Великодушные враги (Право на измену)

Стюарт Элизабет

Счастливо и уединенно прожила восемнадцать лет в замке под присмотром любящего дяди юная Джонет Максвелл. Жизнь вторглась в этот безмятежный мир в образе отчаянно смелого красавца Александра Хэпберна. Джонет и не подозревала, что, прибегнув к его помощи, доверилась злейшему врагу. Но ни правда, которую, наконец, узнает Джонет, ни то, что в жизни Александра есть другая, более искушенная и могущественная женщина, не спасают девушку от всепоглощающей страсти. Разлюбить Александра она не в силах…

 

1

Ночь выдалась на редкость ненастная, и рассвет с трудом пробился сквозь тьму. Стояла дождливая пора, промозглая сырость охватила Шотландскую низменность от бурных морей Солуэй-Ферта до мрачной пограничной крепости Бервик.

Всю ночь над равниной свистел и завывал ветер, но к утру наступило странное затишье. Джонет Максвелл поежилась и положила в огонь еще один брикет торфа. Холод проник в роскошные, увешанные гобеленами залы, хотя стены замка Берил были восемь футов толщиной.

Она отошла от камина и села, рассеянно перебирая шелковые нити, которыми вышивала покров для алтаря, потом со вздохом потянула к себе длинный отрез белоснежной льняной ткани. В этот день ей никак не удавалось сосредоточиться на работе, хотя праздность была во сто крат более тягостной.

Эхо чьих-то торопливых шагов послышалось под каменными сводами коридора. Кто-то спешил с известием… Господи, хоть бы это Роберт дал о себе знать! Забыв о том, что собиралась заняться рукоделием, Джонет поднялась в нетерпеливом ожидании, не обращая внимания на шелковые нити и ткань, соскользнувшие на пол.

Дверь была открыта, но гонец почтительно остановился на пороге, его максвелловский мундир ярким пятном выделялся в полумраке коридора. Джонет набрала в грудь побольше воздуху, стараясь не выдать голосом своего волнения. Ничего хорошего не будет, если этот человек узнает, как сильно она встревожена.

— Входи, Нил. Что нового?

Бородатое лицо вестника расплылось в широкой улыбке.

— Новости, которых вы, я думаю, давно заждались, госпожа. Наконец-то лорд Мьюр возвращается. Даже в такую непогоду дозорные разглядели с башни его алое знамя.

— Слава Богу!

Слова сорвались у нее с уст прежде, чем Джонет успела их удержать.

Она бросила виноватый взгляд на начальника гарнизона, но он в ответ улыбнулся еще шире.

— Мне и самому было немного не по себе, — признался Нил. — Целых четыре дня… Не похоже на моего господина так задерживаться, не давая о себе знать.

— Думаю, это все из-за погоды, — рассудительно заметила Джонет. — А я уж боялась, что его зарезала шайка разбойников или какой-нибудь незваный гость с английской границы.

Она непринужденно улыбнулась собеседнику, которого знала с детства. Нил Максвелл был такой же неотъемлемой частью замка Берил, как лабиринт извилистых коридоров или розоватые, сложенные из песчаника стены.

— Он нас обоих выбранит и назовет заячьими душами, если мы расскажем о наших страхах.

— Пусть так. Для меня его брань будет музыкой.

Джонет бросила на него взгляд, полный понимания.

— Верно.

Нил ушел готовиться к встрече отряда, а Джонет приблизилась к окну. Всю неделю стояла сырая ненастная погода, но сейчас назойливый апрельский ветер, казалось, ненадолго стих. Частый прерывистый дождик за стенами замка Берил превратился в сплошной ливень, скрывший от взора прекрасный вид на зеленеющие к югу холмы Шотландии.

Джонет улыбнулась, позволив себе сбросить напряжение впервые с тех пор, как ее дядя и опекун Роберт Максвелл уехал на юг. Неизвестно откуда взявшаяся банда разбойников, на редкость свирепая и безжалостная, опустошила одно из его имений, и он бросился за ними в погоню.

На первый взгляд в этом нападении не было ничего из ряда вон выходящего: от подобных набегов они страдали два-три раза в год. Грабители — как англичане, так и шотландцы — вечно рыскали по дорогам приграничного графства, но мало кто из них мог противостоять обученным и хорошо вооруженным солдатам, возглавляемым опытными командирами. Однако банда, появившаяся этой весной, оказалась не только чрезвычайно многочисленной, ею явно управляла чья-то умелая рука. Налеты совершались стремительно, и было очевидно, что их кто-то тщательно готовит.

Несмотря на все заверения дяди, Джонет не могла не тревожиться, когда он отправился на юг. В Шотландии было так неспокойно, что англичанам ничего не стоило собрать на границе армию недовольных и повести ее на богатые шотландские имения, расположенные поблизости. Подобное уже случалось не раз.

Однако карательная экспедиция, видимо, прошла без осложнений: Роберт возвращался домой, и все ее волнения оказались напрасными. По крайней мере пока.

Сильно щуря свои зеленые глаза, Джонет старалась разглядеть в сумраке ненастного дня знакомую фигуру любимого дядюшки. Она едва различала солдат, бредущих под проливным дождем. Все они кутались в плащи или в пледы, ни одного нельзя было узнать.

Отряд приближался к последнему длинному подъему перед входом в замок. Через несколько минут люди уже будут во дворе. Джонет покинула наблюдательный пост у окна и поспешила из комнаты, по дороге призывая Сайбл, свою горничную. Ее дядя, конечно же, устал и проголодался. К тому же он, с его страстью к чистоте, непременно захочет принять ванну.

Не успела она выйти в коридор и отдать распоряжения, как снаружи раздались крики и звон скрещенных клинков. Подхватив пышные юбки, Джонет бросилась ко входу и распахнула громадную дубовую дверь прежде, чем слуга успел ее опередить.

— Боже милостивый!

Одним взглядом она мгновенно охватила страшную сцену. Сбросив маскировочные плащи, солдаты в мундирах Дугласа заполонили двор. Через узкие входные ворота вливались все новые и новые силы. Застигнутые врасплох, люди Максвелла были взяты в плен, хотя Нил с дюжиной солдат все еще продолжал оборонять ступени, ведущие к входной двери.

Дугласы! Наверное, они узнали, что ее дядя в отъезде вместе со своей дружиной.

— Что все это значит? — закричала Джонет.

У подножия лестницы еще кипел бой, но худощавый рыжеволосый мужчина отступил вниз на одну ступеньку и отдал команду «смирно». Он поднял свой меч.

— Вы — леди Джонет Максвелл?

— Да, я.

— Именем короля Якова и нашего лорд-канцлера я приказываю вам прекратить оборону и оставить замок Берил. Этот глупец, — он откинул со лба мокрые волосы и указал мечом на Нила, — не хочет повиноваться.

Джонет тяжело вздохнула. Король! Он упомянул имя короля! Она видела, что Дугласы — чтоб их коварным душам вечно гореть в геенне! — уже завладели караульной башней у ворот и захватили весь двор. Через несколько минут они штурмом возьмут лестницу, ведущую прямо в замок. Упрямый Нил рвался в бой даже в этих безнадежных условиях, но в конце концов захватчики одержали бы победу, уложив людей Максвелла насмерть. Придется признать поражение, другого пути просто нет. Коварные Дугласы одержали победу.

Не обращая внимания на непогоду, Джонет спустилась по ступенькам. Гнев и возмущение вытеснили у нее из головы всякую мысль о страхе. Дождь лил по-прежнему, но Джонет даже не замечала, как он омывает ее лицо и волосы, как ее платье из шерстяного камлота обвисает и прилипает к телу холодным влажным компрессом.

— Что все это значит? — повторила она с презрением. — Почему люди, уверяющие, что они служат королю, обманом проникают в дом одного из его верных подданных? В этом не было нужды! Если бы вы и вправду действовали от имени короля Якова, вы были бы приняты здесь как гости!

Джонет спустилась к подножию крыльца. Нил Максвелл поспешил встать с нею рядом.

— Итак? Я жду от вас ответа, сэр!

У незнакомца были светло-карие глаза. Он смерил ее взглядом с головы до ног.

— Я — Джеймс Дуглас, хозяин Кеннерли. Я получил приказ занять этот замок как можно скорее и с наименьшими потерями в живой силе. Мне этот трюк с переодеванием показался отличным способом выполнить приказ.

Слова Дугласа показались ей нелепыми.

— Занять этот замок? — повторила Джонет. — Что вы хотите сказать?

Джеймс Дуглас смущенно переступил с ноги на ногу. Даже мокрая как мышь, эта девица Максвелл с ее густыми золотисто-каштановыми волосами и сверкающими гневом зелеными глазами показалась ему настоящей красавицей. Ее хрупкая фигурка так и дрожала от возмущения. У него внезапно возникло желание хоть как-то ее успокоить. Ему не хотелось причинять ей боль, но что он мог поделать? Ей придется узнать правду.

— Роберт Максвелл, граф Мьюр, предательски выступил против молодого короля и нашего лорд-канцлера. Он объявлен вне закона, его владения конфискованы.

Джонет замерла. Дядя Роберт объявлен вне закона? Во всей Шотландии не найти человека, более преданного королю, чем он! Наверное, все это — какая-то ужасная ошибка. Иначе и быть не может.

Рыжий Дуглас смотрел прямо в глаза Джонет. Очевидно, он верил в правдивость своих слов.

— Это… недоразумение, — вымолвила она наконец. — Мой дядя на юге, он преследует банду, пришедшую из-за границы. Он не мог выступить против короля.

— Мне доподлинно известно, что дело обстоит иначе. Я сам и мои люди вступили в схватку с лордом Мьюром два дня назад не далее как в сорока милях отсюда.

Только теперь до Джонет вдруг дошло, что означает знамя, которое использовали эти люди, чтобы проникнуть в Берил. Оно не было поддельным. Это было настоящее знамя ее дяди. Ее горло болезненно сжалось, и она почувствовала, что не может дышать. Девушка судорожно сглотнула:

— А… мой дядя?

Нил Максвелл положил руку ей на плечо. Джонет была благодарна ему за поддержку.

— В этой неразберихе Мьюру с горсткой верных ему людей удалось ускользнуть от нас через болота. Мы прочесываем местность, но к тому времени, как меня направили сюда, их все еще не нашли.

Джонет с трудом перевела дух:

— Слава Богу!

— Я бы не спешил благодарить Бога. Мэрдок Дуглас, наш лорд-губернатор, лично возглавляет поиски. При нем более сотни членов клана Дугласов. Они затравят Мьюра, как лисицу. Возможно, он уже пойман. Я ожидаю прибытия в замок лорда-губернатора с новостями не позднее завтрашнего дня. Ну а теперь, — он оглянулся и посмотрел на двор, — прошу вас сдать замок, иначе я не отвечаю за жизни ваших людей и вашу собственную безопасность.

Джонет ответила не сразу. Дождь лил с прежней силой. Она почувствовала, как ледяная пустота охватывает все ее тело. «Надо бы уйти под крышу, — подумала она. — Им всем надо укрыться в доме».

— Милая, — виновато проговорил Нил Максвелл, — у нас нет ни малейшей надежды выстоять. Но если такова твоя воля, девочка, я мог бы…

Надо было что-то сказать. Солдаты ждали от нее ответа. За все восемнадцать лет ее жизни с ней не случалось ничего, что могло бы хоть как-то подготовить Джонет к происходящему.

— Нил, отзови сюда наших людей и вели Беатрисе позаботиться о раненых.

Потом девушка вскинула голову, холодно встретив взгляд высокого рыжеволосого Дугласа.

— Боюсь, я не имею понятия о том, что такое сдать замок, сэр. Я полагаю, он ваш.

Проговорив все это, Джонет повернулась к нему спиной и взошла по ступеням лестницы с величием, которому могла бы позавидовать сама королева Маргарита. В конце концов, недаром Джонет носит имя Максвелл. В ее жилах течет кровь шотландских лордов.

Однако, едва переступив порог, Джонет мгновенно утратила всякое самообладание. Она по привычке двинулась к огромному камину на другом конце комнаты и остановилась возле него, не ощущая никакого тепла. Дядя Роберт — предатель, объявленный вне закона? Неужели этот красивый, всегда безупречно одетый человек, единственный отец, которого она когда-либо знала, превратился в зверя и презренный Мэрдок Дуглас гонится за ним по болотам с собаками? Это невозможно! Ее рассудок отказывался понимать такое.

Увы, в Шотландии, находившейся на грани гражданской войны, могло случиться все что угодно. Юный король Яков был пленником в своем доме и марионеткой в руках отчима. Страной правили Дугласы. Арчибальд Дуглас, шестой граф Ангусский, провозгласил себя канцлером и захватил большую печать Шотландии от имени своего царственного пасынка. Все ключевые посты в государстве занимали Дугласы, и представители оппозиции мало что могли сделать. Однажды граф Леннокс предпринял попытку освободить молодого короля и заплатил за это своей жизнью.

Маргарита Дуглас, королева-мать, обитала в замке Стерлинг. Она громко жаловалась всем, кто готов был ее слушать, на жестокое обращение мужа и предпринимала героические усилия, чтобы расторгнуть брак с Ангусом. А поскольку ее родной брат Генрих Тюдор, восьмой Генрих на английском троне [Генрих VIII (1491–1547) — король Англии, один из самых жестоких и кровавых тиранов на британском престоле.], открыто поддерживал Дугласов, Маргарита, ни минуты не раздумывая, обратилась за помощью к французам. Шотландия уже в который раз могла стать жертвой раздоров между Англией и Францией.

А здесь, вдоль границы, зажатой между бездушной жестокостью Генриха с южной стороны и обезумевшими от безнаказанности Дугласами с северо-восточной, раскинулись поместья Роберта Максвелла, графа Мьюра. Среди шотландских аристократов он был одним из немногих, кто открыто выступил против Ангуса в Государственном совете и посмел поставить свою подпись под воззванием архиепископа Битона к французскому герцогу Олбани, приглашавшим его вернуться регентом на шотландский престол.

Джонет представила себе последствия, и ей стало еще холоднее. Очевидно, бандитский набег был подстроен с целью выманить ее дядю из Берила, поскольку Дугласы сочли, что он представляет собой угрозу для их замыслов. Теперь его уберут. Так же, как и Леннокса.

Она стояла, уставившись на огонь невидящими глазами. Ее мысли приняли такое направление, по которому разум отказывался следовать дальше. До нее не сразу дошло, что в комнате слышен какой-то непривычный звук. Это был плач. Джонет медленно обернулась. Слуги замка Берил собрались за ее спиной, лица у всех были встревоженные. Некоторые плакали в открытую. Было ясно, что они уже узнали страшную новость и вот теперь пришли к ней в поисках утешения и указаний, что же делать дальше. Но, Боже милостивый, она не знала, что делать!

Сморщенная старуха выступила из толпы.

— Госпожа, вы же насквозь промокли! Пойдемте наверх, мы вас искупаем в горячей ванне, вода уже на огне. Вам легче будет разобраться с этими кровопийцами Дугласами, согревшись и переодевшись в сухое.

Увидев простое и строгое лицо своей старой няни, Джонет почувствовала облегчение, но от ее прямых и резких слов девушке стало не по себе. Джонет была привязана к этим людям, а в отсутствие Роберта именно на ней лежала обязанность их защищать.

— Сейчас иду, Гвен, — ответила она тихо, — но сначала мне надо кое-что сказать вам всем.

Девушка оглядела знакомые и родные ей лица. На многих читалось выражение беспокойства, на некоторых — гнева.

— Как вы уже знаете, мой дядя был ошибочно объявлен предателем, — начала Джонет. — Для того чтобы все исправить, потребуется время, а пока замок Берил будет удерживаться Дугласами. Я говорила с Джеймсом Дугласом из Кеннерли, он показался мне порядочным человеком. Я с ним еще поговорю, но не сомневаюсь, что он позволит вам заниматься вашими обычными делами.

— А что с вами будет, госпожа? — спросил кто-то из мужчин.

— Да, — подхватил другой, — что будет с вами?

Джонет помедлила с ответом. Ей пока что не хотелось даже думать об этом. Особенно теперь, когда Мэрдок Дуглас направляется в Берил.

— Я, конечно, останусь здесь, но у меня есть просьба ко всем вам. Постарайтесь не злить этих людей недовольством или непослушанием. Это не поможет ни лорду Мьюру, ни мне. К тому же, боюсь, я мало что смогу сделать, чтобы уберечь вас от наказания по их распоряжению. А когда мой дядя вернется, он будет очень огорчен, если узнает, что кто-то пострадал из-за него в его отсутствие, — тут она заставила себя улыбнуться дерзкой на язык старой Гвен, — так что давайте больше не будем называть Дугласов кровопийцами… даже если это правда. А теперь принимайтесь за работу. Это касается всех. Боюсь, нам сегодня придется накормить ужином куда больше народу, чем мы рассчитывали.

Люди стали расходиться, все еще с опаской перешептываясь, но Джонет так и осталась стоять у огня. Джеймс Дуглас больше не показывался, Нил тоже куда-то исчез. Вообще-то следовало их разыскать и поговорить с ними, но попытки выглядеть спокойной и не испуганной уже начали сказываться на ее нервах. Джонет была далеко не спокойна — по правде говоря, она была в полном ужасе! Ведь с того самого дня, когда умерли ее родители и она четырехлетним ребенком прибыла в Берил, дядя Роберт и его жена Анна только и делали, что ласкали и баловали ее, холили и лелеяли, окружив заботой и любовью, которую хотели бы излить на своего собственного ребенка. Кроткая Анна умерла пять лет назад, и с тех пор Джонет еще больше сблизилась с дядей. А теперь ей, как видно, предстояло и его лишиться.

— Пойдем, дитя мое, ты вся дрожишь, — сказала Гвен.

Взяв Джонет за руку, она повела свою госпожу к лестнице, на ходу велев куда более робкой Сайбл побыстрее закончить приготовления к купанию.

Однако, проходя по длинным коридорам замка, обе женщины заметили, что Берил подвергнут самому тщательному обыску. Пока Джонет и слуги были в холле, Дугласы успели проникнуть внутрь через заднюю дверь. Теперь они хозяйничали в замке как у себя дома. Джонет услышала, как они роются в кабинете ее дяди, выдвигая ящики и взламывая замки.

На мгновение девушка и ее служанка замерли, лишившись дара речи и ошеломленно глядя друг на друга.

— Sassenach! [Саксы (презрительное наименование англичан у шотландцев и ирландцев). — Здесь и далее прим. пер.] — воскликнула Гвен, с отвращением сплевывая с губ презренное прозвище. — Все они ничем не лучше англичан!

Охваченная внезапным предчувствием, Джонет схватила старуху за руку.

— Идем, Гвен! Скорее!

Они помчались бегом по пустому коридору. Добравшись наконец до своей двери, Джонет стремительно проскочила через уютную маленькую гостиную к себе в спальню. Схватив ларец с драгоценностями, она вывалила все его содержимое на постель. Целый водопад сверкающих камней, золота и серебра рассыпался по покрывалу.

— Надо кое-что из этого припрятать, и поскорее, времени у нас мало, — проговорила Джонет, задыхаясь от спешки. — Может быть, мне удастся что-нибудь передать дяде. Ему понадобятся деньги, чтобы бежать из страны, и, возможно, нам придется отдать эти ценности в обмен на нашу жизнь. Эти жадные воры, что хозяйничают там, внизу, способны на все, они разграбят Берил до основания. Живо бери иголку с ниткой, да захвати тот льняной покров для алтаря, что я вышивала. Пришей потайные карманы к одной из моих сорочек, а я пока разберу, что тут есть. Большую часть нам придется оставить, а не то у них возникнут подозрения.

Пальцы Джонет тем временем уже лихорадочно перебирали груду украшений. Особо ценные она складывала в кучки.

— Перстень МакДональдов Мэрдоку Дугласу не достанется, пока я жива, — пробормотала девушка, схватив перстень с громадным пламенеющим рубином, передававшийся в семье МакДональдов из поколения в поколение. Ее мать надела этот перстень на палец ее отцу в день их бракосочетания. — Уж лучше я выброшу его в навозную кучу на скотном дворе! — добавила она с ожесточением.

Совершенно позабыв о промокшем до нитки платье Джонет, обе женщины принялись зашивать отобранные драгоценности в потайные карманы. Сайбл продолжала готовить для молодой хозяйки горячую ванну. Закончив работу, Джонет ловко распутала последнее перекрученное ожерелье и с сожалением отправила его обратно в шкатулку. А может, Дугласы ее приятно удивят? Может быть, они не станут отнимать ее собственность?

Громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и выпрямиться.

— Леди Джонет Максвелл! — окликнул ее голос капитана Дугласа. — Мне нужно с вами переговорить.

Сердце девушки учащенно забилось. Она не ждала его так скоро.

— Быстро! — прошептала Джонет. — Помоги мне! — С этими словами она повернулась спиной к горничной, сама принимаясь расстегивать рукава платья. — Не дай Бог, он увидит, что я еще не переодета, да и решит, что мы тут что-то затеваем. Гвен, — обратилась девушка к няне, — скажи ему, что я принимаю ванну. Не мог же он не заметить, что сюда носят воду!

Джонет подняла руки, и Сайбл стала через голову стаскивать с нее мокрое платье.

— А если он будет настаивать, что хочет войти, — продолжала молодая хозяйка замка, причем ее голос зазвучал глухо сквозь плотную завесу мокрой ткани, — ну что ж, пусть войдет!

Она сорвала с себя прилипшую к коже сорочку и всем своим стройным продрогшим телом погрузилась в теплую воду, над которой поднимался благоухающий лавром и мятой пар.

— Бьюсь об заклад, он не посмеет, ведь его хозяин — сам Мэрдок Дуглас!

Гвен направилась к дверям, а Джонет поглубже нырнула в воду, с удовлетворением прислушиваясь к переговорам на повышенных тонах, происходившим на пороге. Их исход был предрешен. Джеймс Дуглас ретировался, пообещав вернуться через час.

Джонет закрыла глаза. Она выиграла короткую передышку. Следовало ею воспользоваться, чтобы привести в порядок свои чувства. Роберт дал ей воспитание, подобающее дочери графа, да притом из рода Максвеллов. Она не доставит Дугласам удовольствия и не подаст виду, что ей страшно.

В сущности, она вообще не думала, что лично ей грозит какая-то опасность. Ей было известно, что Мэрдок Дуглас сватал ее в жены своему сыну Томасу, и она полагала, что теперь сватовство будет возобновлено. Джонет была завидной невестой: ведь в придачу к фамильному поместью ее приданое должно было включить в себя и солидную долю земель бездетного лорда Мьюра.

Ее дядя встретил Дугласа поначалу вежливо, поскольку тот был пусть дальним и захудалым, но все же родственником могущественного графа Ангуса, в лице которого никому не хотелось наживать врага. Однако за новоиспеченным бароном закрепилась репутация человека, имеющего скверную привычку использовать служебное положение в собственных интересах. При личном знакомстве он решительно не понравился ни Роберту, ни Джонет. Когда же его сватовство было отвергнуто, а Мэрдок не пожелал с этим смириться, Роберт отказал ему от дома.

И вот теперь губернатор возвращался победителем, а Джонет могла лишь молить Бога, чтобы дядя не попал к нему в руки.

Прищурившись, она задумчиво смотрела на чистую льняную сорочку, приготовленную для нее заботливыми руками Гвен, — особую сорочку с потайными карманами. Дугласы застали их врасплох, но все же ей удалось сохранить голову на плечах и проявить смекалку. Если ее драгоценности использовать с толком, они могут стать могучим оружием. Подкупить, к примеру, продажного охранника или обеспечить укрытие на быстром корабле, отплывающем во Францию. Помимо этих смутных представлений, у Джонет почти не было надежды помочь дяде. Ей оставалось лишь ждать и молиться. И делать все возможное, чтобы не уронить своего славного имени.

Увы, испытаниям Джонет суждено было начаться гораздо раньше, чем она ожидала. Капитан Дуглас вернулся, ведя за собой усталого с дороги и крайне раздраженного Мэрдока Дугласа.

Джонет так и ахнула, когда оба они появились в ее гостиной. Было ясно, что Мэрдок Дуглас только что прибыл. Невысокий, коротконогий, он был с головы до ног забрызган дорожной грязью, а его темные с проседью волосы вымокли от дождя. Взгляд его был угрюм, когда он подошел к ней. Мэрдок не поклонился, и Джонет не стала делать реверанс.

— Итак, госпожа Максвелл, мы встретились вновь, как я и обещал несколько месяцев назад.

Джонет почувствовала, как от трудно скрываемого отвращения дрожь пробегает у нее по позвоночнику. Но, хотя дядя и счел бы ее теперешнее поведение несовместимым со строгим кодексом чести Максвеллов, ей хотелось поскорее узнать о его судьбе. Она не могла просто стоять и ждать.

— А… мой дядя? Он вас сопровождает?

— К величайшему моему сожалению, нет. Вернее, пока еще нет, — губернатор через силу улыбнулся. — Но это лишь вопрос времени. На поиски брошена личная стража короля, за голову Мьюра назначена награда в двести фунтов, так что ему не придется рассчитывать на помощь местных жителей. Его арест и осуждение предрешены.

— Двести фунтов! — Джонет охватило бессильное отчаяние. Сеть вокруг ее дяди затягивалась: такая огромная сумма могла даже друга превратить в доносчика.

— Зачем вы все это делаете? — воскликнула она вслух. — За что вы его так ненавидите?

— Мьюр — предатель. Он открыто напал на нас, когда Ангус перевозил Якова и его двор из замка Эрмитаж в Эдинбург.

— Это ложь! Мой дядя ни за что на свете не выступил бы против короля.

— Могу вам представить по крайней мере сотню людей, включая графа Аррана, готовых под присягой утверждать обратное. Он был с нами, когда мы угодили в засаду.

— Арран? Как удобно! — вскричала Джонет, и ее звонкий голосок зазвенел сарказмом. — Всем известно, что Арран готов прыгать через кольцо по приказу Ангуса!

— Вся страна будет прыгать через кольцо, если поймет, что это ей на пользу, — с ядовитой любезностью согласился лорд-губернатор. — Мьюр, к примеру, очень скоро это поймет. Он пойдет на плаху, сознавая, что потерял свое доброе имя, честь, словом, все, что ему дорого. Он горько пожалеет о том дне, когда счел, что я и мои близкие ему не ровня, — тут Мэрдок самодовольно ухмыльнулся. — Подумать только, сколь низко пали великие мира сего!

Джонет презрительно скривила губы:

— И какой мусор всплывает наверх!

Удар оказался для нее полной неожиданностью. Рука губернатора обрушилась на щеку девушки с такой силой, что ее голова откинулась в сторону и ей едва удалось устоять на ногах.

Джеймс Дуглас сделал было шаг вперед, но тут же спохватился и отступил. Только в его глазах, когда он посмотрел на губернатора, открыто сверкнуло презрение, но он тотчас же отвел взгляд.

Джонет не сводила глаз с Мэрдока Дугласа. Ни разу в жизни ни один человек не поднял на нее руку. Роберту Максвеллу не нужно было прибегать к силе, чтобы воспитывать своих женщин.

Щека горела и болезненно пульсировала, но усилием воли Джонет сдержала желание потереть ее рукой. Она вскинула голову, взглядом бросая вызов губернатору.

— Я полагаю, вы можете забить меня до смерти, если это доставит вам удовольствие, сэр. Вы — Дуглас, и те немногие, кто осмелился вам противостоять, были либо убиты, либо затравлены и изгнаны за пределы Шотландии. Но это не меняет положения дел. И вашей сущности тоже.

Мэрдок глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь овладеть собой. Он, видимо, осознал, что зашел слишком далеко.

— Прошу у вас прощения, госпожа. Проявите снисхождение к человеку, у которого сдали нервы. Как-никак я два дня и две ночи провел без сна на болоте. Не сомневаюсь, мы сумеем найти общий язык и поладить друг с другом. По правде говоря, нам ничего другого не остается, — он сухо улыбнулся ей. — Замок Берил и прилегающие к нему земли дарованы мне в награду за службу королю. Разумеется, я не намерен выгонять вас из вашего дома. Я подал прошение лорд-канцлеру о предоставлении мне опеки над вами и вашими землями.

Его слова оказались для нее ударом куда более страшным, чем только что нанесенная пощечина. Джонет с трудом подавила желание протестовать. Можно было не сомневаться, что Ангус удовлетворит просьбу своего прихвостня. Отныне она станет пленницей Мэрдока, а он воспользуется этим, чтобы принудить ее к браку со своим сыном. Таким образом алчное племя выскочек Дугласов законным путем вступит в союз с гордым старинным родом Максвеллов и завладеет его землями. И при этом Ангусу не придется даже раскошелиться на вознаграждение Дугласу. Однако Мэрдок, как оказалось, еще не закончил свою речь. Джонет заставила себя сосредоточиться.

— Сейчас я вас оставлю, госпожа. Мы поговорим позже. Я пришлю вам ваших служанок, можете поужинать в своих покоях. Говорят, утро вечера мудренее, и я уверен, что на свежую голову мы с вами найдем взаимопонимание.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.

— Есть еще одно небольшое дельце, — Мэрдок неловко замялся и улыбнулся ей почти искательно. — Вам придется передать ваши драгоценности Джеймсу. Содержать армию чертовски накладно, а милорд Ангус в настоящий момент затрудняется с выделением средств из государственной казны. Не жалейте о потере побрякушек. Смею вас заверить, когда я покончу с делами, украшений у вас будет сколько душе угодно.

Джонет выждала, пока за Мэрдоком не закрылась дверь. Затем она пересекла комнату, схватила ларец с украшениями и сунула его прямо в руки сгоравшему от стыда Джеймсу Дугласу, бросив на него напоследок испепеляющий взгляд.

— Вот, берите. Берите и проваливайте!

Он машинально подхватил ларец.

— Прошу прощения, госпожа. Я глубоко сожалею о том, что здесь произошло. Хотел бы я… — и он замолк.

Напряжение стало сказываться; то ли от пережитого страха, то ли от возмущения, а скорее всего от всего сразу тело Джонет охватила неудержимая дрожь. Всю жизнь о ней заботились, ее хранили и оберегали от бессовестных и не знающих сострадания людей, подобных Мэрдоку Дугласу. Она знала, что такие люди существуют, но Роберт Максвелл и крепкие стены замка Берил надежно отгораживали ее от внешнего мира.

До этого дня Джонет не знала ненависти, никогда не понимала междуусобных раздоров. Теперь у нее открылись глаза.

— Убирайтесь! — сказала она негромко, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Возьмите свои кровавые деньги и вон отсюда!

Он повернулся, не сказав больше ни слова, и вышел. Несколько мгновений Джонет стояла неподвижно, глядя на дверь. Мэрдок Дуглас хотел поглотить Максвеллов. Он явно намеревался подчинить ее своей воле. Что ж, пусть это окажется не таким легким делом, как он ожидал.

Конечно, она всего лишь женщина. Вероятно, она мало что может сделать. Синяк на щеке все еще наливался болью, кожей она ощущала под сорочкой непривычную, но ободряющую тяжесть своих лучших драгоценностей. Джонет поклялась сделать все возможное… все что угодно, лишь бы доказать Мэрдоку Дугласу, что с ней не так-то легко будет сладить.

 

2

Всю ночь напролет Джонет ворочалась с боку на бок, не смыкая глаз. Да и могла ли она уснуть, зная, что ее дядя вынужден где-то скрываться под холодным дождем, не имея пристанища? Могла ли она уснуть под одной крышей с Мэрдоком Дугласом? Боже, ведь даже кровать, в которой она сейчас беспокойно металась, будет принадлежать ему!

Время тянулось медленно, и девушка попыталась убаюкать себя воспоминаниями о детстве. Она даже воскресила в памяти лица своих покойных родителей. Хотя ни одного из них Джонет на самом деле не помнила, благодаря рассказам Роберта их образы были для нее живее и ярче настоящих воспоминаний.

Не было на свете человека храбрее и отважнее ее отца, никто не мог состязаться с ним в благородстве, остроумии и мудрости. Дэвид Максвелл был верным помощником своего старшего брата, а однажды даже спас ему жизнь во время стычки с англичанами на границе. Он умер вскоре после кровавого и рокового сражения при Флоддене [Флодденское сражение (1513) закончилось победой английской армии короля Генриха VIII над шотландскими войсками.], унесшего жизнь короля Якова IV и половины шотландского дворянства. Страна была ввергнута в пучину смуты, центральными фигурами которой стали овдовевшая и ожесточившаяся в своем одиночестве королева, малолетний король Яков V и честолюбивый, на все готовый красавец дворянин по имени Арчибальд Дуглас, граф Ангус.

Ангус завладел сердцем королевы Маргариты и пробрался к ней в постель. Увы, его истинная сущность открылась лишь много позже. Следующие двенадцать лет Шотландией правил регент Иоанн Стюарт, французский герцог Олбани. С трудом удерживая в узде самонадеянных и тщеславных Дугласов, он сумел сохранить в стране хрупкий, неустойчивый мир. Но как только Олбани отплыл домой, во Францию, амбиции Дугласов вспыхнули лесным пожаром.

Все это явилось результатом поспешного и необдуманного брака королевы, с горечью рассуждала Джонет. И вот теперь весь мир перевернулся с ног на голову, а всем, кто ей дорог, грозит беда.

Джонет представила прекрасное, благородное лицо Роберта. Он олицетворял собой всю ее семью, никакой другой ей и не требовалось. Джонет готова была безропотно вынести все, что бы ни уготовили ей Дугласы, но если бы что-то случилось с Робертом, она не захотела бы жить.

Внезапно ее внимание привлек шум, раздавшийся в гостиной. Там, на соломенном тюфяке у дверей, спала Сайбл, однако Джонет явственно расслышала мужской голос!

Она села в постели, прижимая к себе одеяло и изо всех сил прислушиваясь. Вот оно. Отрывистый шепот, слишком тихий, слов не разобрать. Потом крадущиеся шаги и предательский скрип открываемой двери. На пороге показалась чья-то фигура.

— Ну же, входи! Девочка проснулась.

Гвен! Джонет облегченно перевела дух. Но кто этот высокий мужчина, идущий за ней по пятам к огню камина?

Мужчина опустился на колено возле постели.

— Прошу прощения, милая, но у меня новости от Роберта. Он в безопасности и просил передать тебе свою любовь.

Не успел он договорить, как Джонет уже начала выбираться из-под сбившихся покрывал. Она узнала Дункана Максвелла, родственника и одного из ближайших друзей дяди. Забыв о приличиях, девушка спрыгнула с постели и опустилась на пол рядом с ним.

— О, Дункан, он и вправду в безопасности? О, Дункан… — Ее голос осекся, она обеими руками обвила его шею. — Ты даже не представляешь, до чего же я тебе рада!

— Успокойся, дитя мое, дай же ему слово сказать, — Гвен с мягким упреком разомкнула руки своей молодой хозяйки. Подхватив с постели капот, она набросила его на плечи Джонет. — И помни, говорить надо шепотом. Сайбл караулит у двери, но, не ровен час, у стен вырастут уши! — Расскажи мне все! — потребовала Джонет.

— Твой дядя в безопасности, с ним все будет в порядке, дай-то Бог. Как раз сейчас верные люди переправляют его на побережье. Он надеется попасть во Францию и добиться аудиенции у герцога Олбани. Там он найдет справедливость. — Дункан бросил обеспокоенный взгляд на Джонет. — Но для такого путешествия нужны деньги. Мы с Робертом сложили вместе все украшения, что были у нас при себе, но они немного стоят. Я-то думал раздобыть денег здесь, но раз Дугласы захватили замок, это будет, пожалуй, слишком рискованно.

— Не рискованно, а просто невозможно! — отрезала Джонет. — Они вломились в кабинет Роберта, украли все наши сбережения и заставили управляющего отдать им деньги, отложенные на хозяйство. Наш лорд-губернатор потребовал у меня шкатулку с драгоценностями. — Озорная улыбка заиграла на ее лице. — Я отдала ее с легким сердцем, поскольку самое ценное мы с Гвен уже успели к тому времени припрятать. Можешь их взять с моими наилучшими пожеланиями.

Дункан облегченно перевел дух.

— Стало быть, еще не все потеряно. Благослови тебя Бог, ты смышленая девушка! Мы улизнем прямо из-под носа у Мэрдока и его кровавых псов, или меня зовут не Максвелл!

— Но что произошло, Дункан? Мэрдок говорит, что Роберт напал на короля.

Дункан покачал головой.

— Сам не знаю, как это получилось, девочка. Темно было, мы скакали на юго-восток, гнались по пятам за грабителями и были уже в двух шагах от нашего угнанного стада, как вдруг стремглав врубились прямо в отряд королевской стражи. Клинки обнажились, стрелы полетели, мы так ни черта и не поняли, что произошло. В темноте и неразберихе несколько человек были убиты. Когда мы наконец разобрались, что перед нами Ангус, Роберт хотел все объяснить, но Мэрдок Дуглас попытался убить его на месте, и все, что мы могли сделать, так это спасаться бегством. Большинство наших людей были взяты в плен, но нескольким из нас удалось мечом проложить себе дорогу к свободе.

Он помолчал с минуту и вскинул глаза на Джонет.

— Это был нелепый случай, нелепый и ужасный, хотя, по правде говоря, я в случайность не верю. У меня есть собственное мнение о происшедшем. Думаю, нас нарочно заманили в это место.

— Я в этом не сомневаюсь, — кивнула Джонет. — Берил передан во владение Мэрдоку, и он подал Ангусу прошение об установлении опеки надо мной. Конечно, все это было подготовлено заранее.

— Скотина! — не сдержался Дункан. — Роберту это не понравится.

Несколько секунд Джонет сидела тихо. Благодаренье Богу, ее дядя остался жив и мог рассчитывать на верных друзей, готовых переправить его во Францию. Но мысль о том, что ей придется остаться в Шотландии и в одиночку противостоять Дугласам, приводила ее в ужас.

— Дункан, как ты думаешь, может быть… — начала Джонет. — Я хочу сказать… — Она замолчала и набрала в грудь побольше воздуху. — Можно мне поехать с тобой? Если, конечно, это не поставит под удар дядю. О, Дункан, не важно, насколько это трудно или опасно, лишь бы это не принесло вреда Роберту!

— Нет, девочка моя, это невозможно, — ответил он ласково. — Отсюда до побережья путь неблизкий, к тому же эти места — одни из самых труднопроходимых и опасных в Шотландии. В это время года здесь все заболочено, везде шастают бандиты, а уж человека, за голову которого назначена награда, разыскивает целая армия. Роберту надо будет спрятаться там, где им и в голову не придет его искать. И как ты думаешь, сможет ли он сохранить хладнокровие, если будет беспокоиться о твоих удобствах, пока мы ждем корабля? Нет, лучше уж…

— Да Бог с ними, с моими удобствами, Дункан! — перебила его Джонет. — Я прекрасно понимаю, что будет трудно. Знаю, что придется терпеть дождь, и холод, и усталость. Но дело того стоит, если мне удастся сбежать от Мэрдока Дугласа!

— Да нет же, девочка, — повторил Дункан. — За стенами замка я не смогу отвечать за твою безопасность. Лучше тебе остаться здесь — пусть даже с Дугласами. Они не посмеют обидеть женщину.

— Здесь она тоже не будет в безопасности, — угрюмо вставила Гвен. — Дуглас уже поднял на нее руку. Расскажи это лорду Мьюру и послушай, что он ответит.

Дункан вздрогнул.

— Он тебя ударил?

Встревоженная прозвучавшей в его голосе яростью, Джонет торопливо ответила:

— Я… ничего страшного не случилось, Дункан. Он просто шлепнул меня по щеке. Всего один раз. Честно говоря, я сама его вынудила.

— Что раз проделано, легко и повторить, — зловеще буркнула Гвен. — Прислушайся к моим словам, Дункан Максвелл: леди Джонет должна покинуть Берил. Уж если не во Францию с лордом Мьюром, так хоть отошли ее на север к МакДональдам, родственникам матери. Горные кланы никогда не трепетали от страха перед Дугласами. И не станут, пока стоит Шотландское нагорье!

Дункан поднял руку:

— Погоди! Дай мне подумать.

Затем он повернулся к Джонет:

— Будешь готова к отъезду на рассвете? Да надень платье попроще, чтоб никто не заподозрил, что ты знатная леди.

Сердце Джонет учащенно билось.

— Конечно.

— Мы с моим человеком, Гордоном Максвеллом, попали в замок на телеге, груженной бочками с элем. Привезли дюжину полных бочек для Дугласов, а завтра повезем пустые обратно на пивоварню Кива. Если не побоишься, мы одну из них наполним прямо здесь.

Джонет задрожала, предвкушая приключение.

— Я не струшу, Дункан. И ты не пожалеешь, что взял меня с собой, обещаю!

* * *

Весь остаток ночи Джонет даже не пыталась уснуть. Она провела полчаса на коленях в молитве и еще час за разбором гардероба Сайбл в поисках платья, которое пришлось бы ей впору без особой подгонки.

Наконец появилась Гвен с известием о том, что внизу все готово. Наскоро простившись с плачущей Сайбл, Джонет отправилась по темным коридорам вслед за верной и неустрашимой Гвен.

Они добрались до конюшен без приключений. Джонет увидела Дункана, поджидавшего ее в полутьме у самого дальнего стойла.

— Быстро, — прошептал он, — времени у нас в обрез. Гордон нагружает телегу, ему помогает один из конюхов, а на часах у ворот стоит всего один полусонный Дуглас.

Он взял плащ Джонет и, сложив его, сунул на дно дубовой бочки, чтобы хоть немного смягчить ее ложе.

— Боюсь, ехать тебе будет не слишком удобно, милая, но зато мы вырвем тебя из лап Дугласов. Я пробил сбоку маленькую дырочку для воздуха, но все равно элем так и разит. Платок не забыла?

Джонет кивнула, протягивая ему сильно надушенный квадратик льняной ткани. Он предупреждал ее, что платок необходим.

— Ну, тогда прощайся. Когда замок проснется, нам бы лучше оказаться отсюда подальше. В горах у нас припрятаны лошади. Если поваренок, которого я послал, успел предупредить, будет лошадка и для тебя.

Джонет обернулась к молчаливой Гвен, впервые в жизни не находя слов. Она вдруг осознала, что именно эта простая и суровая старая горянка даже в большей степени, чем благородная леди Анна, по-матерински пригрела маленькую потерянную сиротку, когда ее привезли в замок Берил.

Слезы навернулись ей на глаза. Гвен и все остальные слуги буквально головой рисковали ради нее.

— Храни тебя Господь, мама Гвен, — прошептала Джонет, наклоняясь вперед и целуя сморщенную пергаментную щеку. — Пусть Пресвятая Дева пошлет тебе силы и утешение, пока мы не встретимся вновь.

— Ступай, ступай, дочка, да поскорее, а не то я разревусь, как сопливый младенец, — сердито пробормотала старуха.

Ее грубоватый шотландский диалект становился заметнее в минуты сильного волнения. Она глубоко вздохнула. Девушка была растрогана, услышав, сколько чувства вложила Гвен в свои последние слова: «Бог в помощь».

Джонет повернулась к Дункану, он поднял ее и усадил в тесный пивной бочонок. Крышку забили, и девушка оказалась в удушающей беспросветной тьме, словно в склепе. Такое положение ей предстояло терпеть ближайшие несколько часов.

— Горе тебе, Дункан Максвелл, если с девочкой какая беда приключится, — раздался снаружи голос угрюмой Гвен.

— Помолись за нас, женщина, — сурово ответил Дункан. — Надеюсь, я не свалял дурака, послушавшись тебя.

И тут Джонет услышала шепот Гордона:

— Все готово.

У нее закружилась голова, когда они подняли бочку на воздух. Последовал произнесенный тихо и обращенный к ней приказ:

— Ну, а теперь чтоб ни звука, милая. Головой заплатим, если нас поймают.

Следующие несколько минут показались Джонет вечностью. Сидя, скрючившись, в замкнутом, пропитанном парами эля пространстве, она попыталась понять, когда же они выехали из конюшни. По раздавшемуся снаружи натужному кряхтению и последовавшему за ним тупому удару, от которого у нее скрипнули зубы, девушка догадалась, что бочку взвалили на телегу. Потом наступила какая-то неестественная тишина.

Ей было дурно от запаха эля, зловещая тишина угнетала. Она слышала неистовое биение собственного сердца, стенки бочки как будто сжимались вокруг нее.

Наконец телега, накренившись, тронулась, и Джонет заставила себя дышать ровно. Ее приключения только начинались, а она уже была испугана до полусмерти. «Надо будет взять себя в руки, а не то я на всех навлеку погибель», — решила она.

Время тянулось нескончаемо, Дункан всего лишь раз сделал остановку, чтобы удостовериться, что Джонет в порядке. Она сумела ответить ему со всей бодростью, на какую была способна, но, услышав, что придется ехать в бочке еще два часа, едва удержалась, чтоб не застонать. Осторожный Дункан, конечно, прав: ради глотка свежего воздуха не стоило рисковать быть замеченными одним из патрульных Дугласа.

И вот телега со скрипом остановилась, заточению Джонет пришел конец. Дункан вышиб крышку бочонка, и она жадно впилась глазами в нависшее над нею угрюмое небо Шотландии и неровную гряду холмов на горизонте. Джонет вдыхала воздух всей грудью, словно находилась в цветущем розовом саду у себя в Бериле.

Дункан опустил ее на землю, поддерживая за талию, пока ее затекшие ноги не стали вновь ей повиноваться.

— Лошади здесь, девочка, но сможешь ли ты ехать верхом? Я не решился просить дамское седло. Если бы кто об этом прознал, по нашему следу тут же пустили бы гончих.

Выбравшись из бочки, Джонет сразу почувствовала себя значительно лучше.

— Разумеется, — самоуверенно ответила она. — Да я поеду задом наперед с завязанными глазами, если это приведет меня к Роберту.

Дункан подвел к ней крупного гнедого коня и помог взобраться в чужое седло. Джонет понимала, что завтра будет чувствовать себя разбитой, но в эту минуту ее душа была переполнена ликованием: она ощущала под собой отличного скакуна, к тому же радостно было сознавать, что ненавистные Дугласы остались далеко позади.

Усиливающийся ветер дунул ей в лицо, ничуть не охладив ее пыла. Это был теплый южный ветер из Англии, напоенный запахом сырой земли и пробуждающейся природы. Вдохнув его, Джонет ощутила опьяняющий вкус свободы.

Дождь прекратился; тройка отважных принялась осторожно прокладывать себе путь по бездорожью. Молчаливый Гордон уехал вперед на разведку. Дважды он торопливо возвращался, направляя их в объезд, так как впереди были замечены солдаты Дугласов.

— С тех пор как мы проделали этот путь впервые, они стали плодиться как кролики, черт бы их побрал. Еще немного, и нам придется залечь. Ничего не поделаешь, попробуем наверстать время ночью.

В тот вечер они проспали несколько часов, а затем вновь двинулись вперед через болота и поросшие кустарником холмы. Луна играла в прятки с тучами, ветер шуршал в зарослях вереска, словно по ним бродило привидение.

При других обстоятельствах Джонет была бы до глубины души взволнована скачкой сквозь ночь, но сейчас она прекрасно понимала, что это не игра. Они всего на шаг опережали Дугласов, и ей оставалось лишь молить Бога, чтобы так было и дальше.

Именно поэтому она решила разделить унесенное из замка сокровище пополам с Дунканом, чтобы он мог продолжать путь со своей долей, если с ней самой случится что-то непредвиденное.

Вторые сутки миновали, ничем не отличаясь от первых. Джонет вскоре так утомилась, что перестала замечать течение времени. Она ехала, куда было велено, а в недолгие часы, отведенные для отдыха, засыпала, свернувшись жалким клубочком на земле. Иногда ей удавалось подремать, сидя в седле. Но когда смертельная усталость грозила сломить ее, она напоминала себе о том, что ждало ее впереди: Роберт Максвелл и путешествие во Францию.

Удача изменила им за несколько часов до рассвета третьего дня. Продвигаясь по темной опушке густой сосновой рощи, они внезапно наткнулись на группу людей, расположившихся лагерем на краю оврага. Были это Дугласы или просто шайка разбойников, им некогда было о том гадать. Дункан подхватил поводья коня Джонет и потянул его за собой на дно расселины, скользя по жидкой грязи.

— Быстро, доченька, скачи что есть мочи на тот конец оврага, — приказал он. — Тут не больше мили. Увидишь ручей направо от себя, а слева будет лесистый склон. На краю леса стоит заброшенная пастушья сторожка. Жди там.

Джонет не могла поверить своим ушам.

— Как?

— Наши лошади выбились из сил. Кто бы это ни был, спастись от них бегством нам не удастся. Мы можем только убить нескольких, а от остальных скроемся, затерявшись в темноте. Поезжай скорее, девочка моя. В бою ты будешь только обузой.

— Но…

— Вперед! — яростно скомандовал он. — Они уже здесь.

Джонет развернулась, пришпорила коня и стремглав пустила его в галоп, не разбирая дороги. Позади себя она слышала шум погони, затем раздались замирающие вдали крики и звон скрещенной стали.

Девушка судорожно цеплялась за седло, опасаясь того, что ждало ее впереди, но в голове у нее продолжали звучать слова Дункана. Он сказал горькую правду. Она и в самом деле была для них обузой. Но если она не сумеет проехать милю в темноте без посторонней помощи, напомнила себе Джонет, значит, она никчемная дура, сполна заслужившая все то, что получила от Дугласов.

Расселина стала шире. На небе, освещая Джонет путь, показалась ущербная луна. Девушка увидела перед собой тот самый поросший лесом склон, что описал ей Дункан, и, вновь пришпорив усталого коня, послала его вперед. Потом вдруг и ночь, и лес, и луна — все качнулось и поплыло у нее перед глазами: конь оступился, шарахнулся в сторону, и Джонет неожиданно для себя вылетела из седла.

Перевернувшись в воздухе, она больно ударилась при падении и несколько минут, оглушенная, пролежала сбоку от тропинки в грязи, задыхаясь и не в силах понять, что же произошло.

Наконец Джонет села. Да, она упала и больно ударилась, но все-таки она жива и, слава Богу, еще может двигаться.

Ее конь с трудом поднялся на ноги в нескольких футах от нее, поводя боками и фыркая. Его тяжелое дыхание громко раздавалось в окружавшей их тишине. Девушке опять стало страшно. Если Дункану и Гордону не удалось сбить этих людей со следа, они будут здесь через минуту. Надо как можно скорее увести отсюда коня.

Джонет осторожно поднялась. В голове у нее стучало, болезненно ныл ушибленный бок. Она сделала несколько неуверенных шагов. Ноги болели, но зато, слава Богу, они не были сломаны, и ей оставалось лишь молиться, чтобы и конь оказался не в худшем состоянии.

Нащупав поводья, девушка осторожно, с ласковыми уговорами повела коня вперед. Похоже, он стал припадать на правую переднюю ногу, но все-таки шел. Волна боли и дурноты вдруг накатила на Джонет, и она обхватила руками шею четвероногого друга. Она не могла себе позволить лишиться чувств. Господи, только не здесь!

Тепло и сила, исходившие от мощного тела животного, вселили в нее бодрость. Головокружение постепенно отступило, и Джонет перестала цепляться за коня. Надо было двигаться дальше. Прошло уже несколько минут, и каждая из них могла стать роковой.

— Пошли, Мальчик, пошли, — бормотала она, натягивая поводья.

Конь покорно следовал за ней. Так они, хромая, добрались до конца расселины и укрылись в густой тени на опушке леса. Приглушенное журчание ручья донеслось до нее сквозь тьму. Сторожка! Где-то тут недалеко должна быть пастушья сторожка!

Джонет медленно продвигалась вперед, напряженно вглядываясь в темноту. Вот она! Неясные контуры заброшенного низенького строения замаячили впереди за деревьями.

Дрожащими руками девушка привязала коня сбоку от сторожки. Ребра у нее к этому времени стали болеть нестерпимо. Хоть бы там, внутри, нашелся какой-нибудь табурет, а еще лучше — тюфяк, на котором она могла бы расположиться. Она, конечно, сможет снова сесть в седло, если немного передохнет.

Вход в хижину зиял перед нею непроглядной чернотой. Если здесь когда-то и была дверь, всякие воспоминания о ней давно уже улетучились. Джонет нерешительно переступила через порог, надеясь, что глаза привыкнут к отсутствию света. Под ногами с шорохом прошмыгнула мышь, и она торопливо шагнула подальше от двери. Потом все стихло.

По спине у нее побежали мурашки. Какой-то глубинный первобытный инстинкт подсказывал Джонет, что она не одна в сторожке. Звук ее собственного учащенного дыхания громом отдавался у нее в ушах. Девушка попыталась не дышать. Кто-то еще затаился в темноте, но не спешил себя обнаружить.

Джонет судорожно перевела дух и отступила назад к двери. Может быть, если она просто попятится и выйдет отсюда, они — кто бы ни были эти «они» — оставят ее в покое и дадут ей уйти.

Она не успела. Что-то таинственное двинулось вперед с бесшумной скоростью нападающей змеи. Едва слышный шелест одежды стал для Джонет единственным предупреждением. Сильные руки обхватили ее и оттащили подальше от двери, широкая ладонь зажала ей рот. Она попыталась вырваться, но крепкие руки незнакомца обхватили ее словно стальными обручами и прижали к сильному, мускулистому мужскому телу. У нее не было ни единого шанса одержать над ним верх.

— Ни слова, — прошептал грубый голос прямо ей в ухо. — Не то я перережу тебе горло. Ясно?

— Еще кто-то идет, — раздался второй голос в нескольких футах от нее. — О, дьявол, ну и заваруха! Если это наш человек, надо будет побыстрее от нее избавиться.

Джонет отчаянно пыталась освободиться от руки, зажимавшей ей рот. Она не могла умереть! Только не так, не сейчас! Не от рук каких-то негодяев, на которых она случайно наткнулась в темноте, спасаясь от Дугласов.

Страх придал ей сил, она извивалась в объятиях незнакомца, стремясь высвободить руку и двинуть локтем ему под ребра. Но тот был ловок как кошка. Предугадав ее движение, он повернулся всем телом и протащил ее за собой, оторвав от пола и еще крепче прижимая к своему боку.

После перенесенного удара при падении на землю такое положение стало для Джонет сущей пыткой. Боль волнами расходилась по всему ее телу. Она услышала свой собственный мучительный стон, заглушенный его ладонью. Потом тошнотворная тьма окутала ее, и лишь сильные руки убийцы удержали ее от падения на пол.

 

3

Грустная и нежная мелодия лютни проникла в сон Джонет. Девушка попыталась сбросить с себя сонное оцепенение, но не сумела справиться с пульсирующей в висках болью. Даже разлепить ресницы оказалось для нее непосильным делом.

Но откуда же доносится эта чудесная музыка?

Она медленно повернула голову на подушке и приоткрыла глаза. В нескольких футах от нее в залитом солнцем оконном проеме сидел незнакомец, перебиравший струны лютни. Джонет видела его со спины, только руки, красивые руки истинного аристократа можно было хорошо разглядеть. Склонив голову с черными, как вороново крыло, волосами, он был, казалось, целиком погружен в музыку. Да, руки у него были красивые, сильные, с длинными, точеными, необыкновенно ловкими и гибкими пальцами. Словно зачарованная, она следила, как из-под этих пальцев, более искусных, чем у любого из когда-либо виденных ею музыкантов, льется волшебная мелодия.

Джонет пошевелилась, и незнакомец мгновенно поднял голову. К ней повернулось смуглое, мужественное лицо с красивыми чертами и притягивающими к себе серебристо-серыми глазами. Горькие и жесткие складки в углах рта заставляли задуматься: неужели у этого прекрасного музыканта такое суровое лицо?

Тут он улыбнулся, и его улыбка произвела на нее более сильное впечатление, чем его музыка. Суровый рот смягчился, холодный оценивающий взгляд потеплел. Джонет глубоко вздохнула, почти не замечая боли в боку.

— Итак, — начал он, откладывая в сторону лютню и поднимаясь на ноги. — Наконец-то вы проснулись. Вас нашел пастух и чуть было не бросил, решив, что вы мертвы. Я рад, что он ошибся.

Он двинулся к ней, и Джонет запоздало спохватилась, что лежит в чужой кровати, а незнакомый мужчина склоняется над нею. Ее память была словно в тумане, и лишь одно она помнила отчетливо: кто-то угрожал перерезать ей горло. Она постаралась понять, где находится, но попытка сосредоточиться вызвала нестерпимую боль, молотом застучавшую у нее в висках.

— Старайтесь ни о чем не думать, — тихо посоветовал незнакомец. — Вы сильно ударились головой и лежали замертво, когда мои люди нашли вас. Ни о чем не тревожьтесь. Здесь вы в безопасности.

В безопасности? О, если бы это было правдой! Но где же Дункан и Гордон и что, во имя всего святого, означает «здесь»?

Джонет попыталась что-то спросить, но во рту у нее пересохло, и она лишь беспомощно облизнула растрескавшиеся губы.

Оказалось, что незнакомец умеет читать мысли не хуже, чем играть на лютне. Взяв чашку со столика, он уселся рядом с девушкой, одной рукой приподнял ей голову, а другой поднес чашку к ее губам.

— Сперва потихоньку, мелкими глоточками, не спешите, — предупредил он. — Воды сколько угодно.

Прохладная вода, проникая ей в горло, оживила Джонет. Она открыла глаза.

Лицо мужчины находилось всего в нескольких дюймах от ее лица. Это было загорелое и гладкое лицо молодого человека, на котором, впрочем, выделялись глаза, полные горечи и несколько циничные для его возраста. В их притягательной серой глубине Джонет различила золотистые крапинки. Очень красивые глаза. С ресницами густыми и длинными, как у девушки.

Что-то неясное шевельнулось в памяти Джонет. Она не знала этого человека. Ни одна женщина на земле не смогла бы забыть такое лицо, если бы видела его хоть раз. И все же было в нем что-то уже знакомое… Что-то неуловимое… Какое-то дуновение…

— Кто вы? — прошептала она.

Незнакомец подложил подушку ей под плечи, потом вытянул ее руку из-под покрывал. Казалось, он был целиком поглощен единственной задачей — заставить ее пальцы удержать чашку. Но в конце концов ему пришлось поднять голову.

— Меня зовут Александром. — Прекрасные серые глаза чуть прищурились. — А вы кто?

Кто? На мгновение Джонет охватил смертельный ужас. Она не сомневалась, что ее состояние не укрылось от его всевидящих глаз.

— Не пытайтесь ничего скрывать, милая. Сразу видно, что вы попали в беду, — сказал он мягко. — Расскажите мне правду, может, я смогу помочь. Ну-ка, давайте начнем сначала. Как вас зовут?

Мужчина был хорошо одет и выглядел как настоящий джентльмен. Джонет огляделась вокруг. Полог из золотой парчи над постелью и массивная дубовая мебель свидетельствовали о богатстве. Может быть, он действительно сможет ей помочь? Но скорее всего этот человек в сговоре с Дугласами.

— Вы мне не сказали, к какому клану вы принадлежите, — возразила Джонет.

Он выразительно приподнял черную бровь.

— Ну, положим, вы мне даже имени своего не назвали.

— Это не важно. Вы меня не знаете, — торопливо проговорила девушка. — Я служу горничной в одном из богатых домов по соседству.

Его лицо оставалось по-прежнему невозмутимым.

— Понятно.

Схватив Джонет за руку, он ловко перевернул ее ладонью к свету.

— Горничная-белоручка? Да у тебя, как я погляжу, на редкость снисходительная хозяйка! А может, ты просто ленива? А ну-ка, милочка, — он вновь улыбнулся, но в его улыбке уже не было теплоты, — давай-ка попробуем еще разок. Придумай что-нибудь получше.

Джонет пыталась отнять у него руку, но его пальцы стальными тисками сомкнулись у нее на запястье.

— Да, кстати, откуда у тебя все эти красивые безделушки? Ты что же, обокрала свою добрую хозяйку? А может, ограбила дюжину знатных дам по соседству?

У Джонет перехватило дух.

О Боже, ее драгоценности!

Наверное, их обнаружил тот, кто укладывал ее в постель. Она уставилась на свою руку, только теперь заметив, во что одета. Ее тело было облачено в мягкое, облегающее одеяние тонкого белого льна с манжетами, богато отделанными кружевом.

На Джонет нахлынула удушливая волна унижения. На ней была мужская рубашка. Мужская рубашка и, похоже, ничего больше. И не просто чья-то там рубашка. Это была явно его рубашка.

Она вскинула голову, превозмогая стыд.

— Так что насчет этих драгоценностей, милая? — мягко напомнил он.

— Я… Они не мои… Мне поручили их передать… кое-кому, — произнесла Джонет, заикаясь.

Мысли у нее путались, голова раскалывалась при малейшем умственном усилии. Она закрыла глаза, схватившись свободной рукой за лоб.

— Я никого не обокрала. Прошу вас, оставьте меня в покое. Я… Мне больно.

Он тотчас же отпустил ее. Послышался звук льющейся в таз воды, и у нее на лбу очутился прохладный влажный компресс.

— Ты сильно ударилась, — деловито заметил незнакомец. — Сделай глубокий вдох. Еще. Еще. Вот так. Боль утихнет.

Его пальцы отвели прядь волос с ее лица. Прикосновение показалось нежным как ласка. Она представила себе эти длинные сильные пальцы, перебирающие струны лютни, но в ту же минуту в окру- жавшую ее тьму проник тонкий, едва уловимый запах сандала, и ее охватило незабываемое ощущение однажды пережитого ужаса. Джонет вспомнила.

Это был он! Тот самый мужчина! Тот самый, что грозил убить ее.

Она вздрогнула. Сердце ее сжалось от страха, дыхание болезненно участилось.

Его пальцы перестали гладить ее по волосам. Джонет усилием воли заставила себя лежать неподвижно с закрытыми глазами.

Несколько долгих мгновений мужчина пребывал в неподвижности.

— Признавайся, — проговорил он наконец. — Чем я себя выдал?

Девушка открыла глаза.

— Что вы хотите сказать?

Его глаза прищурились, и ее вдруг пронизал холод.

— Не держи меня за дурака, милая, а не то я заставлю тебя сильно об этом пожалеть.

Джонет сразу почувствовала, что он на это способен, а взглянув снизу вверх в его суровое, решительное лицо, поняла, что в этом не может быть никаких сомнений.

— Ваш запах, — прошептала она. — Я… я его узнала.

— Мой… что?

— Ваш запах. Ну… что-то душистое, терпкое. Кажется, это сандаловое дерево.

Он уставился на нее с недоумением, потом его лицо осветила веселая улыбка.

— Сандаловое дерево? Боже милостивый!

Он от души расхохотался, и у Джонет немного отлегло от сердца.

— Матушка! — в его голосе послышалась легкая досада. — Это все она! Послала мне нового мыла из Лондона. «Последний крик моды при дворе», как она говорит.

Он наклонился и обнюхал собственные ладони.

— Ты права, — тут он снова выпрямился и взглянул на девушку, причем его серебристо-серые глаза все еще светились весельем, — придется мне это учесть на будущее.

Однако, к ужасу Джонет, его веселость испарилась так же быстро, как и возникла.

— Ну а теперь, раз уж ты меня разоблачила, крошка, давай-ка признавайся сама. Что ты помнишь о прошедшей ночи?

Она встретила его взгляд. До чего же нелепо себя чувствуешь, сидя полуголой в чужой постели и беседуя с человеком, который вполне может оказаться убийцей! Хотя… Разве убийцы пользуются душистым мылом?

— Только то, что вы собирались перерезать мне горло, — спокойно ответила Джонет. — Больше ничего.

— Ну что ж, значит, ничего особо важного.

— Возможно, с вашей точки зрения это не так уж и важно.

Он снял у нее с головы мокрое полотенце, окунул его в воду, отжал и вновь положил ей на лоб.

— Успокойся, девочка моя, я не собираюсь тебя убивать. Прошлой ночью я так сказал, просто чтобы ты не поднимала шума. Я кое-кого поджидал. Приятель назначил мне встречу как раз в том самом месте. Вот я и подумал, что, если ты закричишь, это может его отпугнуть.

Джонет и сама не смогла бы объяснить почему, но во встречу с приятелем она решительно не поверила.

— И что же этот… этот ваш приятель? Он пришел?

Выражение его лица не изменилось.

— Тебя это совершенно не касается, не так ли?

Незнакомец резко поднялся и подошел к сундуку, на котором стоял графин с вином, и налил до краев кубок тонкого венецианского стекла.

— На вот, выпей, — сказал он властно, протягивая кубок Джонет. — Голова у тебя, наверное, раскалывается. От вина тебе станет легче.

Голова у нее и в самом деле болела, ушибленные ребра ныли при каждом вздохе. Джонет сделала большой глоток вина и с удивлением обнаружила, что оно сдобрено сахаром и душистыми специями.

Он улыбнулся, заметив выражение ее лица.

— Вкусно?

— Да, — она отпила еще глоток, а потом бросила на него недоверчивый взгляд поверх края кубка. — А мое платье и… драгоценности? Где они?

— Вон там, в сундуке, — он кивком указал на противоположную стену комнаты, где стоял украшенный богатой резьбой сундук. — Только не пытайся их забрать. Сомневаюсь, что тебе удастся сделать хоть шаг даже ради спасения собственной жизни. Ушиб головы — вещь коварная. С моим отцом однажды такое было.

Джонет вновь глотнула сладкого напитка, твердо решив задать незнакомцу еще один вопрос, но не смея при этом поднять на него глаза.

— Кто уложил меня в постель?

— Моя старая кормилица. Я ей полностью доверяю, — в его певучем голосе опять послышались шутливые нотки. — Ты мне, конечно, не поверишь, но приличия были соблюдены почти полностью.

Она подняла на него взгляд. В его глазах читалось неподдельное восхищение, от его улыбки у нее перехватило дух. Нет, невозможно поверить, что он убийца, когда он вот так ей улыбается.

— Кто вы? — вновь спросила Джонет.

— Я не делаю из этого тайны, но если рассказать тебе все сразу и сейчас, милая, боюсь, ты решишь, что попала в лапы к самому дьяволу. После переговорим. Тебе надо отдохнуть.

У Джонет тем временем появились какие-то странные ощущения. Комната как будто накренилась, а фигура мужчины стала растворяться у нее перед глазами. Ее лицо горело жаром, в ушах начался звон. Девушка посмотрела на кубок с вином, и страшная догадка мелькнула у нее в сознании.

— В-вы меня опоили к-каким-то зельем?

Он наклонился и высвободил кубок из ее онемевших пальцев.

— Да. Ко мне нагрянули нежданные гости, и я не хочу, чтобы ты при них разгуливала по дому, шатаясь из стороны в сторону. А кроме того, тебе действительно нужен отдых.

Джонет вновь взглянула на него. Язык у нее стал заплетаться от выпитого вина и от страха.

— В-вы… хотите меня убить? Я… Я бы хотела з-знать…

— Нет. — Он опять присел на постель, слегка наклонившись к девушке. — Клянусь тебе, милая, я не собираюсь тебя убивать. Мне очень жаль, что я тебя так напугал. Это моя спальня, и никто тебя здесь не тронет. Моя старая служанка посидит тут с тобой, пока ты спишь. Ну а когда проснешься, мы все спокойно выясним.

Он взял ее руку и поднес к губам.

— За тобой присмотрят. Спи спокойно. Ни о чем не тревожься.

Это прозвучало как доброе напутствие. И, как ни удивительно, Джонет в самом деле погрузилась в глубокую дрему без сновидений.

* * *

Несколько минут Александр Хэпберн сидел, неподвижно уставившись на женщину, лежавшую в его постели. Когда ее умыли, она оказалась настоящей красавицей. Природа наделила ее той неподдельной и обворожительной неискушенностью, что сводит мужчин с ума. Золотисто-каштановые волосы тяжелой волной спускались ей на плечи, густые ресницы темными веерами неподвижно лежали на щеках. Вид ее цветущего рта на целую минуту заставил его задуматься о том, как сладко было бы целовать эти полные, сочные губы. К тому же он всегда был неравнодушен к зеленым глазам. Но поверить, что она горничная?

Его рот искривился в усмешке: у матери безусловно не было горничных с такой кожей, белой и нежной, как лепестки лилии, с такими руками, никогда не знавшими более тяжелой работы, чем вышивание гладью. А в складках одежды у этой девушки было спрятано сокровище, которому позавидовал бы принц крови. Вряд ли это жалованье горничной.

На лбу у нее остался страшный кровоподтек, однако опухоль, так встревожившая его прошедшей ночью, заметно опала. Он наклонился и, сняв с ее лба мокрое полотенце, осторожно ощупал оставшуюся шишку. Да, она поправится, и это можно смело считать чудом после всего того, что ей пришлось перенести.

Раздался тихий, словно скребущийся стук в дверь. Александр не двинулся с места.

— Входи, Грант, — негромко сказал он.

Мужчина средних лет с ничем не примечательными чертами лица и неопределенного цвета темными волосами просунул голову в дверь.

— Я пришел тебя поторопить. Его милость теряет терпение.

— В самом деле? Какая жалость!

Перешагнув через порог, вновь прибывший двинулся к постели.

— Все еще спит?

Александр поднял полупустой кубок.

— Не все еще, а уже. Она снова уснула. Я ей немного помог.

— Слез было много?

— Нет. Но из-за моей неосторожности она знает, что это я повстречался ей прошлой ночью.

— Черт побери, Алекс, что ты наделал! Я же говорил, не надо было тащить ее сюда! Ведь англичанин так и не появился. А если его поймают? Что тогда с нами будет? Если она донесет, что ты был там, нам обоим не сносить головы!

— Хантли меня не выдаст, даже если его поймают, — хладнокровно возразил Александр. — Генрих Тюдор дураков на службе не держит, по крайней мере с тех пор, как Вулзи [Томас Вулзи (1475–1530) — английский кардинал и государственный деятель, занял пост лорда-канцлера в 1515 г.] стал канцлером.

Гранта его слова не убедили.

— Ну что ж, сумел ты хоть что-нибудь о ней разузнать? Для начала, кто она такая и зачем бродит вдоль границы с королевским выкупом в кармане?

— Пока мне удалось выяснить лишь одно: она совершенно не умеет врать.

— Может, она в сговоре с французами? Они в эти дни так и кишат по всей Шотландии.

Александр вскинул голову. — Не думаю, что она представляет для нас какую-то опасность. Она сущий ягненок, ей со мною не тягаться.

— О Господи, Алекс, неужто ты веришь, будто она случайно оказалась на том самом месте? Не может этого быть! Ведь прямо следом за нею явились те двое! Хорошо еще, что мы успели выскочить в окно и укрыться в кустах, а не то все могло бы обернуться иначе. Послушай доброго совета: нам надо умерить прыть, затаиться и лечь на дно, хотя бы пока не разузнаем, кто она такая. И пока англичанин не даст о себе знать.

Александр встал.

— Мы будем соблюдать осторожность, Грант. Поэтому я и принял меры, — он указал на кубок с вином. — Она проспит до самого вечера. Никто, кроме тебя и старой Мэдж, не знает, что она здесь. Будем продолжать в том же духе.

— Но что ты намерен предпринять по поводу встречи?

— Какой встречи? С Мэрдоком или с нашим английским другом?

— С обоими.

Хозяин замка Дэрнэм беспечно пожал плечами.

— Насчет англичанина я ничего предпринимать не собираюсь. Хантли — человек надежный. Он появится, когда сам будет готов к встрече, не раньше. Ну а пока что у меня своих дел по горло. Если я нужен англичанам, они знают, где меня найти.

Он помедлил с минуту, потом весело улыбнулся.

— Что же касается нашего высокочтимого друга Мэрдока Дугласа, дорогой Грант… Что ж, я намерен заставить его еще чуток подождать. Пусть не рассчитывает, что Хэпберн из Дэрнэма станет мальчиком на побегушках у того, кто сам прислуживает.

* * *

Когда Александр наконец-то присоединился в гостиной к Мэрдоку Дугласу, прошло уже больше часа. Он невозмутимо переступил порог комнаты, щегольски разодетый по последней лондонской моде в бархатный, цвета бургундского вина, камзол с разрезами и того же цвета шелковые чулки.

— Лорд-губернатор! — воскликнул он. — Как это любезно с вашей стороны, что вы меня дождались!

Мэрдок Дуглас расхаживал взад и вперед по комнате. Теперь он остановился у окна, его глаза сузились и потемнели от гнева.

— Я уже больше часа вас дожидаюсь, Хэпберн! У меня важнейшее дело, я не могу терять ни минуты!

Александр подошел к приставному столу, на котором стояли хрустальные бокалы и бутылка бренди. Он обернулся к гостю:

— Позвольте вас угостить, милорд?

— Я уже угостился сам.

Александр нахмурился. Все тринадцать лет, что он провел в изгнании, вдали от Шотландии, в Дэрнэме, его родовом поместье, хозяйничали жившие по соседству Дугласы. Мэрдок в то время был всего лишь судебным исполнителем, но именно он установил безраздельную власть Дугласов над конфискованными землями Хэпбернов. Он дочиста ограбил замок и без малейшего стеснения выжал все до последнего гроша из имения, вырубив леса и согнав с земли арендаторов, трудившихся в поместье Хэпбернов на протяжении нескольких поколений. Александр понимал, что пройдет немало лет, прежде чем поместье возродится в своем былом величии. Последние два года он потратил на то, чтобы сделать родной дом хотя бы пригодным для жилья.

Александр налил себе щедрую порцию бренди.

— Ну конечно, Дуглас! Как же я мог забыть о вашей милой привычке угощаться, не дожидаясь приглашения!

— Это старая история, Хэпберн. Сейчас мы оба на одной стороне, — одернул его Мэрдок. — Вам не следует об этом забывать, если хотите сохранить свое поместье.

— Совершенно верно. Как быстро вы переходите к сути дела! — Александр поднял бокал в шутливом приветствии, затем поднес его к губам. — Чему я обязан такой честью? Что я могу для вас сделать?

— Ангус просит вас о помощи. Я считаю, что можно было бы прекрасно обойтись и без вас, — ядовито заметил Дуглас, — но Ангус иного мнения. Мы кое-что потеряли и с вашей помощью рассчитываем обнаружить пропажу. Нам известно, что вы собрали целую армию головорезов, рыскающих по обе стороны границы. Их-то мы и хотели бы использовать.

Александр широко развел руками.

— Всем, что у меня есть, я обязан лорд-канцлеру. Разумеется, и я и мои люди в полном его распоряжении.

Мэрдок на мгновение задумался.

— Речь идет о Мьюре. Мы давно подозревали, что он участвует в заговоре с целью восстановления французского регентства, а может, и убийства юного Джейми. Теперь он наконец выступил в открытую. Мьюр напал на короля, и Ангус объявил его предателем. Мы чуть было его не поймали к северо-востоку отсюда, но ему удалось ускользнуть. Он не посмеет пересечь английскую границу и вряд ли успел достичь побережья. Ангус назначил награду в двести фунтов за его голову.

— Неужели человек с таким положением и такой репутацией, как Мьюр, мог стать французским шпионом? Боже, куда катится Шотландия? — Александр покачал головой, потягивая бренди. — Кстати, вы отлично произнесли речь, Дуглас. Без сучка, без задоринки. Как будто отрепетировали все заранее.

— Перемените тон! Вы нам поможете найти мерзавца или нет?

Александр горько усмехнулся.

— Конечно, помогу. Вы же знаете, моя семья не питает любви к Мьюру.

Мэрдок повеселел.

— Я чуть было не забыл. Ведь это Мьюр арестовал вашего отца после измены при Флоддене. Неудивительно, что Ангус так твердо рассчитывал на вас.

Александр спокойно допил свой бокал.

— Предполагаемой измены, — поправил он. — Как ни смешно, наш лорд-канцлер прав. Я сделаю все, что смогу, чтобы найти Мьюра. Ему будет полезно узнать, как легко прилипает клеймо изменника.

Мэрдок уловил сарказм в словах собеседника, но предпочел сделать вид, что ничего не заметил.

— Есть еще кое-что. Речь идет о девушке, племяннице Мьюра. Она удрала из замка Берил три дня назад. Не сомневаюсь, она отправилась к нему навстречу, и я хочу ее заполучить. И ее, и тех двух приспешников Мьюра, что помогли ей скрыться. Она наследница владений Дэвида Максвелла. Да и Мьюра тоже, если все пойдет, как предусмотрено.

— Племянница? — нахмурившись, воскликнул Александр. — Кажется, я о ней что-то слышал. Говорят, она настоящая красотка, хотя Мьюр, насколько мне помнится, так и не успел выдать ее замуж. Похоже, он так занят подсчетом прибылей с ее земель, что не горит желанием поделиться ими с будущим зятем. Ее зовут Джин или Дженни, что-то в этом роде, не так ли?

— Джонет, — сквозь зубы поправил его лорд-губернатор. — Леди Джонет Максвелл. Как отыщете ее, ведите прямо ко мне. У меня на этот счет заготовлена лишняя сотня фунтов, и вы ее получите, если все сделаете быстро и без лишнего шума. Главное, без шума. Только помните, она — леди, так что не распускайте руки и держитесь от нее подальше.

Длинные ресницы Александра опустились.

— У меня отличная память, Дуглас. Я все хорошо запомню, не сомневайтесь.

Вскоре Мэрдок Дуглас отбыл продолжать свои поиски. Александр остался в гостиной, задумчиво вращая за ножку свой опустевший бокал. Дверь позади него тихонько скрипнула.

— Итак, Грант, что ты об этом думаешь? — спросил он, не оборачиваясь.

Грант открыл дверь и вошел в комнату.

— Я полагаю, ты все слышал?

— Ясное дело. Прилепился ухом к двери, как ты и велел, Алекс.

— Бьюсь об заклад на все, что угодно, — наверху в спальне у нас не кто иной, как леди Джонет Максвелл, наряженная в мою лучшую рубашку.

— Нет уж, биться с тобой об заклад, что это не так, я не стану ни за какие блага.

— Весьма разумно. Но что нам с ней делать? — Александр барабанил пальцами по стенке своего бокала. — Тут открывается множество заманчивых возможностей!

— Боже праведный, Алекс, да отдай ты ее Мэрдоку, и дело с концом! — воскликнул Грант. — И двух лет не прошло, как Ангус вернул тебе твои земли. И ему ничего не стоит снова их отнять.

Александр продолжал говорить, словно его и не прерывали:

— Меня не оставляет ощущение, будто об истории, приключившейся с моим отцом, Мьюр осведомлен куда больше, чем признает открыто, но у меня так и не было случая поговорить с ним начистоту.

Он взглянул на Гранта, гневно выгибая черную бровь. В его голосе зазвучала леденящая душу суровость:

— Разве ты забыл? Он угрожал выпороть меня, как простолюдина, если только моя нога ступит на его землю. — Горькая усмешка скользнула по его губам. — Похоже, теперь он запоет другую песню.

— Да ведь уж, почитай, пятнадцать лет прошло! — пробормотал Грант. — Во имя всего святого, неужели ты не можешь оставить все как есть?

Пальцы Александра судорожно сжали хрусталь бокала, так что костяшки побелели.

— Они убили моего отца! И ты думаешь, я могу об этом забыть?

Он повернулся всем телом, его глаза засверкали.

— Отец не был предателем! С таким же успехом, а может, даже и с большим, можно было обвинить самого Мьюра! Просто после Флоддена им нужен был козел отпущения, а отец оказался самой легкой мишенью. Он ведь был женат на англичанке и к тому же открыто высказался против этой глупейшей вылазки через границу. Пойми, Грант, во имя неба, пойми, Флодденского сражения вообще нельзя было допустить!

Грант промолчал.

Александр глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Он крайне редко терял самообладание. Тринадцать лет, проведенные в Англии, бесконечно долгие и горькие тринадцать лет, когда его окружало всеобщее презрение (ведь он был наполовину шотландцем, да к тому же еще сыном предателя), научили его сохранять выдержку при любых обстоятельствах.

За эти годы он усвоил несколько суровых уроков: делать все от него зависящее, чтобы приспособиться, отвечать на колкости любезностью и шуткой, ну а когда все остальные средства не годились, пускать в ход кулаки или клинок, чтобы повергнуть противника.

— Нет, я этого так не оставлю, — повторил он тихо. — Только ради этого я и жил последние четырнадцать лет.

 

4

В тот же день, когда Джонет проснулась во второй раз, в голове у нее не было путаницы. Уже вечерело. Углы просторной комнаты заливал сумрак, но было тепло, и лучи золотистого весеннего солнца все еще проникали сквозь открытое окно.

У окна сидела женщина и что-то шила из тонкого батиста. Джонет нахмурилась. Наверное, это и есть старая кормилица Александра.

Александр. Мысленно Джонет так легко назвала его по имени. Но, Господи, разве можно было его забыть? Он угрожал ей, запугал до полусмерти и, вдобавок ко всему, опоил дурманом. А она так и не узнала, кто он такой.

Джонет решила тут же это исправить.

— Где я? — спросила она.

Женщина подняла голову. Густая сеть морщин покрывала ее щеки, но веселые голубые глаза блестели совсем как у молодой.

— Что значит «где»? Ты здесь, дитя мое, в спальне лорда Алекса. Как же я рада, что ты наконец проснулась!

Стало быть, он был лордом.

— Лорда?.. — Джонет сделала паузу, но так и не услышала в ответ его фамилии.

Женщина улыбнулась.

— Думаю, он сам все расскажет, когда решит, что тебе пора узнать.

Вот и весь ответ.

— Значит, ты — мой сторож, — сердито буркнула Джонет.

— Сторож? Боже милостивый, конечно же нет! Меня зовут Мэдж. Алекс попросил меня посидеть с тобой, чтобы ты не испугалась, когда проснешься. Я принесу тебе еды, питья, всего, что ни попросишь.

— Полагаю, вряд ли я могу попросить о лошади.

Мэдж расхохоталась.

— Боже меня сохрани, дочка, да разве мне под силу втащить ее по лестнице?

Джонет улыбнулась. Эта старуха при случае умеет пошутить.

— Что ж, значит, мне придется довольствоваться ужином.

Мэдж отложила шитье.

— Пойду принесу тебе поесть, а ты пока лежи смирно и не вздумай идти искать эту самую лошадь. Ты сильно расшиблась, и пока не окрепнешь, придется тебе полежать в постельке.

— Ладно. Никаких лошадей.

Девушка проводила глазами старуху, пока та поспешно покидала комнату. Оставшись одна, Джонет пыталась вспомнить, что говорил о себе Александр. Будто бы она подумает, что попала в лапы к самому дьяволу, если узнает, кто он такой. Ну что ж, ему вряд ли удастся ее удивить. Она все поняла еще прошлой ночью, когда он пригрозил ее зарезать.

Джонет огляделась. Он также сказал, что ее вещи в сундуке. Она вдруг ощутила настоятельную потребность надеть свое собственное платье, вернее, платье Сайбл. Это придало бы ей уверенности. Не хотелось еще раз встретиться с этим Александром одетой всего-навсего в его рубашку.

Девушка села в постели и осторожно наклонилась вперед. Ничего ужасного не произошло. Она чувствовала себя слабой и разбитой, но мучительное головокружение, слава Богу, не вернулось. Отбросив покрывало, Джонет перекинула ноги через край кровати, посидела так с минуту, набираясь сил, а затем, цепляясь для равновесия за полог, поднялась на ноги.

Комната накренилась и закружилась, потом встала на место. Голова болела, но не так сильно, как утром. Она решительно двинулась вперед.

Однако спальня оказалась куда шире, чем ожидала Джонет, да и ходьба давалась ей нелегко. На середине комнаты все вдруг поплыло у нее перед глазами. Девушка, покачиваясь, отступила на два шага к ближайшему стулу и ухватилась за спинку, чтобы удержаться на ногах.

— Какой очаровательный вид! Просто удивительно, до чего ты украсила мою рубашку, милая!

Джонет замерла.

Александр вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Жаль, правда, что она чуть-чуть великовата. Я полагаю, в противном случае зрелище было бы совершенно неотразимым.

Джонет не смела поднять на него глаз. Мужская рубашка доходила ей до колен, прикрывая тело, но оставляя голые ноги на виду.

— Убирайтесь вон! — сумела вымолвить она. — Вы что, не видите, я не одета!

— О нет, это я отлично вижу. Я с детства отличался наблюдательностью. Но уходить не собираюсь. В конце концов, это моя спальня. И если память мне не изменяет, я тебе ясно велел оставаться в постели.

Тут Джонет наконец посмотрела на него. Александр внимательно и сосредоточенно разглядывал ее с головы до босых ног, на губах у него появилась ленивая, довольная полуулыбка.

Джонет судорожно уцепилась за спинку стула. Интересно, о чем он думает? Впрочем, эта его улыбочка говорила сама за себя.

Ее лицо зарделось, жаркая волна прокатилась по всему телу, не давая дышать.

— Если у вас осталась хоть капля порядочности, сэр, вы должны немедленно удалиться, — проговорила Джонет. — Я собиралась… — она судорожно перевела дух, — собиралась одеться.

— Если у меня осталась хоть капля здравого смысла, я не стану слушать весь этот вздор и уложу тебя в постель, — возразил он, внезапно шагнув вперед и подхватывая ее на руки.

Александр посмотрел ей в лицо, и Джонет встретила его взгляд. Его руки крепче обхватили девушку. Несколько долгих мгновений он стоял неподвижно.

Джонет с мучительным стыдом ощущала крепкие объятия сильных мужских рук, их теплое прикосновение к голой коже у себя на ногах. На сей раз от него пахло не сандаловым деревом, а чем-то другим, и она была уверена, что этот свежий, чистый, мужской запах, напоминавший о вереске и дымке торфяника, принадлежит ему одному. Его запах обволакивал Джонет, вызывая у нее незнакомое чувство тепла и доверия.

— Ты могла бы упасть и снова удариться, — тихонько сказал Александр. — Похоже, мне придется забрать и рубашку, чтобы удержать тебя в постели.

Смысл его слов не сразу дошел до Джонет. Она широко раскрыла глаза.

— Вы не посмеете!

— Ты думаешь? — Взгляд его серебристых глаз завораживал. — Милая, да тебе фантазии не хватит, чтобы вообразить, на что я способен.

Почему-то его слова показались девушке на редкость убедительными. Она с трудом перевела дух, отчаянно стараясь сохранить остатки максвелловской гордости.

— Если вы уже досыта поиздевались надо мной, то прошу меня отпустить, — сказала она тихо. — Я лягу в постель.

— Вот и умница, — Александр повернулся и уложил ее в кровать, натянув покрывало ей на ноги с самым невозмутимым видом.

Джонет решительно отвернулась к стене. Как она дошла до жизни такой? Полуголая, наедине с мужчиной, которого явно нельзя было назвать настоящим джентльменом. Она собиралась присоединиться к дяде, пустив Дугласов по ложному следу. Пусть ищут ее по всей округе, пока они с Робертом плывут на всех парусах во Францию. Под надежной крышей Берила все представлялось таким простым, но Дункан, похоже, оказался прав: ей не следовало покидать замок.

