Страх накатил на Лианну тошнотворной волной. Она без всякого успеха уперлась ладонями в грудь Эдварда и попыталась оттолкнуть его. Но освободиться из его объятий было невозможно. Лианна оказалась в ловушке.

Эдвард еще сильнее прижал ее к себе. Лианна, охваченная паникой, прилагала все силы, чтобы удержаться на ногах.

Может, он хочет повалить ее на пол и силой принудить к тому, на что несколько минут назад они оба были готовы, сжигаемые обоюдным желанием?

Лианна услышала, как захлопнулась дверь, и поняла, что он затащил ее в дом, чтобы ему уже точно никто не помешал. Ни Терман, ни Дикси не могли случайно выглянуть в окно и увидеть его, да и прохожих на улице не было. Лианне следовало полагаться только на себя.

За ее спиной Грета продолжала яростно тявкать, но Лианна понимала, что силы маленькой собачки отнюдь не равны ее храбрости. Она оказалась наедине с сумасшедшим. Страх ослабил все мускулы, почти парализовал ее. Разве можно было справиться с безжалостной силой больного мозга?

Пальцы Эдварда стиснули руки Лианны, удерживая всего в несколько дюймах от него. Он улыбнулся той самой улыбкой, которая представляла собой жалкую пародию на улыбку Элиота.

— Значит, вы узнали меня, — прошипел он.

— А вы что, тоже меня хотите? — поддела его Лианна.

Теперь уже Эдвард отбросил всякую вежливость и не пытался выдавать себя за Элиота.

— А вы храбрая, леди. Неудивительно, что Элиот втрескался в вас.

— Неужели? — Даже сквозь страх Лианна ощутила радость при мысли о том, что Элиот «втрескался» в нее. Но радость ее тут же сменилась отчаянием: ведь чувства Элиота, к сожалению, не остались безответными.

— Неужели? — передразнил ее Эдвард. — Хотел бы я, чтобы вы могли увидеть страстное желание, написанное на вашем лице. Оно почти скрывает страх. Так что вы задумали, доктор? Свадьбу втроем? Вы ведь наверняка уже поняли, что, заполучив Элиота, заполучите и меня.

Лианна сделала глубокий вдох и на несколько секунд задержала дыхание, приказывая себе расслабиться и держаться разумно… как врач. Это был ее единственный шанс.

— Это я понимаю, Эдвард, — заверила его Лианна, понижая голос и пытаясь говорить спокойно. — Я признаю вас обоих. Меня волнует все, что связано с Элиотом.

Эдвард еще крепче сжал руки Лианны.

— Вас волнует Элиот, и только Элиот. Так было всегда. Я не настолько глуп, чтобы поверить, будто вам не наплевать, что будет со мной.

Лианна сосредоточилась на физической боли в руках. Так ей было легче контролировать панику, которая грозила захлестнуть ее, заставив потерять способность здраво рассуждать.

— Вы ошибаетесь, Эдвард. Меня беспокоит ваша судьба, потому что, как вы сами только что сказали, вы с Элиотом — одно лицо. Как же я могу заботиться об одном, не заботясь при этом о другом?

Эдвард недоверчиво хмыкнул. Лианна решила испробовать шок.

— Эдвард, а вы думали, что произойдет, если Элиот попадет в тюрьму за убийство Кей Палмер? Вы тоже окажетесь в тюрьме.

На секунду он задумался, взгляд стал сосредоточенным, но затем губы скривились в коварной усмешке.

— А вот об этом вам не стоит беспокоиться, доктор. Я все предусмотрел.

— Но вы же делите с Элиотом одно тело. Куда идет один из вас, туда идет и другой.

— Может, этим он объяснил, как посмел вломиться в мою квартиру? — Эдвард жестко встряхнул Лианну. — Да, я знаю, он был там. И еще знаю, что сегодня вечером он был здесь. Я знаю все о мерзкой сцене между вами. Мне известно о нем гораздо больше, чем ему обо мне. Но сегодня вечером я прогнал его отсюда. — Лицо его оставалось угрюмым, но в нем проступило самодовольство. Он напоминал капризного ребенка, ожидающего похвалы за свои поступки.

