву Баяна, который шагал нехотя, словно он не пони, а упрямый осел. Бедный пони был в шоке, будто потерял рассудок, я же не ощущала ничего, на меня накатила жуткая усталость после использования магии.

По пути вниз я ломала голову: как фамильяр умудряется скакать по местным лестницам вверх-вниз, учитывая, что они длинные, крутые и с маленькими ступеньками? А еще я тихонько ругалась себе под нос, потому что голова кружилась и я боялась упасть. С другой стороны, хотя бы согрелась, и то хорошо. Когда мы уже направлялись к коридору в наше крыло, драконицы не было видно. Видимо, она оказалась намного шустрее и ушла отдавать указания и наводить порядки.

— Сати, — тихо позвал меня фамильяр, когда мы оба уже были в покоях, — я не понимаю…

Я устало села на край постели и плюхнулась на спину, раскинув руки в стороны.

— Баяш, я тоже ничего не понимаю, — ответила другу и, прикрыв глаза, поморщилась. — Зачем ты злил драконицу? Почему она помолодела? И главное: зачем намеревалась уйти в закат?

— Понимаешь, — замялся пони и совсем по-собачьи присел на пушистый ковер. Он задумчиво пошевелил ушами, фыркнул и с какой-то грустью продолжил свой рассказ: —Поначалу я просто хотел напакостить вредной старухе, которая с ходу меня не признала. Считай, во мне взыграла гордость и врожденная вредность. Но я проиграл, бабка выгнала меня с позором… И куда выгнала? Считай, в хлев, к местной флоре и фауне на блюдечко, а я, между прочим, чувствительный!

— Вовсе и не хлев! — возмутилась я, усаживаясь на постели, чтобы было видно фамильяра, а потом брезгливо передернула плечами, вспоминая неприятных жителей конюшен. — Хотя, как по мне, в хлеву было бы лучше.

— Это еще почему? — прищурил левый глаз Баян и слегка придвинулся ко мне.

— Там хотя бы не было зомби, — скривилась я, представляя мертвых лошадок. Баян вдруг как-то резко возразил мне:

— Не такие уж они и плохие. И вообще, ты относишься к зомби предвзято! Уж не энканте ли знать, каково это?

Признаюсь, слова друга возымели эффект, мне стало стыдно.

— Не отходи от темы, — нахмурившись, попросила я, стараясь уйти от неприятного разговора.

— А я и не ухожу. Так вот, бабка меня выгнала, но я и не подумал сдаться, я же не ты!

— Эй! — возмутилась я. — Я вообще-то тебя назад могу отправить, помнишь?

— Ладно-ладно, шучу! — смешливо фыркнул пони. Ну вот, снова начал шутить и ерничать, а значит, потихоньку приходить в себя. Из своих низменных побуждений я возжелал мести, о чем и сообщил однажды двум скромным кобылкам из соседних денников. Они стояли, молчаливые и недвижимые, и взирали на меня застекленевшими глазами; грех было не воспользоваться свободными ушами. Так мы и познакомились, а потом и подружились. Очень веселые оказались кобылки.

— Погоди — Я потерла переносицу, не улавливая связи. — Но как же кобылы могли тебе что-либо рассказать, если они безмолвные?

— Это не они, точнее, не совсем они. Рассказал конюх, — продолжил Баян, поднялся на ноги и принялся нарезать круги по комнате. — Он может худо-бедно говорить, а еще понимает других зомби. Нам с тобой рассказывали, что бабка потеряла своего дракона, когда ее муженек откинул лапы, помнишь?

— Неприлично так говорить! — возмутилась я. — О мертвых или ничего, или…

— Ничего-ничего, — перебил меня Баян, — Я о другом. Так вот, ее дракон уснул, совсем как у твоего ненаглядного. Мои милые лошадки утверждали, что ранее в замке жила еще одна драконица с аналогичной ситуацией. Вот только она к тысяче лет успела состариться и умереть! А это означает что?