— Не надо так убиваться, — раздался у нее над головой насмешливый голос Александра. — Никто не посягал на твою добродетель. И не собирается посягать.

Джонет бросила на него взгляд, полный негодования.

— Мне следует вас за это поблагодарить?

Его губы задергались от еле сдерживаемого смеха.

— А почему бы и нет? Хотя… Может, это идет вразрез с твоим желанием? Если я что-то сделал не так, готов немедленно и охотно исправить ошибку.

Девушка откинулась на подушку и опять повернулась к нему спиной. Как ни мало Джонет было известно о мужчинах, даже она при всей своей неопытности поняла, что Александр пытается с нею заигрывать. Она не испугалась, но была сильно смущена и раздосадована.

— Пожалуйста, уходите. Оставьте меня в покое.

С решительностью, которую ей следовало бы предугадать, он сел на край кровати.

— Я думаю, настало время нам поговорить. Насколько мне известно, не далее как сегодня утром, ты сгорала от желания узнать мое имя.

Уловка сработала. Девушка выжидательно обернулась.

— Я — Александр, барон Хэпберн из Дэрнэма.

Джонет так и ахнула. Имя Хэпберна из Дэрнэма было известно по всей Шотландии. Это имя, имя предателя, вызывало всеобщее презрение.

— Вижу, ты обо мне наслышана, — сухо заметил Александр.

Джонет уставилась на него широко раскрытыми глазами. Да, она слышала эту историю, как, должно быть, и все в Шотландии. Гэвин Хэпберн из Дэрнэма был обвинен в измене. Накануне сражения при Флоддене он продал стратегически важные военные сведения англичанам. Увы, обвиняемый умер до начала суда. Одни говорили, что он был отравлен, другие намекали на самоубийство. Его семья бежала в Англию и прожила там несколько лет, продолжая — если верить слухам — прислуживать ненавистным англичанам. Однако два года назад провозгласивший себя канцлером Арчибальд Дуглас, граф Ангус, неожиданно и необъяснимо для всех вернул Хэпбернам их земли.

Мысль Джонет яростно заработала. Значит, этот человек — сын предателя, молодой хозяин Дэрнэма. Она изо всех сил пыталась припомнить все, что слышала раньше. Роберт старался не обсуждать неприятные вопросы в ее присутствии, однако один разговор ей вспомнился: ее дядя как-то раз заметил, что Хэпберн сидит глубоко в кармане у Генриха Тюдора. А теперь, Боже милостивый, он получил назад свое поместье! Стало быть, он состоит на службе Ангуса.

— Вот видишь, разве ты не рада, что хорошенько выспалась, прежде чем узнать такую страшную новость? — язвительно спросил Александр. — Похоже, ты близка к обмороку! Боишься меня как заразы?

Его беспечная веселость испарилась без следа, глаза наполнились непередаваемой тоской, и Джонет вдруг почувствовала необъяснимое сострадание к этому человеку. Ему нелегко жилось все эти годы.

— У меня не бывает обмороков, — спокойно возразила она. — Разве что от боли, но не от того, что рядом со мной сидит человек с сомнительной репутацией. Да, я забыла, еще от отравленного вина.

— «Сомнительная репутация». Как мило сказано. Это Мьюр научил тебя так изысканно выражаться?

Джонет принялась разглядывать крошечный узелок на ткани покрывала.

— Не знаю, о чем вы говорите.

— А я думаю, знаешь.

— Нет. Я же вам сказала, я служанка. Конечно, я слышала о графе Мьюре. Кто же его не знает? Но я не…

— Ну хватит! — перебил ее Александр. — Во имя всего святого, прибереги свои сказки для тех, кто чуть меньше повидал в жизни, чем я. Ты совершенно не умеешь врать — тут он нарочно назвал ее по имени, — Джонет.

Она смотрела на него в панике, больше не испытывая ни малейшего сочувствия. Александр Хэпберн был человеком, лишенным чести и даже простейших понятий о приличии. И он, конечно же, выдаст ее Мэрдоку Дугласу, в этом Джонет не сомневалась.

— Очевидно, вы все знали с самого начала.

— Нет. Если ты помнишь, у меня поутру были гости, пока ты тут отдыхала. Один из них — твой горячий поклонник. Он просто умирает от желания воротить тебя назад.

Джонет почувствовала приступ тошноты. Нетрудно было догадаться, что за этим последует.

— Наш дорогой лорд-губернатор поставил на ноги всю округу в поисках Мьюра и его племянницы. Ей-Богу, милая, он в такой горячке, что я уж было решил, будто он тоже видел твои бесподобные стройные ножки. А может, так оно и есть? — осведомился Александр, насмешливо поднимая бровь.

Джонет стало совсем скверно. Его коварные слова обрушивались на нее подобно ударам. Она совершенно растерялась и не знала, что ему отвечать. Но, слава Богу, она еще не утратила фамильной гордости и решила, что, несмотря на свою злосчастную судьбу, не уронит чести Максвеллов. Роберт говорил ей, что честь дороже жизни, и Джонет хорошо запомнила урок.

Она подняла глаза на обидчика.

— Не каждому из нас доводится жить в сточной канаве, милорд. Вы пребывали там так долго, что, наверное, об этом позабыли. Однако это не дает вам права забрасывать грязью всех, кому, на свою беду, пришлось с вами соприкоснуться.

Прошло несколько томительных секунд. Его глаза сузились, щека непроизвольно задергалась.

— Ты права, детка, — проговорил он тихо. — Я прошу прощения.

Наступившее вслед за этим молчание было тягостным для обоих. Джонет ощутила, как ее охватывает некое странное чувство: как ни поразительно, оно больше всего походило на жалость.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Мэдж, неся поднос с едой и вином. Александр поднялся, а Джонет перевернулась в постели, уткнувшись носом в стену. После тяжелого разговора она чувствовала себя совершенно разбитой. Больше всего ей хотелось, чтобы и хозяин спальни и старуха поскорее ушли.

Но старая женщина пребывала в отличном расположении духа и не собиралась сдавать свои позиции.

— Сядь, дитя мое, выпрямись. Вот поешь, и тебе сразу станет лучше, — сказала она, поставив поднос на постель, и стала взбивать подушки за спиной у Джонет. — Пора тебе как следует подкрепиться, если хочешь дать отпор этому негодяю.

Джонет бросила взгляд на Александра. Казалось, он ничуть не обиделся. Наоборот, он улыбнулся одной из тех редких открытых улыбок, которую Джонет уже довелось видеть. Улыбка прогнала угрюмость с его лица, он как будто посветлел лицом и уже не казался таким опасным.

— Она прекрасно умеет давать отпор, Мэдж, так что не надо ее подзуживать, а не то еще укусит. — Александр любовно обнял старуху за плечи. — Спасибо тебе за все твои хлопоты.

— Мне это было в радость. Она прелестное дитя, ты не находишь?

Александр встретился глазами с Джонет за спиной Мэдж.

— Да, Мэдж, я тоже так думаю. Ну, а теперь ступай, пора и тебе поужинать, да и на боковую. Если мне еще что-то понадобится, я позову Гранта.

Джонет наклонилась вперед и усилием воли заставила себя улыбнуться.

— Спасибо, Мэдж. Хоть это и не лошадь — все равно спасибо.

Старуха усмехнулась и похлопала девушку по руке. Затем, одарив своего хозяина жизнерадостной улыбкой, она засеменила прочь из спальни.

Александр удивленно посмотрел ей вслед.

— Мэдж была моей кормилицей, — пояснил он. — И вот теперь мне от нее спасу нет. Всякий раз, стоит мне вспомнить вслух о своем благородном происхождении, она заводит разговор о том, как часто ей приходилось менять мне пеленки, когда я еще лежал в колыбели.

Он обернулся.

— А что это за разговор насчет лошади?

— Это шутка, — беспокойно ответила Джонет.

Склонившись над подносом, она принялась рассматривать свой ужин. Здесь хватило бы еды на целый полк.

Джонет с удивлением обнаружила, что просто умирает с голоду.

Александр налил два бокала вина. Джонет глянула на него с подозрением, когда он поднес один из них ей. Хозяин Дэрнэма, усмехнувшись, протянул ей и второй.

— Даю слово, оно не отравлено, но выбирай сама. Я выпью другой.

Джонет взяла бокал, поднесла к губам, вдохнула аромат вина, потом осторожно сделала глоток. Его вкус не показался ей странным. Это было столовое вино, притом хорошего урожая.

Александр присел на постели и положил себе еды. Джонет изумленно воззрилась на него.

— Вы ужинаете здесь?

Он на мгновение остановился.

— А что ж, по-твоему, я делаю, детка?

Джонет смутилась, поняв, что задала дурацкий вопрос. Он собирался ужинать с нею в спальне, это было очевидно.

— Никто не знает, что ты здесь, — пояснил Александр. — Было бы странно, если бы я распорядился прислать ужин наверх, к себе в спальню, а сам уселся бы за стол в зале.

— Да, конечно.

Джонет старалась не поднимать глаз. Значит, о ней никто не знает. Значит, он не сказал Мэрдоку Дугласу… по крайней мере пока.

Он пододвинул к ней тарелку.

— Давай-ка поешь. Это приказ Мэдж. Ты ведь хочешь дать отпор этому негодяю, или нет?

Слова прозвучали шутливо, тоска и горечь ушли из его голоса. Джонет заметила, что он улыбается ей, и от этого взгляда у нее во всем теле возникло странное, как будто щекочущее ощущение.

— Вряд ли я сумею дать вам отпор, если я буду толстой как колбаска.

— Я в этом вовсе не уверен, Джонет Максвелл, — его глаза прищурились, в них промелькнуло что-то темное и сразу пропало. — Придется мне хорошенько над этим поразмыслить.

У нее не было даже самого отдаленного представления о том, что он имеет в виду, и она не посмела спросить. Мрачное расположение духа у Александра явно рассеялось, хотя она понятия не имела почему, и Джонет решила заняться едой, мысленно поблагодарив Мэдж за ее своевременное вмешательство.

Ужин оказался превосходным, не хуже, чем за столом у ее дяди. Джонет так наелась, что была уже не в силах проглотить ни кусочка, а на блюдах все еще оставалось полно еды.

Вечерний сумрак постепенно вытеснил из комнаты свет. Александр встал и зажег свечи, потом налил им обоим еще вина.

— Спать хочешь?

— А что, должна хотеть?

Он расхохотался от души. Смех его был таким звонким и заразительным, что ей тоже захотелось смеяться.

— Нет, Джонет, клянусь тебе, к еде и вину ничего не подмешано. В противном случае, видит Бог, мы оба были бы уже мертвы, если учесть, сколько мы всего съели!

— Вас задевает моя подозрительность?

— Нет.

Александр вновь подошел к постели и сел. Теперь он был гораздо ближе. Опять она различила золотистые крапинки в его глазах. Отражая мерцающее пламя свечей, они искрились в темной глубине его зрачков.

Тем временем Александр, казалось, еще больше развеселился. Джонет спохватилась, что слишком уж пристально на него смотрит, и смущенно отвернулась. Ужин закончился. Пора было ей узнать, что ее ожидает.

— Вы собираетесь передать меня Мэрдоку Дугласу? — спросила она напрямую.

Он откинулся на постели, опираясь на локоть.

— Давай пока не будем об этом. Поговорим-ка лучше ну, например, о путешествиях. Ты когда-нибудь была во Франции? Или в Италии?

Джонет покачала головой.

Ее ничуть не удивило, что он уже успел побывать во многих странах. Александр так увлеченно и умело живописал красоту озер на Севере Италии и ни с чем не сравнимое великолепие венецианской площади Святого Марка, что она слушала, как зачарованная, не замечая течения времени, пока вокруг них таяли, догорая, свечи.

Наконец Александр с улыбкой прервал себя.

— Довольно, что-то я слишком разболтался, — заметил он. — Расскажи мне лучше о своей жизни.

Рассказывать было почти что нечего, в ее жизни не было ничего такого, что могло бы заинтересовать человека, подобного Александру Хэпберну. Джонет нигде не была за пределами замка Берил. В обстановке затянувшейся смуты, поразившей Шотландию, у нее даже не было возможности быть представленной ко двору. Когда ей исполнилось тринадцать лет, она была обручена. Но ее нареченный погиб несколько месяцев спустя, участвуя в турнире. Джонет не долго о нем горевала — со своим женихом она виделась лишь однажды.

Потом Александр начал осторожно расспрашивать ее, вызывая на откровенность, да так искусно, что она ничего не заподозрила и принялась увлеченно рассказывать ему о своей жизни в Бериле, обо всех обитателях замка и, главное, все о Роберте.

Увы, этот разговор живо напомнил Джонет об опасности, в которой находился Роберт, а также о ее собственном беспомощном положении.

— Поймите, он же ни в чем не виноват! — сказала она жалобно. — Ни за что на свете он не стал бы нападать на короля! На Ангуса — возможно, но только не подвергая опасности жизнь юного Якова. Дугласы просто нашли удобный предлог, чтобы захватить его имущество!

Александр пожал плечами.

— Обвинениями бросаться куда как просто. Такое случается даже в лучших домах. Возьмем, к примеру, мой.

— Нет, вы не понимаете. Он этого не делал!

Она вложила слишком много страсти в свои слова. Александр понял, что она имеет в виду.

— Ну, разумеется, в этом вся разница, — сказал он холодно. — В твоем маленьком безопасном мирке правда всегда торжествует, верно? Так вот, пора тебе проснуться, Джонет Максвелл. Тебе предстоит испытать большое разочарование!

Они пристально посмотрели друг на друга. Время словно остановилось. Вместо секунд Джонет отсчитывала болезненные удары сердца. Как глупо было с ее стороны говорить с ним так откровенно! Джонет забыла, с кем и где находится. Ведь она сама в опасности! Однако перемена выражения глаз Александра вернула ее к реальности. Он взглянул на нее так странно… чуть ли не с ненавистью!

— Вы хотите отдать меня Дугласу, верно? — прошептала Джонет.

Поднявшись с кровати, Александр поставил тарелки на сундук, стоящий рядом.

— Я еще не знаю, — признался он. — Предстоит многое обдумать, понимаешь?

Она не ответила, и он обернулся к ней с жестокой улыбкой:

— Хотя… где уж тебе понять? Но можешь поверить мне на слово.

Стало быть, он еще ничего не решил. Джонет наклонилась вперед. Его имя легко сорвалось у нее с языка. В конце концов, он-то называл ее по имени весь вечер.

— Александр…

Он упреждающе поднял руку.

— Ни слова! Не говори ни слова! Я должен сам принять решение, и не пытайся повлиять на меня.

Однако его жесткий взгляд смягчился, глаза опять заискрились смехом. Александр загасил свечи кончиками пальцев.

— Тебе пора спать, милая, — сказал он. — Я буду за дверью, посплю на тюфяке моего слуги. Если тебе что-нибудь понадобится, только позови. И не смей вставать с постели, а не то, клянусь, я сниму с тебя эту рубашку, да так быстро, что ты и оглянуться не успеешь!

Джонет слышала, как он пересек комнату, как открылась и вновь закрылась дверь. Она поудобнее устроилась на подушке, задумчиво глядя на узкую полоску света, видневшуюся под дверью.

Трудно было поверить, что она провела в спальне весь вечер за дружеской беседой с человеком, которого впервые увидела. Невозможно представить, что этот человек — не кто иной, как Хэпберн из Дэрнэма. Несомненно, это был незабываемый вечер, самый замечательный за всю ее жизнь.

Признав это, Джонет была поражена до глубины души. Александр страшил и одновременно притягивал ее. Воспоминание о том, как он держал ее на руках, каким взглядом он на нее смотрел, заставило ее сердце учащенно биться. Кровь горячей волной прилила к ее щекам: Джонет густо покраснела в темноте.

И он не говорил, что выдаст ее Мэрдоку. Он сказал, что еще не решил.

Подперев подбородок кулачком, Джонет, как в детстве, сунула палец в рот и принялась его посасывать. Что ж, возможно, ей придется кое о чем попросить Александра Хэпберна. В конце концов, терять ей нечего, зато выигрыш, если повезет, будет велик. Да-да, если завтра он будет в добром расположении духа, она попросит его о чем-то очень-очень важном.

* * *

Когда хозяин Дэрнэма закрывал за собой дверь спальни, вид у него был хмурый и встревоженный. На другом конце комнаты, привалившись к столу и лениво подбрасывая одной рукой игральные кости, сидел Грант. Он поднял голову.

— Ты выяснил, где скрывается Мьюр?

Александр покачал головой.

— Я не спрашивал.

— Не спрашивал?

— Охотник знает множество способов выследить и настигнуть свою дичь, — задумчиво проговорил Александр. — Некоторые требуют больше времени, зато они надежнее.

— А если она не захочет сказать? — возразил Грант. — Только не говори мне, что ты намерен выбить из нее признание.

— У меня сложилось такое впечатление, что она готова привести нас прямиком к берлоге, где наш зверь прячется, — сказал Александр. — Я лишь молю Бога, чтобы мы нашли его раньше, чем его обнаружит Дуглас. Мертвый Мьюр мне ни к чему. Вот когда он мне все расскажет и я получу свои двести фунтов, — что ж, я доставлю его голову Дугласу на серебряном блюде. Есть какие-нибудь новости о тех двоих, что помогали девчонке? — спросил он. — Я хочу их захватить и держать в надежном месте, чтоб были под рукой на всякий случай.

— О них пока ни слуху ни духу, но еще не все наши ребята возвратились домой. Уот и Джим заняты поисками. Да и Уилл Саймон еще не вернулся.

— Славные парни, — рассеянно кивнул Александр и со вздохом провел рукой по волосам. — Господи, Грант, знал бы ты, как простодушна эта девочка. Я чувствую, что стоит мне еще немного постараться, и у меня к утру нимб появится над головой. Напрасно Мьюр растил ее в таком уединении. Он свалял дурака. Она даже не подозревает о том, что я задумал.

Грант посмотрел на него недоверчиво.

— Ты вовсе не такой злодей, каким любишь представляться, мальчик мой.

Александр подошел к столу, где стоял поднос с остатками ужина Гранта, а рядом помещалась его собственная любимая фляжка с бренди. Схватив ее за горлышко и запрокинув голову, Александр сделал большой глоток. Прошедший вечер оставил у него во рту привкус горечи и разочарования. Теперь ему требовалось обжигающее ощущение доброго спиртного, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний.

— Она считает Мьюра праведником, — продолжал он, опустив фляжку. — Разве что на ступеньку ниже Святой Троицы.

Грант хранил упорное молчание, не поднимая глаз от игральных костей.

Александр сделал еще один большой глоток.

— Я уже почти забыл, что подобная невинность существует на свете, — горько вздохнул он. — Пожалуй, в моем мире ее никогда и не было.

 

5

Прежде чем вновь увидеться с Александром, Джонет с помощью Мэдж успела одеться. Теперь она почувствовала себя куда более готовой противостоять его мгновенным сменам настроения и стремительной манере разговора. Хозяин Дэрнэма приветливо пожелал ей доброго утра. Она ответила с холодной учтивостью. Тогда он улыбнулся:

— Ты все еще на меня сердишься за вчерашний вечер, милая?

— Нет. Но я в отчаянии. И если хочешь знать правду, мне немного страшно.

Его густые брови недоуменно поползли вверх.

— Уж не меня ли ты боишься?

Сидя в просторном кресле с высокой спинкой, Джонет чувствовала себя крайне неловко. В жизни ей не доводилось испытывать большего неудобства.

— Немного. Но еще больше — того, что меня ждет в будущем.

Александр подвинул к себе табурет и сел рядом с нею, вытянув свои длинные стройные ноги в высоких сапогах.

— Согласен, будущее порой пугает, и заглядывать в него страшновато. В этом мире даже мужчинам приходится нелегко, что уж говорить о женщинах.

Джонет пристально на него посмотрела. Было в его голосе что-то, что заставило ее насторожиться.

— Значит, ты принял решение?

— Да. Я передам тебя Мэрдоку. Насколько я понимаю, это единственное разумное решение.

Девушка сумела выдержать его взгляд.

— Понятно.

Полная решимости не терять самообладания, она заставила себя глубоко вздохнуть. Это позволило ей спокойно спросить Александра:

— Можешь ты мне объяснить почему?

— Ну, прежде всего, я не допущу, чтобы ты отправилась в путь в одиночку. — Он улыбнулся. — Ты не поверишь, милая, но за стенами этого дома тебя поджидают куда более опасные вещи, чем даже встреча с Хэпберном из Дэрнэма.

Она ничего не ответила, и он продолжал:

— Кроме того, обстоятельства сложились так, что я иногда выполняю отдельные поручения Ангуса. У нас с ним временное соглашение, не слишком приятное, но устраивающее нас обоих. Однако он не придет в восторг, если узнает, что я оставил его в дураках. Тебе придется согласиться, что ссориться с Ангусом никому не хочется. Затем… — помедлив, он заглянул ей прямо в глаза. — Если я верну тебя Дугласу целой и невредимой, то получу взамен сотню фунтов. Да плюс еще две, если помогу ему найти Мьюра. Сейчас я испытываю острую нужду в деньгах, милая девочка. По правде говоря, они мне нужны позарез.

Деньги. Неизвестно почему, но Джонет была более высокого мнения об Александре. И — как ни глупо — надеялась, что и он ценит ее выше денег.

Она обвела презрительным взглядом роскошно обставленную комнату.

— Ты игрок? Пьяница? Ты расточаешь свое состояние, предаваясь излишествам? А может, ты все потратил на душистое мыло и тонкий хрусталь, на все эти роскошные безделушки, привезенные из-за границы? Насколько я могу судить, ты вовсе не стеснен в средствах!

— Ах вот как? Ты считаешь, что я купаюсь в роскоши, верно, крошка? Что ж, тебе еще предстоит узнать, что не всегда следует доверять глазам.

Джонет удивленно подняла брови.

Хозяин Дэрнэма как ни в чем не бывало возобновил свой рассказ.

— У моей матери есть небольшой доход от ее английских владений, который она делит со своим братом. Я не беру у нее денег, но ей доставляет удовольствие иногда присылать мне подарки. Пустяки, которые, как она знает, могут меня порадовать. Тонкие ткани, хорошее вино… — Александр усмехнулся. — Душистое мыло, которым я больше не стану пользоваться. А что до этой спальни, — продолжал он, — то это лишь одна из немногих жилых комнат в Дэрнэме. Остальные пусты и заперты. Вернувшись из Англии два года назад, я застал не дом, а некое подобие каменной пещеры. Все, что можно было отсюда вывезти и продать, оказалось вывезенным и проданным.

Он обернулся и задумчиво оглядел комнату.

— Когда-то эта спальня принадлежала моим родителям. Это их мебель. Я разыскал эти вещи у торговца в Эдинбурге и уплатил целое состояние, чтобы их вернуть. Если бы только этот дурак догадался, он мог бы запросить с меня и вдвое больше. Я заплатил бы, не раздумывая.

Тут Александр улыбнулся, его лицо смягчилось, и Джонет поняла, что он вспоминает счастливые времена.

— Помню, как мы с отцом боролись вот здесь, у камина. А сколько раз мы с ним и с мамой устраивали подушечные бои на постели!

Слова замерли у него на устах, он как будто прислушивался к отзвукам далекого смеха, возгласов любви и нежности, населявших эту комнату подобно призракам давно ушедшего прошлого. У Джонет не было ни малейшего желания нарушать наступившую тишину, да она и не знала бы, что сказать.

— Понимаю, это глупо, но так приятно восстановить все, как было когда-то, — его улыбка искривилась. — Наверное, в глубине души я так и не повзрослел, навсегда остался мальчишкой. Но знаешь… я никому об этом не рассказывал. Так что уж будь добра, забудь, что я тебе сказал, милая.

Их взгляды встретились, и Джонет почувствовала, как ее гнев угасает. Александр Хэпберн оказался удивительным человеком, непохожим на всех, кого она прежде знала. Да, он прав, видимость обманчива, и, очевидно, это относится не только к замку Дэрнэм.

— Итак, я вернулся домой после тринадцати лет отсутствия, — деловито продолжил свой рассказ Александр, — и обнаружил пустой дом и заброшенную, заросшую бурьяном землю. Лучшие леса были вырублены на продажу. Первый год я потратил на то, чтобы разыскать крестьян, согнанных с земли в моем поместье и рассеянных по всей Шотландии. Весь второй год ушел на то, чтобы неимоверными усилиями не дать мне самому и моим людям, ограбленным до нитки, умереть с голоду или замерзнуть. Каждый добытый мною грош уходит на восстановление этих земель. Да, мне нужны деньги, Джонет. И я не собираюсь извиняться за то, каким образом они мне достаются.

— Но кто все это сделал? Кто разорил Дэрнэм?

— Мэрдок Дуглас, — ответил он прямо.

— И тем не менее ты собираешься ему помогать? — Это был крик отчаяния.

— В этом случае — да, по причинам, которые я уже объяснил. Но это не будет длиться вечно, милая. Настанет день, когда ему придется заплатить за все.

Он говорил по-прежнему тихо, но что-то в его голосе заставило Джонет похолодеть. Настанет день, когда Мэрдок Дуглас пожалеет, что нажил врага в лице этого человека. И она могла лишь мечтать, чтобы этот день настал поскорее.

Впрочем… Возможно, ей удастся его поторопить.

— Александр… — Джонет наклонилась к нему. — А что, если я заплачу тебе, чтобы ты доставил меня к моему дяде?

— Не говори глупостей, Джонет. Мне очень жаль, поверь мне, но я уже все ре…

Она выскользнула из кресла и опустилась перед ним на колени, ухватившись обеими руками за отвороты его сапог из тонко выделанной испанской кожи.

— Нет, послушай! Ты можешь забрать мои драгоценности, все, что не потребуется моему дяде, чтобы скрыться. Они стоят куда больше, чем то, что предлагает Мэрдок. А потом дядя сам заплатит тебе двести фунтов, как только закончится эта борьба с Дугласами и он сможет вернуться из Франции. Четыреста фунтов, — торопливо пообещала Джонет, заметив его недоверчивый взгляд.

— Джонет, ты хоть представляешь, какую армию выслал Дуглас, чтобы выследить тебя и Мьюра? Я не могу сражаться против них в одиночку. Твой план неосуществим.

— У нас все получится! Мне помогают двое верных людей. Они уже проделали весь этот путь в одну сторону, а раз им это удалось, значит, и мы сумеем. Может быть, мы даже сможем их найти и двинемся дальше вместе. Один из них — Дункан Максвелл, кузен моего дяди, а второй — Гордон, тоже член клана Максвеллов. Если они еще на свободе, то будут меня искать.

Джонет помедлила, внимательно глядя на Александра.

— Да, ты еще говорил, будто боишься, как бы Ангус не прознал, что ты оставил его в дураках. Риск, конечно, есть, но если нам повезет, он ничего не узнает. Мне почему-то кажется, что вовсе не страх удерживает тебя.

— Верно, но и рисковать по-глупому я тоже не хочу. Нас может постигнуть неудача. Если я попытаюсь тебе помочь и у меня ничего не выйдет, то я рискую потерять все, ради чего трудился всю жизнь.

— Зато, если мы победим, я и дядя будем по гроб жизни тебе обязаны, — торопливо вставила Джонет. — Роберт Максвелл влиятельный человек, Алекс, а это состряпанное обвинение в измене нетрудно будет опровергнуть. Он мог бы тебе помочь, мы оба могли бы помочь тебе! В один прекрасный день я вступлю во владение собственным состоянием. И если ты мне сейчас поможешь, я отдам тебе все, что пожелаешь.

Он продолжал смотреть на нее в глубокой задумчивости.

— Ах да… Я и забыл.

— Ангус не сможет вечно держать Якова в плену. Королю только что исполнилось шестнадцать. Если канцлер будет по-прежнему навязывать нам свое регентство, вспыхнет гражданская война. Своим грубым произволом он и так настроил против себя чуть ли не всю Шотландию. Как ты думаешь, кто встанет на сторону Ангуса, если дело зайдет так далеко?

— Как насчет Генриха Тюдора? — предположил он полувопросительно и мягко. — Возможно, при поддержке многотысячной английской армии?

— Но ведь Франция на нашей стороне!

— А ты не забыла, что Франция и Англия только что подписали мирный договор? — с улыбкой напомнил Александр. — Я сомневаюсь, что французский король бросится на выручку нашим горцам, рискуя развязать новую войну с Англией. Франциск [Франциск I (1494–1547) — король Франции.] на это не пойдет, он слишком хитер.

— Всем известно, что договор не стоит и бумаги, на которой он написан, — возразила Джонет. — Он не будет соблюдаться. Англичане опять возьмутся за свое, и Франции вновь придется обратиться к Шотландии как к союзнику. Говорят, что вся Шотландия уже сейчас наводнена французскими лазутчиками. Они хотят узнать, что за игру затевают англичане.

— Стало быть, граф Мьюр предпочитает французское владычество английскому? Насколько я понял, это он сейчас говорит твоими устами.

Джонет покраснела и отвернулась.

— А что, разве это не имеет смысла? Если уж приходится выбирать из двух зол?

— О, разумеется. Хотя, должен признаться, мне не по душе ни то, ни другое. Но мы отклонились от темы. Итак, стоит ли мне поставить на богатого и влиятельного лорда Мьюра или не рисковать и держаться безусловного фаворита? Ведь проще было бы обратиться к Дугласам и получить от них свою верную сотню, не правда ли?

— Прошу тебя, Александр, — рука Джонет скользнула к его плечу. Она почувствовала сквозь ткань игру мощных мышц, тепло и силу его руки.

— Прошу тебя, это ведь не пустяк, речь идет о моей жизни. Мэрдок Дуглас хочет захватить земли Максвеллов. Он уже наложил лапы на Берил, но ему этого мало. Я точно знаю, он хочет меня принудить выйти замуж за его сына.

В глазах Александра искрой промелькнуло нечто, заставившее ее встревожиться. Джонет так и не успела понять, что это было.

Он накрыл ее руку своей ладонью и легонько сжал ее.

— О нет, Джонет, это было бы просто ужасно. Томас Дуглас тебе не пара. Совсем не пара.

— Значит, ты мне поможешь? — Она затаила дыхание.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить тебя к дяде. Большего я пока обещать не могу.

Джонет высвободила пальцы и сама схватила его за руку. Перед ее мысленным взором мгновенно пронеслось воспоминание о том, как он перебирал струны лютни, как гладил ее по волосам.

— Спасибо, Александр, — выдохнула она. — Добьемся мы успеха или нет, я никогда не забуду твоей доброты.

Хозяин Дэрнэма выдержал ее взгляд.

— Верно, Джонет, — прошептал он едва слышно, — тебе вряд ли удастся меня забыть.

После этого он оставил ее, но вскоре вернулся, неся под мышкой узел с одеждой.

— Вот, держи, — сказал Александр, швырнув ей сверток. — Эту рубаху и штаны я позаимствовал у мальчишки-поваренка. Тебе повезло, — добавил он, усмехаясь. — Вчера у нас был день стирки.

Машинально подхватив сверток, Джонет недоуменно уставилась на Александра.

— Надо примерить эти одежки, поглядеть, как они сидят. Я выйду, пока ты будешь переодеваться, но давай-ка поторопись.

Не веря своим ушам, Джонет перевела ошеломленный взгляд с Александра на узел грубой одежды у себя в руках.

— Неужели ты считаешь, что я могу… все это надеть? Разразится ужасный скандал!

Его брови вновь насмешливо поднялись.

— Скандалом меньше, скандалом больше, не все ли равно?

— Но, Алекс, это же неприлично! Роберт придет в ярость.

— Пусть сначала попробует остаться в живых, — нетерпеливо ответил Александр. — Послушай, Джонет, разве отправиться верхом через всю страну в сопровождении двух мужчин было прилично? А беседовать со мной за полночь наедине в спальне? Это прилично? Признайся, милая, хотя мы с тобой ничего дурного не делали, если бы кто-то узнал о нашем ночном свидании, твоя репутация была бы погублена. А если так, не лучше ли жить с Мьюром во Франции, чем оставаться здесь, где Мэрдок Дуглас сможет при случае использовать твою загубленную репутацию в своих целях?

Джонет пощупала грубую ткань рубашки.

— Я… я об этом как-то не подумала. Наверное, я опять веду себя как дура?

Александр подошел к ней, крепкими пальцами взял ее за подбородок и запрокинул ей лицо кверху.

— Послушай меня, милая. Для тебя подобный образ мысли внове, но я жил собственным умом с десятилетнего возраста. В трудную минуту лучше всего поставить перед собой одну-единственную цель, если хочешь добиться успеха.

Его пальцы еще крепче стиснули ее подбородок, и Джонет почувствовала боль. Он приковал ее взглядом.

— Какова твоя главная цель, Джонет?

Она не колебалась ни секунды.

— Найти моего дядю.

Тиски разжались.

— Значит, ты должна делать все от тебя зависящее, чтобы достигнуть этой цели. Все остальное неважно. И я не сдвинусь с места ни на шаг, пока не буду уверен, что ты твердо решилась ехать и будешь безропотно выполнять все, что я ни прикажу.

Он опустил руку.

— Сам я не питаю к графу Мьюру ни малейшей симпатии, но мне делается тошно от одной мысли, что ты можешь попасть в лапы к Дугласам.

Они долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова, потом Александр улыбнулся, внезапно вновь превратившись в самого галантного из кавалеров.

— К тому же на карту поставлено мое будущее, хотя это, конечно, мелочь. Если наш досточтимый лорд-губернатор прознает, кого я везу через пол-Шотландии, мне придется всех святых превзойти в красноречии, чтобы спасти свою шкуру.

Джонет сделала самый глубокий вздох, словно собираясь прыгнуть в море с высокого утеса.

— Я понимаю, чем ты рискуешь, Алекс. Я всегда буду тебе благодарна. И клянусь тебе, я твердо решила. Сделаю все, что ни прикажешь.

— Отлично, — он бросил ей мимолетную улыбку. — Одевайся.

Александр повернулся и ушел. Джонет принялась рассматривать принесенную одежду. Он был прав. Ей надо добраться до Роберта. Все остальное — неважно.

* * *

Александр вышел из спальни как раз в тот момент, когда Грант с противоположной стороны переступил порог приемной.

— Хорошие новости, Алекс. Уилл Саймон захватил одного из тех, кого ты разыскиваешь. Второй пропал без следа. Правда, наши ребята все еще его ищут.

— Черт, мне нужны они оба! — нахмурился Александр. — Ладно, один — это все же лучше, чем ничего, — добавил он, пожав плечами. — Второй, наверное, отправился к Мьюру. О том, что его схватили, мы бы узнали. Если он достаточно ловок, то сумеет вывезти своего лорда из страны. Хотя я готов биться об заклад, они станут выжидать в надежде найти девчонку.

Он поднял голову.

— Скажи парням, что второй, должно быть, давно уехал, но все же пусть на всякий случай держат ухо востро. А того, которого вы взяли, усыпите, прежде чем везти его сюда. Он не должен знать, кто его задержал.

Грант остался невозмутим.

— Слушаюсь.

За дверью спальни раздался робкий стук и тихий голос:

— Алекс, я готова.

Александр взглянул на дверь, а затем вновь перевел взгляд на Гранта.

— Да, и скажи людям, что мы уезжаем. Сегодня вечером, — добавил он тихо.

Грант бросил на хозяина вопросительный взгляд.

— Она согласилась?

Александр кивнул.

Грант, нахмурившись, повернулся к выходу.

— Будь все наши враги женщинами, мы бы уже жили в Холируд-хаузе [Холируд-хауз (буквально Дом святого креста) — загородная королевская резиденция неподалеку от Эдинбурга.], — заметил он сухо.

— У меня нет ни малейшей охоты становиться королем Шотландии. Да и тебе советую заниматься только своим делом и помалкивать.

Грант помедлил в дверях:

— Я так и делаю, братец, поверь мне.

Не говоря больше ни слова, Александр открыл дверь в спальню. В нескольких футах от постели стояла Джонет в напряженном ожидании, беспокойно поглядывая в сторону двери.

Он придирчиво осмотрел ее.

— Как раз впору… местами.

Джонет покраснела и отвернулась, даже не подозревая, какой соблазнительный вид открылся Александру сзади. Девушка была стройной и прелестной, плавные очертания груди и бедер подчеркивали тонкость талии, которую он запросто мог бы обхватить ладонями.

— Бедра чуть широковаты, грудь слегка округла, — заметил он деловито. — Но широкий камзол все это скроет, и ты сойдешь за мальчика, милая. Слава Богу, ты не из тех пышнотелых созданий, у которых все колышется и выпирает во все стороны.

Джонет не смела поднять на него глаз, но уловила, что Александр ее поддразнивает. Она подумала, что большего унижения испытать уже невозможно. Трудно сохранить присутствие духа, когда такой человек, как Александр Хэпберн, разглядывает тебя со всех сторон, изучает и находит несовершенной. К тому же он проявил отличный глазомер, точно подобрав ей одежду. Тут она поняла, что он все-таки помогал Мэдж укладывать ее в постель по приезде в Дэрнэм.

— Да, — еле-еле сумела выговорить Джонет, — слава Богу.

— И последнее, — носком сапога Александр подтянул к себе треногий табурет, а потом вытащил из-за пояса ножницы. — Садись, — скомандовал он.

Джонет перевела взгляд с табурета на ножницы в его руке.

Ее волосы.

На нее словно вылили ушат ледяной воды — так велико было потрясение. Боже милостивый, только не ее волосы! Густейшие золотисто-каштановые локоны доходили ей почти до талии. Ее волосы были для Роберта предметом гордости и ее собственной единственной данью тщеславию.

Александр хранил молчание, его глаза были неумолимы. Придя в себя после первого приступа оцепенения, потерявшая дар речи Джонет двинулась к табуретке.

Он собирается остричь ей волосы.

Она рухнула на табурет, и Александр склонился над нею. С помощью Мэдж Джонет этим утром уложила их косами и заколола на темени шпильками, тщательно убрав от лица. Теперь Александр вынул шпильки, и волосы шелковистым золотым водопадом заструились у нее по плечам.

Девушка закрыла глаза, твердя про себя свой новый краткий катехизис: «В чем твоя цель, Джонет?» — «Найти моего дядю».

Взмахи ножниц и легкое движение пальцев Александра, осторожно оттягивающих густые пряди, Джонет ощущала словно во сне. Глупо и стыдно было признаваться в этом даже себе самой, но только теперь, впервые с тех пор, как начался весь этот кошмар, она почувствовала, что к глазам подступают слезы.

И вот все кончилось.

— Они снова отрастут, милая, — тихонько шепнул Александр.

Джонет открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее взглядом, полным понимания.

— Ты очень красивая женщина, Джонет, и длина волос тут ни при чем. — Александр обхватил ладонями лицо девушки, нежно поглаживая кончиками пальцев непривычно короткие локоны у нее за ушами. — Никто не примет тебя за мальчика. Можешь мне поверить.

У Джонет перехватило дыхание, ее сердце пустилось в бешеный галоп. Дело было даже не в сказанных им словах и не в прикосновении его рук к ее лицу, а в жадном и страстном взгляде, в полуоткрытых губах, чувственных и твердых, вдруг оказавшихся всего в нескольких дюймах от ее лица. Того, что с ней произошло, Джонет не могла даже осмыслить. У нее не было для этого слов.

Она попыталась справиться с неожиданным стеснением в груди и внутренней дрожью.

— Храни меня, милостивый Боже! Я уж было подумала, ты мне велишь и бороду отрастить!

Александр расхохотался. Напряжение растаяло.

— Хочешь верь, хочешь не верь, милая, но большего вреда я тебе не причиню, — и он шутливо дернул за один из коротких локонов.

Потом Александр встал и сунул ножницы обратно за пояс рядом с кинжалом. Джонет с тоской взглянула на остатки своей былой гордости, жалкой кучкой лежавшие на полу.

— Помни, ты только что выдержала тяжелое испытание, Джонет. Пусть это послужит тебе утешением. Если бы ты посмела хоть на минуту усомниться в моих действиях или стала спорить, я бы немедленно отказался от нашей безумной затеи и передал бы тебя прямо в руки Мэрдоку Дугласу.

Она подняла голову, ее глаза были полны страха. Хозяин замка Дэрнэм смотрел на нее совершенно невозмутимо.

— А знаешь, — заметил он небрежно, — глаза у тебя самого красивого зеленого цвета, какой я когда-либо видел. — Александр провел пальцем по ее щеке. — Цвета моря под зимним солнцем, — продолжал он. — Впервые вижу такие глаза у юной девицы. Занятный цвет… просто чертовски занятный и наводящий на размышления.

Земля качнулась под ногами у Джонет. Взгляд Александра зачаровал ее. Она будто лишилась плоти.

— Как здорово тебе это удается, — сказала она, собравшись с силами. — Ты бы мог этим на жизнь зарабатывать… А может, так оно и есть?

Он усмехнулся и впервые поглядел на Джонет с уважением.

— Верно, но иногда я говорю правду. Вот сейчас, например. — И тут же, меняя тему разговора, кивком головы указал ей на постель. — Пойди приляг. Тебе нужно отдохнуть. Мэдж здесь приберется и принесет тебе ранний ужин.

— Но я не устала, — запротестовала Джонет. — Со вчерашнего дня голова у меня не болит и не кружится. Честное слово, я в полном порядке.

Александр, не оборачиваясь, направился к двери.

— Я рад это слышать, Джонет. Потому что сегодня ночью мы выезжаем.

 

6

Ослепительно яркое солнце нырнуло за горизонт как-то неожиданно быстро. Стоя у окна, Джонет наблюдала, как зеленые холмы стали синевато-серебристыми и постепенно растворились в вечернем сумраке. Она начала было подумывать, не зажечь ли лампу, но тут в дверях спальни появился незнакомец. Девушка не слышала, как он вошел. Он просто возник в комнате подобно призраку.

— Это о тебе говорил Алекс? Новый паренек… Джон, кажется?

Джонет молча смотрела на него, не в силах слова вымолвить от изумления.

— Ну так идем, если ты собираешься ехать с нами. — Он повернулся к дверям. — Мы отправляемся.

С трудом оправившись от замешательства, Джонет схватила свою шапку и поспешила вслед за удаляющейся фигурой. Она нагнала его в коридоре.

— Ваше имя, сэр?

— Грант.

Ускорив шаги, Джонет пошла с ним вровень.

— А лорд Хэпберн едет с нами? Он не сказал мне, когда мы выезжаем, и вообще…

— Хозяин в холле, улаживает какое-то дело… — перебил ее Грант. — Вот послал меня предупредить, что мы уезжаем.

— Ах вот как.

Грант распахнул тяжелую дубовую дверь, и они спустились по каменным ступеням во двор, погруженный в тень. Небо над головой все еще переливалось розовато-лиловыми тонами заката, но здесь, под сенью высоких стен замка Дэрнэм, ночь уже вступила в свои права.

С полдюжины мужчин собрались во дворе. Они перебрасывались отрывочными замечаниями, держа под уздцы застоявшихся, нетерпеливых лошадей. Мальчишка сновал между ними с факелом, обмазанным дегтем. Беспокойное, стелющееся по ветру пламя выхватывало из темноты то детали грубой одежды, то угрюмые бородатые лица. Все это сборище напоминало шайку висельников.

Джонет забеспокоилась. Неужели Александр хочет заставить ее ехать вместе с этими людьми? Да они больше похожи на банду разбойников, замышляющих недоброе, чем на войско шотландского лорда! Она покрепче запахнула теплый стеганый камзол, скрывавший от посторонних глаз ее хрупкую фигурку. Александра все не было видно, и ее тревога росла с каждой минутой.

Но вот вся группа вдруг пришла в движение. Мужчины, не говоря ни слова, вскочили в седла, и Джонет осталась на земле одна. Во дворе появился Александр Хэпберн верхом на крупной норовистой серой лошади. Прорезав кучку всадников, хозяин Дэрнэма проскакал прямо к открытым воротам замка.

Джонет слишком поздно поняла, что он не собирается оказывать ей внимание в присутствии своей свиты. Он даже не оглянулся. Крепко ухватившись за поводья и отчаянно моля Бога, чтобы лошадь не шарахнулась в сторону, она вставила ногу в стремя и всем телом подтянулась кверху.

Животное нетерпеливо подалось вперед, это помогло Джонет поплотнее усесться в седле. Она нагнала остальных и облегченно перевела дух. Никто не обращал на нее внимания. Может, они и в самом деле принимают ее за мальчика? Как бы то ни было, Александр здесь. Это придавало бодрости.

Они проехали по темному сводчатому проходу, а потом по подъемному мосту. Всей душой отдавшись ночной скачке, Джонет почувствовала, как по телу пробегает дрожь возбуждения. Прохладный ветер обвевал ее щеки и играл короткими прядями, волнующе напоминая о том, как это делал Александр.

Они проскакали в молчании около часа. Что-то дикарское проснулось в душе Джонет. Потаенная часть ее существа, дотоле неведомая ей самой, упивалась темнотой ночи, ветром и свободой, отчаянной скачкой по бездорожью, через холмы и полные таинственной жизни болота, прорезавшие темный ландшафт подобно осколкам разбитого зеркала. На небе появились звезды, они мигали, как крошечные свечки. Джонет была одурманена вольностью и красотой дикой природы. Ее охватило безумное желание запеть.

Тут к ней подъехал Александр.

— Ну как, Джон, еще не устал?

— Не могу себе представить, как можно от этого устать.

Он засмеялся.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда слезешь с лошади.

Они поехали рядом в дружеском молчании. Впереди виднелся круто вздымающийся холм. Над его темной вершиной поднималось мерцающее трепетным светом красноватое зарево.

Джонет пристально вглядывалась в темноту. Сперва ей показалось, что встает луна, однако через минуту она сообразила — луна должна была взойти с правой стороны. И кроме того, лунный свет не мерцает!

— Алекс, что это такое?

— Костер в канун Майского праздника. Разве ты забыла, какой завтра день, милая?

Как она могла забыть о Майском дне! Этот древний языческий праздник, завещанный племенами, которые населяли здешние земли задолго до появления первых христиан, по-прежнему отмечался ежегодно по всей стране, и непременным атрибутом празднества считалось разжигание огромных костров. Их пламя отгоняло злых духов, одновременно подогревая пыл участников попойки, тянувшейся до самого утра.

В замке Берил Майский день всегда был днем веселья и радости. В этот праздник устраивали пир и гулянье. Молодежь, украсив себя цветочными гирляндами, танцевала до упаду всю ночь напролет, причем последствия этих плясок нередко сказывались девять месяцев спустя. Увы, на сей раз, с грустью подумала Джонет, пепелищам громадных костров во владениях Максвеллов суждено было остаться холодными. Вряд ли там кому-то придет охота плясать.

— Тебе бы следовало держать ухо востро, милая. Раз костры горят, значит, по земле бродят злые духи.

— О да. И они носят имя Дуглас.

Черты лица Александра были почти неразличимы в темноте, но Джонет увидела, как блеснули в улыбке его белые зубы.

— Хочу предупредить на случай, если нам доведется с ними повстречаться: мы держим путь в Драйборо на празднование Майского дня. Пойдем по девкам, — добавил он лукаво.

Джонет вскинула голову. Внезапно пробудившийся в ней отчаянный задор под покровом темноты окреп, и она ответила ему в тон:

— Что ж, одной из них сегодня здорово не повезет, тебе не кажется?

Запрокинув голову, Александр расхохотался от души, и Джонет подхватила его смех.

— Прах меня побери, тебя все это забавляет, не так ли? — спросил он. — Тебе нравится все, что происходит?

Джонет помедлила.

— Знаю, это прозвучит ужасно, но все верно. Я понимаю, нам угрожает опасность, мы можем столкнуться с ней в любую минуту, но почему-то меня это не пугает. Мне кажется… — она замолчала и обвела взглядом темные окрестности, едва посеребренные кротким светом только что взошедшей луны, — мне кажется, все, что могу, я должна увидеть, сделать и испытать прямо сейчас, потому что… потому что другой возможности у меня уже не будет. И если случится самое плохое, если мне суждено погибнуть, то единственное, о чем я пожалею, так это о том, что из-за меня пострадаешь и ты.

Александр очень долго не говорил ни слова.

— Сказано в истинно шотландском духе, — заметил он наконец. — Случай свел нас, Джонет, и решать нашу судьбу тоже во многом будет случай. Никогда не забывай о своей цели, но живи минутой, милая. Живи минутой и не оглядывайся назад.

Он внезапно пришпорил лошадь и поскакал вперед. Его люди сомкнулись вокруг нее. Джонет принялась раздумывать над его словами, а маленький отряд тем временем ехал по-прежнему рысью, огибая селения, избегая дорог, но неуклонно продвигаясь на восток.

Луна уже добралась до середины небосвода. Джонет замерзла, все ее тело затекло, но дух все еще был не сломлен, когда Александр наконец объявил привал. Никто не пришел ей на помощь, поэтому она сама соскочила с седла, стараясь не оступиться, когда ее онемевшие ноги коснулись земли.

— Джим, Грант, Джон — сюда! — скомандовал Александр.

Джон. Похоже, это относится к ней. Джонет послушно заковыляла к нему. Подражая человеку по имени Грант, она уселась на корточки на земле.

— Легкая часть путешествия окончена, — объяснял тем временем Александр. — Отныне, если нас остановят, может дойти до драки. Если дело примет скверный оборот, приказываю вам троим уходить. Мы примем бой и прикроем ваш отход.

Невероятно, но никто не стал протестовать. Джонет удивленно осмотрелась по сторонам.

— Неужели ты думаешь, что мы тебя бросим? Это же несправедливо!

Мужчины вокруг нее молча уставились в землю. Джонет слишком поздно поняла свою ошибку.

— Если не хочешь, чтобы тебя бросили на дороге прямо сейчас, попридержи язык, — оборвал ее Александр. — Грант и Джим доставят тебя к месту назначения. Я им обоим вверяю свою жизнь и твою тоже. Если со мной что-нибудь случится, они вместе с тобой продолжат путь к графству Лотиан согласно твоим указаниям.

Джонет готова была провалиться сквозь землю. Она не привыкла к подобному обращению. Но, с другой стороны, она дала слово, что не будет спорить и возражать, она ведь обещала, что все сделает, как он прикажет. И все-таки сама мысль о том, что ей следует как ни в чем не бывало продолжить путешествие, пока он рискует ради нее жизнью, казалась ей непереносимой. Роберт, уж конечно, никогда бы так не поступил.

Александр повернулся на каблуках и отошел от них, отдавая распоряжения другим членам отряда. Похожий на бездомного бродягу Джим поднялся и скрылся в темноте, но Грант что-то вынул из кармана и протянул ей.

— Поешьте, госпожа Максвелл. Еще неизвестно, когда у нас будет следующий привал.

Джонет изумленно уставилась на него.

— Ты знаешь, кто я такая?

— Знаю. Но имя «Джон» отлично звучит, разве не так?

Взяв предложенный ей кусок солонины, девушка откусила немного и принялась потихоньку жевать.

— Никто не обращал на меня внимания. Я думала, меня и вправду приняли за мальчика.

Грант усмехнулся.

— Никто не обращал на тебя внимания, дочка, по одной простой причине. Таков был приказ Алекса, и он пригрозил собственноручно засечь до полусмерти любого, кто посмеет его ослушаться.

— Вот как? — Джонет откусила еще кусок и, следуя примеру Гранта, поудобнее уселась на земле. — А почему?

— Он хотел, чтобы все выглядело как обычно. Мы же не знаем: а вдруг за нами следят? Вот он и приказал забыть, что ты женщина. Никакого особого обращения, никакой помощи. Понимаешь, он хотел, чтобы ребята заранее привыкли к этой мысли. И уж поверь мне, милочка, Алекса никто не смеет ослушаться. У них не раз был случай убедиться, что его угрозы — не пустой звук. Алекс становится сущим дьяволом, когда ему перечат.

Некоторое время они ели молча. Грант передал ей фляжку с водой, и Джонет отпила большой глоток, стараясь смыть с языка соленый вкус вяленого мяса.

— Ты хорошо его знаешь? — спросила она вдруг.

— Алекса? Да, пожалуй, лучше, чем кто другой. Я ему служу вот уже, почитай, лет восемь, даже немного больше. Встретились мы с ним впервые в лондонских трущобах. В одной грязной таверне трое англичан приперли меня к стенке и собирались было прикончить. Им, видишь ли, не понравился мой шотландский диалект. Алексу тогда было всего шестнадцать, но он один бросил вызов всем троим. Я служу ему с тех самых пор.

Джонет отпила еще глоток воды.

— Знаешь, я вовсе не хотела, чтобы вы с Джимом подумали, будто я вам не доверяю. Не сомневаюсь, любой из вас помог бы мне переправиться через всю Шотландию.

— Я это знаю, дочка. И он тоже знает.

— Тогда почему он так рассердился? Конечно, я не должна была оспаривать его приказы, но…

— Он в последнее время малость не в себе. Шлея под хвост попала.

— С чем это связано, Грант?

Джонет принялась задумчиво покусывать нижнюю губу. Может быть, Алекс чем-то встревожен и не хочет ей в этом признаться?

Грант рывком поднялся на ноги и протянул ей руку.

— Похоже, наш отдых подошел к концу. А вот и Джим с лошадьми.

Стало быть, он не собирается ей рассказывать. Джонет с улыбкой ухватилась за протянутую руку.

— А ты не боишься, что он изобьет тебя до полусмерти?

— Не посмеет. К тому же, — добавил Грант с каменным лицом, — он не смотрит в нашу сторону.

Они вновь пустились в путь и ехали, пока звезды не погасли, а небо у них над головой не посветлело до жемчужно-серого. Первые робкие лучи укрытой туманами утренней зари разлились по всей округе, потихоньку смягчая серебристо-черные тона пейзажа. Потом сквозь дымку проступили очертания долин и холмов. А вместе с ними в прогалине по левую руку от отряда Хэпберна из тумана показались два десятка всадников. На рукавах у них были хорошо видны нашивки с гербом графа Ангуса в форме увенчанного короной сердца.

Джонет зажмурилась и вновь открыла глаза. Группа всадников, появившаяся, как по волшебству, из низко стелющегося тумана, крупной рысью двигалась по направлению к ним.

Чувствуя себя более измученной и испуганной, чем когда-либо раньше, она взглянула вперед, ища глазами Александра. По его виду можно было подумать, что он даже не замечает надвигающейся опасности.

Дух приключений, овладевший Джонет прошедшей ночью и помогавший ей держаться в седле, давным-давно улетучился. Теперь ее охватило глубокое отчаяние. Ей столько всего пришлось перенести! Она так старалась быть храброй и не терять головы! Но сейчас Джонет чувствовала себя опустошенной и мечтала лишь об одном: оказаться дома. А больше всего ей хотелось вновь обрести привычную поддержку Роберта Максвелла. Чтобы он обнял ее и сказал, что все будет хорошо. Что жизнь снова наладится.

Но жестокая действительность летела ей навстречу в виде забрызганного грязью отряда солдат Дугласа. Что же, во имя Господа, собирается предпринять Александр?

Горстка его людей как ни в чем не бывало продолжала путь навстречу патрулю. Александр поднял руку в знак приветствия. Грант подъехал поближе к Джонет, и у нее стало чуточку легче на душе.

Обе группы остановили лошадей. Джим встал слева от нее, но остальные спутники Александра растянулись вдоль тропы, ссутулившись в седле и всем своим видом выражая усталость и скуку. Джонет была в полной растерянности. Неужели они не понимают, что им грозит опасность?

Тут Александр выдвинулся вперед и подъехал к командиру отряда Дугласов. Джонет затаила дыхание. Алекс выглядел царственно-надменным и беспечным, да к тому же еще ангельски невинным. Рукоять меча ослепительно блестела у него на бедре под первыми золотыми лучами солнца. Неожиданно для себя Джонет принялась страстно молиться, чтобы он остался жив.

Она покрепче уселась в седле. В любой момент Алекс мог атаковать начальника отряда, тем самым послав ее и двух ее спутников в стремительное бегство к свободе. Джонет до смерти не хотелось оставлять его одного, точно так же, как три ночи назад не хотелось расставаться с Дунканом и Гордоном. Она по-прежнему не знала, живы ли они и что с ними сталось. Ее мучила неизвестность. Насколько же острее ей предстоит пережить разлуку, если придется покинуть Александра!

Девушка не сводила глаз с его широких плеч и гордо посаженной черноволосой головы, вспоминая, как весело они смеялись и шутили всего несколько часов назад. И вдруг, совершенно для нее неожиданно, он достал из-за пазухи какие-то бумаги и передал их капитану отряда Дугласов. Тот принялся изучать их, а Александр тем временем принял свободную позу, скучающе поглядывая по сторонам.

— Что происходит? — спросила она у Гранта.

Он пожал плечами, не удостаивая ее ответом. Однако и его взгляд был прикован к смуглому профилю хозяина.

Капитан отряда Дугласов внимательно просмотрел бумаги, потом вернул их Александру. Они продолжили вполне дружелюбный разговор. Капитан показал рукой куда-то позади себя, потом налево, а Александр сделал знак своим людям следовать вперед.

Онемевшая от изумления Джонет пришпорила лошадь, старательно копируя ленивую и небрежную манеру Гранта сидеть в седле. Ничего не случилось. Дугласы пропустили их беспрепятственно.

Первое чувство облегчения сменилось у нее приступом гнева. Если у Алекса есть с собой охранная грамота, почему он ей ничего не сказал? Она чуть с ума не сошла от беспокойства! И что представляет собой эта охранная грамота?

В душе у Джонет зародилось самое черное подозрение. Вещи, которым она раньше не придавала значения, вдруг приобрели зловещий смысл. Александр утверждал, что беден, но он был прекрасно одет и, насколько она могла судить, держал отличный винный погреб. И не похоже было, будто он голодает, питаясь похлебкой и овсяными лепешками.

Теперь она пожалела, что не задала некоторых вопросов, не заглянула хоть в одну из якобы закрытых и пустых комнат. Если верить слухам, Хэпберн из Дэрнэма предавал свою страну с той же легкостью, с какой дышал. И он прямо признался ей, что состоит на службе у Ангуса. Тем не менее она поддалась порыву и доверила ему не только свою жизнь, но и жизнь дяди. И все только из-за того, что он обладал необычайным обаянием и ловко умел рассказывать трогательные истории! В новом свете ее собственное поведение показалось Джонет непростительно глупым.

Но, с другой стороны, Алекс всего лишь раз спросил, где находится тайное убежище ее дяди, а когда она отказалась его назвать, не стал настаивать. Одним кивком головы он согласился ехать в Лотиан, следуя ее туманным указаниям.

Эта мысль утешила Джонет, а следом за нею пришли и другие. Алекс ведь не хотел брать ее с собой. Ей пришлось проявить все свое красноречие, чтобы уговорить его помочь, а за то время, что они были в пути, он чуть ли не десяток раз грозил бросить ее или отправить назад.

И все же, что в них было, в этих бумагах, благодаря которым патруль пропустил их вперед?

Они повернули в поросшую лесом лощину, пролегавшую между двумя холмами, и Александр вновь объявил привал. Будто одеревеневшая, Джонет продолжала сидеть в седле. Она знала, что надо слезть с лошади, но у нее больше не осталось ни капли сил. Если бы она попыталась спуститься на землю, то рисковала просто упасть замертво.

Ведь она — Джонет Максвелл, ее не готовили к жизни простого деревенского парня! Одинокая, напуганная, растерянная, она поминутно спрашивала себя: может, ее обвели вокруг пальца?

— Ну что ж, милая, уже утро. Не устала?

Обернувшись, девушка встретилась взглядом с парой проницательных серых глаз. Это были глаза Александра Хэпберна.

— Ну… разве что немножко, — протянула в ответ Джонет, надеясь, что ее голос звучит беспечно. — Все-таки мы ехали всю ночь.

— Это верно.

Он протянул ей руки, но Джонет не двинулась с места.

— Мне не полагается никаких особых привилегий. Приказ хозяина.

— Все верно, — кивнул Александр. — Но надо же дать отдохнуть лошади. А ты, я вижу, намерена сидеть в седле до Страшного суда.

Подхватив ее за талию, он помог ей спуститься на землю. Девушка покачнулась, не в силах устоять на ногах, и Александр поднял ее на руки. Джонет вспыхнула. Ей стало не по себе при воспоминании о том, как однажды хозяин замка Дэрнэм уже держал ее на руках, причем ей это нравилось…

— Я могу ходить, — прошептала она.

— Ты выбилась из сил, Джонет. Видит Бог, я хотел бы дать тебе несколько дней хорошего отдыха, но все, чем мы располагаем, — это лишь несколько часов.

Александр бережно уложил ее на землю в прохладной тени раскидистых кустов дрока, где чьи-то заботливые руки уже расстелили походное одеяло.

— Ну как? Ты все еще считаешь наше путешествие веселой забавой? — спросил он с улыбкой.

— Еще полчаса назад я в этом не сомневалась.

Чутко уловив легкое изменение в ее голосе и прочитав сомнение в ее глазах, Александр нахмурился.

— Вот как? И что же заставило тебя переменить свое мнение?

— Почему ты мне не сказал, что у тебя есть охранная грамота от Дугласов? Да я чуть с ума не сошла от беспокойства!

— А теперь успокоилась?

— Вовсе нет.

Не говоря больше ни слова, он сунул руку за пазуху. Послышался шелест бумаги, и Александр, не сводя с нее глаз, протянул ей несколько сложенных листов.

Джонет взяла их. Страшно было узнать, что они в себе скрывают, однако неведение страшило ее еще больше. Затаив дыхание, она развернула их. Листы были исписаны крупным красивым почерком с изящным наклоном. Буквы прыгали и расплывались у нее перед глазами от волнения.

— Н-но это же письмо, — пробормотала Джонет в полном смятении. — По-моему, оно…

— От моей матери, — спокойно закончил за нее Александр. — Можешь прочесть, если хочешь. Уверяю тебя, оно не содержит государственных секретов. Ни английских, ни шотландских.

Она все еще не понимала.

— Неужели ты это показал начальнику патруля?

— Именно так. Ты же меня видела!

— Но… — Джонет беспомощно взглянула на него.

— Нам повезло. Он оказался неграмотным. У моей матери сильная рука. Почерк может сойти за мужской.

Джонет почувствовала дурноту.

— А если бы ты ошибся? Если бы он смог его прочесть?

— Ну, тогда мне пришлось бы потрясти твою чувствительную душу, проткнув его клинком, а вам с Грантом и Джимом пора было бы удирать. Но, мне кажется, я нашел более удачное решение. Не мог же я напоследок оставить у тебя столь неприглядную память о себе!

Бессильно откинувшись на одеяле, Джонет закрыла глаза.

— Я ничего от тебя не скрыл, милая девочка, — напомнил Александр. — Я же тебе говорил, что выполняю отдельные поручения Ангуса. Скажу больше: Мэрдок Дуглас попросил меня помочь разыскать тебя и твоего дядю. Я мог бы пересечь этот край безо всякого труда, но патрули получили приказ проверять всех проезжающих в поисках тебя и Мьюра. Только предъявив капитану так называемую охранную грамоту и настоятельно приглашая его провести проверку, чтобы во всем убедиться самому, я избавил нас от более внимательного осмотра. Он не пожелал даже взглянуть. Все вели себя спокойно, вот он мне и поверил. Помни, милая, главное, не теряй головы, и все у нас получится.

Не терять головы. Легко сказать! Она была чуть жива от страха.

— Алекс… — прошептала Джонет. — Мне надо тебе кое-что сказать. Знаешь… я ужасная трусиха.

Он рассмеялся и дружеским жестом взлохматил ее короткие волосы. Ей почему-то стало легче на душе.

— Должен тебе признаться, Джон, я в жизни не встречал такого храброго парня, как ты… и притом такого очаровательного.

Джонет раскрыла глаза. Александр смотрел на нее, наклонившись и опираясь на локоть. Его прекрасные серые глаза искрились смехом, его улыбка заставила ее задохнуться. В один миг все ее страхи и сомнения исчезли.

Он провел большим пальцем по ее щеке, остановившись чуть ниже нижней губы. Все ее тело напряглось, охваченное совершенно непонятным волнующим ощущением.

— Поспи, Джонет, — прошептал Александр. — Нам еще предстоит долгий путь. Дугласовский капитан любезно сообщил мне, что вся местность у нас по пути кишит патрулями. Мы теперь поедем на юг, милая девочка, и пересечем границу.

Ее глаза тотчас широко раскрылись от ужаса.

— В Англию?

— Да, в Англию. Что бы ты ни думала, она вовсе не похожа на геенну огненную. Мы объедем приграничный участок и вернемся в Шотландию, как только патрули останутся позади.

Александр сел, упершись в землю каблуками.

— Спи, пока время позволяет. У меня еще есть кое-какие дела.

Джонет послушно закрыла глаза, но укрыться от тревоживших ее мыслей было куда труднее.

Англия… Единственное место на земле, знакомства с которым она надеялась избежать.

 

7

Они углубились в Чевиот-Хилз [Горная местность в Южной Шотландии.] и пересекли английскую границу. Погода начала портиться. Небо быстро потемнело, усиливающийся ветер трепал гривы и хвосты лошадей, над головой трещали сучья и тревожно шелестела листва.

Джонет сжимала поводья, боясь поднять глаза к небу. Она была отличной наездницей, но сейчас ее лошадь чуяла приближение грозы и становилась все более беспокойной. Как и сама Джонет.

Зигзагообразная вспышка молнии разорвала небосвод, оставив за собой зеленовато-желтый слабый след. И почти тотчас же над головой раздался удар грома. Он с грохотом прокатился по холмам, отдаваясь эхом в узких лощинах.

Лошадь подобралась всем телом и встала на дыбы. Джонет наклонилась вперед и ослабила поводья, как учил ее Роберт, а затем вновь туго натянула их, как только ноги животного опять коснулись земли.

Грант направился было к ней, но она отослала его взмахом руки. Кобыла снова тронулась, и Джонет заставила себя перевести дух. Несмотря на холод, ее тело покрылось испариной, поводья грозили выскользнуть из влажных пальцев.

Она вытерла ладонь о полу камзола и крепко стиснула зубы. С самого детства Джонет не любила грозу. Ей рассказали, что ее отец погиб во время грозы, когда его лошадь испугалась и упала, оступившись на размытой проселочной дороге. Он уцелел во Флодденском сражении и, пережив этот ужас, вернулся домой, но всего несколько месяцев спустя погиб во время грозы. Мать Джонет так и не оправилась от потрясения. Она умерла через восемь месяцев после гибели мужа.

Какая ужасная насмешка, думала Джонет. Из-за нелепого случая она осталась сиротой. Если бы не Роберт Максвелл, заменивший ей отца.

Черное грозовое небо вдруг снова полыхнуло ослепительным светом, громадная ветвистая молния пропорола его как будто сразу в дюжине мест. Опять прогремел гром, и наступила тьма. Сердце Джонет болезненно колотилось. Страшный порыв ветра швырнул ей в лицо первые ледяные капли надвигающегося дождя. Она отшатнулась и закрыла глаза.

— Отлично сидишь в седле, милая, и крепко держишь вожжи. Кто научил тебя ездить верхом?

Джонет открыла глаза. Рядом с нею, держа поводья в одной руке и лихо подбоченившись другой, ехал Александр Хэпберн.

— М-мой дядя, — еле выговорила девушка.

— Я вижу, он хороший учитель. Вы часто с ним ездили вместе?

Ее охватило странное чувство, словно волосы у нее на голове встали дыбом. И тут же вершина холма, лежавшего впереди, вспыхнула заревом. Раздался оглушительный треск. Джонет тихонько вскрикнула, в ужасе уставившись на расщепленные, дымящиеся останки разбитого молнией могучего дерева.

— Смотри на меня, Джонет. Вы с дядей часто совершали верховые прогулки?

Она похолодела от страха, но спокойный и властный голос достиг ее сознания. Джонет обернулась.

— Мы… д-да, мне кажется, да.

— И куда же вы ездили?

И опять ей пришлось отшатнуться от новой сверкающей вспышки, прорезавшей воздух.

— Вокруг Берила.

— Ты предпочитаешь кобылу или мерина в качестве скаковой лошади?

Александр все тянул и тянул этот пустой разговор, задавая простейшие вопросы и заставляя ее отвечать, а тем временем они спустились с холмов в защищенную со всех сторон долину. Здесь раскаты грома казались глуше, а яркие вспышки молнии были не так близки.

Джонет постепенно пришла в себя и принялась благодарить святых, не позволивших грому убить ее. Но тут послышался новый звук: приглушенный шум миллионов подхваченных ветром дождевых капель, хлеставших оставленный ими позади лес.

Еще минута, и дождь настиг их. Джонет втянула голову в плечи. Через несколько секунд она промокла до костей. На нее беспрерывно обрушивалась серая водяная стена. Вода захлестывала ее голову и плечи, ледяным ручейком стекала между грудей. Александр усмехнулся и откинул мокрые волосы со лба.

— Сделаем вид, что это освежает?

Когда она не ответила, он добавил:

— По крайней мере, ты должна признать, милая, что со мной не скучно. Тебе придется это признать.

Джонет пришпорила лошадь прямо навстречу дождю, заливавшему ей глаза. Несмотря на только что пережитый страх, а может быть, и благодаря ему, ее охватил приступ неудержимого смеха.

— Все верно, Алекс. Из всех, кого я знаю, ты последний человек, которого я могла бы назвать скучным.

Он улыбнулся еще шире и лихо отсалютовал ей. Потом сделал движение, словно собираясь отъехать, но вновь повернулся к девушке и бросил на нее испытующий взгляд.

— Теперь с тобой все в порядке, милая?

Джонет вздернула подбородок, по-прежнему улыбаясь.

— Разумеется. Всю жизнь мечтала утопиться, причем погружаясь в воду постепенно.

На мгновение он замолчал, затем подъехал так близко, что его колено коснулось ее бедра.

— Ты удивительная женщина, Джонет. Что бы ни случилось, помни: я это сказал.

Он слегка наклонился к ней, и на какой-то безумный миг Джонет показалось, что прямо тут, под проливным дождем, Александр собирается ее поцеловать. Но случилось другое. Он протянул руку и взъерошил ее мокрые волосы:

— Эх, если бы ты не была так похожа на мальчишку!

Еще одна плутовская усмешка на прощание, и вот уже, раскидывая во все стороны комья жидкой грязи, Александр послал своего коня вперед, во главу маленькой колонны всадников, а Джонет осталась позади, наедине со своим сердцем, бившимся учащенно вовсе не от страха.

Ливень продолжался, земля в долине превратилась в жидкое месиво. Лошади шли, вздымая на каждом шагу фонтаны грязи. Грант отстал от колонны и присоединился к Джонет, чтобы объяснить, что они направляются в другой конец долины, туда, где нависающий утес укроет их от непогоды. Девушка восприняла эту новость с облегчением. Она не ожидала таких трудностей, когда пустилась на поиски дяди.

Но в тот момент, когда они огибали утес розоватого песчаника, люди Алекса столкнулись лицом к лицу с отрядом английских солдат, укрывшихся от дождя.

Джонет не сразу поняла, что произошло. Только что они медленно тащились по грязи под проливным дождем, втянув голову в плечи, вглядываясь в полумрак и с трудом различая дорогу. А в следующую минуту они уже мчались сломя голову в обратном направлении.

— Английские солдаты! — крикнул ей Грант. — Мы наскочили прямо на осиное гнездо.

Лошади скакали галопом, и все, что ей оставалось, — это уцепиться за скользкую кожу своего седла в отчаянной попытке не отстать от остальных. Она направляла лошадь в обход высоких кустов и торчащих из земли обломков скал, старательно уклонялась от деревьев, чьи толстые нижние сучья неожиданно вылетали из водянистой серой мглы, норовя выбить ее из седла.

Вдруг животное споткнулось и, как по льду, заскользило по мокрой, покрытой жидкой грязью траве. Джонет удержала потерявшую равновесие лошадь на ногах и помогла ей выправить шаг. И они вновь пустились вслед за другими.

Падения удалось избежать лишь чудом. Джонет никак не могла оправиться от пережитого. Какое безумие — нестись, не разбирая дороги, по незнакомой местности в такую погоду! Так ведь и шею сломать можно! А она даже не знала, от кого пришлось убегать. Они же ничего плохого не сделали!

И вновь рядом с нею появился Александр. Подхватив поводья, он повернул за собой лошадь Джонет; они направились в сторону от основной группы и замедлили свой бег, укрывшись на участке, поросшем лесом. Остальные всадники мгновенно исчезли за стеной дождя, а через несколько секунд вслед за ними пролетел отряд наступавших им на пятки англичан.

Александр заставил обеих лошадей остановиться. Джонет дышала тяжело. Даже сам хозяин Дэрнэма казался запыхавшимся.

— Грант от них уйдет, — сообщил он кратко. — Хитрый старый лис. Ты не поверишь, но это так. С тобой все в порядке? — спросил Александр, повернувшись к ней.

Джонет молча кивнула, все еще не в силах вымолвить ни слова.

— Едва не попались! Но все же нам удалось унести ноги. А это главное.

— Но зачем мы отстали от остальных?

Он пристально посмотрел на нее.

— Для тебя это слишком рискованно, милая. Не хочу, чтобы ты сломала себе шею в этой авантюре. Тебе с самого начала не следовало в нее ввязываться. Если дела пойдут скверно, лучше я сам передам тебя с рук на руки Мэрдоку Дугласу.

Дождь по-прежнему хлестал их обоих, хотя сила его, казалось, начала понемногу ослабевать.

— Но я в порядке, — тихо, но решительно возразила Джонет. — Ты же сам сказал, нам удалось унести от них ноги! Уж если я не жалуюсь, то тебе-то и вовсе грех!

Александр поднял темную бровь.

— Ты хочешь меня убедить, что не испугалась, когда поскользнулась твоя лошадь? Что даже не поняла, насколько близка была гибель? Ну, если ты настолько глупа, то помоги нам Бог!

Стало быть, он все видел.

— Конечно, я испугалась! Я пребываю в постоянном страхе с той самой минуты, как повстречала тебя. — Джонет наклонилась к нему через гриву своей лошади. — Но я не собираюсь отступать. Я вынесу еще дюжину таких гроз, если придется. Ты не посмеешь отдать меня Дугласу! Только попробуй! Я буду драться ногтями и зубами, я крикну так, что небу жарко станет!

Они оба умолкли, неподвижно сидя в седле и меряя друг друга взглядами сквозь завесу дождя.

— Ты промокла, — проговорил наконец Александр.

— Что?

Джонет едва не задохнулась от изумления. Она была готова получить самый ядовитый отпор.

— Ты промокла, — повторил он, усмехаясь.

Что ей оставалось делать, как не усмехнуться ему в ответ? Дождевая вода бежала потоками по ее лицу, попадая в глаза и стекая за шиворот, короткие мокрые волосы облепили голову, одежда прилипла к телу.

Александру явно не хотелось спорить, и Джонет это устраивало.

— Возможно, вы не обратили внимания на такую мелочь, милорд, но на нас обоих только что вылилась половина Северного моря.

Он взглянул на небо.

— Дождь скоро кончится. Найдем какое-нибудь убежище и переждем. Грант приведет людей назад, как только оторвется от английских солдат. Мы тронемся в путь с наступлением ночи.

— Но почему мы пустились в бегство, Алекс? Мы же ничего такого не сделали, что могло бы заинтересовать этих солдат.

Она взглянула на него, внезапно утратив уверенность.

— Разве не так?

— Мы, шотландцы, — чужие на английской земле. Для пребывания там нам необходим пропуск или охранная грамота, и мне бы не хотелось рисковать, предъявляя письмо моей матери англичанину. Большинство из них умеет читать, — ухмыльнулся Александр. — Кроме того, учти, это приграничная полоса, ничейная земля, населенная в основном бандитами. Любой путешественник, пересекающий эту местность, нуждается, по меньшей мере, в надежной охране. Любой, кто появится здесь без документов или надлежащей свиты, тут же попадет под подозрение. Эти солдаты наверняка разыскивают банду шотландских конокрадов, перешедших границу прошлой ночью и угнавших у кого-то скот. Большинство помещиков, живущих вблизи границы, не брезгует этим. Босвелл, Юм и Джон Армстронг довели это ремесло до высот искусства. — Он бросил на нее взгляд исподлобья. — Возможно, даже у твоего досточтимого дядюшки найдется с дюжину нечистых на руку фермеров, хотя, пожалуй, нет — его владения находятся на севере, оттуда нелегко осуществлять подобные набеги. Такова жизнь, Джонет, таков местный обычай, существующий сотни лет. Шотландцы грабят на юге, англичане — на севере; ни те, ни другие не знали бы, чем заняться, если бы кто-то сумел положить этому конец. Время от времени простой грабеж перерастает в разбой, совершаются убийства, поджоги, вспыхивают междуусобицы, и тогда губернаторам с обеих сторон приходится вмешиваться и устранять разногласия. Но обычно здесь каждый отвечает за себя и ждать защиты неоткуда.

— Если только англичане не разжигают рознь преднамеренно, — вставила Джонет. — Я слышала, Генрих нарочно посылает людей на север, чтобы совершать налеты и сеять смуту на юге Шотландии.

Лицо Александра приняло уже знакомое ей выражение, которого Джонет научилась бояться.

— Опять я слышу голос Мьюра. Он ненавидит Англию даже больше, чем прежде.

Она не смела поднять на него глаза.

— Можешь мне поверить, Джонет, у Генриха Тюдора есть дела поважнее, чем подстрекать к бунту горстку приграничных грабителей. Если он и пошлет своих людей на север, то только в зеленых с золотом мундирах в составе армейских отрядов. И если такой день настанет, Боже, спаси и сохрани Шотландию!

Проговорив все это, Александр повернул своего коня и направил его сквозь роняющий дождевые капли лес. Джонет молча следовала за ним. И зачем только она начала этот разговор! Как она могла забыть, что Алекс вырос в Англии, что его мать — англичанка, что у него там, несомненно, остались друзья. А если верить слухам, он был у англичан на службе.

Подумав об этом, девушка встревожилась. Ей хотелось побольше разузнать о его прошлом, хотя спокойней было бы ничего не знать. Роберт действительно ненавидел англичан. Узнай он, что она завязала дружбу с Хэпберном из Дэрнэма, он пришел бы в ужас.

Они молча пробирались через мокрый лес, позволив своим усталым лошадям самим выбирать дорогу. Ливень прекратился, и бледный солнечный свет стал проникать сквозь листву. Джонет чувствовала себя неловко в мокрой одежде, ей хотелось, чтобы они поскорее нашли какое-то убежище. Вдруг Александр натянул поводья, заставив своего коня попятиться назад.

— Нас преследуют, милая.

— Солдаты?

— Нет, не думаю. Пока не уверен.

— Что же нам делать?

— Хочешь встретить их лицом к лицу и принять бой?

Джонет бросила на него изумленный взгляд, и Александр в ответ усмехнулся. — Нет? Тогда нам лучше пуститься наутек и молить Бога, чтобы их лошади оказались не менее усталыми, чем наши.

Он стегнул вожжами по крупу ее кобылы, послав лошадь с места в карьер. Джонет едва не вылетела из седла. Она неслась во весь опор обратно через лес, уклоняясь от хлеставших по лицу мокрых веток. Лес позади нее взорвался звуками погони: топотом копыт и криками, несущимися, как ей показалось, по меньшей мере из дюжины глоток.

Страх Джонет перед грозой оказался сущей безделицей по сравнению с тем, что она испытывала сейчас. Люди Александра находились далеко, и какова бы ни была грозившая им в эту минуту опасность, им двоим предстояло выпутываться без посторонней помощи.

Они мчались на опасной скорости, Джонет упорно старалась не отставать от серого скакуна Александра. Он ни разу не обернулся назад, и она не сводила глаз с его широких плеч, моля Бога не дать ей упасть с лошади. Все-таки лучше думать о том, как бы не выпустить из рук поводья и вовремя уклониться от очередной низко свисающей ветки, чем о том, что может произойти, если она потеряет из виду Александра.

И вдруг они совершенно неожиданно вырвались из леса на небольшой поросший травою склон, спускающийся к берегу реки. Обычно узенький, еле журчащий, ручеек, вздувшись от дождя, превратился в полноводный, стремительно несущийся поток.

Александр резко натянул поводья, заставив своего коня подняться на дыбы.

— Ты умеешь плавать? — крикнул он.

Джонет глядела на него в растерянности.

— Нет.

— О дьявол!

 

8

Джонет повернула свою лошадь навстречу преследователям. Она ожидала увидеть по меньшей мере дюжину, но их оказалось лишь четверо. Развернувшись ранжиром, все четверо, одетые в грубые лохмотья, торопливо спускались с холма по направлению к ним. Предводитель сжимал в руке длинноствольный пистолет новейшей конструкции. Это скорострельное оружие идеально подходило для наемного убийцы. С первого взгляда было ясно, что эти люди не английские солдаты.

— Слушай, милая, — тихо проговорил Александр. — Держи язык за зубами и, что бы я ни делал, следуй моему примеру.

Больше он ничего не успел сказать: преследователи подскакали к ним вплотную. Джонет стиснула в руках поводья. Во рту у нее пересохло и появился металлический привкус, сердце билось прямо в горле. Она не смогла бы вымолвить ни слова, даже если бы захотела.

— Добрый день, господа, — любезным тоном начал Александр. — Похоже, мы попались.

Оборванец с пистолетом злорадно ухмыльнулся. Его лицо заросло косматой бородой, прищуренные глазки были цвета пороха.

— Уж это точно, — кивнул он.

— Меня зовут Александр Эллиот, а это мой юный племянник Джон. Мы — честные горцы и не желаем вам зла. Мы путешествуем под покровительством Армстронгов.

— Да ну? — Предводитель сделал знак своим людям подъехать поближе. — Этим именем можно заклинать духов к северу от границы, но на юге оно мало что значит, тебе ясно?

— Судя по твоему выговору, ты сам с севера. Что, солдаты житья не дают?

Разбойник вновь ухмыльнулся.

— Смышленый малый, а?

— По правде говоря, нам тоже не с руки встречаться с солдатами короля Якова, — заверил его Александр. — Равно как и с солдатами Генриха.

— А ты готов заплатить? А не то могу устроить дружескую встречу!

— Не сомневайся. Сам Армстронг тебе скажет, что на меня можно положиться.

Бандит нахмурился.

— А прямо сейчас у тебя разве ничего нет? Задаток, так сказать.

Александр покачал головой.

— Боюсь, что нет. Нам пришлось уехать в спешке.

Джонет не сводила глаз с пистолета, угрожающе наставленного прямо в живот Александру. Господи, что он собирается делать? Он же знает, что у нее с собой несколько драгоценных украшений! Почему бы не пожертвовать одним из них, если это может купить им свободу?

Главарь банды взмахнул пистолетом.

— Слезайте на землю.

Александр спрыгнул с коня, сделав знак Джонет следовать его примеру. Трое разбойников тоже спешились, угрожающе держа наготове мечи.

— Добрые кони, — одобрительно кивнул главарь, указывая пистолетом на их лошадей. — Что ж, придется нам их забрать. Вместе со всем остальным, что у вас есть.

— Очень жаль, но этого я вам позволить не могу, — негромко сказал Александр. — Лошади нам самим нужны. Впрочем, обещаю привести вам через неделю с полдюжины скакунов не хуже этих.

Тусклые глазки главаря загорелись гневом:

— А я обещаю отправить тебя прямым ходом в преисподнюю!

Ни один мускул на лице Александра не дрогнул.

— Ты что, из ума выжил? Говорю тебе, я друг Джона Армстронга. Лорд Босвелл тоже может за меня поручиться.

— Языком трепать ты, парень, горазд, а вот чем докажешь? У кого знатные друзья, тот не пустится в дорогу по этим местам с одним желторотым мальчишкой вместо свиты.

Он бросил быстрый взгляд через плечо.

— Том, забери у него меч и кинжал да пощупай подкладку камзола. И мальчишку обыщи. Роб, осмотри седла. Может, там что и есть.

Александр не шевельнулся, пока угрюмый Том расстегивал его камзол и вытаскивал из-за пояса оружие. Он послал Джонет ободряющий взгляд, когда мрачный разбойник двинулся к ней, чтобы убедиться, что она не вооружена.

Девушка вся сжалась, чтобы не закричать, и даже не дрогнула, когда он срезал застежки с ее камзола и на несколько дюймов развел полы в стороны. К счастью, он этим и ограничился, а потом отошел в сторону.

Наспех проведенный обыск седельной сумки Александра подтвердил, что в ней ничего нет, кроме еды и сменной одежды. Разбойник по имени Роб презрительно покачал головой.

— Все это не стоит и пары шиллингов.

Бородатый главарь ткнул Александра пальцем в грудь.

— А ну, снимай камзол. Мальчишка тоже. Оба раздевайтесь до чулок.

Джонет бросила на Александра отчаянный взгляд. Он сделал шаг вперед.

— Можете меня обыскать, если хотите, но оставьте мальчика в покое. Он и так напуган до полусмерти.

Бородатый разбойник злорадно улыбнулся.

— Значит, он что-то прячет! Так я и думал. Знал, что рано или поздно что-нибудь да найдется. Все упираются да дурачками прикидываются, пока мы их чистим. Эй, Роб, погляди-ка, что там у него.

Александр улыбнулся.

— Ну что ж, это не то, что ты думаешь, но кое-что ценное и вправду есть, — сказал он, посмотрев на Джонет исподлобья. — Поди-ка сюда, сестрица, чтоб я мог тебя представить по всей форме. — Он подмигнул бандиту. — Эту девку я подобрал в одной таверне в Джедборо, чтобы ехать было веселей.

Джонет слушала его слова, окаменев от ужаса. Она вдруг осознала, что все глаза устремлены на нее. Мужчины изучали ее с жадным вниманием. По спине у нее побежали мурашки.

Главарь банды рассмеялся хриплым смешком.

— Тощенькая, я люблю пожирнее. Но на безрыбье… Что ж, беднякам выбирать не приходится. Ладно, красотка, давай-ка побыстрее, покажи нам свой товар.

Кровь отлила от лица Джонет. Она не сводила глаз с Александра, не в силах поверить, что весь этот кошмар происходит наяву. Как он может смотреть на все так спокойно, будто его это не касается!

С гнусной усмешкой человек по имени Роб подошел и сорвал с нее камзол. Порыв ветра обдал Джонет холодом, она поняла, что каждый изгиб ее тела виден сквозь мокрую рубашку.

Никто не говорил ни слова, слышался лишь шум журчащей у нее за спиной воды. На мгновение у девушки возникла мысль броситься в поток.

— Джонет! — рявкнул Александр. — Помни, что я тебе говорил.

Джонет в страхе подняла на него глаза. Он стоял в нескольких шагах от нее, его взгляд был спокоен и невозмутим. Он как будто пытался подбодрить ее, напомнив свои собственные слова.

Что бы я ни делал, следуй моему примеру.

Но только не это. Ведь не может же он ее заставить сделать это!

Александр небрежно повернулся к главарю банды.

— Обычно она вполне послушна и делает, что ей велят. В отличие от многих других женщин. — Он вновь обернулся к Джонет. — Давай, милочка, снимай рубаху.