Пока Лианна спрашивала себя, действительно ли в его глазах промелькнуло страстное желание или это лишь игра ее воображения, Эдвард гневно прокричал:

— Меня не интересуют ваши шашни с Элиотом, но он не имел права врываться в мою квартиру. Вот почему я позвонил в полицию и сообщил, что это он убил Кей.

— Но вы же были в его квартире. И даже украли некоторые из его фотографий.

Ладонь Эдварда взметнулась над лицом Лианны и опустилась на ее щеку. Она припомнит ему эту пощечину! — мелькнула у нее никчемная мысль. Эдвард не удовлетворился пощечиной. Он схватил Лианну за волосы и запрокинул ее голову назад. От боли с губ Лианны невольно сорвался крик. Пошатнувшись, она машинально ухватилась за руку Эдварда, чтобы не упасть.

— Вы правы, черт побери, я забрал их! Но у меня ровно столько же прав на эти фотографии, сколько и у него! И наши права на его жизнь тоже равны!

Внезапно, громко выругавшись, Эдвард оттолкнул Лианну так, что она еле устояла на ногах. Оказалось, что Грета отважно вцепилась в ногу Эдварда всеми крохотными зубками. Эдвард резко дернул ногой, отшвырнув Грету на другой конец комнаты.

— Грета! — Лианна оцепенела на мгновение, но затем, пошатываясь, бросилась к своей любимице и опустилась на пол возле нее. Ярость застилала ей глаза. Если этот дьявол покалечил Грету…

Не успела Лианна осмотреть собачку, как та вскочила, встряхнулась и вновь, рыча, бросилась на Эдварда. Но Лианне удалось перехватить ее, прежде чем та успела атаковать Эдварда, подвергая себя опасности. Прижав извивающуюся и рычащую Грету к груди, Лианна вскинула голову и заметила, что Эдвард застыл на месте, а взгляд его остекленел, будто он увидел нечто такое, что было доступно только ему.

— Элиот, — прошептала Лианна, надеясь, что его транс предшествует превращению в другую личность.

Эдвард, моргнув, устремил на нее сердитый взгляд.

— Я не Элиот. Но он готов приехать сюда, и на этот раз я не могу остановить его. Он беспокоится за вас. Знает, что я здесь. — Он покачал головой и тихо, словно обращаясь к самому себе, добавил: — Элиот становится все сильнее.

Не сказав больше ни слова, Эдвард повернулся к двери и вышел из дома.

Грета вырвалась из ослабевших рук Лианны и с лаем подскочила к двери. Вернувшись к хозяйке, она лизнула ее в щеку и свернулась калачиком рядом.

Лианна без сил опустилась на ковер и невольно разразилась истерическими рыданиями. Вся эта сцена ужасно напугала ее, но самое худшее заключалось в том, что мужчина, который ей нравился, с которым она мечтала заняться любовью, оказался столь жестоким. И разум ее, и сердце восставали против этого. Такого не может быть. Этот мужчина не мог быть Элиотом.

Неудивительно, что Элиоту так тяжело признать Эдварда частью своего сознания. Лианна знала о всех симптомах его болезни, но не в силах была постичь, как мог Элиот в одном из своих проявлений влепить ей пощечину, схватить за волосы, пнуть собаку.

Она сказала Эдварду, что волнуется за него, потому что он — часть Элиота. И хотя сейчас она ненавидела его, слова эти были правдой. Таково неизбежное зло, которое люди, страдающие умственным расстройством, причиняют тем, кто их любит. Лианне было отвратительно то, что сделал Эдвард, не меньше, чем ужасный поступок ее отца. Но она так и не смогла возненавидеть отца. Ведь она любила его шестнадцать лет и не могла забыть об этом, хотя он и причинил ей много боли. Похоже, Лианна просто не научилась отделять любовь от боли.

Всхлипывая, она рыдала все сильнее, словно хотела вместе со слезами выплакать боль и воспоминания о визите Эдварда, о поступке отца. Всему этому не было прощения.

