Жестокий ливень, хлеставший все утро не переставая, перешел в мелкий сеющийся дождичек. Энн распахнула окно и благодарно вдохнула сырой и влажный воздух, хлынувший в комнату.

Погода испортилась вскоре после отъезда ее отца в Данди. Замок с тех пор казался ей пустым и мрачным, как будто необитаемым. Всюду стоял затхлый запах склепа, куда давно не заглядывало солнце. Целыми днями Энн думала только о том, как бы сбежать отсюда подальше, вдохнуть свежего воздуха, прогуляться вдоль озера в одиночестве, но отец запретил ей куда бы то ни было отлучаться из Рэнли в его отсутствие.

Ее лицо вспыхнуло от смущения, когда она вспомнила унизительную сцену, развернувшуюся на глазах у Найджела Дугласа и капитана Кинкейда.

– Тебе запрещено покидать замок, – холодно заявил отец. – Когда я вернусь, нам скорее всего придется принимать гостей, и я не могу тебе позволить снова исчезнуть. Кроме того, я желаю, чтобы ты обновила свой гардероб. Что-нибудь более… гм… женственное. И чтоб я больше не видел этих стоячих плоеных воротников, к которым ты питаешь такую слабость. По-моему, женщины носят их нам назло. Я еще не встречал мужчины, которому они пришлись бы по вкусу. – Он злорадно усмехнулся, наслаждаясь ее замешательством. – И запомни: ничего серого или черного! Я объяснил швеям, что мне требуется, и по возвращении надеюсь увидеть тебя подобающим образом одетой.

Энн до боли закусила губу, вспомнив об унижении, которое ей пришлось пережить. А хуже всего было то, что отец поручил Эдмунду Блейку следить за ней в его отсутствие.

При мысли о Блейке холодок отвращения пробежал у нее по спине. Этот человек был вездесущ и обладал сверхъестественной способностью появляться там, где его меньше всего ждали. Его бесцветные серые глазки шныряли по всем углам, он бесцеремонно вмешивался в жизнь обитателей замка. В последнее время Энн заметила, что шагу не может ступить, не столкнувшись с его холодным взглядом. Но, кажется, Блейк говорил, что в этот день он будет занят внесением записей в конторские книги…

У нее перехватило дух от собственной дерзости. Если Блейк занят, никто не заметит ее отсутствия. Она выскользнет потихоньку на час или два… Какой от этого вред? Заглушая в душе скверные предчувствия, Энн отвернулась от окна. В голове у нее сложился план побега.

Вскоре она уже покидала постылые стены Рэнли, переодетая в грубый плащ и деревенские башмаки своей служанки. Подходя к внешним воротам, Энн натянула потрепанный капюшон пониже на лоб, и скучающие стражники проводили ее равнодушными взглядами.

День оказался безусловно неудачным для прогулки, но все-таки Энн с наслаждением вдыхала запах омытой дождем земли, особенно сладкий после двух недель, проведенных в четырех стенах. Вскоре она сошла с дороги и зашагала по каменистой тропинке, ведущей к озеру. Мокрые от дождя камни скользили под ногами, ступать приходилось осторожно, зато она наконец-то была свободна. Пусть всего на час, но свободна!

Холодный порыв ветра, гнавшего рябь по поверхности озера, подхватил влажную прядь ее волос. Где-то поблизости раздался протяжный и жалобный крик кроншнепа. Постепенно чувство одиночества вновь овладело ее душой, мысли вернулись по привычной дорожке в Кеймри.

Что там сейчас происходит, в этот прохладный сырой день? Наверное, все домашние собрались у весело пылающего камина, обмениваются шутками и занимательными историями… На нее вдруг накатил приступ острой тоски. О, как ей хотелось стать частью этой большой и дружной семьи! Ей вспомнилось, как выглядел Фрэнсис в такие минуты, как он смеялся, как улыбался ей, как мелькали в его синих глазах искры беспечного веселья. А в другие минуты эти глаза темнели и смотрели на нее с нежностью… Зачем ему было лгать, притворяться, будто питает к ней чувства, которых на самом деле он вовсе не испытывал? Неужели только для того, чтобы развеять скуку, приятно провести несколько весенних дней?