Тошнотворной судорогой свело желудок, в висках застучало. Воспитанная в уединении, под надежной защитой и опекой, Джонет была не готова не только воспринять, но даже вообразить подобную сцену. Ей хотелось бежать, но ноги стали ватными, ей хотелось закричать, хотя было ясно, что это не поможет. К тому же Александр продолжал глядеть на нее все тем же странным, завораживающим взглядом.

Он сделал шаг навстречу главарю банды и с улыбкой покачал головой.

— Разрази меня гром, со мной она не была так стыдлива. Давай, милочка, не заставляй нас ждать, — добавил он, вновь поворачиваясь к Джонет. — Этим людям нужна плата, а нам пора убираться подобру-поздорову.

Джонет судорожно сглотнула, чуть дыша. У нее не укладывалось в голове: как может он всерьез требовать от нее это! Не думает же он…

Опять Александр перехватил ее взгляд. Его глаза светились серебром на бронзово-смуглом лице. Она чуть ли не кожей ощущала, как он приказывает ей сохранять спокойствие и делать то, что он велит.

Не слушая доводов рассудка, девушка подняла руку к шнуровке на груди. Все следили за ней как зачарованные, пока она медленно, дрожащими пальцами распутывала шнурки на рубахе.

На мгновение Джонет заколебалась, ища пути к отступлению и заранее понимая, что его нет. Подхватив грубый изодранный подол, она глубоко втянула в себя воздух и стащила рубаху через голову.

В тот же самый миг Александр, согнувшись в поясе, выхватил кинжал из-за голенища сапога и молниеносным движением пырнул в живот главаря, располосовав его клинком снизу вверх до самой груди.

Кровь хлынула струей, бандит повалился на землю с предсмертным криком. Но Александр уже вновь размахнулся, кинжал сверкнул в его руке маленькой смертоносной молнией. Второго бандита, стоявшего рядом с ним, хозяин Дэрнэма наотмашь полоснул по горлу и, не оглядываясь назад, бросился к третьему разбойнику.

Тот уже успел прийти в себя и уклонился от прямой атаки. Они схватились врукопашную и покатились по земле, извиваясь и кряхтя. Кинжал исчез из виду, зажатый между их телами.

С яростным воплем бандит, стоявший ближе к Джонет, повернулся к дерущимся и, схватив свой меч, кинулся на выручку товарищу.

Но было уже слишком поздно.

Прямо на глазах у Джонет Александр прижал разбойника к земле, тот дико закричал. Его голова откинулась, а тело обмякло в мощных руках хозяина Дэрнэма.

Сыпля громовыми проклятиями, оставшийся в живых четвертый бандит принялся размахивать мечом. Он бросился на Александра, вновь и вновь беспорядочно разя клинком, но тот всякий раз ловко уворачивался, отклоняя удары и отскакивая в последнюю секунду.

Прижимая к груди мокрую рубашку, Джонет в ужасе следила, как Александр делает ложные выпады и уклоняется от ударов. В смертельной схватке за свою и ее жизнь он ловко орудовал кинжалом против во много раз превосходящего его длиной меча.

Секунды смертельного танца тянулись бесконечно медленно. Вдруг какое-то неясное движение и звук привлекли ее внимание. Девушка отвела взгляд от дерущихся как раз в тот момент, когда главарь банды со стоном приподнялся на локте.

Это казалось невероятным, но он все еще был жив. Верхняя часть его туловища была вспорота, растекавшаяся под ним лужа темной крови не оставляла сомнений в том, что жизнь покидает его тело. Однако он шарил рукой за поясом. Джонет увидела, как он вытащил залитый кровью пистолет и пытается прицелиться.

Ни минуты не раздумывая, она бросилась вперед и схватила его за руку. Бандит выкрикнул страшное проклятье, судорожно цепляясь за пистолет, и последним, отчаянным усилием оттолкнул ее. Джонет упала на колени прямо в красную от крови грязь.

Она посмотрела на Александра. Кружась, уворачиваясь, нанося удары то справа, то слева и вновь отступая за пределы досягаемости длинного клинка, он был поглощен схваткой, в которой ум и ловкость служили ему главным оружием. Нет, Джонет не смела его окликнуть. Отвлечь его хоть на секунду означало бы верную смерть для них обоих.

Разбойник тем временем, помогая себе рукой, принял сидячее положение. Он тяжело дышал, втягивая воздух судорожными глотками, каждый вздох был для него пыткой. Ему недолго оставалось жить, но даже этих кратких секунд хватило бы, чтобы убить Александра.

Джонет лихорадочно огляделась вокруг в поисках коряги, камня, чего угодно, что могло бы послужить оружием. И увидела прямо рядом с собой длинный сверкающий клинок. Меч Александра.

Она ухватила его за рукоятку и потянула на себя. Негодяй уже поднял пистолет и стал прицеливаться.

Пробормотав торопливую молитву, Джонет с трудом встала на ноги и подняла тяжелый клинок. Она бросила взгляд на толстую шею главаря, потом закрыла глаза и обрушила на него меч со всей силой, на какую была способна.

— Прости меня, Господи, — вырвалось у нее, когда сверкающая сталь пронзила плоть и кость дробящим ударом, который отдался острой болью у нее в плече.

Разбойник повалился наземь с каким-то странным булькающим, захлебывающимся стоном, и Джонет без сил опустилась на колени рядом с ним. Весь мир превратился в стремительно вращающийся красный омут, засасывающий мертвеца.

Меч выпал из ее онемевших пальцев, она заметила, что дышит так, словно ей пришлось пробежать целую милю. Ее руки и одежда были перепачканы кровью. Джонет вдруг поняла, что сейчас ее стошнит.

Она отползла в заросли папоротника и вытянулась на земле, мучительно ловя ртом воздух.

— Помоги ему, Пречистая Дева. Помоги Александру… Я больше не могу.

Наконец спазмы в животе прекратились, а гул в ушах стих. Девушка перевернулась на спину. Весь мир сошел с ума, и все же предвечернее небо над нею сияло чистой, умытой дождем синевой, с высоты раздавались мирные и звонкие песни птиц.

Вдруг рядом с Джонет появился Александр. Он обнял ее и поднял на руки, желая укрыть от ужаса окружающего мира, остановив его безумную карусель.

Несколько мгновений они молчали. Прижимаясь щекой к груди Александра, Джонет слышала, как бурно бьется его сердце. Его сильные руки стиснули ее так, что она не могла шевельнуться. Потом его губы скользнули по ее волосам, и он судорожно перевел дух.

— Благодарю тебя, милостивый Боже!

Произнесенные шепотом слова молитвы прозвучали благодарственным гимном. Но они как будто высветили все безумие происшедшего, сделав его еще более реальным и страшным.

Девушку охватил сотрясающий озноб. Начавшись где-то глубоко в груди, он распространился по всему телу. Джонет не могла с ним совладать и была не в силах вымолвить ни слова.

— Все в порядке, милая, — прошептал Александр. — Все уже позади, клянусь тебе. Они все мертвы.

Опять Джонет почувствовала холод и тяжесть клинка в своей руке, вспомнила, с каким жутким, словно засасывающим ощущением сталь входила в живую плоть, разрывая ее на части. Она знала, что эти воспоминания будут преследовать ее до самой смерти.

— Я… я знаю, — с трудом проговорила Джонет. Вцепившись пальцами в его рубашку, она потерлась щекой о влажную ткань и еще теснее прижалась к Александру. — Я… убила одного из них.

— Нет, Джонет. Ты никого не убила. Он все равно не выжил бы после того удара, что я ему нанес.

Руки Александра стали поглаживать ее по спине долгими, медленными, успокаивающими движениями.

— Нет, милая девочка, это я убил его. Ты лишь укоротила ему жизнь на несколько последних секунд, тем самым продлив мою.

Она подняла голову.

— Ты все видел?

— Да нет, детка, боюсь, в ту минуту я был слишком занят, — ответил Александр, криво усмехнувшись. — Зато потом я без труда восстановил картину. — Одной рукой он откинул волосы ей со лба. — Ты не должна была подвергаться такому испытанию, Джонет. Богом клянусь, ты не должна была даже видеть подобное! Но я тебе благодарен, милая. Ты спасла мне жизнь.

Он приподнял ее лицо. Его глаза светились нежностью, полуоткрытые губы улыбались.

Дрожь утихла. Джонет начала дышать ровнее. А потом он склонился над нею, его губы осторожно накрыли ее рот. Это было нежное и теплое, но в то же время властное прикосновение.

Александр бережно обхватил ее лицо ладонями. Только что эти руки убивали, лишали жизни со знанием дела, с жуткой ловкостью и сноровкой. И вот теперь оказалось, что они умеют быть поразительно нежными.

— Ах, Джонет… милая, — прошептал он, не отрываясь от ее губ.

Джонет с изумлением открыла для себя, что слова тоже могут быть лаской. Они обволакивали ее, принося утешение и поддержку, смягчая боль, прогоняя прочь страшные воспоминания.

И тут Александр поцеловал ее еще раз. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Мир куда-то провалился, ничего не осталось, кроме тепла его губ, ощущения безопасности и покоя в его сильных объятиях.

Страха не было, думать ни о чем не хотелось. Все ее существо словно растворялось под действием исходившего от Александра жара, его сила вливалась в нее, его губы своим искусным касанием открыли для нее чудеса блаженства.

Он неохотно отодвинулся.

— Я бы с радостью остался здесь, занимаясь этим весь день напролет, но нам пора умыться и ехать, милая.

Умыться…

Джонет даже не заметила, как закрыла глаза, но теперь ей пришлось их открыть. Сладкая истома исчезла, вернулось ощущение ужаса от всего увиденного и совершенного. Но, как ни странно, теперь она могла взглянуть в глаза реальности, принять ее как нечто неизбежное, с чем отныне придется жить.

Александр по-прежнему сохранял неподвижность. Он был всего в нескольких дюймах от нее, и Джонет с трудом подавила желание протянуть руку и коснуться его, продолжить то, что он начал. Он следил за нею, вопросительно выгнув кверху одну бровь.

Она вскинула подбородок, заставив себя за улыбкой скрыть потрясение, произведенное его поцелуем.

— Должна признать, милорд, вы отлично умеете приводить в чувство истеричных женщин. Это входит в курс обучения юных джентльменов наряду с латынью, математикой и географией?

Его глаза заискрились смехом, уголки губ приподнялись в одобрительной улыбке.

— Да, милая, входит, и это был мой любимый предмет. Я упражнялся день и ночь, пока не овладел им в совершенстве.

Казалось бы, его самоуверенность должна была привести ее в бешенство, но вместо этого Джонет едва не прыснула со смеху.

— Наверное, ты трудился в поте лица.

— Можешь не сомневаться, — Александр вскочил на ноги и протянул ей руку, вымазанную грязью и кровью. Впрочем, он весь был перепачкан с ног до головы.

Не в силах сдержать дрожь, Джонет поднялась и осмотрела себя. Облепившая ее тело мокрая сорочка обнажала нежные округлости, под тонкой тканью, ставшей от влаги совсем прозрачной, отчетливо проступали темные круги сосков.

— Господи Иисусе! — ахнула она, торопливо прикрывая грудь руками. — Я забыла, что не одета!

— Здесь никого, кроме меня, нет, милая, — напомнил Александр. — А мы с тобой так далеко зашли, что уже поздновато беспокоиться о приличиях.

— Ну уж не настолько далеко!

— Джонет, там лежат четверо убитых, и мы сами лишь чудом избежали их участи. Я так рад, что ты осталась жива, что мне, по правде говоря, наплевать, одета ты или нет. — Он усмехнулся. — Впрочем, дай мне сосредоточиться, и я проявлю больше внимания.

Сама не веря своим ушам, Джонет услышала собственный смех. Она только что убила человека, ее только что в первый раз поцеловали, и вот она сидит, полураздетая, рядом с Александром и весело смеется. Как это так получается, что в его присутствии она находит смешную сторону даже в самых страшных обстоятельствах и не чувствует себя смущенной?

— Слава Богу, я не из тех пышнотелых созданий, у которых все колышется и выпирает во все стороны.

— Ну да, слава Богу, — Александр вспомнил свою шутку, и его глаза весело блеснули.

Потом он отвернулся и заговорил через плечо:

— Я тебе принесу чистую рубашку. Иди к воде и умойся, если хочешь. Смотри только, не свались в реку. Довольно с нас треволнений на сегодня.

Пошатываясь, девушка пробралась сквозь заросли папоротника. Она старалась не смотреть на оставшееся за спиной поле кровавой битвы. Еще меньше ей хотелось сейчас видеть собственное отражение. К счастью, бежавшая стремительным потоком вода была слишком мутна.

Джонет принялась решительно смывать грязь с рук и плеч, потом побрызгала водой в лицо, стараясь не вспоминать о поцелуе Александра. В конце концов он предназначался лишь для того, чтобы успокоить и утешить ее. Не стоит придавать ему слишком большое значение. И все же женщина не может забыть свой первый поцелуй, а уж поцелуй Александра Хэпберна…

Она нахмурилась, стараясь поточнее определить, что это был за поцелуй. Теплый? Да. Приятный? Конечно. И при этом как-то странно возбуждающий. Насыщающий и в то же время дразнящий. Слово «чувственный» пришло ей на ум, и Джонет решила, что оно как раз подходит. Александр Хэпберн был удивительно чувственным мужчиной. Во всех смыслах этого слова.

Только теперь Джонет впервые в жизни ощутила подлинный смысл того, о чем пыталась поведать ей прямодушная Гвен. О непонятном, непостижимом для нее слиянии мужчины и женщины, когда они становятся единой плотью. Подумав об этом, девушка вновь нахмурилась. Кажется, с Александром она могла бы даже…

Грубая домотканая рубаха упала на бережок у ее ног.

— Неказистая, конечно, но по крайней мере чистая и сухая.

Джонет едва не потеряла равновесия, и Александр подхватил ее под руку.

— Извини, девочка, мне казалось, ты меня слышишь.

Она покраснела, схватила рубашку и начала напяливать ее через голову.

— Я… задумалась.

— Я тоже умоюсь, а потом поедем.

Стоя рядом с нею, он небрежно расшнуровал свою рубаху и принялся ее снимать. Джонет с восхищением уставилась на его великолепный мускулистый торс. Александр без тени стеснения опустился на колени и, глубоко запустив обе руки в воду, стал смывать с себя следы недавней смертельной схватки.

Джонет следила за ним как зачарованная. Никогда раньше ей не приходилось видеть мужчину неодетым. Не чувствуя смущения, девушка онемела от восторга при виде безупречной телесной красоты Александра.

Он полными горстями плескал водой в лицо, она стекала потоками по его шее и спине. Черные волосы намокли и спутались. Капли воды блестели на его могучих плечах и падали, срываясь с черных завитков волос у него на груди.

Джонет ощутила странную тяжесть в низу живота и совершенно необъяснимое стеснение в груди.

Его красивые глаза взглянули на нее с удивлением.

— Что-то не так, милая?

Девушка даже не пыталась ничего скрывать.

— Ты же понимаешь, я никогда раньше ничего подобного не видела.

Он ухмыльнулся.

— Смотри себе на здоровье… Но учти, потом будет моя очередь.

Джонет улыбкой поблагодарила его за шутку. Как всегда, беспечный юмор Александра снял возникшую неловкость.

— Ладно, но, боюсь, мне нечем будет похвастать.

Улыбка не исчезла с губ Александра, но его глаза прищурились и потемнели, в них появилось то самое выражение, что уже и раньше будило у нее в груди странное, щемящее чувство, только теперь оно поселилось где-то ниже и стало еще острее.

— Кто-то сыграл с тобой злую шутку, Джонет, воспитав тебя в подобной простоте, — проговорил он негромко. — Я бы тебя просветил, но ты даже представить себе не можешь, насколько приятно общение с очаровательной женщиной, когда она лишена чопорности и кичливой заносчивости. Я не намерен разрушать такое совершенство. А теперь передай-ка мне эту рубашку. Нам пора убираться восвояси. Вдруг у этих джентльменов есть друзья, которые станут их искать?

Через несколько минут Александр привел лошадей. Можно было ехать. Джонет беспокойно оглянулась на тела, разбросанные на зеленом пригорке.

— Разве нам не следует их похоронить?

Александр покачал головой.

— Они были падалью при жизни, пусть остаются ею после смерти. Я не стану проливать пот и тратить драгоценное время на эти отбросы.

— Ах вот как.

Он бросил на нее проницательный взгляд.

— Тебя это тревожит, милая?

— Немного. Я думала, даже на поле боя враги хоронят убитых.

— На поле боя сражаются честно… более или менее. Поэтому павшие заслуживают погребения и даже краткой молитвы над могилой, если время есть. Но эти четверо… — Александр повернулся в седле и бросил взгляд на убитых. — Они были изгоями. Даже обычные бандиты, населяющие эти места, презирают им подобных. Эти подонки стали бы измываться над тобой. Они замучили бы тебя до полусмерти, а потом убили бы нас обоих просто смеха ради. При этом не важно, заплатили мы им за свою свободу или нет. Поверь мне, милая, я уже имел дело с подобными выродками и здесь, и в Англии. Нельзя вступать в торги со скотами.

Девушка, кивнув, глубоко вздохнула.

— Я понимаю. Просто мне… немного не по себе.

— Не забывай, ты уже далеко от Берила. Законы чести, которым тебя учили, здесь неприменимы.

Джонет вдруг задумалась. Роберт Максвелл неукоснительно следовал правилам чести при любых обстоятельствах и не изменил бы им до самой смерти.

— Наверное, ты прав.

Александр поравнялся с нею.

— За несколько коротких дней знакомый мир перевернулся. Я понимаю, милая, тебе тяжело. Но и ты должна кое-что понять: прежде чем все наладится, дела могут пойти еще хуже.

Он рассеянно улыбнулся.

— У тебя есть голова на плечах, Джонет. Так или иначе ты выберешься из этой заварухи. Настанет день, когда ты будешь рассказывать своим внукам, как однажды, отбросив приличия к чертям собачьим, отправилась в путь через всю Шотландию в обществе некого отъявленного негодяя, которому в конце концов спасла жизнь.

Его слова стали для Джонет ударом. Вскоре Александр ее покинет. Ей предстоит встреча с дядей, путешествие во Францию, а потом жизнь при французском дворе, пока они не смогут вернуться в Шотландию. Такое будущее должно было бы привлекать девушку, но Джонет почему-то не ощущала никакой радости.

Она с трудом улыбнулась.

— А ты будешь рассказывать своим о глупой девчонке, которая нечаянно забрела в твою жизнь однажды ночью и причинила тебе кучу хлопот. Если, конечно, вспомнишь.

— О, я тебя не забуду. Разве можно забыть самого очаровательного зеленоглазого парня из всех, с кем мне когда-либо доводилось встречаться?

Слова прозвучали шутливо, но глаза Александра оставались серьезными.

— Надо ехать, Джонет. Часа через два солнце зайдет, и Гранту придется перевернуть вверх дном все графство Нортумберленд, чтобы нас разыскать.

Они ехали, с трудом различая дорогу. Наконец Александр решил сделать остановку.

— Подождем, пока не взойдет луна, а заодно и лошадям дадим отдохнуть. Не хотелось бы мне сейчас опять пускаться в бега.

Он спрыгнул с коня и протянул руку Джонет.

— А Грант знает, где нас искать? — спросила она.

— В общих чертах. Есть одно место, где мы договорились встретиться. Мы были бы там уже через полчаса, если бы не стычка с нашими незадачливыми друзьями.

Держа Джонет под руку, Александр отвел ее на полянку и усадил на траву под сенью раскидистого дерева, а потом вернулся к лошадям, чтобы захватить пледы, еду и заветную фляжку.

— Алекс?

— Да, милая.

Джонет замялась.

— Тебе раньше… приходилось убивать?

Он расстелил плед и опустился на колени рядом с нею.

— Да.

Конечно, ему уже приходилось убивать. Он отлично с этим справлялся.

— В бою?

— Иногда.

Она вновь помедлила, боясь, что Александр будет смеяться над нею.

— Тебя это… никогда не мучает?

— Иногда, — тихо повторил он. — В тех случаях, когда это оказывалось напрасным. Когда этого можно было избежать. Но в остальных меня это ничуть не беспокоит. Как сегодня, например.

— Тебе это, наверное, покажется глупым, но я… не могу забыть, — торопливо стала объяснять Джонет. — Не могу забыть, как это выглядело и… как это было на ощупь, и звук, и… о Господи, запах.

Пережитый ужас вновь охватил ее. Джонет вдруг заметила, что задыхается и машинально сжимает и разжимает кулаки.

— Я все спрашиваю себя: как бы сложились обстоятельства, если бы они тебя убили? Если бы это ты лежал сейчас там с перерубленным горлом? И еще… а вдруг Роберт уже мертв?

Она взглянула на темнеющее небо, окрашенное на западе последними розовыми отблесками. Перед нею возникло лицо Роберта, и она часто замигала, смахивая слезы, пока его образ не расплылся кроваво-красными пятнами у нее перед глазами.

— Ведь предателям отрубают голову, это так?

Александр обнял ее и притянул к своему плечу, откинувшись и опершись спиной о ствол дерева.

— Я подумал, что нам сейчас пригодится вот это, — сказал он спокойно, вложив ей в руку фляжку. — Глотни немного. Но только немного, а не то плакать будешь. Это не вино.

Девушка повиновалась и едва не задохнулась, когда огненная жидкость опалила ей горло.

— Еще, — приказал он. — Второй глоток дается легче.

Джонет сделала еще один робкий глоток, а потом еще и третий, после чего отдала фляжку. Как ни странно, Александр оказался прав. Глотать стало легче, жидкость оставила у нее в животе согревающее и слегка щекочущее ощущение.

Глубоко вздохнув, она вновь заговорила, и голос у нее теперь не дрожал:

— Это тоже входило в предмет приведения в чувство истеричных женщин?

Он потянул жидкость из фляжки.

— Верно. Таков второй способ.

— А есть и третий?

— Терпение, милая. Я тебе покажу, когда придет время.

Девушка постепенно начала успокаиваться. Лежать на плече Александра оказалось необычайно удобно, его рука, обнимавшая ее за талию, была теплой и надежной. Прошло, казалось бы, не так уж много времени, но в Джонет уже почти ничего не осталось от добродетельной девицы, недавно покинувшей замок Берил. Она не испытывала ни малейшего смущения.

— Ты считаешь меня смешной, верно? Вздорной, капризной женщиной?

— Нет. — Он отпил еще глоток. — Ты когда-нибудь раньше видела смерть, Джонет?

Она отрицательно покачала головой.

— Я помогала ухаживать за больными, но дядя всегда отсылал меня, если кто-нибудь из обитателей Берила был при смерти. А потом, когда я видела их снова, они выглядели такими… такими умиротворенными. — По ее телу прошла дрожь. — Совсем не так, как сегодня.

— Смерть иногда выглядит умиротворяющей, — кивнул Александр. — Но не так уж часто. Один только Бог на небесах знает, какой она будет для нас. И когда придет. Не стоит изводить себя беспокойством, пока час не настанет.

Джонет, задумчиво покусывая нижнюю губу, набралась смелости.

— Алекс, как по-твоему, есть у моего дяди шанс попасть во Францию? Только честно.

Александр очень долго молчал, и она подумала, что он вообще не собирается отвечать.

— Шансы невелики, — проговорил он наконец. — Совсем невелики.

Джонет хотела возразить, но не смогла. Закрыв глаза, она повернула голову и спрятала лицо у него на плече. Она хотела узнать правду и узнала. Но, реально представив себе жизнь без Роберта, пожалела, что Александр ей не солгал.

Рука Александра тихонько гладила ее по затылку, он провел пальцами по ее уху и принялся играть с ее короткими локонами.

— Нельзя предугадать, что и как получится, Джонет, — начал Александр. — Тщательно разработанные планы порой срываются из-за непредвиденной помехи. А бывает и наоборот: безумная затея приводит к успеху. Даже при самых неравных условиях можно выиграть. Иногда… иногда, — добавил он тихо, — случаются просто невероятные вещи.

Он взял ее за подбородок и заставил поднять голову.

— Живи минутой, милая, — его голос перешел в шепот, — не трать попусту время, пытаясь заглянуть в прошлое или в будущее.

Джонет догадалась, что во второй раз за сегодняшний день Александр собирается ее поцеловать.

Он осторожно провел большим пальцем по ее губам, его серые глаза совсем потемнели.

— Ты такая юная, — прошептал он. — И прелестная… Чертовски соблазнительное сочетание. Перед ним и святой не смог бы устоять, а уж я-то и пытаться не буду.

Похвалы Александра пролили бальзам на измученную душу девушки. В его крепких объятиях она чувствовала себя в безопасности. К тому же он был прав. Надо радоваться и благодарить судьбу: она осталась жива, и он рядом. Джонет закрыла глаза, всем своим существом предвкушая поцелуй.

Александр обнял ее еще крепче и нашел в темноте ее рот. Его дыхание было теплым, он нежно провел языком по ее сомкнутым губам, когда же они разжались, его язык проник внутрь и продолжил свой поиск нежными и легкими прикосновениями, доставлявшими ей самое утонченное наслаждение.

Этот поцелуй оказался долгим, горячим и необыкновенно глубоким. Джонет поняла, что ощущения, пережитые ею при первом поцелуе на берегу реки, ни в какое сравнение не идут с теми, что она испытывала теперь. Очевидно, Александр был мастером своего дела. То, что он делал сейчас, отличалось от того, что было раньше, как полночь от полудня.

Ее охватила дрожь предчувствия, какой-то томный жар медленно распространился по телу вверх от пальцев ног. Александр умело и незаметно вовлек ее в новую волнующую игру. Губы Джонет начали двигаться вместе с его губами, пробуя на вкус, открывая для себя строение его рта. Ее язык встретился с кончиком его языка, шаловливо потерся об него, потянул к себе, а потом скользнул в глубину его рта. Впервые пробудившиеся инстинкты подсказали ей, что она все делает правильно и каким-то ей самой непонятным образом доставляет ему удовольствие.

Он притянул ее еще ближе, заставляя повторять все изгибы своего собственного тела, целуя со все нарастающей страстностью и нетерпением. Положив ладони ему на грудь, Джонет ощутила под гладкой кожей упругую игру крепких мускулов. Ее пальцы распрямились и вновь невольно сжались, самозабвенно стискивая его плечи, она почувствовала, что сливается с ним.

Поцелуй становился все более глубоким и жадным, они оба словно смаковали эту долгожданную минуту, упивались ею. Его руки спустились вниз по ее телу, скользнули по холмикам грудей, вновь поглаживающим движением поднялись вверх, то и дело останавливаясь, ощупывая, изучая все ложбинки и возвышенности с такой непринужденной хозяйской властностью, что ей бы следовало устыдиться… но Джонет не испытывала стыда.

Она таяла, погружаясь в забытье, головокружительные ощущения не оставляли места мыслям. И когда Александр наконец прервал поцелуй, девушка едва не задохнулась, потрясенная и до глубины души смущенная своей собственной ответной страстностью. Ей хотелось большего.

Стараясь овладеть собой, она легонько оттолкнула его.

— Если это способ номер три, Алекс, то тебе лучше не продолжать. Я не уверена, но мне кажется, я сейчас больше, чем когда-либо, готова закатить истерику. Правда, по совершенно иной причине.

Александр добродушно рассмеялся глубоким хрипловатым смешком.

— Стало быть, поцелуи пришлись тебе по вкусу, милая? — лениво протянул он. — Я, со своей стороны, готов подтвердить, что ты просто создана для поцелуев.

Сердце Джонет только-только восстановило свой ритм, ее разогнавшийся пульс начал понемногу успокаиваться. Александр должен понимать, какое потрясение ей пришлось испытать!

— Ну… — Она глубоко вздохнула, переводя дух. — Могу твердо сказать, что мне это понравилось больше, чем убивать людей.

— Да что ты говоришь! Я должен считать себя польщенным?

— Несомненно.

Джонет выпрямилась, отодвигаясь от него и решив, что лучше переменить разговор.

— И вопреки тому, что ты недавно говорил, я вовсе не юная. Мне уже восемнадцать. Почти что старая дева. Я…

— Я имел в виду не годы, милая.

После такого страстного поцелуя его слова показались девушке донельзя обидными. У нее не было никакого опыта, она представления не имела о том, что делают и чего не делают друг с другом мужчины и женщины. Впервые за всю свою жизнь Джонет пожалела, что так мало знает. Ей бы хотелось произвести на него не меньшее впечатление, чем он на нее, потрясти его до глубины души.

— А о себе что ты можешь сказать? — спросила она дерзко. — На вид двадцать четыре, а на самом деле все сорок?

— Угадала. Мне скоро стукнет двадцать пять. Но сегодня я чувствую себя на все шестьдесят.

— Не горюй, Алекс, ты еще довольно проворен для своих лет. Возможно, с годик-другой еще сможешь протянуть без костылей.

Тут он рассмеялся.

— Клянусь Богом, милая Джонет, мне будет тебя не хватать.

Эти слова застали ее врасплох. Джонет попыталась улыбнуться, но не сумела. Ей тоже будет его не хватать, подумала она, причем куда больше, чем дозволяет простое трехдневное знакомство.

— Вот как? — переспросила она его же словами. — Я тоже должна считать себя польщенной?

Александр схватил ее за плечи обеими руками и притянул к себе.

— Именно так, — прошептал он, и его пальцы скользнули вниз по ее плечу. — На свете есть всего одна женщина, чьего общества мне действительно часто не хватает. Но в совершенно ином смысле, уверяю тебя.

От прикосновения его горячих рук все ее тело охватила слабость, сердце опять застучало молотом, дыхание участилось. А ведь он явно знает, как все это на нее действует!

Джонет внезапно ощутила себя действительно юной, ранимой и ни в чем не уверенной. Твердо она знала лишь одно: эту таинственную женщину, о которой он говорил, она ненавидит всей душой.

— Так почему бы тебе не отправиться к ней? — холодно спросила девушка. — Мне бы не хотелось, чтобы ты изнывал в тоске из-за отсутствия более опытной, чем я, спутницы.

— Что ж, я мог бы это сделать. Она живет в Англии, — тихо ответил Александр. — Однако сегодня общество моей матери мне как раз не требуется.

Он склонился к Джонет.

— А что касается отсутствия опыта, милая, то есть лишь один способ исправить этот недостаток.

Джонет вдруг почувствовала, что больше не может поддерживать разговор в легкомысленном тоне, сохраняя наигранное спокойствие. С нее довольно. Ведь она совершенно не знакома с правилами этой игры. Она понимала, что ему об этом известно все, в то время как сама она не знала ничего.

— Не надо, Алекс, — прошептала она, отворачиваясь. — Не надо смеяться надо мной.

— В тебе, милая, даже при всем желании не найти того, над чем можно было бы посмеяться.

— Но ведь ты это делал. В самом начале. В Дэрнэме.

— Я тогда тебя не знал.

Обеими руками Александр взял ее за голову, зарывшись пальцами в волосы, и мягко, но настойчиво заставил повернуться лицом к себе.

— Я думал, что ты сама начнешь смеяться надо мной, и решил нанести упреждающий удар. Я привык бить первым, Джонет. Только так мне и удалось выжить в детстве. Ну а сейчас, милая, — он помедлил и тяжело перевел дух, — я просто стараюсь не напугать тебя до полусмерти, признавшись, как сильно хочу тебя.

— О! — удивленно выдохнула Джонет, и ее голос был едва ли слышнее дуновения легкого ночного ветерка.

Александр придвинулся к ней, их губы соприкоснулись, расстались, вновь коснулись друг друга и слились в поцелуе столь сладком, что весь остальной мир остался где-то далеко-далеко.

Его руки обвились вокруг нее, притягивая ее ближе. Судя по тому, как одинокая звезда на темном небе покачнулась и сдвинулась с места, Джонет догадалась, что Александр опустил ее на плед. Он накрыл ее всем своим весом, согревая и помогая ей свыкнуться с интимной близостью своего тела. Его губы покинули ее рот и двинулись вниз по стройной шее к маленькой нежной ямочке ниже горла.

По коже у нее побежали мурашки, груди заныли. Уже знакомое стеснение охватило ее снизу. Джонет решила, что это чувство в равных долях состоит из страха, волнения и глубокого томительного ожидания, которое Александр одним своим прикосновением умел пробуждать во всем ее теле. Она запоздало подумала, что лучше бы ей никогда не знать этого чувства.

— Алекс, я не думаю… что мы поступаем правильно.

Его теплое дыхание ласкало ей кожу, рождая волнующие ощущения где-то в паху.

— Позволь мне любить тебя, Джонет… Ну хоть немного. Вряд ли у нас будет другая возможность.

Он был прав. Через несколько дней ей предстоит отплыть во Францию с Робертом… если им повезет. Если же нет, ей придется иметь дело с полчищами разъяренных Дугласов. В любом случае в ее будущем не было места для Александра.

Он поднял голову, но выражение его лица невозможно было угадать в темноте. Джонет приподнялась и провела рукой по его скулам, по густым волосам, словно пытаясь навсегда запомнить это ощущение.

Прикасаться к нему было наслаждением, сильным и опасным наслаждением. Она сама поразилась своему желанию продлить его до бесконечности.

— Немного, Алекс? А разве от этого не будет только хуже? Мы знакомы всего три дня, но боюсь, я буду тосковать по тебе куда больше, чем следовало бы после столь краткого знакомства. Как это ни смешно, если мы сейчас не остановимся, расставание станет невыносимым. По крайней мере для меня. — Она печально улыбнулась. — Кроме того, я с детства отличалась неумеренностью. Когда повариха позволяла мне попробовать пудинг, я тут же хотела съесть его целиком.

Несколько минут Александр молчал. Джонет слышала его прерывистое дыхание и ощущала напряжение в стройном мускулистом теле, прижимавшем ее к земле. Какая-то часть ее души отчаянно желала, чтобы он опроверг ее доводы. Она не испытывала ничего подобного раньше и вряд ли испытает в будущем. Ей хотелось, чтобы он продолжал целовать и ласкать ее.

Но голос разума твердил ей, что, если это будет продолжаться, она погубит свое тело и душу.

— Я был не прав, Джонет Максвелл, ты вовсе не юная. В тебе говорит вековая мудрость, — тихо признался хозяин Дэрнэма.

Он распрямился и сел, отыскивая в темноте фляжку с бренди, рывком снял крышку и сделал большой глоток.

— Ну а я — отъявленный негодяй. И не вздумай мне верить, если я когда-нибудь стану это отрицать.

Джонет перевела дух. Что-то ей подсказывало, что она была на краю пропасти и ей хватило благоразумия отступить на шаг от этого края. Она не знала, стоит ли ей радоваться или сожалеть, и в конце концов решила, что и того и другого не избежать.

И тогда Джонет протянула руку к фляжке.

— Я тоже хочу выпить, — сказала она тихо. — И ты вовсе не негодяй, Александр Хэпберн. Хотела бы я повстречать на своем пути еще кого-нибудь, похожего на тебя.

 

9

— Джонет.

Джонет сонно потянулась и открыла глаза. Вокруг было совершенно темно, на миг ей показалось, что грозная тьма готова поглотить ее без остатка. Она не понимала, где находится.

— Прости, что пришлось разбудить тебя, милая, но скоро полночь. Нам пора ехать.

Александр.

Напряжение, невольно охватившее ее тело, растаяло. Джонет повернулась на другой бок и столкнулась с Александром. Она вновь закрыла глаза, упиваясь теплом и нахлынувшим от прикосновения к нему чувством облегчения.

— Джонет.

— Я знаю, — пробормотала она все еще в полусне. — Нам пора ехать. Дай мне еще минуту. Я наслаждаюсь покоем впервые за всю неделю.

— Покоем?! Кажется, мне следует считать себя оскорбленным.

Джонет издала сонный смешок, и Александр умолк, обняв ее одной рукой и подставив плечо ей под голову вместо подушки. Это было божественное ощущение, к тому же подкрепленное уверенностью, что Александр на нее не сердится за то, что случилось или, вернее, чего не случилось с ними несколько часов назад.

— М-м-м, — протянула Джонет, — я могла бы вот так пролежать, не двигаясь, недели две.

— По меньшей мере еще несколько часов, — согласился Александр. — Но впереди у нас долгий путь, и нам следует поторопиться.

Однако он не сделал никакой попытки подняться, и они некоторое время провели в молчании, прислушиваясь к ночным шумам. В нескольких ярдах от них стреноженные лошади мирно щипали траву.

Как чудесно лежать в его объятиях и чувствовать, что ее тело укрыто им со всех сторон! Казалось, иначе и быть не может. Нет, Джонет ни на минуту не могла поверить, что это грех.

Ее мысли вернулись к тому, что случилось несколько часов назад, когда Александр целовал и ласкал ее, вызывая неведомые ей дотоле ощущения. Он желал ее тогда и не скрывал этого. Несмотря на всю свою неискушенность, Джонет поняла, что разжигает в нем желание, но оказалась достаточно мудрой, чтобы не придать этому значения. В подобном положении, вероятно, любая женщина могла бы пробудить в нем страсть.

Ей повезло, чертовски повезло. Несмотря на все дурное, что о нем рассказывали, Александр Хэпберн из Дэрнэма оказался благородным человеком. Она была твердо уверена в этом.

Они съели холодный ужин в неловком молчании и запили его ледяным огнем бренди. Джонет не заметила, как оказалось, что они вдвоем укрылись от холода всеми имевшимися пледами. Разве могла она думать о сне, лежа в нескольких дюймах от Алекса? Увы, девушка была так измучена, что уснула как убитая, едва закрыв глаза. «Интересно, спал ли Александр?» — подумала она.

Он шевельнулся, собираясь встать, но Джонет была еще не готова отпустить его. Может быть, им больше никогда не придется остаться наедине? Ей не хотелось, чтобы все так скоро кончилось.

— Алекс, погоди! Мне надо кое о чем спросить, — выпалила Джонет. — Ты был честен со мной. Даже говоря о том, чего мне не хотелось знать. А вот теперь мне хочется узнать кое-что… и я не знаю, как это сделать, разве что задать прямой вопрос.

Продолжая обнимать ее, Александр передвинул руку повыше и принялся разминать ей плечи, прогоняя онемение.

— Что ж, спрашивай.

— Ну… — Джонет сделала глубокий вздох. — Если нам с Робертом удастся добраться до Франции, мы там долго не пробудем и скоро вернемся домой. Я хочу сказать, французы не допустят, чтобы Шотландия стала вотчиной англичан, они хотят этого не больше, чем мы сами. Нетрудно будет вернуть герцога Олбани в качестве регента, а он приведет с собой армию, которую они давно уже нам обещают. Ангус не сможет противостоять объединенным усилиям шотландцев, которые все дружно его ненавидят, и французов. Ему придется уйти, и тогда жизнь вернется в обычное русло.

Девушка помедлила, боясь показаться чересчур наивной, но все-таки решила продолжать.

— Я хочу знать… если все это так и будет… — тут она вновь запнулась, — как ты думаешь, мы могли бы снова встретиться?

Его рука замерла.

— Ты одним махом переписала всю историю Шотландии, Джонет. Не думаю, что на деле все окажется так легко и просто. Не лучше ли предоставить событиям идти своим чередом и посмотреть, чем все кончится?

— Но если все кончится хорошо? — продолжала настаивать Джонет. — Ведь все так просто! Ты бы… хотел вновь увидеться со мной?

Александр не ответил, и Джонет охватил страх.

— Алекс, я… мне бы хотелось знать правду.

— Знаешь, ты уже второй раз требуешь от меня правды, — негромко заговорил он. — В первый раз ты произнесла эти слова всего два дня назад, когда думала, что я собираюсь тебя убить. Это воспоминание тебе ни о чем не говорит? Подумай хорошенько, Джонет. Тебе ведь ничего не известно обо мне.

Он так и не ответил на ее вопрос. Сердце у нее упало. Она оказалась глупее, чем сама готова была признать, и придала непомерно большое значение нескольким ни к чему не обязывающим поцелуям.

— Хорошо, Алекс, можешь не отвечать, — прошептала Джонет. — Мне не следовало спрашивать. Но ты должен помнить, я в этой игре новичок. Кажется, я только что выучила одно из самых главных правил.

Она попыталась сесть, но он не пустил ее. Щеки Джонет пылали от смущения.

— Ради Бога, Алекс, я все прекрасно понимаю. Честное слово. Давай просто забудем об этом разговоре и оставим все как есть.

— Нет, ты не понимаешь, — ответил Александр, продолжая ее удерживать. — Ты задаешь мне одни вопросы, а я себе — совсем другие. Я вижу множество трудностей, о которых ты и не подозреваешь. Да, я хотел бы снова тебя увидеть, милая. Но все не так просто, как тебе кажется. Возможность новой встречи будет зависеть от многих людей, а не только от нас с тобой. А когда ты вернешься в реальный мир, Джонет, то, может быть, и сама не захочешь меня видеть.

Она слушала с предельным вниманием, какое-то предчувствие подсказывало ей, что в его словах кроется что-то, недоступное пока ее пониманию.

— Разумеется, я захочу снова тебя увидеть! Что ты вообще имеешь в виду?

— Только то, что наше будущее будет зависеть от других людей и от обстоятельств, с которыми придется считаться. К завтрашнему дню мы найдем лорда Мьюра. — Александр заколебался. — По крайней мере, если я правильно понял твои туманные указания. Ты ведь его очень любишь, верно?

Значит, он боится дяди. Джонет облегченно перевела дух.

— Конечно, я люблю своего дядю. Больше всех на свете. Он справедливый человек, Алекс. Он тебя выслушает, если ты… — Джонет запнулась, не зная, как закончить фразу, как назвать все то, что между ними произошло. — Если захочешь нанести нам визит, — неуклюже пояснила она.

— Да неужели? Ты думаешь, он меня выслушает?

Ей не понравился холодок, прозвучавший в его голосе.

— Можешь не сомневаться, — уверенно заявила Джонет. — Я знаю, он не любит англичан, а ты наполовину англичанин, Алекс. Но он будет тебе так благодарен, что все забудет.

Александр разразился холодным жестоким смехом.

— Если он каким-то чудом останется жив и вернет свой титул, Джонет, и если я по глупости суну нос в Берил, он скорее всего велит прогнать меня сквозь строй.

Джонет заколебалась. Оказывается, существует нечто, о чем она даже не подозревает.

— Ты уже встречался с моим дядей? — спросила она, мысленно ругая себя за то, что у нее не хватило ума задать этот вопрос два дня назад.

— Только раз, милая, и этого оказалось более чем достаточно. Он меня не очаровал.

Джонет попыталась представить себе, какой прием, должно быть, устроил Александру ее дядя. Он был горд и ставил Шотландию выше собственного блага. Он не стал бы церемониться с человеком, которого считал английским перебежчиком.

— Тогда зачем ты мне помогаешь? — спросила Джонет тоненьким голоском.

— Из-за вознаграждения. Я же тебе уже говорил, — Александр крепче сжал ее плечи и вновь принялся играть ее короткими локонами. — Кроме того, мне совсем не хочется, чтобы ты пала жертвой Мэрдока Дугласа, — тихонько добавил он. — Должен признать, не ко всем членам вашей семьи я отношусь одинаково.

— Вот как?

Прикосновение его пальцев к волосам вызывало у нее приятное, расслабляющее ощущение. На одну сладостную секунду она позволила себе вспомнить, как он целовал ее шею, как гладил ее грудь.

— Значит, ты все-таки хотел бы снова меня увидеть, — торжествующе заключила Джонет.

— Да, милая, я бы этого хотел. Но это будет завтра. И это завтра наступит очень-очень не скоро.

Внезапно отпустив ее, Александр встал.

— Это реальная жизнь, Джонет, ее нельзя подчинить своей воле, чтобы она преподнесла тебе счастливый конец. Запомни, в реальной жизни счастливых концов не бывает. Я давно усвоил эту истину.

Джонет знала, что он прав, но какой-то внутренний голос подсказывал ей, что у них все будет иначе, что они смогут изменить свою судьбу, если как следует постараются. Повинуясь порыву, поразившему даже ее самое, она вскочила на ноги, обняла его и прижалась губами к его губам.

На миг, равный одному биению сердца, Александр замер. Потом его руки крепко схватили ее за плечи, неторопливо спустились по спине, прижимая к себе ее тело с такой силой, что она всей кожей ощутила исходящий от него жар. Он жадно поцеловал ее крест-накрест, и она ответила с не меньшей страстностью, позабыв обо всем, кроме всепоглощающего желания вновь и вновь ощущать тепло его тела, воображать, каково было бы принадлежать ему целиком.

Прервав поцелуй, Александр отстранил ее от себя, все еще крепко, до боли, сжимая ее плечи.

— Джонет, откажись от этой безумной затеи бежать вместе с дядей! Это слишком опасно. Богом клянусь, милая, ты даже представить себе не можешь, как я сожалею о том, что втянул тебя в эту дурацкую авантюру! Из-за меня ты уже дважды едва не погибла.

У Джонет кружилась голова, рот горел огнем от страстного поцелуя. Смысл произнесенных Александром слов дошел до нее не сразу.

— Отказаться? Но, Алекс, мы уже почти у цели! Кроме того, как ты можешь говорить, что втянул меня во что-то? Я сама тебя упросила. Тебе не о чем сожалеть.

Он пропустил ее слова мимо ушей.

— Послушай, Джонет, давай я отвезу тебя к своим друзьям. Там ты будешь в безопасности. Дугласы тебя не достанут. У тебя будет достаточно времени, чтобы решить, что делать дальше.

Связывающее их чувство было настолько сильным, что на мгновение Джонет заколебалась. Бросить эту бесконечную гонку, пожить в настоящем доме, иметь возможность проспать больше чем два часа кряду… Продолжать видеться с Александром.

Но Роберт к этому времени, должно быть, совсем пал духом, возможно, даже его здоровье подорвано лишениями. Эта мысль привела ее в ужас, и она устыдилась своей минутной слабости.

— Нет, Алекс, дяде, наверное, нужна моя помощь. Если Дункан до него не доберется, ему понадобятся мои драгоценности, чтобы купить место на корабле.

— Скажи мне, где он, милая. Я сам доставлю ему твои драгоценности, — предложил Александр. — Еще несколько часов быстрой езды, и мы приблизимся к владениям Ангуса на востоке. Там меньше лесов и куда больше вересковых пустошей. Это слишком опасно для тебя, Джонет.

— Но именно туда нам и нужно ехать, — торжествующе улыбнулась Джонет. — Во владения Ангуса.

— Боже милостивый! Так вот где скрывается Мьюр!

Он выпрямился и отпустил плечи девушки. Даже в темноте она почувствовала его внезапную отчужденность.

— Никогда бы не подумал, что Мьюр так хитер. Неудивительно, что они до сих пор не могут его найти. Кто же будет искать зайца в собачьей конуре?

Джонет кивнула.

— К тому же это близко от побережья. Как только друзья дяди договорятся с капитаном корабля, он отплывет и будет в безопасности.

Она возбужденно схватила его за руку.

— Видишь, Алекс, у нас все получится. Если он все еще там, если его не нашли, мы сможем ему помочь!

— Может быть, — ответил он тихо. — Но предоставь действовать мне.

Джонет отрицательно покачала головой.

— Я не могу, Алекс. Роберт нуждается во мне. Я буду заботиться о нем, ухаживать за ним. Я всегда это делала, особенно после смерти тети Анны. А у нас с тобой еще будет время. Если… — она опустила глаза, — если, конечно, ты захочешь снова меня увидеть.

Несколько секунд Александр молчал.

— Как я уже говорил, все будет зависеть от тебя, Джонет, — сказал он наконец. — Просто вспомни об этом, когда придет время.

Джонет улыбнулась, слегка удивившись суровости его тона.

— Что ж, в таком случае я буду рада приветствовать вас в замке Берил, лорд Хэпберн. Надеюсь, вы будете у нас частым гостем.

* * *

Они вновь отправились в путь в ночной темноте. Луна служила им фонарем, а заросли вереска — дорогой. Ветер завел среди сосен заунывную песню, звезды тускло мерцали на небе осколками разбитого зеркала.

Казалось бы, Джонет должна была чувствовать себя слишком усталой, чтобы сесть на лошадь, но на сердце у нее было легко, никогда в жизни она не была так счастлива. Александр, конечно, прав. Им все еще грозит опасность и дюжина препятствий преграждает путь, но этой ночью она могла бы въехать прямо в ад и невредимой выбраться наружу.

Разве они не перехитрили Дугласов, не ушли от солдат, не выстояли в неравном бою против бандитов, собиравшихся их убить? Разве не сама судьба свела их вместе, мужчину и женщину, которым не суждено было даже повстречаться, если бы их миры не столкнулись?

Невозможно было думать ни о чем серьезном. Они знакомы всего три дня. Но эти три дня вместили целую жизнь. Что же она могла поделать, если Александр был уже на полпути к тому, чтобы украсть ее сердце?

Джонет улыбнулась. По правде говоря, она и не собиралась ничего делать, чтобы этому помешать. Ровным счетом ничего.

Они отыскали Гранта и всех остальных членов отряда безо всякого труда, вместе сделали короткий привал и вновь отправились в путь. Джонет поражалась тому, как легко они находят дорогу в ночной темноте. Хотя лунная дорожка указывала им путь, сама Джонет вряд ли смогла бы с такой же легкостью передвигаться ночью даже по хорошо знакомым землям в окрестностях Берила.

Они вновь пересекли границу и переправились через реку Твид в том месте, где один из высланных вперед людей разведал брод. У реки Александр впервые заговорил с нею с тех самых пор, как они присоединились к отряду. Он отстал от основной группы и поравнялся с Джонет, когда они выехали на берег.

— Дай ей волю, — сказал он тихо, указав на лошадь. — Тут по-настоящему глубоко только на протяжении нескольких ярдов. Ослабь поводья, Джонет. Она славная старушка и плавает как утка.

Мимо них с шумом мчался темный поток. Джонет беспокойно облизнула пересохшие губы.

— Знаешь, если я упаду, то потону, пойду ко дну как камень, — призналась она. — Разве тут нет моста где-нибудь поблизости?

— Конечно, есть, — с готовностью согласился Александр. — А также с полдюжины домов и дозорный наряд Дугласов. Совсем близко, рукой подать. Что ты выбираешь? Ехать вброд или позавтракать с лордом-губернатором?

Девушка пристально посмотрела на реку. Они выбрали место для переправы в густой тени свисающих над водой ветвей плакучих ив, но чуть ниже по течению луна заливала светом искрящийся серебристой рябью поток. Это выглядело очень красиво, однако Джонет понимала, как опасен для них яркий свет. Невозможно было перейти по мосту незамеченными.

Глубоко вздохнув, она пришпорила лошадь, послав ее прямо в ледяной поток.

— Чтоб Мэрдоку Дугласу вечно гореть в аду! Если мне суждено утонуть, прошу тебя, Алекс, позаботься о том, чтобы отправить его туда.

Кобыла сделала несколько неуверенных шагов, а потом стремительным рывком бросилась вперед. Джонет услышала тихий смешок у себя за спиной, но не посмела отвести глаз от подскакивающей над водой, как поплавок, головы своей лошади.

— Я непременно этим займусь, милая, — заметил хозяин Дэрнэма, заставляя своего громадного коня плыть рядом с кобылой. — Но я не знал, что ты стала такой кровожадной. Еще дня два, и мы сделаем из тебя настоящую маленькую разбойницу.

Когда лошади выбрались на противоположный берег, Джонет с удивлением отметила, что замочила ноги всего лишь чуть выше колен.

— Не так уж плохо, верно?

— Да, не так уж плохо. Дай мне еще сотню лет, и мне все будет нипочем, — ответила она с улыбкой.

— Напомни как-нибудь, чтобы я научил тебя плавать, — сказал он. — Уверен, тебе понравится.

Джонет поглядела на Александра так, словно у него внезапно появилась вторая голова.

— Плавать?

— Да, милая. Только представь: солнце припекает голову, вода холодит кожу, легкий летний ветерок шелестит листвой.

Его голос звучал хрипло и так волнующе, что по всему телу у Джонет разлилась теплая волна. Наклонившись ближе в густой тени, Александр украдкой сорвал у нее с губ поцелуй.

— Это одно из приятнейших летних удовольствий. Увы, многие дамы им пренебрегают, и совершенно напрасно. Поверь мне, милая, — повторил он. — Тебе понравится.

Джонет внезапно стало жарко, у нее перехватило дух. Алекс с необыкновенной легкостью вызвал в ее воображении видение, за которое отец Уильям заставил бы ее каяться недели две, не меньше.

Не говоря больше ни слова, Александр повернул коня и поскакал вперед, во главу отряда. Джонет тоже пришпорила свою кобылу. Ей вдруг пришло в голову, что, если бы Алекс попытался ее убедить, как приятно пройтись босиком по горящим углям, она, вероятно, поверила бы ему.

* * *

По левому берегу реки раскинулись равнины, крутые утесы уступили место невысоким холмам с мягкими очертаниями. Здесь росло куда меньше деревьев, редкие рощи были отделены друг от друга пространствами, заполненными лишь чернотой ночи. Усилившийся ветер нес над пустошью запахи торфяных болот и вереска, но к ним примешивался и едва уловимый привкус моря.

Вот уже третий день Джонет была в седле. Спать ей приходилось лишь урывками. И теперь, когда звезды выцвели и растворились на светлеющем от зари небосклоне, она поняла, что достигла предела сил, отпущенных ей природой. Придется попросить Александра сделать остановку.

Они миновали узкую и длинную полосу вереска и, повернув на запад, попали в холмистую местность. К удивлению Джонет, отряд остановился без всяких просьб с ее стороны, а Грант помог ей сойти на землю.

Ноги у нее затекли и отказывались сгибаться, она бросила на Гранта полный признательности взгляд, когда тот усадил ее на лежавшем неподалеку бревне. Не говоря ни слова, Грант протянул ей фляжку с бренди, и Джонет догадалась, что удивила его, сделав сразу большой глоток. Спиртное раскаленной лавой обожгло ей горло, но немного ободрило и подкрепило.

Она вытерла рот рукавом и отдала ему фляжку.

— Спасибо, Грант, но во всей Шотландии не хватит спиртного, чтобы поддержать мои силы. Как ни печально в этом сознаваться, но вся эта гонка не по мне. Дай мне передохнуть или вези, перекинув через седло.

— Ты отлично держалась, девочка, а сейчас отдохни. Мы в гостях у милорда Арчибальда Дугласа, хотя он еще не осведомлен об этой чести.

— Ты хочешь сказать, что мы уже на земле Ангуса?

— Да.

У Джонет появилось смешанное чувство облегчения и разочарования. Их путешествие близилось к концу, и это означало, что скоро ей придется проститься с Александром, а она была совсем не готова к разлуке.

— Грант! — нерешительно начала девушка. — Как ты думаешь, смогу ли я уговорить лорда Хэпберна отправиться со мной во Францию?

— Ни за что на свете, — без околичностей ответил он.

— Понимаю.

Грант отпил из фляжки и окинул взглядом сереющую равнину.

— Ничего-то ты не понимаешь. И не надо питать напрасных надежд, милая. Видишь ли, у Алекса…

— Что там у Алекса?

Оба они виновато вздрогнули и обернулись. Александр подкрался к ним бесшумно, как дикий кот.

— У Алекса своих дел по горло, — ловко закончил фразу Грант.

— И кроме того, Алекс — это именно тот, кто здесь отдает приказы… Напоминаю на крайний случай, если ты позабыл, — сладким как мед голосом заметил хозяин Дэрнэма. — Пойди-ка лучше поговори с Джимом, узнай у него, может, от тебя требуется помощь.

Грант отошел от них, не издав более ни звука, и Джонет с робостью повернулась к Александру.

— Алекс, нам ведь сегодня придется проститься. Вот я и подумала… вдруг ты захочешь поехать с нами?

— Нет, милая, это невозможно. Не забывай, мы ведь даже не знаем, здесь ли Мьюр. Лучше тебе быть готовой к тому, что он уже отплыл.

— Или к тому, что его схватили, — добавила она, стиснув руки. — Это тоже вполне возможно.

— Верно. Но есть только один способ узнать наверняка. Скажи мне точно, где он прячется, а потом можешь несколько часов поспать. Мои люди тем временем прочешут местность и проверят, там он или нет.

Джонет замешкалась. Она знала, что рано или поздно придется открыть тайное убежище Роберта. Три дня назад она вверила Александру свою жизнь и честь. И все же сейчас у нее возникло тягостное ощущение, будто она предает доверие Дункана.

— Это примерно в трех милях от моря и в двух милях к югу от старой дозорной башни на границе владений Ангуса. Там на берегу реки стоит крутой утес, а вокруг кустарники и молодые деревья. В скале есть пещера, вход в нее скрыт кустами. Вот там он и должен быть… если сумел туда добраться.

— Если он там, мы скоро его оттуда вытащим. Если нет, я отвезу тебя в одно место, где Дугласы не смогут тебя достать. — Александр подхватил ее под руку и заставил подняться, хотя она едва держалась на ногах. — Может, у тебя другие планы?

Джонет покачала головой. Все ее усилия были сосредоточены на том, чтобы добраться сюда. О дальнейшем она просто не помышляла. Если Роберт отплыл во Францию без нее, ей придется что-то предпринять. Но она пока еще не знала, что именно.

Александр отвел ее в укромное место в десятке ярдов от общего лагеря. Несколько пледов были расстелены на ложе из толстого мха. Он кивком головы велел ей сесть.

— Отдохни, пока есть время. Если что-то пойдет не так, нам придется уносить ноги, да побыстрее. Отсюда до границы далековато, и мне это не по вкусу.

— А ты что будешь делать, пока я сплю?

— Отправлюсь на поиски Роберта Максвелла, милая. Ни о чем ином я и не помышляю.

 

10

Отступив на несколько шагов, Александр выждал, пока Джонет не уснула, вконец сломленная усталостью. Просто поразительно, как она вынесла все тяготы путешествия! И вот, слава Богу, они почти у цели, подумал он с облегчением. Ведь он был готов тащить девушку за собой принуждением, уговорами, лестью, даже силой, но, к счастью, это не понадобилось. Теперь молодой хозяин Дэрнэма был близок к тому, чтобы принудить надменного графа Мьюра к разговору и тем самым очистить имя своего отца от клейма предательства.

Теперь он уже не был беспомощным десятилетним ребенком, напуганным, на коленях умолявшим всесильного графа сохранить жизнь его отцу. Нет, на сей раз, со зловещим удовлетворением напомнил себе Александр, у него на руках все козыри.

Прищурившись, он пристально изучал погруженный в тень профиль спящей Джонет. Ну почти все козыри. Нельзя забывать об этой девушке, о шальной карте, которую сдала ему судьба. Этой малютке довольно было одного взгляда, чтобы разжечь в нем страсть, но она оказалась способной на большее: вопреки его собственной воле завоевала его уважение и восхищение. Мало того, эта девочка вернула ему способность испытывать весьма тревожное чувство, о котором он совсем было позабыл: жалость.

Однако он не мог себе позволить поддаться жалости, тем более сейчас. У него была репутация человека беспощадного к врагам, изобретательного в мщении, как сам Люцифер. Он уже не раз доказывал, на что способен: умело лавировал среди интриг, плетущихся при дворе Генриха VIII, отважно пускался в плавание в коварных водах гораздо дальше от дома — во Франции, в Италии, в империи Карла V [К а р л V (1500–1558), — император Священной Римской империи, король Испании из династии Габсбургов.]. Тем не менее на протяжении всей своей жизни он старался не причинять вреда невиновным. Детские воспоминания и страдания по-прежнему жгли его память, словно незаживающая рана.

Ему и раньше случалось использовать женщин для получения нужных сведений, и его это ничуть не смущало. То были женщины, хорошо изучившие кривые дорожки интриг и обмана. Они и сами, будь у них хоть малейшая возможность, стали бы использовать его без зазрения совести.

Но ему было не по душе использовать Джонет.

Согласно его первоначальному плану он предполагал нанести ей жестокий удар. Теперь придется кое-что пересмотреть, устроить все как-то иначе. Однако Александр не собирался отказываться от намерения свести счеты с Мьюром; даже невольное чувство к племяннице надменного графа, захватившее его весьма некстати, не могло этому помешать. Ведь Мьюр несомненно был виновен — хотя бы косвенно — в смерти Гэвина Хэпберна и в течение четырнадцати лет оставался для Александра единственной мишенью для накапливающейся ненависти и жажды мести.

Но, черт побери, ему нравилась эта девушка! Он намеревался сделать все от него зависящее, чтобы Джонет не пострадала в предстоящем столкновении.

Когда события только начали разворачиваться, его это обстоятельство нисколько не смущало. Джонет представлялась ему идеальным оружием для нанесения сокрушительного удара Мьюру, необходимым инструментом, ниспосланным ему милостью ангелов тьмы, благосклонных к Александру хранителей судьбы.

В тот первый день он был настолько увлечен подготовкой своей мести, что вообще не думал о Джонет как о живом существе. Она была всего лишь орудием возмездия. Он хотел коварством склонить девушку к предательству, заставить ее выдать тайну местопребывания дяди, заменившего ей отца, тому, кого Мьюр со всем основанием должен был опасаться даже больше, чем Мэрдока Дугласа.

И все получилось так легко и просто! Джонет была доверчива, как ягненок, и столь же невинна. Она прилетела к нему, как ручной голубь.

Но сейчас при одной мысли об этом ему становилось не по себе, червь сомнения точил его изнутри, на сердце лежал тяжелый камень. Выходит, он и в самом деле превращается в чудовище, каким многие его считали. Неудивительно, что даже Грант отнесся к его затее столь враждебно. Верный друг почувствовал, как дьявол в душе Александра точит свои когти.

Однако почти пятнадцать лет Александра преследовало и не отпускало воспоминание о том дне, когда солдаты забрали из Дэрнэма его отца и увезли в Эдинбург. Он не забыл, как плакала мать, как они второпях собирали и увязывали вещи, как сломя голову бросились в город. В нем и по сей день был жив перенесенный в ту пору ужас, когда он, десятилетний мальчик, затерянный в огромном каменном коридоре, зажимая ладонями уши, вынужден был слушать, как человек, которого он почитал выше самого Бога, издает душераздирающие крики в мучительной агонии, отравленный ядом.

Эти крики до сих пор слышались ему во сне. Вот и сейчас страшное воспоминание вызвало у него холодную испарину. Его отца отравили за неделю до суда по обвинению в государственной измене.

После сражения при Флоддене, в котором сложила голову половина шотландского рыцарства, весь Эдинбург хором требовал смерти предателя. Один из охранников, проявивший к ним сочувствие, предупредил о готовящемся убийстве. Элизабет Хэпберн, превозмогая боль и спрятав в карман гордость, умоляла графа Мьюра, исполнявшего в то время обязанности губернатора, об аудиенции. Ей было отказано.

Но Александра оказалось не так-то просто убрать с дороги. Он ходил за Мьюром по пятам и наконец обратился к нему во дворе замка, в присутствии дюжины придворных. Десятилетний мальчик рассказал об угрозе убийства и попросил (он не унизился до мольбы), чтобы его отца перевели в другое место, подальше от враждебно настроенного к нему Эдинбурга.

Александр закрыл глаза, стараясь отогнать мучительное воспоминание. Столько времени прошло, но он все еще помнил, как грубые камни мостовой впивались ему в колени, все еще видел лица людей, окруживших его и неловко переминавшихся с ноги на ногу. Одни смотрели на него с презрением, другие с жалостью.

Ну а Мьюр… Александр стиснул кулаки. Мьюр грубо приказал убрать его с глаз долой. Через пять дней Гэвин Хэпберн был мертв.

Усилием воли Александр заставил себя вернуться к действительности и сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Он ни минуты не подозревал графа Мьюра в причастности к заговору отравителей. Несмотря на всю свою ненависть к Гэвину Хэпберну, этот человек считал невозможным для себя унизиться до столь грязного преступления. Однако, по мнению Александра, Мьюр мог его предотвратить. А самое главное, именно Мьюр отдал приказ об аресте Гэвина, именно он настаивал на том, что у прежнего хозяина замка Дэрнэм были и мотивы и возможность совершить предательство.

Как странно все в жизни складывается, думал Александр, и жестокая улыбка скривила его губы. Больше всех на свете он ненавидит человека, который мог бы стать его собственным отцом.

— Ну что, братец? Что делать будем?

Александр, вздрогнув, обернулся, удивленный и раздосадованный тем, что Грант сумел подкрасться к нему незаметно.

— Ты же знаешь, каков приказ, — пробормотал он в ответ, все еще витая мыслями в прошлом.

— Ну да. Ждать здесь. Следить за девчонкой.

Александр решил, что сердиться не стоит. Посторонним лицо Гранта представлялось малоподвижным и ничего не выражающим, что, несомненно, давало ему преимущество. Однако сам Александр давно уже научился угадывать, что скрывается за грубой маской.

— Ты не одобряешь?

— Ты отдаешь приказы.

Хозяин Дэрнэма не смог сдержать широкой улыбки. Грант обладал поистине изумляющей способностью бросать ему в лицо его же собственные слова, легким изменением тона заставляя их звучать издевательски.

— Верно. Хочу кое-что добавить специально для тебя. Независимо от того, обнаружим мы Мьюра или нет, девушке надо будет сказать, что ее дядя уже отплыл во Францию.

Подумав, он быстро принял решение:

— И если по каким бы то ни было причинам через несколько часов я не вернусь, ты должен переправить ее через границу в Англию. Отвези ее к моей матери. Так, по крайней мере, мы убережем ее от Дугласов.

— Как видно, ваше путешествие вдвоем было богато событиями, — заметил Грант, пристально посмотрев на Александра. — Но неужели ты хочешь возложить бремя ответственности на свою мать? Ведь девушка — племянница Мьюра!

Александр покачал головой.

— Моя мать куда великодушнее, чем я сам когда-либо смог бы стать. Она ни за что на свете не стала бы возлагать ответственность на невиновных, а девушка, видит Бог, ни в чем не виновата. — Он понурился. — Матушка никогда и ни в чем не винила даже Мьюра, чтоб ему сгореть!

— Так она говорит, — тихонько подтвердил Грант.

— Хорошо, — кивнул Александр, покусывая губы, — если я не вернусь, отвези Джонет к Лайлу Барроу. Лайл мой лучший друг… — Он помолчал, улыбаясь своим мыслям. — Не считая тебя, конечно. Лайл приютит ее и позаботится о ней, пока я не переговорю с матушкой и не увижу, куда ветер дует.

Грант бросил красноречивый взгляд на спящую девушку.

— И куда же дует ветер? Сдается мне, он изменил направление.

— Я решил, что моя душа не так черна, как я сам думал, вот и все. Эта новость должна тебя порадовать, ты ведь себя считаешь моим ангелом-хранителем.

— Вовсе нет. Просто больно смотреть, когда воробушка сажают в одну клетку с кречетом. К тому же девочка мне нравится.

Александр нахмурился.

— Довольно. Я не причинил этой девушке никакого вреда и в дальнейшем не собираюсь. Я позабочусь, чтобы она не пострадала от того, что оказалась случайно замешанной в мои дела.

— А что будет, когда она узнает, что это ты выдал Мьюра Дугласам? — спросил Грант. — А она непременно узнает, даже находясь в Англии. И еще она узнает, что сама привела лису в курятник.

Александр сделал знак Джиму Стоуну, чтобы тот подвел ему лошадь.

— С этим я разберусь, когда придет время. Мы живем в жестоком и коварном мире, друг мой. И лучше ей знать об этом смолоду.

— Ах вот как? Тогда почему было сразу не отдать ее Мэрдоку? Это куда выгоднее, да и риску никакого.

— Верно.

Они молча уставились друг на друга, причем каждый видел больше, чем другому хотелось бы. Потом Александр вскочил на коня.

— Смотри в оба, Грант, — сказал он. — Если заподозришь неладное, снимайся со стоянки. Я тебя разыщу.

— Береги себя, братец. Береги себя и… — Грант на мгновение запнулся, — не зарывайся. Кровная месть — штука опасная, пожалуй, куда опаснее, чем все твои прежние драки. Легче наломать дров, понимаешь?

Хозяин Дэрнэма коротко кивнул. Он пришпорил коня и ускакал, вскоре скрывшись за деревьями. Трое из его людей последовали за ним.

Грант прав, думал по пути Александр. Куда проще было бы передать девушку Мэрдоку. Такой поступок укрепил бы его позиции в глазах Дугласов и усыпил бы последние подозрения, которые лорд-губернатор мог питать относительно его благонадежности. В этом и заключался его первоначальный план, и он был всем хорош.

Увы, теперь не было ни малейшей возможности претворить его в жизнь.

* * *

Они заметили старую дозорную башню в пяти милях от лагеря Александра. След становился все горячей, всадники поскакали вперед, как стая гончих, преследующих добычу, и всего через полчаса выехали на берег речки. Вскоре после этого они нашли на скалистом берегу место, где было несколько небольших пещер.

На прибрежной гальке никаких следов, конечно, не было, однако зоркий глаз замечал то тут, то там недавно перевернутый камень или примятые листья папоротника. Ветер донес до них едва уловимый запах дыма от костра, горевшего, похоже, всю ночь. Александр почувствовал, как по всему его телу пробегает дрожь возбуждения, а мышцы невольно сокращаются в напряженном ожидании. Он нутром чуял, что Мьюр неподалеку.

Он бесшумно пробрался сквозь заросли, покрывавшие склон холма. Этим искусством Александр овладел с детства. Вход в пещеру, хорошо защищенную скальными складками, был скрыт парой скрепленных вместе пледов. Он никогда бы не нашел этой пещеры, если бы не знал совершенно точно, где она находится.

На дюйм отодвинув завесу, Александр осторожно заглянул внутрь. В неверном свете самодельной лампы на груде пледов, скрестив ноги по-турецки, сидел человек, погруженный в чтение. В руках он держал книгу, маленький томик в черном кожаном переплете. Александр едва различал в полутьме его профиль: широкий лоб, полускрытый густыми золотисто-каштановыми волосами, горделивый орлиный нос, надменный рот и решительный подбородок. Это было лицо Роберта Максвелла, графа Мьюра, лицо, навеки запечатлевшееся в его памяти с десятилетнего возраста.

— Как приятно увидеть вас вновь, милорд.

Человек обернулся, быстро схватив правой рукой обнаженный меч и одновременно выронив из левой книгу. Вздох изумления вырвался из его груди, лицо побелело от непередаваемого ужаса, рука с мечом застыла в воздухе. Он даже не сделал попытки подняться.

— Гэвин? Боже… о Боже мой!

Александр шагнул вперед, и свет упал прямо на его лицо.

— Не совсем. Я не призрак, явившийся за воздаянием. Но я рад, милорд, что вы его не забыли.

Мьюр откинулся назад. Однако он уже преодолел свой первоначальный испуг и поднял меч на изготовку.

— Александр! — прошептал он. — Конечно же, ты Александр. Я бы тебя повсюду узнал. Вылитый портрет этого дьявола, твоего отца.

— Опустите меч. Нас тут столько, что, если понадобится, мы можем его отнять.

Александр негромко свистнул, и его люди появились у него за спиной. Он внимательно оглядел тесное помещение, напоминавшее вырубленную в скале келью.

— Похоже, вы не оставили себе пути к отступлению. Разумно ли это, милорд? Разве вы никогда не охотились и не знаете, что бывает, когда лиса забивается в нору?

— Стало быть, теперь ты состоишь на службе у Ангуса. И на побегушках у Мэрдока, я полагаю? А ему известно, что у тебя есть еще один хозяин? Скажем, Генрих Тюдор? — спросил Мьюр вместо ответа.

Александр лениво пожал плечами.

— Я служу тому, кто больше платит или может предложить то, что мне нужно.

— Так могла бы сказать любая продажная тварь из любого эдинбургского борделя. Но в тебе, я полагаю, говорит голос крови, — Мьюр горько усмехнулся. — Яблочко от яблони…

Александр теребил сломанный ноготь, выжидая. У него имелось оружие, и он намерен был им воспользоваться.

— Неужели? Как ни странно, я как раз пришел к противоположному заключению. Удивляюсь, как на яблоне Максвеллов мог распуститься столь прелестный цветочек.

Наблюдая за Мьюром сквозь полуопущенные ресницы, он заметил, как рука его врага стиснула рукоять меча, а по горлу прошла судорога. Но минута напряжения миновала. Александр по-прежнему выжидал, весьма довольный собой.

— Что это значит? — с трудом проговорил Мьюр.

— Только то, что ваш брат был, несомненно, человеком во всех отношениях приятным и совсем не похожим на вас.

Мьюр вскочил, как будто его ужалила змея.

— Если ты коснулся девушки хоть пальцем, я убью тебя, клянусь Богом!

Александр только этого и ждал. На краткий миг, понадобившийся Мьюру, чтобы подняться на ноги, его положение оказалось неустойчивым. Он бросился вперед и изо всех сил ударил противника ногой по колену.

Тот упал как подрубленный, а хозяин Дэрнэма наступил ему на запястье и, довольно улыбаясь, нагнулся, чтобы поднять меч, выпавший из разжавшихся пальцев. Он сумел обезоружить противника, даже не обнажив свой собственный клинок. Этому приему много лет назад его научил Лайл Барроу, и не раз жестокий трюк спасал ему жизнь.

Мьюр выругался сквозь зубы. Александр, уверенный в собственном превосходстве, обернулся ко входу в пещеру и велел своим людям встать на караул снаружи.

— Ну а теперь, — произнес он самым любезным тоном, — мы могли бы поговорить.

Съежившись на каменном полу пещеры, Мьюр молча потирал свою руку. Его дыхание было прерывистым и частым, однако он не издал ни единого стона. Наконец он поднял голову. Его лицо было искажено страданием.

— Чего тебе надо, Хэпберн?

— Того же, о чем я просил два года назад, когда вернулся из Англии. Я написал вам с просьбой о встрече. Хотел поговорить как разумный человек с разумным человеком. Вы не просто отказали, нет, вы приказали прогнать моего посыльного кнутом за ворота и пригрозили сделать то же со мной, если я когда-нибудь переступлю границу ваших земель. — Александр горько усмехнулся. — Я больше не намерен выступать в роли просителя, Мьюр. Сомневаюсь, что в настоящий момент любого из нас можно было бы назвать разумным человеком, но вам придется со мной поговорить и ответить на все мои вопросы.

Грязный и растрепанный, Мьюр гордо, даже заносчиво, вскинул голову. На мгновение его серо-зеленые глаза напомнили Александру о Джонет.

— И что заставляет тебя думать, что я стану разговаривать с подлецом, раз двадцать продавшим свою страну, с человеком, не имеющим права дышать?

Александр спокойно выдержал его взгляд.

— Не «что», а «кто». Некая доверчивая девица, считающая, что солнце встает и садится по вашему желанию. Сейчас она мирно почивает в пяти милях отсюда. — Он усмехнулся. — Видите ли, Мьюр, я не повторяю своих ошибок. На сей раз вам не удастся меня прогнать. На сей раз я пришел во всеоружии и заставлю вас выполнить мое требование.

Зеленые глаза расширились, зрачки потемнели. Мьюр дернулся, пытаясь встать, Александр угрожающе поднял клинок.

— Грязный сукин сын! Ты привез сюда Джонет?

— По правде говоря, она сама на этом настояла. У нее с собой целая куча камушков, и она одержима безумной мыслью удрать во Францию, чтобы скрасить вашу жизнь в изгнании.

— О Господи!

В неверном колеблющемся свете Александру показалось, что Мьюр выглядит гораздо старше своих сорока четырех лет. Впервые он заметил темные круги под глазами надменного лорда, глубокие складки у рта, свидетельствующие о крайней усталости. Было ясно, что известие о причастности Джонет явилось для него неожиданным ударом. Это означало, что Гордону Максвеллу не удалось сюда добраться. Александр на мгновение нахмурился, задумавшись над возможными осложнениями, но решил заняться этим позже.

— Ты знаешь, что я тебя презираю, Хэпберн, — сказал Мьюр. — Я ненавидел семью Хэпбернов много лет. Но Джонет ничего об этом не знает. И каковы бы ни были неправые деяния с обеих сторон, она к ним не причастна. Она ни в чем не виновата! Неужели нельзя оставить ее в покое?

— Мой отец тоже не был виноват ни в чем, — заметил Александр. — За что он поплатился жизнью?

— Ни в чем не виноват? — переспросил Мьюр, не веря своим ушам. — Черт побери, да ты совсем сдурел?

Он разразился диким истерическим хохотом, и этот смех обжег Хэпберна, как раскаленные угли.

— Довольно! — прорычал Александр.

Крепко сжимая в руке меч Мьюра, он сгорал от желания вонзить его прямо в грудь владельцу, но все же удержался, понимая, что час еще не настал.

— Довольно, — повторил он тихо, — остановимся, пока мы не наделали глупостей, о которых обоим придется пожалеть.

Смех внезапно оборвался, Мьюр расслышал грозное предупреждение, прозвучавшее в словах противника. Глаза врагов встретились.

— Признаюсь, я желал его смерти, Хэпберн. Но в убийстве я не замешан и готов поклясться в этом своей душой и жизнью Джонет. Если бы я принял всерьез все эти россказни о заговоре, уж я бы позаботился, чтобы он остался жив. Видишь ли, убийство не входило в мои планы. Нет, это было бы слишком легко и просто. Я хотел, чтобы его вместе с этой шлюхой, твоей матерью, втоптали в грязь. Я хотел, чтобы само имя Хэпбернов было погублено навеки, чтобы были уничтожены все их надежды на счастье. Я хотел видеть, как Гэвин Хэпберн, предавший свою страну и загубивший, в обмен на английское золото, десять тысяч жизней, цвет шотландского дворянства, взойдет на эшафот. И я хотел, чтобы Элизабет это видела.

Никогда в жизни Александр не был так близок к убийству безоружного, как в эту минуту. Он ненавидел Мьюра, но только сейчас он ощутил, как глубоко прожгла его эта ненависть. Все внутри у него перевернулось, рот нестерпимо щипало, словно он наглотался уксуса. Ненависть затмила его разум и заставила позабыть об осторожности. Он удержался от порыва разрубить мечом ненавистное лицо, потому что знал способ ранить глубже.

— А что вы скажете, если нежная Джонет произведет на свет хэпбернского ублюдка? Это запросто можно устроить… возможно, это уже случилось.

Мьюр со звериным рычанием бросился на Александра, однако его противник успел уклониться и сбоку нанес графу рубящий удар по затылку ребром ладони.

Несчастный Мьюр рухнул как подкошенный, а Александр с трудом удержался от соблазна пнуть ногой простертое на земле тело. О Господи, он и вправду едва не превратился в чудовище…

Угроза расправы удушливым облаком повисла в воздухе, заполняя собой крохотную келью. Мьюр перевернулся на спину и взглянул на Александра широко раскрытыми и настороженными глазами, как человек, приговоренный к смерти.

— Не могу понять, что могла найти в тебе моя мать, — сказал Александр. — Но она все еще тебя защищает… до сих пор.

Лицо Мьюра покрылось смертельной бледностью. В его глазах на мгновение невольно проступило выражение глубоко запрятанной боли.

— И я хочу, чтобы ты знал, — тихо продолжал Александр, — что ты до сих пор еще жив по одной-единственной причине: она взяла с меня слово не убивать тебя… эта шлюха, которую ты хотел втоптать в грязь!

Оба они тяжело дышали, с обоих лил пот, оба мысленно продолжали наносить удары. Они молчали, все уже было сказано. В напряженной тишине оба расслышали звук топающих ног, с хрустом ломающих кустарник.

Тяжелая завеса над входом откинулась.

— Беда, милорд! Сюда идет целая армия! — задыхаясь от бега, сообщил Джим Стоун. — Это Мэрдок Дуглас.

 

11

Александру с трудом удалось прийти в себя. На несколько роковых минут он утерял свое хваленое самообладание. Ярость вскипела в его душе с неодолимой силой, она затмила разум и заставила его позабыть о намеченной цели.

И вот теперь Мэрдок Дуглас шел по его горячему следу, а он еще и не начал допрашивать Мьюра по поводу обвинения в измене, тяжким проклятием лежавшего на имени его отца. Он был слишком разгневан, захвачен стремлением сквитаться и причинить Мьюру боль. Теперь надо за это расплачиваться. И если граф умрет, не заговорив, Александру придется винить в этом только себя.

Он тяжело вздохнул.

— Когда они будут здесь, Джим?

— Через десять-двенадцать минут. У них не было возможности улизнуть незамеченными.

— Что ж, похоже, это несколько уменьшает пространство для маневра, верно? Ну хорошо. Мы подождем.

Александр вытащил пару кожаных ремней из-за пазухи своего камзола и бросил их Джиму.

— А пока свяжи его милости руки за спиной.

Он злобно рассмеялся.

— Так много времени прошло, что память могла подвести меня, но, если не ошибаюсь, именно в таком виде полагается доставлять изменников к лорду-губернатору.

Мьюр встретил его взгляд, не моргнув глазом. Он тоже овладел собой; ни тени волнения не отражалось на его гордом лице.

— Насмехайся, пока можешь, Хэпберн. Ты скоро получишь свою награду. Ангус долго не продержится. Его власть падет, и все вы — и ты, и Мэрдок, и все остальные, продавшие душу дьяволу, — вместе с ним полетите в тартарары. Вам не удастся погубить Шотландию, такой швали, как вы, это не под силу. И я сожалею лишь о том, — добавил он тихо, — что не увижу вашей погибели.

Вскоре снаружи послышался топот копыт. Александр вывел своего пленника из пещеры и втащил его на крутой берег. Дугласы, вероятно, заметили их, ибо повернули прямо к ним, летя напролом через заросли вереска.

Мэрдок так резко натянул поводья, что его крупная чалая лошадь поднялась на дыбы в нескольких шагах от Александра.

— Хэпберн! Какого черта вы тут делаете?

Александр поклонился.

— Доставляю вам арестованного изменника, милорд. С огромным удовлетворением передаю вам Роберта Максвелла, бывшего владельца замка Берил. С не меньшим удовлетворением готов принять награду за его поимку.

— Награду? — сквозь зубы процедил Мэрдок. — Это мы еще посмотрим. Вы, должно быть, появились здесь прямо перед моим приходом. Я сам его нашел, — добавил он. — Ваша бесценная помощь оказалась не столь необходимой, как это представлялось Ангусу. Я узнал все, что требовалось, применив свои методы. К тому же Мьюру в любом случае не удалось бы улизнуть. Я приказал задержать все отплывающие французские корабли в Лит-Харборе и установил морскую блокаду, чтобы ни одно судно не прорвалось сюда с востока. Он мог бы сидеть здесь до скончания века.

Александр подавил мгновенную вспышку гнева. Дуглас намеревался надуть его на две сотни фунтов. Ему следовало это предвидеть.

Однако на карту было поставлено нечто куда более ценное, чем деньги. Джонет не заслуживала того, чтобы быть отданной на милость Дугласов. От одной мысли об этом ему становилось тошно. Только бы Мьюр не проболтался! Впрочем, если бы сам Александр сумел вовремя прикусить язык, было бы еще лучше.

Он бросил быстрый испытующий взгляд на графа. Надо будет найти способ убедить Мьюра держать сведения о Джонет при себе. Но граф даже не смотрел в их сторону. Его взгляд был устремлен на человека, стоявшего за спиной у Мэрдока, в задних рядах его свиты.

Александр проследил за этим взглядом. Незнакомец был крайне истощен, на его лице и теле явственно проступали следы многочисленных и жестоких побоев. На лбу виднелась глубокая, еще свежая рана, глаза заплыли и почернели от кровоподтеков. Он стоял, низко склонив голову и не отрывая взгляда от земли.

— Я вижу, вы захватили одного из моих людей, Дуглас, — заметил граф Мьюр. — Хотелось бы знать, каким образом вы заставили его привести вас сюда?

— О, это было не слишком трудно. Ваши люди не так сильно вам преданы, как вам хотелось бы, — усмехнулся Мэрдок Дуглас. — Немного убеждения, немного давления… Главное — применить его в нужной точке, и дело сделано.

— Понятно, — казалось, граф еле держится от навалившейся на него непомерной усталости. Это последнее предательство подкосило его. — Могу я спросить, каковы ваши планы в отношении меня?

— Ну разумеется. Мы сделаем небольшой привал, а потом направимся в Эдинбург. Вас осудят, и приговор приведут в исполнение в кратчайшие сроки.

— Осудят? — переспросил Мьюр, горько улыбаясь. — Приведут в исполнение? Как удачно вы подбираете слова! В самом деле, в Шотландии, которой правят Дугласы, все устраивается и приводится в исполнение в кратчайшие сроки!

— Неужто вы никогда не поумнеете? — презрительно бросил Мэрдок. — Совершить новую измену как раз накануне суда?! Шотландией правят Стюарты, да будет вам известно!

— Наш юный король разделяет это мнение?

— Его величество с радостью принимает руководство своего отчима, — отрезал Мэрдок. — Юный Джейми любит Ангуса и почитает его как родного отца.

— Да уж, конечно, — устало заметил Мьюр.

Несколько мгновений его взор рассеянно блуждал, но вскоре остановился на Александре, и безучастность во взгляде сменилась яростной вспышкой ненависти. Роберт Максвелл вскинул голову. Его рот искривился от горечи.

— Можете делать со мной все что угодно, Дуглас. Моя собственная судьба меня не волнует, — его голос упал, и в нем зазвучали столь несвойственные гордому графу, почти умоляющие нотки. — Но у меня есть одна просьба, и я выскажу ее вам прямо.

Александр сдержал порыв выступить вперед и вмешаться, заткнув рот Мьюру раз и навсегда. Он знал, что должно было последовать. Ведь это он накликал беду, перехитрив самого себя. Он слишком рано выложил свою козырную карту и теперь мог лишь горько сожалеть о поспешном и неверном ходе. А хуже всего то, что расплачиваться за его ошибку придется ни в чем не повинной Джонет.

Мэрдок прищурился.

— Ого! Я вижу, вы запели по-другому, милорд! Ну что ж, отлично. О чем же вы желаете меня просить?

— Этот ублюдок… — заговорил Мьюр, кивнув в сторону Александра. — Этот сын шлюхи и предателя захватил в плен мою племянницу. Он притащил ее сюда, возможно, обесчестил. И все это с извращенной целью отплатить мне. Мне кажется… — Он тяжело перевел дух. — Мне кажется, что даже вы не способны на такую низость. И теперь я прошу вас, чтобы вы отдали ее под защиту короля.

Мэрдок обернулся, его глаза запылали гневом.

— Будь ты проклят, Хэпберн! Будь ты проклят со своей местью! Ты должен был привести девчонку ко мне! Клянусь Богом, если ты тронул ее хоть пальцем, я буду убивать тебя, отрезая от твоего тела кусок за куском!

Александр пожал плечами с деланным равнодушием.