Дверь распахнулась, и Лианна, подняв голову, увидела сквозь слезы ворвавшегося в комнату Элиота… Или Эдварда? Охваченная паникой, она вскочила, схватив Грету и прижав ее к себе.

— Убирайтесь отсюда! Я позвонила в полицию, — солгала Лианна, чувствуя, как страх сводит все внутри.

Мужчина застыл на месте, и Лианна разглядела в его глазах отражение собственного страха.

— Господи! Лианна, что он сделал с вами?

Лианна опустила на пол Грету, которая подбежала к мужчине, довольно виляя хвостом. Но этого окончательного доказательства и не требовалось.

Эмоциональная нагрузка оказалась чересчур велика. Казалось, под напором страха, боли, облегчения, тысячи чувств, перемешавшихся вместе, непонятных и невыносимых, адреналин заполнил все тело. Лианна буквально рухнула в объятия Элиота, и он крепко прижал ее к себе.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, сказать хоть что-нибудь… И забыла, что хотела сказать. Сейчас Лианна не способна была думать, а могла только чувствовать. Некоторое время Элиот пытливо вглядывался в ее глаза, затем со стоном прильнул губами к ее рту. Губы Лианны приоткрылись. Языки ее и Элиота сплелись в безумном танце, как бы предвещая то, что должно было произойти.

От Элиота пахло мятной жевательной резинкой, и Лианну охватило такое сильное желание, какого она и представить себе не могла. Она с болью осознавала, что, возможно, это их единственный шанс, да и то украденный у безумия. Лианна слегка отстранилась от Элиота, чтобы закрыть дверь, но это показалось ей абсурдным. Опасность находилась здесь, рядом с ней, а не за дверью.

Так и не поняв, кто из них кого потянул вниз, они оба опустились на пол, не разжимая объятий. У них не было времени на то, чтобы подняться в ее спальню или хотя бы пройти в другой конец гостиной, к дивану. Если бы один из них был способен здраво размышлять, они бы осознали, насколько безумны их действия.

Губы Элиота спустились к шее Лианны, и трепетная дрожь пробежала по ее спине. Ее руки пробрались под пиджак Элиота, а затем и под мягкую хлопчатобумажную рубашку и крепко обвились вокруг, лишая его возможности убежать… или превратиться в другого.

Руки Элиота скользнули под свитер Лианны и нежно ласкали ее обнаженное тело, словно исследуя его кончиками пальцев. Затем, приподнявшись на коленях, Элиот снял пиджак и небрежно отшвырнул его в сторону. Лианна принялась расстегивать его рубашку, пальцы ее при этом действовали на удивление уверенно. Она стянула рубашку с плеч Элиота и затрепетала при виде его широкой мускулистой груди. Сердце Лианны забилось еще сильнее, когда она перевела глаза на то место, где курчавившиеся по его торсу светло-каштановые волосы исчезали под поясом брюк.

Элиот склонился над Лианной и стал стягивать через голову ее свитер, а она приподняла руки, помогая ему.

Прикосновения Элиота были мягкими и нежными. Ладони его скользнули за спину Лианны, пальцы расстегнули застежку лифчика и освободили ее грудь от тонкой ткани. Лианна услышала, как прерывисто вздохнул Элиот, когда их обнаженные груди соприкоснулись.

Элиот поцеловал Лианну, затем губы его опустились к ее подбородку, к шее, к груди. Лианна едва не задохнулась, когда язык Элиота принялся ласкать одну из грудей, медленно двигаясь кругами, пока не коснулся соска. И когда губы его сомкнулись вокруг соска, Лианна почувствовала, как тело ее трепещет от желания и сладостного ожидания.

Пальцы Элиота никак не могли справиться с молнией на ее брюках, и Лианна помогла расстегнуть ее, торопясь так, будто кто-то мог прервать их свидание и разлучить. С каждым мгновением ее желание росло, становилось невыносимым. Когда Элиот сел, чтобы снять с себя брюки, Лианна увидела в его глазах такое же страстное желание.

— Лианна? — шепнул он, и в его тоне содержалась масса вопросов. Неужели они осмелятся пойти дальше? Как он может гарантировать, что в нем не проявится Эдвард?