Энн думала об этом непрестанно, но так и не находила ответа на терзавшие ее вопросы. Возможно, Фрэнсис был к ней неравнодушен, но его чувство оказалось недолгим. А может быть, он любил ее по-настоящему, но решил не рисковать благополучием своего клана? Что ж, это вполне уважительная причина, чтобы отослать ее к отцу…

Она смотрела на темно-коричневую воду, лижущую камни у ее ног. Чем бы ни руководствовался Фрэнсис в своих поступках, суть дела от этого не менялась. Короткие дни счастья миновали. Вскоре вернется ее отец – и тогда закружится светская карусель; не успеет она оглянуться, как он выдаст ее замуж за какого-нибудь богатого лорда по своему выбору. Ей следует навсегда забыть о том, как она лежала в объятиях мужчины на залитом лунным светом морском берегу, а весь остальной мир куда-то исчез. Надо попытаться произвести хорошее впечатление на жениха, которого выберет ей отец, и, возможно, со временем преследующие ее воспоминания умрут.

Энн зажмурилась и потрясла головой, пытаясь прогнать горькие мысли о предательстве и разбитых надеждах. Зачем он был ей дан, этот краткий глоток свободы, этот крохотный кусочек жизни… той жизни, какой она должна быть? Подобно птице, выращенной в неволе, ей позволили на миг взмыть к небесам, изумиться ощущению свободного полета и тут же поймали, подрезали крылья и загнали обратно в клетку. На пиру жизни ей достались одни лишь крохи, а впереди расстилалась бесконечная череда пустых дней, и она не понимала, как может жизнь продолжаться, когда все хорошее уже осталось позади…

Ветер усилился и беспокойно завыл среди гранитных валунов, сваленных беспорядочной грудой у самой кромки воды. Легкая изморось вновь превратилась в дождь. Энн поплотнее закуталась в плащ. Пора было возвращаться назад.

Торопливо пробежав по тропинке, она скользнула в дом с черного хода и без всяких приключений прокралась по темному коридору к западному крылу здания. Она была уже почти у цели, когда с погруженной в полумрак лестничной площадки у нее над головой раздался холодный насмешливый голос:

– Итак, сударыня, я полагаю, вы получили удовольствие от своей прогулки. Хотя погода вряд ли благоприятствует подобному занятию, у вас, без сомнения, были свои причины для отлучки.

Энн застыла, словно прикованная к месту. Этот голос принадлежал Эдмунду Блейку, который, несомненно, следил за ней все это время! Она выпрямилась, стараясь держаться со всем возможным достоинством, какое только мыслимо было соблюсти, стоя в грубых башмаках и потрепанном плаще.

– Да, благодарю вас, я получила удовольствие от прогулки. В дожде и ветре есть нечто бодрящее, вы не находите?

Блейк загородил ей дорогу.

– Вы и в самом деле думаете, что поступаете мудро, вызывая неудовольствие своего отца, сударыня? – тихо осведомился он. – Многие могли заметить вас сегодня за стенами замка.

Она надменно взглянула на него.

– На самом деле никто меня не видел, кроме вас. Хотя я не сомневаюсь, что вы с удовольствием перескажете эту историю моему отцу при первой же возможности.

– Очень может быть… а может быть, и нет, – протянул он, и в его бесцветных, лишенных ресниц глазах мелькнуло странное выражение, смысл которого она не смогла разгадать. – Я мог бы попытаться… забыть о вашем сегодняшнем путешествии.

Его слова и сопровождавшая их кривая усмешка заставили ее похолодеть. Затаив дыхание и не говоря больше ни слова, она прошла мимо Блейка, высоко подняв голову. Он наверняка чего-то потребует от нее в обмен на свое молчание… Нет, она не станет вступать в торги с человеком такого сорта! Лучше уж вызвать гнев отца, каким бы он ни был страшным. Силой воли Энн заставила себя идти, а не бежать по коридору, все время ощущая лопатками тяжелый взгляд Блейка.