— Я не причинил девочке никакого вреда. Как только мне стало ясно, что ей известно, где скрывается Мьюр, я сделал все возможное, чтобы завоевать ее доверие. Пребывая в полной уверенности, что я собираюсь помочь ее любимому дядюшке, она прямиком привела меня сюда. — Он усмехнулся. — Вы не можете упрекать меня за это, милорд. Если бы вы не прибыли на место столь быстро, я непременно доставил бы вам их обоих. Пусть не на серебряном блюде, но с моими наилучшими пожеланиями.

Мьюр смотрел на него с отвращением.

— Ах ты, гнусный выродок! Что за низменная, порочная душонка…

— Остро нуждающаяся в деньгах, — перебил его Александр, твердо встретив испепеляющий взгляд Мьюра. — Мне обещана награда. Да и месть — сладкая штука!

— Если вы использовали эту девушку в своих личных целях — для мести или из-за денег, — вам это дорого обойдется, уж об этом я позабочусь, — пролаял Мэрдок. — Не хватало еще, чтобы слухи пошли! Упаси Бог, если окажется, что она брюхата!

— Бога ради, Дуглас, о чем вы говорите? Вы что, принимаете меня за дурака? — рассердился Александр. — Я думаю головой, а не тем, что мужчины прячут в штанах! К тому же меня никогда не прельщали непорочные девицы. Я покупаю только хорошо объезженных лошадей и женщин, знающих толк в своем деле. — Он послал лорду-губернатору ослепительную улыбку. — Не люблю тратить время попусту, вы меня понимаете? Но я желаю Томасу счастливо насладиться ею, а вам — ее приданым. Не сомневаюсь, мысль о нем с лихвой окупит все ваши сомнения по поводу моего участия в этом деле.

Мэрдок перевел дух.

— Ну что ж, отлично. Дураком я вас никогда не считал, Хэпберн. Вы сразу чуете, куда ветер дует, и поворачиваете свои паруса в ту же сторону. Потому-то вы и стали человеком весьма полезным… и опасным. Берегитесь, как бы чутье вам не изменило. Это было бы роковой ошибкой.

Александр заставил себя удержать на лице улыбку.

— И вы, милорд, берегите себя. Ветер бывает переменчив… как и монаршья милость.

* * *

Чьи-то грубые руки настойчиво тормошили ее, чей-то голос неотступно бубнил у нее над ухом.

— Проснись, девочка. У нас беда.

Джонет с трудом открыла глаза. Смутные воспоминания о событиях последних дней, сталкиваясь и кружась, проносились у нее в голове. Спать. Ей хотелось только одного: спать.

— Беда, беда, — повторил мужской голос. — Сюда идут Дугласы. Сюда идет сам лорд-губернатор.

Боже милостивый! Джонет села, сон улетучился. Она глядела на Гранта во все глаза, с ужасом ожидая приказа вскочить в седло.

— Нам надо бежать?

Он криво усмехнулся.

— Отбегались мы с тобой, милая. По крайней мере, на ближайшее время. Боюсь, все получилось не так, как мы хотели. Мэрдок застал Александра… — он помедлил, его грубоватое лицо смягчилась. — И твоего дядю тоже. К тому же он знает о тебе. Прислал с Джимом с дюжину своих людей нас охранять.

Джонет с трудом воспринимала его слова. Мэрдок Дуглас захватил Роберта. Это представлялось невероятным. Это было несправедливо! Все их усилия и планы пошли прахом. Мэрдок Дуглас победил.

— Я его ненавижу, — сказала она. — Господи, прости меня, как же я его ненавижу!

Сама того не замечая, она сжимала плечо Гранта. Он накрыл ее тоненькие пальчики своей мозолистой ладонью.

— Не горюй, девочка. Мы сделали все, что могли.

Джонет взглянула на него с надеждой.

— Но что нам теперь делать? Можно ли что-то предпринять?

— Будем ждать приказа. Видимо, какое-то время решения будет принимать наш лорд-губернатор.

Страшная картина пронеслась в воображении Джонет, когда она представила себе своего дядю в руках Мэрдока Дугласа, а вслед за нею другая, не менее тревожная. Из-за нее Александру грозят большие неприятности, потеря земель… и даже жизни.

Ее охватили угрызения совести. Она одна виновата во всем. Александр не хотел в это вмешиваться, но она его уговорила. Она сыграла на его доброте, на чувстве привязанности к ней, которое сама в нем пробудила. Его жизнь была лишена счастья, он знал одни лишь горести и унижения. А теперь ему придется заплатить еще более страшную цену.

— Грант, ведь Дугласу нужен только мой дядя. Мой дядя и я, — проговорила она дрожащим голосом. — Это по моей вине лорд Хэпберн тоже оказался замешан в этой истории. Что мы можем сделать, чтобы вызволить его из беды?

— Ничего, девочка. В любом случае, не сейчас. И лучше прибереги свою жалость для Мьюра, Алексу она ни к чему. Видит Бог, жизней у него больше, чем у кошки. К тому же он везунчик, каких мало. Он не боится Дугласа, в том-то все и дело.

— Но…

— Говорю тебе, забудь об этом! — перебил ее Грант. — Лучше не суйся со своей ложкой расхлебывать кашу, заваренную Алексом, а не то, не ровен час, опрокинешь горшок да и обваришься. — Он рывком поднялся. — Приготовь-ка улыбочку для встречи с нашим новым господином. И помалкивай: тут кругом полно Дугласов.

Вскоре в лагерь прибыли новые люди. Джонет издали заметила темноволосую голову Александра. Он ехал рядом с Мэрдоком Дугласом и казался довольным жизнью. Губернатор смеялся какой-то его шутке. Джонет раскрыла глаза от изумления.

Но потом ее взгляд упал на Роберта Максвелла, и она позабыла обо всем. Его одежда была в беспорядке, прекрасный камзол порван и весь в грязи, а руки связаны за спиной, как у преступника.

Никогда в жизни, даже в самом страшном сне, она и вообразить не могла, что Роберта можно довести до подобного состояния. Он всегда был для нее героем, непререкаемым авторитетом, почти божеством. Теперь она увидела его грязным и взъерошенным, беспомощным в руках врагов. Джонет охватило безнадежное отчаяние и страх, такой страх, какого она никогда не испытывала раньше. Если Мэрдок Дуглас посмел обращаться подобным образом с могущественным графом Мьюром, значит, он не остановится ни перед чем.

Девушка предприняла отчаянную попытку овладеть собой. Кажется, это единственное, что она еще может сделать для Роберта: она его не опозорит. Вздернув подбородок, Джонет вышла вперед, навстречу приближающейся группе всадников. Ей бы сейчас не помешал ее лучший парчовый наряд, но об этом приходилось только мечтать. Трудно сохранить достоинство, будучи одетой как мальчишка и понимая, что выглядишь полной дурой, если не хуже.

— Господи, помилуй!

Мэрдок Дуглас остановил свою чалую лошадь и оглядел девушку от стриженой макушки до покрытых коркой грязи стоптанных сапожек.

Джонет быстро взглянула на Александра. Он безмятежно взирал на нее. В его красивых глазах невозможно было прочесть ничего, кроме праздного любопытства. Она смотрела на него в полной расте- рянности. Казалось, он ничуть не расстроен случившимся.

Мэрдок тем временем неторопливо объехал вокруг нее, разглядывая девушку самым оскорбительным образом. Джонет ощутила, как горячая краска заливает ей щеки. В обществе Александра она чувствовала себя свободной и раскрепощенной, совсем забыв, как сначала ей самой было неловко. Теперь окружившие ее со всех сторон нагло ухмыляющиеся два десятка дугласовских оборванцев напомнили ей об этом с новой силой.

Мэрдок спешился.

— Должен сказать, миледи, бесстыдства вам не занимать. Сперва до меня доходят слухи о вашем путешествии через всю страну, причем вас не сопровождает даже горничная. А сейчас я нахожу вас здесь в этом чудовищно неприличном наряде.

Справившись с удивлением, он не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над нею и нарочито повысил голос:

— Если Мьюр научил вас вести себя подобным образом, теперь мне следует заняться вашим воспитанием.

Колкость, отпущенная Дугласом в адрес Роберта, оказала Джонет неоценимую услугу — она разозлила ее. Гнев придал ей сил. Поэтому на презрительные слова Мэрдока у нее нашелся достойный ответ:

— Не думаю, что хоть одно существо, рожденное и воспитанное в доме Максвеллов, может чему-то научиться у подхалима из рода Дугласов.

Взгляд Мэрдока помрачнел.

— Я бы сказал, вам предстоит многому научиться, госпожа Максвелл. Очень многому. И чем скорее, тем лучше.

Джонет открыла было рот, чтобы ответить очередной дерзостью, но он властно поднял руку в перчатке.

— Берегитесь, юная леди, я ведь могу позабыть про ваше чистокровное происхождение и обойтись с вами, как с потаскухой, выросшей в сточной канаве. Богом клянусь, сделать это будет нетрудно: вид у вас как раз подходящий. Еще несколько неосторожных слов, и меня больше ничто не удержит.

Джонет прикусила язык. Она перевела взгляд на измученное лицо Роберта, и у нее пропала охота говорить дерзости. Для человека гордого и внезапно ставшего беспомощным участие в подобной сцене стало бы сущим адом.

— Я лишь хотела спросить, могу ли я поухаживать за моим дядей, — сказала она. — Похоже, его приключения не пошли ему на пользу.

Губернатор самодовольно усмехнулся.

— Вот так-то лучше. Я всегда считал вас неглупой девушкой. Да, можете поухаживать за дядей. Только не забывайте о своих манерах.

Джонет повернулась на каблуках, но его резкий окрик остановил ее.

— Что за манеры? Вы кое-что забыли, госпожа Максвелл.

Она удивленно обернулась.

— Что?

— Я только что удовлетворил вашу просьбу, не так ли? Неужели вам нечего мне сказать?

Джонет стиснула кулаки с такой силой, что ногти впились ей в ладони. Александр стоял рядом с Мэрдоком. На одно мгновение он встретился с нею взглядом, и она вспомнила тот момент на берегу реки, когда им угрожали разбойники. Это помогло ей овладеть собой.

— Ну конечно, — проговорила Джонет. — Я вас благодарю.

— «Я вас благодарю»… а дальше?

Гнев вспыхнул вновь. Ей казалось, еще немного — и он выплеснется наружу.

— Я вас благодарю… милорд.

 

12

Каких усилий стоило Джонет сохранить самообладание, мужчинам не суждено было узнать. Она отвернулась, не говоря больше ни слова; незнакомая ей доселе ярость бушевала у нее в жилах. Мэрдок Дуглас! Это ничтожество! Этот убийца, безродный холуй, нанятый Ангусом выполнять самую грязную работу! Как он смеет говорить с ней подобным образом? Как вообще может думать, что ему позволено поднять руку на Роберта Максвелла?!

Ее взгляд упал на дядю, и она бросилась ему навстречу. Его грубо стащили с лошади, и теперь он стоял, все еще связанный, между двумя конвоирами.

— Развяжите его, — холодно велела им Джонет.

— Ну уж нет, такого приказа я не получал, — ответил один из конвойных, неспешно и нагло оглядывая ее с головы до ног.

Джонет заставила себя встретиться с ним глазами. Его откровенно оценивающий взгляд был нахальным, непереносимо оскорбительным. Никогда раньше ей не приходилось терпеть ничего подобного… да еще от простого солдата! Каков хозяин, таковы и слуги, подумала она, вспомнив часто повторяемые Робертом слова.

Она почувствовала, что близка к срыву, но заставила себя успокоиться, вспомнив другой голос, придававший ей мужества.

Помни, милая: главное — не теряй головы, и все у нас получится.

— Ну так пойдите и получите приказ. Сейчас же! — отрезала она. — А не то, клянусь Богом, вы об этом пожалеете.

Водянисто-голубые глаза трусливо забегали, конвойный пробормотал что-то неразборчивое, а потом, коротко кивнув, отошел.

Со вздохом облегчения Джонет повернулась к дяде. На губах у него была вымученная улыбка.

— Какой ты стала свирепой, доченька. Верно, из-за мужских штанов.

Девушка с трудом выдавила из себя ответную улыбку.

— Я опорочила вас, Роберт, но у меня не было иного выхода. Я не могла пуститься в путь через всю страну в своем обычном виде. Мэрдок нашел бы меня в мгновение ока. Простите меня.

— Но твои волосы, девочка моя, — прошептал он. — Неужели было так необходимо остричь волосы?

Он смотрел на нее в таком смятении, что Джонет невольно схватилась рукой за волосы. Невероятно: она почти забыла о них.

— Я… Да, это было необходимо, — пояснила она, запинаясь. — Лорд Хэпберн считал, что так будет лучше.

— Хэпберн, — губы Мьюра судорожно сжались. — Мне следовало догадаться.

Джонет начала было объяснять, но вовремя спохватилась. У нее еще найдется время рассказать о роли, которую сыграл Александр, когда рядом не будет никого из навостривших уши солдат Дугласа. Она не знала, что именно произошло, но ясно видела, что Александр не взят под стражу. И пока она не узнает, что он наплел Мэрдоку, нельзя было говорить ни слова, чтобы нечаянно его не выдать.

— Простите, Роберт, я хотела сделать как лучше. Я думала лишь о том, как прийти вам на помощь.

Его напряженное лицо наконец смягчилось, в глазах появилось столь знакомое ей доброе выражение.

— Я знаю, дорогая, но нам придется заплатить высокую цену, чтобы вытащить тебя из этой передряги. Я был так глуп, что прямо попросил Дугласа отдать тебя под опеку короля, — Роберт рассмеялся коротким горьким смешком. — Можно было догадаться, что он уже задумал какую-то гнусность.

Сколько ни старалась, Джонет не сумела сдержать дрожь в голосе:

— Он захватил Берил.

Мьюр прикрыл глаза.

— Этого следовало ожидать. Нам надо о многом поговорить, Джонет. Если успеем, — добавил он, помолчав.

Им пришлось на минуту умолкнуть, потому что стражник вернулся с новыми приказами от своего господина. Мьюр был освобожден от пут, и оба солдата отошли на почтительное расстояние, оставив Джонет и ее дядю на маленьком островке уединения посреди буйного моря Дугласов.

Мьюр расправил ноющие плечи и принялся растирать запястья, восстанавливая кровоток.

— Что у вас с рукой? — воскликнула Джонет, в ужасе глядя на его окровавленные и распухшие пальцы. — Пресвятая Дева! Что сделали с вами эти звери?

Мьюр положил здоровую руку ей на плечо.

— Это пустяки, поверь мне. Всего лишь синяк. Зато кости целы, благодарение Богу.

— Но, Роберт…

— Уверяю тебя, ничего страшного.

Он обнял ее за плечи, привлек к груди и крепко прижал к себе, чего никогда не делал прежде. От удивления Джонет не нашла что сказать. Ни разу в жизни Роберт не дал ей повода усомниться в своей любви, однако нежные слова и открытые проявления чувства были не приняты в доме Максвеллов даже между Робертом и Анной.

Сейчас Джонет с дрожью прижималась к нему, напуганная этим неистовым объятием больше, чем любыми предостережениями. В горле у нее стоял ком, она не удержалась от короткого, сдавленного рыдания, судорожно вцепившись в его плечо. Александр предупреждал ее, что нечего рассчитывать на успех, но она отказывалась в это верить. Она не могла этого принять. Ни тогда, ни сейчас.

Мысль об Александре явилась спасительной веревкой, брошенной утопающему. Бог не оставит Роберта. Джонет никак не могла поверить, что такое возможно. Ей повстречался Александр Хэпберн, и это не могло быть случайным совпадением.

— Не плачь, дочка, — прошептал Роберт. — Мне больно смотреть на твои слезы. Слишком больно. К тому же мы доставляем нашим зрителям больше удовольствия, чем мне бы хотелось.

Эти слова были сказаны в шутку, но Джонет выпрямилась, гордость и восемнадцать лет строгого воспитания пришли ей на помощь. Роберт не хочет видеть ее плачущей. Особенно в присутствии врагов.

Еще минуту они простояли обнявшись, потом она отстранилась и заставила себя улыбнуться.

— Я дала этим недоумкам достаточно поводов поглазеть на себя. Но больше этого не будет, обещаю.

— Умница, — Мьюр погладил ее по щеке. — Ты готова к откровенному разговору? Это будет нелегко, но времени на подготовку нет. Я сейчас — все равно что покойник, и нам обоим следует с этим примириться. Вряд ли мне удастся хотя бы добраться до Эдинбурга целым и невредимым, слишком уж много у меня врагов в этой своре. Дуглас уверен, что он хозяин положения, но Хэпберн еще опаснее. Он готов самолично перегрызть мне горло.

— Кто?

Джонет удивленно вскинула голову. Ей показалось, что она ослышалась.

— Хэпберн. Он хочет моей смерти последние четырнадцать лет, даже больше.

У Джонет помутилось в голове. Ей показалось, что под ногами у нее вот-вот разверзнется бездонная черная пропасть.

— Но почему? — прошептала она. — За что лорд Хэпберн хочет убить вас?

— Он считает, что у него есть на то веские основания. Около пятнадцати лет назад я обвинил его отца в измене. Это произошло после Флодденского сражения. Я сам взял его под стражу и поместил в тюрьму Толбут, как обычного преступника. К несчастью для нас всех, в тюрьме его отравили, и Хэпберн считает меня ответственным не только за убийство, но и за все несчастья, обрушившиеся на его дом, хотя это нелепо. Хэпберны из Дэрнэма не нуждаются в посторонней помощи, чтобы отправиться в преисподнюю! — добавил он в заключение.

— Нет. Он… он не враг вам, — попыталась объяснить Джонет. — Он помогал мне… то есть нам, — поправилась она. — И потом… он бы мне сказал. Я знаю, он не стал бы меня обманывать.

Мьюр пристально посмотрел на нее.

— А как ты думаешь, кто это сделал? — спросил он, подняв израненную руку. — Мы дрались. Он хотел убить меня. Это я знаю так же твердо, как и то, что стою сейчас здесь. Но тут подъехал Дуглас, и только поэтому я еще дышу. Не думал, что буду рад видеть Мэрдока Дугласа, но в сравнении с Хэпберном его можно назвать моим закадычным другом!

Джонет почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Александр ненавидел ее дядю. Она вдруг догадалась, кожей ощутила, что это правда. Но, Боже милостивый, почему же она не поняла этого раньше?

Она внезапно вспомнила, как Александр напрягся, затем отстранился от нее, когда они лежали рядом и вдруг заговорили о Роберте. Вспомнила его ледяную враждебность в тот первый вечер, когда он узнал, кто она такая. Тогда Джонет была напугана, но Александр быстро сумел завоевать ее доверие.

Ей вспомнилось и кое-что еще. Как он целовал и обнимал ее, как она ему отвечала. Ну а потом… потом она рассказала, где скрывается Роберт.

Что-то болезненно-безобразное, не имеющее даже названия, сжало ее сердце. Пока она мечтала о любви и верности, пока думала, как ей удивительно хорошо с Александром, сам он искал средства к достижению своей кровожадной цели. Она сама ему в этом помогла. Джонет считала его таким необыкновенным, замечательным! Какая горькая насмешка!

Джонет оглянулась через плечо, отыскивая глазами стройную фигуру хозяина замка Дэрнэм. Он стоял спиной к ней в группе солдат Дугласа и чему-то смеялся.

Вдруг ее осенило. Она предала своего дядю. Это она привела Дугласов прямо к пещере. Она позволила Александру использовать себя, воображая себя героиней его романа.

И тем самым обрекла Роберта Максвелла на смерть.

— О Боже… — При мысли о чудовищности содеянного у Джонет перехватило дух. Силы оставили ее, и она рухнула на колени посреди мокрой травы.

Мьюр тоже опустился на колени и взял ее за руку.

— Прости меня, дочка. Ты ничего не знала, и в этом моя вина. Но я не хотел рассказывать тебе об ужасах прошлого. Боюсь, Хэпберну удалось тебя обмануть. Он даже похвастался, что сумел втереться к тебе в доверие, чтобы найти меня. Ни за что на свете я не хотел бы причинить тебе боль, Джонет, но это ты должна знать.

— Вы жалеете меня? — воскликнула она, поднимая к нему пепельно-серое лицо. — Но ведь это я предала вас, Роберт! Это я привела сюда Мэрдока Дугласа, доверившись этому… этому… — Джонет запнулась и замолчала, еле переводя дух.

Она задыхалась, словно легкие отказывались ей служить. Смеющееся лицо Александра закружилось у нее перед глазами, она вспомнила, как он смотрел, наклоняясь, чтобы ее поцеловать, и на нее накатила волна дурноты.

— Дай Бог, чтобы вы когда-нибудь смогли простить меня, — прошептала наконец Джонет, — ибо сама я никогда, никогда себе этого не прощу!

— Нет, Джонет, все было не так, не кори себя, — торопливо возразил Мьюр. — Конечно, Хэпберн так и собирался поступить, однако Дуглас нашел меня сам. Его привел сюда Гордон Максвелл. Я бы этому не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Не представляю себе, как им удалось его принудить, у меня это просто не укладывается в голове.

— Это не важно, — бесцветным голосом проговорила Джонет. — Все равно это случилось по моей вине, из-за моей глупости, моей… — тут голос опять изменил ей, она невидящим взглядом уставилась на свои руки. — Прав был Дункан, когда не хотел брать меня с собой. Я навлекла беду на вас обоих. Не дай Бог, чтобы он погиб из-за меня.

— Если Дункан выехал вместе с тобой, тогда, боюсь, нам придется предполагать худшее, — тяжело вздохнул лорд Мьюр. — Наверное, его захватили в плен, иначе он бы уже добрался сюда. И он никогда не сдался бы никому из Дугласов. Такой уж он человек.

Тем временем лагерь пришел в движение, и Роберт поднял голову, чтобы оглядеться.

— Послушай, Джонет, — торопливо проговорил он, — они уже напоили лошадей, скоро мы отправляемся. Не знаю, будет ли у нас случай еще поговорить, а мне нужно сказать тебе что-то очень важное, девочка моя. — Он помедлил. — Дуглас, несомненно, захочет выдать тебя замуж за своего сына, и как можно скорее. Это не то, чего бы я желал для тебя, но я на собственной шкуре убедился, что жизнь редко исполняет наши желания. Не надо противиться судьбе, дочка. Постарайся извлечь из этого брака все, что сможешь. Ты еще молода, у тебя вся жизнь впереди.

Он вновь замолчал и смущенно отвел взгляд от ее побелевшего лица.

— Ты станешь хозяйкой большого имения, у тебя… будут дети. Женщине большего не требуется. Молодой Томас хорош собой, ничего плохого о нем сказать не могу, если не считать его имени. Сейчас он в Эдинбурге состоит при Ангусе в свите короля и, конечно, будет быстро продвигаться по службе. Само собой разумеется, что я люблю тебя, дитя мое, ты это знаешь… — Роберт в отчаянии стиснул руки. — Наверное, я чрезмерно ограждал тебя от жестокой правды жизни, но был убежден, что это для твоего же блага. Теперь я не так в этом уверен.

Казалось, голос изменяет ему, он судорожно откашлялся.

— Вот что я пытаюсь тебе сказать, Джонет. Ты больше не должна сопротивляться Мэрдоку. Постарайся привыкнуть к тому, что обстоятельства изменились. Дугласы несколько… как бы это сказать… деспотичны по натуре. Не все мужчины оказывают женщинам такое внимание, к какому ты и леди Анна привыкли в Бериле. Боюсь, как бы твой гордый дух не принес тебе страданий и бед. Ты должна относиться к Дугласам с уважением, дочка.

— Вы хотите сказать, что после того, как они вас убьют, я должна заручиться их благорасположением?

Мимолетная улыбка смягчила суровость его лица. Лорд Мьюр был человеком серьезным, но Джонет всегда удавалось его развеселить.

— Что-то в этом роде, — кивнул он.

— Никогда!

— Я был ужасным себялюбцем, Джонет, — тихо признался Мьюр. — Мне следовало давным-давно позаботиться о твоем замужестве, но мысль о расставании с тобой была для меня невыносима. У меня нет никого дороже тебя, девочка моя, ты единственная дочь моего брата, но я привык смотреть на тебя как на своего ребенка. С твоим уходом Берил опустел бы. Я не мог этого перенести. А теперь тебе придется заплатить непомерно высокую цену, ведь ты осталась без мужской защиты. Если ты меня хоть чуточку любишь, доченька, постарайся сделать свое собственное существование хотя бы сносным. Это моя просьба к тебе, и она может оказаться последней.

Жгучие слезы стали щипать глаза Джонет, болезненный ком в горле мешал говорить. Любит ли она Роберта? Пресвятая Мария, что за вопрос!

Послышался звук шагов. Джонет подняла голову. Протягивая Роберту фляжку, над ними стоял Александр Хэпберн.

— Вода, — деловито сообщил он. — Вряд ли мы будем останавливаться по дороге, так что советую и вам и девушке этим воспользоваться.

— Она посолена? — ядовито осведомился Мьюр.

Губы Александра приоткрылись в столь памятной Джонет ленивой, чувственной улыбке.

— Прах меня побери, как же я сам до этого не додумался!

Он бросил беглый взгляд на Джонет, повернулся, не говоря больше ни слова, и отошел от них, а Джонет все продолжала глядеть ему вслед, не веря своим ушам. Александр посмотрел на нее как на чужую, словно последних трех дней просто не было.

Воспоминания рвали ей сердце на части, воспоминания особенно мучительные и постыдные из-за воображаемой привязанности, в которую она верила до сих пор и которую Александр расчетливо пробудил в ней, чтобы использовать в своих целях.

Джонет принялась яростно тереть глаза кулаками, призывая на помощь всю свою максвелловскую гордость. Она будет разыгрывать уважение перед Мэрдоком Дугласом, раз дядя об этом просит. По крайней мере, первое время. Но она никогда не простит Александра… Никогда.

 

13

Злосчастное путешествие по продуваемой всеми ветрами равнине графства Лотиан Джонет суждено было запомнить на всю жизнь. Хотя Роберту не связали руки, его заставили ехать в окружении злобного и хорошо вооруженного конвоя. Джонет запротестовала против грубого обращения, но Мэрдок Дуглас не пожелал ее даже выслушать.

— У меня очень мало времени, госпожа Максвелл, и еще меньше охоты обращать внимание на жалобы и стоны предателя. Мьюр слишком долго хозяйничал в Шотландии, как в своей вотчине. Высокомерный болван! Он сам постелил себе постель, вот пускай теперь сам в нее и ляжет!

С этими словами Мэрдок отвернулся от нее, но потом оглянулся назад, тыча пальцем в направлении Александра.

— Разумеется, нет нужды представлять вам лорда Хэпберна. Вы так близко знакомы, что он сможет отлично о вас позаботиться по дороге домой. У Хэпберна скверная репутация, но он хоть благородного происхождения, и притом единственный из всей компании, кто может сойти за джентльмена, черт бы его побрал.

Тут черные глазки Мэрдока маслено заблестели:

— Вряд ли мне стоит о чем-то беспокоиться, оставляя вас двоих наедине.

Джонет попыталась удержать на лице невозмутимое выражение. Она не хотела смотреть на Александра, не хотела даже думать о нем с тех пор, как он отошел от них несколько минут назад. Любая мысль, любое чувство, связанные с ним, причиняли ей нестерпимую боль. Девушка понимала, что у нее не хватит сил осмыслить создавшееся положение сейчас, когда надо высоко держать голову и стараться сохранить хотя бы видимость собственного достоинства.

Она стояла, покусывая нижнюю губу, и смотрела вслед удаляющемуся Мэрдоку Дугласу. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и униженной, никогда раньше ей не было так одиноко.

— У нашего лорда-губернатора своеобразное представление о том, как развлекать своих гостей, — раздался позади нее голос Александра. — Идемте, госпожа Максвелл, я помогу вам сесть в седло.

Он назвал ее «госпожой Максвелл». Не «Джонет» или «милой» или хоть шутливым прозвищем «Джон». Джонет обернулась, ожидая увидеть перед собой некое злобное и уродливое существо, укравшее голос Александра, но не заметила в нем никаких перемен. Ничто в его внешности не выдавало его истинной сути.

— Это правда? — не удержавшись и презирая себя за слабость, спросила она.

— Поскольку я не имею представления о том, что именно входит в понятие «это», мне, вероятно, следовало бы сказать, что я не знаю. Тем не менее у меня есть веские основания полагать, что «это» — правда, — невозмутимо ответил он.

— Ты все это задумал с самого начала? Ты желаешь смерти Роберту?

Если он и заколебался, то лишь на миг.

— Да.

Одно короткое слово враз разрушило все ее иллюзорные представления о доброте и справедливости. Но он хоть не стал отрицать. А если бы стал? Неужели она настолько глупа, чтобы снова ему поверить?

Джонет отвернулась и побрела к своей лошади. Не глядя на его протянутые руки, она из последних сил вскарабкалась в седло и, получив преимущество в высоте, принялась изучать обращенное к ней снизу вверх лицо Александра. Даже сам Люцифер не мог бы выглядеть более прекрасным внешне, и даже он, князь тьмы, не был так черен душой.

— Хотела бы я знать, — сказала Джонет, отводя взгляд от его лица, — получают ли люди дар творить зло от рождения, или этому надо учиться, как любому другому ремеслу? Возможно, когда-нибудь ты мне объяснишь. — Ее голос задрожал, и она с трудом подавила слезы, заставляя себя продолжать. — Впрочем, одно правдивое признание ты сделал уже вчера. Ты и в самом деле отъявленный негодяй.

Он молча передал ей поводья и сам вскочил в седло. Попытка смутить его не удалась, и Джонет почувствовала разочарование. Впрочем, она и сама не знала, чего, собственно, пыталась добиться.

В течение нескольких часов они больше не сказали друг другу ни слова. К тому времени, как вдали показались стены Эдинбурга, было уже далеко за полдень. Даже люди Дугласа выглядели усталыми. Джонет все еще держалась в седле, но лишь мрачная решимость, порожденная гордостью и ненавистью, не давала ей упасть.

Отряд с топотом проскакал мимо загородной королевской резиденции Холируд, въехал через городские ворота прямо на Главную улицу и остановился у тюрьмы Толбут. Мрачное здание, сложенное из серого камня, в этот день могло показаться заброшенным, если бы не вытянувшиеся на караул стражники у ворот. Ни парламент, ни суды не заседали, ибо страной правили Дугласы, творя собственный суд, скорый и неправый.

Мэрдок Дуглас отдал приказ, двое его людей спешились и стащили лорда Мьюра с лошади. Джонет торопливо поравнялась с лордом-губернатором.

— Что вы делаете? — возмущенно спросила она. — Если моего дядю необходимо взять под стражу, пусть его отвезут в замок. На каком основании вы держите его здесь?

— Мьюр напал на королевский отряд и был обвинен в измене. Тюремная камера — самое подходящее место для предателя.

Джонет уставилась на него в ярости.

— Если речь идет об измене, то Роберт тут ни при чем. Вы сами все это подстроили! Вы все предусмотрели с самого начала!

— Суд установит степень его вины. Если виновен — вынесет соответствующее решение. — Губы Мэрдока искривились в самодовольной ухмылке. — Я лишь выполню волю суда, милая. Вот и все.

— И все? За кого вы меня принимаете?

Джонет сделала глубокий вздох, чтобы не потерять самообладания. Бесполезно было взывать к совести Мэрдока, бесполезно ожидать хоть какой-то справедливости от назначенного Дугласами суда. Весь этот заговор против Роберта был кем-то тщательно подготовлен, и Мэрдок явно наслаждался своим участием в его осуществлении.

Она стремительно развернула лошадь, едва не сбив с ног двух солдат, поспешивших убраться с ее пути, а поравнявшись с Робертом, соскользнула с седла и встала рядом с ним прежде, чем кто-либо успел ее остановить.

— Если лорд Мьюр останется здесь, я тоже останусь, — твердо заявила Джонет. — Без него я отсюда не уеду.

— Нет, Джонет, — Роберт положил руку ей на плечо. — Ничего хорошего из этого не выйдет, девочка моя. Ровным счетом ничего.

Он взглянул на нее и сделал героическую попытку улыбнуться.

— Вспомни, о чем мы говорили сегодня утром. Отныне ты должна подчиняться воле Дугласов. Со мной все будет в порядке.

— Нет, не будет. Они вас убьют, мы оба это прекрасно понимаем.

Роберт притянул ее к себе.

— Раз уж я добрался живым до Эдинбурга, Джонет, значит, я в безопасности на какое-то время, — прошептал он, спрятав лицо в ее коротких волосах, а потом с неуклюжей нежностью провел изувеченной рукой по ее лицу. — Теперь им придется соблюдать хотя бы видимость законности. Они не убьют меня до суда.

Мэрдок что-то отрывисто пролаял, и один из стражников, подойдя к ним, схватил Роберта за локоть. Джонет уцепилась за него, крепко зажмурив воспаленные и горящие, как в лихорадке, глаза. Горло у нее болело от долго сдерживаемых слез. Она предчувствовала, что больше никогда не увидит Роберта.

— Идемте, госпожа, здесь не место для вас. Позвольте мне помочь вам сесть в седло.

Джонет вся напряглась. Это был голос Александра, звучавший, правда, отрывисто и резко: так он обычно говорил, когда бывал рассержен. Она выпрямилась и обернулась. Словно какая-то струна лопнула у нее внутри. Размахнувшись, она изо всех сил ударила его по лицу.

На мгновение все умолкли в изумлении, потом окружавшие их солдаты громко загоготали. Ладонь у Джонет горела, она с восторгом и ужасом наблюдала, как на щеке у Александра проступает красный след от ее руки.

Роберт оттолкнул стражника и вновь обнял ее, но Александр продолжал вести себя так, словно ничего не случилось.

— Вам здесь не место, — повторил он спокойно. — Вы остановитесь в городской резиденции графа Ангуса. Сейчас там временно расположился Мэрдок. Он поручил мне доставить вас туда.

— Нет, только не ты! — вскричал Роберт. — Я на пушечный выстрел не подпущу ее к тебе!

Хозяин Дэрнэма холодно взглянул ему прямо в глаза.

— Вы предпочитаете, чтобы она осталась здесь и продолжала наблюдать за происходящим? Мэрдок, может быть, и глуп, но вас я никогда дураком не считал.

Драматическая сцена уже начала привлекать внимание прохожих. Меньше всего это было нужно Мэрдоку.

— Отведите Мьюра внутрь, — прорычал он. — И усадите эту чертову девку на лошадь. Привяжите, если потребуется!

Стражник вновь схватил Роберта за локоть и потащил за собой. Джонет пыталась последовать за ним, но Александр подхватил ее под руку.

— Хочешь, чтобы у Мьюра остались печальные воспоминания? Ты больше ничем ему не поможешь, а вот навредить можешь запросто. Ради всего святого, неужели ты не понимаешь, что все это только на руку Мэрдоку? Не доставляй ему такого удовольствия.

Джонет яростно заморгала, чтобы сдержать слезы. С минуту она стояла, наблюдая за тем, как Роберт исчезает в дверях тюрьмы, потом повернулась к Александру.

— Жаль, что я помешала тому бандиту пристрелить тебя!

— Не сомневаюсь, — он улыбнулся и отпустил ее руку. — Но в этом случае и ты была бы уже мертва.

— Уж лучше бы я была мертва!

— Уверяю тебя, вчера ты бы так не подумала.

Александр обернулся к одному из солдат.

— Приведите сюда лошадь этой леди и мою тоже. И побыстрее.

Солдат с готовностью кивнул, обрадовавшись, что нашелся кто-то, сумевший найти выход из неприятного положения. Лошадей привели, и Александр подсадил Джонет в седло. Его удивило, что девушка не стала протестовать, впрочем, она совершенно выбилась из сил. В тот краткий миг, пока он держал ее в объятиях, Александр почувствовал, как она дрожит.

Он нахмурился и отвернулся. Все происходящее напоминало страшную сцену, разыгравшуюся пятнадцать лет назад. С острейшей болью он вспомнил другого пленника и другую женщину, вот так же дрожавшую и плачущую. Это случилось ясным осенним днем, очень похожим на нынешний, хотя теперь стояла весна. Как и тогда, солнце золотило соседние крыши и шпиль расположенного неподалеку собора святого Эгидия. Его отец исчез в воротах тюрьмы Толбут. Больше Александр никогда не видел его живым.

Он пришпорил лошадь и поскакал вперед, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следует или нет за ним Джонет с полудюжиной дугласовских стражников. Что ж, теперь его отец будет отомщен. Доказать невиновность Гэвина Хэпберна скорее всего не удастся, но Роберту Максвеллу придется заплатить за преследование ни в чем не повинного человека, причем таким способом, лучше которого Александр при всем желании не смог бы придумать.

Увы, месть, как ни странно, не доставила молодому хозяину Дэрнэма и половины того удовлетворения, которого он вправе был ожидать. Страдания Джонет лишили его значительной доли предвкушаемого удовольствия. Поначалу он казался сам себе ловким малым, но теперь устыдился устроенного им обмана. Он бессовестно использовал девушку. Она не заслужила подобного отношения.

Ему нравилась Джонет. Увлечение ею осложняло и без того непростую ситуацию. Александр этого не ожидал и даже не знал, что теперь предпринять, а чувство неопределенности выводило его из себя.

Они подъехали к дому Ангуса, и Александр так резко осадил своего скакуна, что тот поднялся на дыбы.

— Я должен быть в замке по делам, — отрывисто бросил он стражнику, ехавшему за ним следом. — Проводите госпожу Максвелл в дом и скажите экономке, чтобы предоставила ей все, что потребуется.

Александр посмотрел на Джонет и вновь перевел взгляд на ошеломленного солдата.

— И повежливее, — добавил он, — а не то будете иметь дело со мной.

* * *

— Лорд-канцлер желает видеть вас немедленно.

Александр взглянул на пажа, удивляясь, что Ангус послал за ним так скоро. Он поднялся и вслед за посыльным вошел в роскошно убранные, отделанные дубовыми панелями покои. Арчибальд Дуглас, шестой граф Ангусский, отчим короля Якова V и Высокий Канцлер Шотландии, сидел за массивным столом резного дуба. В белой шелковой рубашке и камзоле алого бархата он выглядел очень внушительно. По правую руку от него стоял Мэрдок Дуглас.

Александр отвесил церемонный поклон.

— Вы посылали за мной, милорд?

— Разумеется, Хэпберн, иначе вас бы здесь не было, — сухо ответил Ангус.

Александр улыбнулся.

— Я в вашем распоряжении.

Канцлер поднялся. Он был высок, строен, с золотисто-каштановыми волосами и красивым лицом, благодаря которому четырнадцать лет назад завоевал сердце королевы и ее трон. Он не сумел удержать ни то, ни другое, на это ему не хватило ума и мужества. Теперь он вновь правил Шотландией лишь потому, что держал в плену законного монарха. Интересно, подумал Александр, научил ли его хоть чему-нибудь предыдущий опыт. Видимо, нет.

— Позвольте вас поздравить, милорд, — начал он. — Насколько мне известно, папа разрешил развод Маргарите, и отныне вы — свободный человек.

Ангус бросил на него пристальный взгляд и снова сел.

— Бумаги только что прибыли. Откуда же вам об этом известно?

Александр равнодушно пожал плечами.

— Слухом земля полнится. Разве упомнишь, кто, когда и что кому-то сказал?

Напоминание о разводе разозлило Ангуса. Он боролся против этого последние восемь лет.

— Ладно вам, Хэпберн. Вы суете нос во все, что происходит в этой стране, и мне это отлично известно. А теперь поведайте мне кое-что более существенное. Что происходит? Генрих решил бросить меня на произвол судьбы? Похоже на то, если судить по этим треклятым договорам между Англией и Францией.

— Англия и Франция против Шотландии? — Александр удивленно поднял брови. — Я вижу, содержание этих договоров известно вам куда лучше, чем мне, милорд.

— Да к чертям эти договоры! Они ничего не решают. Английский посланник разбил лагерь прямо у меня под дверью. Он привез мне письма от англичан — губернатора Нортумберленда и кардинала Вулзи, этого наместника Сатаны, который чуть не… — Ангус опомнился и перевел дух. — Ладно, неважно, что пишет Вулзи. Достаточно сказать, что в настоящий момент мои отношения с Генрихом нельзя назвать безоблачными. По крайней мере, Вулзи пытается меня в этом уверить. Но я полагал, что вам и без меня все известно.

— Генриху требуется марионетка, — мягко вставил Александр. — У вас просто нет нужных для этого качеств.

— Разумеется, их у меня нет. И хотя я благодарен Генриху за поддержку, будь я проклят, если позволю вертеть собой, как куклой!

Александр выждал паузу.

— Конечно, если Генрих действительно решил вас бросить, Маргарита становится реальной претенденткой на регентство. Поддержать свою родную сестру: что может быть для него более естественным? Особенно теперь, когда она получила развод.

— Ладно, Хэпберн. Что вам известно? — потребовал Ангус.

— По правде говоря, очень немногое. Но я вам все скажу, как только мы избавимся от посторонних.

Ангус бросил взгляд на Мэрдока.

— Дуглас — мой человек. Я доверяю ему, как родному брату.

— Что вы говорите? — вежливо удивился Александр. — Джордж вряд ли обрадуется, услышав это.

Ангус нахмурился.

— Ну хорошо, Мэрдок, я с тобой позже переговорю. Как только освобожусь.

Мэрдок бросил на Александра молниеносный взгляд, полный лютой злобы.

— Конечно, Ангус. Мне тоже нужно многое тебе сказать… только позже. Александр проследил за его уходом со сладким чувством удовлетворения. Это была крохотная победа, однако любая победа над Мэрдоком казалась ему божественным нектаром. К тому же он считал, что должен хотя бы подобным образом воздать мерзавцу за все те муки, которым тот подверг Джонет у дверей тюрьмы.

— Вы полагаете, это умно — так искушать его? — спросил Ангус. — Мэрдок Дуглас по праву считается человеком могущественным.

Александр встретил его взгляд.

— Хотя он слишком часто склонен об этом забывать, всем своим могуществом Мэрдок Дуглас обязан вам, милорд. Тем не менее его амбиции простираются далеко.

— Что это значит?

Александр улыбнулся и уставился на собеседника безмятежным, ничего не выражающим взглядом. Он забросил наживку. Вполне достаточно на первое время.

— Только то, что его амбиции простираются далеко.

— То же самое можно сказать о каждом из нас, — Ангус нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

Ему явно не терпелось перейти к делу, но он помедлил еще минуту.

— Послушайте, Хэпберн, я готов к прямому разговору. Мне необходимо знать, что замышляет Генрих. У вас есть связи в Англии, причем в высших кругах. Вы должны что-то знать. Черт побери, это ведь по настоянию Генриха я вернул вам ваши земли!

Он замолчал, и его взгляд стал суровым.

— Вы оказывали мне помощь в прошлом. Мне нужны поставляемые вами сведения. Однако я прекрасно понимаю, что вы работаете не только на меня, но и на этого интригана Вулзи.

Тут лорд-канцлер наклонился над столом и понизил голос.

— Но я хочу, чтобы вы поняли одно: все, что у вас есть, Хэпберн, — ваши земли, положение в обществе, даже воздух, которым вы дышите, — все это вы получили благодаря мне, и только мне. Если я узнаю, что вы меня предали, вы все это потеряете, причем так быстро, что ваши английские друзья не успеют ничего предпринять.

— Я отбыл свой срок в Англии, — сурово возразил Александр. — Ровно тринадцать лет. Я оказался там в нужное время и сослужил этой стране службу в последней маленькой войне с Францией не далее как три года назад. Именно благодаря своим заслугам я и получил назад свои земли; никакие «друзья в высших кругах», существующие исключительно в вашем воображении, мне не помогали. И вопреки всему, что вы и остальные тупоголовые таны [Т а н — старинный шотландский титул крупного землевладельца, главы клана.] думаете обо мне, сам я прежде всего считаю себя шотландцем.

Ангус выпрямился.

— Хорошо, пока что я поверю вам на слово. Но советую припомнить эту маленькую речь, если какие-либо посулы из-за нашей южной границы покажутся вам соблазнительными. — Он перевел дух. — Ну, а теперь выкладывайте ваши новости.

— Их не так уж много. Все это время Маргарита вела оживленную переписку со своим братом. В основном речь идет о выяснении отношений. К тому же она остро нуждается в деньгах.

Александр сделал паузу, пристально изучая свои собственные руки.

— По правде говоря, — вновь заговорил он, — ваша бывшая супруга одержима страстью к эпистолярному жанру. Она состоит в переписке едва ли не с половиной французского двора.

— Что?

Александр поднял голову и столкнулся с затравленным взглядом Ангуса. На все еще красивом лице лорд-канцлера уже были явственно заметны морщины, а в бороде проступала седина. Во всем его облике сказывалась усталость от борьбы с куда более закаленными политическими противниками.

— Маргарита обращалась с письмами к придворным, к самому Франциску и даже к Олбани, требуя помощи, чтобы вернуть своего сына. Ничего нового в этом нет, но в изменившейся политической обстановке французы могут отнестись к ее просьбам всерьез. Если договоры с Англией не будут соблюдаться, для них предпочтительнее видеть на троне Маргариту, а не вас. Они даже начали поговаривать о ее браке с Олбани. Вы же знаете, герцог недавно овдовел.

Ангус нахмурился, но не сказал ни слова, и Александр продолжил:

— Мне точно известно, что они засылают сюда своих лазутчиков. Судя по слухам, в наше хозяйство вкладывается огромное количество французского серебра. Часть его размещена в самых высоких кругах. — Он усмехнулся. — Конечно, серебро любому из нас может пригодиться, но все же я бы поостерегся в выборе друзей, милорд.

— Я вас понял, — мрачно кивнул Ангус. — Ну а что вам известно о наших друзьях с юга?

— Нортумберленд старается подкупить или запугать всех, кого может, по обе стороны границы. Некоторые шотландские лорды уже начинают терять терпение. Они хотели бы знать, сколько вы еще сумеете продержаться и чью сторону им выгоднее принять. Кстати, губернатор Нортумберленда порадуется, когда узнает, что Мьюр арестован. Никто не питает большей ненависти к англичанам, чем Роберт Максвелл, и это чувство, разумеется, взаимно.

Хозяин Дэрнэма задумчиво прищурился и помедлил, выжидая.

— Тем не менее, — продолжил он свою мысль, — было бы разумно оставить Мьюра в живых на какое-то время. Он близкий друг герцога Олбани, а сам Олбани — друг короля Франции. Если у вас произойдет разрыв с Генрихом и вы решите наладить отношения с французами… — Александр нарочито не закончил фразу и выразительно пожал плечами.

— Да, я об этом уже думал. Но пока что я крепко связан с Генрихом и не собираюсь порывать с ним — да поможет мне Бог.

— Бог и Вулзи, — тихонько подсказал Александр. — Знаете, говорят, что один вполне заменяет другого.

В первый раз за все время разговора Ангус улыбнулся.

— Надеюсь, это не так!

— Что касается истинных намерений Генриха, не думаю, что о них известно даже ему самому, — все так же задумчиво продолжал Александр. — Точно я знаю лишь одно: больше всех на свете Генрих ненавидит Франциска, короля Франции. И вся эта комедия с апофеозом любви и доброй воли, которую они сыграли, кажется мне не более правдоподобной, чем дружба паука с мухой. Единственное, чего я пока не могу для себя решить, — так это: кто из них паук? Но, похоже, мы скоро об этом узнаем. Они не заставят нас долго ждать. Терпение никогда не входило в число добродетелей Генриха.

— Другими словами, вы считаете, что мне надо выждать и посмотреть, который из двух останется несъеденным.

Александр улыбнулся.

— Совершенно верно.

— Боже, как мне все это опротивело! Почему мы не можем прямо говорить, что думаем?

Ангус вскочил, но тут же снова сел и принялся нервно барабанить пальцами по столу.

— Где вы остановитесь, Хэпберн? — спросил он. — На случай, если вы мне вдруг понадобитесь.

Александр решил подержать канцлера в неизвестности и поэтому ответил не сразу.

— Наверное, в каком-нибудь трактире. У меня с собой мало денег, надолго я вряд ли задержусь.

Ангус сунул руку в ящик стола и вытащил замшевый кошелек.

— Вот, — сказал он, перебрасывая кошелек через стол, — первый взнос в счет награды за поимку Мьюра. Вы разделите ее пополам с Мэрдоком.

Александр бросил на него вопросительный взгляд, но Ангус только пожал плечами.

— Вы оба доставили его сюда. Не знаю другого способа удовлетворить вас обоих. Вам следует оставаться в Эдинбурге. Мне потребуются ваши глаза и уши. Можете поселиться в моем доме на Главной улице. Я рассчитываю, что вы с Мэрдоком не вцепитесь друг другу в глотку.

— На меня вы, безусловно, можете положиться, ну а с ним советую потолковать. Я точно знаю, у кого состою на службе, а вот наш лорд-губернатор порой об этом забывает.

Ангус нахмурился.

— Если вам что-то известно, Хэпберн, лучше выкладывайте прямо.

Александр покачал головой.

Ангус не сводил с него настороженного взгляда.

— Ладно, Хэпберн, я поговорю с ним. Может, так оно и лучше. Вы оба будете присматривать друг за другом.

— Я, как всегда, к вашим услугам, лорд-канцлер, — улыбнулся Александр. — А уж такую услугу готов оказать бесплатно.

Продолжая улыбаться, он закрыл за собой дверь и пошел по коридору, весьма довольный собой. Теперь Ангус ему доверяет, и для этого даже не пришлось лгать… разве что совсем чуть-чуть. Он выторговал срок для Мьюра. Возможно, времени хватит, чтобы найти способ устроить с ним встречу и пролить свет на тайну, мучившую его последние пятнадцать лет.

Заворачивая за угол, Александр столкнулся со спешащим куда-то с другой стороны коридора человеком. В руках у него была кипа документов. При столкновении документы разлетелись во все стороны.

— О, я… я прошу прощения, — пролепетал бедняга. — Посол срочно затребовал эти бумаги, и я потратил уйму времени, чтобы их подобрать.

— Ничего страшного не случилось, — заверил его Александр.

Секретарь наклонился и начал собирать с полу документы. Александр принялся ему помогать. Наконец, бросив на ходу невнятные слова благодарности, молодой человек поспешил выполнять поручение, а Александр как ни в чем не бывало отправился своей дорогой.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он разжал кулак и взглянул на клочок бумаги, лежавший у него на ладони. На нем было написано:

«Таверна «Белый лев». Сегодня вечером».

Подписи не было, но ее и не требовалось. Александр узнал почерк.

* * *

Джонет беспокойно мерила шагами комнату, не замечая мягких турецких ковров, в которых утопали ноги. Ее провели по всему роскошно убранному трехэтажному городскому особняку, служившему резиденцией графа Ангуса, с ней обращались, как с гостьей. Поразительная метаморфоза произошла с Мэрдоком Дугласом: всю вторую половину дня он был с нею безукоризненно вежлив, и она ради Роберта старалась отвечать ему тем же.

Однако вся эта притворная учтивость уже начинала понемногу сводить ее с ума. Джонет неотступно думала о дяде, вспоминала, как он взглянул на нее перед расставанием. Было ясно, что Роберт не надеялся вновь ее увидеть.

Мысль о вечной разлуке болью отдалась у нее в груди, охватившая ее тоска вызвала новый приступ слез. Утирая щеки тыльной стороной ладони, Джонет подошла к оконной нише и рассеянно выглянула на улицу.

До этого дня она была в Эдинбурге только однажды, еще в детстве. Волнующие воспоминания о богатых лавках и нарядных городских толпах, о незнакомых сладостях и запахах так поразили воображение впечатлительной десятилетней девочки, что она по возвращении домой часто принималась упрашивать дядю свозить ее в Эдинбург еще раз. Но в городе ежедневно происходили уличные потасовки между сторонниками Маргариты и Ангуса; Роберт справедливо считал такую обстановку небезопасной.

Звук открываемой двери заставил Джонет обернуться. Александр Хэпберн вошел в комнату и подошел к столику, уставленному винными бокалами, пивными кружками и разноцветными бутылками. Он стоял к ней спиной.

Джонет отступила дальше в глубь оконной ниши, понимая, что лицо ее заплакано, а глаза подозрительно блестят. С кем ей сейчас меньше всего хотелось встречаться, так это с ним.

Александр взял в руки бокал и, подвергнув неспешному изучению выстроенную на столе армию бутылок, налил себе выпить.

— Могу я вам что-нибудь предложить, госпожа Максвелл? — спросил он, не оборачиваясь. — Вино, я полагаю, хорошее, а ликер… — тут Александр отхлебнул из своего бокала, — просто превосходен. — Он обернулся. — У Ангуса отличный вкус… почти во всем.

Джонет едва не задохнулась.

— Нет, благодарю вас, лорд Хэпберн. На сегодня вы сделали более чем достаточно.

Александр выпил и поставил свой бокал, бесстрастно оглядывая ее с головы до ног.

— Ты плакала.

— У меня были на то причины. Видеть, как дорогого тебе человека и единственного близкого родственника уводят на смерть, и не проронить ни слезинки? Вряд ли такое возможно. Это было бы просто недостойно, вам не кажется?

Впервые за все время она заставила себя взглянуть ему прямо в глаза.

— Впрочем, откуда вам знать? Соображения о том, что достойно и что недостойно, вас, верно, не заботят.

— Нисколько.

Его слова вызвали у Джонет новую вспышку возмущения и ненависти. Он проронил их так небрежно, словно обмануть женщину, использовать ее, чтобы поймать в западню дорогого ей, ни в чем не повинного человека и послать его на смерть, было для него обычным делом. А может, так оно и есть?

Девушка больше не стыдилась своих чувств. Пусть она была наивна и недальновидна, но по крайней мере честна. Она больше не боялась встречи лицом к лицу с Александром и готова была высказать все, что думала. Он не заслуживал даже презрения, и Джонет намеревалась сообщить ему об этом в самых язвительных выражениях.

— Я слышала, люди сплевывают, упоминая ваше имя. Теперь понятно почему. — Она покачала головой. — «Нисколько»! Боже милостивый, неужели это все, что вы можете сказать?

Он подошел к ней поближе.

— А ты бы поверила, если бы я наплел тебе небылиц? Извини, милая, но что-то мне сегодня не хватает фантазии.

— Вот как? До сих пор она вас не подводила. За то короткое время, что я вас знаю, вы успели наплести целую кучу небылиц. — Джонет вскинула голову. — Со мной это получалось легко и просто, не так ли?

Александр остановился в двух шагах от нее. Взгляд серебристо-серых, слегка прищуренных прекрасных глаз проникал ей прямо в душу.

— Тебе больно, Джонет, ты негодуешь, и у тебя есть для этого все основания. Но ведь я тебя предупреждал, что ты ничего обо мне не знаешь. Ты сама вообразила меня безгрешным праведником в белых одеждах. Увы, я не святой, милая. Я всего лишь человек, а не образец добродетели, каким я казался тебе еще вчера, но и не дьявол, каким ты меня считаешь сегодня. Я все тот же, кто проехал с тобой через всю страну, кто сражался за тебя и спал рядом с тобою… Хочешь — верь, хочешь — не верь, милая, но все это я делал искренне, — добавил он после небольшой паузы.

— Эта речь могла бы сработать три дня назад, но сегодня советую вам поберечь горло, милорд. Вы втерлись ко мне в доверие, чтобы я предала Роберта. Вот и все, что вам было от меня нужно. Вы подготовили его убийство и заставили меня принять в этом участие! Я вам никогда не прощу это. Никогда! Я лишь надеюсь, что настанет день, когда вы заплатите за боль, что причинили мне.

— Я же тебе говорил, в жизни редко бывает счастливый конец.

— Да, говорили. И теперь я вижу, почему вы так думаете! Озлобленный на весь мир негодяй! Вы всех стремитесь принизить до себя. Вы берете то, что было чистым и прекрасным, и изо всех сил стараетесь это замарать и уничтожить. Что ж, на сей раз вы славно потрудились, Хэпберн из Дэрнэма! А теперь, когда вы вдоволь налюбовались делом рук своих, убирайтесь вон!

Александр стоял, глядя в пол, словно обдумывая свой ответ.

— Ты должна кое-что понять, Джонет. С нашей помощью или без нее, Мьюр все равно никогда не добрался бы до Франции. И еще: с тобой или без тебя, но в один прекрасный день я все равно нашел бы его. — Он вновь помедлил. — Мне очень жаль, что все так вышло.

Вопреки ее собственной воле глаза Джонет вновь наполнились слезами. И все же она продолжала высоко держать голову. Ее охватило неудержимое желание нанести ему ответный удар, причинить боль, но Александр казался далеким, замкнутым и недоступным, взгляд его серых глаз был невозмутим.

Она нанесла свой удар слепо, по-детски, сознавая его бесполезность и оттого отчаиваясь вдвойне.

— Если есть в этом мире справедливость, Александр, когда-нибудь и ты окажешься в таком же положении. Тебе придется дорого заплатить. И я молю Бога, чтобы ты в этот день был таким же беспомощным, как я сегодня!

Он поднял руку, словно собираясь коснуться ее щеки. Она отшатнулась.

Выражение его глаз не изменилось. Джонет стало не по себе. Казалось, он видит ее насквозь и понимает, как она близка к срыву.

— Я уже заплатил эту дорогую цену, Джонет. Трудно себе представить более беспомощное существо, чем десятилетний ребенок, вынужденный стоять под дверью и слушать, как умирает в страшной агонии его отец. Поверь, я, как никто другой, сочувствую тебе. Но ты можешь успокоиться на какое-то время. Мьюра еще не скоро отведут на плаху, — пояснил Александр, — так что не надо заранее надевать траур по безвременно ушедшему родственнику… великомученику, каким ты его считаешь. Врата рая еще не распахнулись перед ним, и вряд ли это произойдет в ближайшем будущем.

— Убирайся! — Дыхание Джонет стало судорожным и прерывистым. — Глаза бы мои тебя не видели! Убирайся вон и оставь меня в покое.

— Ладно, милая. Я же говорил, что тебе самой придется сделать выбор.

Александр повернулся на каблуках и направился к двери, но остановился, уже взявшись за ручку.

— Я поговорю с Ангусом, чтобы тебе разрешили посетить Мьюра. Боюсь, это все, что я могу сделать.

Он бросил на нее странный взгляд.

— Это больше, чем я хотел бы сделать… для тебя. А теперь позвольте откланяться, госпожа Максвелл. Всего вам доброго.

С минуту Джонет стояла неподвижно, стараясь удержать слезы. Потом она подошла к столу, взяла бокал, из которого пил Александр, и, размахнувшись, швырнула прекрасный тонкого хрусталя бокал в камин.

 

14

Солнце садилось, последний алый отсвет вечерней зари угасал в окнах из свинцового стекла богатейших домов Эдинбурга. На узких, засыпанных мусором улицах усталые торговцы подсчитывали жалкую выручку и паковали остатки товара, горожане и горожанки спешили по домам.

По мере того как сгущались сумерки, в тесных переулках между домами стали слышны новые звуки, иные голоса. В одиночестве Джонет смотрела в окно, она отметила эту перемену. Голоса зазвучали громче, мужчины хрипло окликали и приветствовали друг друга, выходя из дома, чтобы отправиться в пивную или в бордель. Все чаще в ответ на грубые шутки звучал пьяный хохот.

Джонет отвернулась от окна. После ухода Александра она наконец смогла поплакать вволю и, как ей казалось, выплакала все имевшиеся у нее слезы, но зато трезво оценила свое положение и решила, насколько возможно, примириться с ним.

Чудесного спасения не будет. Почти нет надежды и на отсрочку смертного приговора. Роберт в тюрьме, и дни его, видимо, сочтены. Сама она в плену у Дугласов, они вольны распоряжаться всем ее имуществом и даже жизнью. А человек, к которому она обратилась за помощью, доверившись ему полностью, человек, заставлявший ее смеяться и плакать, умирать от страха и от восторга, оказался тем, кто вверг ее и Роберта в нынешнее бедственное положение.

И ей стыдно было признать, что это ранило ее чуть ли не так же больно, как все остальное.

Вот что бывает, когда доверяешь незнакомцам, особенно таким обаятельным, как Хэпберн из Дэрнэма, сказала себе Джонет. Она получила наглядный урок. Горький урок утраты иллюзий.

За дверью раздался негромкий стук.

— Миледи?

— Да.

— Лорд Дуглас приглашает вас отужинать вместе с ним. Вам нужна помощь?

В голосе горничной слышалась неуверенность. Несомненно, ее хозяева прекрасно знали, что их молодая гостья плачет, и — столь же несомненно — ожидали, что на приглашение поужинать она ответит отказом. Этим утром Джонет непременно отказалась бы, но к вечеру почувствовала себя окончательно сломленной. У нее не было больше сил бороться.

— Нет, спасибо, — ответила она. — Скажите своему хозяину, что я скоро буду.

— Да, миледи.

Дождавшись, пока удаляющиеся шаги не стихли за дверью, Джонет умылась, поправила юбки одолженного ей платья и спустилась по ступеням на первый этаж. Господа ждали ее в гостиной в задней части дома. Слуга с поклоном распахнул перед нею дверь.

Мэрдок Дуглас разоделся в бархат. Джонет двинулась ему навстречу, и его лицо расплылось в улыбке.

— Леди Джонет! Я рад, что вы решили к нам присоединиться.

Она встретила его взгляд.

— А разве у меня был выбор?

Фальшивая улыбка превратилась в гримасу.

— Ну разумеется, милая. Можете в любой момент вернуться к себе в комнату, если пожелаете. Но раз уж вы здесь, — добавил он вкрадчиво, поворачиваясь к стоявшему рядом с ним молодому человеку, — раз уж вы здесь, я бы хотел, чтобы вы познакомились с Томасом.

Томас Дуглас. Человек, с которым они собирались ее обвенчать.

Джонет перевела на него взгляд. Внешне сын ни единой черточкой не напоминал отца. Мэрдок был коротконогий крепыш, Томас — высок и строен. У Мэрдока были жесткие, темные с проседью волосы, у Томаса — шелковистая льняная шевелюра. Глаза у Мэрдока были темно-карие, а у Томаса — небесно-голубые. Более холодной голубизны ей в жизни не приходилось видеть.

Томас окинул ее быстрым взглядом с головы до ног, и Джонет с облегчением отметила, что он испытывает к ней не больше симпатии, чем она к нему.

— Сегодня нам есть что отпраздновать, — с гордостью объявил Мэрдок. — Томас получил новую должность. Он будет работать в Управлении королевского адвоката.

Томас налил три бокала вина и протянул один из них Джонет.

— О, у нас сегодня есть несколько поводов для праздника! Мое новое назначение, арест предателя… — он с нарочитым вызовом бросил взгляд на Джонет, — и нашу помолвку, госпожа.

С этими словами Томас ухмыльнулся и залпом осушил свой бокал.

— За мою будущую жену и наше семейное счастье.

Джонет оцепенела.

— Можете праздновать первые два, если вам угодно, но никакой помолвки не было и не будет. В наше время никто не смеет силой заставить женщину вступить в брак против ее воли. А по собственной воле я за вас никогда не пойду, можете не сомневаться.

— А я вот сомневаюсь, — Томас налил себе еще бокал вина. — Новое назначение предоставляет мне немалые возможности. Могу, к примеру, отдавать распоряжения касательно условий содержания государственных преступников. Можно сделать так, что Мьюр оценит ваше согласие даже больше, чем я сам.

Джонет почувствовала, как ее захлестывает жаркая волна возмущения, а следом пришел страх. Она повернулась к Мэрдоку.

— Я знаю, вы ненавидите моего дядю. Вы сделали все, чтобы его погубить. Но ради всего святого, вы официальный представитель короны! Вы давали присягу! Не могу поверить, что вы можете опуститься до столь низкого вымогательства!

Мэрдок занервничал и бросил сердитый взгляд на Томаса.

— К чему весь этот неприятный разговор? Я уверен, со временем мы все научимся ладить друг с другом.

Он вновь обратился к Джонет:

— Не упустите счастливой возможности, милая. Воспользуйтесь ею, чтобы получше узнать моего сына, и вы перемените свое мнение, вот увидите.

Томас рассмеялся коротким лающим смешком.

— Не стоит тратить время, чтобы подсластить пилюлю, отец. Все мы понимаем, что она останется при своем мнении, и всем нам прекрасно известно, что именно придется сделать, чтобы устроить нашу свадьбу. Лучше бы ей стать посговорчивей. У Ангуса и без того забот полон рот, не хватало еще, чтобы его противники сделали эту девицу своим знаменем. Он же тебя не далее как сегодня предупредил, чтобы никакого общественного скандала вокруг этой свадьбы не было! Я, например, не позволю какой-то строптивой соплячке лишить меня возможности что-то сделать для моей семьи.

— Ну разумеется, все скандалы должны носить исключительно частный характер, — раздался насмешливый голос у них за спиной.

Джонет обернулась. Александр стоял у самого порога, сложив руки на груди и прислонившись спиной к закрытой двери. Интересно, подумала она, давно ли он здесь и все ли слышал?

С данной ему от природы кошачьей грацией Александр пересек комнату и подошел к ним, а потом, налив себе вина, поднял бокал и обратился к Томасу:

— Мои поздравления, Дуглас. Ваше новое назначение, если позволите, можно назвать отличным стратегическим ходом. — Он отхлебнул вина. — Кстати, мы еще не знакомы. Я — Александр Хэпберн.

Прищуренные голубые глаза оценивающе оглядели Александра.

— Ах да, Хэпберн. Я о вас наслышан.

Александр ухмыльнулся.

— Я в этом не сомневаюсь.

Ухмылка вызвала невольный ответный смешок.

— Ваша репутация известна всем, — Томас допил свой бокал. — Кстати, говорят, это вам я обязан возвращением моей сбежавшей невесты?

— Не стоит благодарности, — любезно ответил Александр. — Мы двигались в том же направлении, что и ваша компания.

Джонет едва удержалась, чтобы не выплеснуть вино ему в лицо. Эти люди были омерзительны, но они держали в руках жизнь Роберта. Хуже того, они могли сделать остаток его жизни непереносимым.

И, как ни ужасно это сознавать, ей придется делать то, что они потребуют.

Изо всех сил удерживая дрожь в руке, она поставила на стол так и оставшийся нетронутым бокал вина.

— Прошу меня извинить, лорд Дуглас, но я воспользуюсь правом выбора, который, по вашему любезному заверению, у меня имеется. У вас, господа, так много общего, что я здесь чувствую себя лишней. Желаю вам приятного вечера, — с этими словами она повернулась к ним спиной и направилась к двери.

— Поразмыслите хорошенько над моими словами, — окликнул ее Томас. — Надо назначить дату свадьбы. Никакой спешки. Скажем, через неделю. Меня это вполне устроит.

Томас был весьма доволен собой, но вот его отец определенно впал в дурное расположение духа.

— Я же вам велел оставить нас, Хэпберн. Это приказ.

Александр все еще не сводил глаз с уходящей Джонет. Неделя. Ну ничего, неделю можно растянуть навечно. Он вдруг понял, как это важно для него. Ему следует принять в этом самое деятельное участие.

Он дождался, пока за Джонет не закрылась дверь, затем поднял взгляд.

— Вы хотите сказать, что не ждали меня к обеду, Дуглас? А вот Ангус меня заверил, что поговорит с вами и попросит распространить ваше гостеприимство и на меня.

Он не спеша поднес свой бокал к губам, с вызовом глядя на Мэрдока.

— Не хочу показаться невежливым, но вам следовало бы проверить, как далеко простираются ваши полномочия. Сомневаюсь, что у вас есть право отдавать мне приказы.

Лицо Мэрдока побагровело.

— Это мы еще посмотрим.

Александр улыбнулся.

— Сегодня можете себя не утруждать. Я не собираюсь здесь обедать. Первый вечер в городе. Я собираюсь погулять. Вы меня понимаете. Вернусь поздно. Не ждите меня.

Томас расхохотался, и Александр, ухмыляясь, подмигнул ему, потом повернулся и зашагал к дверям.

— Погодите!

Александр удивленно обернулся.

— Я знаю город гораздо лучше вас. Сейчас захвачу плащ и пойду с вами.

Александр размышлял всего секунду, после чего наградил молодого человека самой ослепительной из своих улыбок.

— Буду счастлив.

* * *

На улицу выплеснулся шум разгоряченных голосов и пьяного хохота. Александр перекинул руку своего спутника себе через плечо и подхватил припев непристойной песни, которую они горланили хором.

— Ногу выше, малыш… тут ступенька, — предупредил он, прерывая пение, и они вместе ввалились через двери трактира «Белый лев» прямо на середину переполненного обеденного зала. Висевшее высоко на стене изображение некого фантастического существа семейства кошачьих подтверждало, что они попали куда нужно, хотя Александр сильно сомневался, что оно когда-либо было белым.

С непринужденностью завсегдатая он захватил стол и усадил Томаса Дугласа на одну из грубых скамей. Молодой человек навалился грудью на липкие от пролитого эля доски стола. Песня оборвалась, перейдя в икоту.

— Отлично, малыш. Я чуть не пропустил этот куплет, — заметил Александр, торопливо оглядываясь вокруг.

«Белый лев» был захудалой таверной, куда богачи заглядывали редко. Здесь не было риска натолкнуться на кого-либо из придворных, но, на его беду, нужный ему человек, похоже, так его и не дождался!

Александр с досадой поглядел на Томаса. Голова у этого малого оказалась крепче, чем он ожидал. Битых два часа они бродили по городу, играли в кости и пили. Прежде чем добраться сюда, они посетили три другие таверны, поглощая при этом неимоверное количество пива. И похоже, за исключением выигранных в кости монет, никакой пользы это ему не принесло.

Вокруг стола, расположенного у самой двери, началась какая-то суета. Александр обернулся и увидел пожилого господина в изрядно поношенной и штопаной одежде, уже пробиравшегося к выходу.

— Постереги-ка наш стол, Том, — на ходу бросил Александр. — Пойду поищу ту девку, о которой я тебе рассказывал. Раньше ее всегда можно было найти здесь.

Он последовал за господином в ветхом платье, искоса наблюдая за тем, как тот отсчитывает несколько мелких монет в подставленную руку трактирщика.

— Не забудьте, — говорил этот господин, — номер третий. Пошлите наверх пинту эля к половине шестого. Мне надо выехать пораньше, понятно?

Вскоре Александр уже стоял один в узком коридоре у двери третьей комнаты, считая от лестницы. Торопливо оглянувшись, он нажал на дверь и нырнул в темноту за нею. Послышался стук кремня об огниво, и угол комнаты осветился.

— О Господи, ты с ума сошел, Алекс. Это же щенок Мэрдока! Какого черта ты его сюда притащил?

Александр улыбкой приветствовал пожилого господина, сидевшего на табурете.

— Привет, Лайл. Я тоже рад тебя видеть.

Пожилой господин тяжело вздохнул, но не удержался от улыбки.

— Черт побери, Алекс! Ты же знаешь, я всегда тебе рад. Но когда я увидел, с кем ты… — он замолчал и недовольно покачал головой.

— Нежданный попутчик, только и всего, — Александр подошел к сидящему и протянул ему руку. — Я действительно рад встрече, Лайл. Давненько мы не виделись.

Хозяин комнаты поднялся на ноги. Не обращая внимания на протянутую руку, он крепко обнял Александра.

— Да уж, черт меня возьми, чуть ли не год прошел! Должен признать, дружище, мне тебя не хватало. Я бы, кажется, отдал правую руку, чтобы увидеть тебя не здесь, а дома!

Александр крепко обнял друга в ответ.

— Мой дом здесь, Лайл, — возразил он. — И согласись, вам с Вулзи гораздо выгоднее получать сведения прямо из рук доверенного лица Ангуса! — Так-то оно так, но одно неверное движение, и ты можешь стать ниже ростом как раз на голову, которая мне, к примеру, очень нравится, — нахмурился Лайл. — Я не могу не тревожиться.

Александр рассмеялся.

— И это говорит Лайл Барроу? Человек, научивший меня этому ремеслу? Человек, устроивший во Франции такую заваруху, что мы еле унесли оттуда ноги? Не думаю, что тебе вообще известно, что означает слово «тревожиться».

Лайл усмехнулся.

— В том-то все и дело, сынок. Будь мы вместе, я бы не испытывал ни малейшего беспокойства, но очень мучительна неизвестность. Кстати, я не единственный, кто о тебе тревожится.

Улыбка Александра угасла. Подтянув к себе табурет, он сел. Хозяин комнаты последовал его примеру.

— Как матушка? — тихо спросил Александр.

— О, прекрасна по-прежнему. У ее ног половина мужского населения Лондона. Некоторые ее поклонники так молоды, что могли бы называть тебя старшим братом.

На лице у Александра промелькнула добродушная усмешка.

— Я рад, что ей весело. Не думаю… — он запнулся, — она ведь ничего не говорила о возвращении домой?

— Полагаю, вновь увидеть Дэрнэм было бы для нее слишком тяжким испытанием.

Александр внимательно рассматривал свои руки.

— Да, конечно. Для меня это тоже было нелегко. Но если бы Дугласы прохозяйничали там еще с годик, Дэрнэм был бы разрушен до основания.

— Кстати, о Дугласах, где мальчишка? Надеюсь, ты его не убил?

— Пока еще нет, хотя соблазн был велик. Прах меня побери, похоже, щенок ко мне привязался!

— Раньше ты никогда не испытывал затруднений с навязчивыми друзьями. Просто пусти в ход свой острый язык. Он все поймет.

Александр улыбнулся, но это была на редкость мрачная улыбка.

— Похоже, он может оказаться мне полезным, и потому пока с ним все в порядке, хотя развлекать его в привычном для него духе обходится мне весьма недешево. Сейчас он внизу. Либо веселится, как умеет, либо отсыпается после большого загула.

— Ну и слава Богу. Не рискую быть застигнутым здесь кем-то из придворных. Ты видишь перед собой главного помощника английского посла. — Лайл отвесил шутливый церемонный поклон. — Я сделал карьеру, не так ли?

— Ты рожден для величия, в этом я никогда не сомневался. Но хотелось бы знать: речь идет о постоянном назначении или это некий тактический ход?

— Боюсь, что второе. Меня послали, чтобы слегка растормошить Ангуса. Выяснить, по какую сторону забора он собирается прыгнуть.

— Он и вправду сидит как на иголках и уже оценивает возможные пути отступления. Интересно, что его так взбесило? Что именно потребовал от него Вулзи? Когда я с ним говорил, Ангус был просто вне себя.

— Всего-навсего передачи англичанам управления над несколькими пограничными крепостями.

Александр выслушал новость не моргнув глазом. Лайл весело подмигнул ему.

— Мы вовсе не рассчитываем на его согласие, но все-таки надеемся кое-что для себя выторговать. Игра продолжается. В ход идут уговоры, подкуп, угрозы. Либо Ангус уступит требованиям Генриха на юге, либо заглотит наживку и переметнется к французам. Своими силами он долго не продержится, это невозможно. Мы это знаем, и французы тоже знают.

— Если он переметнется к французам, Англия будет иметь все основания для нападения.

Лайл кивнул.

— А если он уступит требованиям Генриха, Англия укрепит свои позиции на шотландской границе, — продолжал Александр.

— На это мы и рассчитываем. Разумеется, французы попытаются этому помешать, — отвечал Лайл, нахмурившись. — Сейчас Вулзи находится во Франции, источает мед пополам с ядом и прямо-таки расшибается в лепешку, чтобы удержать договоры в силе и завербовать для Генриха побольше сторонников в деле о разводе. Екатерина [Екатерина Арагонская — первая жена Генриха VIII, с которой он развелся в 1533 г.] все еще упрямится, чтоб ей провалиться. Уйти в монастырь она не хочет, умирать тоже пока не собирается. Один Бог знает, что нашло на Генриха, но он по-прежнему сходит с ума по этой потаскушке Болейн [Анна Болейн — вторая жена Генриха VIII, мать будущей королевы Елизаветы, была обвинена в супружеской измене и обезглавлена в 1536 г.].

— Так вот в чем дело? — спросил Александр. — Ты приехал, чтобы оказать давление на Ангуса?

— Ну и повидать тебя, разумеется, — добавил Лайл.

Александр задумчиво потер подбородок.

— Ты меня извини, Лайл, но я бы сказал, что ты врешь. Вулзи не стал бы рисковать, посылая тебя сюда, если бы не вынашивал какой-то грандиозный замысел. А раз уж послали именно тебя, могу предположить, что выполнение этого замысла решено поручить мне.

Лайл стащил с головы пудреный парик и рассеянно провел рукой по растрепанным золотисто-каштановым волосам.

— По правде говоря, я не хотел с этого начинать разговор, — он пристально посмотрел на друга. — Вина, Алекс? Я привез его с собой. Просто жалко пить в этой вонючей конуре.

— Лучше поделись со мной скверными новостями, Лайл. Лайл тщательно вытер пивную кружку платком и налил себе вина.

— Ты прав, не стоит ходить вокруг да около. Видишь ли, Алекс… — Он помолчал. — Видишь ли, мы хотим, чтобы ты похитил короля.

Александр взглянул ему в глаза.

— Ты, конечно, шутишь.

— Вовсе нет. Мы хотим, чтобы ты помог Якову сбежать от Ангуса и привез его на юг, в Англию.

Александр вымученно улыбнулся.

— Кажется, я все-таки попробую твоего вина.

— Я так и знал, что ты передумаешь. Привез твое любимое как раз по случаю, — усмехнулся Лайл. — Шотландские дурни ни черта не понимают в вине, — добавил он, вспоминая их старую шутку.

Он налил вторую кружку и протянул ее Александру.

— Ты не прогадаешь, если выполнишь заказ Вулзи, Алекс. Можешь назвать любую цену. Он в отчаянном положении. Кресло под ним закачалось. Эта шлюха Болейн вертит Генрихом, как хочет, у Вулзи множество врагов, и они собираются сговориться у него за спиной. Чтобы вернуть расположение короля, ему нужно устроить нечто грандиозное и добиться успеха.

— Например, похитить короля Шотландии?

— Вот именно, — с улыбкой подтвердил Лайл.

Александр отхлебнул щедрый глоток из своей кружки.

— Прости, но на Вулзи со всеми его затруднениями мне наплевать.

— Не надо так торопиться, Алекс. Ты можешь сослужить хорошую службу и Англии, и Шотландии. Ведь Яков наполовину англичанин. Черт возьми, его мать — родная сестра короля! У Генриха нет законного наследника, так что его племянник может по праву претендовать на английский престол. Небольшой визит в Англию только укрепит его положение. Могу тебя заверить, его пребывание в Лондоне станет одним нескончаемым праздником.

Александр испытующе взглянул на Лайла.

— Нескончаемым? Вот именно! Когда он запросится домой, его станут вежливо удерживать.

— Да он не запросится! Господи, что он собой представляет? Мальчишка-сопляк, всего месяц назад отметивший свое шестнадцатилетие. Что он в жизни видел? Ничего. Ты же знаешь, каким Генрих может быть приветливым и милым. Он ни в чем не откажет дорогому племянничку, — с улыбкой заверил друга Лайл. — Ты сам знаешь, как много такой город, как Лондон, может предложить изголодавшемуся по красивой жизни юному недорослю! Весь королевский двор будет к его услугам!

— Да, разумеется. Яков не вернется назад, пока окончательно не превратится в англичанина душой и телом. Люди Вулзи об этом позаботятся.

— Это плохо?

Александр помедлил с ответом.

— Для Англии или для Шотландии?

— В любом случае это было бы предпочтительнее, чем бесконечная кровопролитная вражда между ними.

— Вот тут ты прав.

Александр помолчал, задумчиво потягивая вино, прежде чем задать следующий вопрос.

— А ты подумал, что будет, если этот план не сработает? Мальчика держат в золотой клетке с полутора лет, сначала Олбани, теперь Ангус. Яков — наследник королевского дома Стюартов, Лайл. Кровь должна сказаться. — Он снова отхлебнул из своего бокала. — О, мальчик, конечно, будет благодарен за вызволение из плена. Но ему вряд ли понравится, если его станут удерживать, не важно, вежливо или силой.

— Англия готова пойти на этот риск, — криво усмехнулся Лайл. — Я не занимаюсь политикой, я только выполняю приказы. И ты тоже, — добавил он язвительно.

— Да, но я больше не прислуживаю Вулзи. И уж тем более не занимаюсь подобными вещами, — возразил Александр, глядя прямо в глаза другу. — Я передаю все, что могу разузнать об Ангусе и его бандитах. Это дает мне средства для содержания поместья и моих людей, приносит пользу тебе и помогает держать в узде Дугласов.

Он еще больше нахмурился и поставил на стол свою кружку.

— Пойми, не Ангус, а этот мальчик представляет Шотландию. Так что мне подобное задание не по душе, независимо от того, выполнимо оно или нет.

Лайл пристально наблюдал за ним.

— Ты же знаешь, я бы не стал просить тебя ни о чем таком, что тебе не по душе, Алекс, но попробуй хотя бы поразмыслить вот над чем. Яков скоро достигнет совершеннолетия и сможет править самостоятельно. Ангусу и его людям об этом известно. И как ты думаешь, чего будет стоить жизнь этого мальчика, скажем, через год или два… когда уже станет невозможно делать вид, будто Ангус правит от его имени?

— Ангус — негодяй, не знающий жалости, но на убийство своего пасынка он не пойдет.

— Ангус, может быть, и не пойдет, но ты можешь с такой же готовностью поручиться за Мэрдока?

Их взгляды скрестились. Александр вздохнул.

— Я об этом подумаю, Лайл. Но всерьез я не опасаюсь за жизнь парня. Сквозь тройной заслон, устроенный Ангусом, никому не пробраться. — Он с улыбкой покачал головой. — Никому не пробраться к Якову и не выбраться обратно вместе с ним. Ты сошел с ума, Лайл. Вы с Вулзи оба рехнулись!

— И все-таки это можно сделать, если найти нужного человека. Ты сможешь это сделать, если тебя как следует заинтересовать. — Лайл вдруг тоже заулыбался. — Да, кстати, не стану тебе рассказывать о сюрпризе, который я привез с собой. Тебе надо появиться при дворе. Сам все увидишь.

Александр поднялся.

— Я так устал, что даже гадать не стану.

Протянув руку, он загасил свечу, и они остались в темноте.

— Будь осторожен, мальчик мой, — предупредил Лайл. — Ангус отнюдь не дурак. К тому же город наводнен французами, так что будь осторожен вдвойне. Жизнь многих людей зависит от тебя.

Александр кивнул, поздно сообразив, что в темноте Лайл не может его видеть. Да, от него зависела жизнь многих, но сейчас он думал лишь об одной. Лайл никогда о ней не узнает. А она считает его своим смертельным врагом… Какая горькая насмешка! А может, оно и к лучшему. Уж слишком он увлекся этой девушкой… куда больше, чем следовало.

Вскоре Александр уже входил в дом Ангуса на Главной улице. До рассвета оставалось всего три часа, но Лайл заставил его крепко задуматься, и у Александра совершенно пропало желание спать.

Он легко поднялся по лестнице и прошел по коридору к своей спальне, но, открыв дверь, замер на пороге. Все его чувства были обострены до предела. Кто-то побывал у него в комнате. И этот «кто-то» еще не ушел.

Его рука инстинктивно ухватилась за кинжал. Но тут же он уловил тонкий запах, и холодная, равнодушная тьма наполнилась теплом воспоминаний. Александр закрыл за собой дверь.

— Диана, любовь моя, не пользуйся этими духами, если хочешь застать меня врасплох.

Волнующий грудной смешок раздался со стороны постели.

— Алекс… Значит, ты не забыл. Надеюсь, ты пришел один, дорогой мой, потому что, кроме духов, на мне ничего нет.

Александр с улыбкой задвинул щеколду. Он был уверен, что не ошибся. Он только что обнаружил сюрприз, приготовленный ему Лайлом Барроу. И для этого даже не понадобилось являться ко двору.

 

15

Александр потянулся и перевернулся на бок, с улыбкой наблюдая, как лежащая рядом женщина вновь крепко прижимается к нему.

— Диана, радость моя, до рассвета остался всего час. Нам пора собираться, если только ты не хочешь позавтракать здесь со мной и познакомиться с остальными обитателями дома.

Он шутливо шлепнул ладонью по плавной округлости ее бедра.

— Я даже готов вспомнить, чему учат с детства мальчиков из благородных семейств, и проводить тебя до дому.

Она взяла его руку и перецеловала все пальцы один за другим.

— В этом нет нужды, дорогой: мой слуга дожидается меня в переулке. Мы с тобой два года не виделись, я даже стала побаиваться, не забыл ли ты, чему учат мальчиков из благородных семейств, — с новым грудным смешком она прикусила его палец. — К счастью, мои опасения оказались напрасными: ты все прекрасно помнишь.

Александр подхватил ее за подбородок и опрокинул на спину, заглядывая сверху вниз в широко расставленные, лукаво смеющиеся голубые глаза на прекрасном лице, ради которого по крайней мере один человек — как ему было достоверно известно — лишился жизни. Это было лицо Дианы Хэмптон, дважды побывавшей замужем, дважды овдовевшей и унаследовавшей от последнего мужа титул графини Линтон. Немало женщин перебывало в его постели, но ни одна из них не могла сравниться с Дианой.

— Смотри, доиграешься! Стоит тебе начать, и я доведу дело до конца, — предупредил он.

Со свойственной ей ленивой грацией Диана села в постели. Ее великолепные рыжие волосы отливали золотом в пламени свечей.

— Это угроза или обещание? — Она протянула руку и провела длинными точеными пальцами по его губам. — Как ты сам только что заметил, рассвет близок.

Александр улыбнулся. За время их связи, тянувшейся с перерывами уже шесть лет, Диана оказалась единственной женщиной, чье присутствие никогда не было ему в тягость. Наделенная острым, проницательным мужским умом, лицом богини и фигурой дорогостоящей кокотки, она услаждала его душу и тело. Диана отлично усвоила уроки, полученные при французском королевском дворе — в этой прославленной на всю Европу школе, где учат отнюдь не только хорошим манерам, — и, как никто другой, умела сводить мужчин с ума.

Он схватил ее руку и прижал к своей груди.

— Надолго пожаловала в Шотландию?

— Зависит от обстоятельств. Официально я здесь под предлогом выражения соболезнований только что овдовевшей кузине моего покойного супруга. — Диана тихонько рассмеялась. — Похоже, бедная кузина была крайне удивлена, когда узнала, что я слышала о ее существовании.

— А неофициально?

Диана ответила не сразу.

— Ты, конечно, уже виделся с Лайлом, — она украдкой бросила на него взгляд из-под опущенных, искусно подчерненных сурьмою ресниц. — Ну и как? Ты собираешься это сделать?

Невозможно было не понять, что она имеет в виду, но Александр упорно вел свою собственную игру.

— Что именно? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Протанцевать голышом в обнимку с королевой по центральному проходу собора святого Эгидия. Не валяй дурака. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Александр поднял ее руку, которую сжимал все это время, и прижался губами к ее ладони.

— Не знаю, любовь моя. Я все еще в раздумье. Стоит ли танцевать голышом с королевой по собору?

Он поднял голову и увидел, что она улыбается.

— Меня немного удивляет, — добавил Александр, — что Лайл рассказал об этом тебе.