Вместо ответа Лианна притянула Элиота к себе. Как часто, находясь рядом с ним, она не смела до него дотронуться!

Элиот опустился на Лианну, и она помогла ему войти в нее, выгнувшись навстречу. Она хотела принять его целиком, почувствовать себя его частью, хотела слиться с ним воедино. Он и она, и никого больше.

Движения Элиота были лихорадочными, а Лианны — расчетливыми. Время и пространство перестали существовать. Сейчас у них был единственный шанс утолить желание, и они понятия не имели, как долго это может длиться.

Лианне хотелось, чтобы их соитие длилось вечно, чтобы этот миг блаженства продолжался всю жизнь, и все же она чувствовала, как сама очертя голову подгоняет его неизбежное завершение. И когда сотрясавшие ее тело волны оргазма замерли, Элиот застонал, последний раз глубоко вошел в нее, задрожал и вскрикнул в экстазе, а потом без сил рухнул рядом с Лианной.

Лианна юркнула в его объятия и положила голову на грудь Элиота, прислушиваясь к биению его сердца, сначала громоподобному, а потом постепенно затихающему.

Но когда облако эйфории потихоньку испарилось, вернулась реальность. Элиот поцеловал Лианну в макушку, нежно погладил по спине. Пока он наслаждался этими ласками, Лианне пришлось бороться с почти непреодолимым желанием выскользнуть из объятий Элиота и внимательно разглядеть его. Просто чтобы убедиться, что это все еще он.

А вот Элиоту шевелиться не хотелось, не хотелось разрушать ставшую реальностью фантазию: он держит Лианну в своих объятиях. Но он почувствовал легкое напряжение Лианны и понял, о чем она думает. Нет, он не сердился на нее за это, наоборот, обвинял себя в том, что потерял контроль над собой и поставил ее в такое положение.

— Лианна, — прошептал Элиот в ее волосы. Его дыхание всколыхнуло шелковистые пряди, а ноздри ощутили чистый нежный запах. Боже, как же это здорово! Элиоту хотелось держать ее в объятиях всю ночь, заниматься любовью, а утром проснуться рядом с ней. Но он заставил себя сказать: — Думаю, нам лучше встать.

Лианна кивнула. Элиот поднялся с пола и помог подняться Лианне.

Отвернувшись, чтобы она не заметила виноватое выражение его лица и чтобы самому не увидеть сомнение и страх, которые наверняка сменили желание в глазах Лианны, Элиот собрал свою разбросанную одежду и стал одеваться.

Проклятие! — подумал он, садясь на диван и натягивая носки. Не так следовало бы вести себя любовникам после упоительного соития. Им бы надо сейчас лежать на кровати в спальне, обнявшись, дремать, шептать нежные слова, считать веснушки друг у друга. Будь проклят Эдвард и будь проклят его собственный мозг, в котором обитает этот монстр!

— Нам не следовало этого делать, — хриплым голосом произнес Элиот, когда Лианна села рядом с ним. — Это слишком опасно. — Краешком глаза он заметил, что она уже полностью одета. Грета запрыгнула на диван и свернулась клубочком рядом о Лианной.

— Не следовало? — переспросила Лианна. Голос ее звучал нежно, но в нем проскальзывали нотки страха.

И этот страх пронзил Элиота болью, словно острый нож. Страх Лианны лишал его сил.

— Ты сама знаешь, что не следовало. Мы не должны допустить, чтобы это снова повторилось. Пока… не исчезнет опасность, пока не исчезнет Эдвард. Расскажи мне, что случилось. — Элиот заставил себя посмотреть на Лианну и задать вопрос, на который не хотел услышать ответ. — Что он… что я сделал с тобой, почему ты плакала?

— А ты ничего не помнишь?

Элиот покачал головой.

— Абсолютно. Уехав отсюда, я не торопился домой. Просто ездил по соседним кварталам, как в тумане. — Это был туман неудовлетворенного желания и недовольства собой за неспособность контролировать ситуацию. — А потом я внезапно почувствовал связь с Эдвардом. Всего на секунду. Будто я вместе с ним находился в твоей гостиной. Но мне не хотелось быть рядом с ним, я попытался избавиться от него, и вдруг это у меня получилось. Вот и все, что я помню. Я сидел в машине перед знаком «стоп», потом развернулся и помчался сюда. Расскажи мне, что случилось.