* * *

Граф Гленкеннон прибыл вместе со своей свитой на следующий день. Стоя в открытых воротах, Энн взволнованно смотрела на дорогу. Косые предвечерние лучи солнца били ей в глаза, но она изо всех сил старалась издалека разглядеть приближающихся всадников. Высокий господин с темной бородкой скакал рядом с ее отцом. Даже на расстоянии было видно, что он важная персона: об этом свидетельствовали и его богатая одежда, и чистокровный гнедой жеребец, на котором он ехал.

Во дворе поднялась невообразимая кутерьма, когда через распахнутые ворота в него ворвались всадники. Энн держалась в стороне, пока суматоха не улеглась, а потом вышла вперед, чтобы, как положено послушной дочери, приветствовать отца и прибывшего с ним незнакомца.

– Энн, дорогая, как видишь, я привез с собой гостей, – объявил Гленкеннон, поворачиваясь к ней. – Сэр Перси Кэмпбелл и его люди остановятся у нас на несколько дней. Кэмпбелл, хочу представить вам мою дочь Энн.

Прежде чем присесть в реверансе, она бросила быстрый взгляд на незнакомца, и у нее осталось смутное впечатление о темных волосах и глазах, о холеной, аккуратно подстриженной бородке и фатовских усиках, завивающихся колечками над тонкогубым ртом. «Наверное, когда-то он был хорош собой», – подумала Энн. Но преждевременные морщины, свидетельство беспутной жизни, уже успели избороздить его породистое лицо.

– Очень рад нашей встрече, сударыня, – церемонно поклонился Кэмпбелл. – Я давно мечтал посетить Рэнли, но теперь радуюсь своему приезду вдвойне. – Он взял руку девушки и поднес к губам, а затем вновь поднял на нее взгляд. – Боюсь, что отныне вашему бедному отцу придется сносить мое присутствие еще очень долго.

Его бородка неприятно кольнула ее нежную кожу, и Энн еле удержалась от желания отдернуть пальцы. Ей не польстила вспышка интереса, промелькнувшая в его глазах, и еще меньше понравился оскорбительно дерзкий взгляд, откровенно задержавшийся на ее груди.

– Мы будем рады оказать вам гостеприимство на любой срок, пока вам угодно оставаться у нас, милорд, – вежливо ответила она. – Для нас это большая честь. – Решительно отняв у него руку, Энн с вымученной улыбкой повернулась к отцу.

– Вы, должно быть, устали, проделав столь долгий путь. Прохладительное ждет вас в зале. Отдохните там, а я тем временем позабочусь приготовить комнаты для наших гостей.

Она провела всю компанию в большой зал, а сама поднялась к себе, чтобы переодеться к обеду. Сэр Перси Кэмпбелл… теперь ей вспомнилось это имя. Гленкеннон всегда желал установить более тесные связи с могущественным кланом Кэмпбеллов. Она нужна отцу только ради выгодного брачного союза и того золота, что за нее можно будет выручить. Ее продадут человеку, который сейчас выпивает внизу, если, конечно, он сочтет ее достаточно привлекательной, а цену, которую запросит отец, – не слишком высокой… Что ж, подобные сделки осуществляются каждый день. Браки заключаются ради богатства и могущества… и больше ни для чего.

– Бесс, – вдруг обратилась она к служанке, – что ты можешь мне рассказать о сэре Перси Кэмпбелле?

– О Кэмпбелле? Его в здешних местах хорошо знают, – ответила Бесс. – Он владеет здесь большими имениями, хотя его родовое поместье, Данбартон, довольно далеко отсюда.

Увидев, что ее горничная не собирается особенно распространяться, Энн задала следующий вопрос:

– Но как получилось, что он до сих пор не женат? Насколько я могу судить, ему уже далеко за тридцать.