— Удивляет? Но как же он мог не рассказать мне, если…

Диана вдруг умолкла и внимательно посмотрела на Александра.

— Черт бы побрал Лайла Барроу! Он не все тебе сказал, верно?

Ее внезапно разобрал смех.

— Очевидно, нет. Может быть, просто скажешь мне, что именно означает «все»?

— Ой, Алекс, до чего же ты любишь осторожничать! Мы обсуждаем, а точнее, всячески уклоняемся от обсуждения поездки на юг, которую предстоит совершить одной высокопоставленной особе. Устроить эту поездку предстоит тебе, а поскольку ты славишься своим гордым и независимым нравом, множеству послушных и прилежных рабочих пчелок пришлось денно и нощно трудиться в течение долгих месяцев, чтобы придумать, как заставить тебя бежать в упряжке. Ну так вот, «все» — это я. — Диана торжествующе улыбнулась. — Я — приз, приманка, называй, как хочешь.

Александр схватил прядь ее волос. Она скользнула меж пальцев, как тончайший шелк.

— Извини, любовь моя, но, хотя я признаю, что ночь, проведенная с тобой, может приговоренного к смерти заживо вознести на небеса, этого все-таки мало, чтобы заставить меня сделать то, чего я не желаю.

Ничуть не обидевшись, Диана рассмеялась.

— Речь идет не об одной ночи, Алекс, а о целой жизни. Как только ты выполнишь эту работу, будет устроена наша свадьба. Ты и я, Алекс, ты и я! Тебя сделают графом Линтоном, ты получишь все богатства и привилегии, связанные с титулом. Нам обещали передать конфискованные земли Бэкингема [Эдуард Стаффорд, второй герцог Бэкингемский, был объявлен вне закона и казнен по приказу Генриха VIII в 1521 г.] и пожизненную ренту. До конца наших дней!

Выражение лица Александра не изменилось. Богатство, власть, недостижимая, вечно ускользающая от него мечта о добром имени… и графиня Линтон в качестве супруги. С минуту он продолжал играть ее локонами, потом заметил с улыбкой:

— Все это прекрасно, милая Диана, но твои мужья… скажем так, не отличаются долголетием. Меня это не слишком вдохновляет.

Она усмехнулась.

— Мои первые мужья оба были стариками. Они умерли в собственной постели. Я могла бы добавить, умерли тихо и мирно.

— И к тому же оба они умерли в богатстве, — вставил он.

— Ну да, в этом смысле мне повезло. Разве ты не хочешь, чтобы на этот раз повезло нам обоим?

Александр помрачнел.

— Диана, неужели ты думаешь, что я в это поверю? Даже если бы мы пришли к согласию насчет женитьбы, ты — графиня Линтон, вспомни об этом, Бога ради! У тебя крупные земельные владения на севере и несколько замков, жизненно важных для обороны границы. И хотя себя ты не обременяешь подобными мелочами, можешь не сомневаться, Тайный Совет не отдаст это золотое яблочко Александру Хэпберну. Только представь себе выражение лица Нортумберленда или Норфолка, когда они об этом узнают! Если нам вообще позволят пожениться, мои похороны последуют через неделю после свадьбы.

— Нет, Алекс, на сей раз все предусмотрено. — Диана положила обе руки ему на грудь, а потом обвила его шею. — Лайл давно идет к этому. Он хочет, чтобы ты вернулся домой, и для этого придумал чертовски убедительный ход. В Англии тебя будут считать героем. В Шотландии тоже, если с Яковом все выйдет так, как мы задумали.

Она придвинулась ближе, шаловливо лаская губами нежную ямочку у основания его шеи.

— Ты станешь таким могущественным, что все твои завистники не посмеют и рта раскрыть. О, Алекс, ты только подумай!

Диана приблизила губы к его уху и принялась жарко нашептывать:

— Ты сможешь им всем утереть нос! Только подумай, как это чудесно!

Одной рукой он обхватил ее за талию и притянул к себе поближе. Диана возвестила о своей готовности, обвив его ноги своими длинными, удивительно стройными ногами.

— М-м-м… я думаю… — прошептал Александр, причем лицо его оставалось по-прежнему невозмутимым. — Думаю о множестве вещей, которые можно было бы назвать чудесными. Но, дорогая моя, уже светает.

Слегка прищурившись, она подняла голову.

— Насколько я могу судить, встает не только солнце, любовь моя. Еще есть время.

И во второй раз за эту ночь всякое желание уснуть улетучилось.

* * *

Весь день стояла холодная дождливая погода. Такие дни не редки в Эдинбурге в начале мая. С наступлением вечера на город с залива Ферт-оф-Форт опустился густой туман. Дождь наконец прекратился, но весь дом охватила промозглая сырость. Молчаливый слуга разжег огонь в камине и тотчас же удалился. Теперь огонь ярко пылал, золотистые языки пламени, отражаясь на поверхности окна, отгоняли сумрак в самые дальние углы гостиной. Вглядываясь в темноту, Джонет видела и это отраженное пламя, и свое бледное лицо с большими испуганными глазами.

Отвернувшись от окна, она еще раз прошлась по комнате. Дугласы постараются использовать ее, чтобы причинить боль Роберту, и Роберта — чтобы помучить ее. Они ни перед чем не остановятся; это она отлично понимала. Оставаясь здесь, она ничего не сможет сделать, чтобы спасти Роберта, но вот если бы ей удалось исчезнуть…

Джонет нахмурилась и вновь принялась бродить взад-вперед по комнате. Ее драгоценности все еще при ней. Просто поразительно, что Александр их не отнял. Но кого она может подкупить, если ей просто некуда податься? Господи, не может же она одна уехать во Францию? Куда там! Просто пройти по улице до угла и остаться живой и невредимой — и то было бы для нее немалым достижением!

Эта мысль внезапно помогла девушке принять решение. Она может самостоятельно пройти по улице. Замок Холируд расположен неподалеку, там сейчас находится королева, это ей случайно удалось узнать еще утром. Надо пробраться туда и поговорить с Маргаритой, единственной женщиной на земле, которая, должно быть, ненавидит Дугласов не меньше, чем она сама.

Остановившись у камина, Джонет засмотрелась на пламя. Мэрдок и Томас вот уже час назад отправились ко двору, а Александр исчез Бог знает куда. В доме больше никого не было, кроме нее и слуг. Если уходить, то только сейчас.

Она схватила каминные щипцы. Дом был полон прислуги, это не оставляло ей ни малейшей возможности уйти незамеченной. Придется как-то отвлечь их внимание, чтобы о ней на какое-то время забыли. Никто не должен ее хватиться.

Вытащив из камина горящую головешку, Джонет ловко уронила ее на вышитую салфетку. Ее дыхание участилось и сердце взволнованно забилось, когда квадратик тонкого льна стал тлеть и вспыхнул. Она принялась осторожно раздувать пламя, а потом щипцами стянула горящую ткань на ковер. Тонкий завиток дыма стал подниматься к потолку, в нос ей ударил густой и едкий запах паленого. Показались небольшие рыжеватые язычки пламени, и девушка отступила, глядя, как они дюйм за дюймом пробираются по полу.

Потом Джонет оглянулась на дверь. Сколько ей ждать? Похоже, это ее единственный шанс, и, если ей не удастся сбежать, Мэрдок наверняка позаботится о том, чтобы запереть ее на ключ до самой свадьбы с Томасом.

Выровняв дыхание, она терпеливо ждала, глядя, как дрожащие огненные щупальца расползаются во всех направлениях, и лишь когда они стали хвататься за ножки кресла и стремительно взбираться вверх по бархатной шторе, распахнула настежь дверь и закричала:

— На помощь! Пожар!

Подхватив свои юбки и на ходу взывая о помощи, девушка стремительно сбежала вниз по лестнице. Слуги уже бежали к ее комнате, служанки, спотыкаясь на ступеньках и налетая друг на друга, торопливо таскали воду. Джонет быстро оглянулась. Никто не обращал на нее внимания. Она попятилась и выскользнула на темное крыльцо.

С минуту она стояла, стараясь прийти в себя после беспорядочной суеты, царившей в доме, потом повернулась и ступила на мостовую.

— Джонет… Погоди!

Она обернулась. По мощенной булыжником улице к ней навстречу спешили Александр и его человек, Грант. Бросив на них испуганный взгляд, Джонет пустилась наутек.

— Джонет, ради Бога, подожди!

Крик Александра только подстегнул ее. Она слышала шаги догонявших прямо у себя за спиной и понимала, что у нее нет ни малейшей надежды спастись от них бегством. Но можно попытаться скрыться от них в лабиринте погруженных в туман эдинбургских переулков.

Джонет заметила первый перекресток, только проскочив мимо. Она перебежала через улицу и повернула налево в первый же просвет между домами.

Она мчалась сквозь туман, не разбирая дороги, мимо жилых домов, магазинов, пустых рыночных прилавков и на бегу столкнулась с троицей забулдыг, покидавших пивную. Вслед ей неслась пьяная ругань. Джонет споткнулась, едва удержавшись на ногах, и вновь пустилась бежать.

Ей уже нечем было дышать, но она все бежала. Бока болели, в одном месте она поскользнулась и упала, больно ударив руку о камни мостовой. Впереди раздались голоса, девушка вовремя уклонилась от встречи с новой компанией подвыпивших джентльменов, завернула за угол, нырнула под какую-то лестницу и остановилась.

В тишине отчетливо было слышно ее дыхание. Она старалась дышать ровно, но ничего не могла с собой поделать и продолжала судорожно глотать полным ртом холодный, влажный воздух. Сердце молотом стучало у нее в груди, руки и ноги тряслись.

Время тянулось медленно. Туман оседал у нее на лице, смешиваясь с капельками пота, и скатывался по щекам. Разгоряченность от бега прошла, холод стал проникать сквозь одежду, и Джонет начала дрожать.

И тут, совсем как в кошмарном сне, из тумана выступил Александр Хэпберн. Она не сразу его заметила. Она даже не слышала его шагов. И вдруг он появился прямо перед нею.

Джонет тихо вскрикнула и попыталась отступить в сторону, но его пальцы клещами сомкнулись у нее на запястье. Он развернул ее спиной и подтащил к себе. Она собрала все свои силы, чтобы ударить его, но ее рука встретила пустоту, он поймал второе запястье, крепко сжал и обеими руками притянул ее к себе.

— Будь ты проклят! — выдохнула Джонет, изо всех сил пытаясь высвободиться. — Чтоб тебе гореть в аду!

— Джонет, прекрати, — нахмурившись, приказал Александр. — Остановись и дай мне поговорить с тобой.

— Нет! В жизни больше не стану тебя слушать!

— Перестань, Джонет. Не заставляй меня делать тебе больно.

— Больно? — подхватила она. — Делать мне больно? Тебя и заставлять не надо. Это для тебя удовольствие. Ты с Дугласами заодно! Любишь бить тех, кто слабее тебя!

— Вообще-то да, но в последнее время мне это занятие немного наскучило… Равно как пытать детей и отрывать мухам крылышки.

Джонет ахнула и молча уставилась на него.

— Ну а теперь, когда с дурацкими шутками покончено, я хочу, чтобы ты меня выслушала, — строго проговорил Александр. — Да, я лгал тебе, Джонет. Да, я с самого начала собирался захватить твоего дядю в плен. Мой отец, ложно обвиненный в государственной измене, умер по его вине. Все поверили этому обвинению, и никто в нем не усомнился только потому, что его выдвинул великий и могущественный лорд Мьюр. Из-за него меня выбросили вон из родной страны, я провел тринадцать лет в изгнании, а когда вернулся, обнаружил, что мой дом разорен, а имя покрыто позором. Да, я его ненавижу, у меня есть на то причины. Я сплясал бы на его могиле прямо сейчас, будь у меня такая возможность.

Он перевел дух и заглянул прямо ей в глаза.

— Но я ничего не имею против тебя, милая. Как раз напротив, если хочешь знать. Я не хочу, чтобы ты страдала, и по-прежнему считаю своим долгом помогать тебе, как обещал в самом начале. Я дал тебе слово и все еще намерен его сдержать.

Джонет тяжело дышала, сердце все еще сильно билось. Она ему, конечно, не поверила; она не могла себе этого позволить. Но, собрав все силы для самой последней попытки высвободиться, девушка вдруг обнаружила, что он ее больше не держит.

— Послушай меня, Джонет, — продолжал Александр, отступая на шаг. — Выслушай внимательно, и я больше не буду тебя удерживать, если ты все-таки захочешь уйти.

Она заколебалась, не зная, что предпринять, и Александр вновь заговорил.

— Я был удивлен не меньше, чем твой дядя, когда Мэрдок Дуглас подъехал прямо к его убежищу. Я его там не ждал. Мы ни о чем таком не договаривались. Да, я собирался передать ему Мьюра, чтобы расквитаться за тот старый должок. Но я не собирался отдавать Мэрдоку тебя. Я хотел отвезти тебя к своим друзьям, вывезти из Шотландии, — словом, все, как я тебе и обещал.

Джонет оглянулась через плечо. Ею владело желание бежать, оказаться как можно дальше от его глаз, от его голоса, от непонятного чувства, что толкало ее к нему и заставляло даже простить его, хотя прощать нельзя было ни в коем случае.

— Я тебе не верю, — повторила она, торопливо отступая на шаг. — Не хочу даже пытаться тебе поверить!

— Ради всего святого, Джонет, если не хочешь верить моим словам, попробуй порассуждать! Ты же знаешь, я ненавижу Мэрдока. Думаешь, я буду стоять сложа руки и смотреть, как он наращивает свое могущество, захватывая земли Максвеллов? Я бы сделал все возможное, чтобы помешать этой свадьбе! Видит Бог, я бы тебе помешал, даже если бы ты сама хотела обвенчаться с этим сукиным сыном!

Голос у него был прежний: низкий, волнующий, помимо ее воли доходящий до самого сердца. Он придвинулся ближе.

— Да, Джонет, я тебя обманул, я лгал тебе в самом начале. И признаюсь тебе, как на духу, милая: я, наверное, снова поступил бы так же, скажем, завтра, если бы это помогло мне добраться до Мьюра. Но все остальное не было обманом, и сейчас я не лгу. Я не позволю тебе выйти замуж за Томаса Дугласа. Это чистая правда. Джонет, во имя неба, позволь мне помочь тебе!

Она вызывающе вздернула подбородок.

— Мне твоя помощь не нужна. Я и сама прекрасно справлюсь!

— И куда же ты намерена пойти? Здесь, на улице, ты и часа не продержишься после захода солнца!

— Нет? Что ж, возможно, эта новость тебя приятно удивит, но я сама о себе позабочусь. Я отправляюсь в Хол… — тут она в ужасе спохватилась, что выдала себя.

— В Холируд, — докончил за нее Александр. — Джонет, не будь дурой!

— И не собираюсь, — ответила она ледяным тоном. — Маргарита не выдаст меня Дугласам. Она ненавидит их не меньше, чем я.

— Силы небесные! — ахнул Александр. — Нет, Маргарита тебя не выдаст… пока они не подмажут ее серебром.

Он схватил ее за плечи и грубо встряхнул.

— Маргарита Дуглас так часто перебегает со стороны на сторону, что за ней никому не угнаться. Верить ей можно лишь до тех пор, пока серебро еще лежит у нее на ладони. Она продала советников брата Генриха своему мужу, планы мужа — кардиналу Вулзи, советы Вулзи — французам, а секреты Франциска и Олбани — вновь Генриху. Единственное, что в ее жизни неизменно, — так это желание вернуть своего сына.

— Это неправда! Роберт говорил…

— А ты вспомни, где сейчас Роберт! — грубо перебил Александр. — Думаешь, Маргарита шевельнула хоть пальцем, чтобы помочь ему? И не подумала, уж в этом можешь мне поверить! — Его руки крепче сжали плечи девушки. — Даже если бы она захотела тебе помочь, что она может сделать? За исключением горстки охранников, которых содержат французы, и титула королевы-матери у Маргариты за душой нет ровным счетом ничего. Ангус разрешил ей оставить за собой замок Стерлинг и кое-какие доходы от принадлежащей ей собственности. Он вынужден дать ей некое подобие независимости, чтобы соблюсти приличия. Поверь мне, милая, Маргарита Дуглас не станет рисковать и не возьмет тебя на борт своего тонущего корабля. Да она сама еле-еле держится на плаву!

Джонет дрожала, все ее надежды рассыпались в прах. Все, что сказал Александр, могло оказаться правдой, хотя она не была в этом твердо уверена.

— Я не хочу возвращаться назад! — запротестовала Джонет. — Не хочу выходить замуж за Томаса! Но если я откажусь, они будут мучить Роберта, а я… — Она запнулась, слезы отчаяния и страха подступили к глазам. — Господи… о Господи! Что же мне теперь делать?

Александр какое-то время молчал. В неверном свете уличных факелов его лицо смягчилось.

— Тебе придется довериться мне, Джонет, я тебе помогу. Ради всего святого, позволь мне помочь тебе!

— Довериться тебе? — Она попыталась засмеяться, но смех перешел в сдавленное рыдание. — После всего того, что ты сделал? Господи, ты даже не пытался все отрицать!

— Нет, не пытался. Разве это не наводит тебя на размышления?

Он притянул ее к себе, и она вся напряглась, одновременно вопреки собственной воле признавая, как чудесно ощутить его тепло так близко, хоть на минуту позабыть окружающую неразбериху и страх.

— Я скажу, что следует сделать, Джонет. Ты вернешься со мной к дому Ангуса. Поглядим, что от него осталось. И тебе придется на меня положиться, хотя здравый смысл подсказывает, что это глупо. Но со временем, милая, ты поймешь, — Александр приподнял ее лицо и склонился к ней ближе, — что иногда высшая мудрость заключается именно в том, чтобы не бояться выглядеть глупой.

Он ее не поцеловал, и Джонет, сама себе не веря, вдруг почувствовала, что ждет, нет, просто жаждет этого поцелуя. Его объятия казались все тем же надежным приютом, каким запомнились ей. Тепло его тела по-прежнему притягивало ее, как магнит. Какой же надо быть никчемной дурочкой, чтобы так быстро забыть все, что он сделал?

— Ты не выйдешь за Томаса Дугласа, — твердо повторил Александр, и смутная улыбка вдруг промелькнула у него на губах. — Не надо было поджигать этот чертов дом и убегать в город, где тебя поджидают опасности. Прошу тебя, милая, умоляю, давай не будем друг друга мучить. У нас и без того полно забот, зачем же создавать лишние?

Его глаза жадно вглядывались в ее лицо, улыбка постепенно сползала с его губ по мере того, как взгляд опускался к ее рту. Этот взгляд жег Джонет, казался чем-то материальным. Она ощутила в нем желание и сама вспыхнула ответным трепетом. Легчайшая дрожь пробежала по длинным гибким пальцам, обхватившим ее лицо.

— Если бы ты знала, Джонет, как сильно… — Александр сделал глубокий вздох. — Как безумно я хочу тебя поцеловать!

Ее сердце часто забилось.

— Нет! Не делай этого! Я… Я не могу, — закричала она. — Неужели ты не понимаешь, Алекс? Я не могу!

И все же она была не в силах отвести взгляд от его губ, от его прекрасных, притягивающих к себе губ.

Минута превратилась в вечность. Потом Александр наклонил голову, их губы соприкоснулись, но Джонет отвернулась.

— Не надо, Джонет. Не отталкивай меня.

Его глаза встретились с ее глазами, какая-то неведомая сила, для которой у Джонет не было даже названия, не давала ей отвести взгляд. На мгновение у нее промелькнула суеверная мысль: уж не занимается ли Александр черной магией?

А потом все мысли вообще исчезли. Их губы встретились, расстались, вновь соединились, и Джонет целиком отдалась его объятиям и его поцелуям. Она закрыла глаза, отказываясь думать о чем бы то ни было, кроме острого и головокружительно-волнующего наслаждения от слияния их тел, от ощущения его губ у себя на губах.

Его рука скользнула вдоль ее спины. Он привлек ее еще теснее, и она прильнула к нему, ее руки обвились вокруг его шеи, пальцы погрузились в плотный, прохладный шелк его волос. На мгновение все исчезло: опасность, страх, Дугласы и даже Роберт Максвелл. Осталось лишь биение двух сердец, захватившее обоих неожиданное пробуждение когда-то возникшего между ними и, казалось бы, навек утраченного волшебства.

— Пардон, месье 'Эпберн, мне очень жаль вас прерывать, но ваше присутствие срочно требуется в другом месте.

Слова едва дошли до ее сознания. Но вдруг Александр стремительно, как волчок, повернул ее вокруг собственной оси и толкнул вбок, одновременно правой рукой хватаясь за рукоять меча.

— Не советую, месье.

Меч так и не был вынут из ножен. Пятеро мужчин выступили из тумана, и одним из них оказался Грант. Он передвигался мелкими шажками. К его горлу было приставлено острие кинжала.

Говоривший сделал быстрое выразительное движение клинком, и Грант поморщился. Глаза Джонет расширились от ужаса: что-то темное показалось у него под челюстью и потекло по шее.

— Его судьба в ваших руках, — говоривший бросил многозначительный взгляд на Джонет. — Равно как и ее судьба, n'est-ce pas? [Не правда ли? (фр.).]

— Извини, Алекс, — прохрипел Грант. — Они так быстро налетели на меня в этом проклятом тумане, я и глазом моргнуть не успел.

Александр крепче сжал рукой плечи Джонет.

— Ну что ж, вы меня убедили. Если вы отпустите девушку… и его.

— Ну разумеется. Нас не интересуют ваши женщины. Этот парень — тоже, если только он не сделает глупость и не попытается за нами последовать. А теперь бросьте меч. И кинжал тоже, s'il vous plat [Будьте добры (фр.).].

Угрюмо кивнув, Александр принялся отстегивать перевязь с мечом. Ни малейшей возможности вступить в бой: в присутствии Джонет это было бы просто самоубийством. Как глупо дать себя застигнуть врасплох! Он же знал, что французы здесь! Можно было предвидеть, что его станут искать. Но он не думал об этом. Он думал только о Джонет.

Теперь она смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами. Он заставил себя улыбнуться.

— Все в порядке, детка. Грант благополучно доставит тебя в замок. Скажи Мэрдоку, что вы пришли известить его о пожаре. Убеди его, что пожар возник случайно.

Она кивнула.

Сняв с пояса кинжал, Александр бросил его на землю рядом с мечом. Один из французов подошел, чтобы забрать оружие.

— И никуда больше не убегай, — как ни в чем не бывало продолжал Александр. — Сиди тихо, если только Грант не скажет тебе, куда идти и что делать.

Джонет опять кивнула.

— Алекс, а ты… — она оглянулась на французов. — С тобой все будет в порядке?

Он протянул руку и взял ее за подбородок.

— Да, милая.

Он смотрел на нее, слегка прищурившись и ощущая внутри странную, болезненную пустоту. Боже, что ждет Джонет, если с ним что-нибудь случится?

— Пора, месье. Можете попрощаться с дамой, но нельзя ли побыстрее?

Александр тяжело вздохнул. Боже правый, никогда прежде он не испытывал столь страстного желания поцеловать женщину! И не видел женщины, которая так страстно жаждала поцелуя!

Он опустил руку, бросил последний взгляд на Джонет и двинулся навстречу французам, по дороге многозначительно взглянув на Гранта.

— Присмотри за ней.

Грант кивнул. — Да, я о ней позабочусь.

* * *

Они тронулись в путь, и туман мгновенно поглотил их. Александр двигался совершенно бесшумно, на ходу оценивая свои шансы на побег. Он дважды собирался с силами, чтобы совершить попытку, и дважды отказывался от своего намерения. Восемь дюймов стали крепко упирались ему в поясницу, он не мог себе позволить ошибки в расчетах. Похоже, эти люди — настоящие мастера своего дела. Надо тянуть время, в этом его единственная надежда.

Они остановились у заброшенного здания, видимо, бывшей пивной. Дверь распахнулась, его втолкнули в скудно освещенную комнату, захламленную пустыми корзинами и сломанными бочарными клепками.

За грубым самодельным столом сидели четверо и играли в карты. Как и остальные, они были одеты в шерстяные камзолы и плащи. Богато, но неброско.

Человек, видимо являвшийся главарем шайки, приставил острие меча к щеке Александра.

— Вы безоружны, месье 'Эпберн, и численный перевес на нашей стороне. Ведите себя разумно, тогда ваши ноги и руки останутся свободными. Любая попытка сопротивления с вашей стороны будет равносильна самоубийству.

Александр даже не взглянул на меч.

— Похоже, у меня нет выбора.

Главарь улыбнулся и указал рукой направо. Узкая лестница уходила куда-то наверх, в темноту.

— Поднимайтесь наверх. Maintenant! [Немедленно! (фр.).]

Один из мужчин схватил свечу и пошел впереди них вверх по лестнице. Александр последовал за ним и, нагнув голову, нырнул в помещение без окон, с низким потолком, видимо, служившее кладовой. Три года назад во Франции он нажил себе множество врагов, и за этим похищением мог стоять кто угодно. Но ему чертовски хотелось знать, кто именно.

Шедший впереди поставил свечу на грубо сколоченный из досок стол, составлявший, вместе с парой табуреток, всю обстановку комнаты. Толчок острием меча в поясницу поранил Александра до крови. Он прошел в глубь помещения и повернулся лицом к дверям, чувствуя, как рубашка, ставшая влажной, прилипает к спине.

Французы уже собирались покинуть комнату.

— Неужто вы затеяли всю эту кутерьму только для того, чтобы притащить меня сюда? — окликнул их Александр.

Человек с мечом обернулся, взглянул на кончик своего клинка, обагренный кровью, и улыбнулся.

— Советую вам присесть, месье 'Эпберн, и немного подождать.

Он переступил порог, закрыл за собой тяжелую дверь и запер ее снаружи на засов.

Александр внимательно осмотрел комнату. Выбраться отсюда было невозможно, обороняться нечем, кроме пары шатких табуретов. Он внимательно осмотрел их, потом наклонился и вытащил кинжал из-за голенища сапога. Этот надежный маленький клинок уже сослужил добрую службу ему и Джонет. Александр провел пальцем по остро отточенному лезвию и рассеянно дотронулся до раны на спине. А потом, улыбнувшись, последовал совету француза.

 

16

Целый час он развлекался, строя различные планы побега и стараясь даже не думать о том, что будет, если они потерпят неудачу. А главное, Александр старался не думать о Джонет, но последний поцелуй не выходил у него из головы. Он не хотел этого, но его собственные чувства сыграли с ним злую шутку. Каким-то непонятным образом она вновь очутилась в его объятиях. Ладно, Грант благополучно вывезет ее из Шотландии, хоть в этом можно не сомневаться. Он с самого начала намеревался это сделать.

Звуки, возвещавшие чье-то прибытие, донеслись снизу. Хлопнула дверь. Послышался шум шагов и приглушенные голоса. Кто-то стал подниматься по лестнице.

Александр спрятал кинжал в рукав камзола и прислонился к столу. Дверь распахнулась, на пороге показались две фигуры, едва освещенные единственной свечой. Одним из двух был француз, ранивший Александра, лицо другого скрывал низко надвинутый на глаза капюшон.

Коротким нетерпеливым движением незнакомец откинул капюшон, и густые шелковистые волосы вспыхнули золотом в пламени свечи. На него смотрели голубые глаза, особенно ярко выделявшиеся на бледном лице женщины. Хорошо известной не только ему женщины.

Александр выпрямился и опустился на колено.

— Ваше Величество, — проговорил он. — Чему я обязан такой честью?

Маргарита Дуглас величественно двинулась ему навстречу.

— «Честью»? — переспросила она. — Я бы на вашем месте такими словами не злоупотребляла. Вы сын предателя, ставший во сто крат большим предателем. Вы состояли на службе у моего брата, а теперь переметнулись к мерзавцу, который когда-то был моим мужем. Я все время спрашиваю себя, почему бы сразу не покончить с вами?

Александр поднял на нее глаза.

— Но вы этого не сделаете, иначе это похищение потеряло бы всякий смысл. Вам что-то от меня нужно, а не то вы просто наняли бы этих людей меня убить.

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

— Может, еще и найму. Мои французские друзья сообщили мне, что в их стране за вашу голову назначена награда в пять тысяч крон. Похоже, вы им крепко насолили, а мне, по правде говоря, деньги не помешали бы.

Выражение на лице Александра не изменилось. Награда за его голову была объявлена еще два года назад, однако никто пока не сумел ее востребовать.

— Могу я встать? — спросил он.

Она кивнула.

Он поднялся. Маргарита не сводила с него изучающего взгляда. В ответ Александр тоже уставился на нее с дерзким вызовом. В сорок лет королева была уже не той, что прежде, но, несмотря на разрушительное воздействие времени, на многочисленных отпрысков, недоношенных и похороненных, на пятнадцать лет ожесточенной борьбы за власть, в ее лице все еще сохранились черты английской красавицы, которая когда-то вышла замуж за Якова IV, принеся ему в качестве приданого надежду на мир между двумя странами.

Из этого, разумеется, ничего хорошего не вышло. Мир оказался недолговечным. Александр внезапно ощутил сочувствие к женщине, разрывающейся между двумя странами, ни одна из которых не признавала ее своей. Он и сам находился в подобном затруднительном положении.

Он с улыбкой указал ей на один из табуретов.

— Хотел бы я, Ваше Величество, предложить вам более удобное сиденье, но, увы, это все, чем я располагаю.

Она покачала головой.

— Я не сажусь за стол с предателями.

Ей явно что-то было нужно. Все, что от него требовалось, это узнать, что именно, и при этом остаться в живых.

— Вот как? А что же вы делаете с предателями?

— Нанимаю их… иногда.

— Понятно.

Маргарита хмурилась и кусала губы.

— Мне сказали, вы неплохо справляетесь со своим делом. Вероятно, это так. Насколько мне известно, вы снабжали информацией моего брата и это исчадие ада, известное на земле под именем Вулзи.

— А что мне было делать? После Флоддена у меня, в сущности, не было выбора. Да и у вас, как я понимаю, тоже.

Царственный гнев сверкнул в ее глазах.

— Да, я нуждалась в мужской поддержке и к тому же была слишком доверчива. Как видите, я все еще расплачиваюсь за совершенную тогда ошибку.

— Да, конечно… вместе со всей Шотландией.

— Странное замечание. Уж кто-кто, а вы-то наверняка выиграли от маленькой позиционной войны между Ангусом, Генрихом и мною. Ваше баронство и ваши земли были вам возвращены, и я не сомневаюсь, что Ангус вам платит… возможно, из доходов, по праву принадлежащих мне! — добавила она со злостью.

— Мое поместье разорено, Ваше Величество. На его восстановление понадобится куда больше средств, чем те жалкие крохи, что я зарабатываю.

Его слова заставили ее задуматься.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вновь поступили в продажу и ищете нового хозяина?

Александр пожал плечами.

— Я все еще не знаю, чего вы добиваетесь, но всегда готов выслушать красивую женщину.

Впервые за все время разговора она улыбнулась.

— Не считайте меня такой простушкой, меня нельзя умаслить сладкими речами. Я их наслушалась вдоволь, но, боюсь, давно миновало то время, когда меня, не кривя душой, можно было назвать красивой женщиной.

— Отнюдь нет, — Александр помедлил, потом с улыбкой сделал шаг ближе к королеве. — Подлинная красота заключена в глазах, в звуке голоса, фигуре, Ваше Величество, а все это красивая женщина сохраняет, каковы бы ни были ее годы. У вас же, помимо всего этого, есть многое другое.

Королева немного наклонила голову, не сводя с него пристального взгляда. Зрачки ее глаз слегка расширились. Она вскинула руку и бросила французу краткий приказ. Он тотчас же удалился, затворив за собой дверь.

Еще с минуту Маргарита молча изучала Александра, потом уголки ее губ приподнялись в улыбке.

— Мне сказали, что вы безоружны. Фи, до чего же глупы мужчины! Я бы сказала, что ваше лицо, лорд Хэпберн, голос, глаза сами по себе являются опаснейшим оружием, вполне достаточным для обороны.

— Однако я — человек осторожный и при обороне не могу полностью положиться лишь на свою неотразимую внешность.

Ловким движением Александр вытащил из рукава кинжал. Клинок грозно сверкнул.

Улыбка Маргариты угасла.

— Вы мне угрожаете, сэр?

— Разве я могу угрожать своей королеве? Это такая же неправда, как и то, что мой отец предал своего короля, вашего мужа, пятнадцать лет назад. — Перевернув кинжал рукоятью вперед, хозяин Дэрнэма протянул оружие ей. — Я целиком в вашей власти, Ваше Величество.

Она зачарованно уставилась на блестящий клинок. Александр даже подумал, что напрасно пошел на столь рискованный жест, но Маргарита была отчаянной женщиной и недаром прожила всю свою жизнь среди отчаянно рискующих мужчин. Она заулыбалась и вскинула голову.

— Оставьте его себе, — сказала она. — Мне кажется, он вам еще пригодится. Ну а теперь… может быть, мы присядем?

* * *

Через час хозяин Дэрнэма вновь оказался на Главной улице. Маргарита предложила ему охрану, но он отказался. Не хватало еще, чтобы Ангус или, того хуже, Лайл Барроу узнал о его встрече с королевой и ее французскими союзниками!

Он шел, хмуря лоб в глубокой задумчивости. Его мысли неотступно кружили вокруг поразительных приключений этого вечера. Маргарита ясно дала понять, что, если он не поможет ей заполучить то, чего она требует, она воспользуется своим влиянием, чтобы передать его в руки французов.

А ее требование заключалось в том, чтобы он помог ей вернуть сына.

Оно было настолько нелепым, что Александр едва не рассмеялся ей в лицо. Она по-королевски властно отдавала приказы, а он пытался выиграть время, но в конце концов вынужден был обещать, что сделает все от него зависящее. Только так ему удалось выбраться из бывшей пивной свободным и выторговать себе несколько недель передышки, однако он не мог не понимать, что положение становится все более запутанным и ухудшается час от часу.

Лайл и Диана требовали от него немыслимых подвигов и предлагали награду, в которую невозможно было поверить. Маргарита Дуглас тоже хотела заручиться его помощью, причем прибегла не только к посулам, но и к угрозам. Ангусу нужны были сведения о замыслах и действиях как англичан, так и французов, ну а Мэрдок без долгих разговоров просто хотел убрать его с дороги.

Кроме того, он должен был помнить о Джонет.

Александр помрачнел, вспомнив о ней, о том, как они обнялись на прощание. До чего же удивительно и странно! Воспоминание о простом поцелуе осталось живым и ясным, несмотря на все крутые повороты переполненного событиями вечера. Он понимал, что Джонет считает себя влюбленной в него. Как зло, однако, смеется над человеком судьба! Его первоначальный план удался лучше, чем он сам ожидал!

На первый взгляд казалось, что это упрощает дело, но Александр давно уже сожалел о том, что так неосторожно начал и теперь никак не мог остановить. Ему нравилась эта девушка, его привязанность к ней выходила далеко за рамки существовавшего между ними сильнейшего взаимного влечения, которое она, несомненно, принимала за любовь. Что ж, в один прекрасный день она поймет разницу между желанием с его приливами и отливами и любовью, которая частенько бывает таковой только до, но не после. Пусть она узнает об этом не от него.

Он и так уже причинил Джонет слишком много боли, а дальше, когда Мьюра казнят, будет еще хуже, и его единственная надежда в том, чтобы суметь вовремя вывезти ее из Шотландии. Придется поговорить о ней с Лайлом. У Лайла есть связи во Франции. Олбани, без сомнения, будет рад принять участие в судьбе Джонет. В конце концов Мьюр был одним из самых стойких его сторонников, а Олбани славился своей верностью и преданностью друзьям.

Александр вновь нахмурился, сам удивляясь, почему его мысли так упорно возвращаются к этой девушке. Конечно, он считал себя виноватым. Однажды он нарушил размеренное течение ее жизни и теперь понимал, что обязан восстановить равновесие.

Впрочем, даже эти соображения не заставили бы его помогать лорду Мьюру. Надменный граф заслужил сполна все, что получил, хотя, конечно, не совершал тех преступлений, что приписывали ему Дугласы. И Александр наконец добьется разрешения провести с Мьюром долгожданную беседу: пропуском к нему послужит Томас Дуглас. Теперь он узнает правду о том, что случилось с его отцом, во всяком случае, ту часть правды, которая известна Мьюру. И если все пойдет, как он задумал, Роберту Максвеллу придется поплатиться за свою роль в этом деле.

Подняв голову, он заметил, что приближается к городскому особняку Ангуса. Слава Богу, устроенный Джонет пожар не спалил его дотла. Александр отпер дверь, бесшумно поднялся по лестнице мимо гостиной. Тяжелый запах гари все еще стоял в воздухе, но огонь не нанес сколько-нибудь серьезных повреждений.

Он проскользнул по коридору, намереваясь пройти мимо двери Джонет и подняться на третий этаж в свою собственную спальню, но что-то заставило его остановиться. Сначала ему показалось, что кругом царит тишина, но потом из-за двери вновь донесся еле слышный звук приглушенного женского плача.

Дверь не была заперта. Александр осторожно открыл ее и скользнул внутрь.

Звуки плача внезапно прекратились. Раздался шорох простыней, и Джонет села в постели.

— Кто там?

— А кого ты ждала?

— Александр!

В этом возгласе слышалось такое огромное облегчение, что он улыбнулся в темноте. Как все-таки приятно знать, что он все еще ей небезразличен.

— Александр! Господи, я уже раз сто тебя похоронила!

— Тем не менее я жив, как видишь… вернее, видеть ты не можешь, но уверяю тебя, это правда. Я цел и невредим, все основные части тела на месте.

Плотные оконные шторы не были задернуты, в комнату пробивался слабый свет. Александр с трудом различал хрупкую фигурку, съежившуюся посреди громадного, покрытого балдахином ложа. Он подошел к ней.

— Кто были эти люди?

— Французы.

— Ну, это мне известно! Чего они хотели?

— Вообще-то моей крови, но мне удалось их отговорить.

Он помедлил.

— Это совершенно не связано с твоими заботами, Джонет. И будет лучше для всех нас, если ты забудешь о том, что видела.

Она внимательно выслушала его слова.

— Очень хорошо. Я только… хотела знать, что с тобой случилось.

— Да неужели? Только не говори мне, что эти слезы ты лила из-за меня. Мне казалось, что по здравом размышлении ты будешь рада узнать о моей безвременной кончине.

— Я вовсе не плачу, — возмущенно запротестовала девушка. — Я просто… просто…

Она осеклась и несколько секунд молчала.

— Не знаю, как мне относиться к тебе, — заговорила она наконец. — Мне часто кажется, что я тебя ненавижу. Я всеми силами стараюсь тебя возненавидеть. Как вспомню о том, что ты наделал… как ты лгал… как бессовестно ты лгал!

Джонет вновь помолчала.

— И все же… это правда, я беспокоилась. Даже притворяться не буду, что это не так. Не знаю, почему, но я не могу желать тебе смерти. Хотя ты этого заслуживаешь.

Александр сел на край постели. Джонет была наделена честностью, что вызывало у него восхищение, правдивостью, которая оборачивалась против нее самой. И как ни горько было это признать, она только что сказала именно то, что он хотел услышать.

— Все прошло благополучно после того, как мы расстались? — спросил он, резко меняя тему разговора. — Мэрдок тебе поверил?

Джонет приняла перемену с благодарностью.

— Мне кажется, да. Сначала он пришел в ярость, я даже не могла понять почему. Это же не его дом! А потом к нам вышел Ангус, и он был очень мил. — Она наклонилась вперед и обхватила свои колени. — О, Александр, Ангус был сама любезность! Просто не могу поверить, что он такой злодей, как все о нем говорят! Может, он не знает обо всем, что Мэрдок творит от его имени? Как ты думаешь, что если мне пойти к нему и все рассказать? Если я попрошу его о помощи…

— Нет, Джонет. Поверь мне, Ангус прекрасно осведомлен обо всем происходящем.

— Вот как… — Девушка задумчиво подтянула колени к груди и положила на них подбородок. — Наверное, тебе виднее?

— Да, Джонет, боюсь, что так. Мне виднее.

— А ты был прав, когда говорил, что мой мир перевернулся вверх ногами. Отвратительные люди оказываются злодеями, но очаровательные люди, выходит, еще хуже! Нет, мир вверх ногами выглядит ужасно. — В голосе Джонет зазвучала легкая хрипота. — Мне так хочется вдруг проснуться и оказаться дома. Чтобы все встало на свои места.

В комнате было тепло и почти совершенно темно. Темнота сближала их, скрывая от них собственные глаза и мысли, но обостряя все ощущения. Александру было не по себе на мягкой постели всего в нескольких дюймах от теплого тела Джонет. Его так и тянуло прикоснуться к ней. И не только прикоснуться, ему хотелось гораздо большего.

Он протянул руку и ощутил влажный след недавних слез на ее щеке.

— Этого не случится, милая. Того, что было, уже никогда больше не будет.

— Знаю. Но я спрашиваю себя, хватит ли у меня сил взглянуть в глаза этой новой правде. И боюсь, что не хватит.

В ее словах прозвучала горечь выстраданной, тяжкими испытаниями завоеванной мудрости. Сердце Александра разрывалось от сострадания к ней, от стыда за ту роль, что ему пришлось сыграть в приобретении этой мудрости, за ту боль, что он ей причинил. Он наклонился к ней, его губы двинулись по тому же пути, который минутой раньше проделали его пальцы. Джонет была так молода и беззащитна! На всем белом свете ей не от кого было ждать помощи. Разве что от него.

Ее щека была теплой, нежной и соленой от слез. Она слегка повернула голову, Александр смутно различал склоняющийся к нему тонкий профиль. Его губы скользнули по уголку ее рта, остановились на мгновение, а потом властно завладели ее губами. Он обнял ее и привлек к себе. Увы, он не мог дать ей того, что ей было нужно, и предлагал лишь то, что мог дать, вложив в поцелуй всю свою нежность, каждую каплю честности и искренности, которую мог найти в своей душе.

— Не надо, Алекс, — прошептала Джонет. Ее голос едва слышным дуновением прошелестел у его щеки. — Не делай этого из жалости.

— Из жалости?

Он смотрел на нее в изумлении. Невозможно было поверить, что у нее так мало уверенности в себе, что она совершенно не подозревает о своей власти над ним.

— Неужели ты так плохо меня изучила за все это время? — спросил он, обхватывая ее лицо ладонями.

Она не ответила, и Александр глубоко вздохнул.

— Боже всемогущий! Да неужто ты думаешь, что мужчина может так целовать женщину из жалости?

Джонет судорожно перевела дух. Она не знала, почему он ее целует и как она сама может так страстно этого хотеть. То он казался ей другом, чуть ли не возлюбленным, то — всего через минуту — превращался в ее злейшего врага. Она лишь знала, что нуждается в нем, боится его и за него, поминутно переходя от отчаяния к надежде и обратно.

Она помолчала, подбирая нужные слова.

— Ты сегодня… ну, я не знаю… какой-то не такой, как всегда. И если это жалость, Алекс, мне это не нужно. Лучше бы ты меня ненавидел, даже презирал. Мне было бы легче продолжать тебя ненавидеть.

Схватив Джонет за плечи, Александр толкнул ее назад в постель, мечтая ощутить ее всем телом, почувствовать вкус ее губ. Желание было настолько острым и неожиданным, что он едва не задохнулся.

Одной рукой он отвел со лба ее волосы, поддерживая ее голову и поворачивая лицом к себе.

— Джонет, милая, это не жалость. Я бы не смог испытывать к тебе жалость, даже если бы захотел. И я не хочу говорить о Мьюре и вообще о том, что было раньше. Только не сейчас.

— Но жизнь Роберта висит на волоске! Он…

— Не сейчас, Джонет. Мы только начнем ссориться.

— Но…

— Замолчи, — прошептал Александр, приложив палец к ее губам.

Он медленно склонился над нею, его рот овладел ее ртом в таком же глубоком, страстном, захватывающем дух поцелуе, как два дня назад. Он обвел пальцами ее ухо, линию скулы, подбородок, хрупкую развилку ключиц, при этом по коже у нее побежали мурашки, а где-то глубоко внутри возникла все убыстряющаяся пульсирующая дрожь.

Джонет обняла его обеими руками. В ответный поцелуй она вложила всю страсть, порожденную пережитыми за последние два дня безнадежностью и отчаянием, а вдобавок еще и испытанный за последние три часа бесконечный, изматывающий душу страх. Сейчас она жила минутой, все на свете позабыв, кроме его рук, обнимающих ее, его губ, целующих ее губы, его сердца, бьющегося рядом с ее собственным. Пусть Бог ее простит, она так боялась, что никогда больше не увидит Александра!

Его руки скользнули вниз по ее бокам и снова поднялись, лаская бедра и живот, снизу вверх поглаживая грудь. Он охватил ладонями упругие холмики, проводя большими пальцами вокруг их нежных, вдруг ставших такими чувствительными вершин.

Джонет задрожала и задержала дыхание. Руки Александра как ни в чем не бывало продолжали свое неспешное, мучительно-дразнящее путешествие. Она всей кожей ощущала их силу и тепло, словно одежда перестала служить им преградой.

А вскоре последняя преграда и в самом деле исчезла.

Он ощупал вырез ее ночной сорочки, и его рука нырнула внутрь, легко, как перышко, коснувшись ее груди. Джонет тихонько ахнула, но губы Александра тотчас же заглушили этот возглас поцелуем.

Подушечки его пальцев загрубели, однако их прикосновение было трепетно-нежным. Он вновь коснулся ее, но не мимолетно, нет, на этот раз его рука широко раскрылась, забирая ладонью округлость ее груди. Это продолжалось бесконечно долго, а потом он легко и плавно провел большим пальцем по набухающему соску.

Она отрывисто втянула в себя воздух, чувствуя, как в самой сердцевине ее естества, словно стянутой тугим узлом, рождается неведомое, совершенно незнакомое ей ощущение. Александр продолжал поглаживать вздувшийся бутон, обводя его медленными, сводящими с ума кругами. Джонет невольно подалась вперед, изгибаясь навстречу его руке, и шире открыла рот, чтобы глубже ощутить его поцелуй.

Поцелуй тянулся нескончаемо. Обо всем на свете позабыв, Джонет душой и телом отдалась ощущению безграничного блаженства.

— Ах… милая, — прошептал Александр, подняв наконец голову. — Ну скажи, разве это похоже на жалость, на ненависть или презрение? Он на мгновение умолк. Его частое, неровное дыхание было явственно слышно в тишине, и Джонет с удивлением отметила, что Александр потрясен чуть ли не так же сильно, как она сама.

— Я думаю, нет. И ты, я уверен, тоже.

Его лицо казалось бледным в ореоле темных волос, глаза превратились в два непроглядно черных пятна. Джонет положила ладонь ему на грудь, провела пальцами по его шее, потом ее рука скользнула ему на затылок, чтобы вновь притянуть к себе. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного и даже вообразить не могла, что это значит — желать мужчину… желать так сильно.

Но она хотела Александра. Хотела, чтобы он был рядом, пусть хоть на одну ночь, на час или на несколько незабываемых мгновений в темноте.

— Не знаю, зачем ты это делаешь, Алекс. Не представляю, на чьей ты стороне на самом деле. Я знаю одно: когда ты со мной, я ничего не боюсь, и когда ты касаешься меня, я ощущаю все, о чем женщина может только мечтать. — Она подняла голову и провела губами по его губам. — Я хочу, чтобы ты опять дотронулся до меня, Алекс. Прошу тебя, сделай это еще раз.

Прижимаясь к нему, она почувствовала, как по его телу пробегает дрожь. Его руки скользнули вверх, ухватили сорочку и стащили ее с плеч. Ночной воздух охладил разгоряченную кожу девушки. Она догадалась, что Александр смотрит на нее.

Джонет услыхала, как он затаил дыхание. Его пальцы впились ей в плечи. Ее охватил озноб. А потом его губы прижались к ее шее, руки вновь обхватили ее грудь.

— Как ты прекрасна, Джонет. Ты сама не представляешь, что можешь сотворить с мужчиной… что творишь со мной, — прошептал он. — Тебе бы следовало послать меня ко всем чертям, а не просить остаться здесь с тобой.

— Знаю, но я не хочу, чтобы ты уходил. Нет, я хочу, чтобы ты остался. Никогда в жизни я ничего не хотела так сильно.

— О черт… — Александр опять испустил судорожный, прерывистый вздох и прижался лицом к ее плечу. — Джонет, милая, ты хоть понимаешь, о чем просишь? Знаешь, чем мужчины занимаются с женщинами? Если эта пытка продлится еще хоть чуточку дольше, я овладею тобою. Я просто не смогу остановиться. Даже пытаться не стану.

Джонет набрала в грудь побольше воздуху, стараясь прийти в себя, обрести хоть некое подобие рассудка. Александр только что сказал, что хочет овладеть ею и что она еще может его остановить, если захочет. Наверное, ей так и следовало поступить, но она не желала. Ей только хотелось знать, что он ее любит. И тогда пусть обнимет ее крепко-крепко и делает что хочет. В безобразном мире, где она очутилась, только этот островок нежности был якорем, позволявшим ей удержаться в грозном потоке.

— Алекс, скажи, ты сегодня вечером говорил серьезно или нет? Может быть, это опять обман… или ты хоть чуточку меня любишь? Потому что… — Джонет тяжело вздохнула, — еще одной измены я не переживу.

С минуту он оставался неподвижен. Потом его руки вновь принялись ласкать ее тело, губы скользнули вверх по плечу, по шее и нашли ее губы для последнего поцелуя. Он ничего не мог дать Джонет, ничего, кроме нескольких сладких мгновений, которые покажутся ей отвратительными, как только желание будет утолено и она вспомнит, кто он такой и что он натворил.

— Я безумно хочу тебя, милая, но не стану обманывать тебя во второй раз, — сказал он тихо. — Конечно, я к тебе неравнодушен. Я же не каменный. Но это не то чувство, которого ты ждешь. Это не любовь, девочка моя.

Он снова вздохнул и сел, выпрямившись, на постели.

— Тебе одиноко, ты напугана, а я пытаюсь воспользоваться положением, потому что хочу тебя. Я не тот, кто тебе нужен, Джонет. Просто я случайно оказался в нужное время в нужном месте.

Джонет закрыла глаза. Значит, он ее не любит, ни капельки не любит. А хуже всего то, что он совершенно правильно угадал ее чувства. Она натянула на себя простыню и села, стараясь собрать остатки утерянного достоинства.

— Что ж, благодарю за прямоту, Алекс. А теперь тебе лучше уйти.

— Джонет… — Александр провел рукой по ее волосам. — Все, что я делаю, только причиняет тебе боль, верно? Поверь мне, милая, я этого вовсе не хотел. Просто… — он вздохнул, — в тебе есть нечто такое, от чего очень трудно уйти.

— Алекс, прошу тебя, — Джонет закусила губу. — Прошу тебя, не говори больше ничего. Мы не должны были этого делать. Я совершила ошибку. Нас слишком многое разделяет. Это непоправимо.

Имя Роберта Максвелла стеной стояло между ними в темноте. Ни один из них не произнес его вслух, но оба знали, что думают о нем.

— Да, мне лучше уйти.

Александр спустил ноги с кровати, встал и на мгновение замер, стараясь найти верные слова.

— Джонет, я сегодня сказал тебе правду. Ты не выйдешь за Томаса Дугласа. В этом я клянусь тебе честью.

Она взглянула на него. Ей было больно и хотелось причинить боль ему.

— Какой честью?

Он ничего не ответил, и она вдруг всем сердцем пожалела, что не может взять свои слова назад.

Александр вышел из комнаты.

 

17

Джонет проснулась с глазами, воспаленными от плача и недосыпания, и, торопливо одевшись, поспешила сойти вниз, в столовую. Она очень мало ела последние несколько дней, а прошлой ночью легла в постель совсем голодной. И вот теперь, несмотря на все, через что ей пришлось пройти, девушка почувствовала сильный голод.

Открыв дверь в столовую, Джонет столкнулась с Томасом Дугласом. Он стоял, держа в одной руке кружку эля, с запястья другой небрежно свисал короткий хлыст для верховой езды.

— Доброе утро, госпожа. Прошу вас, входите.

Джонет заколебалась, но он подпер створку двери носком сапога и, ухмыляясь, жестом пригласил ее войти. Девушка переступила через порог и остановилась, увидев Александра.

Он сидел за покрытым льняной скатертью столом, непринужденно вытянув длинные ноги в высоких сапогах. Справа от него на столе стояла увенчанная шапкой пены кружка эля. Джонет зачарованно смотрела, как он не спеша снимает кожаные перчатки и, поднеся кружку ко рту, отхлебывает щедрый глоток. Его серые глаза спокойно взглянули на нее поверх кружки.

Слуга суетился у приставного столика, уставленного серебряной посудой. Молодые господа явно только что вернулись с ранней верховой прогулки и собирались позавтракать.

Встретившись глазами с Александром, Джонет тотчас же отвернулась. Находиться с ним в одной комнате после того, что произошло прошлой ночью, было для нее невыносимо, и она вновь повернулась к Томасу.

— Боюсь, у меня пропал аппетит. Прошу меня извинить, продолжайте ваш завтрак без меня.

— Как, опять пропал аппетит? Я начинаю беспокоиться за ваше здоровье, госпожа Максвелл. По крайней мере окажите нам честь. Составьте нам компанию.

— Благодарю вас, но я вынуждена отказаться. Возможно, позже, — Джонет направилась к двери, но Томас заступил ей дорогу.

— Я вынужден настаивать. А не то мы с лордом Хэпберном можем подумать, что вы гнушаетесь нашим обществом. Уверен, вам бы этого не хотелось.

Джонет с негодованием посмотрела на него. Она готова была сесть с ними за стол, чтобы доказать, что ей это по силам, но мысленно решила, что впредь будет осторожнее и не позволит подобным образом загнать себя в ловушку.

Томас кивнул стоявшему наготове слуге, и тот живо принес стул. Джонет подошла к столу.

— Ты нам больше не понадобишься, Уолт. Можешь идти.

Слуга перевел удивленный взгляд с уставленного кушаньями приставного столика на пустые тарелки господ и обратно.

— Но, сэр…

— Ступай. Нас обслужит леди.

Джонет резко обернулась.

— Что?

— Я хочу, чтобы вы прислуживали нам за столом, — негромко произнес Томас. — Когда вы станете моей женой, вам частенько придется это делать. Так что, чем раньше начнете привыкать, тем лучше.

Джонет посмотрела ему прямо в глаза.

— Можете убираться к черту, сэр!

Томас в ответ засмеялся.

— Раньше я отправлю к нему Мьюра, могу вас уверить. Готов признать, что к тюремной кормежке он не привык, но вряд ли захочет, чтобы его вообще перестали кормить.

Джонет замерла, взвешивая прозвучавшую в его словах угрозу. Господи, как она теперь жалела, что вчера вечером дала себя уговорить и не обратилась к королеве! Ей не следовало сюда возвращаться! Никогда, ни за что!

— А теперь обслужите нас, госпожа. Мы с лордом Хэпберном проголодались после прогулки, и можете не сомневаться, служанка из дома Максвеллов доставит ему не меньше удовольствия, чем мне.

Как деревянная, Джонет направилась к столику и принялась накладывать на тарелки яичницу с тонкими ломтями мяса, поджаренного с луком. Александр что-то сказал Томасу за ее спиной, и оба рассмеялись. Щеки Джонет запылали. Несомненно, шутка имела прямое отношение к ней.

Она искоса бросила взгляд на Александра и со стуком поставила одну из тарелок у него перед носом, а затем толкнула вторую через стол для Томаса, сбив на пол хлыстик, который он положил рядом с прибором.

— Надеюсь, вы вдоволь натешились, сэр. А теперь, с вашего позволения, я уйду.

— Ишь какая шустрая! Да ты понятия не имеешь о том, как подавать на стол, как я вижу.

Томас взглянул на пол и носком сапога подтолкнул хлыстик.

— А ну-ка подними его, Джонет.

— Поднимайте сами! — вспыхнула она, в ярости совершенно позабыв об осторожности и благоразумии. — Я подала вам завтрак — вам и вашему гостю. А если вы посмеете еще раз мне угрожать, я пойду к графу Ангусу и расскажу ему, как ведут себя его доверенные лица!

Томас встал из-за стола.

— Если мне придется его поднять, — проговорил он вкрадчиво, — уверяю вас, я им воспользуюсь.

Что-то в голубых и холодных глазах Томаса подсказало девушке, что он только и ждет ее отказа. Джонет поняла, что проиграла. Медленно опустившись на колени, она взяла хлыст и подала ему. И ей вдруг стало очень-очень страшно.

Томас подхватил хлыст и легонько провел концом плети по ее щеке, заставив ее поднять лицо к свету.

— Хоть вас и считают красавицей, Джонет Максвелл, вы совершенно не в моем вкусе. Жаль, но это так.

Собрав воедино всю свою смелость, Джонет оттолкнула от себя хлыст и встала с колен.

— Наши чувства, сэр, благодарение Богу, взаимны!

Его это рассмешило.

— Тем не менее нас обвенчают, и вы нарожаете мне сыновей. Вы будете мне верной и послушной женой… — усмехнулся Томас. — В противном случае вам придется горько, очень горько пожалеть.

— Все это, конечно, забавно, — вежливо вставил Александр у них за спиной, — но не пора ли нам приступить к завтраку, Том? Еще немного, и я просто умру с голоду.

Его слова разрушили возникшее между ними напряжение. Томас повернулся кругом и отдал шутливую команду приступить к еде, а Джонет так и застыла на месте, пытаясь прийти в себя.

— Ты не мог бы отослать эту девицу? — с полным ртом продолжал Александр. — У меня мало времени, а нам еще надо поговорить о деле. Если, конечно, у тебя не пропала охота. Не хочу злоупотреблять дружбой.

Джонет даже не слышала, что ответил Томас. Александр не шевельнул и пальцем, чтобы прийти ей на помощь. Вряд ли он намеревается делать это в будущем. Совсем напротив, они с Томасом, похоже, закадычные друзья. Могла ли она надеяться, что он поможет ей выбраться отсюда? Что из сказанного им вчерашней ночью было правдой, а что — ложью?

— Ты что, оглохла, дурища? Я сказал: «Пошла вон отсюда»!

Джонет, вздрогнув, обернулась. Томас жестом указал ей на дверь.

— Ты мне больше не понадобишься. Убирайся.

Она бросила вопросительный взгляд на Александра, но он был поглощен завтраком. С чувством отчаянной безнадежности Джонет направилась к двери.

* * *

— К вам посетитель, — объявил стражник. — А ну-ка, отойдите от двери.

Александр оглядел тюремную камеру. В этой самой камере когда-то держали его отца, здесь он и умер. Александр помнил тот день, словно все произошло несколько часов назад, словно с тех пор не миновали годы. Нахмурившись, он протиснулся мимо тюремщика в низкую и узкую дверь.

Мьюр стоял в тени у дальней стены. Слабый свет, проникавший в камеру сквозь единственное пробитое под самым потолком окошко, забранное решеткой, освещал стоявшую у стены узкую койку. Напротив нее, у другой стены, стоял ветхий стол с умывальником и ночным горшком, а рядом — расшатанный табурет.

Александр жадно впитывал все эти детали. У него возникло странное чувство, будто рядом с ним стоит его отец. Мьюр не прерывал молчания, пока тюремщик не оставил их наедине, закрыв за собой дверь.

— Мне сказали, что у меня не будет посетителей, и я поверил, хотя следовало бы догадаться. Что, пришел позлорадствовать?

— Вы меня осудите, если я скажу «да»?

Мьюр ничего не ответил. Александр прошелся по камере, измерив ее шагами от стены до стены. Шесть шагов. Боль и отчаяние, пятнадцать лет запертые у него внутри, всколыхнулись в его душе.

— Не много места для человека, любившего ветер и вольный простор нагорья, — сказал он тихо и поднял глаза. — Интересно, вам так же тяжело, как было ему?

Мьюр вышел из тени.

— Что тебе надо, Хэпберн? У меня мало времени, и я не желаю его тратить, глядя на тебя. Говори, зачем пришел, и убирайся.

— Вот как? А я думал, вы будете рады встретиться для разнообразия с живым Хэпберном из плоти и крови, а не с призраками, которые наверняка здесь бродят. Он вас не навещал? А может, он приходит только по ночам?

— Убирайся!

Александр засмеялся.

— Я уйду только после того, как мы закончим разговор, прерванный недавно Мэрдоком. Вы мне его задолжали пятнадцать лет назад.

— Все, что я могу, это сказать тебе «нет», Хэпберн. Невелико утешение, но от него я ни за что не откажусь.

Александр опустился на покрывавший койку соломенный тюфяк.

— Гм, не слишком удобно, верно? Обычно мужчине требуется удобное ложе для сна, а если такового не имеется, то хоть веселая девчонка, чтобы его согреть и заставить позабыть о неудобствах. Кстати, о Джонет…

Глаза Мьюра сузились.

— На сей раз уловка не сработает. Ты не можешь ей навредить. Джонет под защитой Мэрдока, он собирается выдать ее за своего сына. Это не то, что я желал для нее, но сейчас это единственный разумный выход, и я предпочитаю его всем остальным.

— По-вашему, ей лучше выйти замуж за Дугласа, чем отправиться во Францию и жить в доме Олбани? И это говорит любящий дядюшка!

— Я давно уже перестал молить Бога о чуде.

— А вы попробуйте еще разок. Я могу вывезти девушку во Францию.

Мьюр презрительно засмеялся.

— Мэрдок тебя и близко к ней не подпустит.

— Вы полагаете? К вашему сведению, мы с ней остановились в одном доме. Хотите знать, как близко я к ней подобрался? — улыбнулся Александр. — Возьмем, к примеру, прошлую ночь.

Мьюр замер. Целую минуту мужчины, переполненные ненавистью, молча испытующе смотрели друг на друга.

— Ты лжешь, — граф Мьюр первым прервал молчание. — И если думаешь, что я этому поверю, — ты просто глуп. Стоит тебе пальцем ее тронуть, как Дуглас тебя убьет. Я сам слышал, как он это говорил. И я считаю, что девочке лучше выйти замуж за Томаса, чем куда-то ехать вместе с тобой. — Он повернулся спиной и оперся плечом о стену. — А теперь оставь меня. Мне больше нечего тебе сказать.

— Ну, если вы так настаиваете… — Александр встал и подошел к двери. — Однако не думаю, что Джонет с вами согласится. Наш досточтимый Томас — человек не совсем обычный. У него есть… ну, скажем так, одна маленькая слабость. — Он помолчал и через плечо бросил взгляд на Мьюра. — Парень получает удовольствие не так, как большинство мужчин, хотя — справедливости ради должен признать — ведет себя очень осмотрительно.

— Что ты такое говоришь? — спросил Мьюр.

— Юный Томас предпочитает мужчин, — негромко пояснил Александр. — А когда имеет дело с женщинами, использует их неестественным путем. Но если именно этого вы хотите для Джонет, что ж, воля ваша.

Некоторое время Роберт Максвелл стоял неподвижно, словно окаменев.

— Что ты за гнусное чудовище! — заговорил он наконец. — Намекаешь мне на всю эту мерзость, а сам…

— Это правда, — не повышая голоса, заверил его Александр. — Уверяю вас, это чистая правда. Вам будет о чем поразмыслить по дороге на эшафот. Подумайте хорошенько, на какую семейную идиллию вы обрекаете Джонет. И все потому, что не хотите открытого разговора, чтобы не лишить себя маленького удовольствия напакостить мне в последний раз.

Мьюр сел, рассеянно проводя рукой по волосам.

— Раз уж ты сумел пройти сквозь трое запертых ворот и дюжину сторожей, надо полагать, ты действительно пользуешься влиянием. И, наверное, не понаслышке, а по личному опыту знаешь о… как ты это назвал? Маленькая слабость Томаса? Боже, сколько усилий тебе пришлось приложить, чтобы добраться до меня! Очевидно, я должен считать себя польщенным.

Александр в ответ насмешливо приподнял бровь.

— До личного опыта дело еще не дошло. Я пока что разыгрываю недотрогу. Скажем так: дружба с Томасом сослужила мне хорошую службу, однако общение с ним уже начинает меня тяготить. А теперь решайте, пока он еще не утратил ко мне интереса: хотите, чтобы я вывез Джонет из Шотландии? — Он протянул руку к двери. — Ровно через пять секунд я позову стражника. И если вы сейчас же не скажете мне правду, то потеряете эту возможность навсегда.

— А ты можешь ее вывезти?

— Да.

— К герцогу Олбани?

— К кому угодно по вашему выбору.

— И ты не причинишь ей зла. Поклянись.

— Клянусь.

Их взгляды встретились. Мьюр первым отвел глаза.

— Боже, я сошел с ума, доверяя тебе! Но, похоже, выбора у меня нет. Что ты хотел узнать?

На губах Александра показалась довольная улыбка.

— Я хочу знать, почему вы, черт побери, были так уверены, что именно мой отец продал нас англичанам. Какие у вас были основания, помимо личной ненависти, чтобы арестовать его за измену?

— Были доказательства. Улики.

Лицо Александра окаменело.

— Какие именно?

Мьюр сделал глубокий вздох.

— Нам стало известно, что кто-то поставляет сведения в Англию. Разумеется, соглядатаев, изменников, подстрекателей всегда хватало. Приграничные банды стравливали обе страны друг с другом и наживались на этом. — Он нахмурился. — Но в тот раз речь шла о вещах более серьезных. О лазутчике, пробравшемся в высшие круги. Кто-то из окружения самого короля Якова передавал секретные сведения на юг.

Александр грозно прищурился.

— И вы, разумеется, решили, что предатель — не кто иной, как мой отец.

— Да. Яков доверял ему, хотя Гэвин всегда открыто сочувствовал англичанам. Все его симпатии были на их стороне. Бог свидетель, у него было великое множество связей по ту сторону границы.

— Кроме Бога, тому было немало свидетелей здесь, на земле! — вспыхнул Александр. — Именно поэтому Вулзи никогда бы не воспользовался его услугами.

— Послушай, Хэпберн, ты хочешь узнать все до конца?

Александр заставил себя успокоиться.

— Продолжайте.

— Ладно. Твой отец заинтересовался новой конструкцией пушек, которые строил Яков. Все мы считали, что король помешался на них, но Яков с Гэвином могли говорить о них часами. О Боже! — воскликнул Мьюр с горечью. — Если бы я тогда догадался…

Александр ничего не ответил, и вскоре граф продолжил свой рассказ.

— За два дня до Флоддена Гэвин и Яков поссорились. Мы захватили несколько английских крепостей и остановились отдохнуть на неделю в Форт-Касле. Многие из нас настаивали, что нужно продолжать поход, пока Суррей не подтянул свою армию, но другие… — он поднял голову, — другие, включая твоего отца, пытались уговорить короля повернуть назад. Яков, разумеется, и слышать не хотел о возвращении. Разговор перешел на эти проклятущие пушки — мы ведь тащили их на себе от самого Эдинбурга в дождь, по непролазной грязи. Всем было известно, что через день-два нас ожидает бой. Так вот, Яков и твой отец принялись спорить о размещении артиллерии, хотя король уже отдал все необходимые распоряжения. Гэвин присел к столу и набросал от руки примерный план местности, настаивая на каком-то перемещении пушек, но Яков не пожелал ничего слушать. На следующий вечер, как раз накануне сражения, эту самую карту доставил в штаб один из часовых. Он нашел эту чертову бумагу на земле, прямо возле наших боевых порядков. Когда твоего отца спросили об этом, он заявил, что обходил укрепления по периметру и что бумага, должно быть, выпала у него из-за обшлага камзола. Я ему, конечно, не поверил. Многие ему не поверили.

Мьюр поднял голову, его глаза были холодны.

— Остальное тебе известно. Англичане вошли в низину и оказались вне досягаемости. Наши злосчастные пушки, стоившие нам таких денег и трудов, безобидно палили поверх их голов, не напугав даже лошадей. А потом английская артиллерия открыла огонь, нанеся сокрушительный удар по нашей пехоте. Нас выбили с занимаемых позиций на высотах и вынудили спуститься в долину Флодден. В тот день сложили голову десять тысяч горцев. Десять тысяч, Хэпберн, разрази меня гром!

Мьюр замолчал, и Александр поднял голову.

— Это все? — холодно спросил он и угрожающе двинулся вперед. — Это и есть все ваши доказательства? Безмозглый, самодовольный болван! Ничего здесь нет, кроме стечения обстоятельств, сомнительных догадок и самой чудовищно несправедливой предвзятости! Вы даже не знаете, что вообще было известно англичанам о пушках! А может, им просто повезло с местоположением? Боже всемогущий, да никакой суд не осудил бы его на основании таких улик! Его бы даже не арестовали, если бы не вы, а кто-то другой был назначен губернатором!

— Есть кое-что еще, — угрюмо добавил Мьюр. — Есть сведения, полученные от самих англичан. Это случилось через несколько недель после сражения. Весь Эдинбург был в полном смятении. Маргарита и Арран пытались заключить перемирие, но у нас не было полной уверенности, что Суррей не предпримет поход на столицу. Видит Бог, он мог бы взять ее без единого выстрела. Нам нечем было обороняться. И тут нам повезло. Мы сумели захватить одного из людей Вулзи. Его взяли прямо в королевском замке. Видимо, англичане считали его важной персоной и предложили обмен: мы отдаем их человека, а они нам — письмо предателя, выдавшего секрет наших позиций накануне Флодденской битвы.

— И обмен состоялся?

— Ну уж нет, мы были не так глупы! — отрезал Мьюр. — Лазутчик отправился прямехонько на эшафот. Ты думаешь, они открыли бы нам имя предателя, если бы не были уверены, что оно и без того нам известно? И разве мы могли себе позволить выпустить из города английского шпиона? Он рассказал бы своим хозяевам, насколько уязвим и беззащитен Эдинбург.

Александр прислонился к стене.

— Значит, вы могли узнать правду и отбросили эту возможность. Странно, не правда ли, но меня это совсем не удивляет. Ведь подозреваемым был не кто иной, как мой отец.

— Наши личные счеты тут ни при чем! — возразил Мьюр. — Другие члены совета тоже сочли его виновным.

Александр наклонился вперед.

— Кто именно?

— Маргарита, мой брат Дэвид, Леннокс, Дуглас и Арран. Все они считали Гэвина Хэпберна предателем. — Мьюр мрачно усмехнулся. — Видишь ли, все, кроме Маргариты, были на военном совете в Форд-Касле. Все видели карту.

— И всем вам нужен был козел отпущения, чтобы свалить на него ваши ошибки за провал военной кампании. И если бы не подвернулся мой отец, нашли бы кого-нибудь другого.

— Черт побери, неужели ты можешь быть так слеп?

— Нет. Просто я хорошо знаю своего отца.

Оба уставились друг на друга.

— Ты сделаешь, что обещал? Поможешь Джонет выбраться из Шотландии?

Велик был соблазн сказать «нет», просто чтобы посмотреть, какое лицо будет у Мьюра, но Александр ответил «да».

— Я поклялся. И теперь могу вам сказать, что в любом случае собирался это сделать. Видите ли, я не считаю, что за грехи отцов должны отвечать дети. — Он злорадно ухмыльнулся. — Не говоря уж о племянницах.

Стукнув в дверь, Хэпберн вызвал стражника, а затем вновь обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Мьюра. Этот человек погубил его семью, безжалостно отказал ему и его матери, когда они молили о милосердии. И сейчас он, вероятно, видит мерзавца в последний раз.

— У вас богатый выбор, милорд, — проговорил Александр. — Томас Дуглас или Александр Хэпберн. Ну и кого бы вы предпочли в женихи для девушки, которая вам дороже жизни?

Мьюр вскочил.

— Ты обещал, что не причинишь ей вреда. Ты поклялся, что не обидишь ее, Хэпберн!

Стражник уже открыл дверь. Александр переступил через порог и обернулся, насмешливо выгибая бровь:

— До сих пор еще ни одна из моих женщин на меня за это не обижалась.

— Ах ты, сукин сын!

Дверь захлопнулась; Александр приветливо кивнул стражнику, сунул ему монетку и двинулся по коридору к выходу, с наслаждением прислушиваясь к тому, как тяжело, с глухим клацаньем захлопываются следом за ним тюремные двери.

Но к тому времени, как он вышел из тюрьмы Толбут на Главную улицу, вид у хозяина Дэрнэма был озабоченный. Сделать надо было очень многое, а времени оставалось очень мало, ведь ему еще предстояло спасти Джонет. Однако у него не было ни малейших колебаний на этот счет.

Надо было немедленно заняться письмами, устройством нужных встреч и весьма рискованным вымогательством. Ибо если письмо настоящего предателя, сыгравшее роковую роль во Флодденском сражении, существовало когда-то, значит, оно существует и теперь. Александр хорошо знал англичан и готов был поклясться, что письмо не уничтожено. А раз так, значит, он его получит.

Чего бы это ни стоило.

 

18

Джонет хмурилась, глядя на себя в зеркало. Платье, поданное ей служанкой, оказалось блекло-желтого цвета, с высоким воротником, давным-давно вышедшим из моды, к тому же было так велико, что висело на ней мешком.

Она взяла гребешок и в полном отчаянии провела им по своим коротким волосам. Вообще-то внешний вид не должен был ее волновать, но сегодня вечером ей предстояло встретиться с королем и хотелось выглядеть получше. Она собиралась обратиться с прошением о Роберте. К Якову, к Ангусу, к любому, кто захочет ее выслушать.

— Миледи, господа готовы к выходу.

Джонет со вздохом отвернулась от зеркала.

— Хорошо. Полагаю, здесь мы больше ничего не сможем поправить.

Горничная сделала реверанс и подала молодой хозяйке тонкую накидку.

— Возможно, ваши вещи прибудут завтра, госпожа.

Джонет кивнула. Еще вчера Мэрдок Дуглас заверил ее, что послал в Берил за одеждой. Тогда ей было все равно, но теперь она охотно отдала бы половину своих драгоценностей за один красивый наряд. Даже Джонет, при всей своей неискушенности, уже успела заметить, что джентльмены более склонны приходить на помощь красивым леди. А на ее долю сегодня вечером, похоже, выпадут одни насмешки.

Девушка медленно спустилась по ступеням, чуть ли не мечтая, чтобы Александра в этот вечер при дворе не было. Его нежные слова и проникающие прямо в душу поцелуи заставили ее мечтать о нем, стремиться к нему, тосковать о нем так сильно, что она чувствовала себя почти предательницей по отношению к Роберту. Теперь же к этому горькому чувству прибавилось смущение; она была уязвлена и сама себе казалась донельзя нелепой и глупой. А после утренней сцены с Томасом ей стало страшно не на шутку.

Александр Хэпберн был человеком, о котором она мечтала, но которому боялась доверять. Несмотря на все его уговоры, Джонет казалось, что прошлой ночью он всего лишь разыгрывал комедию, а истинную свою суть проявил именно сегодня утром. Если это так, значит, ей не на что надеяться.

Дугласы прибыли в Эдинбургский замок, и Джонет вместе с остальными вошла в огромный зал, заполненный блестящими светскими дамами и господами, в том числе иностранными послами и придворными сановниками. Все были разодеты в шелка и в бархат, сверкали драгоценности, все — и мужчины и женщины — кутались в великолепные меха.

Звучала музыка, слева от нее уже выстроился ряд танцующих. Мимо проплыла пара, настолько привлекавшая внимание, что Джонет остановилась, невольно залюбовавшись. Рыжеволосая женщина была ослепительно хороша. Повинуясь движению танца, пара сделала изящный поворот. Александр.

Сердце Джонет подскочило и забилось прямо у нее в горле. Стало быть, он здесь. Как ему идет черный бархатный камзол, как блестит алый шелк в разрезах у него на рукавах! Он был так хорош, что все женщины провожали его глазами.

Александр коротко кивнул, приветствуя Джонет, и красавица, которую он вел под руку, удивленно оглянулась. И тотчас же их поглотила толпа танцующих.

— Что это за девица?

— Джонет Максвелл, племянница Мьюра.

— Она похожа на ощипанного цыпленка среди павлинов.

— Скорее на ягненка среди волков, — лениво улыбнулся Александр. — Только подумай, Диана, любовь моя, ну не дурак ли этот Мэрдок! Он не хотел, чтобы девушку кто-нибудь заметил, и потому нарядил ее, как нищенку. Разумеется, теперь все захотят узнать, кто она такая.

Диана слегка нахмурила брови.

— Не стоит недооценивать его, Алекс. Он глуп и зол, а это опасное сочетание.

Движение танца разлучило их, и Александр воспользовался минутой, чтобы оглянуться на Джонет. Девушка следила за толпой широко раскрытыми зелеными глазами, ослепительно сиявшими на бледном лице.

Александр озабоченно спрашивал себя, что еще мог натворить Томас, чтобы ее напугать. Воспоминание об утренней сцене воскресило в нем весь пережитый тогда гнев и породило неодолимое желание подойти к Джонет, успокоить ее, увезти ее из Эдинбурга прямо сию минуту. За завтраком он едва не погубил все свои планы, столь велико было искушение пронзить Томаса мечом. Если бы щенок действительно поднял на нее хлыст, Александру просто не осталось бы иного выхода.

Танец заканчивался. Александр снова взял Диану под руку и повел ее по направлению к Дугласам.

— Тебе необходимо познакомиться с нашим другом Мэрдоком, — прошептал он. — И прошу тебя, пусти в ход все свои чары. Ослепи его.

Диана бросила на него смеющийся взгляд.

— Думаешь, у меня не получится?

— Боже сохрани, я бы не посмел так думать!

Александр остановился прямо перед Мэрдоком Дугласом.

— Милорд, графиня Линтон горит желанием быть представленной вам.

Дуглас недоверчиво уставился на него, но тут Диана подобрала подол платья и присела в столь глубоком реверансе, словно перед нею стоял сам король. Грациозный поклон позволил ей в самом выгодном свете показать точеную грудь и белые плечи, открывшиеся в глубоком вырезе лифа.

Она протянула руку. Мэрдоку пришлось пожать ее.

— Хочу просить вас об одолжении, милорд. Мои земли выходят прямо к границе, а там в последнее время стало очень неспокойно. Мне пригодился бы ваш совет.

Александру стоило больших усилий удержаться от улыбки, глядя, как Диана уводит Мэрдока. Он повернулся к Томасу.

— Что-то уж больно назойливо французский посол кружит около твоего нового начальника, Том. Было бы неплохо прогуляться в том направлении.

Оглядев толпу, Томас с легкостью нашел глазами сумрачного черноволосого француза.

— Пожалуй, ты прав. Этот д'Эстен — сладкоречивая змея. — Он бросил хмурый взгляд на Джонет. — Пригляди за девчонкой. Не отпускай ее ни на шаг.

— По правде говоря, мне пришла охота потанцевать, если ты не против поделиться милостями своей невесты.

— Главное, держи ее подальше от наших врагов.

Вновь раздались звуки музыки. Александр протянул руку.

— Госпожа Максвелл?

Джонет подала ему руку, и они смешались с блестящей толпой.

— Не делай этого! — воскликнула она. — Не называй меня его невестой!

— Это же всего лишь игра, милая. Потерпи еще немного.

— Ах вот как? Значит, это всего лишь игра? — Джонет остановилась как вкопанная и повернулась спиной к танцующим, вынудив его последовать ее примеру. — Ну тогда научи меня правилам. Мне надоело проигрывать!

— Джонет, милая, на нас все смотрят, — Александр подхватил ее под локоть и повел в круг танцующих, заставив занять место в ряду.

— Конечно, смотрят! Я выгляжу в точности как мальчик, наряженный в платье горничной!

Александр улыбнулся, но сердце у него болезненно сжалось. Он, как никто другой, познал жгучую боль всеобщего пренебрежения и насмешек, но вот для Джонет публичное унижение было внове, а будучи из гордого рода Максвеллов, она не привыкла терпеть и сдерживаться.

— Ты очень красива, девочка моя, и одежда здесь совершенно ни при чем. — Не сводя с нее глаз, он поднес ее пальцы к губам. — Могу совершенно искренне заявить, что ты — одна из трех красивейших женщин в этом зале.

Джонет взглянула на него расширенными от удивления и недоверия глазами, но ничего не сказала и покорно заняла свое место напротив него. Когда они сошлись в первой фигуре танца, он наклонился поближе и прошептал:

— Представь, что ты в своем лучшем наряде, милая. В зеленом, под цвет глаз. Это мой любимый цвет.

Девушка вскинула голову и попыталась улыбнуться. И опять у него мучительно сжалось сердце. Господи, она и вправду была хороша.

Они вместе протанцевали быструю гальярду, а затем чинную, медленную павану. На несколько минут Александр забыл об интригах и обмане, о грозящей им опасности. Он видел одну только Джонет, ее выразительные зеленые глаза, ее губы, с такой страстью отзывавшиеся прошлой ночью на поцелуи. Ничего в мире более не существовало, кроме их скрещенных рук, кроме их глаз, устремленных друг на друга, и соединенных танцем тел, двигавшихся в такт музыке.

Их провожали удивленно прищуренными взглядами, вслед им шептали догадки, но ни он, ни она этого не замечали. Когда музыка смолкла, Александр отвел разгоряченную танцем и улыбающуюся Джонет на свободное место в дальнем конце зала.

— Тебе обязательно нужно носить зеленое, — прошептал он, смеющимися глазами заглядывая ей в глаза. — Зеленый тебе к лицу.

Джонет провела пальцем по бархатному рукаву его нарядного камзола.

— А тебе идет черное, — сказала она с задорной усмешкой. — Интересно, насколько черный цвет отражает твою суть?

Улыбка Александра погасла. Господи, он и забыл, зачем пришел сюда!

— Увы, даже слишком. Это ты верно подметила. Прямо как в воду глядела!

— О, Алекс, я не хотела тебя обидеть! — Джонет растерялась, ее пальцы впились ему в руку. — Алекс, прости меня. За то, что я сказала вчера ночью… Я… На самом деле я так не думаю, ты же знаешь!

Но Александр больше не хотел даже взглянуть на нее.

— Тем не менее это правда. Пожалуй, пора отвести тебя обратно к Дугласам.

— Подожди, Алекс, нам нужно поговорить. Ты не хочешь мне объяснить, что происходит?

Александр огляделся по сторонам. Сегодня он ввязался в опасную игру, рискуя своей жизнью и будущим Джонет. Но, Боже милостивый, что, если он поставил не на ту карту?

Он перевел взгляд на девушку. Если бы можно было сказать ей правду, если бы можно было… Но нет, нельзя хотеть всего и сразу! Особенно когда в твоих желаниях так много противоречивого и несовместимого.

— Ты многого не поймешь. Хотел бы я объяснить, но не могу. Просто верь мне и делай, как я говорю. И ради всего святого, не перечь Дугласам!

Джонет выпустила его руку.

— Ты-то вовсю стараешься не наступать им на мозоли!

— Верно. У меня нет ни малейшего желания оказаться в одной камере с Мьюром.

— По крайней мере, он был честен. Он встал на защиту своих убеждений!

— Ну да. И погляди, куда это его завело.

Джонет пристально взглянула прямо в холодные, жестокие серые глаза. Господи, до чего он озлоблен! Но, вероятно, у него есть на то причины.

— А тебе непременно нужно все делать, и думать, и даже чувствовать с определенной целью, Алекс? Неужели ты никогда ничего не делаешь просто так, потому что это правильно? Потому что тебе так хочется?

— Иногда. Но обычно впоследствии за это приходится расплачиваться.

— Богом клянусь, Александр Хэпберн, мне тебя жаль!

— Не стоит, милая девочка. Я пробиваю себе дорогу сам и неплохо с этим справляюсь.

Джонет смотрела на него, не отводя глаз. Что есть в этом человеке, из-за чего она готова доверять ему, несмотря на очевидные вещи, свидетельствующие против него, несмотря на всю ложь, разделявшую их в прошлом?

— Что ж, если ты действуешь только по расчету, вот что мне хотелось бы узнать: каким образом ты собираешься расстроить мою свадьбу и все-таки остаться на стороне сильного? Время идет, и скоро тебе придется выбирать. Прости меня, но твоя внезапная дружба с Томасом тревожит меня.

Александр улыбнулся, и искра прежнего тепла вновь показалась на его лице.

— Твои опасения вполне обоснованны, милая, но, клянусь, тебе нечего бояться. По правде говоря, твое дело решается прямо сейчас.

— Ты не собираешься ничего мне объяснять?

Его глаза сощурились, он легонько провел большим пальцем по ее щеке.

— Ты совершенно не умеешь врать, детка, — тихо объяснил Александр. — Мэрдок уже получил бы мою голову на блюде, если бы ты знала правду.

От его прикосновения теплая дрожь пробежала у нее по спине. Джонет подняла голову, стараясь подавить нахлынувшую на нее волну воспоминаний о прошлой ночи.

— Я не боюсь Мэрдока. Он никогда не заставит меня выдать правду.

— А тебе следовало бы его бояться, Джонет. С такими людьми, как Дугласы, тебе еще не приходилось иметь дело.

Джонет улыбнулась:

— А ты к ним привык?

Александр сокрушенно покачал головой.

— Джонет, ты знаешь, каким образом Мэрдок нашел твоего дядю?

Столь резкая перемена разговора удивила девушку.

— Да. Роберта предал Гордон Максвелл, один из членов его клана.

— А ты никогда не задумывалась, что толкнуло его на измену?

Джонет заколебалась и внутренне вся напряглась, ожидая жестокого удара.

— По правде говоря, нет. За эти три дня столько всего случилось.

— Они убили сына Гордона Максвелла. Старшего сына. На глазах у всей семьи, чтоб сильнее подействовало. — Брови Александра поднялись, золотистые искры адским огнем загорелись в его прекрасных серых глазах. — А потом взялись и за младшего сына, — добавил он тихо.

Джонет почувствовала, как кровь отливает от ее лица.

— Не может быть!

— Преданный хозяину глупец, он потерял двух сыновей, прежде чем сдался, — безжалостно продолжал Александр. — Теперь ты знаешь, что за человек Мэрдок Дуглас, милая. И Томас ни в чем ему не уступает. Он даже похвалялся передо мною, что сам придумал, как заставить Гордона Максвелла заговорить!

Музыка скрипом погребальной телеги отдавалась в ушах Джонет. Проносившиеся мимо пары танцоров мелькали у нее перед глазами разрозненными пестрыми пятнами. Она отвернулась, стараясь подавить подступающую дурноту.

— И жизнь Роберта в руках этого человека! Боже милостивый!

— Перестань тревожиться о Мьюре и подумай лучше о себе, Джонет! — Александр наклонился к ней. — Обещай, что будешь слушаться. Как бы это ни было унизительно, лучше перетерпеть сейчас, чем потом расплачиваться собственной жизнью!

Джонет подняла на него взгляд. Потрясенная, напуганная, она в эту минуту думала о Максвеллах… обо всех Максвеллах.

— А Гордон? Что с ним дальше было?

— Он в тюрьме, — кратко сообщил Александр.