— Кто-то постучал в дверь. Я подумала, что это ты вернулся. — Лианна откинула волосы с лица, повернулась, чтобы погладить Грету, но Элиот понял, что она просто отвернулась от него и сейчас ему предстоит услышать нечто неприятное. — Я открыла дверь, но как только он поцеловал меня, я сразу поняла, что это не ты.

Элиот сжал кулаки. Ярость и ревность охватили его при мысли о том, что Эдвард целовал Лианну. Он ненавидел Эдварда, ненавидел самого себя.

— Я попыталась вырваться, — продолжила Лианна напряженным тоном, — но он крепко схватил меня за руки. Он знает, что ты был здесь и в его квартире. И чтобы наказать тебя за это, он позвонил в полицию.

— Но это же безумие! Он разозлился из-за того, что я побывал в его квартире? Но ведь я каждый раз бываю там, когда он заходит в нее!

— Я напомнила ему, что он тоже побывал в твоей квартире и украл твои фотографии. И тогда он ударил меня.

— Он ударил тебя? — вскричал потрясенный Элиот. — Это невозможно. Такого просто не могло быть. — Никакая сила внутри него не могла заставить его сделать это. — Куда он тебя ударил? Ты в порядке?

— Да, все нормально. — Лианна дотронулась до правой щеки.

— Ударил по щеке? — Элиот отвел ладонь Лианны и внимательно осмотрел ее щеку.

— У меня будет синяк? — поинтересовалась Лианна с нервным смешком.

— Нет, не думаю. Щека лишь немного покраснела. Господи! Прости меня! — Элиот зажмурился и резко помотал головой. — Прости! Кошмар какой-то. Лианна, я скорее дам отсечь себе руку, чем ударю тебя. — Он погладил щеку Лианны, легонько касаясь кожи кончиками пальцев, как будто хотел убрать с ее щеки то другое, грубое прикосновение. — Господи, лучше бы я не втягивал тебя во все это. Я хочу сделать тебя счастливой, а вместо этого, похоже, приношу одни страдания.

Лианна ласково погладила его по затылку.

— Пусть всего на несколько минут, но ты сделал меня очень счастливой. Элиот, я знаю, что ты борешься с Эдвардом и делаешь это успешно. Сегодня произошло нечто новое. Он почувствовал, что ты едешь сюда, но не смог остановить тебя.

— Как это почувствовал, что я еду?

— Взгляд его остекленел, и я, подумав, что он, возможно, превращается в другую личность, назвала его Элиотом. Рассердившись, он сказал, что тебе известно, где он находится, что ты волнуешься за меня и едешь сюда. А он не может тебя остановить потому, что ты становишься все сильнее.

Это был луч надежды, впервые блеснувший за долгое время.

— Означает ли это, что я смогу со временем вообще остановить его появления?

— Я не уверена, нужно ли тебе его останавливать. Ты уже сделал это в юном возрасте, а он вновь проявился, но в извращенном виде. Нам следует устранить причину, вызывающую его гнев. Думаю, ты начинаешь с этим справляться, раз уж Эдварда беспокоит, что ты становишься сильнее. Ты сказал, что на секунду увидел себя рядом с ним, но потом избавился от него. Расскажи мне, что ты чувствовал при этом и что чувствовал Эдвард.

Неужели он действительно всего несколько минут назад занимался любовью с этой женщиной? Сейчас перед Элиотом был только врач, желавший знать о любых его чувствах, кроме чувств к ней самой. Она дистанцировалась от него точно также, как он дистанцировался от Эдварда, воздвигла барьеры между ними.

Нет, Элиот не винил ее. На самом деле ему некого было винить, кроме себя. Ведь он занимался любовью с женщиной, которая знает о нем слишком много, во всяком случае достаточно, чтобы ненавидеть и бояться его.