– Он вдовец. Его жена умерла год назад… от несчастного случая, – неохотно пояснила Бесс.

Ей вспомнились слухи, ходившие о Кэмпбелле, но она решила, что все это досужие сплетни, не предназначенные для ушей ее дорогой хозяйки, и без того вечно печальной.

– Его жена была богатой наследницей, но хорошим здоровьем не отличалась и родила ему всего лишь одну дочь, да и та не прожила и полгода. – Бесс задумчиво посмотрела на Энн. – Говорят, теперь он ищет себе молодую жену, чтобы она родила ему сыновей. Он богатый дворянин и собой совсем недурен, – услужливо добавила она.

– Да, я полагаю, многие сочли бы его привлекательным, – согласилась Энн, – и он вовсе не так стар, как мне казалось. – Она стремительно поднялась и, подойдя к окну, оперлась локтями на полированный камень. – К тому же всегда остается надежда, что я ему не понравлюсь, – прошептала она, отчаянно пытаясь изгнать из памяти образ мужчины с глазами цвета летнего неба и улыбкой, затмевавшей солнце.

– А что вы сегодня наденете? – деловито спросила Бесс, стараясь отвлечь хозяйку от печальных мыслей.

– Вряд ли это имеет значение, Бесс. Выбирай сама.

Служанка быстро вытащила из гардероба платье роскошного ярко-алого шелка с длинными узкими рукавами и большим вырезом с отделкой из брюссельского кружева. «Бедной девочке нужны яркие цвета, чтобы ее собственные щечки казались хоть чуточку румяней», – решила Бесс.

Она помогла Энн одеться, а потом расчесала ей волосы, вплела в них тонкие бархатные ленточки вишневого цвета и, устроив на макушке корону из кос, закрепила ее застежкой, усеянной жемчугами.

– Вы чудесно выглядите, госпожа, – сказала она с горделивой улыбкой, отступая на шаг. – Все джентльмены сегодня оставят сердце у ваших ног, попомните мое слово!

* * *

Слова Бесс оказались пророческими: когда Энн в скором времени вошла в гостиную, Гленкеннон поднял глаза и одобрительно улыбнулся.

– Добрый вечер, моя дорогая. Ты сегодня просто обворожительна. – Он перевел взгляд на Эдмунда Блейка. – Кстати, Блейк как раз докладывал мне, что в мое отсутствие ты вела себя очень хорошо.

Энн заставила себя улыбнуться и пробормотать что-то в ответ. Она не смела взглянуть на Блейка: он теперь наверняка будет считать ее своей должницей.

Гленкеннон подмигнул Кэмпбеллу, который при появлении Энн поднялся с места и разглядывал ее с неприкрытым восхищением.

– Не могу вам выразить, Перси, насколько это для меня большое подспорье – иметь дочь, которая может присмотреть за хозяйством. У нее в руках работа так и кипит.

– Но мне здесь почти ничего не приходится делать, – возразила Энн, принимая бокал вина из рук Найджела Дугласа. – Слуги хорошо знают свою работу, в поместье все идет своим чередом даже в отсутствие хозяина.

– Вы столь же скромны, сколь и прелестны, – неотразимое сочетание, – с фатоватой улыбкой заметил Кэмпбелл, взяв ее под руку и ясно давая понять, что хочет усадить ее рядом с собой.

Энн бросила полный сожаления взгляд на Найджела Дугласа: ей хотелось сесть рядом с ним и обсудить новости из Данди. Пока мужчины были в отъезде, ей не хватало легких, ни к чему не обязывающих разговоров, его остроумия и забавных рассказов о службе при дворе короля Джейми Стюарта. Со времени его отъезда ей ни разу не выпало случая посмеяться…

Но Кэмпбелл ждал, и Энн послушно последовала за ним к дивану.

– Скажите, милорд, вы были в Данди по делам, или простой случай столкнул вас с моим отцом и привел сюда? – спросила она, усаживаясь.