— Помнишь, я тебе говорила еще об одном человеке? Его зовут Дункан Максвелл. Он мой друг, очень близкий друг… если он еще жив, — глаза девушки отчаянно старались прочесть правду в его глазах. — Может, ты что-нибудь о нем слышал?

— Если бы он был мертв, я бы знал наверняка.

Она кивнула и перевела дух.

— Ладно, Алекс, я обещаю. Я буду делать все, что мне велят. Но я хочу, чтобы ты тоже кое-что мне обещал. Если что-то случится с Робертом, если его убьют… — ее голос задрожал. — В общем, если что-то случится, я хочу, чтобы ты мне сказал. Я не могу так мучиться неизвестностью!

Александр бросил на нее какой-то странный взгляд.

— Из самого надежного источника мне известно, что Мьюр пребывает в добром здравии.

— Слава Богу! Ты не узнал у Ангуса, можно мне его увидеть?

— Мне очень жаль, милая, но пока что ответ отрицательный. А так как свадьба назначена на следующую неделю, боюсь, тебе придется покинуть Эдинбург раньше, чем такую встречу удастся устроить.

— На следующей неделе?

— Ну да. Томас мне сказал, что венчание состоится в четверг. Даже пригласил меня к себе шафером.

Джонет опустила глаза, борясь с собой, чтобы удержаться на ногах. Услышать такое сразу же вслед за тем, что ей только что пришлось узнать… Нет, это было выше ее сил.

— Значит… я никогда больше не увижу Роберта.

Александр ответил не сразу.

— Да, — проговорил он наконец.

Слезы затуманили ее взгляд. Джонет попыталась сдержать их.

— Ты предпочла бы стать женой Томаса Дугласа? — мягко спросил Александр.

Девушка покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

У дверей послышался какой-то шум и суета. Александр обернулся.

— До чего же Ангус обожает появляться с помпой!

Джонет проследила за его взглядом. Разодетый в пух и прах граф Ангус вошел в зал по правую руку от худенького паренька с темно-каштановыми волосами. Но Джонет не задержала взгляда на коронованном короле Шотландии.

— Как может человек быть таким жестоким? Таким… зверем?

— Ангус? Нет, милая, он не зверь, он всего лишь человек, отхвативший кусок не по зубам, оказавшийся в положении более сложном и запутанном, чем он мог предположить. Не сомневаюсь, он остановил бы Мэрдока, если бы был там и видел все своими глазами. Ангус не убивает детей, — тут Александр презрительно усмехнулся. — Все дело в том, что Ангус старается не вникать в то, как действует назначенный им лорд-губернатор. А раз он ничего не знает, стало быть, ему и каяться не в чем. Так уж устроен мир, девочка. — Он помолчал. — А вот и Мэрдок, легок на помине.

Джонет обернулась. Мэрдок Дуглас прокладывал себе дорогу в толпе, направляясь к ним и ведя под руку графиню Линтон.

— Помни, что я тебе говорил насчет Дугласов. Не заставляй их сердиться, — прошептал Александр, и опять что-то странное промелькнуло в его взгляде. — И не надо ни о чем волноваться, милая. О твоем будущем я позабочусь.

Джонет кивнула, стараясь закалить себя для новой встречи с Дугласами. Но сначала нужно было его попросить еще кое о чем. Собственно, ей бы следовало просить об этом давным-давно.

— Алекс, если сможешь, помоги Максвеллам. Я хочу сказать, Гордону и Дункану. Они хорошие люди.

Он ответил не сразу.

— Да, конечно. Если смогу.

Больше они ничего не успели друг другу сказать: к ним подошел Мэрдок Дуглас. Александр представил Джонет прекрасной графине Линтон. Девушку поразил откровенно оценивающий взгляд устремленных на нее глаз красавицы. А потом Александр ушел от них.

Мэрдок взял ее под руку.

— Идемте, госпожа Максвелл. Граф Ангус хочет представить вас королю.

Джонет оглянулась через плечо. Леди Линтон разговаривала с Александром. Они беседовали, как старые друзья, и их смело можно было назвать красивейшей парой на балу.

Девушка судорожно вздохнула. Бог ей свидетель, большей дуры, чем она, во всей Шотландии не сыскать.

* * *

— Ты был прав, дорогой. Не цыпленок, а ягненок. Прелестное дитя, только, я бы сказала, совершенно не в твоем вкусе.

Александр улыбнулся.

— Ты, как всегда, прозорлива, Диана. Но я не в силах устоять перед искушением досадить Мэрдоку.

— Вот как? А перед каким искушением ты смог бы устоять?

Она пожирала его глазами, ослепляя чарующей улыбкой. Приятно было находиться в обществе женщины, так хорошо его понимавшей, видевшей его насквозь. Возможно, их брак будет удачным… Если все пойдет как задумано.

— Только не перед тобой, радость моя.

Диана запрокинула голову, выставляя напоказ изящный изгиб длинной белой шеи.

— Ну так скажи же мне, Алекс. Не заставляй меня томиться ожиданием. Ты ни разу не упомянул о поступившем от нас предложении, и поскольку Лайла здесь нет, можно предположить, что с ним ты уже имел беседу. Значит, ты принял решение?

— Да.

— И какое же?

Александр, улыбаясь, приложил палец к губам. Взяв Диану под руку, он вывел ее из переполненного бального зала и провел по длинному коридору. Он толкнул одну из дверей, она оказалась открытой.

Перед ними была огромная пустая комната, схожая с только что покинутым залом. Здесь было полутемно, каждый звук отдавался эхом, однако шума придворного бала не было слышно сквозь толстые каменные стены. В задней части комнаты стояли сдвинутые вместе столы, у самой стены горкой высились сложенные друг на друга дубовые скамьи. Несомненно, здесь тоже недавно давали бал.

— Итак? — переспросила Диана, пока Александр закрывал дверь.

— Итак, я поднял ставки, — ответил он тихо.

— Что?

Он отвел ее подальше от двери и осмотрелся — они были одни.

— Я встречался сегодня с Лайлом после полудня и согласился на его предложение, но добавил одно условие.

Нелегко было сдерживать волнение в голосе, но ведь Диана хорошо его знала. Она должна была понять.

— Существует некое письмо, Диана, и я хочу его получить. Оно хранится Бог знает где. Должно быть, в каком-то пыльном и заплесневелом ящике. Скорее всего в доме архиепископа Йоркского.

Диана недоуменно сдвинула брови.

— Что такое есть у Вулзи…

— Оно было написано почти пятнадцать лет назад, — перебил он. — Подлинным предателем при Флоддене. Я лишь сегодня утром узнал о его существовании.

— О, Алекс, все это было так давно! Ты уверен, что сведения верные?

— Да.

Александр с улыбкой передал ей краткое содержание своей беседы с графом Мьюром.

— Алекс, дорогой, не стоит так увлекаться, — предупредила Диана. — Ты приложил столько усилий, чтобы хоть что-нибудь разузнать в те первые годы, когда стал с нами сотрудничать, и тебе отлично известно, что Лайл перевернул небо и землю, пытаясь добыть хоть какие-то доказательства, но ничего не нашел. Нигде. Если бы письмо существовало, думаешь, он не узнал бы об этом?

Александр пожал плечами.

— Откуда нам знать, в какие игры играет Вулзи? Но сейчас ему кое-что нужно от меня, нужно до крайности, если верить Лайлу. И на сей раз, Диана, музыку заказываю я. Если Вулзи хочет со мною сплясать, ему придется представить мне это письмо.

Диана подошла совсем близко и положила руки ему на плечи.

— Раз уж мы заговорили о плясках, любовь моя, почему бы не сплясать вместе со мной? Вряд ли Вулзи придется тебе больше по вкусу.

Александр улыбнулся, уже предвкушая поцелуй полных, сочных губ Дианы, мягкую упругость прижимающегося к нему тела. Но внезапно перед его мысленным взором возник образ Джонет. Он вспомнил, как она улыбалась ему, как прекрасно было прошлой ночью держать ее в объятиях.

Диана приподнялась на цыпочки и безошибочно нашла в полутьме его рот. Он крепко обхватил ее обеими руками, притягивая ближе к себе, раскрывая губы навстречу ее искусному язычку. Эта женщина доставляла наслаждение как любовница и как друг, равный во всем. Такого сочетания Александру никогда не приходилось встречать раньше и, уж конечно, не придется встретить в будущем.

Так почему же он сравнивает все это с тем, что было прошлой ночью?

Диана прервала поцелуй и вопросительно заглянула ему в лицо.

— Знаешь, это лучше получается, когда участвуют двое.

Александр в полном смятении еле выдавил из себя улыбку.

— У тебя и в одиночку все выходит отлично, поверь мне.

Тут его ушей достиг чуть слышный звук осторожно закрываемой двери. Александр повернул голову. Трое в масках пробрались в комнату и стремительным, едва заметным глазу движением обнажили длинные блестящие клинки.

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Что? — Диана оглянулась. — Проклятье! Что же нам теперь делать?

Один из вошедших с лязгом задвинул засов, наглухо запирая тяжелые двери. Двое других направились к ним, стараясь зайти с обеих сторон.

Александр выхватил меч из ножен.

— Похоже, придется драться, любовь моя. Встань позади меня. Двигайся к стене, туда, где столы и скамьи.

Диана повиновалась, не проронив ни слова.

Неизвестные продвигались вперед. Александр быстро отступал.

— Сможешь бежать в таком наряде?

— Вот увидишь!

Он улыбнулся.

— Тогда беги за помощью, как только я скажу.

Нападающие были уже достаточно близко, чтобы вступить в бой. Один из них выступил вперед и сделал пробный выпад. Остальные последовали его примеру. Меч Александра со свистом разрезал воздух, преграждая им путь. Он воздвиг непроницаемую стену сверкающей стали и вынудил врагов отступить. Но долго ему не продержаться в одиночку против троих, к тому же за спиной у него была женщина, нуждавшаяся в защите.

Александр добрался до края длинного, сколоченного из досок стола. Он, пятясь, обошел стол, который оказался теперь между ним и дверью, и продолжал отступать, боком приближаясь к стене. Только бы они пошли за ним следом…

Они так и сделали. Их глаза жадно блестели в прорезях масок. Александр шел спиной прямо в ловушку, в тупик. Так они думали. Он хотел, чтобы они так думали.

Они наступали. Звон скрещиваемых клинков раздавался беспрерывно. На мгновение скосив глаза, Александр заметил скамьи.

— Беги!

Диана камнем упала на пол, спряталась под стол и вылезла с другой стороны. На мгновение в воздухе взвился ворох шелковых юбок, мелькнули длинные стройные ноги. Это отвлекло внимание нападавших, двое обернулись. Один из них налетел на угол стола, намереваясь прыгнуть следом за женщиной.

Александр всем телом бросился на гору скамей, свалив ее на своих преследователей. Тяжелые дубовые скамьи с глухим стуком обрушились на мягкую плоть. Двое нападавших упали, но третий уже перескочил через стол в погоне за убегавшей Дианой.

Александр перепрыгнул через скамьи, наткнулся на стол, перекатился через него, вскочил на ноги и бросился вслед за нападавшим.

Диана уже достигла двери. Человек в маске попытался схватить ее, но она увернулась. Александр кинулся в атаку, нападавший вынужден был обернуться и занять позицию для обороны.

Клинки встретились, со скрежетом скользнули друг о друга, противники сцепились. Каждый из них пытался одолеть другого, но это оказалось не так-то просто: силы были, в сущности, равны. Они разошлись и тотчас же вновь вступили в бой.

Александр успел бросить взгляд на Диану. Она изо всех сил пыталась справиться с тяжелым железным засовом. В конце концов двери распахнулись, и она исчезла. Он услыхал ее крик, раздавшийся в глубине коридора.

С яростным ревом человек в маске бросился на него, делая быстрые и ловкие выпады. Александр парировал, атаковал, танцующим шагом отступал назад, уклонялся, всячески маневрируя, чтобы занять позицию спиной к стене и защититься от двух других, уже спешивших на помощь товарищу.

Схватка была стремительной и жестокой. Александру пришлось собрать в кулак всю свою волю к сопротивлению, до отказа использовать силу и выносливость, чтобы противостоять натиску троих.

И вот наконец раздались возмущенные крики, топот приближающихся шагов. На этом все и завершилось. Замковая стража с грохотом ворвалась в двери, а трое в масках стремглав кинулись к скрытой занавесом нише, за которой оказалась потайная дверь. Стражники бросились вдогонку. Весь коридор заполнился криком, кто-то отдал приказ обыскать весь замок.

Александр остановился, тяжело опираясь на меч и стараясь отдышаться. Кровь сочилась из пореза на левой руке, правое запястье онемело от напряжения. Они едва не достали его.

Целая толпа любопытных, толкаясь и вытягивая шеи, ввалилась в настежь распахнутые двери. Вошли Ангус и Мэрдок, а следом за ними Диана и Томас, тащивший за собою Джонет. Девушка была бледна от потрясения, огромные зеленые глаза не отрывались от лица Александра.

Александр посмотрел на Джонет и тотчас же отвел взгляд. К нему приближался Мэрдок Дуглас. Больше он не посмел взглянуть в ее сторону.

— Что здесь, черт побери, происходит, Хэпберн?

— Странно, что об этом спрашиваете вы, Дуглас. Я как раз думал, что именно вы могли бы мне объяснить, в чем дело.

— Что? — Глаза Мэрдока сузились. — Не смейте мне дерзить!

Ангус сделал шаг вперед.

— Замолчите оба! Вопросы буду задавать я. Что здесь произошло, Хэпберн?

Александр рассказал о нападении. Когда он окончил свой краткий рассказ, Диана подошла и встала рядом с ним.

— Это были французы, милорд. Один из них выругался по-французски, я его прекрасно слышала. Возможно, вам следовало бы расспросить французского посла об этом возмутительном происшествии. Лорда Хэпберна и меня могли здесь зарезать!

Анри д'Эстен пробился сквозь толпу.

— Да, но в пользу этой версии у нас только ваши слова, мадам, не правда ли? — вкрадчиво осведомился он, переводя взгляд с Александра на Диану и обратно. — Может быть, все это нападение было подстроено? От вас, англичан, можно ожидать чего угодно. Вы вполне могли разыграть эту комедию, чтобы скомпрометировать нас. В особенности месье 'Эпберн. Он ведь один из самых стойких сторонников английской партии, n'est-ce pas? [Не так ли? (фр.).]

Мэрдок заулыбался.

— Может, лучше расскажете нам, чем вы тут занимались, Хэпберн? Вы не имеете права расхаживать по замку и совать свой нос во все покои.

— Мне стало слишком жарко после танцев, — вставила Диана. — Лорд Хэпберн предложил проводить меня в прохладное место.

Толпа позади Мэрдока с шумом расступилась. Худощавый подросток с каштановыми волосами в костюме из бордового бархата, не торопясь, прошел вперед. За ним следовал целый отряд стражи. Вновь прибывший одобрительно оглядел Диану с головы до ног. Взгляд холодных серых глаз был скрытный и оценивающий, несмотря на юный возраст их владельца.

— А что бы вы делали в этой комнате наедине с такой спутницей, Дуглас? Впрочем, откуда вам знать? Вы не тот, кого надо об этом спрашивать.

В толпе раздался смех. Диана, как всегда уверенная в себе, присела в глубоком придворном реверансе.

— Ваше Величество.

Яков повернулся к Александру.

— Один против троих? Моя стража говорит, здесь было жарко.

Его взгляд упал на меч в руке Александра, и он принялся с жадным интересом подростка разглядывать изогнутый дугой эфес с незнакомой ему гардой [Приспособление для защиты пальцев.] новейшей конструкции.

— Этот меч, сэр… Он итальянский? Из Милана?

Александр опустился на колено.

— Вы отлично разбираетесь в оружии, Ваше Величество. Да, это миланский клинок.

— Вы фехтуете в итальянском стиле или в испанском?

Александр позволил себе улыбнуться. Страстное увлечение молодого короля фехтованием и разными видами единоборств было известно всем.

— В любом стиле, лишь бы одолеть противника. Но предпочитаю итальянский, Ваше Величество.

Яков улыбнулся в ответ.

— Встаньте, сэр. Ваше имя?

— Хэпберн. Александр Хэпберн.

— Отлично, Александр Хэпберн. Я хочу, чтобы вы фехтовали со мной. Здесь мало кто знаком с итальянской школой, а мне хотелось бы научиться получше.

— Вы не понимаете! Перед вами барон Хэпберн из Дэрнэма! — одернул его Мэрдок.

Яков нахмурился и вновь пристально, изучающе взглянул на Александра.

— Что ж, он отлично владеет мечом.

Александр перевел дух, только теперь заметив, что все это время стоял, затаив дыхание.

— Для меня это было бы величайшей честью, Ваше Величество… если милорд Ангус не возражает.

Ангус был явно озабочен.

— Ну, не знаю, Джейми. Хэпберн выполняет для меня важное задание, а тебе пока что пора возвращаться в твои апартаменты. Я хочу удвоить охрану, раз уж по замку бродят убийцы.

Александру удалось заметить промелькнувшую в глазах юного монарха вспышку досады, мгновенно, впрочем, замаскированную.

— Да, конечно, — холодно проговорил Яков, поворачиваясь, чтобы уйти.

В сопровождении свиты король покинул комнату, и в течение нескольких минут Ангус освободил ее от пришедших, оставив только Мэрдока и французского посла д'Эстена. Француз с улыбкой посмотрел на Александра.

— Похоже, ваше время вышло, друг мой. Пять тысяч крон — сумма немалая, не правда ли?

— Что это значит? — нахмурился Ангус.

Д'Эстен повернулся к нему.

— Вам, конечно же, известно, что этот ваш Александр 'Эпберн разыскивается во Франции, как опасный государственный преступник. Он должен предстать перед судом за интриги и тайные происки в пользу Англии.

Александр, не моргнув глазом, встретил фальшивую улыбку француза.

— Я делал лишь то, чем вы сами занимаетесь каждый день. Добывал нужные мне сведения… всеми доступными способами.

— Но я, по крайней мере, не навлек на себя гнев короля.

— Что все это значит? — повторил Ангус. — О чем он говорит?

Александр невозмутимо посмотрел в глаза лорд-канцлеру.

— Его христианнейшее Величество король Франции был не в восторге, когда попал в плен в бою при Павии [В бою за осажденный французской армией итальянский город Павию 25 февраля 1525 г. соединенные войска Карла V и Генриха VIII наголову разбили французов.]. Ему известно, что я приложил к этому руку… в качестве английского советника, так сказать. Он обещал пять тысяч крон за мою голову. Время от времени то одному, то другому французскому болвану хватает ума, чтобы требовать награду.

— Нет. Нет, я этого не знал, — лицо Ангуса побагровело. — И я удивляюсь, почему вы не сочли нужным меня известить!

— По правде говоря, не думал, что вы так остро нуждаетесь в деньгах.

Ангусу такой ответ не показался забавным.

— И сколько же было таких попыток?

— Три за последние два года… вернее, четыре, считая сегодняшнюю. Эти люди — французы, вне всякого сомнения. — Александр бросил взгляд на д'Эстена. — И к тому же отличные фехтовальщики. Поздравляю вас, господин посол.

Француз ответил кислой улыбкой.

— Очевидно, они были недостаточно хороши.

Ангус гневно обернулся к послу.

— Если я узнаю, что вы к этому причастны, д'Эстен, — удалю вас с позором от моего двора!

Француз надменно вскинул брови.

— От вашего двора? Ни одно цивилизованное государство не признает двора Дугласов, сэр. Боюсь, вы выдаете желаемое за действительное.

Ангус пришел в ярость.

— Убирайтесь! Немедленно! Обо всем об этом я поговорю с вами позже… после того, как извещу Франциска о вашем возмутительном поведении!

— Как вам будет угодно.

Д'Эстен поклонился и покинул комнату.

— Будь он проклят! — сквозь зубы пробормотал Ангус. — Гнусный интриган, наушник, подлый, надушенный французский сводник. Я бы живо от него избавился, но что толку? Они пришлют другого, ничем не лучше этого. А может, и хуже.

Александр кивнул.

— Этот, по крайней мере, не преподнесет сюрпризов, мы знаем, чего от него ждать. Я за ним проследил, раскрыл трех его связных. Если его отослать, придется все начинать сначала.

Ангус все еще хмурился, глядя в пол.

— Проклятье, до чего мне все это осточертело! Иногда я почти жалею, что женился на этой королевской сучке. Иногда… — он осекся и замолчал.

Александр благоразумно решил придержать язык.

Наконец Ангус поднял голову.

— Ваша рука! Позаботьтесь о ней, — приказал он устало. — Мы поговорим завтра.

Александр учтиво поклонился, понимая, что аудиенция окончена. Но лишь оказавшись на улице, в обществе верного Гранта, он смог без помех поразмыслить над последствиями произошедших событий.

— Стало быть, тебя пригласил сам король, — пробормотал Грант. — Лучше не придумаешь, а, братец? Клянусь телом Христовым, я, бывает, спрашиваю себя, уж не продал ли ты душу дьяволу?

Александр усмехнулся, но продолжал путь молча. События вечера обернулись в его пользу. Король пожелал сделать его своим партнером по фехтованию. Этим преимуществом он намеревался воспользоваться в собственных целях.

Он сожалел лишь об одном: все это случилось на глазах у Джонет. А впрочем, нет, жалеть об этом не стоило. Танцевать с ней ему понравилось больше, чем он сам готов был себе признаться. Но у бедной девочки хватало своих забот. Недоставало еще, чтобы она начала беспокоиться из-за того, что французы собираются его убить. Если бы можно было пойти к ней, успокоить, сказать ей, что все будет хорошо… Увы, если бы он был в этом уверен!

Сунув руку в карман камзола, Александр вытащил горсть монет.

— Вот, — сказал он Гранту. — Передай это тюремщику Гордона Максвелла. Намекни мерзавцу, что он только выиграет, если будет хорошо обращаться со своим пленником.

Грант взял деньги, не проронив ни слова.

— И со следующим курьером, что отправится в Дэрнэм, пошли записку Скотту. Пусть Дункану Максвеллу оказывают королевские почести. Тем паче, что ему не следует знать, где он находится.

Грант так ничего и не сказал в ответ. Александру ничего не оставалось, как продолжать путь. Бог свидетель, его спутник был самым красноречивым молчуном во всей Шотландии.

Величественный фасад городской резиденции Ангуса показался впереди, и друзья разделились. Грант отправился прямо к себе на конюшню, а Александр вошел в дом через боковую дверь. Его удивило, что дом погружен в темноту. Раз Мэрдок еще не вернулся, повсюду должны были гореть свечи. Он направился к лестнице, стараясь в темноте нащупать перила.

Какой-то неясный звук донесся до него. Александр инстинктивно обернулся, но опоздал. Удар пришелся по виску.

— О черт…

Он споткнулся, упал, больно ударившись коленями о ступени. Тотчас же мягкими, теплыми складками его охватила непроглядная, удушливая, бархатистая тьма.

 

19

— Граф Арран и граф Уоррелл с визитом к госпоже Максвелл, милорд.

Мэрдок не поднял глаз.

— Не впускать.

Слуга беспокойно затоптался на месте.

— Прошу прощения, милорд, но господа уже внизу. Они хотели пройти прямо наверх, мне едва удалось их удержать.

Мэрдок вскочил.

— Болван! Надо было спросить, прежде чем впускать!

— Я… не мог ничего поделать. Они уважаемые люди, милорд. Я не мог их удержать.

Мэрдок взглянул на противоположный конец комнаты, туда, где сидела Джонет. Она подняла голову, ее сердце учащенно забилось. Патрик Гэлбрейт, граф Уоррелл, был старым другом Роберта и враждовал с Дугласами. Что касается Аррана, то он всегда перебегал на сторону победителя. Интересно, зачем они пришли ее повидать?

— Все из-за того дурацкого появления при дворе! — в бешенстве прорычал Мэрдок. — Я знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Ангус настоял. Вбил себе в голову, что если люди увидят вас живой и невредимой, это заткнет рты сплетникам.

Значит, разговоры все-таки были. Джонет улыбнулась. Значит, ее и Роберта не забыли.

— Не советую вам улыбаться, госпожа Максвелл, — проговорил Мэрдок и повернулся к слуге. — Задержи этих господ ненадолго, а потом проведи их наверх.

Слуга поклонился и поспешно вышел.

Мэрдок пересек комнату и подошел к ней.

— Послушайте меня, Джонет. Будьте внимательны, от этого зависит ваше собственное благополучие и жизнь вашего дяди. Зарубите себе на носу: с вами хорошо обращаются, вы прекрасно проводите время в Эдинбурге. Вам нравится мой сын, и вы с нетерпением ждете свадьбы. Еще полслова — и вы горько пожалеете.

Джонет с нарочитым спокойствием отложила свое рукоделие.

— И вы думаете, они этому поверят?

— Неважно, поверят они или нет. Важно лишь то, что вы скажете.

— Вот как? А что будет, если я скажу им правду?

— Богом клянусь, я вздерну Мьюра на дыбу! Я смогу выжать из него любое признание!

Джонет смотрела на него и думала о двух убитых маленьких мальчиках.

— Откуда мне знать, что вы уже этого не сделали? Или не сделаете, даже если я выполню все, что вы мне велите?

— Я — человек слова, госпожа. Говорю вам, Мьюр жив и здоров, никто его и пальцем не тронул. Как бы скверно вы обо мне ни думали, жестокость сама по себе отнюдь не доставляет мне удовольствия, — тут Мэрдок позволил себе улыбнуться. — Но я без колебаний применяю жестокие методы, когда это необходимо.

Джонет ответила ему столь же безрадостной улыбкой.

— Это тот редкий случай, когда я охотно вам верю.

Снаружи раздался звук шагов. Мэрдок напоследок бросил грозный взгляд на Джонет. Она встала и реверансом приветствовала вошедших господ.

— Госпожа Максвелл!

— Милорды!

Мэрдок выступил вперед.

— Чем могу быть вам полезен, господа?

— Ничем, Дуглас, я пришел с визитом к леди Джонет, — ответил лорд Уоррелл, высокий человек с добрым взглядом, в котором сейчас читалось испытующее и озабоченное выражение. — Я года два вас не видел, моя милая, и должен заметить, вы сильно изменились.

Все сели. Несколько минут Джонет и Уоррелл обменивались обычными светскими замечаниями. Затем граф наклонился вперед.

— Я потрясен обвинением, выдвинутым против вашего дяди, моя дорогая. Я всегда восхищался Робертом.

Джонет взглянула ему прямо в глаза.

— Обвинение ошибочно. Все, кто знает Роберта, готовы в этом поклясться. Я уверена, что на суде все выяснится.

Уоррелл откинулся на спинку кресла.

— Да, конечно. Но я слышал, что имеется множество свидетелей.

Арран нервно оглянулся на Мэрдока.

— Я сам там был и готов присягнуть, что Мьюр напал из засады на королевский отряд. Я полагаю, речь может идти лишь о недоразумении. Мьюр утверждает, будто он преследовал банду грабителей. Сначала я этому не поверил, но…

— Как совершенно справедливо заметила леди Джонет, суд во всем разберется, — перебил его Мэрдок. — А теперь, боюсь, господам придется нас покинуть. Мы с леди Максвелл отправляемся по делам.

— Разумеется, у девушки должно быть немало хлопот накануне свадьбы, — нахмурился Уоррелл. — Простите меня, дорогая, но вокруг столько слухов. Вы действительно собираетесь замуж за Томаса Дугласа на следующей неделе?

Джонет заставила себя улыбнуться.

— Да, это правда.

— И вы счастливы? — спросил он в упор.

— Наверное, каждая девушка в глубине души мечтает о замужестве.

Уоррелл испытующе посмотрел на Джонет.

— Я спросил не об этом, но, видимо, получил единственный ответ, на который можно рассчитывать.

Он поднялся и с вызовом взглянул на Мэрдока.

— Вам не мешало бы знать, что у многих из нас есть сомнения на сей счет, Дуглас. В настоящий момент мы мало что можем сделать для Мьюра. У вас слишком много свидетелей. Однако по законам Шотландии женщину нельзя выдать замуж против ее воли и вопреки желанию ее законного опекуна. Мне доподлинно известно, что Мьюр был бы решительно против этого брака.

— Да будет вам также известно, что в настоящий момент опекуном девушки являюсь я. А что касается желаний самой Джонет… — Мэрдок сладко ухмыльнулся. — Почему бы вам у нее не спросить?

Все уставились на Джонет, и она с трудом проговорила:

— Благодарю вас за заботу, милорд, но все обстоит именно так, как я сказала: со мной здесь хорошо обращаются, и я с нетерпением жду следующей недели. Не сомневаюсь, что на суде будет доказана невиновность Роберта. Ну а пока Томас Дуглас заверил меня, что, будучи помощником королевского адвоката, он всячески заботится о благополучии моего дяди во время его пребывания в тюрьме.

Она взглянула на графа Уоррелла с вымученной улыбкой.

— Как видите, ваше беспокойство совершенно напрасно. Мне не на что жаловаться.

— Да, конечно, вам не на что жаловаться, госпожа, — Уоррелл немного помолчал, глядя на нее, а потом повернулся к Аррану. — Пожалуй, нам пора уходить. Не хочу задерживать Дугласа.

Слуга проводил их из гостиной. Джонет вновь взялась было за рукоделие, но попытавшись сделать стежок, обнаружила, что руки у нее дрожат.

— Я вовсе не дурак, госпожа, — злобно прошипел Мэрдок. — Советую вам больше думать о Мьюре и держать язык за зубами!

Джонет старалась не отводить глаз от вышивки. Ее вдруг охватило безрассудное желание увидеть Александра. Желание избавиться от Дугласов. Немедленно. Любой ценой.

— Я сделала то, о чем вы просили. Говорила лишь то, что вы велели.

— Это верно. Вот и продолжайте в том же духе.

Напуганный слуга вновь показался в дверях.

— К вам графиня Линтон, милорд. Передать ей, что вас нет дома?

— Это было бы совершенно бесполезно, не так ли? — Леди Линтон проскользнула в комнату мимо ошеломленного слуги и присела в реверансе. В шелковом платье персикового цвета, она была так же ослепительна, как и в синем бархатном на вчерашнем балу.

— Надеюсь, вы уделите мне несколько минут. У меня важное дело. Важное для меня, а возможно, и для вас тоже.

— Ну разумеется, графиня. — Мэрдок бросил свирепый взгляд на слугу. — Мой камердинер просто глуп. Пошел вон, несчастный!

Слуга кинулся прочь со всех ног и закрыл за собой дверь.

Мэрдок указал на Джонет.

— Думаю, вы не забыли мою подопечную? Джонет Максвелл.

Графиня рассеянно кивнула, направляясь к дивану.

— Итак, что же это за важное дело?

Леди Линтон села и неторопливо расправила складки платья.

— Мне хотелось бы знать, милорд, заметили ли вы, что один из гостей вашего дома отсутствует?

— Кто?

— Лорд Хэпберн.

Джонет вскинула голову. Графиня поправляла на груди великолепное ожерелье с жемчугами и бриллиантами.

— Видите ли, он исчез. Весь день его никто не видел. После досадного происшествия прошлой ночью вы не сочтете мою тревогу безосновательной.

— Это официальный запрос с английской стороны или просто ваше личное беспокойство?

Графиня улыбнулась.

— У меня здесь нет официального статуса.

— Да-да, конечно, нет… Все это неофициально… Но почему вы решили, что он пропал?

— Сегодня на утро он назначил несколько встреч. Одна из них со мной, другие — при дворе. Но он не явился. — Диана выждала паузу, многозначительно глядя прямо в глаза Мэрдоку. — И я узнала, что вчера вечером его здесь никто не видел. Уверена, что вы не замедлите заняться расследованием.

Мэрдок присел рядом с нею.

— Думаю, у нас нет причин тревожиться. Хэпберн просто выполняет какое-то поручение Ангуса. Через день-два непременно вернется. Он всегда возвращается.

— Вам известно, что во Франции за его голову назначена награда?

Мэрдок кивнул.

— Пока мы здесь ждем его возвращения, лорд Хэпберн, вполне возможно, уже отплывает во Францию в трюме какого-нибудь корабля… — она помедлила, — если не хуже.

Джонет не сводила глаз со своей вышивки… даже не замечая испортившего ее красного пятнышка. Она укололась иголкой, но не почувствовала боли.

— У лорда Хэпберна в Эдинбурге есть верный спутник, — с трудом проговорила девушка. — Грант должен знать, где находится его хозяин.

Двое на скамье повернулись в ее сторону.

— Я уже говорила с Грантом, — возразила леди Линтон. — Прошлой ночью он оставил лорда Хэпберна здесь, на пороге дома, и утверждает, что его господин не собирался снова куда-то идти.

— Это еще ничего не значит. Он мог пойти в какой-нибудь трактир и теперь где-то отсыпается после попойки, — поднимаясь, возразил Мэрдок. — А сейчас прошу меня извинить, графиня, у меня больше нет времени выслушивать весь этот вздор.

Графиня Линтон тоже встала.

— Поверьте, вам стоило бы уделить мне еще немного внимания, — сказала она негромко. — Я бы хотела кое-что добавить к сказанному, однако я предпочитаю сделать это с глазу на глаз.

Мэрдок внимательно посмотрел на нее, потом повернулся к Джонет.

— Оставьте нас, — отрывисто приказал он.

Джонет кивнула и встала с кресла. Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы невозмутимо посмотреть на них и медленно пересечь комнату под настороженным взглядом двух пар глаз.

— Очаровательное дитя, — сказала графиня вслед Джонет, пока та шла к дверям. — Жаль, что меня не будет в городе на следующей неделе. Насколько я понимаю, намечается бракосочетание.

Джонет закрыла за собой дверь и тяжело прислонилась к ней снаружи. Александр пропал без вести.

* * *

На следующее утро об этом было официально объявлено. Александр Хэпберн пропал без вести.

Ангус допросил французского посла и всю его свиту. Он в гневе отослал их с глаз долой, когда те поклялись, что им ничего не известно. Томас Дуглас собрал всех приспешников своего отца и отправил их на поиски по городу. За сведения о пропавшем была обещана награда, но все без толку. Александр исчез.

Весь день Джонет была как каменная. Александр велел ей не тревожиться, и ей почему-то казалось, что он непобедим. Она так глубоко была погружена в собственные горести, так остро страдала из-за Роберта, что не подумала, насколько уязвимо положение самого Александра.

А теперь он пропал без вести. А может быть, и того хуже.

Она заставила себя взглянуть правде в глаза. Если Александр мертв, меньше чем через неделю ей предстоит стать леди Дуглас. Джонет попыталась сосредоточиться, придумать какой-то план действий. Но ее охватило неодолимое безразличие, у нее не осталось ни сил, ни желания бороться.

Если Александр мертв, ее собственная судьба ей безразлична.

Она заперлась у себя в спальне, собираясь поплакать, но слез не было, была лишь пустота в сердце и жгучая сухая боль в глазах.

Джонет зарылась лицом в подушку. Три дня назад в этой самой постели она была с Александром. Он ласкал ее, и она хотела этого. Она так хотела его, что готова была забыть свою гордость, все свои представления о верности и чести, правила хорошего тона, наконец.

Перед глазами у нее возникло лицо Александра, и вновь острая боль пронзила ее насквозь. Джонет была влюблена в этого человека. Несмотря на то, кем он был и что он сделал, она его любила. Но даже сейчас она ненавидела его за то, что он сделал с Робертом… и с ней самой. Даже сейчас она не была до конца уверена, что может ему доверять.

Она любила его, а он всего лишь хотел ее… да и то не так сильно, чтобы ради нее прийти на помощь Роберту.

Джонет закрыла глаза.

— Только бы он был жив, — прошептала она. — Где бы он ни был, что бы ни делал, Господи, сделай так, чтобы он был жив.

* * *

Топот копыт по Главной улице эхом раскатился в ночной тишине. Проклиная все на свете, Мэрдок Дуглас то и дело нетерпеливо пришпоривал лошадь. Наконец, добравшись до освещенной факелами городской резиденции Ангуса, он резко натянул поводья.

— Эй, малый, мой сын дома?

Худенький паренек-конюх выскочил вперед и ухватился за поводья, брошенные ему Мэрдоком. Разгоряченная гнедая шарахнулась в сторону, протащив его за собой несколько шагов.

— Да, милорд, кажется, он дома.

— Если нет, ему не поздоровится! — прогремел Мэрдок, врываясь в дом, на ходу стаскивая перчатки и призывая Томаса.

Дело принимало скверный оборот, но он еще не проиграл. Теперь он увидел вызов, брошенный ему лично, — в точности, как в деле Мьюра. Он не позволит этим наглецам задирать перед ним нос! Он им покажет. Они его еще не знают!

— Томас! — снова проревел он, и его сын выбежал в коридор.

— Сюда, — злобно приказал Мэрдок, кивком указывая на одну из дверей.

Томас вошел следом за отцом в гостиную. Мэрдок тут же захлопнул дверь.

— Если ты все еще хочешь взять жену из дома Максвеллов, надо отправляться в Уайтстоун немедленно, а не то ее уведут у нас прямо из-под носа.

— Что?

— Это Уоррелл! — рявкнул Мэрдок. — Собрал дюжину подписей под петицией, чтобы помешать твоей свадьбе, и подал ее Ангусу. Они утверждают, что мы насильно ведем девчонку к венцу. Просто не хотят, чтобы земли Максвеллов уплыли у них из рук!

— Ангус на нашей стороне?

— А как, по-твоему, я обо всем узнал? — буркнул в ответ его отец. — Конечно, втайне он за нас. Но Уоррелл использует эту глупейшую ситуацию, чтобы собрать всех недовольных. Ангус меня уведомил, что ему придется им уступить. Он не может допустить бунта, тем более из-за такой ерунды. И уж тем более не теперь, когда Генрих и французы доставляют ему столько хлопот!

Томас нахмурился.

— Значит, берем ее и едем домой, пока никто не прознал?

— Вот именно. И вас обвенчает с ней завтра же любой поп, какого нам удастся подкупить! Ангус, конечно, поедет за нами и заявит протест. Но все уже свершится по закону и при свидетелях. Они ничего не смогут поделать.

Томас кивнул, хотя вид у него был по-прежнему озабоченный.

— Совсем не хочется уезжать, не выяснив, куда пропал Хэпберн.

— Черт побери, малыш, Хэпберн скорее всего уже мертв, и поделом ему! — в бешенстве вскричал Мэрдок. — Уж больно ты крепко привязался к этому негодяю. Я же тебя предупреждал. Дружба с сыном предателя ничего, кроме вреда, тебе не принесет.

Томас хотел было начать спор, но отец прервал его.

— Довольно! Об этом мы уже толковали до тошноты. Будешь делать, что я велю, и немедля! Давай собирайся и скажи своим людям, чтоб были готовы. А я сообщу госпоже Максвелл о ее счастливой судьбе. Ее вещи только что прибыли из Берила. Ну разве не удачное стечение обстоятельств? Ей не придется ничего упаковывать, — добавил Мэрдок со зловещей улыбкой.

 

20

— Прошу меня простить, милорд. Я знаю, вы просили вас не беспокоить так рано.

Ангус оторвался от чтения донесения.

— Да уж, Эмори, надеюсь, вы не станете отрывать меня от дела по пустякам.

— Видите ли… — Секретарь заколебался. — Явился некто, утверждающий, что он — лорд Хэпберн. Вид у него жуткий: человек одет в лохмотья и весь в крови. Он настаивает, чтобы вы его приняли. Один из охранников потихоньку провел его ко мне, пока никто не проснулся. Я решил, что, пока все еще спят, лучше ему подождать в одной из пустых комнат.

Ангус поднялся.

— Отлично, Эмори. Проводите меня к нему.

Оба поспешили пройти по коридору, потом спустились по лестнице. Секретарь распахнул дверь, и Ангус перешагнул через порог.

— О Боже! Что с вами произошло?

Александр сидел, но при виде Ангуса вскочил. Страшный кровоподтек венчал его левую бровь. Она была рассечена, из раны сочилась кровь. Нарядный камзол из черного бархата был перепачкан и изодран в клочья, а видневшаяся под ним рубашка побурела от запекшейся крови.

Александр склонил голову в подобии поклона.

— Извините меня за неподобающий вид, милорд. Все дело в том, что я наслаждался французским гостеприимством и, к сожалению, ребята немного переусердствовали. Но все закончилось благополучно, победа осталась за мной.

— Сядьте, сядьте, ради всего святого! — Ангус в два шага пересек комнату и положил руку на плечо Александру.

Тот отшатнулся с гримасой боли.

— Прошу меня простить, Ангус, но они содрали чуть ли не всю кожу у меня со спины, и теперь мне приходится по мере возможности избегать дружеских объятий.

Ангус внимательно оглядел пропитанную кровью рубашку, затем обернулся к секретарю:

— Позовите королевского лекаря, Эмори. Скажите ему, что жестоко избитый человек нуждается в помощи. И чтоб все было тихо! Нам свидетели ни к чему.

Секретарь поклонился и выскользнул за дверь. Ангус вновь повернулся к Александру.

— Что произошло? — повторил он свой вопрос.

— Ничего из того, что могло бы вас порадовать.

Ангус пододвинул себе кресло.

— Это был д'Эстен?

— Не сомневаюсь, что господин посол в курсе событий, но он изворотлив как уж. Нам не удастся доказать его причастность, — ответил Александр, глядя прямо в глаза канцлеру. — Впрочем, важно не это. Человек, продавший меня французам, — не кто иной, как наш высокочтимый лорд-губернатор.

— Мэрдок? Ни за что не поверю!

— Сперва взгляните на мою спину! А уж потом решайте, верите вы этому или нет.

— Но он перевернул вверх дном весь Эдинбург, разыскивая вас!

— Однако он меня не нашел, не так ли? — прищурившись, осведомился Александр. — А ведь я провел день и две ночи в запертом погребе всего в полумиле отсюда.

Ангус тяжело вздохнул.

— Почему вы считаете, что это был именно Мэрдок?

— Он помог им подстеречь меня у вас дома, когда я возвращался из замка. Они устроили засаду прямо в вашем доме, — многозначительно повторил Александр. — И я слышал, о чем говорили французы. О двух тысячах крон, которые предстояло выплатить шотландцу.

— Они назвали его по имени? — с трудом выдавил из себя Ангус.

— В этом не было необходимости.

— Проклятье!

Ангус вскочил и принялся ходить взад-вперед по комнате.

— Зачем все это понадобилось Мэрдоку? Чего он добивается? Если это правда, значит, он мне солгал! Солгал и использовал мой дом для своих грязных интриг. После всего, что я для него сделал!

— У французов глубокие карманы.

— Но он же не бедствует! Я выплатил Мэрдоку кучу денег!

— Возможно, они только разожгли его аппетит. Я же говорил, он метит выше. У него на уме то, что вы не захотели бы ему дать. Или не смогли бы.

Ангус остановился и повернулся кругом.

— Что вы имеете в виду?

— После вчерашнего избиения я сделал вид, что потерял сознание. Французы обсуждали план похищения короля. Как я понял, в заговоре участвует шотландец, и ему обещано в награду целое состояние. Речь идет о человеке, имеющем свободный доступ к королю.

Александр вопросительно поднял бровь:

— Вы можете назвать другого человека, подходящего под это определение? Я не могу.

Ангус замер.

— Не могу назвать человека, более неподходящего, — ответил он наконец. — Мэрдок вас ненавидит. Я уже не раз предупреждал, что не стоит его злить. Готов поверить, что он способен выдать вас французам. Повторяю, я мог бы в это поверить. — Канцлер бросил пристальный взгляд на Александра. — Но чтобы такое? Никогда! Он все потеряет и ничего не выиграет, если мы утратим влияние на Джейми.

Александр пожал плечами и тут же вновь поморщился от боли.

— Вы утверждаете, что знаете его лучше, чем я. Что ж, не стану спорить. Верьте, чему хотите, Ангус, но не вините меня, если Яков ускользнет у вас из-под носа. Вы мне платите за сбор сведений, и я вам их предоставил. Но не просите меня петь дифирамбы Мэрдоку. Если бы несколько часов назад удача мне изменила, я бы уже плыл во Францию.

Ангус все еще хмурился.

— Вам удалось разузнать что-нибудь еще об этом заговоре?

— Нет, но и того, что я слышал, вполне достаточно, чтобы послужить вам предостережением. Кстати, вы могли бы сделать мне одно одолжение, — сухо прибавил Александр. — Прежде чем отдавать Мэрдоку наследницу всех максвелловских владений, проверьте содержимое его денежного сундука. Не сойти мне с этого места, если вы не найдете в нем французского серебра.

— Уже слишком поздно, — вздохнул Ангус, покусывая губы с досады. — Проклятое венчание уже совершилось.

Александр замер, словно окаменев.

— Что?

— Уоррелл и некоторые другие выступили против этого брака. Дугласы уехали в свое поместье поздней ночью. Сомневаюсь, что девушка еще носит фамилию Максвелл. Вы можете держать Мэрдока за дурака, но уверяю вас, он не так глуп, как кажется.

Несколько мгновений Александр сидел молча. Когда он поднял голову, в его лице читалась мрачная решимость.

— В таком случае, прошу вас одолжить мне коня и чистую одежду. Вам, Ангус, может быть, и не хочется знать правду, но я только об этом и мечтаю.

— Разумеется, я хочу знать правду! — возмутился Ангус. — Не люблю, когда меня водят за нос, и Мэрдок об этом узнает еще до завтрашнего утра! Я собираюсь в Уайтстоун. Но вы, конечно, не в состоянии туда ехать.

— О, вот тут вы ошибаетесь, — Александр поднялся. — Я дрался с тремя французами и вырвался из запертого погреба. И все это, заметьте, на пустой желудок, милорд. Представьте себе, на что я буду способен после плотного завтрака!

Его зубы сверкнули в свирепой ухмылке.

— Дайте мне отдохнуть часок. Мы запросто доберемся до Уайтстоуна к вечеру. Вы только подумайте: в конце путешествия можно будет расцеловать прелестную дугласовскую новобрачную. Нет, я ни за что на свете не упущу такой случай!

* * *

Джонет Максвелл Дуглас молча сидела у стола, думая о том, как ей прожить остаток своих дней. Сидя рядом с нею, Мэрдок и Томас жадно поглощали наспех приготовленный свадебный ужин и обильно запивали его вином, почти не обращая на Джонет никакого внимания.

Дугласы торжествовали. Они отыскали не очень щепетильного священника, и венчание состоялось в домашней обстановке сразу после полудня. Джонет сделала попытку взбунтоваться: навязанная ложь застряла у нее в горле, и она решительно отказалась произнести клятву.

Томас надавал ей пощечин и избил так, что она упала, однако не он, а его отец заставил ее смириться. Мэрдок вывел ее на минутку из комнаты и, не пожалев красок, расписал, что делается с человеком на дыбе. А потом привел назад, и она повторила слова брачного обета вслед за насмерть перепуганным священником.

Джонет искоса взглянула на своего новоиспеченного мужа. Словно ощутив притяжение ее взгляда, Томас посмотрел на нее и поднял свой кубок.

— За нас, мадам, за нашу брачную ночь. Пусть она будет незабываемой.

Джонет не отвела взгляда. Томасу нравилось пугать ее, это она уже успела заметить. Что ж, покуда у нее хватит сил, не доставит она ему этого удовольствия. Не велика победа, но все-таки лучше, чем ничего.

Мэрдок положил нож на тарелку и сердито оглянулся на сына.

— Ради всего святого, Томас, оставь девушку в покое. Ты, слава Богу, уже на ней женат, пора бы позабыть все наши раздоры. Джонет будет тебе послушной женой, а ты ей — заботливым мужем. Все обернется к лучшему, вот увидите!

Девушка уставилась на Мэрдока в ледяном молчании. Неужто он и впрямь думает, что она, позабыв все, что они ей сделали, станет образцовой хозяйкой дома? Опустив глаза, Джонет взглянула на нож, который он только что положил на стол. Сможет ли она совершить смертный грех? Хватит ли ей сил убить Томаса Дугласа? А если да, то чего она этим добьется?

Она вспомнила тот день, когда Александр дрался с бандитами. Господи, неужели это было всего неделю назад? Тогда она убила человека, чтобы спасти жизнь Алексу.

Воспоминание вернуло ее к мыслям, которые она весь день гнала от себя. Неужели Александр мертв? Мэрдок явно был в этом уверен. А Джонет в глубине души верила, что он жив и скоро будет здесь. Он обещал помешать ее браку. Несмотря на все свои сомнения, она знала, что Александр Хэпберн не бросает слов на ветер.

К Мэрдоку торопливо подбежал слуга.

— Милорд, граф Ангус во дворе, и с ним большая свита!

Томас, озабоченно нахмурившись, бросил взгляд через стол на своего отца.

— Он же не должен был появляться тут раньше завтрашнего дня! Нам грозят неприятности?

— Может быть, Уоррелл его поторопил. Проклятье! В доме и без того мало еды!

Мэрдок встал из-за стола и принялся отдавать приказы. Измученные слуги бросились в погреба и кладовые за припасами съестного. И вот уже в дверях появился сам граф Ангус. А рядом с ним шел Александр Хэпберн, высокий и суровый, в темных кожаных штанах и такой же куртке. Он был жив-здоров!

Томас вскочил.

— Алекс! Слава Богу, ты жив!

Мэрдок резко обернулся, от неожиданности уронив свой кубок с вином. Серебряный кубок со звоном покатился по полу, но никто не обратил на это внимания.

Джонет ухватилась за край стула. Ощущение торжества неистовой волной разлилось по ее жилам, опьяняя, как вино. Александр жив. И он здесь.

— Ангус! Какой сюрприз! Вы как раз вовремя. Присоединяйтесь к нашему семейному празднику. — Тут Мэрдок сделал вид, будто только что заметил Александра. — Значит, Хэпберн все-таки вернулся. Ну конечно, он всегда возвращается.

В два стремительных шага Александр преодолел расстояние от входа до стола.

— Удивлены, Дуглас? Я так и думал.

— Не знаю, о чем вы.

Ангус задержался у входа, холодно оглядывая присутствующих и неторопливо снимая перчатки.

— Это не дружеский визит, Мэрдок. Вам придется кое-что объяснить. Немедленно. С глазу на глаз.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Если Хэпберн наплел вам какую-то байку…

— С глазу на глаз! — отрезал Ангус. — Бога ради, пусть все останется между нами.

Александр остановился всего лишь на расстоянии вытянутой руки от стула Джонет. На лбу у него был страшный синяк. Александр выглядел сумрачным, сердитым и натянутым, как тетива. Ей страстно хотелось протянуть руку и дотронуться до него, однако все его внимание было приковано к Мэрдоку Дугласу. Он ни разу даже не взглянул на нее. Постепенно охватившее ее ликование стало угасать.

— Отлично, Ангус, если вы настаиваете…

Мэрдок отошел от стола и двинулся вниз по лестнице вслед за лорд-канцлером.

— Алекс, что все это значит? — удивился Томас. — Что происходит?

— Твой отец продал меня французам за пустячную сумму в две тысячи крон. Мне пришлось несладко, — угрюмо и неохотно объяснил Александр. — Я был бы уже мертв или заперт в трюме французского корабля, если бы мне не удалось улизнуть.

— Не могу поверить!

— Ангус поначалу говорил то же самое. Тем не менее это правда.

Томас со стуком поставил свой кубок на стол.

— Проклятье! Я знал, что он тебя ненавидит, но чтобы такое?! Господи, как он мог сделать подобную глупость? И особенно в такой момент!

— Он твой отец. Тебе виднее, — с кривой усмешкой ответил Александр.

Подхватив почти пустой кувшин вина, он осушил его одним глотком.

— О черт, я умираю от жажды! От голода тоже. Я вырвался из самого пекла. Где тут у вас кухня, Том? Я только велю Гранту послать еды нашим людям и вернусь к тебе через минуту.

— Нет, не уходи. Я сам пошлю кого-нибудь.

— Ты что, рехнулся, братец? Что за манеры? Разве можно оставлять новобрачную одну сразу после свадьбы?

Впервые за все время Александр бросил взгляд на Джонет. Их глаза встретились.

— Как вы очаровательны, моя милая! Поздравляю, леди Дуглас.

Взгляд Джонет не дрогнул.

— Благодарю вас, сэр. Жаль, что вы не успели сюда к венчанию.

На один бесконечно долгий и напряженный момент глаза Александра не отрывались от нее. Потом он вновь с ухмылкой повернулся к Томасу.

— До чего же тебе везет, Том. Берегись, как бы я не увел эту девку у тебя из-под носа. Л-леди Дуглас, — обернулся он к ней, отвесив насмешливый полупьяный поклон, и направился в кухню.

Джонет взяла свой бокал и отпила большой глоток, надеясь, что это поможет ей немного прийти в себя. Она не знала, как толковать поведение Александра, и чувствовала себя сбитой с толку. Его теперешние слова не оставляли места для надежды, но, кроме него, ей больше не на кого было надеяться.

Однако он вел себя странно, будто и не собирался увозить ее отсюда. К тому же он прибыл слишком поздно! Она уже замужем. Джонет, нахмурившись, потягивала вино. По крайней мере, он жив и он здесь, твердила она себе. Она больше не одинока.

И вот он вернулся. Под мышкой у него была зажата большая фляга мускатного вина, в руке он держал куриную ножку и щедрый ломоть хлеба. Оседлав скамью напротив Томаса, он выложил всю свою добычу на стол.

— Послушай, Том, ты был мне другом. Я бы не хотел, чтобы вся эта каша, которую заварил твой отец, ошпарила и тебя.

Александр поднял голову и поймал взгляд Томаса.

— Ангус зол как сто чертей… он просто вне себя. Наш дорогой лорд-канцлер считает, что его обвели вокруг пальца. Мы мчались сюда очертя голову. Он даже грозился, что остановит венчание и отдаст твою невесту кому-то другому.

Томас самодовольно ухмыльнулся.

— Теперь поздновато об этом толковать, как ты считаешь?

— Возможно. Но в самый раз завести разговор о признании брака недействительным.

Улыбка Томаса увяла.

— Ты же не думаешь, что он это сделает? Дьявол, он обещал!

Александр наклонился через стол и понизил голос.

— Знаешь, что бы я сделал на твоем месте? Отвел бы невесту в спальню прямо сейчас, не откладывая. Пока все они заняты едой и разговорами, никто тебя не остановит. Было бы непростительно упустить такое состояние из-за нехватки нескольких пятен крови на простынях.

Джонет не могла поверить своим ушам. Она ошеломленно взглянула на Александра широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Но немыслимо было как-то иначе истолковать эту ухмылку, не могло больше быть никаких сомнений в том, на чьей он стороне. После изнурительного ночного путешествия, после пережитого за день страха и побоев это последнее предательство перенести было невозможно.

Она поднялась со стула, сама не понимая, что делает. Она доверяла ему, любила его! Ее охватила неистовая ярость. Ярость и унижение.

— Ты лживый пес! Ты… — она искала слов и не находила. Таких слов просто не было.

Ее взгляд упал на стоявшую между ними на столе флягу с вином. Джонет потянулась за ней в слепом желании его ударить, как-то поквитаться за все пережитое.

Но Александр предугадал ее движение и успел схватить ее за руку, другой рукой подхватив фляжку.

Томас поднялся.

— Черт тебя побери, женщина! Ты что, свихнулась?

Он схватил ее за руки и оттащил от Александра. Джонет боролась изо всех сил, проклиная их обоих.

— Горяча, а, Том? Даже не знаю, сумеешь ли ты ее взнуздать. Предлагаю пари, — с добродушным смехом проговорил Александр. — Ставлю пять фунтов, что эта лошадка тебя сбросит! А ну-ка, давай выпьем за это, — он налил в кубок вина и поднял его.

Он смеялся. Боже милостивый, Александр веселился от души! Томас тоже расхохотался. Джонет перестала сопротивляться. Это было бесполезно и только выставляло ее в дурацком виде.

Томас принял кубок левой рукой, продолжая правой крепко прижимать к себе Джонет.

— За вас, мадам. Думаю, нам стоит последовать совету лорда Хэпберна. Я не хочу терять состояние да еще и пять фунтов в придачу.

Он осушил кубок единым духом.

Александр все еще ухмылялся.

— Провожу вас до лестницы. Понадобится помощь — зови.

Все трое двинулись к лестнице, ведущей наверх. Джонет спотыкалась, как слепая, но Томас тащил ее, словно сноп, крепко обхватив одной рукой за талию. Никогда в жизни она не испытывала ни к кому такой пламенной ненависти, как в эту минуту к Александру. Каждое сказанное им слово, все, что он когда-либо делал, было ложью! У лестницы они остановились.

— Держи-ка, Том, это наш первый военный трофей, — Александр протянул ему флягу с вином. — И пусть она нарожает тебе здоровых сыновей! Пей, братец. Тебе надо подкрепиться.

Разразившись новым взрывом смеха, Томас глотнул из фляги и стал подталкивать Джонет впереди себя вверх по ступеням.

* * *

В коридоре стояла полутьма, лишь тут и там на стенах были укреплены тусклые светильники. Остановившись возле узкой двери, Томас отодвинул щеколду и втолкнул Джонет внутрь.

В комнате горели свечи, постель была уже разобрана, и край одеяла призывно откинут. Джонет наконец вывернулась из цепких рук, пошатываясь и стараясь сдержать внезапно охватившую ее дрожь.

Томас еще раз отхлебнул из фляги и закрыл дверь, глядя на девушку исподлобья тяжелым, угрюмым взглядом.

— В конце концов, может, все не так уж и плохо, — принялся он рассуждать вслух. — Молодая, стройная. В тебе, в общем-то, нет ничего такого… что было бы неприятно мужчине.

Он опять приложился к фляжке, и внезапно его опять разобрал смех.

— И к тому же ты — Максвелл! Ей-богу, мне это нравится! Мьюр считал, что я тебя не стою. Что ж, посмотрим, стоишь ли ты меня. Представляю, как Мьюр будет корчиться, когда я расскажу ему все в подробностях!

Джонет не сводила с него глаз, тяжело и прерывисто дыша. Ее сердце больно колотилось, словно не умещаясь в груди. Она понимала, что находится на грани истерики, и боялась перейти эту грань, не зная, чем это грозит.

Оглянувшись через плечо, девушка отчаянно старалась отыскать глазами какое-нибудь оружие. Пусть бы Томас продолжал говорить, продолжал пить, тогда ей, возможно, удастся оглушить его.

Томас запрокинул флягу, чтобы допить остатки вина.

— Хватит разговоров! Покончим с этим делом, пока нас никто не хватился.

Он решительно двинулся к ней, и Джонет попятилась от него к стене.

Но Томас вдруг зашатался, споткнулся и едва удержался на ногах. Подняв руку ко лбу, он бросил на девушку недоуменный взгляд.

— Какого дьявола?

Он сделал еще несколько неуверенных, заплетающихся шагов.

Джонет вжалась в стену. Боже милостивый, да он пьян! Ее взгляд упал на тяжелые оловянные подсвечники. Если бы как-то проскользнуть мимо него…

Томас с размаху налетел на стоявшее рядом с нею небольшое бюро, рассыпав по полу ворох бумаги и перьев, и схватил ее обеими руками за плечи. Всем своим весом он тянул ее вниз, к полу.

Девушка закричала и попыталась вырваться. И вдруг, словно по волшебству, его хватка ослабла. Он застонал и растянулся на полу у ее ног.

Джонет долго не могла оправиться от испуга. Ее била дрожь. Прислонившись к стене, она закрыла глаза, не в силах двинуться с места. Томас потерял сознание, но не может же она вот так стоять здесь и трястись! Надо что-то делать. Однако она почему-то была не в состоянии заставить себя взглянуть вниз.

— Джонет?

Ее глаза широко раскрылись.

В дверях стоял Александр. Он вошел в комнату и осторожно притворил за собою дверь, стараясь не шуметь.

— Ты меня здорово напугала там, внизу, милая. Слава Богу, вино не пролилось. Мне было бы нелегко с ходу придумать другой способ справиться с этим ублюдком, не поднимая шума.

И вдруг все встало на свои места. Томас был не пьян, он был одурманен, поняла Джонет. Александр опоил его каким-то сонным зельем. И все же ей никак не удавалось унять колотившую ее дрожь, она не могла заставить себя даже говорить.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это, детка, но другого выхода не было. Пришлось незаметно увести вас обоих от остальных. Я пытался тебя предупредить. Пытался дать тебе понять, что я задумал.

Все это Александр проговорил, по-прежнему не двигаясь. Его голос звучал мягко, ободряюще:

— Как только почувствуешь себя в силах отправиться в путь, я дам Гранту знать. Он уже держит лошадей наготове.

Джонет судорожно перевела дух. Александр, очевидно, полагал, что имеет дело с девицей, ударившейся в истерику. Впрочем, еще несколько минут, и это было бы правдой.

— Ты меня тоже здорово напугал там, внизу…

Она прикусила губу, стараясь совладать с собой, но не сумела сдержать улыбку.

— И когда же я наконец научусь не сомневаться в тебе, Алекс?

— Наверное, когда я перестану давать тебе повод для сомнений.

Он подошел к ней, подхватил за талию и легко, как пушинку, перенес через распростертое на полу тело. И вот она уже в его объятиях, прячет лицо в его кожаной куртке, а его руки сжимают и держат ее. Крепко и надежно.

— Джонет, милая, я загнал двух лошадей, чтобы добраться сюда!

Он прижался лицом к ее волосам, его руки обнимали ее с такой силой, что она едва могла вздохнуть.

— Ах, глупышка, неужели ты могла подумать, что я позволю Томасу тебя обидеть?

Кожаная куртка под ее щекой стала скользкой и влажной. Джонет поняла, что плачет, и попыталась остановиться.

— Я думала, ты умер, — всхлипывала она. — А потом… ты… ты…

На нее вдруг с новой силой обрушились боль и страх, пережитые за последние несколько дней, за последние несколько минут.

— О, Алекс, никогда в жизни мне не было так одиноко!

Александр обнял ее еще крепче.

— Но ведь я с тобой, милая! — настойчиво проговорил он. — Пока я дышу, ты не одинока, Джонет Максвелл. Что бы ни случилось, никогда не сомневайся в этом.

Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Мгновение он смотрел на нее молча, потом тихонько выругался сквозь зубы. А потом его рот властно накрыл ее губы, заставляя позабыть обо всем на свете.

Джонет растаяла в его объятиях, жадно открывая рот навстречу горячей и влажной ласке его языка. Она жаждала этого поцелуя, мечтала всей кожей ощутить прикосновение его рук. Только так можно было изгнать всякие воспоминания о Томасе Дугласе, об ужасе, пережитом за последние несколько часов.

Руки Александра скользнули вверх по ее спине, грубо схватили ее за волосы, обхватили затылок. Он крепко-накрепко прижался лицом к ее лицу, целуя с ненасытной жадностью, с такой страстью, какой она раньше в нем не ощущала. Не было больше никакой сдержанности, никакой бережности в его руках и в губах, не было нежности в подмявшем ее сильном мужском теле.

Джонет наслаждалась этим новым ощущением, упивалась им в восторге. Страстность не пугала ее, грубость была желанна. Александр Хэпберн наконец-то утратил свое хваленое самообладание, выводившее ее из себя. От его хладнокровия ничего не осталось. И все это ее заслуга!

Она прижалась к нему, обняла его за талию. Ее рот отвечал на его поцелуй с самозабвенной страстью. Они говорили друг с другом древним, примитивным языком любви, не оставляющим места ничему, кроме всепоглощающего желания овладеть и отдаться.

— Побойся Бога, милая, я же не каменный! Если ты будешь продолжать в том же духе, боюсь, Мэрдок утром застанет нас обоих в этой постели.

Александр говорил все это, продолжая крепко сжимать ее в объятиях. Во взгляде устремленных на нее прекрасных серебристо-серых глаз Джонет прочла что-то, пробудившее в ней ненасытный голод и какую-то отчаянную, бесстыдную дерзость.

— Ну что ж, мне кажется, дело того стоит, — прошептала девушка, задыхаясь от волнения.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что он улыбается, и всем телом радостно откликнулась на эту улыбку. Его глаза сузились, и в их непроницаемой глубине мелькнуло что-то вызывающее и дразнящее.

— Я слышал, есть женщины, ради которых стоит умереть. Ты хочешь сказать, что ты — одна из них, милая?

— Мне трудно об этом судить. Наверное, тебе виднее.

— Я бы с удовольствием продолжил этот ученый спор, но в безопасном месте, если не возражаешь, — усмехнулся в ответ Александр. — Как насчет того, чтобы натянуть нос Дугласам и совершить молниеносный бросок на юг? Ты не против?

— А ты поедешь?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда поехали, — кивнула Джонет.

Александр отпустил ее и сунул руку за пазуху своей кожаной куртки.

— Надень вот это, — сказал он, протягивая ей пару сильно измятых мужских штанов и рубаху. — Придется тебе на эту ночь опять превратиться из Джонет в Джона.

Он со смехом подмигнул ей и отступил на шаг назад.

— Пока ты переодеваешься, мне надо успеть написать пару записок. И несмотря на все, что ты со мною сделала, дорогая, клянусь честью, что не обернусь, пока ты не закончишь.

Джонет взяла одежду, глядя, как Александр безо всяких церемоний носком сапога отодвигает от бюро по-прежнему неподвижное тело Томаса. Она отошла в дальний угол комнаты и повернулась к нему спиной. Для соблюдения приличий этого было явно недостаточно, но сейчас подобные соображения ее совершенно не волновали.

Потом она подумала: а вдруг Александр все-таки смотрит? И тут же по всему ее телу пробежала непонятная дрожь. Да, наверное, Александр мог бы ее научить принимать некоторые вещи близко к сердцу. Так или иначе Джонет начала переодеваться, но ей было уже не все равно.

Покончив с переодеванием, девушка подошла к нему. Сидя за письменным столом, Александр складывал и запечатывал письмо. На верхней стороне листа он нацарапал одно слово: «Ангусу».

Она склонилась над его плечом, глядя, как он подтягивает к себе чистый листок и обмакивает гусиное перо в чернильницу, чудом уцелевшую от столкновения с Томасом.

«Ваш счет не оплачен. Я конфискую товар, — написал Александр и в нижнем углу поставил размашистую подпись: — Хэпберн из Дэрнэма».

Джонет нахмурилась.

— Я не понимаю.

— У нас с Мэрдоком свои маленькие счеты. Он обещал уплатить за тебя сотню фунтов.

Наклонившись, Александр положил записку прямо на грудь Томасу.

— Можешь не сомневаться, Мэрдок поймет, о чем речь.

— Довольно неприятно узнать, во что меня оценили.

— Не горюй. Невеста из дома Максвеллов — это солидный трофей. Уверен, теперь они удвоят цену.

Улыбка сошла с лица Джонет, уступив место мрачной озабоченности. Она была официально обвенчана с Томасом. Теперь Дугласы ее в покое не оставят. Они перевернут небо и землю, чтобы ее найти.

— Я ведь теперь Джонет Дуглас, — грустно прошептала девушка.

Александр внимательно посмотрел на нее.

— Не вешай нос, милая. Мы едем туда, где власть Дугласов кончается. Несколько часов быстрой езды верхом, и мы благополучно доставим тебя в Англию. Если перестанем болтать. Пора выбираться отсюда, — сказал он и подошел к двери. — Натяни шапку пониже на лоб. В конце этого коридора есть лестница. Она ведет прямо в кухню, а оттуда легко выбраться во двор. Следуй за мной и веди себя как подобает воспитанному мальчику из приличной семьи.

Джонет обернулась, чтобы бросить последний взгляд на тело Томаса Дугласа. На мгновение ей вспомнились недавно пережитые ненависть и страх.

— Он ведь не умер?

— Нет.

— Они погонятся за мной, ты же знаешь.

Александр прислонился к двери, глядя на девушку, и протянул ей руку. Его лицо озарилось дерзкой, вызывающей улыбкой.

— Знаю. Тебя это пугает?

Джонет подошла к нему и вложила пальцы в его протянутую руку. Удивительно, но погоня ее не страшила. Уж точно не теперь, когда Александр держит ее за руку и вот так, с вызовом, ей улыбается. Не теперь, после того, как он ее целовал, а глазами обещал нечто большее.

— Нет, — ответила она, не сводя с него глаз.

— Ну тогда пошли, Джон.

Еще мгновение его глаза удерживали ее взгляд, потом он открыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Все было тихо. Они промчались вниз по лестнице и со смехом вырвались во двор, где их надежно поглотила благословенная тьма.

 

21

Воодушевление у Джонет продолжалось недолго. Пошел мелкий, затяжной, холодный дождь, несколько часов им пришлось мчаться сквозь мрак по слякотной грязи, словно все демоны ада гнались за ними по пятам. Когда пересекли английскую границу, Александр объявил привал, но это сил не прибавило. Джонет была вконец измучена, она промокла и промерзла насквозь, ее тело просто перестало повиноваться разуму, повелевавшему держаться прямо в седле.

Не говоря ни слова, Александр пересадил ее на свою лошадь. Грант начал было протестовать, но Джонет едва услыхала его глухой ропот. Руки Александра обняли ее, она ощутила тепло его тела, закрыла глаза и задремала у него на груди, мысленно послав весь остальной мир в тартарары.

Когда она вновь открыла глаза, то долго не могла понять, где находится. Огонь факелов освещал огромную, сложенную из камня надвратную башню, а пронзительный скрежет лебедки возвещал о подъеме тяжелой решетки крепостных ворот. Над головой уходили ввысь темные каменные стены, терявшиеся где-то в непроглядной темноте небес.

Через ворота они въехали на двор. Дождь ослабевал, но укрепленные на стенах факелы дымили и шипели, едва освещая дорогу колеблющимся, неверным светом. Невозможно было что-либо разглядеть, кроме высоких крепостных стен и двигавшихся вдоль них стражников с оружием наперевес.

Джонет выпрямилась.

— Алекс, где мы?

— В замке Стептон.

Это была английская пограничная цитадель. Джонет вновь прижалась к нему, ей почему-то стало не по себе. Александр не произнес больше ни слова, они продолжали двигаться вперед в полном молчании и остановили лошадей только подле высокого деревянного крыльца, пристроенного к приземистой центральной башне. Грант помог ей слезть на землю, Александр со вздохом, похожим на стон, спешился сам, на мгновение тяжело припав к крупу лошади.

Джонет улыбнулась. Значит, не одна она выбилась из сил.

— Они нас впустят? — с сомнением в голосе спросил Грант.

— Я попросил позвать командующего гарнизоном, человека по имени Джон Говард, — ответил Александр. — Мы встречались только однажды. Дай-то Бог, чтобы он меня еще помнил.

Наверху отворилась дверь, выплеснув в ночную тьму яркий сноп золотистого света. Послышался шум, с полдюжины мужчин с факелами в руках стали спускаться по лестнице.

Джонет встала поближе к Александру. Он обнял ее одной рукой, тяжело опираясь на ее плечо. Она удивленно взглянула на него. В желтоватом свете факелов он выглядел усталым и осунувшимся.

— Алекс? Господи Боже мой!

Голос был музыкальный, певучий… знакомый.

— Диана, прелесть моя, как я рад тебя видеть! Если это во сне, не буди меня.

Графиня Линтон поспешила вниз по ступенькам. Рыжие волосы в тщательно обдуманном живописном беспорядке спускались у нее по спине до самой талии, наполовину скрывая наброшенный на плечи сапфирово-синий бархатный пеньюар. Очевидно, она только что поднялась с постели.

Александр улыбался.

— Ты дашь приют трем усталым беглецам, спасающимся от шотландского правосудия? Я, по правде говоря, не был уверен, что начальник гарнизона примет нас с распростертыми объятиями. Заранее предупреждаю, милая, охранной грамоты у нас нет, и английскую границу мы пересекли незаконно.

— Что ж, благодарение Богу, я сама оказалась здесь, — с облегчением заметила Диана. — Господи, до чего же я рада тебя видеть! А теперь спрячемся от этой гадкой сырости, и ты мне все подробно расскажешь. — Она вдруг нахмурилась. — Алекс, ты выглядишь ужасно!

— Если учесть, что его подловили в засаде, держали двое суток взаперти и избили до полусмерти, можно сказать, что выглядит он прекрасно, — угрюмо вставил Грант. — Прибавьте еще, что он с утра в седле и прибыл сюда из самого Эдинбурга, и можете считать, что он свеж словно майская роза! Передаю его вам с рук на руки, милостивая государыня. Делайте с ним что хотите. Мне это уже не под силу!

Джонет с ужасом выслушала Гранта и еще крепче прижалась к Александру. Если не считать безобразного кровоподтека у него на лбу, она ничего особенного не заметила.

Он в ответ ободряюще потрепал ее по плечу.

— Все не так уж плохо, Диана, поверь мне. Просто Грант обещал моей матери за мной приглядывать. Думаю, он стал бы качать меня на ручках, если бы я позволил. Но сейчас нам действительно не помешало бы переодеться в сухое и перекусить у теплого камина, если можно. Диана принялась отдавать приказы слугам. Через несколько минут их уже провели в центральную башню цитадели и доставили в уютно обставленную комнату на верхнем этаже, где пылал камин. Несмотря на все протесты Александра, стражники чуть ли не на руках внесли его по лестнице и усадили на скамью с высокой спинкой, обложенную мягкими подушками.

Он попытался было встать и зашатался.

— О Боже, Диана, я выпачкаю всю твою мебель. Тебе бы следовало оставить нас сушиться внизу, на каменном полу.

— Что за вздор ты несешь, Алекс, — сказала Диана, строго сдвинув брови. — А теперь сядь, а не то я позову слуг.

Александр покорно опустился на скамью. Джонет огляделась в поисках стула и, придвинув его ближе к огню, села. Ее пробирала дрожь, она чувствовала себя заброшенной и несчастной, но больше всего ее тревожило здоровье Александра.

Диана направилась к двери.

— Пойду прикажу, чтобы вам дали поесть. Грант, даю тебе разрешение позвать на помощь, если твоему хозяину вздумается встать.

Хозяйка покинула комнату. Джонет стащила с головы шапочку и провела усталой, дрожащей рукой по волосам, спрашивая себя, насколько же плохо должно быть Александру, если Грант так за него беспокоится.

Она почувствовала, что Александр смотрит на нее.

— Честное слово, милая, дела не так уж плохи. Я потерял немного крови, и спина еще побаливает, но ее обработал сам королевский лекарь! Все, что мне нужно, это немного поспать, и я, как сказал Грант, буду свеж словно майская роза!

— Почему ты мне все не рассказал?

— У тебя своих забот хватает.

— У тебя тоже.

— Верно, — улыбнулся он. — Но я к этому привык.

Вернулась Диана. Остановившись в дверях, она встретилась глазами с Джонет. Цепкий, чуть прищуренный взгляд неторопливо охватил все детали от спутанных мокрых волос до забрызганной грязью мальчишеской одежды и нелепо выглядевших при таком костюме бальных туфелек.

— О, госпожа Максвелл! Извините, я вас не сразу узнала! Добро пожаловать в крепость Стептон.

Джонет подняла голову.

— Благодарю за гостеприимство, леди Линтон. Боюсь, лорд Хэпберн пострадал в основном по моей вине.

— Я в этом ни минуты не сомневалась, — на ходу бросила Диана, поворачиваясь к Александру. — Полагаю, Дугласы гнались за тобой прямо по пятам. Извини, Алекс, но разумно ли это?

Он пристально поглядел на нее.

— Беспокоиться не о чем, Диана.

Джонет заерзала на стуле. Судя по взглядам, которыми они обменялись, эти двое отлично понимали друг друга.

Графиня села на скамью и так близко наклонилась к Александру, что ее волосы упали ему на грудь. Она сказала что-то, чего Джонет не смогла разобрать, на мгновение прислонившись огненно-рыжей головой к его плечу.

Девушка смущенно отвернулась. Промокшая и продрогшая насквозь, сидя на стуле в чужих обносках, с которых уже натекла на пол грязная лужица, она еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько жалкой и никому не нужной. Графиня Линтон была настоящей красавицей: при взгляде на нее просто дух захватывало. И можно было не сомневаться, они с Александром — любовники.

В комнате появились двое слуг с подносами со всякой снедью и стали быстро расставлять на столе кружки, кувшин с элем и тарелки дымящегося мясного рагу. Диана подошла к столу и, своими руками налив кружку эля, подала ее Александру.

Джонет взяла тарелку с едой и принялась жевать, не чувствуя вкуса. Разве может Александр хоть на минуту увлечься ею, если сама красавица графиня его любовница?

Она поднесла кружку к губам и выпила. Эль был не так горек, как ее мысли. Не хотелось думать о самом простом и ясном ответе на ее вопрос, но он напрашивался сам собой: она опять придала слишком большое значение ни к чему не обязывающему поцелую.

— Диана, милая, если бы я не знал тебя, то сказал бы, что ты что-то подмешала мне в пиво.

Диана невозмутимо забрала у Александра пустую кружку.

— Так и есть, дорогой. Тебе нужно хорошенько отдохнуть, и я решила об этом позаботиться. Сейчас мы отведем тебя в спальню, я осмотрю твою спину, погляжу, не идет ли кровь. А потом ты уснешь сном праведника.

Александр нахмурился.

— А тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь?

— Разумеется, — с готовностью кивнула Диана.

Она обернулась и сделала знак Гранту.

— Ты мне понадобишься, Грант. Вряд ли твой господин сможет передвигаться без посторонней помощи.

— С удовольствием, милая.

Грант подошел к скамье. Они вместе подняли Александра на ноги и повели к двери.

Джонет встала, не зная, что ей делать. Александр обернулся.

— Погоди, Диана. Я хочу, чтобы ты позаботилась о Джонет. Найди ей какое-нибудь сухое платье. Пусть ее хорошенько покормят и уложат в постель.

— Ну конечно, Алекс! Хотя вообще-то уже через час взойдет солнце.

Диана небрежно оглянулась, подтянув повыше у себя на плече крепко обнимавшую ее руку Александра.

— Я приготовлю спальню и одежду для госпожи Максвелл. А теперь идем, Алекс. Живо! Ух, я и забыла, до чего ты тяжелый!

Джонет проводила троицу взглядом. Вскоре все стихло. С тяжелым вздохом она вновь опустилась на стул, но, взглянув на остатки еды в своей тарелке, поняла, что у нее пропал аппетит. Девушка взяла кружку и отпила добрый глоток эля, а потом встала и прошлась по комнате, разглядывая картины, проводя пальцами по замысловатым завитушкам драгоценных часов на камине… и чувствуя, что ненавидит графиню Линтон.

Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем в комнате появилась молоденькая служанка. Она провела Джонет по холодному, как склеп, коридору в наскоро приготовленную спальню, где только что разведенный в камине огонь героически боролся с застарелой сыростью. Постель была разобрана, из-под простыней торчала ручка чугунной грелки с углями.

Джонет отпустила служанку и подошла к постели. На подушке лежала батистовая ночная сорочка, украшенная великолепными брюссельскими кружевами. Девушка задумчиво провела по ним рукой, спрашивая себя, сколько раз Александр видел эти кружева раньше.

Она все еще стояла, погруженная в свои невеселые мысли, когда служанка вернулась.

— Госпожа просит вас пожаловать обратно в холл. Она желает с вами поговорить.

Джонет вновь последовала за нею по ледяному коридору, горько сетуя на себя за то, что медлила, вместо того чтобы поскорее лечь в постель. Она была измучена и никак не могла унять дрожь, ее так и шатало от всего пережитого за последние сутки, а главное, она понимала, что в таком состоянии не в силах соперничать с блестящей любовницей Александра.

Служанка открыла дверь, и Джонет опять попала в спальню. Здесь, на огромной кровати под балдахином, лежал Александр. Он казался маленьким на этом пышном ложе, его голова утопала в пуховой подушке, глаза были закрыты, тело обнажено до пояса.

Джонет оглядела его с торопливой жадностью. Загорелое лицо осунулось и побледнело. Курчавые волосы на груди темнели на фоне белоснежных бинтов.

— Он ни за что не хотел засыпать, не пожелав вам спокойной ночи, и я решила удовлетворить его прихоть.

Девушка вздрогнула виновато и оглянулась. У огня, опершись рукой о каминную доску, стояла леди Линтон.

— Пойди сюда, детка, — тихонько позвал Александр.

Джонет подошла к постели. Взгляд у Александра был сонный, веки то и дело смыкались, и все же она ясно различала золотистые искорки в его серых глазах. Что-то сжалось у нее в груди, она ощутила внизу живота непонятную ноющую пустоту. Больше всего на свете ей хотелось до него дотронуться.

— Ты все еще в этих промокших тряпках, милая. Надо переодеться в сухое. Я не хочу, чтобы ты простудилась и заболела.

— Я как раз собиралась переодеться, когда вы позвали меня.

— Прошу прощения, — сонно пробормотал Александр. — Не припомню, чтобы мне когда-нибудь раньше приходилось столько извиняться. Но перед тобой я вечно чувствую себя виноватым.

Леди Линтон подошла к кровати и села. Джонет поняла намек.

— Никаких извинений не требуется, — ответила она, судорожно сглотнув. — Я все равно собиралась поблагодарить вас. Вам не следовало так надрываться ради меня, хотя я, конечно, рада, что вы пришли мне на помощь.

Послышался сонный смешок. С трудом разомкнув ресницы, Александр поглядел на девушку.

— Мне не следовало так надрываться! Вот как ты это называешь, милая? А я-то думал, сильные мира сего неплохо платят за мои услуги.

Его веки опять опустились.

— Ну, Диана, — проговорил он с досадой, — я тебе еще припомню эту ночку!

Впервые за долгое время Джонет ощутила желание улыбнуться.

— Так вам и надо, милорд! Может быть, теперь вы сами будете больше считаться с другими.

— Он никогда ни с кем не считается, — заметила леди Линтон, склоняясь над ним. — Тебе пора уснуть, Алекс! Ради Бога, перестань бороться со сном!

— Ладно, ладно, похоже, выбора у меня нет, — проворчал Александр и вновь перевел взгляд на Джонет. — Переоденься и ложись спать, девочка. А главное, не горюй. Я позабочусь о твоем будущем.

Он послал ей полусонную улыбку, и Джонет показалось, что сердце вот-вот разорвется от желания протянуть руку и коснуться его. Забыв про гордость и разум, она наклонилась и провела пальцами по его волосам.

— Благодарю вас, Александр Хэпберн. Благодарю от всего сердца, — ее рука скользнула вниз, задержавшись у него на лбу. — Усните и не тревожьтесь обо мне. Со мной все будет в порядке.

На сей раз его глаза остались закрытыми. Джонет смущенно выпрямилась и отошла от постели.

— Позвать Марту, чтобы она проводила вас в вашу спальню? — любезно осведомилась графиня Линтон, устремив на девушку проницательный взгляд.

— Благодарю вас, леди Линтон, в этом нет необходимости. Я сама найду дорогу.

— Зовите меня просто Дианой. Могу я называть вас Джонет? У меня такое чувство, что мы с вами скоро сблизимся.

— Да, конечно.

Диана вновь склонилась над постелью и бессознательным, заботливо-любовным жестом накрыла широкие мускулистые плечи Александра простыней. Джонет отвернулась и направилась к дверям. Ей очень хотелось остаться, но не хватало смелости, к тому же она не находила никакого разумного предлога.

У самой двери она обернулась, чтобы бросить еще один, прощальный взгляд. Диана внимательно следила за нею.

— Ложитесь спать, милая. Я о нем позабочусь.

Джонет посмотрела на Александра, потом перевела взгляд на графиню. В ее словах прозвучал приказ, даже вызов, лишь слегка замаскированный под любезность. Глаза Джонет дерзко прищурились. Она не уступит Александра без борьбы, со стороны леди Линтон было бы глупо рассчитывать на это. Но что-то подсказывало Джонет, что леди Линтон совсем не глупа.

— Спокойной ночи, леди… — она вовремя спохватилась, — Диана.

Диана улыбнулась широкой, самодовольной улыбкой.

— Спокойной ночи, дитя мое. Приятных снов.

 

22

— И это называется завтраком? Такой порции как раз хватит, чтобы уморить с голоду годовалого ребенка! — Александр оттолкнул опустевшую тарелку, одарив молоденькую служанку улыбкой, которая любую приведет в восхищение. — А ну-ка, милочка, принеси мне что-нибудь посущественнее, и, Богом клянусь, моей благодарности не будет границ.

— Избавь моих слуг от подобных шуточек, Алекс, — сказала Диана, со смехом вплывая в комнату. — Ступай, Марта. Можешь принести лорду Хэпберну еще пару порций съестного.

Девушка поклонилась и вышла, до самого порога не сводя глаз с Александра.

— Советую немного притушить свои чары, милый. Не ровен час, из-за тебя в крепости бунт вспыхнет.

Александр усмехнулся.

— Но я зверски проголодался после вчерашнего и мог бы пообедать за целый полк. Наверное, все из-за той отравы, что ты подсыпала мне в эль.

— Зато ты проспал целые сутки, и, похоже, сон пошел тебе на пользу. — Диана села на постель и положила руку ему на плечо. — Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке, только спина еще немного саднит.

— У тебя останется несколько шрамов, но, Бог мне свидетель, женщины будут от них в восторге, — она не сумела удержаться от смешка. — В их глазах ты будешь выглядеть отчаянным сорвиголовой, любимый, а если правильно разыграешь свои козыри и сумеешь завоевать их сочувствие, они тебя на руках носить будут.

Александр расхохотался.

— Видимо, следовало поблагодарить француза. Странно, но мне не приходило в голову взглянуть на дело с такой стороны.

Диана перестала улыбаться. Ее пальцы бессознательно сжались.

— Что случилось, Алекс? Мы с Лайлом едва с ума не сошли от беспокойства. И в довершение всего нас внезапно отозвали домой. Похоже, Вулзи вернулся.

Александр кратко поведал ей о засаде, устроенной в городской резиденции Ангуса, о времени, проведенном в плену, о побеге и о внезапном визите в Уайтстоун.

Она отняла у него руку.

— Я вижу, ты был очень занят. Только вот зачем ты связался с девицей Максвелл?

Александр пожал плечами.

— Ты же знаешь о Мьюре. Я счел своим долгом что-то сделать для бедной девочки. Она — очаровательный ребенок, но не имеет ни малейшего представления о реальной жизни, впрочем, в этом тоже следует винить Мьюра. К тому же мне показалось, что это прекрасный способ расквитаться с Мэрдоком. Ангус ему больше не доверяет, а теперь, когда новоиспеченная супруга его дорогого сыночка исчезла неизвестно куда, Мэрдок не посмеет наложить лапу на имущество Максвеллов. — Он усмехнулся. — Вся Шотландия встанет на дыбы. Уоррелл об этом позаботится.

— Вся Шотландия меня не интересует. Но вот Ангус… Как знать, может быть, он упрячет тебя в тюрьму, как только ты сунешь нос через границу?

Диана встала и прошлась по комнате до камина и обратно.

— Как ты собираешься вновь завоевать его доверие, умыкнув эту девицу прямо у них из-под носа? Своим нелепым рыцарством ты поставил под угрозу все наши планы!

Она нахмурилась и впилась в него пристальным взглядом.