— Что? — непонимающе спросила я. — Даория — долгожительница, раз переплюнула полторы тысячи лет?

— А вот что, глупая ты горничная! — ругнулся Баян, на что я показала ему кулак и состроила грозное лицо. Подействовало. Смягчившись, пони продолжил: — Ее дракон не спит, вот что означает! А уж из этого следует, что бабка — вруша!

— Похоже, ты оказался прав, — пожала плечами я.

— Я хотел раскрыть ее даже ценой собственной жизни, — зашелся певучим басом пони, словно заправский чтец. Наверняка, если бы он был человеком, то картинно закатил бы глаза и приложил руку ко лбу. — Чтобы все узнали, какая она лгунья, чтобы поняли, как были неправы по отношению к ней, ко мне… Итого, что мы имеем: бабке — позор, а мне — амнистия.

— Да-а-а, — протянула я, припоминая самую главную особенность драконов, известную из множества легенд, баллад и песен: «Драконы никогда не лгут, правда превыше всего». И еще одну особенность: «Недоговорить не значит врать, хитрить не значит лукавить».

Пока я сидела и обдумывала сказанное Баяном, дверь тихонько отворилась, и в комнату почти бесшумно проскользнула бабка, которую теперь язык не поворачивался так называть. На сей раз она была одета, ее волосы были аккуратно заплетены в высокую прическу, открывая лебединую шею. Платье темного изумрудного оттенка расходилось клином от груди, ниспадая до самого пола — эдакий старомодный вариант. Удивительно, наряд был не нов, Даория еще в облике старушки надевала его на обеды, но сейчас драконица смотрелась волшебно в отличие от прошлого раза. Лицо было обильно присыпано пудрой, глаза ярко подведены, а губы накрашены темной вишневой помадой, добавляя десяток лет «тетушке» (именно так ее сейчас хотелось называть, уж никак не «бабулей»). Даже моя матушка теперь выглядела старше.

— Вы, я вижу, сговорились за моей спиной, — окинув взглядом нас с Баяном, резко заключила драконица, плотно закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. — Что ж, быть может, я была слегка резка, но у меня были на то причины, поверьте.

— Вы обернулись! — воскликнула я и подняла руки в обличительном жесте, чем вызвала недовольный прищур на лице Даории. — А говорили, что не можете. Вы лгали!

— Вовсе нет, — с каменным лицом парировала драконица и сложила руки на груди, — я молчала. Когда больше тысячи лет назад погиб мой муж — всеобщий траур был бесконечно велик, ведь драконы потеряли своего лидера. Никто даже и не подумал усомниться в том, что мой дракон ушел за своей любовью. Знаешь ли ты, Сати, что теряя любовь дракон теряет душу? Мы однолюбы по своей сути, а потому бесконечно дорожим своими спутниками, они делают нас сильнее. Расскажи я об этом, меня могли казнить, как предательницу, ведь жизнь моего дракона означала очевидное: супруг не был моей душой, из-за меня он оказался слаб. И никто не поверил бы мне, что я любила больше жизни, что сама скорее ушла бы в закат, если могла бы. В то время шли кровопролитные войны с людьми, нас считали выгодными трофеями и источниками обогащения магической энергией, а потому забивали как скот. Из-за бесчестных игр людей множество отцов и матерей пало в бою, оставив птенцов сиротами. Я взяла на себя все обязанности правителя, объединила кланы, повела за собой. За кем еще пойти, как не за безутешной вдовой, оставшейся без любимого? Если бы не я, наверняка старейшины пошли бы до конца и уничтожили в пламени весь мир и себя в нем, этого я допустить не могла, вот и нельзя было раскрывать карты.