— Я чувствовал его ненависть к тебе, — сказал Элиот, подчиняясь требованию Лианны. Однако он сомневался, могла ли хоть частица этой ненависти исходить от него самого. Наверное, не могла, если его ни капельки не обижало то, что Лианна так много знала о нем. — Я мог видеть тебя его глазами. Ты прижимала к груди Грету и выглядела ужасно испуганной. Я почувствовал… — Элиот замялся. А что он почувствовал? Все произошло так быстро. — Я беспокоился о тебе. Испытывал ненависть к Эдварду. Хотел остановить его, заставить уйти и оставить тебя в покое.

— Ты знаешь, это очень обнадеживающие симптомы. Тебе надо немедленно позвонить Терману и все рассказать ему.

Элиот резко поднялся с дивана. Лианна поступала совершенно верно, разумно, восстанавливая между ними отношения врача и пациента. Но ему это совсем не нравилось.

— Завтра, — буркнул он. Внезапно Элиоту захотелось покинуть дом Лианны, убежать от этой желанной женщины, которой он обладал всего лишь несколько минут назад, но которая никогда не будет принадлежать ему. — Сейчас почти полночь. Мне лучше уйти, а тебе надо поспать.

Лианна тоже поднялась, а Грета прыгнула между ними, радостно виляя хвостом.

— Ох! — воскликнула Лианна. — Чуть не забыла. Грета набросилась на Эдварда. Она… Как твоя нога?

— Грета набросилась на него? А он ее ударил? Поэтому ты и держала ее на руках?

— Да. Он отшвырнул ее, и она пролетела через всю комнату.

Элиот застонал, услышав о такой жестокости. Как он мог обидеть беззащитное животное? Он нагнулся, чтобы осмотреть собачку, провел пальцами по ее ребрам. Грета стояла спокойно, очевидно, не испытывая никакой боли.

— Похоже, с ней все в порядке, — успокоила его Лианна. — А как твоя нога? Я делала ей все необходимые прививки, но, возможно, тебе понадобится противостолбнячный укол.

— Но я ничего не чувствую. Какая нога?

— Левая, по-моему, но я не уверена. Все произошло так быстро.

Элиот снова уселся на диван, закатал брючину и опустил носок. На коже не было никаких следов от зубов Греты. Помявшись, он проделал ту же процедуру с правой ногой, но результат оказался аналогичным. Элиот посмотрел на Лианну и пожал плечами, затем снова погладил Грету.

— И на брюках нет никаких следов. Ты слишком маленькая, чтобы прокусить хотя бы материю. И все же я восхищен твоей храбростью.

Грета опять радостно завиляла хвостом, словно поняв похвалу Элиота и не сомневаясь в его доброте… Как он мог так поступить? Как мог ударить женщину, которую так сильно желал, и крохотную собачку, похоже, обожавшую его?

— Мне надо идти, — резко бросил он.

Лианна наблюдала за машиной Элиота, пока та не завернула за угол и не скрылась из вида. Затем, заперев дверь и проверив все окна, она поднялась в спальню. Однако, несмотря на поздний час и усталость, спать ей не хотелось.

Сегодня вечером она, не задумываясь, подчинилась чувствам. Пусть они были мимолетны, но как прекрасны! Они любили друг друга с такой страстью, какую она даже не могла себе представить. И теперь воспоминания об этих счастливых минутах будут мешать ей в дальнейшем избегать встреч с Элиотом.

И все же эти счастливые минуты близости ничего не изменили. Да и не могли ничего изменить. Как бы сильно Лианна ни желала Элиота, как бы сильно ни переживала за него, он все равно остается психически больным… непредсказуемым. Она никогда не сможет полностью доверять ему. Никогда не будет точно знать, не проснется ли вдруг рядом с мужчиной, который способен ударить ее, отшвырнуть Грету… а может, поступить и похуже.

Их двор был полон детьми. Сегодня им исполнилось по три года, и мама с папой устроили торжество по этому поводу. Элиот и Эдвард, оба в синих шортах и рубашках, сидели в окружении всех своих новых игрушек.