— Этой стороны твоей натуры я раньше не знала, Алекс, хотя, должна признать, она тебя украшает. Но, может быть, изменились твои собственные планы? Может быть, графский титул тебя больше не привлекает?

Хозяин Дэрнэма встретился с нею глазами. Последние следы веселья исчезли с его лица. Диана была настороже и явно собиралась выведать его намерения, а он не мог ей позволить слишком глубоко заглядывать себе в душу.

— Ни малейшей угрозы нашим планам эта девочка не представляет, — спокойно возразил Александр. — Поддавшись искушению избавиться от меня, Мэрдок сыграл нам на руку. Он солгал Ангусу, и теперь Ангус больше не может ему доверять. Зато Ангус доверяет мне. Бьюсь об заклад, теперь, когда я оставил ему письмо с подробным описанием всех действий, которые намерен был предпринять, чтобы отомстить, он доверяет мне даже больше, чем раньше. Я отомстил Мэрдоку, никак не умаляя его полезности для Ангуса. Тебе подобные детали могут показаться несущественными, но не сомневайся, наш канцлер оценит их по достоинству. — Он сдвинул брови. — Я показал ему, на что способен, а главное, на чьей я стороне; и по мере того как доверие Ангуса к Мэрдоку тает, будет расти его нужда во мне. Она возрастет многократно, когда я поспешу назад, чтобы предупредить его о намерении англичан похитить Якова. Ставлю десять фунтов, что он постарается заручиться моей помощью для охраны Его Величества.

— Ты собираешься раскрыть ему наши планы похищения Якова?!

— Ну разумеется! Я поделюсь с ним слухами на эту тему. Разве есть более надежный способ завоевать его доверие? Кстати, разного рода слухи на сей счет ходят с тех пор, как малышу исполнилось полтора года. Ничего нового Ангус от меня не узнает.

На мгновение Диана задумалась, потом ее лицо вновь озарила улыбка.

— Стало быть, все остается в силе?

Александр отвел глаза.

— Все остается в силе. Как только Лайл сообщит о письме, я займусь делом. Раз Вулзи вернулся, значит, ждать осталось недолго.

— Ах да, письмо. Все зависит от него, не так ли? — спросила она, усмехаясь. — Будь я восторженной особой, я бы в тебя влюбилась. К счастью для тебя, во мне нет ни капли восторженности. Да, кстати, что ты намерен делать с этой Максвелл? Хотя, полагаю, мне бы следовало величать ее леди Дуглас.

Ради Дианы Александр заставил себя улыбнуться.

— Как только Лайл пришлет охранные грамоты, я поручу ее заботам тех, кто сможет отправить ее во Францию. Олбани настаивает на освобождении Мьюра. Уверен, он не откажется дать приют племяннице своего дорогого друга. Ну а раз поддержка герцога Олбани ей обеспечена, аннуляцию брака с Дугласом можно считать делом решенным.

— А ей все это известно?

— Нет еще.

— Что ж, в таком случае, тебе лучше поторопиться. Она влюблена в тебя, дорогой, это очевидно. И ты уж меня извини, но я должна сказать: со стороны все выглядит так, будто ты ее поощряешь.

Диана склонила голову набок и снисходительно улыбнулась.

— Но, может быть, у вас с ней есть какие-то свои секреты? Может быть, она обладает талантами, коих я оценить не в силах?

Александра охватил приступ гнева. Он рассердился на Диану, да и на самого себя тоже.

— Ничего подобного не было!

— Вот как? — Диана насмешливо сложила губки бантиком. — Стало быть, все дело в этом?

Александр заложил руки за голову. Обычно ему нравилось пикироваться с Дианой. Но только не сейчас. Не по этому поводу.

— Если бы я не знал тебя, любовь моя, то заподозрил бы, что ты ревнуешь, — он усмехнулся и подмигнул ей. — Но я тебя хорошо знаю.

— Да уж, надеюсь, — Диана наклонилась и поцеловала его в лоб. — Я столь далека от ревности, что нарядила ее в одно из своих платьев (правда, его пришлось немного ушить) и послала к ней Мари, чтобы придать хоть какую-то форму этим немыслимым волосам. Если бы ты встретил ее при дворе, то теперь, наверное, не узнал бы. Она выглядит настоящей щеголихой.

— Спасибо, милая. Это все, что я мог бы желать.

Она медленно обвела кончиками пальцев его рот.

— И больше ничего? Раньше с тобой такого не было, Александр. Если это и есть венец твоих желаний, я буду глубоко разочарована.

Диана улыбнулась и отступила от кровати.

— А теперь доедай свой завтрак. Приятного аппетита. Когда закончишь, найдешь леди Дуглас в саду. Советую поделиться с ней своими планами… по крайней мере некоторой их частью.

Она открыла дверь, но обернулась на пороге.

— И прошу тебя, будь с нею поласковее, дорогой. Утешь ее. Она, конечно, гостья в моем доме, однако общество юных особ, страдающих от безответной любви, представляется мне чрезвычайно обременительным.

* * *

К тому времени, как Александр отправился на поиски Джонет, прошло более часа. Покончив с плотным завтраком, он принял горячую ванну и побрился, а потом натянул свежевычищенные кожаные штаны, надел белую льняную рубашку и пошел прогуляться по саду.

Но Джонет там не было. Он обошел все помещения центральной башни и стал искать ее во внешних укреплениях. Дойдя наконец до конюшен, Александр встревожился не на шутку. Джонет не было и здесь, зато он увидел Гранта, сидевшего на низенькой скамеечке. Его верный спутник строгал какую-то палочку и выглядел мрачнее обычного.

— Ты видел Джонет?

— Да, она поехала кататься верхом. Сказала, что ей хочется побыть одной.

Александр нахмурился.

— И ты отпустил ее одну?

— Похоже, ей и вправду хотелось побыть одной.

— Живо седлай мою лошадь! Если с ней что-то случилось, я…

Грант поднял голову.

— Тут есть небольшой парк, разбитый по приказу графини. Вон за той луговиной. Вчера, пока ты спал, мы с девочкой ездили туда вместе. — Он вновь помрачнел и вернулся к своему бесцельному занятию. — По-моему, ей лучше побыть там, чем сидеть тут в четырех стенах.

— Говори прямо. Ее что-то расстроило? В чем дело? — настороженно прищурился Александр.

— Назначен день суда над Мьюром. Говорят, против него выставлено много свидетелей.

— Проклятие! Кто ей сказал?

— Диана. Упомянула походя сегодня утром. Услышала, мол, об этом, когда уезжала из Эдинбурга.

— Разрази меня гром! Как она могла сделать такую глупость?

Грант пожал плечами.

— Разве наша Диана похожа на дуру? — На минуту он с головой ушел в выстругивание зубочистки. — Поразмысли об этом немного, братец. До тебя дойдет.

Александр опять выругался и подозвал вышедшего из-за угла конюха.

— Седлай мою лошадь, да побыстрее!

— Две твои женщины в одном и том же доме. Похоже, нам всем тут скоро станет тесно, а?

— Джонет Максвелл не моя женщина, — холодно ответил Александр. — Я привез ее сюда, потому что обещал ей помочь, но главным образом, чтобы отомстить Мэрдоку. Как только я все устрою, она отправится во Францию.

— Да уж, известное дело, — хмыкнул Грант, продолжая непрерывно строгать. — Только не говори мне, что тебя это не волнует.

— Ее поездка во Францию? Ни капли.

Грант покачал головой.

— Можешь лгать девчонке, если хочешь, или себе самому, если ты настолько глуп, но мне не пытайся морочить голову всяким вздором. Я хитрый старый горец, и я тебя знаю. Несмотря на оба эти обстоятельства, я к тебе привязан, братец. И немного встревожен, понимаешь?

Александр тяжело вздохнул. Несколько мгновений он молчал, потом его лицо расплылось в улыбке.

— Не думал, что моя душа — открытая книга. Сперва Диана. Теперь ты.

Он помедлил, в его голосе зазвучали горькие нотки.

— Смешно, не правда ли? Боже милостивый, да Мьюр умер бы со смеху, если бы узнал!

Грант как ни в чем не бывало продолжал выстругивать свою зубочистку.

— Нет, не думаю.

— Точно умер бы, даю слово. Какая утонченная месть! Я позволил своим чувствам взять верх над разумом… Диана уже на это намекнула, и она, конечно, права. Я отошлю девочку во Францию. Мне нечего ей предложить. Мне вообще нечего предложить порядочной женщине. Мьюр об этом позаботился!

— Мне очень жаль, братец.

— Мне тоже. Но я с этим справлюсь, — Александр вздохнул и провел рукой по волосам. — Таков людской удел, не правда ли? Желать того, что недоступно. Наверное, истинная мудрость состоит в умении довольствоваться тем, что есть и пока можно.

— Многие так считают.

— Я бы и сам так сказал еще две недели назад… но не теперь. — Александр помолчал. — Послушай, Грант… мы столько раз выручали друг друга из самых невероятных переделок… Я уже и счет потерял, — он запнулся и прикусил губу. — Я хочу сказать… Надеюсь, ты понимаешь…

Грант поглядел ему прямо в глаза.

— Я же тебе говорил, я хитрый старый горец. Не надо слов. Ты привык к темной стороне жизни, братец, ты много чего перенес и в отличие от других не жаловался. И я еще не потерял надежды увидеть, как ты пробьешься к свету.

Они молча смотрели друг на друга. Вдруг Александр рассмеялся.

— О Господи, как мы дошли до жизни такой? Я ведь собирался сказать, что шкуру с тебя спущу!

Конюх привел оседланную лошадь. Лицо Гранта приобрело обычное непроницаемо-угрюмое выражение.

— Садись-ка ты лучше на коня да поезжай за девочкой. А шкуру мою не трожь, она мне очень дорога, вся до последнего кусочка. После стольких лет, считай, я с ней сроднился.

Александр вскочил в седло.

— Каждому, кто посягнет на твою шкуру, придется взять и мою. А мне и самому в последнее время ее не хватает.

Он повернул коня и рысью направил его к воротам.

Грант посмотрел ему вслед.

— А кто виноват, мальчик мой?

Он сокрушенно покачал головой.

— Уж больно ты хитер, как я погляжу. Сам себя готов перехитрить.

* * *

Джонет пристально смотрела на воду вытянутого узкой полоской пруда, пытаясь проникнуть взглядом за колеблющееся отражение над вздыбленной рябью поверхностью. Крошечная рыбка выскользнула из-под затонувшей коряги и засновала между колышущихся водорослей. Из-за коряги показалась и медленно двинулась ей навстречу крупная рыба.

Сама того не замечая, девушка затаила дыхание. Она знала, каково тому, за кем охотятся.

Но хищник лениво проплыл мимо, ничего не заметив. Значит, его крошечной жертве отпущен еще день, чтобы вырасти и поумнеть. А может быть, и меньше. Может, час или всего несколько минут.

— Какое увлекательное занятие: смотреть на воду! Удивительно, как это мне раньше не приходило в голову!

Джонет вздрогнула от неожиданности.

Александр подошел к ней, ведя на поводу своего коня. Он был смугл и в плотно облегающих кожаных штанах и белой рубашке выглядел бодрым и свежим. Долгий сон явно пошел ему на пользу. Она обрадовалась, и тотчас же, как ни странно, ее охватило негодование. Наверное, Роберт выглядит сейчас далеко не так хорошо.

— Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? — вежливо осведомился Александр.

И, не дожидаясь ответа, стал привязывать лошадь.

— А что бы изменилось, если бы я стала возражать?

— У-у-у, да мы сегодня не в духе, как я погляжу! Похоже, воздух Англии не пошел тебе на пользу. — Александр сел, невозмутимо разглядывая свой сапог. — Но ты в любую минуту можешь вернуться, если захочешь.

Джонет вспыхнула и отвернулась.

— Извини, Алекс. Я действительно сегодня не в духе, — она вновь взглянула на него и улыбнулась. — Но ты хорошо выглядишь, и я этому рада. Позавчера твой вид меня напугал.

— Пустяки. Не стоило беспокоиться.

— Грант был иного мнения. Он мне рассказал, что случилось.

— Грант слишком много болтает.

— Грант?

Александр улыбнулся, и Джонет почувствовала, как ее охватывает уже знакомое волнующее тепло. Она вспомнила, как он ей улыбался, как целовал ее два дня назад, и ей захотелось все это испытать заново.

Он протянул руку и взял ее за подбородок. Его глаза оглядели ее неторопливо и с явным одобрением.

— Похоже, кое-кто куда лучше владеет ножницами, чем я. С такой прической и в таком наряде ты будешь чувствовать себя как дома при любом европейском дворе.

Джонет смущенно поднесла руку к волосам.

— Диана прислала мне свою камеристку, француженку. Все равно слишком коротко, но все-таки лучше, чем было раньше.

Александр подмигнул ей. Какое-то неуловимое выражение в его глазах заставило ее сердце учащенно забиться.

— Намного лучше, — согласился он.

Его пальцы скользнули по ее щеке, потом пробежали по ее коротким локонам… раз… и еще раз, но уже медленнее.

— Бьюсь об заклад, все кавалеры будут от тебя без ума. Хотел бы я все это видеть. — Его улыбка вдруг мучительно искривилась. — Интересно было бы знать, как тебе это понравится, милая.

Джонет уставилась на него в недоумении.

— Что ты имеешь в виду?

— Пора тебе сообщить, что я предпринимаю шаги, чтобы отправить тебя во Францию. Олбани примет тебя в своем доме. И я готов хоть сейчас биться об заклад, ты станешь первой красавицей при французском дворе.

— Во Францию? — переспросила Джонет в полном смятении. — Но французы только что пытались тебя убить!

Александр прилег, опершись о локоть.

— Ну, ты им, конечно, не скажешь, что знакома со мной. Все переговоры будут проведены официально. Посредниками будут видные английские сановники. У меня есть друг в Лондоне, он возьмет на себя поручительство.

Джонет сорвала травинку и принялась методично разрывать ее на мелкие кусочки. Ей предстояло потерять их обоих! Нет, этого она не могла вынести.

— Ты хочешь сказать, что мы больше никогда не увидимся?

— Один Бог это знает, но скорее всего нет, милая, мы больше не увидимся. Я не стремлюсь поселиться во французской тюрьме.

Девушка глядела на изорванную в клочки травинку у себя в руках, стараясь оправиться от потрясения. Как это похоже на Александра: обрушить ей на голову такую новость как бы походя, словно речь шла о пустяках. Опять ее мечты разбились в столкновении с жестокой действительностью. Александру она больше не нужна, теперь у него есть Диана. Роберта осудят и, наверное, скоро казнят, это вопрос нескольких недель. Александр тоже уйдет из ее жизни. Он ненавидит Роберта. Он обманул ее и заставил предать дядю. И чем бы он ни руководствовался теперь, снова вмешавшись в ее судьбу, очевидно, он считал свою цель уже достигнутой.

— И когда же все это произойдет? — спросила Джонет, с безрассудной гордостью отметив, что голос у нее не дрожит.

— Как только мы получим охранные грамоты для передвижения по Англии. Я бы получил их до того, как мы пересекли границу, но Мэрдок спутал все мои планы.

— Значит, Роберт был прав, верно? Ты действительно собираешь сведения для англичан. И вот теперь его казнят как предателя, а ты останешься на свободе. Пресвятая Дева, где же в этом мире справедливость?

Холодная насмешка зазвучала в голосе Александра.

— Я все ждал, когда же мы заговорим о Мьюре.

— Ты знал, что суд над ним уже назначен?

— Да.

— И не собирался мне об этом сказать?!

— Собирался, но не так, как Диана. Знаешь, она это сделала нарочно. Я бы тебе обязательно сказал, милая. Если помнишь, я обещал обо всем тебе рассказывать.

— Да, конечно, ты же всегда держишь слово. Поэтому теперь меня зовут Джонет Дуглас!

Настала очередь Александра выдернуть из земли травинку и рвать ее на кусочки.

— Прости меня, милая. Я задержался не по своей воле. Я непременно пришел бы тебе на помощь раньше, если бы мог. Ты же знаешь.

Джонет с горечью отвела взгляд. Ей отчаянно хотелось его возненавидеть.

— Ты станешь отрицать, что состоишь на службе у англичан?

— Когда-то состоял.

— А сейчас?

— А сейчас я работаю только на себя.

— Вот это истинная правда! Я только удивляюсь, с какой стати ты потратил столько времени на меня.

Он грозно прищурился.

— Я уже говорил, с тобой у меня никогда не было хлопот, милая.

— Ты увез меня от Дугласов, потому что хотел насолить Мэрдоку. Ты же мне сам говорил, что непременно расстроишь мою свадьбу, даже вопреки моей воле. Даже если бы я мечтала выйти за Томаса.

Джонет почувствовала, что больше не владеет собой, и ей вдруг стало все равно.

— Ради всего святого, Алекс, зачем ты меня так целовал в ту ночь в Уайтстоуне? Зачем опять солгал мне? Забыл, какую играешь роль? А может, ты так привык врать, что уже не различаешь, где правда, а где притворство? Или просто прибегнул к привычному средству, чтобы меня утихомирить? Чтобы заставить покорно следовать за тобой? Ты знал, что я хочу, вот и решил дать мне это!

— Ты сама все сказала, милая.

И тогда она ударила его, вложив в пощечину все свои силы.

— О, я так рада, что вы находите все это смешным, лорд Хэпберн. Только представьте себе, как скучна была бы жизнь без этих ваших маленьких забав!

У него на шее сильно и неровно пульсировала вена. Джонет поняла, что он пытается овладеть собой, но не может.

— Ты же видишь, я вовсе не смеюсь, милая, — холодно проговорил Александр. — И никакого вранья больше не будет. Время вышло! Ты хочешь правды — я скажу тебе правду. Никакого обмана, никаких отговорок, пусть будет одна только голая, неприукрашенная правда!

Молниеносным движением он схватил ее за запястье и дернул вниз. Она упала на землю рядом с ним и попыталась увернуться, но он поймал ее рот поцелуем, заставив ее уступить. Джонет боролась, стараясь его оттолкнуть, но Александр опрокинул ее на спину и прижал к земле всей массой своего стройного и мускулистого тела.

Он целовал ее, не отпуская, и ей пришлось сдаться, потому что иного выхода не было. Ничего больше не было, кроме его чувственных и страстных губ, властно зовущих за собой. Под их натиском ее собственные губы разжались, и тут его язык начал уже знакомую ей искусную и искусительную игру.

Джонет со стоном уступила. Она вернула его поцелуй полной мерой, чувствуя, как между ними вспыхивает жар, и отдаваясь безрассудной горячей волне вопреки своей собственной воле.

Александр отпустил ее запястья, и руки Джонет обвились вокруг него. Александр хочет ее… и она его хочет. Зная о нем все, ненавидя его, она все-таки хочет его. Он по-прежнему обладает этой властью над нею.

Он медленно и неохотно оторвался от нее.

— Ты хотела правды? Что ж, это и есть правда, моя милая. Мы оба хотим этого так, что почти ощущаем на вкус! И я, и ты, хотя ты не знаешь и не можешь даже представить себе, что хочешь. Но я знаю, и поверь мне, это пытка! И так было с той самой минуты, как я впервые тебя увидел. — Александр тяжело вздохнул. — Но ничего между нами быть не может. Только несколько ворованных минут дешевого удовольствия, о которых мы оба скоро пожалеем. У меня, по крайней мере, хватает ума, чтобы это понять!

Его взгляд, потемневший от страсти, приковывал ее к себе, его рот был еще влажен от ее поцелуя.

— Я не чудовище, каким Мьюр меня тебе представил, — продолжал Александр. — Ты мне небезразлична, и я не хочу погубить тебя. Ни ради удовольствия, ни даже из мести.

С минуту Джонет лежала неподвижно, глядя на него. В его лице, пылающем страстью, все-таки пробивалась какая-то нежность, сострадание, от которого ей хотелось плакать.

— Если я тебе небезразлична, не отсылай меня прочь. О, Алекс, умоляю, не отсылай меня!

— Как? Ты предпочла бы остаться здесь и стать моей любовницей? Любовницей человека, которого презирает вся Шотландия, человека, вынужденного служить тому, кто больше платит, чтобы содержать свое поместье? Боже мой, что подумает граф Мьюр о своей примерной воспитаннице? Да он перевернется в своей свежей могиле, клянусь тебе!

Его рот язвительно искривился.

— А может, я что-то не понял, и ты не намерена долго ждать? Что ж, слово за тобой. Я полностью в твоем распоряжении, моя дорогая.

Джонет оцепенела.

— Как удивительно в тебе сочетаются доброта и жестокость, Алекс. Это делает тебя совершенно невыносимым.

В его улыбке больше не было тепла.

— Я знал, что это приведет тебя в чувство. До чего же быстро скисает вино, стоит лишь добавить к нему каплю уксуса! Так будет и с нами, Джонет. Ты сказала, что никогда не простишь меня. Насколько я тебя знаю, ты и себя не простишь. Поверь, дальше не будет легче, милая. Любовь скоро превратится в ненависть. Ты возненавидишь меня даже больше, чем сейчас. И что с тобой тогда станет? Никто тебе не позавидует, так и знай!

Сидя на земле, он продолжал, не глядя на нее:

— Я отсылаю тебя во Францию, Джонет, вопреки своим собственным желаниям. Это лучшее, что я могу для тебя сделать. Ну вот, теперь мы выяснили правду, хотя вряд ли нам обоим стало от этого легче. Я, например, предпочел бы обман.

Джонет некоторое время лежала неподвижно, не сводя глаз с сурового профиля Александра. Несмотря на только что проявленную им расчетливую жестокость, он все-таки признался, что неравнодушен к ней. И, возможно, выручит Роберта. Каким-то непонятным образом она знала об этом с самого начала. Если бы только он позабыл о мести, если бы только согласился помочь, перед ними открылся бы весь мир.

Она тоже села.

— Скажи мне правду, Алекс. Ты мог бы вывезти Роберта из Эдинбурга, если бы захотел?

— Да, — его голос словно покрылся ледяной корочкой. — Если бы захотел.

— Так сделай это, — прошептала Джонет. — Если я и вправду тебе небезразлична, как ты говоришь, сделай это ради меня. И тогда я стану для тебя всем чем захочешь и насколько захочешь. Я буду тебе любовницей, женой… сделаю все, что прикажешь. А если тебе этого мало, вспомни об имении Максвеллов. Я ведь богатая наследница, Алекс. Как только Ангус будет свергнут…

— К тому времени, как Ангуса свергнут, Мьюр будет уже в могиле, — перебил ее Александр.

Он поднялся, взгляд его серых глаз был лишен всякого выражения.

— Приходи, когда тебе нужен буду я, а не Мьюр! А если нет, Бога ради, оставь меня в покое!

* * *

Следующие два злосчастных дня Джонет провела, разрываясь между ненавистью к Александру и к себе самой, сочиняя и повторяя про себя страстные обличительные речи. Ей хотелось ранить его побольнее, и тут же — неизвестно откуда — рождалось нелепое и безрассудное желание извиниться.

Александр держался холодно и отчужденно, но был неизменно вежлив. Большую часть времени он проводил с Дианой на верховых прогулках и соколиной охоте, делая все от него зависящее, чтобы ни при каких обстоятельствах не оставаться наедине с Джонет.

Со стороны могло показаться, что пережитое испытание, едва не уничтожившее ее, совершенно его не затронуло, если бы раза два она случайно не поймала на себе его пристальный взгляд. Это был голодный неистовый взгляд, тот же самый, что так испугал ее у пруда.

Втроем они встречались только за столом, и Джонет поначалу чувствовала себя неловко. Но Диана была веселой и остроумной хозяйкой, чуждой всяких условностей, а Александр проводил время за обсуждением жизни и обычаев при английском и французском дворе. По молчаливому уговору никто из них не упоминал Роберта Максвелла.

Третий день с самого рассвета принес предгрозовую духоту, сгущавшуюся с каждым часом. После полудня Александр и Диана отправились на прогулку, но воздух был так тяжел, что они вскоре вернулись.

Джонет занялась шитьем. Портниха Дианы помогла ей сшить несколько незамысловатых платьев. Ткани они нашли в кладовой.

Внезапно в комнате появилась сама хозяйка.

— О, я вижу, вы заняты делом, — заметила она.

— Да, — Джонет заставила себя улыбнуться. — Мне хотелось бы заплатить за ткань. Если вы не возьмете мои драгоценности, я пришлю деньги, когда доберусь до Франции.

Диана покачала головой.

— Вам самой понадобятся деньги, вот увидите. Процедура признания брака недействительным может затянуться, хотя Алекс считает, что раз уж вам обеспечена поддержка Олбани, Дугласы не смогут этому помешать. Тем не менее он опасается, что на первых порах вам вряд ли стоит рассчитывать на получение каких-либо доходов из Шотландии, к сожалению, какое-то время вы будете стеснены в средствах.

Джонет склонила голову к своему рукоделию.

— Я вижу, вы уже обсудили этот вопрос с Алексом.

— Разумеется. И у меня есть для вас еще одна новость. Прибыл гонец из Лондона. Планы Александра приводятся в исполнение. Вам не придется долго томиться здесь, в Стептоне. Я пришлю вам работниц, чтобы помочь с шитьем. Не можем же мы отослать вас в Лондон, не снабдив приличным гардеробом!

Джонет опустила работу себе на колени. Все ее душевные силы ушли на то, чтобы удержать на лице улыбку.

— Благодарю вас, леди Линтон. Вы удивительно добры. Надеюсь, когда-нибудь я найду способ вас отблагодарить.

Когда Диана ушла, Джонет бросила работу и принялась беспокойно бродить по замку. Стептон представлял собой мрачную пограничную крепость, хозяйка явно появлялась здесь нечасто. И все же привыкшая к утонченным удовольствиям графиня не могла не оставить свой отпечаток даже на этом непритязательном жилище.

Несколько комнат были обставлены с роскошью, не уступавшей лучшим домам Эдинбурга, а великолепная библиотека заполнена книгами, выписанными из Англии, Франции и даже Италии. Диана могла по праву гордиться ею, ведь книги были дороги и вообще считались редкостью, здесь же было собрано лишь самое лучшее. Поэтому Джонет решила воспользоваться случаем и получить удовольствие от чтения. Вряд ли ей скоро представится такая возможность, сказала она себе.

Открыв дверь, она лицом к лицу столкнулась с Александром. Он сидел в резном кресле, разложив перед собою на столе прекрасно иллюстрированный манускрипт.

— Я… я прошу прощения, — проговорила Джонет, заикаясь от неожиданности. — Я зайду попозже.

— Нет-нет, заходи, милая. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Джонет заколебалась. Непонятно почему, ей вдруг показалось, что нет на свете ничего важнее, чем убедить его, что она не нарочно подстроила эту встречу.

— Я, честное слово, не знала, что ты здесь. Я тебя вовсе не искала.

Впервые за три дня Александр улыбнулся ей.

— Я и не думал тебя в этом подозревать, милая.

Он закрыл книгу и кивком головы пригласил ее сесть. Джонет опустилась на стул. Почему так трудно остаться с ним наедине, хотя они вот уже три дня как ни в чем не бывало встречались на людях?

— Я хотел тебе сказать, что скоро ты поедешь в Лондон, — начал Александр. — Мне осталось договориться еще с одним человеком, после этого все будет в порядке. В конце месяца во Францию отправляется английская дипломатическая миссия. Я условился, чтобы ты поехала с ними.

Его голос продолжал звучать, но Джонет больше не слушала. Все ее внимание было сосредоточено на его длинных стройных пальцах, беспокойно сновавших по тисненому кожаному переплету рукописи. Она еле удерживалась от слез. Ей безумно захотелось вновь послушать, как он играет на лютне.

— …она пользуется влиянием в высоких кругах. Даже появляется при дворе, когда хочет.

Джонет усилием воли заставила себя вновь прислушаться к его словам.

— Только ей я могу спокойно доверить заботу о тебе до твоего отъезда. Думаю, она тебе понравится. Ее все любят.

— Спасибо, Алекс, но как только мы доберемся до Лондона, тебе больше не придется заботиться обо мне. Я сама найду, где мне остановиться.

Он нахмурился.

— Не говори глупостей. Ты не знаешь Лондона, и тебе не к кому там обратиться.

Джонет наклонилась над столом. Гнев придал ей смелости, которой ей так не хватало последние три дня.

— Если ты думаешь, что я стану искать себе приют в доме еще одной из твоих любовниц, Александр Хэпберн, поверь, ты глубоко заблуждаешься. Благодарю, но с меня и одного раза вполне достаточно!

Его глаза заискрились весельем.

— Я говорил о своей матери, милая. Я хочу, чтобы ты остановилась в ее доме.

— О, — Джонет откинулась на спинку стула, чувствуя, как краска заливает ей щеки под его взглядом.

— Я уверен, вы с ней подружитесь, несмотря на все, что тебе, наверное, пришлось о ней услышать. — Он нервно забарабанил пальцами по книге. — Я буду тебе признателен, если ты составишь ей компанию на несколько недель. Я был так занят, что уже год с ней не виделся.

— Ты хочешь сказать… — Джонет сдержала дрожь в голосе, — что сам ты в Лондон не поедешь?

На сей раз пришла очередь Александра опустить глаза.

— У меня неотложные дела в Шотландии. Не думаю, что успею попасть в Лондон до твоего отъезда во Францию. По правде говоря, мне это не представляется возможным.

— Понятно. Расскажи мне о своей матери, — проглотив ком в горле, попросила Джонет с наигранным оживлением. — Наверное, у вас с ней мало общего.

— А что ты о ней слышала?

— Ничего. А что я должна была слышать?

Поймав ее недоуменный взгляд, Александр вдруг развеселился.

— Прах меня побери, неужели ты ничего не знаешь? Я, конечно, не сомневаюсь, что Мьюр постарался все от тебя скрыть, но мне казалось, ты могла бы что-то узнать окольным путем. Элизабет Лэйси? — подсказал он. — Элизабет Хэпберн?

Джонет отрицательно покачала головой.

Он откинулся на спинку кресла.

— Ну ладно, милая, только не падай в обморок. Граф Мьюр был когда-то обручен с моей матерью. Из этого ничего не вышло. Она уже была беременна мною, притом на пятом месяце, когда ему пришлось освободить ее от обязательств по брачному договору. Говорят, мой отец дрался с ним дважды и едва не убил его.

Александр немного помолчал, глядя на книгу, лежавшую на столе между ними.

— Но впоследствии, как тебе уже известно, Мьюр расквитался с обоими. Он арестовал моего отца по ложному обвинению в измене и позволил убить его в тюрьме до суда, чтобы обвинение не было опровергнуто. Ну а меня и мою мать он заставил пройти все круги ада. Да, Мьюр отомстил нам, можно сказать, с лихвой, — закончил он со злобной улыбкой.

Джонет ошеломленно смотрела на него.

— Я ничего этого не знала! К тому же твоя мать — англичанка! Роберт никогда бы… — она замолкла, поняв, что сморозила глупость.

Александр разразился смехом.

— Роберт никогда бы не женился на англичанке? Ты это хотела сказать? Ах, Джонет, ты же никогда не встречалась с моей матерью! Она была… и все еще остается, — поправился он, — самой прекрасной и удивительной женщиной на свете.

— Но я не понимаю, — жалобно повторила Джонет. — Ты не мог бы… Я хочу сказать, это, наверное, трудно, но… пожалуйста, расскажи об этом.

Александр пожал плечами.

— Все это было так давно… Мой дед был английским поверенным в торговых делах. Его поместья находились неподалеку от границы, поэтому значительную часть сделок с шотландцами он совершал прямо на дому, а не в своем лондонском представительстве. Граф Мьюр встретился с моей матерью и влюбился в нее. Ей было всего лишь шестнадцать. К тому же, говорят, он был хорош собой. Ей показалось, что она полюбила. Шесть месяцев он ухаживал за нею и наконец сделал предложение. Ее родители дали согласие. Да что я говорю… Они были вне себя от радости! Еще бы, обручиться с настоящим графом! Брачный договор был подписан, назначили дату венчания. — Александр помрачнел. — Но в это время в Англию приехал мой отец. Полагаю, произошло то, что случается очень редко, но иногда все-таки бывает. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Мама поняла, что совершила ошибку, и попросила Мьюра освободить ее от данного слова. Он отказал. И еще шесть долгих месяцев продолжал отказывать. Даже после того, как она призналась ему, что беременна от другого. От человека, которого любила.

— Как это ужасно, — прошептала Джонет. — Для всех троих.

— Да уж. Я едва не появился на свет незаконнорожденным. Говорят, я поразительно похож на своего отца. Никто и никогда не поверил бы, что я зачат от Роберта Максвелла.

Александр поднял голову, злобная улыбка вновь показалась на его лице.

— Видишь, милая, почему я занимаю столь важное место в его сердце.

Джонет задумалась, наконец-то сложив воедино все части головоломки.

— Теперь я поняла, почему он тебя так ненавидит, — призналась она. — И за что он так ненавидел твоего отца.

— К тому же он люто ненавидит мою мать, — сухо добавил Александр. — Говорят, от любви до ненависти — один шаг. Странно, но матушка никогда не испытывала к нему неприязни. Во всем, что случилось, она всегда обвиняла лишь себя. Даже после того, как до нас дошли слухи о заговоре с целью убить моего отца, а Мьюр отказался перевести его в безопасное место, она продолжала твердить мне, что сама во всем виновата, что она его прощает, потому что сознает, какое горе она ему принесла.

Он невольно сжал кулаки.

— Один лишь Бог знает, чего ей это стоило, ведь она провела рядом с отцом его последние часы, глядя, как он умирает. Она держала его в объятиях, а он кричал, надрываясь от боли. Отрава сжигала его изнутри, выворачивала наизнанку. Я этого простить не могу! И вот что я тебе скажу, Джонет, раз уж мы дошли до самой сути. Я убил бы Мьюра много лет назад, если бы матушка не вырвала у меня клятву сохранить ему жизнь.

Джонет замерла. Александр сидел, уставившись на свои стиснутые кулаки. По его лицу невольно прошла мучительная судорога. На мгновение ей показалось, что он не сможет сдержать слезы.

Девушка с трудом поднялась и обогнула стол.

— О, Алекс, прости меня, — прошептала она, обнимая его и прижимая к себе. — Мне очень, очень жаль.

Он прислонился к ней и закрыл глаза.

— Знаешь, я однажды видел, как мой отец случайно всадил нож себе в ногу. Это было ужасно, но он даже не вскрикнул, не издал ни единого стона.

Александр обнял ее и привлек ближе к себе, прижимаясь лицом к ее груди.

— А в этой камере он заходился от крика, Джонет. Это было невыносимо… Они позволили матушке войти, но меня не впустили. Я остался в коридоре и все слышал. Они сказали, что десятилетнему ребенку лучше такого не видеть.

Он издал какой-то невнятный, захлебывающийся звук, и Джонет крепче прижала его к себе.

— Этот кошмар долго преследовал меня по ночам. Ты хоть понимаешь, ты можешь себе представить, что это была за боль, если она заставила его так кричать? Я все время думал об этом. Господи, я не мог избавиться от этой мысли!

И опять Джонет почувствовала спазм в горле. Едкая соленая влага обожгла ей щеки и уголки рта. Она оплакивала Александра и Элизабет, Роберта и Гэвина Хэпберна. Она оплакивала себя и всех, кто любил и не был любим, оплакивала весь мир, полный ненависти, где люди мучили и убивали друг друга без разбора.

— Мне очень жаль, Алекс, — вновь прошептала она. — Понимаю, от этого не легче, но мне очень, очень жаль.

— Мне тоже.

Александр еще крепче прижался к ней, потом его дыхание стало ровнее, и он поднял голову.

— Как видишь, этот проклятый мир так устроен, Джонет, что мне нечего тебе предложить. Мое имя погублено, меня преследуют воспоминания и жажда мести, которую никогда не утолить. Я не шевельнул бы пальцем, чтобы спасти Роберта Максвелла, даже если бы сам Иисус Христос спустился с небес и повелел мне это сделать.

— Я знаю, — со слезами прошептала Джонет. — Теперь я понимаю.

Александр глубоко вздохнул и осторожно отстранил ее.

— Хорошо, что ты понимаешь. А теперь уходи отсюда, милая. А не то я могу и забыть, кто ты такая, и опозорить свое имя еще больше.

 

23

Джонет прильнула к узкой бойнице, задумчиво вглядываясь в темноту. Далеко на востоке в небе сверкнула молния, однако вокруг Стептона воздух был по-прежнему неподвижен, в нем не ощущалось ни ветерка, ни малейшего дуновения, способного развеять духоту.

Она провела рукой по лбу, почти желая скорейшего прихода бури. Такая погода была редкостью. Гроза мгновенно разогнала бы эту духоту.

Однако мысли Джонет в этот вечер были заняты отнюдь не только громом и молнией. Нелегко было примирить образ Роберта Максвелла, нарисованный Александром, с тем, кого она любила и уважала с детства. Роберт был замечательным человеком, человеком чести. Ей трудно было представить, что он способен удерживать влюбленную в другого, беременную от другого женщину, принуждая ее выйти замуж. Еще труднее было поверить, что он мог подвергнуть гонениям ни в чем не повинного человека и стать, пусть невольным, пособником его убийства.

Ей хотелось бы выслушать всю эту историю в изложении Роберта. Если бы только она могла его увидеть! Но и так было ясно, что Роберт тоже пострадал, причем Джонет только теперь начала понимать, что ему пришлось пережить. Он был влюблен в женщину, связал себя с нею торжественным обещанием руки и сердца, а что получил взамен? Его любовь была отвергнута, а торжественное обещание брошено ему в лицо.

А ведь он, должно быть, сильно любил Элизабет Лэйси, так сильно, что преодолел свое предубеждение против англичан, чтобы жениться на ней, и несколько месяцев пытался удержать ее, после того как она ему отказала. Даже после ее признания, что она была близка с другим и ждет от него ребенка. Раз она была на пятом месяце беременности, значит, все уже должны были заметить ее состояние и, наверное, шушукались у нее за спиной, а Роберт всей душой ненавидел сплетни.

Нахмурившись, Джонет попыталась представить себе мать Александра. Как, во имя всего святого, могла она лечь в постель с одним мужчиной, если была обручена с другим? Девушка закрыла глаза, и воспоминание о том, как она сама лежала в объятиях Александра, охватило ее с такой силой, что она ощутила боль во всем теле. Да, она могла понять, что должна была испытывать Элизабет, поддавшись соблазну, которого ей самой едва удалось избежать. Она тоже чуть было не отдалась человеку, брак с которым был немыслим.

Влечение пробудилось столь неожиданно, столь внезапно, что Джонет не успела даже подумать о последствиях, но вскоре поняла, что избавиться от него невозможно. Всем нутром она ощущала странную тяжесть, глубоко запрятанную боль, возникавшую всякий раз при встрече с Александром или даже при воспоминании о нем.

И это было не просто влечение. Она страстно мечтала навсегда остаться с Александром, принадлежать ему, заботиться о нем, смеяться вместе с ним, любить его, утешать, навсегда избавить его от озлобленности и горьких воспоминаний. Увы, Александр любил ее не так сильно, чтобы попытаться преодолеть то, что их разделяло, да и сама Джонет, говоря по всей правде, не была уверена, что это осуществимо. Она полюбила Александра, но ее любовь к Роберту от этого не уменьшилась. Однако после сегодняшнего рассказа примирить одну любовь с другой стало просто невозможно.

Да, Алекс любит ее, любит по-настоящему, теперь она это поняла. Несмотря на всю ненависть к Роберту и нескрываемую страсть к ней, Алекс не захотел ее обесчестить. Ни из мести, ни из похоти. Он рисковал ради нее жизнью и бесконечно осложнил себе существование в Шотландии только ради того, чтобы увезти ее в безопасное место. А теперь ей предстоит потерять его навсегда и отправиться во Францию.

Хорошо изучив Александра, Джонет с легкостью могла предположить, что в один прекрасный день он просто исчезнет. Прибудет конвой из Лондона, и тут Диана скажет ей, как бы мимоходом, что Александру пришлось срочно уехать по делам, но перед отъездом он просил пожелать ей счастливого пути и всего наилучшего.

Все это Джонет представила себе так ясно, что слезы навернулись ей на глаза. Да, именно так Александр и поступит. Отошлет ее в изгнание и вернется к своим делам в Шотландии. А потом ни разу не вспомнит о ней.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, изо всех сил стараясь подавить растущий в душе панический страх. Никогда больше ей не суждено его увидеть, никогда не ощутить обжигающую, самозабвенную страсть его поцелуев и жар его объятий.

А сегодня вечером его не было за ужином. Вдруг он уже уехал? Диана на ходу проронила что-то невнятное: он, дескать, где-то здесь, но не расположен к общению. В тот момент Джонет решила, что все поняла правильно: Александр просто не хочет обнаружить свои истинные чувства после объяснения с нею в библиотеке.

Но что, если он уже уехал?

Она сделала глубокий вздох, потом еще и еще один. Ей в голову пришла мысль — шальная, совершенно нелепая, не поддающаяся разумному осмыслению, но неотвязная.

«Приходи, когда тебе нужен буду я, а не Мьюр!»

— О Господи… — прошептала Джонет, чувствуя, что краснеет в темноте.

Не может же она сама отправиться к Александру! На такое не пойдет ни одна порядочная женщина! А что, если он рассмеется ей в лицо и прогонит?

Она вспомнила, как он смотрел на нее, как обнимал и ласкал, когда они были вместе. Нет, Александр ее не прогонит.

Горячая волна захлестнула ее, сердце отчаянно забилось. Джонет страстно желала Александра, он тоже желал ее, чего еще им обоим ждать от жизни? Она связана узами законного брака с человеком, ей ненавистным, ей вскоре предстоит отправиться в изгнание, которое может растянуться на долгие годы, ну а он… Его жизни угрожают могущественные враги, его имя обесчещено, а поместья разорены.

Джонет вдруг быстрым шагом двинулась к дверям, стараясь ни о чем не думать, чтобы не растерять всю свою решимость. Она не вспоминала о Роберте и больше не задумывалась над тем, что пристало и что не пристало делать порядочной женщине. Очевидно, она не была порядочной.

Открыв дверь, девушка вышла в тускло освещенный коридор. Она любила Александра, в этом не могло быть никакого сомнения. И перед расставанием ей хотелось хотя бы раз познать его любовь во всей полноте. Пусть хоть на одну ночь.

И вот Джонет уже у дверей запомнившейся ей комнаты. Здесь спальня Александра. Сердце выпрыгивало у нее из груди, ладони вспотели. Что ей сказать, чтобы это не прозвучало слишком дерзко? Как избежать унижения?

Увы, ничего такого Джонет придумать не могла. В голове у нее сидела лишь одна мысль: Боже, сделай так, чтобы он еще не уехал.

Она открыла дверь и замерла на пороге. Слабо освещенные пламенем свечей, на постели лежали двое. Диана откинулась на подушки, ее великолепные волосы рассыпались в беспорядке, а сапфирово-синий пеньюар был распахнут сверху донизу. Александр был без рубашки, он склонился над Дианой, полуобняв бронзовой от загара рукой ее алебастрово-белую талию.

В единый миг любовная сцена навечно запечатлелась в памяти Джонет. А потом Александр поднял голову.

Их глаза встретились, но Джонет даже не попыталась прочесть, что выражал его взгляд. Она выскочила за порог, захлопнув за собою дверь, и в изнеможении прислонилась к ней снаружи. Несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, девушка простояла, оцепенев от стыда и обиды, не в состоянии двинуться с места.

— Какая же я дура! — прошептала Джонет. — Жалкая, никчемная, презренная дура!

* * *

Вспышка света осветила комнату, и тотчас же в непроглядной и полной ожидания тьме почти над самой ее головой раздался оглушительный удар грома. Джонет вздрогнула.

Порыв ледяного ветра проник через окно, взметнув полог постели. Глухо захлопали висевшие на стенах гобелены. Свечи давно уже погасли, но Джонет не позаботилась снова их зажечь. В этот момент темнота устраивала ее куда больше.

Вновь сверкнула молния, а за ней последовал неслыханной силы удар грома. Девушка съежилась в постели, слушая, как проливной дождь яростно барабанит по стенам замка Стептон.

Она представила себе Диану, уютно свернувшуюся в объятиях Александра на громадной постели под бархатным балдахином. С тех пор как Джонет вернулась к себе, прошло больше часа. Они, конечно, уже насытились любовью и теперь, наверное, наслаждались Бог весть чем, неизвестным ей… ну, словом, чем-то таким, что мужчины и женщины делают после… Уж Диана-то наверняка не испугалась грозы! Женщине нечего бояться, когда она с Александром.

С тихим стоном Джонет принялась тереть глаза, словно пытаясь изгнать преследующие ее образы, но память продолжала терзать ее. В ее воображении возникали все новые таинственные сцены.

И хуже всего то, что ей придется посмотреть в глаза им обоим, Александру и Диане. Ей придется прожить завтрашний день, и послезавтрашний, и так далее. Придется встречаться с ними и не опускать головы, как бы глупо она себя при этом ни чувствовала. Потому что иного выхода не было.

Ветер свирепствовал, и дождь яростными струями хлестал по стенам. Молнии, сопровождаемые неистовыми раскатами грома, сверкали почти непрерывно, заставляя Джонет поминутно зажмуриваться крепко-накрепко.

Господи, хоть бы конвой из Лондона поскорее прибыл, хоть бы он появился прямо завтра! Только бы ей выбраться из этого позора, начать новую жизнь, где не будет Александра, и ничто больше не напомнит о нем.

Она открыла глаза и в ужасе замерла на подушке. Александр стоял у двери, выхваченный из темноты ослепительно белой вспышкой молнии. А потом видение вновь поглотила тьма.

Волосы у нее на голове встали дыбом, а по спине пробежала ледяная дрожь. У нее возникло жуткое ощущение, что он ей привиделся.

Затаив дыхание, Джонет стала дожидаться новой вспышки. Она даже взмолилась, чтобы молния сверкнула поскорей. И вот ее желание исполнилось. Молния вспыхнула.

Он все еще был там.

И вновь густая тьма поглотила их обоих.

— Александр?

— Да.

По крайней мере, это не привидение.

— Что ты делаешь?

— Стараюсь придумать, что бы такое остроумное сказать для начала. Можешь радоваться, милая: я потерпел фиаско.

Джонет закрыла глаза.

— Уходи.

— Гроза уж очень сильно разыгралась, что особенно заметно с этой стороны башни.

Он помолчал.

— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Со мной все в порядке. Можешь идти.

— Ну что ж, отлично.

Он вновь умолк. Опять сверкнула молния, гром прокатился, отдаваясь многократным эхом в зубчатых стенах крепости.

— Зачем ты приходила, милая? Тебе что-то было нужно?

Джонет с трудом подавила приступ истерического смеха. Ей что-то было нужно? Ничего особенного, ей нужен был он, вот и все. Просто ей не захотелось дожидаться своей очереди.

— Это не важно. Тебе пора уходить. Нельзя же заставлять Диану ждать.

— Да нет, она меня не ждет.

На Джонет накатило какое-то ожесточенное безрассудство. Она понятия не имела, откуда что взялось, но в любом случае это было несравненно лучше того унизительного самобичевания, которому она предавалась еще минуту назад.

— Как, неужели уже конец? А я-то думала, ты не из тех, кто быстро остывает, Алекс.

— Почему-то пропало настроение, дорогая. Мы с Дианой пожелали друг другу спокойной ночи.

— О черт, мне, наверное, придется извиниться перед нею завтра утром, как ты думаешь? Хотя, по правде говоря, мне не верится, что такой пустяк, как мое появление, мог расстроить Диану. Я думала, она пригласит меня остаться и понаблюдать. Это было бы в ее духе.

И вновь блеснула молния, а раскат грома раздался так близко, что Джонет невольно вздрогнула.

— Мысль попрощаться принадлежала не Диане. А теперь… ты скажешь мне, зачем приходила?

— Ну… это было не из-за Роберта.

Слова повисли между ними. Джонет вся съежилась. Как она могла столь бесстыдно признаться ему после всего, что видела?

Потому что она его любила. Она хотела его. Она все еще хотела его.

Шум дождя за стеной не утихал ни на минуту, но Джонет все же уловила по-кошачьи мягкий звук направлявшихся к ней шагов. Ее пульс зачастил, сердце забилось так сильно, что стало больно в груди. Напряженно вглядываясь в темноту, она все-таки ничего не могла различить.

Новая вспышка выхватила из тьмы силуэт Александра. Он потянулся к ней и, больно схватив за плечи, с силой подтащил к себе. Их губы встретились, и она приняла его с восторгом, прижимаясь к нему всем телом, упиваясь ощущением его властных рук у себя на спине, на талии, на бедрах.

Двух последних дней словно не бывало. Воскресла существовавшая между ними близость, уже знакомое желание вновь охватило обоих, вытеснив все, кроме страстного нетерпения горячих рук, томящихся губ, ищущих друг друга тел.

Александр оторвался от ее рта.

— Это все, что я могу предложить тебе, Джонет. Я не могу вернуть тебе Мьюра. Я не могу дать тебе все то, что ты хочешь и заслуживаешь. Ты это понимаешь? Вот все, что между нами может быть!

Джонет ощущала жар его тела и всем своим существом жаждала слиться с ним, почувствовать его внутри себя. Найдя в темноте лицо Александра, она обвела кончиком пальца чувственный изгиб его рта.

— Если ты еще не забыл, Александр Хэпберн, я новобрачная, и ты задолжал мне брачную ночь. Пусть всего одну ночь… чтобы было что вспомнить.

Послышался отрывистый вздох, опять его пальцы больно сжали ее плечи. Какое счастье — знать, что он хочет ее так сильно! Шальная и неудержимая волна безрассудства подхватила Джонет, смыв без следа остатки смущения.

Взяв в ладони лицо любимого, она вновь нашла его рот, ее язычок прошелся по его губам, а затем скользнул внутрь, наградив Александра одним из тех проникающих прямо в душу поцелуев, которым он сам ее научил.

Он подхватил ее бедра и притянул к себе. Джонет почувствовала, как что-то твердое упирается ей в живот. Не прерывая поцелуя, они оба опрокинулись на постель, их тела беспорядочно и нетерпеливо сплелись на простынях.

Ночная сорочка Джонет сбилась и перекрутилась у нее на бедрах. Александр вновь заставил ее подняться и через голову стащил с нее этот последний, измятый и скомканный покров.

И вот она уже рядом с ним, совершенно обнаженная. Слушая его беспокойное, охрипшее дыхание, Джонет подумала, что Александр овладеет ею тотчас же, но он замер, лежа так тихо, что она испугалась, как бы он не передумал.

Опять ее ослепила молния и оглушил гром. Она потянулась к нему, стараясь справиться с сердцебиением.

— Алекс?

— Тише, девочка. Не надо бояться. Гроза скоро кончится.

Он обнял ее одной рукой и крепко прижал к себе. Она прильнула к нему, чувствуя, как его руки скользят по ее волосам, по плечу и вниз — к изгибу талии и бедра. Его длинные, чуткие пальцы двигались медленно, неторопливо. Они отлично знали свое дело.

Джонет задрожала и закрыла глаза, замечая, как от прикосновения его пальцев по всему телу вниз распространяется тепло. Ей хотелось вновь ощутить жаркий, безумный порыв его желания.

— Нет, я… я не испугалась, — она судорожно перевела дух, — просто я… просто мне вдруг показалось, что ты передумал.

Ей вспомнилось мельком увиденное великолепное, чувственное тело Дианы. Рядом с нею сама Джонет всегда казалась себе какой-то неполноценной.

— Ты столько раз сравнивал меня с мальчиком, что даже вспоминать не хочется, — пояснила она.

Он тихонько рассмеялся. Это был глубокий грудной смех, от которого у нее что-то екнуло внутри.

— Ты ни капельки не похожа на мальчика, прелесть моя. И я, конечно же, не передумал. Просто мы чуть-чуть опережаем события. Мне нужно было немного сбавить шаг. Я не должен терять голову. Только не сейчас. Я столько мечтал об этом, что теперь хочу насладиться сполна.

Александр перевернул ее на спину, накрыл ее рот своим и одним ловким, скользящим, чувственным движением языка заставил ее раскрыть губы. Поцелуй оказался долгим, медленным и пьянящим, как крепкое вино.

— Я хочу сполна насладиться тобой, Джонет. Каждым кусочком твоего прекрасного тела… всеми мыслимыми и немыслимыми способами, какие я воображал себе сотни тысяч раз.

Он обхватил ладонью ее грудь, легонько приподнимая и сжимая ее, очерчивая пальцами медленные, волнующие круги вокруг ее вершины. Джонет вновь задрожала, ощутив, как нежный бугорок набухает и твердеет под размеренным движением его большого пальца. А потом Александр наклонил голову, обводя напрягшийся, изнывающий желанием бутон кончиком языка, засасывая его ртом, смачивая, щекоча, бесконечно затягивая мучительную ласку.

Судорожно глотая воздух, Джонет уцепилась за его плечи. Всем своим существом она жадно ловила новые, доселе неведомые ощущения, самым сильным из которых был внезапно возникший, неудержимо страстный трепет где-то в глубине ее чресел.

Он сжал ее еще крепче, она изогнулась и вскрикнула, чувствуя, как в самой сердцевине ее естества что-то жарко плавится, исходя горячей росой. Свободной рукой Александр подхватил вторую грудь, воспроизводя большим и указательным пальцами те же волнующие движения, которые проделывал ртом.

— Алекс… — прошептала Джонет, задыхаясь. — О Господи.

Она попыталась приподняться, но он прижимал ее к постели всем своим телом, продлевая сладостное бессилие. Джонет вцепилась ногтями ему в плечи прямо сквозь рубашку, а он продолжал дразнить и мучить ее, пока она вновь не вскрикнула, извиваясь и в изнеможении запрокидывая голову. И тогда Александр опять накрыл ее рот своим, заглушая крики. Его руки проникли между их тел, приподнимая и раздвигая ее бедра.

Почувствовав, как давит на нее вес его тела, девушка поняла, что он скоро овладеет ею. Как ни странно, она не испытывала ни страха, ни стеснения, ничего такого, что девственницам полагалось переживать в подобных случаях. Мельком Джонет сама подивилась собственному бесстыдству, но ничто в Александре не пугало и не смущало ее. Она была уверена, что ее вообще уже никогда и ничто не смутит и не испугает.

Его руки принялись ласкать и гладить ее с такой волнующей дерзостью, какой она не знала раньше. Нестерпимое напряжение, скопившееся в потаенных глубинах ее тела, заставило ее инстинктивно сжаться, свернуться клубком и тут же распрямиться снова. Ее бедра тесно прижимались к нему, груди ныли, она стала беспокойно метаться, выгнулась кверху и, просунув руки ему под рубашку, с наслаждением ощутила, как под гладкой, туго натянутой кожей текуче и плавно перекатываются мощные мускулы… и тут вдруг нащупала первый заживающий рубец у него на спине.

Джонет замерла. Его спина! Ее пальцы начали поиск… остановились и вновь осторожно пустились в путь.

— Все в порядке, — прошептал Александр. — Мне не больно. Во всяком случае, не сейчас.

Однако Джонет живо вообразила, что он должен был испытывать.

— Я их никогда не прощу. Никогда! — проговорила она, не смея более откровенно намекнуть на свое близящееся изгнание.

Александр поцеловал ее плечо, и она кожей почувствовала, как он улыбается.

— Все не так плохо, моя дорогая. Бывало и хуже, поверь мне.

Потом он приник к ее шее и вновь заставил ее задрожать, когда его губы поцелуями стали прокладывать себе путь вниз. Джонет позабыла о его ранах, позабыла обо всем на свете, кроме необыкновенного человека, склонившегося над ней.

В ее воображении вновь возникло видение того, как он, обнаженный, загорелый, тянулся к Диане, потом она вспомнила, как любовалась им в тот памятный день у реки.

— Ты не мог бы… — Джонет облизнула пересохшие губы, ей хотелось всей кожей ощутить его обнаженную плоть. — Ты не мог бы снять рубашку?

— О да, непременно. И не только ее. Но учти, после этого дела пойдут довольно быстро, — Александр провел пальцем по ее губам и снова поцеловал ее. — Не забывай, на чем мы остановились, милая. Мне бы не хотелось все начинать сначала.

Перекатившись на край кровати, он снял с себя сапоги и одежду со свойственной ему во всем деловитой грацией. Джонет приподнялась на локте. Гроза уже стихала, но последняя вспышка молнии осветила его, навсегда запечатлев в ее мозгу образ несравненной мужской красоты.

Потом он снова забрался в постель рядом с нею, принеся с собой столь желанное ее телу тепло.

— Я догадался, что ты за женщина, в тот день на границе, когда ты смотрела, как я умываюсь у реки, — засмеялся Александр. — Мужчины знают толк в таких вещах.

Впервые за все время на Джонет нахлынули сомнения. Ее поведение было слишком смелым, можно сказать, совершенно разнузданным. Но когда Александр был рядом, она действовала по наитию, ни о чем не задумываясь. Все получалось как бы само собой, и никакой неловкости не возникало.

— Так что же я за женщина, Алекс? Хотя, наверное, мне не пристало об этом спрашивать?

Александр ответил не сразу.

— Ты из тех, за кого не жалко жизнь отдать, милая, — сказал он наконец. — Но я бы не хотел, чтобы это признание вскружило тебе голову.

Его слова ошеломили Джонет. Она с трудом верила собственным ушам…

Александр подхватил ее под руку и заставил вытянуться рядом с собою на постели. Склонившись над нею, он прижался губами к ее шее и провел влажную дорожку вниз, к плечу, к ключице, к нежному розовому соску, венчавшему маленький холмик груди.

— Я знал уже тогда, — повторил он, не отрывая губ от ее груди, — но ни за что на свете не признался бы в этом. Я бы скорее умер.

Сердце Джонет стучало, как молот, ей казалось, что грудь у нее вот-вот разорвется от желания признаться ему в любви сию же минуту, когда его губы и руки заставляли ее сгорать от страсти. Однако, сделав отрывистый вздох, она сказала нечто совсем иное:

— Ты меня очень обяжешь, если еще немного поживешь. Не надо умирать прямо сейчас.

Из груди Александра вырвался какой-то неясный звук, то ли смех, то ли стон.

— Ах, Джонет… милая моя, очень не хотелось бы опередить тебя, но не знаю, хватит ли у меня сил.

Она опять ахнула, отрывисто втянув в себя воздух, когда его рот и руки вновь принялись за свое колдовство.

— Можешь меня не ждать… Не надо…

— Ты не шутишь? — Александр изобразил голосом величайшее изумление. — А я как раз собирался показать тебе, милая, чего ты могла бы лишиться, если бы я тебя не подождал.

Он возобновил мучительную, бесконечную ласку, играя с нею по правилам, известным ему одному, заставляя ее терять рассудок и всем телом отдаваться изнурительно сладкой истоме. Его пальцы скользнули меж ее бедер и пробрались в изнывающие от желания сокровенные глубины, еще больше усугубляя охватившее ее страстное нетерпение.

Джонет обхватила его голову и впилась ему в губы глубоким, жадным поцелуем, вложив в него всю исступленную силу своего желания. Еще недавно она сама не подозревала и даже поверить не могла, что способна на подобное неистовство, но теперь ей все было нипочем. Она потянулась к нему и, подражая его собственным движениям, принялась гладить его тело, сперва робко, потом все смелее и смелее, находя те места, где все было натянутым и твердым, и те, что казались на ощупь мягкими и податливыми. Все это время Джонет не прерывала поцелуя, с восторгом отмечая, как ее прикосновения заставляют Александра содрогаться и стонать.

Разум был повержен, восторжествовали чувства. Оба задыхались, с томительной дрожью удерживаясь на последнем пределе. Александр вытянулся поверх Джонет, принимая удобную позу, показывая ей, что он готов был дать, но все еще оттягивая решающий момент.

— Погоди, — шепнул он. — Задержись еще на минутку, милая.

— Что?

В ответ он вновь поцеловал ее глубоко и страстно. Их пальцы сплелись. Александр, изогнувшись, поймал ртом ее сосок и принялся покусывать и всасывать его, пока Джонет не вскрикнула, пытаясь приподняться. Он заставил ее раскинуть руки широко в стороны и еще на мгновение продлил агонию ожидания, удерживая в неподвижности трепещущее, томящееся, жаждущее его тело. А потом со стоном проник в нее одним мощным ударом и овладел ею, навсегда лишив ее невинности.

Джонет вскрикнула, ощутив глубоко внутри его горячую упругую плоть. Ее охватила неудержимая дрожь, ей было больно… однако она, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Бог весть, откуда, но она знала, что это еще не все.

И вот оно пришло. Александр стал двигаться. Он проникал в нее все глубже, пронзая ее тело размеренными ударами, наполняя ее собой, заставляя ее тело, и душу, и сердце таять и сливаться с собой. В мозгу Джонет не осталось места для разумной мысли. Единственной реальностью было лишь плавно скользящее, но обжигающее движение двух тел, слившихся воедино.

Она стонала, наслаждаясь восхитительной и все убыстряющейся скачкой, жар страсти затопил их обоих, и, чтобы не погибнуть, они нырнули, пережив сокрушительный миг последнего содрогания, в бездну спасительного, благословенного забвения.

* * *

Джонет всплыла на поверхность сознания, ощущая Александра в себе и вокруг себя. Она была целиком поглощена им. Никогда в жизни ни один человек не был ей так близок; никогда она не чувствовала себя такой любимой. Ей до боли захотелось сказать ему об этом, но она молчала. Он и без слов знал о ее чувствах.

Кроме того, ей не хотелось разрушать очарование минуты. Джонет старалась продлить его до бесконечности, запечатлеть в памяти все, что Александр заставил ее пережить.

Потому что эта минута могла больше не повториться.

Александр вздохнул, потягиваясь, склонил голову и поцеловал ее в грудь.

— Ах, милая… — вновь вздохнул он.

В его голосе звучало удовлетворение, точно такое же, какое ощущала Джонет.

Александр опять шевельнулся, приподнялся на локте.

— Во мне четырнадцать стоунов [Около девяноста килограммов.], милая. Пожалуй, я…

Джонет жалобно запротестовала и крепче обвила его руками.

— Нет-нет, не уходи. Побудь еще немного. Я не хочу, чтобы все так скоро кончилось.

— Кончилось, дорогая? Кончилось? И не надейся. Так легко ты от меня не отделаешься.

Александр поцеловал ее в ямочку у основания горла и вновь спустился ниже, прокладывая поцелуями дорожку между грудей.

— Ты нанесла мне несмываемое оскорбление, предположив, что я отпущу тебя так скоро. Теперь благодари Бога, если сможешь выбраться из этой постели к завтрашнему обеду!

Джонет рассмеялась, упиваясь волшебством незнакомого счастья. Он хочет ее. Он все еще хочет ее. Теперь она не ощущала ни малейшей скованности. Между ними установилась полная близость.

— Я вовсе не это хотела сказать, Алекс. Наоборот, я выразила уверенность, что ты не из тех, кто быстро насыщается.

— Ах, вот оно что! Рад, что ты так в меня веришь, милая.

Он немного помолчал и вдруг заговорил серьезно:

— Прости, любовь моя, если я сделал тебе больно. Мне следовало быть осторожнее, но я как-то не смог удержаться. Я… я так сильно хотел тебя, что потерял голову. А ты… — Александр вдруг запнулся, подыскивая нужные слова, что, несомненно, было для него редкостью, — с тобой все в порядке?

— Все в порядке? — хмельное, безудержное веселье не покидало Джонет. — Не могу сказать, что это самые подходящие слова, чтобы описать мое теперешнее состояние. Сделал ли ты мне больно? Честно говоря, не помню. Боюсь, мое внимание было сосредоточено на множестве иных ощущений. Но если мы все начнем сначала, обещаю быть более внимательной.

Александр засмеялся, крепко прижимая ее к себе обеими руками. Он перекатился на бок, а потом на спину, увлекая ее за собой, и Джонет растянулась во весь рост, удобно устроившись у него на груди.

— Обычно в таких случаях мужчины рассчитывают на более лестные комплименты.

— И на что же именно рассчитывают мужчины в подобных случаях? Какой комплимент показался бы тебе более лестным?

Она шаловливо чмокнула его в подбородок и погрузила пальцы в волосы у него на груди.

— М-м-м… Ну, к примеру, я могла бы сказать, что у тебя совершенно… — Джонет сделала нарочитую паузу, — удивительные волосы.

— Знаешь, в чем твой главный недостаток, девочка моя? Ни капли воображения. Мужчина в таких случаях хочет услышать, что земля заколебалась, луна сбилась с пути, на море поднялась буря, а звезды начали падать с неба.

Джонет засмеялась.

— Все так и было, Алекс.

Ее пальцы скользнули к его лицу и принялись гладить его. Как слепая, она пыталась в темноте запомнить его черты на ощупь, потом подтянулась выше и поцеловала его в губы.

— Все это и многое другое, о чем я просто не в силах рассказать.

Его руки спустились по ее спине и остановились как раз над изгибом бедер. Он вновь крепко прижал ее к себе.

— Ну а что хочет услышать женщина? Что хотела бы услышать Джонет Максвелл?

— Что земля заколебалась, луна сбилась с пути, на море поднялась буря, а с неба начали падать звезды, — тут ей пришлось подавить внезапно возникший ком в горле. — Что мужчина обрел счастье в ее объятиях, — тихо добавила Джонет. — Что она заставила его позабыть о муках бытия… хотя бы на короткое время.

Александр поднял голову и провел губами по ее губам.

— Все так и было, — прошептал он. — Все это и многое другое.

Они снова поцеловались с бесконечной нежностью, словно, кроме них, во всем мире больше ничего не существовало. И вдруг Джонет почувствовала, что не может больше сдерживать любопытство. Ей необходимо было знать.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она напрямик. — Я понимаю, что не должна спрашивать, но не могу больше мучиться неизвестностью. Прошу тебя, не сердись. И ради Бога, не говори, что это завтра.

Александр продолжал лежать неподвижно, обнимая ее.

— Нет, любовь моя, не завтра. И я вовсе не сержусь. Я бы сказал, ты имеешь право знать.

Он помедлил.

— Наверное, это случится послезавтра. Я уже дал знать кому следует.

— Вот как.

Джонет прижалась щекой к его груди, слушая, как сильно бьется его сердце. Сделав над собой усилие, она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно:

— Ты вернешься до моего отъезда?

— Скорее всего нет.

Она тяжело вздохнула.

— Понимаю.

— Нет, ты ничего не понимаешь, но я не могу тебе этого объяснить. У меня есть кое-какие обязательства, и их непременно нужно выполнить. Честно говоря, они мне самому не по нутру. Я бы охотно остался здесь с тобой, Джонет. Клянусь, я остался бы, если бы только мог. — Александр с трудом перевел дух. — Но мы оба знаем, что это невозможно. Мы знали об этом с самого начала. Все, что я говорил тебе сегодня днем, остается в силе.

Увидев, что она не отвечает, он добавил:

— Мне очень жаль, милая.

Похоже было, что он говорит искренне.

— Мне тоже жаль.

Джонет подняла голову и подсунула руки ему под затылок, легонько проведя пальцами по его плечам. Ей так много хотелось ему сказать, так много нужно было сказать! Но она промолчала. Ее мечтам не суждено было сбыться.

— Один великий мудрец как-то раз поделился со мной своей философией, — тихонько сказала она. — «Живи минутой, — говорил он. — Не трать отпущенные тебе краткие часы, пытаясь заглянуть в прошлое или в будущее».

— Если бы он только знал, как сладки они будут, эти краткие часы, он захотел бы растянуть их на всю жизнь.

Александр еще крепче притянул ее к себе, и Джонет закрыла глаза. У них есть сегодняшний день и завтрашний. А что потом? Бог весть!

— Сделай так, чтобы земля заколебалась, Алекс, — прошептала она. — Сделай так, чтобы мы снова стали едины.

— Ах, Джонет… любимая.

Он перевернулся, переместив ее так, что она снова оказалась под ним. И не сказал больше ни слова.

 

24

Александр задержался на целую неделю. Это была неделя исполнения желаний, подлинный триумф полнокровного, ничем не стесненного любовного чувства. Александр любил Джонет с отчаянной, самозабвенной страстностью, доводившей ее до изнеможения, с неторопливой изощренностью, от которой она теряла разум. Они вместе ездили верхом и танцевали, Александр опять играл для нее на лютне. И Джонет ничуть не волновало, что слуги глазеют ей вслед, а сама графиня ходит по замку с широкой, словно приклеенной улыбкой и холодным алмазным блеском в глазах.

Джонет решила, что, раз уж ей больше не суждено будет видеть Александра, она не упустит ни единой драгоценной секунды, которую может провести с ним наедине. В ее душе не было места для сожалений или беспокойства о том, что думают и говорят о ней другие. Если уж за ее теперешнее счастье придется дорого заплатить… что ж, она готова к этому. Но не сейчас. Позже. Господи, пусть это будет позже.

За всю неделю они ни разу не заговорили о его отъезде, однако каждое утро, видя, что Александр не принимается за сборы, Джонет опускалась на колени, чтобы поблагодарить Всевышнего, а каждый вечер, лежа в его объятиях и предвкушая еще одну ночь беспрерывного, ничем не омраченного блаженства, спрашивала себя: разве любовь к нему может считаться грехом? Нет, грехом было бы лишиться его любви.

Увы, ход времени неумолим, и одним лишь желанием, каким бы оно ни было сильным, не остановить развитие событий. Однажды утром, оторвавшись от позднего завтрака, Джонет увидела вошедшего в комнату утомленного путешествием незнакомца. Даже не успев взглянуть на Александра, она почувствовала в нем пугающую перемену.

— Вот оно, верно? — спросила она тихо. — Он пришел за тобой.

— Я знаю этого человека, — кивнул Александр. — Он привез новости, которые мне непременно нужно услышать. Скажу тебе честно, Джонет, эти новости я очень жду. Я ждал их очень-очень долго. Но даже если новости окажутся благоприятными, кое о чем я все равно буду сожалеть.

Александр накрыл ее руку своею.

— Я и так уже слишком задержался, девочка моя. Мы оба это понимаем. Даже не знаю, как я буду все это ему объяснять.

Он попытался ей улыбнуться, но у него ничего не вышло. Его глаза смотрели на нее с грустью и сожалением.

— Хотя, с другой стороны, вряд ли мне что-то придется объяснять. Лайл, должно быть, все уже знает, а не то он не приехал бы сюда сам. За это нам, конечно, следует благодарить Диану.

Джонет взглянула на высокого светловолосого мужчину, занятого серьезным разговором с графиней. Но в мыслях у нее при этом было другое: пересекающиеся, едва затянувшиеся раны, обезобразившие спину Александра. Она сердцем чуяла, что приезд гостя сулит ее возлюбленному новые опасности.

— Пойдем, — Александр сжал ее руку. — Лайл Барроу — мой самый близкий друг, он заменил мне отца с тех пор, как мне было десять лет. Кстати, именно он взял на себя все необходимые хлопоты, касающиеся твоего отъезда. Я не доверил бы тебя никому другому, любовь моя.

Заглушив в сердце ропот и желание умолять его еще хоть немного отложить отъезд, Джонет сказала лишь одно:

— Обещай, что придешь попрощаться со мной. Ради всего святого, не уезжай, не сказав мне ни слова!

Он отодвинул скамью и поднялся, заставив ее подняться вместе с собой.

— Обещаю, милая. Я причинил тебе столько горя, что уж в такой просьбе никак не могу отказать.

Александр представил ее Лайлу Барроу, чье звание, что-то вроде официального представителя британского двора, ускользнуло от ее внимания. Лайл выглядел очень усталым, но пожал ей руку и одарил обаятельной улыбкой. И все же, несмотря на бросающуюся в глаза усталость, на обаяние и внешнее дружелюбие, Джонет почувствовала, что он видит в ней противника и оценивает ее силы и влияние в этом качестве.

— Алекс, у Лайла есть для тебя новости, — сказала графиня. — Да, кстати, он разыскал твою мать, она гостит у своих друзей в Йорке.

Диана направила мужчин в небольшую уединенную комнату в самом конце длинного коридора.

— Я пришлю тебе чего-нибудь поесть, Лайл. Сможешь перекусить за разговором. И не беспокойся о леди Дуглас, Алекс, я о ней позабочусь. Нам еще многое предстоит сделать, одеть ее и снабдить всем необходимым.

Никто не подталкивал Джонет, но — словно ведомая какой-то неизвестной силой — она слепо последовала за Дианой по винтовой лестнице в свою комнату. Бросив взгляд на постель, она тотчас же отвела глаза. Любое напоминание об Александре могло вызвать слезы.

Диана налила бокал вина. Повернувшись, она протянула его Джонет.

— А ну-ка, выпейте. У вас такой вид, будто вы сейчас рухнете в обморок.

Джонет молча повиновалась. По крайней мере, теперь хоть было, куда смотреть и чем заняться.

— Черт побери, я же предупреждала Алекса на ваш счет! Я ему говорила, что вы не поймете. Но он никогда раньше не имел дела с невинными девушками, и ему страшно захотелось позабавиться с девственницей. Ну а теперь, похоже, вы собираетесь закатить на прощание душераздирающую сцену. Он как ни в чем не бывало отправится в путь, мужчины всегда так поступают. А вот мне придется подбирать побитые черепки.

— Уверяю вас, госпожа графиня, за мной ничего подбирать не придется! — возмущенно воскликнула Джонет.

Диана кивнула.

— Так-то лучше. Хоть краска на лице появилась.

Повернувшись, она налила второй бокал и поднесла его к губам.

— Неужели вы и вправду думали, что это надолго? Что у такого человека, как Александр, может быть что-то серьезное с таким ребенком, как вы?

— Нет, я знала, что это будет ненадолго, — сумела выговорить Джонет, и голос у нее не задрожал. — Он с самого начала честно предупредил меня об этом.

Диана отпила глоточек вина.

— Скажу вам по всей правде, Джонет, вы меня удивили. Вам удалось удержать Алекса куда дольше, чем я предполагала. Мне казалось — и я с самого начала сказала ему об этом, — что через день-два эта интрижка ему наскучит, но вот глядите-ка, неделя прошла, а он все еще не утратил интереса! Очевидно, все дело в новизне.

Она бросила выразительный взгляд на постель.

— Хочу быть с вами совершенно откровенной, дорогая, вы уж извините мне некоторую вульгарность, но, что касается красивых женщин, у Александра всегда был богатый выбор. Женщины со всей Европы, женщины с большим опытом. Обладающие — как бы вам объяснить? — обширными познаниями и способностью к бесконечному разнообразию.

Диана улыбнулась поверх ободка своего бокала.

— Все же вы были, — она вновь улыбнулась, сумев вложить в свои слова оскорбительный смысл, — обольстительны… Весьма обольстительны. Он так сказал.

Джонет крепче сжала пальцами бокал. Пустота, которую она ощущала внутри, сменилась новым ощущением. Ей стало по-настоящему дурно.

— Еще один разумный совет на дорожку, милочка, и я ухожу. Вы приятно провели время, и вам крупно повезло, что вас приобщил к любви не кто-нибудь, а человек, по-настоящему знающий в этом толк. Однако не стоит заблуждаться и превращать прошедшую неделю в нечто большее, чем простое приключение. Это было бы неразумно. И для вас, и для Алекса.

Джонет встретилась с ней взглядом. Она все правильно поняла и оценила в тот первый вечер. Графиня была грозной соперницей.

— Вы его любите?

Диана снисходительно усмехнулась.

— Скажем так: мне нравится заниматься с ним любовью. Мы это делали много лет. И я намерена предаваться этому занятию еще долгое время после того, как вы станете для него не более чем приятным воспоминанием. Поразмыслите об этом, Джонет, когда Александр сегодня уедет. Поразмыслите об этом и благодарите Бога, что он отправляет вас во Францию.

* * *

— Говорят, тебя ждали в Эдинбурге еще на прошлой неделе.

— Ты хорошо осведомлен, — усмехнулся Александр.

— Такая у меня работа.

Александр сел к столу, ногой подтолкнув второй стул Лайлу.

— Это ты верно заметил.

Вошел слуга, нагруженный подносом, уставленным пивными кружками, кувшином эля и едой, оставшейся от завтрака. Александр дождался, пока он не выйдет, потом налил две кружки эля, всеми силами стараясь казаться спокойным.

— А я слышал, что ты собирался остаться в Лондоне. Похоже, ты проделал весь этот путь в большой спешке. Надеюсь, новости того стоят.

Лайл с наслаждением отхлебнул эля.

— Думаю, стоят. И полагаю, ты со мной согласишься.

Александр ощутил внезапную сухость во рту, его сердце учащенно забилось.

— Ты говорил с Вулзи?

— Да.

— И что же?

Лайл внезапно рассмеялся, торопясь поделиться с другом общим торжеством.

— Ты оказался прав, Алекс! Было такое письмо! И старый лис его сохранил. Письмо все еще у него.

Александр откинулся на спинку стула. Для него наступил долгожданный миг ликования, сладчайшая минута всей его жизни. После стольких лет страданий, мук, унижений имя Гэвина Хэпберна будет очищено от клеветы.

— Покажи, — сказал он тихо.

— Вот тут есть загвоздка. Вулзи не выпустит письма из рук, пока Яков не будет доставлен в Лондон.

Разочарование было столь жестоким, что Александр едва сумел овладеть собой. Он встал, с грохотом оттолкнув свой стул.

— Чтоб ему гореть в аду! Так и передай. С моими наилучшими пожеланиями.

— Неужели ты думал, что Вулзи выпустит из рук свой главный козырь?

Александр прищурился.

— Я не шевельну и пальцем, чтобы переправить Якова через границу, пока письмо не окажется в моих руках. Таково было мое изначальное условие, я, кажется, совершенно ясно выразился. Разрази меня гром, Лайл, откуда мне знать, что это то самое письмо? И кто поручится, что Вулзи отдаст его мне после того, как я доставлю короля в Лондон?

— А если он отдаст тебе письмо, откуда ему знать, что ты привезешь Якова? Как видишь, в эту игру могут играть двое.

— До сих пор я всегда держал слово. Мне казалось, что Вулзи мог бы принять это во внимание. И ты тоже. Какую бы адскую работенку вы мне ни подбрасывали, я все выполнял неукоснительно.

Александр нахмурился, пристально изучая усталое, озабоченное лицо друга.

— Ты что, перестал мне доверять, Лайл? Господи Боже, после стольких лет ты мне больше не доверяешь? — повторил он с возрастающим удивлением.

Лайл заколебался.

— Мы никогда раньше не просили тебя предать Шотландию. Если уж быть совершенно откровенным, я совсем в тебе не уверен.

— Ах, вот как это теперь называется? Я должен предать Шотландию?

Лайл заглянул ему в глаза.

— Мне так не кажется, но я не вполне уверен в том, как ты сам к этому отнесешься, сынок. Ты уж меня извини, но мне пришлось поделиться своими сомнениями с Вулзи! Черт побери, это моя работа!

— Да, конечно, — Александр сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться, и снова сел. — Извини, Лайл. Просто… просто мне так нужно было это чертово письмо.

Он закусил губу и рассеянно провел рукой по волосам.

— Мы же с тобой всегда опасались, что все вот так и кончится. Что мы окажемся по разные стороны.

— Этого пока не случилось, но когда-нибудь случится непременно, — с горечью подтвердил Лайл. — Я хочу, чтобы ты поселился в Англии, Алекс. Хочу видеть тебя женатым на Диане, богатым, уважаемым. Ты должен поставить свои выдающиеся способности на службу стране, в которой оценят их по достоинству, а не растрачивать себя в Шотландии, где тебя считают изгоем, где тобою помыкают Дугласы, не достойные чистить тебе сапоги и не умеющие вычистить их как следует, им на это ума не хватит!

— Какое красноречие! — заметил Александр с деланной улыбкой. — Неужели ты все еще пытаешься меня завербовать?

— Не могу же я стоять в стороне и праздно наблюдать, как ты упускаешь возможность получить все, что хочешь, и даже больше! — Лайл наклонился к нему через стол. — Алекс, я видел это письмо! Честное слово, видел своими глазами, хотя Вулзи и закрыл от меня подпись, чтоб ему лопнуть! Если хочешь его получить, доставь нам Якова. Клянусь, мы выполним свою часть договора!

Александр вновь откинулся на спинку стула и закрыл глаза, потихоньку потягивая эль.

— Пришли мне половину письма, Лайл. Хоть кусочек. Я хочу сам убедиться, что это именно то, о чем говорит Вулзи. Пусть пока оставит у себя вторую половину, ту, где подпись. Она должна быть мне передана, как только Яков переступит порог Йоркского замка. В противном случае сделка не состоится.

Несколько мгновений в комнате царило молчание.

— А что? Он, возможно, и согласится, — пробормотал Лайл. — Для Вулзи это вопрос жизни и смерти.

Александр открыл глаза и послал другу многозначительную улыбку.

— Письмо, Лайл, письмо. Достань его для меня.

Лайл допил свой эль.

— Сделаю, что смогу, но ничего не обещаю.

— Ты ему только намекни. Если ничего не выйдет, что ж, я пойму. — Александр вновь перегнулся через стол. — И раз уж мы говорим друг с другом откровенно, тебе следует знать кое-что еще. Я никогда не откажусь от шотландского подданства, даже если придется какое-то время пожить в Англии. Я никогда не откажусь от Дэрнэма. И тебе, и Вулзи, и Норфолку, и еще многим другим надо хорошенько это усвоить.

— Я понимаю.

Александр кивнул.

Лайл поудобнее уселся за столом, наконец обратив внимание на тарелку с завтраком. Несколько минут он ел молча, потом искоса посмотрел на Александра.

— А что насчет этой девицы Максвелл? Диана мне сказала, что у тебя в полном разгаре роман с племянницей Мьюра, — сказал он. — Если бы это был не ты, а кто-то другой, я бы заподозрил, что речь идет о мести. Но ты не из таких. И ты не стал бы отправлять случайную подружку под покровительство Элизабет. По крайней мере, не эту.

Александр не стал отвечать.

— Ты видел матушку. Передал ей мое письмо?

Лайл кивнул, не переставая жевать.

— И как она к этому отнеслась?

— Сказала, что будет счастлива поселить в доме гостью и что надеется увидеть тебя в Лондоне.

Александр помрачнел.

— И это все?

— Все. Ах да, она просила передать тебе привет. Все как обычно. Ни слова о Мьюре. — Он поднял голову от тарелки. — Элизабет очень скрытная. Я давно это заметил. С тех самых пор, как познакомился с ней.

Поскольку Александр никак не отозвался на последнее замечание, Лайл вновь посмотрел на него украдкой.

— Мне готовить ее к отправке во Францию?

— Безусловно. Я хочу, чтобы ты сам обо всем позаботился. Джонет нужно доставить в целости и сохранности прямо в дом Олбани, и никто не должен знать, что она была со мной.

Александр взглянул другу прямо в глаза.

— Используй все свои связи, Лайл. Не жалей денег. Я позабочусь, чтобы твой карман не пострадал.

— Об этом не беспокойся, Алекс.

— Да, и вот что еще, Лайл, — продолжал Александр уже более просительным тоном. — Джонет наверняка захочет сама тебе заплатить. Гордость Максвеллов и ей покою не дает.

Он улыбнулся, и эта улыбка была красноречивее любых слов.

— У нее с собой несколько украшений, Лайл. Отличные камушки. Она тайком утащила их из Берила прямо из-под носа у Мэрдока. Не позволяй ей их продавать, дружище. Постарайся ей помешать. Эти драгоценности — все, что у нее есть.

— Никаких затруднений. Я ей скажу, что все уже оплачено. Уважение наследственных прав, действующих в Шотландии, или что-то в этом роде.

— Спасибо.

Лайл налил еще кружку эля.

— И все? Ты больше ничего не хочешь сказать?

— Не о чем больше говорить.

— Только не смотри на меня этим ангельски-невинным взглядом, Алекс. Не забывай, мальчик мой, я сам тебя этому научил. И я все еще не разучился видеть тебя насквозь.

Александр пристально рассматривал свою кружку с элем.

— Впервые в жизни я повел себя безответственно, Лайл. Совершенно безответственно, и притом в самом важном деле. Больше всего на свете я боюсь причинить боль этой девушке. Больше всего жалею о том, что у меня совсем не осталось времени.

— Понимаю. Что ж, этим все сказано, не так ли? Мне очень жаль, Алекс, — вздохнул Лайл. — Боюсь, то, что я сейчас скажу, тебя не обрадует, но я уже назначил твою встречу в Эдинбурге на завтрашний вечер с неким джентльменом, который поможет тебе устроиться в замке. Придется поспешить. Повторяю, мне очень жаль.

Александр кивнул.

— Я заподозрил что-то в этом роде, как только увидел тебя. Я уезжаю сегодня же. — Он допил остатки эля. — Когда предстоит сделать что-то неприятное, лучше покончить с этим поскорее. Умные люди так советуют.

* * *

Когда Александр вошел в комнату, Джонет все еще стояла на том же месте, где ее оставила Диана, по-прежнему сжимая в руке пустой бокал. Она так и не заплакала, понимая, что не может себе этого позволить.

Александр плотно притворил за собой дверь и прислонился к ней, оглядывая девушку неторопливым взглядом серых глаз, способных читать в самой потаенной глубине ее души.

— Что случилось, милая?

Джонет наконец поставила бокал.

— И ты еще спрашиваешь?

Александр осмотрел комнату, его задумчивый взгляд остановился на втором бокале, том, из которого пила Диана. Он подошел и взял его в руки. В бокале еще оставалось немного вина.

Джонет стало трудно дышать. Они вместе смеялись над нею. Они считали ее дурочкой. Этакой неискушенной простушкой. И они не ошиблись.

— Мне только жаль, что ты уезжаешь, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал беспечно. — Ты ведь едешь сегодня, верно?

— Боюсь, что да. Грант уже седлает лошадей. Но у нас есть еще время. Так что она тебе сказала?

— Кто?

Он нахмурился.

— Диана.

— Ничего особенного.

Одно из новых платьев Джонет было разложено поперек постели. Она отвернулась и принялась расправлять на нем складки.

— Мы обсуждали мои наряды. В Лондоне они мне понадобятся, понимаешь?

Она услышала его приближающиеся шаги. Александр повернул ее к себе лицом.

— Что она тебе сказала, Джонет?

Джонет подняла на него глаза и задала встречный вопрос:

— Кто она тебе, Алекс? Что она для тебя значит? Говори правду, черт тебя побери!

— Она мой друг, — ответил он без промедления. — Очень близкий друг. Вот уже несколько лет.

— Ты хочешь сказать, она твоя возлюбленная.

— Возлюбленная? Нет, я бы так ее не назвал. Диана Хэмптон ни с кем не связана. Она сама выбирает себе мужчин, как ты, скажем, выбирала бы платья. Не думаю, что она когда-нибудь сможет принадлежать кому-то одному. Но мы с ней не раз выручали друг друга из всяких передряг, и не раз на протяжении нашего знакомства между нами возникала близость. Но ты об этом знала с самого начала, не так ли?