– Увы, нас, как всегда, свели дела – и не слишком приятные. В последнее время участились набеги на наши земли, и с каждым разом разбойники становятся все более наглыми и дерзкими. На прошлой неделе сэр Александр Дорсетт послал в дань вашему отцу большое количество серебра, но обоз по дороге ограбили. А еще неделей раньше был уничтожен пороховой склад одного из английских аванпостов на границе. Вот все пострадавшие и встретились в Данди, чтобы обсудить, что можно предпринять.

– О разбойниках что-нибудь известно? Кто они такие? – спросила Энн.

– Пока мы этого не знаем. Они нападают глубокой ночью и не оставляют следов. – Тут Кэмпбелл надменно улыбнулся. – Но вы не беспокойтесь, сударыня, мы их скоро поймаем. Даже самые хитрые люди непременно совершают ошибки. Нашим незнакомым друзьям вскоре предстоит качаться на конце доброй английской веревки, уверяю вас.

– Это Маклин, я точно знаю, – уверенно заявил Гленкеннон. – Среди шотландских дикарей нет другого такого, кто мог бы подготовить и осуществить все эти набеги.

Сердце Энн больно подпрыгнуло в груди и забилось так сильно, что она слышала его стук у себя в ушах. Она уставилась на стиснутые на коленях руки, не смея поднять глаз.

– Набегами охвачена слишком обширная местность, такая работа не под силу одному человеку, – возразил Найджел Дуглас, наливая себе еще вина. – Скорее всего это дело рук нескольких бунтарей, которые хотят нажиться за счет Англии.

– Я тоже думаю, что это не Маклин, как бы нам ни хотелось доказать обратное, – подтвердил Кэмпбелл. – В ту самую ночь, когда был совершен набег на Мэйберн, я видел его своими глазами: он шатался по городу в обществе пары шлюх. Хоть и говорят, что Маклин занимается черной магией, даже он не способен оказаться одновременно в двух столь отдаленных друг от друга местах. К тому же хозяин трактира заверил меня, что Маклин пил, гулял с девками и тратил напропалую свои денежки в его заведении всю прошлую неделю. Это было как раз во время нападения на аванпост. Нет, это точно не Маклин, – повторил он. – Но если вы захотите повесить его просто ради забавы, я, к примеру, возражать не буду.

Энн упорно продолжала смотреть на собственные руки, прилагая все душевные силы к тому, чтобы удержать на лице вежливую внимательную улыбку, которая, похоже, так нравилась ее отцу. Итак, Фрэнсис шатается по городу и проводит время с гулящими девками… Господи, какой же она была дурой, как могла верить, что он до сих пор к ней неравнодушен… что он еще придет за ней! Фрэнсис никогда ее не любил, ни единой минуточки! Какое безумие – обманывать себя и вопреки очевидности питать ложные надежды, что в его действиях заключен какой-то трюк, что он хочет лишь поквитаться с ее отцом…

Каким-то чудом Энн все-таки удалось пережить этот бесконечный вечер. Она ушла к себе сразу после ужина, сославшись на головную боль, и тут же легла в постель. Ее глаза оставались сухими, но сердце заледенело. Надежды больше не было, все кончилось. Пока она в этой самой постели лила горькие слезы в подушку, Фрэнсис пил и проводил время с дешевыми женщинами!

Энн стиснула кулаки в мучительном приступе ревности и гнева, ногти больно впились ей в ладони. Она с горечью перебирала в уме все обидные слова, что он сказал ей в то утро, и – как ни смешно – именно они помогли ей взять себя в руки. Фрэнсис Маклин еще пожалеет о том, что бросил ее, как надоевшую игрушку! Пусть он узнает, что прекрасная дочь графа Гленкеннона покорила всю Шотландию. С утра она приложит все старания, чтобы очаровать сэра Перси, а на следующей неделе приедут другие гости, и их она тоже сумеет завоевать. И пусть это на руку ее отцу, ей все равно. Главное, чтобы до Фрэнсиса дошли слухи о ее успехе!