— Простите, — шмыгнула носом я, растроганная необыкновенной историей любви и потери. Разговорчивость драконицы была необычна для меня, но наверняка означала доверие. Я повернулась посмотреть на Баяна, который до этой минуты только и делал, что вставлял палки в колеса Даории, желая уязвить ее, уколоть. Но, что удивительно, пони на сей раз сидел тихо, он с широко распахнутыми глазами внимал каждому сказанному рыжей слову. И выглядел при этом так несчастно: весь грязный, со скатавшейся шерстью, липкой мордой в жирных разводах, отвисшей челюстью и каким-то побитым выражением. Он неотрывно смотрел на драконицу, словно видел ее впервые, словно она была огромной бутылью портвейна, такой близкой, и такой недоступной. И все же я решила попросить фамильяра, раз уж являюсь его хозяйкой: — Баяш, пожалуйста, пусть это останется между нами. Я могу тебе приказывать, но не хотела бы этого делать.

Пони словно получил удар по голове, казалось, он обалдел от моих слов. Баян повернулся на меня и взглянул совершенно сумасшедшим взглядом:

— Да как ты могла такое подумать! Да я бы никогда! Да я еще на крыше понял, как был не прав. Едва увидел истинный облик прекрасной Даории! А теперь и вовсе не пророню и слова, помереть мне на месте, если я лгу.

Я скептически закатила глаза, вот ведь балбес мне попался, а не фамильяр. Как старую драконицу дразнить, так вперед и с песней, а как симпатичную и молодую, так “Нет, что вы, я не такой!”.

— Ты меня услышал, — строго сказала я Баяну, затем повернулась к драконице, — будьте уверены, ваш секрет останется с нами. Я скажу то, что вы просили, что это я такая глупая наивная дурочка бродила по крыше и упала. Только я не понимаю, почему уснувший дракон мог проснуться от моего падения?

Рыжая хитро прищурилась и улыбнулась, злость с нее как рукой сняло. Подойдя ко мне, драконица присела на край постели и пояснила:

— Ты амадина Сиэля, способная продолжить наш род, все это на уровне инстинктов. Драконы пекутся о птенцах и роде больше, чем о собственных жизнях. А вот представь, как может проснуться дракон в желании спасти блохастого шерстяного осла?

— Эй! Я вообще-то тоже тут. Хоть и пообещал не пакостить, все же не стоит меня провоцировать, у меня тонкая душевная организация, — возмутился Баян, но Даория бросила на него лишь один взгляд, и пони звучно захлопнул рот.

— Это будет позор, — продолжила драконица. — Потому что никто не поверит в подобное, все сразу поймут, что дракон и не спал. Что ж, сперва я расстроилась обороту, ведь я держала зверя под замком долгие годы, чего мне это стоило! Невероятной выдержки, массы усилий… Еще я постарела и считалась умудренной жизнью драконицей, со мной почти не спорили и всегда старались порадовать. С другой стороны, у меня снова нет морщин и недержания, а это дорогого стоит.

Даория поднялась с постели, раскинула руки и сладко потянулась. Затем она направилась к двери, перед самым выходом повернулась ко мне:

— Да, совсем забыла. Сегодня вечером возвращается внук, устроим приятный ужин в семейном кругу.

Договорив, рыжая ушла, закрыв за собой дверь. Меня же мучил только один вопрос. Вроде бы все сходилось, кроме одной маленькой детали:

— Баян, ответь мне, только честно. Зачем ты сиганул в окно? Я не понимаю, ты же действительно мог погибнуть!

Пони важно задрал морду, поднялся на ноги и ленивой походкой направился в ванную, раскрывая карты по пути:

— Дело в том, что я неуязвим, — с абсолютной уверенностью в своих словах ответил он. — Уже трижды я получал несовместимые с жизнью травмы, но потом все же быстро приходил в себя. Стоя у окна я понял: мне нечего бояться, разве что получить огненной струей по морде, но это шерстку жалко.

Договорив, пони подошел к двери, схватил зубами ручку и потянул на себя, вошел внутрь. С минуту там поцокав копытами, Баян высунул голову наружу и попросил:

— Набери мне воды горячей, а? Что-то у меня не получается.