По обоюдному молчаливому согласию они подползли к красному пластмассовому самосвалу. Усевшись возле него, они начали рвать траву и загружать ею кузов самосвала. К ним присоединился еще один маленький мальчик, и Элиот подвинулся, уступая ему место. При этом он заметил, что Эдварду не очень нравится присутствие нового товарища. Приобщение к своим играм других детей было единственным вопросом, по которому они не всегда находили согласие. Поэтому Элиот протянул Эдварду свой пучок травы, чтобы тот загрузил его в кузов. Эдвард улыбнулся, и Элиот понял, что все в порядке.

Но затем к ним подошел еще один мальчик, и тогда у Элиота и Эдварда родилась одна и та же мысль. Они поднялись, взялись за руки и побежали к песочнице. Мама велела им не пачкаться и быть чистыми на обеде, но они знали, что она не будет ругаться. Поэтому схватили совки и принялись копаться в песке.

А потом они услышали, как их позвал папа:

— Пора задуть свечи, чтобы мы могли разрезать торт!

Они подбежали к большому столу, установленному прямо на лужайке. Папа хотел помочь им забраться на скамейку, но они оттолкнули его руки и влезли сами. Ведь они были уже большими мальчиками, им исполнилось по три года.

— Загадайте желание, а потом дуйте, — подсказала мама.

Желание? Они переглянулись и оба загадали щенка. Маленького пушистого черного щенка. Они глубоко вздохнули и одновременно выдохнули, благополучно задув три свечи.

— Это означает, что ваше желание исполнится, — сказала мама, склонилась над столом и начала резать разноцветный торт.

Элиот и Эдвард улыбнулись друг другу и молча, как они умели, посовещались, решив назвать щенка Сэмом.

Хрипло затрещал будильник. Не открывая глаз, Элиот нажал на кнопку, продолжая наслаждаться безмятежной радостью сна. Его сознание вновь попыталось вернуться к той радости. Он не желал пробуждаться и сталкиваться с реальностью.

Эдвард находился рядом с ним еще до того, как погибли родители. Был он добрым, и Элиот любил его сильнее, чем мог бы любить лучшего друга. Эдвард был частью его самого, хорошей частью. Когда же все изменилось, почему он стал плохим?

— Ты знаешь почему. — Эта мысль пришла к Элиоту из собственной головы и вместе с тем откуда-то издалека.

— Я не знаю, Эдвард. Почему все не может быть так, как было раньше? — ответил ему Элиот.

— Именно ты всегда хотел играть с другими детьми. — Радость, которую излучал трехлетний Эдвард, сменилась мстительностью, злобой и легкой печалью.

— Но мы везде бывали вместе. — Было что-то знакомое в попытках Элиота успокоить Эдварда, словно он уже проделывал это много раз.

— Так было до того, как ты связался с Кей. А потом ты бросил меня. Отказывался брать меня с собой и даже разговаривать со мной. — Ярость Эдварда все усиливалась. — Если ты не брал меня с собой, то я сам не мог никуда пойти, а ты отказался от меня! Ты оставил меня одного в тюрьме. Что ж, теперь я уже не в тюрьме.

Сознание Элиота сжалось, скользнуло глубже, пытаясь спрятаться от ненависти человека, когда-то любившего его.

— Но я брал тебя с собой в школу, чтобы ты мог научиться тому, чему учился я, — возразил Элиот. — И я играл с тобой, даже когда мама и папа ругали меня за это.

— Не называй этих людей мамой и папой! — возмутился Эдвард. — Как они могут быть твоими мамой и папой, если не стали и моими? Мы с тобой одинаковые, но они ненавидели меня. Они знали, что я в тюрьме, но их это не волновало. У меня остался только ты, а они хотели и тебя отнять. И ты позволил им сделать это. Ты предал меня. Но теперь тебе предстоит оказаться в тюрьме в полном одиночестве. — Эдвард замолчал, и Элиот почувствовал, что тот улыбается, но улыбка эта не была радостной. — Ты сейчас подумал о Лианне. Я всегда знаю, о чем ты думаешь.

Он был прав. Элиот действительно подумал о Лианне. Если бы у него была Лианна, он никогда бы не остался одиноким, независимо от того, куда бы ему пришлось попасть.

— У тебя не будет Лианны. Ты останешься один. А она умрет.