— Да! Да, конечно! Я об этом знала, не так ли? — Джонет попыталась отвернуться, но Александр заставил ее по-прежнему смотреть себе в лицо.

— Диана может при желании стать настоящей мегерой. К тому же она мастерица делать намеки. Я же вижу, она тебя расстроила. И я хочу знать — его лицо передернулось, — что она тебе наговорила?

— Ты не обязан защищать меня, Алекс. Я не так глупа и беспомощна, как вам всем хотелось бы думать!

— Ясно.

Он отпустил ее и отошел на шаг.

— Меня осадили и поставили на место, хотя за что — убей Бог не пойму. И у меня нет иного выхода, как спуститься вниз к Диане и выяснить у нее, что за чертовщина здесь происходит!

— Нет, не надо! — Джонет схватила его за руку. — Не говори ей… Я не хочу, чтобы она думала, будто я что-то такое сказала…

— А ты ничего и не сказала. В том-то все и дело.

Джонет тяжело вздохнула, чувствуя себя неопытной молоденькой дурочкой. Удивительно, как Диане удается внушить ей это ощущение. Она вспомнила бессердечный смех и жестокое торжество в голубых, по-кошачьи приподнятых уголками вверх глазах. Ей не хотелось пережить все это снова.

Она встретила взгляд Александра, приняв, как ей показалось, вид светской дамы.

— Ничего особенного не произошло, Алекс. Ничего такого, чего мне не следовало бы ожидать. Я знала, что у тебя было много женщин. Ты никогда этого не скрывал. Просто я не думала, что ты способен обсуждать меня… нас… с такой, как она.

Он смотрел на нее, в изумлении сдвинув брови.

— Но я и не думал ничего с ней обсуждать, Джонет! Клянусь тебе, милая, у меня и в мыслях не было!

Куда делась вся ее светскость?

— Вот как? В таком случае откуда же ей стало известно, что ты был так очарован возможностью… позабавиться с девственницей? Она дала понять, что чуть ли не сама послала тебя ко мне!

— Я никогда не говорил с ней о том, что собираюсь позабавиться с тобой, дорогая. Мне это даже в голову не приходило. Теперь припоминаю, сама Диана что-то сказала на этот счет в ту ночь, когда была гроза, и я… — он помедлил, поднял брови, и улыбка вновь показалась на его лице, — не оправдал ее ожиданий. Поверь мне, она была страшно раздосадована.

Джонет не ответила на улыбку, и Александр пытливо заглянул ей в глаза.

— Могу себе представить, чего ты себе навоображала, Джонет, какой чушью Диана забила твою юную головку. Но чем бы ни была для тебя эта неделя, для меня это не было забавой. Это чистая правда, милая, Богом клянусь. Я ни разу не солгал тебе и не ввел тебя преднамеренно в заблуждение за… — он быстро отсчитал время назад, — за последние две недели и три дня.

— Ты не говорил с нею о нас?

Он встретил ее взгляд.

— Нет, милая. Словом не обмолвился. Клянусь честью Хэпберна из Дэрнэма.

Александр улыбался, и Джонет невольно тоже начала улыбаться. Было в нем что-то неотразимое.

— Ну, раз так, ты скажешь мне правду, Алекс? — Она заколебалась, стараясь справиться с волнением. — Если я спрошу кое о чем еще?

— Конечно, девочка моя.

Джонет опустила глаза к полу.

— Тебе понравилось со мной? Я хочу сказать… — она невольно оглянулась на постель, — Диана говорила, что ты любишь разнообразие, а я понятия не имею…

Александр обнял ее, внезапно затрясшись от безудержного хохота. Потеряв равновесие, они оба упали, и он подтянул ее к себе, заставив раскинуться у себя на груди.

Джонет оттолкнула его.

— Не смейся! Не смей потешаться надо мной! Слышишь, не смей! Ты же прекрасно знаешь, что у меня нет никакого опыта!

Александр все никак не мог остановиться.

— Ну, дорогая, вот тебе крест, не думал я, что доведется смеяться сегодня.

Он вновь зашелся от смеха и попытался справиться с собой.

— Честное слово, девочка моя, за последнюю неделю я подрастерял свою изобретательность. И никакие мысли о разнообразии как-то не лезут в голову. — На его лице появилась лукавая усмешка. — Но если ты настаиваешь, постараюсь что-нибудь придумать. Благодарение Богу, у нас есть еще несколько часов.

— Да нет, я… мне и так нравится все, что ты делаешь.

Джонет покраснела как рак, заставив себя встретить его лукавый, насмешливый взгляд.

— Мне хотелось бы знать, что не только я одна получаю удовольствие. Если уж мне суждено остаться для тебя всего лишь воспоминанием, Александр Хэпберн, то, черт возьми, я бы хотела стать приятным воспоминанием!

Веселость исчезла с лица Александра.

— Диана может быть настоящей ведьмой, — заметил он тихо. — И ты — единственная женщина из всех, кого я знаю, удостоенная сомнительной чести вызвать ее ревность. Можешь считать это высочайшим комплиментом. — Его руки обвились вокруг нее, притягивая ее крепче, прижимая к сердцу. — А что касается удовольствия, Джонет, — да, ты доставляешь мне удовольствие. Больше, чем любая другая женщина на свете. Вот в этом, дорогая, и состоит весь ужас моего положения!

* * *

— Проснись, любовь моя, и поцелуй меня на прощание. Я не могу больше задерживаться.

Джонет открыла глаза. В комнате было темно, но она различила, что Александр уже одет. О Господи, он уже уезжает!

Сразу же проснувшись, она в ужасе села в постели.

— И ты позволил мне заснуть! Я же не хотела! Разве можно так тратить драгоценное время!

Александр присел на край кровати и обнял ее.

— Мы оба заснули, дорогая. Всего на пару часов. И если уж честно признаваться во всем, ты, милая, сегодня выжала меня как лимон, так что отдых был совершенно необходим. Я, конечно, говорю только о себе. — Он поцеловал ее в макушку, потом провел губами по ее обнаженному плечу. — Грант уже ждет меня с лошадьми и целым запасом наставлений насчет молодых дураков, попусту растрачивающих дневное время и вынужденных пускаться в дорогу в темноте. Ну, ничего, погода хорошая, луна светит ярко, мы еще успеем вовремя добраться до Эдинбурга. — На мгновение он прижался щекой к ее плечу. — Я отдал бы целое состояние, чтобы провести с тобой еще денек, любовь моя.

— Алекс…

Джонет прильнула к нему, запоминая волшебное ощущение его объятий, стук его сердца рядом с ее собственным, тепло его губ на своей коже. Пришлось проглотить ком в горле.

— Что бы там ни ждало тебя в Эдинбурге, обещай мне, что будешь осторожен, хорошо?

— Ладно.

— И во имя всего святого, берегись Дугласов! Теперь они ненавидят тебя еще больше… из-за меня.

— Ладно, милая.

Она крепче обвила руками его шею. Александр все время называл ее дорогой и любимой, но ни разу так и не сказал, что любит ее. Он даже не сказал, что хотел бы оставить ее в Англии. Но Джонет уже не была той наивной дурочкой, что раньше, и кое-какие правила успела усвоить. Например, о том, что не следует задавать прямых вопросов.

— Прошу тебя, не забывай меня, — прошептала она.

Александр подхватил ее на руки, поцеловал и вновь опрокинул на постель.

— И не надейся, милая. Хотел бы я тебя забыть, но увы…

Еще минуту он молча держал ее в своих объятиях, а потом вдруг сказал:

— Ты ни разу не упомянула о Мьюре. Я ждал этого всю неделю.

Джонет медлила, тщательно подбирая слова.

— Ты его ненавидишь, Алекс. Теперь я это понимаю, хотя мне всем сердцем хотелось бы все изменить. Мне никогда не удастся тебе объяснить, что он за человек на самом деле, и я не хочу оскорблять твои чувства, заводя об этом разговор. К тому же сейчас он в руках Божьих, а не в твоих руках, Алекс. Обращаясь к Богу, я часто вспоминаю его. А теперь буду молиться и о тебе. Наверное, это все, что мне осталось до конца моих дней.

— Я постараюсь передать ему привет от тебя, если только смогу. Скажу, что ты здорова и в безопасности.

Это был настоящий подарок, сказочно щедрый и совершенно неожиданный. Как ничто другое, эти последние слова довели ее до слез.

— Я буду тебе очень благодарна, Алекс… очень.

— Да ладно тебе! — Он вновь вздохнул. — Ну что ж, милая, мне пора.

Джонет начала было подниматься, но Александр остановил ее.

— Нет! Нам обоим будет легче, если мы попрощаемся здесь.

Он еще раз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю боль расставания.

— Храни тебя Господь, Джонет Максвелл. Вспоминай обо мне время от времени.

— Алекс… — она цеплялась за него, стараясь отогнать слезы. — О Боже, неужели на этом все кончится?

— Да. Это все, что я могу для тебя сделать, милая девочка. Ты не поймешь, но поверь мне, это так. Просто поверь. Может быть, когда-нибудь ты поймешь… Ты еще поблагодаришь меня за то, что я заставил тебя уехать.

Он опять коснулся губами ее губ, тихо и нежно на этот раз.

— Береги себя, любовь моя. Повеселись хорошенько в Лондоне и в Париже. Но не позволяй им слишком сильно себя изменить, оставайся такой, как сейчас.

Александр осторожно разомкнул ее руки, обвивавшие его шею, поднес их к губам и торопливо поцеловал, а потом отпустил ее и встал.

— Прощай, Джонет.

Он произнес это решительно и громко. Она ответила едва слышным шепотом:

— Прощай, Александр.

Он повернулся к двери, вышел, тихонько поминая по дороге и Бога, и черта, спустился по винтовой лестнице и направился, не разбирая дороги, к выходу по тускло освещенному коридору. Разрывающая душу боль глубоко сидела в нем, и было не похоже, что она скоро утихнет. Господи, все оказалось даже хуже, чем он мог предположить!

В полумраке женская фигура отделилась от стены и заступила ему дорогу. Он остановился.

— Ну наконец-то ты оторвал ее от своего сердца! Хватит ли тебе сил добраться до Эдинбурга?

Александр сдержал раздражение.

— Да, прелесть моя, сил мне хватит. Но я был бы тебе обязан, если бы в ближайшие несколько дней ты вела себя паинькой. Конвой, посланный Лайлом за Джонет, прибудет к концу следующей недели. И если уж тебе непременно нужно об кого-то точить коготки, милая Диана, прибереги их для меня. Я для этого подхожу куда лучше.

— Ах вот как! Значит, она все-таки рассказала тебе о нашем разговоре! Жаль, что меня при этом не было, — насмешливо заметила Диана. — И что же она сказала?

— Ничего особенного. Я все понял и составил для себя полную картину. Должен признать, я несколько удивлен. Мне казалось, что я знаю тебя лучше.

Диана подошла ближе. Он явственно ощутил запах ее дорогих французских духов.

— Тебе казалось, мне будет приятно, что ты спишь с другой женщиной под моей крышей?

— Мне и в голову не приходило, что ты примешь это близко к сердцу, — холодно возразил Александр. — Ты же никогда раньше не требовала исключительных прав. Скорее, все было наоборот. Если память мне не изменяет, когда мы были в Париже, ты переспала с половиной французского двора… включая самого Франциска.

Она положила руку ему на грудь.

— А ты ревновал, дорогой?

— Ничуть, — ответил он вызывающе равнодушно. — И насколько мне известно, ты тоже до сих пор не испытывала ревности.

Диана ухватилась за застежку его кожаной безрукавки.

— Я никогда не думала, что ты дашь мне повод. А вот на сей раз я в этом не уверена.

Александр ответил не сразу. Он заставил ее разжать пальцы и заговорил, глядя вниз, на ее руку:

— Нам с тобой есть что вспомнить. Мы неплохо проводили время, Диана. Быть может, в будущем мы еще тряхнем стариной, если захотим и если судьба будет к нам благосклонна. У меня с Джонет не было ничего, кроме одной-единственной недели. Жаль, что тебе это так досадило. Если б я только знал, то отвез бы ее в другое место.

Диана вдруг рассмеялась.

— Вот уж тут ты врешь! Ты все равно стал бы набиваться ко мне в гости и умолял бы меня ее принять, потому что тебе больше некуда было податься.

Александр невольно улыбнулся.

— Это верно. Но я бы что-нибудь придумал. — Он сжал ее руку. — А теперь обещай, что будешь вести себя хорошо. Я не оставлю ее здесь, если ты собираешься над ней издеваться.

— Ты привезешь сюда Якова?

— Если на то будет воля Божья и нашего лорд-канцлера.

Ему удалось различить в темноте ее улыбку.

— Ну что ж, отлично. Раз уж ты просишь, Алекс, любовь моя, я буду вести себя хорошо. Но помни, я собираюсь точить коготки.

Диана поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

— А теперь отправляйся. И береги себя, — прошептала она, сделав вид, что не заметила ответного равнодушия. — Лайл чуть с ума не сошел, он прождал тебя весь день. Как видишь, ты не только меня заставил поволноваться.

Она кивнула в направлении выхода. Он разглядел в темноте конские морды и стройный силуэт своего друга, а рядом приземистую, коренастую фигуру Гранта.

Александр быстро попрощался с Дианой и направился к лошадям. Подобрав поводья, он подтянул подпругу и обернулся к Лайлу.

— Так ты дашь мне знать насчет письма? Учти, мы с Мальчишкой не тронемся с места, покуда я его не получу.

— Ну конечно, Алекс. Держи связь с Дианой. Я пошлю весточку через нее. Стептон так близок к границе, что мы вполне можем сделать его нашей штаб-квартирой. Я пришлю сюда войсковой отряд, он будет сопровождать вас с Яковом до Лондона.

Александр кивнул, и мужчины пожали друг другу руки.

— Будь осторожен, Алекс. Береги себя, — в голосе Лайла слышалась искренняя озабоченность.

— Ты тоже, Лайл. И позаботься о девочке.

— Алекс!

Александр обернулся. Джонет бежала к нему через двор. Сердце у него замерло на мгновение.

— Алекс, подожди!

Лайл предусмотрительно отступил в тень. Грант вдруг спохватился, что не успел сказать что-то крайне важное одному из конюхов.

— Я знаю, мы уже попрощались, но я… я не могла оставаться наверху, — задыхаясь, проговорила Джонет. — Обещаю, что не стану плакать и не поставлю тебя в неловкое положение.

Сердце Александра сильно забилось, боль в груди стала острее. Он заставил себя придерживаться легкомысленного тона, хотя это далось ему нелегко.

— Я полагал, что за это время ты успела лучше изучить меня, милая. Хэпберна из Дэрнэма невозможно поставить в неловкое положение. Мы, Хэпберны, совершенно лишены стыда.

Она улыбнулась. Александр явственно различал ее черты в свете факелов: растрепавшиеся волосы, прекрасные, щедрые губы, все еще соблазнительно припухшие от его поцелуев.

— Это неправда, я это твердо знаю. Теперь я многое знаю о тебе.

— Верно, милая, знаешь.

Он вспомнил, как она его ласкала, как билось и трепетало под ним ее тело. Как теперь вынести целую жизнь без ее любви?

— Только никому не рассказывай, каким образом ты разузнала обо мне так много, любовь моя. Ты же не хочешь довести набожных придворных дам до обморока! Одна мысль об этом приводит меня в ужас!

Джонет улыбнулась в ответ, и опять его сердце сжалось от боли. Александр вскочил в седло, опасаясь лишиться присутствия духа. Если он сию же минуту не уедет, с его губ могут сорваться слова, о которых потом придется горько пожалеть. С такими словами он не имел права обращаться ни к одной порядочной женщине. И уж меньше всего к Джонет.

— Погоди, Алекс. У меня есть кое-что для тебя, — она подошла к самому стремени и протянула вверх крепко сжатый кулачок.

Александр машинально наклонился, и Джонет вложила ему в ладонь какой-то твердый круглый предмет. Он поднес его к глазам. Это было кольцо, мужской перстень с крупным, квадратной формы рубином в массивной золотой оправе. Александр узнал его: это было одно из ее сокровищ. Рубин сверкал и горел огнем. Несомненно, он стоил целое состояние.

— Джонет… — Александр попытался превозмочь боль. — Нет, милая. — На мгновение он стиснул кольцо в кулаке, но тут же протянул его обратно. — Это слишком дорогой подарок. Я…

Она схватила его за руку и заставила сжать пальцы вокруг кольца.

— Это перстень МакДональдов, он переходил в нашей семье из поколения в поколение. Говорят, он достался нам от Повелителей Островов [Имеются в виду Оркнейские острова в Северном море, завоеванные в IX веке древними викингами и переданные Норвегией шотландской короне в 1468 г.]. Моя мать передала его моему отцу в день венчания. — Джонет вскинула голову. — Что ж, а я обручена, Алекс… единственный раз в жизни.

— Нет, милая. Я не могу…

— Алекс, прошу тебя, — с трудом прошептала она.

Александр чувствовал, что слезы уже близко. Джонет вновь сжала его пальцы вокруг перстня.

— Если эта неделя хоть что-то для тебя значила, обещай, что будешь его носить.

С тяжелым вздохом он разжал кулак. Свет факела отразился в камне, и тот сверкнул грозным дымным пламенем пожара. Александр надел его на палец.

— Как раз впору, — заметил он.

— Как мы с тобой, верно? Мы пришлись друг другу как раз впору.

Выругавшись сквозь зубы, Александр наклонился, подхватил ее на руки и, подняв в седло, прижал к груди так крепко, что она едва могла дышать.

— Черт бы тебя побрал, Джонет Максвелл! — прошептал он, зарывшись лицом ей в волосы. — Ты не дашь мне покоя, верно?

— Так же, как и ты мне, Алекс. Око за око… Ты сам знаешь, как там дальше.

Он улыбнулся, слушая ее задыхающийся глухой голос.

— Я буду его носить при одном условии, милая. Если ты мне позволишь вернуть его тебе в Лондоне перед отъездом во Францию.

Джонет едва не потеряла дар речи от неожиданности.

— Значит, ты приедешь?

— Если это будет в человеческих силах. И если ты все еще захочешь меня принять, — добавил он, осторожно отстраняя ее от себя. — Как я уже говорил однажды, выбор за тобой.

Джонет ничего не ответила. Она прильнула к нему, крепко обняла и поцелуем дала ему понять, каков будет ее выбор.

Александр вновь прижал ее к себе. Он хотел ее так сильно, что не замечал ни своего беспокойно переступающего коня, ни собравшихся вокруг любопытных. Он позабыл о том, что отправляется в самое пекло, откуда ему еще предстояло как-то выбраться. На одну минуту он позволил себе забыться в блаженном покое.

Они увидятся снова.

А потом Александр спустил Джонет с седла и, наклонившись, в последний раз взъерошил ей волосы.

— А ну-ка, марш в постель! — шутливо скомандовал он. — И горе тебе, женщина, если отныне ты хоть раз окажешься в ней не одна!

Джонет обхватила себя обеими руками, поеживаясь от холода. Даже в густом сумраке позднего вечера он заметил ее улыбку.

— Это касается и вас, лорд Хэпберн. Постарайтесь не заводить слишком близких знакомств за то время, что вы будете отсутствовать.

Грант уже успел вскочить в седло. Лайл и Диана подошли поближе. Все вновь обменялись словами прощания.

Александр взглянул на Джонет. В последний раз. Нет, это не в последний раз, напомнил он себе. Еще не самый последний.

— Счастливого пути, милая. Как приедешь в Лондон, передай привет моей матери.

Джонет подняла голову.

— Непременно передам, Алекс. Я скажу ей, что ты был… — она сделала многозначительную паузу, — обольстительным. Совершенно обольстительным. Знаешь, для меня это слово очень много значит.

Диана вздрогнула словно от удара.

Глаза Джонет не отрывались от лица Александра, но уголки ее рта вздернулись выше. Он ощутил какой-то скрытый намек, смысл которого от него ускользнул, однако спрашивать, в чем дело, конечно же, не стал. Вместо этого он выровнял свою беспокойную лошадь.

И тут на него нахлынуло чувство радостного облегчения, словно он лишь теперь до конца осознал, что прощается еще не навсегда. Пока еще нет. Сам себе не отдавая отчета в том, что делает, хозяин Дэрнэма запрокинул голову и рассмеялся.

Его конь встал на дыбы, Александр взмахнул рукой и поскакал в темноту, все еще смеясь.

 

25

Джонет открыла глаза, но сознание вернулось к ней не сразу. Ее взгляд остановился на подносе с вином и остатками ужина, съеденного здесь вместе с Александром вчера вечером: они не захотели спуститься к общему столу. Она грустно улыбнулась, спрашивая себя, где он сейчас. Наверное, где-то в окрестностях Эдинбурга.

Потом она села в постели и откинула волосы со лба. Судя по теням на стене, было уже за полдень. Она собиралась прилечь всего на полчаса, а проспала Бог знает сколько. Наверное, устала сильнее, чем сама предполагала.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказала Джонет.

Вошла горничная, неся в руках поднос с вином и чудесными, обсыпанными сахаром вафлями, которые так любила Диана. Сама графиня следовала за нею по пятам.

— Я решила, что пришла пора уговорить вас покинуть свое убежище. Не бойтесь, мы вас не съедим.

Джонет выпрямилась, сидя в постели.

— Я сама не заметила, как задремала. Только что проснулась.

— О, я, бывало, спала чуть ли не сутками после такого денька, какой вы провели вчера.

Отпустив служанку, Диана села, взяла с подноса вафлю и вонзила в нее свои ослепительно белые зубы.

— М-м-м, это ведь тоже насыщает, не так ли?

Джонет невольно вспыхнула.

— Я не стыжусь своей любви к Алексу, — сказала она тихо.

— Ну разумеется, нет. Я и не рассчитывала, что вы будете стыдиться! — Диана доела вафлю. — Просто хотелось бы надеяться, что вы достаточно благоразумны и сможете держать себя в руках, чтобы жить дальше. Лайл завтра уезжает. Он ждет вас внизу, хочет поговорить о предстоящем на следующей неделе путешествии. Надо, чтобы о том, что здесь произошло, мы все рассказывали одно и то же, — добавила она с улыбкой.

— Да, конечно. Передайте ему, что я спущусь через минуту.

Графиня поднялась, исподтишка наблюдая за Джонет.

— Должна признать, что держитесь вы неплохо, хотя только что расстались со своим возлюбленным. Как будто вам известен некий секрет, в который все остальные не посвящены.

Джонет встретилась с ней глазами.

— Алекс приедет в Лондон. Он обещал быть там до моего отъезда.

Что-то страшное промелькнуло во взгляде Дианы, но тотчас исчезло, сменившись обычным насмешливым выражением.

— О Господи, да неужели вы столь наивны… — рассмеялась она, — хотя… Ну конечно же! Что же еще от вас ждать! Вы надеетесь, что он не даст вам отплыть во Францию?

Джонет ответила, тщательно подбирая слова:

— Пока с меня довольно и того, что я снова его увижу. Со всем остальным я справлюсь, когда придет время.

— Жаль, что именно мне выпала незавидная доля открыть вам глаза, но кто-то должен это сделать. Если мужчина проводит неделю в постели с женщиной, это еще не значит, что он ее любит. Это лишь означает, что он нашел женщину, готовую его ублажать, задрав для него юбку и пощекотав его там, где ему всего приятнее.

Выдержка далась ей нелегко, но Джонет ответила спокойно:

— Осмелюсь предположить, вы в этом деле большой знаток.

Диана усмехнулась.

— Ну разумеется, ваше предположение верно. И насколько я могу судить, вас тоже ждет в этом смысле большое будущее. Кто бы мог подумать?

И тут Диана выложила свой главный козырь.

— Вам следует еще кое-что учесть, Джонет. Мы с Александром собираемся пожениться. Вот уже несколько месяцев на этот счет ведутся переговоры на государственном уровне. И хотя он просил меня ничего вам пока не говорить, мне кажется, вам давно уже пора об этом узнать.

Глаза Дианы блестели чересчур ярко, а улыбка была что-то уж слишком широка. Джонет встретила ее взгляд не моргнув глазом.

— Передайте, пожалуйста, мистеру Барроу, что я спущусь через минуту. А теперь, госпожа графиня, прошу меня извинить. Мне нужно переодеться.

* * *

Путь до Эдинбурга оказался изнурительным. Пришлось сделать большой крюк, чтобы заехать в деревушку близ Уайтстоуна и прямо на рассвете поднять с постели насмерть перепуганного священника. Но дело того стоило.

Несчастный священник быстро сознался во всем, увидев перед собой ни свет ни заря двух крепких и мрачных горцев. Теперь Александр прятал во внутреннем кармане своей кожаной безрукавки его письменное признание в том, что некая Джонет Максвелл была насильно обвенчана с неким Томасом Дугласом из Уайтстоуна.

Они ворвались в Эдинбург на загнанных лошадях и едва успели на подготовленную Лайлом встречу. Потом замертво свалились от усталости и заснули в первом же попавшемся на пути постоялом дворе. А на следующее утро, уже ближе к полудню, Александр, сам не зная, что его ждет, направился на аудиенцию к графу Ангусу.

Паж пригласил его войти. Лорд-канцлер сидел за столом, Мэрдок Дуглас, как обычно, стоял по правую руку от него. Александр поклонился, старательно сохраняя на лице невозмутимое выражение.

— Стало быть, вы наконец-то соизволили вернуться.

— Да. Я закончил свои дела.

— Напомню, что я плачу за то, чтобы вы занимались моими делами.

Александр ничуть не смутился.

— На этот раз я занимался вашими делами, милорд.

— Ясно, — Ангус быстро взглянул на Мэрдока. — Где леди Дуглас?

— Не имею ни малейшего представления. Может быть, в Лондоне, у друзей. А может, уже на пути во Францию. В любом случае, она вряд ли вернется к своему любящему супругу.

— Вы не причинили ей вреда, Хэпберн?

— Боже упаси! Этот вопрос вам скорее следовало бы задать нашему лорду-губернатору. Ходят слухи, что и он и его сын склонны к рукоприкладству, когда имеют дело с женщинами.

Мэрдок едва не бросился на него прямо через стол.

— Это ложь!

— Неужели? Я полагаю, нет.

— Довольно! — рявкнул Ангус. — Я созвал вас обоих, чтобы все выяснить в открытую. Покончим с этим раз и навсегда. Мэрдок признался, что выдал вас французам, Хэпберн. Что ж, а вы отомстили ему, лишив его сына богатой невесты. Я считаю, вы оба получили по заслугам. А теперь, — он поднялся и грозно подался вперед всем телом, опираясь обеими руками на крышку стола, — слушайте меня внимательно. Случилось так, что я нуждаюсь в вас обоих, а не то я живо отправил бы вас гнить в тюрьме. Если отныне все эти интриги не прекратятся, я приведу свою угрозу в исполнение. Мне не нужны приближенные, готовые вцепиться друг другу в глотку, а заодно всадить нож мне в спину. Видит Бог, нам и без того забот хватает. Французы плетут против меня заговоры, они привлекли на свою сторону добрую половину Шотландии! А тут еще и Генрих строит мне козни на юге.

— Врагов надо бить по одному. Мне это нетрудно, — невозмутимо заметил Александр.

— Мне тоже, — прорычал Мэрдок.

— Отлично, — Ангус опустился в кресло. — Хэпберн, вы никому ни словом не обмолвитесь об этой прискорбной истории с Джонет Дуглас. Вся Шотландия считает, что она проводит медовый месяц с мужем в Уайтстоуне. Я обещал Мэрдоку сделать хотя бы это.

— Чтобы дать Томасу время разграбить поместья Максвеллов? — мрачно усмехнулся Александр. — Передайте ему, что следует поторопиться. Леди Дуглас наверняка поднимет шум в самом скором времени.

Мэрдок бросил на него взгляд, полный ненависти.

— Жаль, что французы оказались такими недотепами.

— Довольно, Мэрдок! Помни о моем предупреждении. Один раз я тебя простил, но второго раза не дождешься. А теперь оставь нас, — Ангус указал ему на дверь, — мне нужно обсудить с Хэпберном положение дел на юге.

Мэрдок еще раз взглянул на Александра, поклонился и вышел.

В комнате воцарилось молчание. Ангус задумчиво посмотрел на Александра.

— Как спина? — спросил он наконец.

— В порядке.

Канцлер принялся беспокойно перебирать перья на столе.

— Вы были правы, Хэпберн. Когда мои люди взломали денежный сундук Мэрдока, он оказался полон французского серебра. Мэрдок во всем сознался. Впрочем, выбора у него не было.

— Как насчет похищения Якова?

— Нет, об этом я не спрашивал. Не хочу, чтобы он знал, что я его подозреваю, — Ангус тяжело вздохнул, вид у него был измученный. — Я даже не уверен, надо ли его подозревать. Он так долго был мне предан.

Александр с улыбкой пожал плечами. Он почти сочувствовал Ангусу.

— Ну что ж, может, это и не он.

— А может быть, и он. С этим предположением нельзя не считаться.

Хозяин Дэрнэма с готовностью кивнул.

— Я разузнаю, что говорят об этом в городе. Может, что и всплывет.

В прихожей послышались громкие, о чем-то спорившие голоса. Александр повернулся к двери, схватившись за рукоять меча.

— Хэпберн здесь? Мне сказали, что он здесь! Я король, черт бы вас всех побрал! Я могу войти в свою собственную приемную, когда захочу!

Яков распахнул двери и решительно вошел в комнату. Трое перепуганных стражников и пара смущенных пажей явно пытались его удержать, но действовали не слишком усердно.

— Все в порядке, — успокоил их Ангус. — Разумеется, король может войти куда пожелает.

Стражники поклонились и с облегчением ретировались. Александр опустился на колено.

— Встаньте, лорд Хэпберн. Я рад видеть вас в Эдинбурге.

Александр поднялся.

— Рад доставить вам удовольствие, мой повелитель.

— Я надеялся, что мы сможем пофехтовать. Здесь я не нахожу себе достойных противников. Одни не слишком искусны, другие чересчур почтительны к королевской особе. Насколько я знаю, с Хэпберном из Дэрнэма мне не грозит ни то, ни другое.

Александр усмехнулся, по достоинству оценив фразу, оскорбительную и лестную в одно и то же время. Отчаянная дерзость этого мальчишки показалась ему подкупающей и нашла отклик в его собственной душе.

— Говорят, я неплохо владею клинком, Ваше Величество. Что касается второй части вашего замечания, оставляю за собой право высказаться позже. Мне еще предстоит помериться силами… с королевской особой.

Король улыбнулся в ответ, потом взглядом обратился к отчиму.

— Мне угодно, чтобы лорд Хэпберн стал гостем в нашем доме.

— Я как раз собирался его пригласить, когда ты вошел, — сухо ответил Ангус. Он послал Александру долгий испытующий взгляд. — Положение на юге обсудим позднее, Хэпберн. Мой брат Джордж является распорядителем королевского дома. Он позаботится о вашем размещении.

Александр кивнул.

— Буду чрезвычайно рад, милорд.

* * *

Это была неправда. Джонет знала, что это неправда, и не придавала значения словам Дианы. Давно миновало то время, когда она страшилась доверять Алексу.

И все же иногда, лежа без сна в необъятной пустынной ночной тишине, она невольно вспоминала эти слова. Они преследовали ее порою даже днем, когда она коротала бесконечные часы, занимаясь шитьем.

«Мы с Александром собираемся пожениться. Вам давно уже пора об этом узнать».

Джонет гуляла по саду в Стептоне, поеживаясь от вечерней свежести. Диана сделала это нарочно. Она бросила ядовитое семя и теперь ждала урожая. Об этом со всей очевидностью говорили ее сочувственные и жалостливые взгляды и улыбки, ее подчеркнуто участливое отношение к Джонет.

Джонет ненавидела этот взгляд, отвергала фальшивое участие. Но больше всего ей была ненавистна мысль о том, что приходится делить с Дианой Хэмптон сокровенное знание тела Александра. И, несмотря на все свои надежды, Джонет не была уверена, что ей принадлежит нечто большее, чем только его тело.

Однако он обещал приехать в Лондон. Ей ничего другого не оставалось, как верить ему и считать дни… а также молиться, чтобы он привез хорошие новости о Роберте.

Она дошла до дальнего конца сада, туда, где была выстроена круглая беседка, увитая диким виноградом. Они с Александром с радостью открыли для себя это укромное местечко. После его отъезда Джонет стала приходить туда каждый день, чтобы помолиться о Роберте и об Алексе. Молитва в беседке казалась ей предпочтительнее мессы, которую служил в крошечной часовне при замке громогласный, раскормленный, как кот, священник Дианы.

Джонет была уже в нескольких шагах от ротонды, когда заметила что-то ярко-синего цвета, мелькнувшее среди листвы. Она остановилась. До нее донесся звук приглушенных голосов.

— Да нет же, разумеется, он ни о чем не подозревает! Говорю же вам, он всегда питал слабость к смазливым личикам… Вы бы видели, что он тут вытворял с этой маленькой потаскушкой, которую навязал мне чуть ли не в компаньонки!

Диана.

Затем прозвучал мужской голос, что-то ответивший по-французски. Он говорил так тихо, что Джонет его слов не расслышала.

— Главное, доставьте это письмо прямо в руки Мэрдоку Дугласу. Скажите ему, что на сей раз ошибки быть не должно. Нельзя допустить, чтобы Хэпберн вернулся в Лондон. Еще один провал, и Мэрдок может проститься со своими денежками, так ему и передайте. Мы не станем тратиться на шотландских недоумков, с нас вполне хватает французских!

Зашуршали шелка. Диана, должно быть, встала.

Джонет метнулась в сторону и нырнула за живую изгородь. Ее сердце билось так сильно, что она едва могла дышать. Раздались легкие шаги и тихий шорох юбок по садовой дорожке. Джонет опустилась на колени и сжалась в комочек, стараясь ничем не обнаружить своего присутствия. Диана Хэмптон в сговоре с Мэрдоком? Это невероятно!

Но по мере того как тянулись бесконечно долгие минуты, она все больше убеждалась в том, что это было правдой. Можно ли было иначе истолковать услышанное? Диана в сговоре с Мэрдоком и с французами. И тот и другие желали смерти Александра.

Она поняла кое-что еще. Ей придется найти способ добраться до Эдинбурга и предупредить Алекса. Она не смела доверить услышанное бумаге и послать ему письмо, так как не знала, на кого в таком деле можно положиться. Но, Пресвятая Дева, как же ей действовать в одиночку? К тому же Томас… Томас Дуглас был в Шотландии. А в Шотландии она считалась его законной супругой.

Джонет долго сидела на траве без движения, не в силах придумать ни одного практически осуществимого плана и в то же время прекрасно сознавая, что действовать необходимо. Сильно похолодало, над садом сгустились вечерние сумерки. Она поднялась. Пора возвращаться в замок, не то Диана не дай Бог отправится ее искать. Джонет чувствовала, что, встретившись сейчас с графиней Линтон, не сможет сделать вид, будто ей ничего не известно.

Когда она пересекала двор, какая-то суета привлекла ее внимание. Чьих-то лошадей вели в стойло, у дверей толпилась кучка людей в незнакомых мундирах. Неужели это конвой из Лондона? Не может быть! Его прибытие ожидалось только послезавтра!

Джонет остановила проходившего мимо конюха.

— В чем дело? Что это за люди?

— Торговцы из Йорка, миледи. Они теперь объединяются и нанимают солдат, чтобы под охраной доставить свои товары в Эдинбург. Ну а хозяйка, как услыхала, что они едут мимо, сразу пригласила их отужинать и переночевать за право первой купить, что понравится. — Он подмигнул девушке. — Можете и вы выбрать себе пару побрякушек, если хотите, только поторопитесь, а то завтра с зарей они уже пересекут границу.

Джонет молча посмотрела в спину уходящему пареньку.

Чудо свершилось. Ее молитва услышана. Ей даровано чудо.

На следующее утро, когда первые лучи раннего июньского рассвета позолотили вершины Чевиот-Хилз, Джонет уже была на пути в Эдинбург. Патрик из Смитфилда, начальник английского наемного конвоя, охотно согласился ей помочь. Увеличение отряда на одного человека не доставило ему никаких лишних хлопот, но зато теперь он вез за поясом серьгу с рубином, стоившую больше, чем вся плата за путешествие, полученная с йоркских купцов.

А в Стептонском замке Диана Хэмптон встретила рассвет воспаленным от бессонницы взглядом. Отвернувшись от окна, она подозвала камеристку и протянула ей кожаный кошелек:

— Послушай, Мари. Внизу ты увидишь господина, одетого по-дорожному. Ты сразу поймешь, о ком речь. Скажи ему, что здесь деньги на дорогу. Пусть меняет лошадей почаще. Он должен как можно скорее добраться до Эдинбурга.

— Да, мадам, — горничная направилась к дверям, но остановилась по дороге, чтобы поднять с полу сброшенный графиней накануне пеньюар.

— Иди! — приказала Диана. — Бога ради, ступай скорее, пока я опять не передумала!

* * *

— На сегодня достаточно, Ваше Величество.

Яков Стюарт вложил свой меч в ножны.

— Мы упражнялись целую неделю, Хэпберн. Как по-вашему, я чему-нибудь научился, или нам стоит бросить эти занятия?

Александр внимательно посмотрел на худенького, по-кошачьи ловкого подростка с лишенными теплоты глазами и широким, капризным ртом, чаще всего сложенным в недовольную гримасу. В его глазах Яков V, милостью Божьей король Шотландии и прилегающих островов, был всего лишь несчастным, одиноким, затравленным мальчишкой. Еще с пеленок он стал игрушкой в руках проходимцев, одержимых жаждой власти, и потому привык держаться замкнуто и подозрительно. Завоевать его доверие можно было разве только чудом.

— Я думаю, любой, кто захочет скрестить с вами свой клинок, должен поостеречься, как бы его не разделал на жаркое юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло, — ответил Александр.

Яков настороженно взглянул на своего наставника. Ему хотелось верить, но он не знал, можно ли позволить себе такую роскошь.

— Тут у всех вошло в привычку говорить лишь то, что я хотел бы услышать. Мне этого не нужно. Хотя бы от вас.

Александр улыбнулся в ответ.

— Я кое-что припоминаю, Ваше Величество. Что-то насчет Хэпбернов из Дэрнэма, не слишком склонных церемониться с королевскими особами. Если бы вы фехтовали, как дочка фермера, у которой вместо рук грабли, уверяю вас, я бы вам так прямо и сказал. Впрочем, я и в этом случае считал бы своим долгом сделать из вас самую искусную в фехтовании фермерскую дочку во всей Шотландии.

На лице Якова наконец появилась улыбка.

— Сожалею о сказанном, Хэпберн. Я не имел оснований так говорить.

— Напротив, у вас были веские причины. Вам известна моя репутация. О коварстве Хэпбернов ходит превеликое множество слухов. Не верьте всему подряд.

— Я это запомню, — сказал король, пристально глядя в глаза хозяину Дэрнэма. — Да, кстати, Хэпберн, зовите меня по имени, мне будет приятно. Видит Бог, все остальные величают меня юным Джейми чуть ли не в глаза.

Взгляд Александра переместился на несколько ярдов в сторону, туда, где сидели, коротая время за разговором и игрой в кости, с полдюжины стражников во главе с вездесущим Джорджем Дугласом, младшим братом графа Ангуса. Александр знал, что еще не менее полудюжины охранников сторожат дверь снаружи.

— Вряд ли это будет разумно, Ваше Величество, если мы хотим продолжить наши уроки фехтования.

— Вы, конечно, правы. Стоит им увидеть, что мы с вами подружились, как вас тут же отошлют прочь. Господи, дай мне только выбраться отсюда! Если я до этого доживу, они пожалеют о том дне…

Прервав себя и отвернувшись, король вытащил меч из ножен и начал его протирать. Александр пришел ему на помощь. Опустившись на колени, он тоже принялся счищать с клинка несуществующее пятно.

— Осмелюсь дать вам совет, Ваше Величество. Этими планами лучше бы не делиться ни с кем. Никому не следует доверять.

Король тяжело вздохнул.

— Они с меня глаз не спускают ни днем, ни ночью, вы же знаете. Все до единого. Даже шлюхи, которых они мне приводят. — Он пристально взглянул на Александра. — Наверное, и вы тоже. О Господи, ну конечно, и вы тоже! Вы же из лагеря моего отчима.

Мальчик опустил взгляд к полу.

— Не надо ничего говорить, — добавил он немного погодя. — Я не хочу знать.

Александр встал с колен.

— Могу вас твердо заверить, Ваше Величество, я не подглядываю за шестнадцатилетними мальчишками. А если Джордж Дуглас не может себе найти более интересного занятия, чем писать доносы о ваших шашнях с потаскухами, то — покарай меня Бог, если я лгу, — мне его искренне жаль. Значит, он не горец, а подстава с той стороны границы!

Яков рассмеялся.

Джордж Дуглас встал и двинулся к ним.

— Эй, Хэпберн, поделитесь с нами вашей шуткой!

— Его Величество пожелал узнать, откуда у меня такая репутация и как это получилось, что я начал работать на Ангуса. Я сказал ему, что вы, Дугласы, считаете меня неприятным, но необходимым. Чем-то вроде дворцовых уборных. Как и они, я не щепетилен и не брезглив. Беру, что дают. Принимаю любые подношения. Даже от вас.

Джордж Дуглас усмехнулся. Массивный, грубый, неотесанный, он ничуть не уступал старшему брату в жестокости, но при этом был начисто лишен его подкупающего обаяния.

— Отлично сказано, и очень похоже. Но, я вижу, ваше общество уже успело утомить нашего Джейми, Хэпберн.

Он повернулся к королю и небрежно, безо всякой почтительности добавил:

— Ангус оставил тебе кой-какие бумаги на подпись, малыш. Пошли. Работа прежде всего. Надо ее закончить, а там и ужинать пора.

— Хорошо.

Яков бросил взгляд на Александра, но его глаза вновь были холодны, привычная маска уже была надета.

— Жду вас завтра в урочный час, Хэпберн. Мне так угодно.

Александр поклонился.

— Желание Вашего Величества для меня закон.

Он проводил мальчика глазами. В свои шестнадцать лет Яков был уже умелым заговорщиком. Но надолго ли его хватит? И как, во имя всего святого, вытащить мальчишку из замка, наводненного стражей, тем более что Джордж Дуглас не спускает с него глаз? Поджав губы, Александр всерьез задумался об этом. Мальчик заслуживал лучшей доли.

Он все еще был занят поисками ответа поздним вечером того же дня, когда кто-то постучал к нему в комнату. Взяв в руку кинжал, Александр открыл дверь.

На пороге стояла женщина, темноволосая красотка, с пышными, пожалуй чересчур, формами.

— Король желает видеть вас в своих покоях, — сказала она негромко, положив руку ему на грудь и многозначительно проводя ладонью сверху вниз вдоль полы его камзола. — Я тоже этого желаю. Для близких друзей я — Нэн. Вы тоже можете звать меня по имени.

Александр выдавил из себя улыбку и поймал руку женщины, добравшуюся уже до нижнего края камзола.

— Ну что ж, Нэн, я готов.

Они прошли по замку вдоль бесконечного ряда запертых дверей. Встречавшиеся на каждом шагу стражники не пытались их остановить. Стало ясно, что женщина действует с одобрения Джорджа Дугласа. Комната Александра уже была подвергнута тайному, но не оставшемуся незамеченным обыску в первый же день после его переезда в замок, и он догадался, что теперь процедуру намеревались повторить.

Вот и последний караул у дверей, ведущих в королевские покои. Их пропустили беспрепятственно. Яков, голый по пояс, развалился на постели. Его каштановые волосы были растрепаны, глаза прикрыты. Он явно уже успел здорово перебрать.

Александр поклонился.

— Чем могу быть полезен Вашему Величеству?

— Мне? Ничем, — ухмыльнулся Яков. — Но ты можешь быть полезен Нэн. Глаз, говорит, с тебя не спускала всю неделю и хочет познакомиться. Па-а-азвольте вас представить, — он пьяным жестом указал обоим друг на друга. — Нэн, познакомься с Александром Хэпберном… Хэпберн, это Нэн.

Покончив таким образом с церемонией представления, король схватил кубок с вином и, запрокинув голову, начал пить. Красные струйки потекли у него по подбородку.

— Черт, да тут пусто! — воскликнул он, отшвырнув кубок. — А ну-ка, принеси мне… — он обвел комнату мутным взглядом. — Ты забыла «Маунт Роз», когда мы поднимались наверх, Нэн. Ты же знаешь, я его люблю. Живо сбегай за ним! — Его губы сложились в капризную гримасу. — И скажи Элисон, чтоб поспешила. Какого черта она заставляет меня ждать?

— Ну конечно, Джейми, раз ты настаиваешь… — Женщина направилась к дверям, на ходу выразительно подмигнув Александру. — Я мигом.

Дверь бесшумно затворилась, и Яков тут же наклонился вперед.

— Черт возьми, Хэпберн, не смотрите на меня так! Мне надо с вами переговорить, и другого способа я придумать не мог. Они глаз с меня не спускают, пока я не напьюсь вдрызг. Между прочим, я не пьян.

Александр подошел ближе. Мальчик оказался хорошим актером.

— Поздравляю, вы отлично разыграли комедию.

Яков не ответил на шутку.

— Знаете, что было в тех бумагах, что Джордж велел мне подписать? Ангус хочет уступить пограничную территорию англичанам. С моей подписью или без нее, он своего добьется, будь он проклят!

Он бросил мрачный взгляд на Александра.

— Понятия не имею, можно ли вам доверять, но больше мне обратиться не к кому. Вы должны помочь мне, Хэпберн. Вытащите меня отсюда!

— Кое-кто уже пытался и, как я слышал, поплатился головой.

— Но вы не из трусливых. Уж это я точно усвоил. Я сам рискую не меньше вашего, — прошипел Яков. — Я становлюсь слишком взрослым. Скоро Ангус утратит все права на регентство. Не думайте, что я так глуп, чтобы этого не понять.

Он мучительно задумался, не сводя глаз с Александра.

— В ту ночь, когда они убили моего друга Леннокса, Джордж Дуглас пригрозил, что разорвет меня надвое, но не выпустит из рук.

— Милейший человек этот Джордж Дуглас, — сухо заметил Александр.

— Вытащите меня отсюда, Хэпберн. Помогите мне, и я исполню любое ваше желание. Увидев, что Александр все еще колеблется, Яков вскричал:

— Я ваш король, черт побери! Я вам приказываю… — он осекся и с тяжелым вздохом закусил губу. — Здесь я могу приказывать разве что слугам да шлюхам. Дугласы позволяют мне развлекаться. Охота, фехтование… Приводят ко мне больше баб, чем я могу завалить, лишь бы я сидел тихо и не мешал им править страной. Они считают меня дураком, но это не так. Это не так, слышите? С вашей помощью или без нее, но я сбегу отсюда. Если меня убьют по дороге, значит, так тому и быть. Но если я стану настоящим королем, то кланяться Дугласам буду только на кладбище!

— А вы не пробовали обратиться за помощью к Генриху? — начал Александр, осторожно прощупывая почву. — Ваш английский дядюшка — единственный человек, которого боится Ангус.

— Сменить одну клетку на другую? — Глаза мальчика недоверчиво прищурились. — Я королем родился, королем и умру. Никогда я не буду игрушкой в чьих-то руках, милорд! Никогда!

В коридоре послышался топот. Дверь распахнулась, и вошли две женщины, а вслед за ними Джордж Дуглас в сопровождении нескольких стражников.

— Хэпберн! Куда вы запропастились?

— Не сомневаюсь, Джордж, что вам было совершенно точно известно, где меня найти.

— Вина, Нэн! Где мое вино? — капризно перебил их Яков. — Поди сюда, Элисон, дай-ка я тебя поцелую.

Рыжая девица, формами не уступавшая Нэн, взяла флягу с вином и забралась на королевское ложе. Подарив королю долгий и страстный поцелуй, она подняла валявшийся кубок и налила в него вина.

Нэн взяла за руку Александра и потянула его к стоявшей поодаль скамье с высокой спинкой.

— Пошли, — прошептала она и потянулась к застежке на его камзоле. — Ты вроде из тех, кто умеет веселиться.

Александр подумал о Джонет, такой юной, свежей, чистой и непримиримо честной. Подавив приступ тошноты, он наклонился, чтобы наградить поцелуем липнущую к нему продажную тварь.

Она уже готова была сорвать с него камзол, но он схватил ее за обе руки и поднял голову. Стражники уселись рядком на скамье у стены. Они не скрывали своего интереса. Джордж Дуглас устроился на стуле поудобнее. Встретившись глазами с Александром, он понимающе подмигнул.

Итак, сцена была готова, актеры заняли свои места. Очевидно, этот фарс они разыгрывали много раз и знали свои роли назубок. Однако хорошенький полуголый мальчик в постели, сжимавший в руке флягу с вином и целовавший повисшую у него на шее гулящую девку, был не кем иным, как коронованным королем Шотландии.

И ему было всего шестнадцать.

Александра охватило отвращение, а следом за ним — бешенство. В эту минуту он яростно ненавидел Джорджа и Ангуса, Генриха и Вулзи, Лайла… Да, даже Лайла. Он ненавидел всех, кто с выгодой для себя использовал Флодденскую бойню, гибель короля и злосчастную участь этого подростка.

Он возненавидел самого себя, ужаснувшись тому, до чего он едва не дошел в своем навязчивом желании узнать правду об отце.

По-прежнему не сводя глаз с Джорджа, Александр медленно разжал губы в улыбке.

— Я на публику не работаю, — лениво заметил он. — Предпочитаю игру один на один. Говорят, мои таланты в этом случае раскрываются полнее.

Александр обнял женщину, чувствуя, как она в ответ тесно прижимается к нему.

— С вашего позволения, Дуглас, мы с этой девочкой отправимся восвояси. Вряд ли вы станете возражать. Ваши люди, должно быть, уже закончили обыск у меня в комнате.

— Ну конечно, — ухмыльнулся Джордж. — Комната не велика.

Продолжая прижимать к себе женщину, Александр повернулся к королю.

— Благодарю Ваше Величество за столь приятное знакомство. — Он поклонился, не отрывая пристального взгляда от глаз Якова. — Располагайте мною по своему усмотрению… и днем и ночью.

Какое-то мгновение мальчик смотрел на него молча. Потом его ресницы опустились.

— Я пришлю за вами завтра, если захочу немного размяться. А теперь убирайтесь, раз вы такой важный и наша компания вам не по вкусу.

Александр поклонился и вышел. Ему хотелось остаться наедине со своим гневом, но приходилось тащить за собой крепко вцепившуюся в него шлюху. Он жаждал женщины душой и телом, жаждал чистой и нежной красоты настоящей любви. Он тосковал по Джонет.

Вместо этого ему предстояло переспать с продажной девкой, и Александр не представлял себе, как лечь с ней в одну постель. Впрочем, что бы он ни совершил, в одном можно было не сомневаться: завтра к утру Джордж Дуглас получит полный отчет о его действиях. И если он просто пошлет эту Нэн ко всем чертям, Джордж непременно заподозрит, что дело нечисто.

Он ввалился к себе в комнату и замер на пороге. На его кровати сидел Грант, а рядом с ним — один из дугласовских стражей.

Мрачный горец поднялся, завидев Александра.

— Я проделал долгий путь, чтобы доставить важную весть, милорд, хотя, видит Бог, не знаю, как вам и сказать. Речь идет о вашей матери. Она тяжело заболела и просит вас срочно приехать к ней в Дэрнэм.

На какой-то миг Александр замер как вкопанный. Он прекрасно знал, что его мать отделяют от Дэрнэма сотни миль.

— Моя мать? Боже милостивый! — Он выпустил из объятий Нэн и подошел к Гранту. — Что с ней?

— Врачи говорят, надежды мало.

Александр обратился к стражнику.

— Пошлите на конюшню сказать, чтоб седлали мою лошадь. Нэн, любовь моя, — проговорил он, обернувшись, — извинись за меня перед Яковом и Дугласом. Мы скоро увидимся, милая. — Торопливо чмокнув ее в губы, Александр проворно вытолкал шлюху из комнаты вслед за уходящим охранником.

Он закрыл дверь.

— Что все это значит?

Грант пожал плечами.

— Болван караульный ни за что не хотел отпирать мне ворота, вот и пришлось по-быстрому сочинить какую-то байку. Это все, что я мог придумать с ходу. — Он нахмурился. — Мы в беде, Алекс. Твоя барышня в Шотландии.

— Что?

Грант разжал кулак. На ладони у него лежала сережка с рубином, которую Александр сразу же узнал.

— Английский наемник весь день рыскал по городу, спрашивая о тебе. Наши парни, ясное дело, его взяли. Мы нашли вот это, когда обыскали его, но он ни с кем не хочет говорить, кроме тебя. Похоже, он — крепкий орешек, не из тех, что легко расколоть, поэтому я не стал тратить время на уговоры.

— Ну так поехали, — нетерпеливо проговорил хозяин Дэрнэма.

Грант ухватил его за плечо.

— Это еще не все. Секретарь Мэрдока прислал мне письмо. — Он протянул его хозяину. — Слава Богу, Мэрдок в отъезде, я велел ему отдать мне подлинник.

Александр нахмурился.

— Ты же знаешь, я всегда требую только копии. Украсть подлинник — значит…

— Прочти, и ты сразу все поймешь, — перебил его Грант.

Александр взял бумагу.

«Джонет Дуглас в Шотландии. Она путешествует с кучкой торговцев из Йорка и доберется до Эдинбурга примерно в то же время, как вы получите это письмо».

Записка была без подписи, но хозяин Дэрнэма узнал изящный почерк. Он поднял глаза на Гранта, и страшное односложное слово сорвалось с его губ.

— Вот именно, — мрачно подтвердил Грант.

 

26

Начальник конвоя торговцев из Йорка, рослый, широкоплечий детина, с огненно-рыжей шевелюрой и квадратной, словно высеченной из гранита челюстью, назвался Патриком из Смитфилда. Александр подошел к стулу, к которому тот был привязан.

— Я Хэпберн, — сказал он прямо. — Говорят, у вас есть для меня послание.

Патрик оглядел его.

— Так вы и есть Александр Хэпберн? Я о вас наслышан.

— Многие обо мне наслышаны. А теперь выкладывайте, откуда у вас эта серьга и где сейчас ее хозяйка?

— В надежном месте. Развяжите меня и вытащите из этого проклятого погреба, тогда, может, я вам и скажу.

Александр подошел поближе.

— Говорите сейчас же, а не то и развязывать будет некого! Ясно?

С минуту Патрик размышлял, потом кивнул.

— Девочка в безопасности. Она называет себя Маргарет Росс, но я ей совсем не поверил. Говорит, мол, надо ей с вами увидеться по секрету, чтоб никто не узнал. Она в гостинице «Три монашки», двое моих лучших людей за ней приглядывают. Я с ней обращался почтительно, хоть она и клялась, что вовсе не знатная. — Он усмехнулся. — Врать она совершенно не умеет.

Александр испытал облегчение. Джонет в безопасности. И не иначе как по вмешательству божественного провидения, она попала в честные руки.

— Это верно, врать она не умеет, — согласился он, чувствуя, как маска болезненного напряжения, сковавшая его лицо, падает, сменяясь веселой усмешкой.

Он вытащил кинжал и освободил Патрика от пут.

— Считаю излишним напоминать вам, чтобы вы забыли о встрече с юной леди и о нашем с вами разговоре. Если вы этого не сделаете, я вас разыщу.

Патрик встал.

— Мы умеем держать язык за зубами. Я и мои люди.

Александр кивнул.

— Вам вернут серьгу с рубином и возместят все расходы, связанные с девушкой. Плюс небольшая компенсация за пережитые неудобства.

Начальник конвоя покачал головой.

— Я не беру двойной платы за одну и ту же работу. А вот если вам понадобятся верные люди, могу назвать троих. Вам стоит только попросить.

— Один из них — вы?

— Точно.

— Считайте, что вы уже на службе. Остальные тоже, если вы за них ручаетесь, — с улыбкой добавил Александр. — Ну, а теперь давайте выбираться из этого погреба. Мне он нравится не больше, чем вам. Ставлю всем выпивку, как только мы доберемся до этой вашей гостиницы.

* * *

Джонет долго металась от кровати к дверям и обратно, потом, утомившись, присела на грубо сколоченный стул, вместе с кроватью составлявший всю обстановку комнаты. Патрик поместил ее сюда и ушел разыскивать Александра. Он ушел после полудня, а теперь было уже за полночь. Джонет не думала, что он ее бросил, но мало ли что могло случиться! Предоставленная самой себе, она за последние несколько часов успела пережить тысячу воображаемых напастей.

Услыхав шаги в коридоре, девушка затаила дыхание. Кто-то остановился у дверей. Послышался стук. Два раза, потом еще два. Патрик!

Джонет, подхватив юбки, подлетела к дверям и дрожащими пальцами отодвинула щеколду. За дверью стоял Александр, заполняя собою тесный коридор. На миг она застыла, словно прикованная к месту.

— Алекс! О, Алекс, — прошептала Джонет, задыхаясь, и бросилась ему на шею. — Слава Богу, ты жив!

Александр подхватил ее, оторвав от пола, и перешагнул через порог.

— Я, конечно, рад тебя видеть, любовь моя, но предпочитаю, чтобы наша дружеская встреча проходила за закрытыми дверями.

Он захлопнул дверь ногой и, немного ослабив объятия, позволил девушке соскользнуть вдоль его тела на пол. Они вновь крепко обнялись, их глаза встретились.

— Ну а теперь, когда мы наконец одни… Прежде всего, милая, подари-ка мне настоящий поцелуй. Потом я, так и быть, выслушаю твои резоны, а ты уж, будь добра, растолкуй мне хорошенько, почему бы мне не разложить тебя поперек колена и не всыпать тебе как следует!

Слова были грубы, но голос Александра звучал ласково, его глаза светились нежностью. Сердце Джонет наполнилось ликованием. Невероятно, как этому человеку удается разогнать тьму.

Привстав на цыпочки, она обвила руками его шею и улыбнулась.

— Я вижу, ты все еще не утратил здорового интереса к разнообразию.

Улыбка загорелась в глазах Александра и раскрыла его чувственные губы.

— Все верно, дорогая, но здесь не было никого, кто мог бы доставить мне это удовольствие. Возможно, мы займемся этим позже.

А потом их губы слились в поцелуе, который не насытил обоих, хотя тянулся бесконечно долго.

— Ах, Джонет, — вздохнул наконец Александр, — знала бы ты, что я пережил из-за тебя в последние два часа.

Он обхватил ее лицо ладонями и пристально посмотрел в глаза.

— За каким дьяволом ты сюда явилась и почему так удивилась, застав меня в живых?

Джонет набрала в грудь побольше воздуха. Она весь день ломала голову, как раскрыть ему глаза на правду, но все выходило как-то не так.

— Потому что Диана вместе с французами хочет тебя убить, — выпалила она. — И все они в сговоре с Мэрдоком!

Александр выслушал ее совершенно невозмутимо.

— Понятно. А могу я узнать, каким образом ты пришла к столь потрясающему заключению?

Джонет не ожидала, что он воспримет новость так спокойно, и, запинаясь, пересказала ему все, что ей удалось узнать.

— Прости, Алекс, — пролепетала она под конец, — я знаю, ты… тебе нравится Диана.

Александр задумчиво и внимательно взглянул на нее.

— Джонет, ты очень многим рисковала, приехав сюда. По моей вине ты попала в беду. По моей вине ты все еще в опасности. Но я тебя уверяю, Диана не состоит на службе у французов.

— О, Алекс, ты просто не хочешь меня слушать! — с досадой воскликнула Джонет. — Я знаю, ты ей доверяешь, но она явно предала тебя! По крайней мере, на этот раз, а может быть, предавала и раньше! А теперь они все собираются…

Он схватил ее за плечи.

— Нет, Джонет, это ты меня послушай! Диана не служит французам. Я знаю это.

— Но я же слышала голос этого человека! Он говорил по-французски.

— Вот в этом я не сомневаюсь.

Александр на нее как-то странно посмотрел.

— И вот что я тебе скажу: если тебе удалось подслушать, о чем шепчется с кем бы то ни было Диана Хэмптон, значит, именно этого она и добивалась, черт бы ее побрал! Искусством интриги Диана владеет даже лучше, чем я сам.

— Что?

— Ты часом не обзавелась ли привычкой навещать нашу беседку после моего отъезда?

Джонет озадаченно сдвинула брови.

— Обычно я ходила туда по вечерам, когда уставала до смерти от рукоделия.

— А потом ты по чистой случайности узнала, что этот отряд из Йорка отправляется сюда на следующий день?

Девушка кивнула.

— При нашей ближайшей встрече Диане придется держать ответ за все, что она натворила, — сказал Александр, помрачнев. — Тем не менее ни в каком заговоре против меня она не участвует.

— Но, Александр, послушай меня, было же письмо, адресованное Мэрдоку. Я его не видела, но слышала, как они о нем говорили.

— Да, девочка моя, такое письмо действительно было. Я сам его прочел и сжег часа два назад. Но в нем не было ни слова обо мне. В письме сообщалось, что ты прибываешь в Эдинбург с караваном йоркских купцов.

Джонет застыла в оцепенении. Значит, Дугласам известно, что она в Шотландии. Что ж, дело того стоило, ведь она пошла на это ради Алекса.

— В письме сообщалось обо мне? — прошептала она. — Но как оно попало к тебе?

— На этот вопрос я ответить не могу. Благодари Бога, что оно так и не попало к Мэрдоку.

— Вот как, — Джонет перевела дух, стараясь переварить все свалившиеся на нее новости.

Она подняла на него глаза. Все вдруг встало на свои места.

— Диана нарочно послала меня сюда, верно? Чтобы Дугласы могли меня захватить?

— Да, — ответил Александр, притянув ее к себе. — И ей придется за это ответить. Но и я тоже хорош. Как я мог свалять такого дурака и оставить тебя там одну?!

Он замолчал. Джонет прижалась к нему, стараясь сдержать слезы при мысли об изнурительном путешествии через границу, о ночевке в чистом поле с незнакомыми, грубыми людьми, которых она боялась, о бесконечных часах, проведенных в тоске и страхе за Александра… наконец, о Томасе Дугласе. И ей вспомнились слова Дианы.

«Мы с Александром собираемся пожениться. Вам давно уже пора об этом узнать».

Но если спросить его прямо сейчас, она не выдержит и расплачется.

— Я устала, Алекс, — с горечью прошептала Джонет. — Я больше не могу оставаться в дураках.

Она почувствовала, как его пальцы забираются в короткие пряди волос у нее на затылке, ласкают, гладят, успокаивают. Потом они спустились чуть ниже и принялись осторожно расстегивать крючки ее платья.

— Ты вовсе не дура, Джонет. Просто тебе не повезло: ты попала в компанию людей, совершенно лишенных чести. Ты не была рождена для такой жизни, милая моя, и будь на то моя воля, ты никогда бы ее не узнала. Если бы я только мог…

Александр вновь умолк, и Джонет услышала, как тяжело он вздыхает. Спустив платье с ее плеч и наклонившись, он поцеловал ее в шею.

— Я собираюсь уложить тебя в постель, — прошептал он, — и, если не возражаешь, составлю тебе компанию.

Джонет решила сменить тон.

— А зачем же еще, по-твоему, я чуть не два дня провела в пути?

Александр снял с нее сорочку, прижимая к себе и целуя так нежно, что ей опять захотелось плакать.

— Понятия не имею, зачем тебе понадобилось пускаться в столь дальний путь, — ответил он. — Не знаю даже, что нам предпринять завтра. Я твердо знаю лишь одно: сейчас, благодарение Богу, ты в безопасности. Более того, ты здесь, в моих объятиях.

Он поднял Джонет на руки и уложил ее на кровать, на ходу загасив свечу, потом разделся сам и тоже лег, нежно прижимаясь к ней сзади. Джонет сразу согрелась и почувствовала себя в безопасности, как ей показалось, впервые за целую вечность.

Она свернулась калачиком, закрыла глаза, наслаждаясь теплом и покоем, ощущением силы, исходящим от обнимающих ее крепких мужских рук, его ног, плотно прижатых сзади к ее согнутым коленям, его тела, в точности повторяющего ее позу. Ей было так хорошо и уютно, что Джонет крепко уснула.

* * *

Александр встал рано, быстро оделся и спустился вниз. Постоялый двор только-только начал просыпаться. Он нашел Гранта в общем зале за столом с пинтой эля.

— Все спокойно?

— Угу.

Александр огляделся.

— А где Патрик?

— Я отослал его спать. Разослал ребят посторожить тут по соседству, чтобы дали нам знать, если кто-то вдруг придет по нашу душу.

Александр кивнул и сел к столу, велел подать эля и плотный завтрак на двоих.

— Как девочка? — спросил Грант.

— Она совершенно выбилась из сил.

— А ты, я вижу, здоров хвастать.

Александр сердито вскинул голову.

— Значит, ты плохо видишь. Я имел в виду именно то, что сказал. Джонет выбилась из сил. Ей столько пришлось пережить из-за меня.

— Ну, стало быть, тебе дважды не повезло, — Грант поморщился и отхлебнул эля. — Вчера, когда я вытащил тебя из замка, у тебя был на руках очень даже лакомый кусочек. Говорят, от разочарования даже заболеть можно.

— Этот лакомый кусочек метет хвостом в спальне короля, — угрюмо пояснил хозяин Дэрнэма. — Впрочем, нет, зачем же возводить напраслину на парня, он заслуживает уважения. Скажем так: достославная Нэн ложится в постель, с кем прикажет Джордж Дуглас. Вчера была моя очередь.

Он отпил глоток эля и, поморщившись, добавил:

— Король меня предупредил, что обычно Джордж Дуглас любит за всем присмотреть сам, но уж коли он чего не видит, ему о том докладывают на следующее утро во всех подробностях.

— Веселенькая у них подобралась компания, — заметил Грант. — После такого воспитания, того и гляди, наш бедный Джейми в Лондоне зачахнет с тоски.

— По правде говоря, планы несколько изменились. В Лондон он не поедет.

В одной из досок стола образовалась большая дырка от выпавшего сучка. Грант принялся старательно прилаживать к ней днище своей пивной кружки.

— Не поедет? А почему?

— Ему это не по вкусу. Малыш говорит, что готов взять бразды правления в свои руки.

Упорно продолжая двигать кружку по столу, Грант спросил:

— А как же письмо, Алекс? Ты же хотел узнать правду?

Александр долго не отрывался от своей кружки.

— Ну, может, когда-нибудь мне удастся его достать другим способом. Но я понял, что такой ценой заполучить его не могу. Думаю, отец и сам не захотел бы этого.

Грант наконец поднял глаза. Его лицо расплылось в одной из столь редких для него улыбок.

— Я не был знаком с твоим отцом, братец, но думаю, он бы сейчас гордился своим сыном.

Хозяин Дэрнэма удрученно покачал головой.

— Вообще-то он, наверное, велел бы мне не хвалиться, пока дело не сделано. И еще напомнил бы, чтобы я не увлекался и не упустил чего-то важного. — Он встретился глазами с Грантом. — Эдинбургский замок слишком хорошо охраняется. Придется действовать, когда парень поедет куда-нибудь, скажем, на охоту. Он ведь обожает охоту. Ну а мы постараемся все устроить так, чтобы раз в жизни зайчику повезло ускользнуть от своры гончих.

Тут к ним подошла полусонная горничная, неся поднос с заказанным завтраком. Александр бросил на стол несколько монет.

— Поешь и позови Джима, — приказал он, — а сам иди выспись хорошенько. В ближайшие дни нам понадобится вся наша смекалка.

— Полагаю, скоро предстоит работа?

— Скоро, будь уверен. Дай сперва оглядеться. Может, на следующей неделе, когда Ангус отправится на смотр разъездных судов.

Александр озабоченно взглянул на поднос с едой.

— Теперь Джонет не сможет поехать в Лондон. Я не могу ею рисковать: один Бог знает, что взбредет в голову Вулзи! К тому же, если все у нас выйдет, как я рассчитываю, ей и не придется покидать Шотландию. А если нет… — Он сунул руку за пазуху и вытащил письмо. — Пошли одного из ребят в Дэрнэм. Это письмо для Дункана Максвелла с кратким изложением всей истории. Тут только то, что ему нужно знать. Пусть его привезут сюда. В худшем случае девочка хоть не останется одна, с нею рядом будет кто-то из близких, человек ее клана. — Он посмотрел на Гранта долгим взглядом. — Если меня не будет, поручаю тебе переправить их обоих через границу к Лайлу.

— А что будет с Лайлом? И с Дианой? Думаешь, Вулзи будет ими доволен?

Александр еще больше нахмурился.

— Конечно, нет. В том-то все и дело.

— А Мьюр?

Хмуро глядя в пол, Александр взял со стола поднос.

— Видимо, нам больше не придется принимать его во внимание. Суд назначен на сегодня.

Он направился к лестнице, поднялся и открыл дверь комнаты Джонет. Она только что проснулась.

— Привет, соня.

Джонет зевнула и потянулась. Она не сразу вспомнила, где она и что произошло. Но Александр улыбался ей, и она тоже улыбнулась. Давно она не спала так долго и так сладко. Потом ее лицо вспыхнуло от смущения.

— Ой, Алекс, я заснула! Прости.

Он все еще улыбался.

— Если ты думаешь, что я остался только ради этого, то я вообще не понимаю, какого лешего ты так рисковала, чтобы пробраться сюда.

Джонет вспомнила неделю, проведенную с Дианой, ее насмешливый и сочувственный взгляд. Она села в постели, завернувшись в простыню.

— Иногда я сама себя об этом спрашиваю. Мне бы хотелось знать, что я для тебя значу, Алекс, — она пытливо посмотрела ему в глаза. — Диана сказала, что собирается за тебя замуж. Если это так, то кто же тогда я? Мне об этом даже подумать страшно.

Александр поставил поднос у дверей и пересек тесную комнатку. Он долго стоял у кровати в молчании, так долго, что Джонет опустила голову и отвернулась.

— Господи, значит, это правда?

— Нет, Джонет, это не так. Теперь уже нет. Я пытаюсь решить для себя, что можно рассказать тебе об этом.

— Мог бы попытаться сказать правду.

Он сел на постель.

— Правда в том, что разговоры об этом браке действительно велись. Подразумевалось, что это будет чисто деловое соглашение между старыми друзьями. Я дал согласие, но потребовал соблюдения некоторых дополнительных условий.

Джонет вновь взглянула ему в глаза, изо всех сил стараясь не потерять самообладания. Ей не верилось, что она сидит тут и все это слушает.

— И что же это были за условия?

— У англичан есть кое-что крайне важное для меня, Джонет. Я потратил четырнадцать лет, чтобы это раздобыть. — Помолчав, Александр продолжил: — Это письмо шотландского предателя, посланное англичанам накануне Флодденского сражения. Попади оно мне в руки, я смог бы предъявить его как неопровержимое доказательство невиновности моего отца. Взамен мне необходимо выполнить их задание. — Он опять замолк, не решаясь продолжать. — Ну а чтобы сделка показалась мне более выгодной, они предложили мне графский титул и богатую вдову в придачу. Диану Хэмптон.

Джонет принялась внимательно изучать простыню, покрывавшую ее колени. В грубом домотканом полотне обнаружились два крупных узелка. Она стала скрести по ним ногтем, словно не было на свете занятия важнее этого.

— Полагаю, они требуют что-то из ряда вон выходящее.

— Угадала.

— И я полагаю, — продолжала она, осторожно прощупывая почву, — что тебе пришел бы конец, если бы все вышло наружу. Тебе нельзя было бы здесь оставаться.

— Мое имя давным-давно погублено, милая. В Шотландии я конченый человек. А вот в Англии обо мне думают не так скверно.

Джонет взглянула на его руку, лежавшую на постели рядом с ее рукой. Подаренный ею перстень с рубином, перстень ее отца, был у него на пальце. Протянув руку, она провела по граням камня кончиком пальца. Это был красивый перстень, и он прекрасно смотрелся на большой и сильной руке Александра. Джонет обхватила его пальцы своими и крепко сжала их.

— Не делай этого, Алекс. Что бы это ни было, ради всего святого, не делай этого!

Он сжал ее руку в ответ.

— Любопытное совпадение, моя дорогая. Я и сам уже решил отказаться.

— А как же графский титул? — она вскинула на него взгляд. — А женитьба?

— Боюсь, теперь они отзовут свое предложение.

Джонет вновь опустила глаза на простыню.

— Только говори правду. Больше я ни о чем не прошу, но уж на правду имею право рассчитывать. Ты разочарован?

Он высвободил свои пальцы, взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. Его губы изогнулись в улыбке. В глазах появилось уже знакомое ей выражение: они потемнели и загорелись приглушенным, словно тлеющие под пеплом угли, огнем желания. Когда он вновь заговорил, его голос звучал тихо-тихо:

— Разве я похож на человека, страдающего от разочарования?

Джонет прильнула губами к его губам, таким горячим, страстным и голодным. Сразу обретя уверенность в себе, она обняла его, обхватила обеими руками, прижимаясь к нему изо всех сил, словно желая раствориться в нем без остатка.

— Я так мало могу предложить тебе взамен, — прошептала она. — Ни захватывающих душу тайн, ни графского титула, ни богатства. Но все, что у меня есть, я готова отдать тебе, если хочешь. Навсегда. Я никогда не буду принадлежать другому.

— Я не имею права этого требовать, Джонет. Я даже не имею права все это принять. И отныне, что бы я ни делал, сколько бы ни старался, мне никогда не заслужить этого права. — Он крепче привлек ее к себе. — Но все, что у меня есть, я готов отдать тебе, если хочешь. Навсегда. Я никогда не буду принадлежать другой.

Слезы выступили у нее на глазах.

— Я люблю тебя, Алекс. Я… — Джонет судорожно перевела дух и попыталась начать сначала. — Я… о Господи!

А потом слова оказались бессильны, они были просто не нужны. На несколько мгновений их заменило нечто, куда более убедительное.

* * *

В нескольких кварталах от гостиницы, в мрачном зале суда тюрьмы Толбут, высокий мужчина встал, чтобы стоя выслушать длинный список предъявляемых ему обвинений. Однако он не слушал. Все его мысли были заняты загадочным посланием, полученным несколько дней назад. В нем сообщалось, что некий ценный груз благополучно вывезен из страны.

Он закрыл глаза и стал молиться. Он обращался к Богу всех проклятых с мольбою о том, чтобы раз в жизни слова его злейшего врага оказались правдой.

А в замок Стептон, расположенный в нескольких милях от границы, наконец прибыл предназначенный для Джонет конвой из Лондона. Диана уже готовилась выразить свое смятение и недоумение по поводу необъяснимого исчезновения девушки. И вот дверь в ее гостиную распахнулась. Вошла женщина с серыми глазами, видевшими все насквозь. Даже Диану, которую — казалось бы — уже ничто на свете не могло смутить, взгляд посетительницы привел в трепет.

— Я приехала за девушкой, — сказала женщина. — А теперь рассказывайте, что именно вы с нею сделали.

 

27

Александр хмурился: письмо, которое он писал, давалось ему с трудом. Это было последнее письмо, адресованное матери; его предполагалось отправить только в случае провала дела, намеченного на следующую неделю. Он не мог ей ничего объяснить по существу, не мог намекнуть на свое участие в заговоре с целью похищения короля и не хотел даже называть Джонет по имени, опасаясь, что письмо, предназначенное только для Элизабет Хэпберн, может попасть в чужие руки.

Он хотел объяснить матери, как много она значила для него все эти годы, что, наконец, понял, какие чувства связывали ее с его отцом, что позволяло делить радость и веселье, страсть и страдание.

За время коротких встреч с Джонет он успел отведать того и другого с избытком. Особенно страданий.

Еще больше помрачнев, Александр вспомнил, какое лицо было у Джонет два дня назад, когда он собрал все свое мужество и рассказал ей об окончании суда над Мьюром.

— И каков приговор? «Виновен», не так ли?

— Да, милая.

— О Господи… — она отвернулась, подавив рыдание.

— Джонет, мне очень жаль.

— Да неужто?

— Мне жаль, что тебе больно.

— Но тебе не жаль, что на смерть отправят невиновного? — спросила она, взглянув на него широко раскрытыми, полными отчаяния глазами. — Он ведь обречен, правда? Мне почему-то не верится… — Джонет закусила губу, стараясь совладать с собой. — Когда?

Месяц назад он был бы готов кричать об этом во все горло прямо на улице, а потом завалился бы в ближайший кабак, чтобы отпраздновать. Теперь же ему едва хватило сил, чтобы ответить чуть слышно:

— Через три дня. Мне действительно жаль, милая.

— Но не настолько, чтобы что-нибудь сделать.

— Ничего уже сделать нельзя.

— Понятно.

И тогда она отвернулась от него и попросила оставить ее одну. Он ушел, долго бродил по улицам, но мысли о Джонет не шли у него из головы. С одной стороны, Джонет, с другой — его месть. Мысли метались по кругу, все время возвращаясь в одну и ту же точку.

Он вернулся с тяжестью на сердце, почти готовый к тому, что она вновь его прогонит и теперь уже навсегда. Вместо этого она потребовала, чтобы он ее обнял. Александр постарался ее утешить с такой нежностью и любовью, на какую только был способен, отдавая ей свою душу.

Только много позже девушка наконец заплакала. Александр проснулся и обнял ее, крепко прижимая к себе, пока рыдания не стихли. И он поклялся всем, что было для него священным, что когда-нибудь искупит свою вину перед нею. Поклялся, что, если ему все-таки удастся восстановить свое честное имя, он сделает Джонет своей женой, и ничто не сможет этому помешать.

А если ему удастся помочь Якову бежать, если он завоюет благодарность короля…

Усилием воли Александр заставил себя не думать об этом, остановил мечту прежде, чем она расправила крылья. Он по опыту знал, что большие надежды чреваты еще большими разочарованиями. А в том, что касалось любимой девушки, он не мог допустить ошибки.

— Алекс?

Он вздрогнул.

— О черт! Это ты, Грант? Ты что, не мог постучать?

— Я стучал. Ты не ответил, вот я и вошел.

Александр перевел дух.

— Я… задумался.

— Похоже, тебя посещают невеселые мысли.

— У меня хватает забот.

— Я пришел сказать, что больше часа назад Ангус и Мэрдок уехали из Эдинбурга по южной дороге.

Александр кивнул, следя за тем, как Грант рассеянно бродит по комнате. Его мрачное лицо было еще более угрюмо и озабочено, чем обычно.

— Ладно, выкладывай, что у тебя на уме!

Как ни странно, Грант не взглянул ему в лицо.

— Я завернул по дороге в дом Ангуса на Главной улице. Дай, думаю, проверю, нет ли у твоего человека новостей для тебя. — Он помолчал. — Оказывается, наш лорд-губернатор успел провернуть одно дельце перед самым отъездом.

Грант вытащил из-за пазухи свиток бумаги, держа его так, словно это была раскаленная головешка.

— Я подумал, вдруг ты захочешь на это взглянуть.

Александр протянул руку.

Бумага была плотной. Он сразу понял, что держит в руках документ государственной важности, и осторожно развернул единственный лист, обратив внимание на оттиск Большой печати Шотландии и на королевскую подпись внизу.

Как пораженный громом, Александр несколько секунд не мог вымолвить ни слова.

— Ах ты, мерзавец, чума тебя возьми! — проговорил он наконец. — Ты же прекрасно знаешь, что именно это я хотел бы видеть меньше всего на свете!

— Ну, тогда скажем, я считал, что тебе следует это увидеть, — невозмутимо возразил Грант.

Он выждал и, увидев, что Александр не отвечает, добавил:

— Только скажи, я мигом отошлю бумагу обратно. Одно твое слово, и дело пойдет своим чередом.

Александр, не отрываясь, изучал документ. Всего одна страница, несущая смерть. Несколько строк, подпись и Большая королевская печать. Все, что нужно, чтобы в этот же день отправить графа Мьюра на плаху. Сегодня, а не завтра.

Все бы уже закончилось, а Джонет так ничего бы и не узнала. Она и не должна знать, что он держал в своих руках смертный приговор Мьюру.

Пока в глазах не зарябило и буквы не расплылись перед его взором, он смотрел на документ, вспоминая долгие годы копившейся в груди ненависти к Роберту Максвеллу. Сколько раз он мечтал держать в руках такую бумагу!

Но он вспомнил и кое-что другое. Вспомнил, как Джонет рыдала у него на плече, как она заснула, все еще всхлипывая.

— Дугласы так спешили, что даже не дождались исполнения ими же вынесенного приговора, — заметил Грант.

— Они спешили на встречу с английским лордом-губернатором в Джедборо, — пояснил Александр. — Безразличие, — тихо добавил он про себя, — это высочайшая степень оскорбления.

— Может, оно и так, — пробормотал Грант. — Они вернутся не раньше чем через два дня. Мы могли бы ускорить наши приготовления, двинуть пехоту прямо сегодня. Все уже готово: костюм и лошадь, а мальчик знает свою роль назубок. Нам нужно только послать несколько писем. Это сработает.

Александр все еще не сводил глаз с приговора.

— Ты хочешь, чтобы он остался в живых, верно, Грант? Хочешь, чтобы этого подлеца освободили?

— Думаю, тебе не пристало иметь на своей совести смерть невиновного, братец.

— А я думаю, что пристало, — воскликнул Александр, упрямо вскинув голову.

Грант заглянул ему в глаза.

— Как скажешь.

Александр указал ему на дверь:

— Убирайся. Надо будет, позову.

— А как же приговор?

— Ты добился, чего хотел. А теперь выметайся.

Грант вышел, а Александр вновь уставился на проклятую бумагу. Стоит ему сказать Гранту одно лишь слово, и Мьюр пойдет на плаху. Но если он сожжет приговор или просто оставит у себя, если он ускорит исполнение своего плана… если Яков вырвется на свободу завтра, самовластию Дугласов придет конец, и Мьюр будет свободен.

А сам он навсегда потеряет Джонет.

На минуту хозяин Дэрнэма закрыл глаза. Ради своего короля и своей страны он отказался от надежды очистить имя отца от клеветы. Чем же он должен пожертвовать ради Джонет?

Он вновь вспомнил, какой она была два дня назад.

«Тебе жаль, но не настолько, чтобы что-нибудь сделать».

Это было похоже на мольбу.

А ведь он мог что-то сделать. Он с самого начала это знал и терзался этой мыслью, хотя яростно все отрицал в ответ на расспросы Гранта.

Жалеет ли он о том, что Мьюр должен умереть?

Ни капельки.

Любит ли он Джонет так сильно, чтобы дать ей то, что она хочет больше всего на свете? Готов ли уберечь ее от страданий, которые пережил сам четырнадцать лет назад? Время немного смягчило, но не залечило эту боль.

Любит ли он ее настолько, чтобы сделать для нее то, что она заслуживает? Отпустить ее с миром, когда час настанет?

Александр взял бумагу в руки и принялся складывать ее пополам, потом в четверть, потом в осьмушку. Он вдруг понял, что зря обманывает самого себя. Удержать мечту было уже невозможно, она расправила крылья, не спрашивая разрешения. Его надежды взлетели слишком высоко, и он прекрасно знал, что ему не пережить падения: боль будет слишком велика.

В дверь постучали.

— Лорд Хэпберн, — послышался голос, — лорд Хэпберн, вас зовет король.

Александр откашлялся.

— Да, я иду, — ответил он, сунув крошечный бумажный квадратик, в который он превратил смертный приговор Мьюра, во внутренний карман короткой кожаной куртки.

Пусть эта бумага останется у него как узелок на память. Когда-нибудь он будет вспоминать, что орудие мщения было в его руках, будет вспоминать о прекрасной девушке с зелеными глазами и о том, как на несколько коротких недель он вырвался из тьмы к свету.

* * *

Александр парировал яростный выпад Якова грациозным ответным ударом.

— Полегче, Ваше Величество, — посоветовал он. — Не надо вкладывать в поединок столько чувства, иначе вы рискуете проиграть.

Король опустил меч, глаза его горели неутолимым гневом.

— Хотел бы я сразиться с кем-нибудь по-настоящему. И первый, кто мне приходит в голову, — это мой отчим. Как бы мне хотелось его убить!

Александр взял юношу за руку и стал осматривать запястье, вытягивая и сгибая его, чтобы наблюдавшие за ними стражники поверили, что урок фехтования продолжается.

— Вас раздосадовал его сегодняшний отъезд?

— Я знаю, куда он поехал, и мне это не нравится. Он направляется к границе, на встречу с Нортумберлендом, чтобы отдать ему Шотландию по кусочкам. А я, черт побери, ничем не могу ему помешать!

На несколько минут Александр возобновил поединок, чтобы дать выход монаршему гневу Стюарта.

— Возможно, вам станет немного легче, если я скажу, что скоро у вас появится возможность отменить все его решения, — проговорил он наконец, понизив голос и улыбаясь. — Если нам повезет, вас здесь не будет к тому времени, как Ангус вернется.

Яков ахнул. Серые глаза широко раскрылись и загорелись отчаянной надеждой. Но юноша тут же опомнился, поднял меч и продолжил поединок.

— Когда? — прошептал он.

— Завтра. Наденьте свой пурпурный камзол и черную шапочку, ту, что с пером цапли. После завтрака вы, как обычно, захотите отправиться на охоту. И непременно велите седлать вашу любимую рыжую кобылу. На ней вы и поскачете… к Стерлингу. По дороге вам встретится сломанная повозка бродячего торговца. Он будет чинить колесо. Поверните на юг. Псы как раз нападут на свежий след. Они просто взбесятся, вот увидите. Вы достигнете непроходимых на вид зарослей куманики, шиповника и Бог знает каких еще кустов. Собаки нырнут в эти заросли. — Александр испытующе заглянул в глаза королю. — Если хотите выйти на свободу, вы пришпорите свою лошадь и броситесь вслед за ними, не раздумывая, не боясь сучков и колючек. Я надеюсь, что остальные немного замешкаются перед непроходимым препятствием. За это время паренек, одетый точь-в-точь, как вы, вырвется сбоку из кустов следом за собаками. Ваша свита бросится за ним. Как только все стихнет, скачите в Стерлинг что есть духу, если вам дорога жизнь. — Александр многозначительно поднял бровь и ухмыльнулся. — Могу вас заверить, что моя мне пока еще не надоела.

Яков кивнул и радостно засмеялся.

— Это все?

— Это все, что вам нужно знать. Королева находится в замке Стерлинг. Мы никому не смеем намекнуть на то, что происходит на самом деле, но граф Уоррелл и несколько других верных вам людей могут оказаться там под благовидным предлогом. Вообще это не так уж и важно, главное, чтобы вы успели попасть в замок. Вся страна не замедлит встать на вашу защиту.

Александр перевел дух.

— Ну а теперь молитесь всем святым угодникам, каких знаете, мальчик мой, чтоб мои расчеты оказались верны и чтобы нам повезло. Если наш план сорвется, Ангус посадит вас под замок, и тогда уж никто и никакой силой освободить вас не сможет.

Глаза Якова светились торжеством.

— По-моему, все довольно просто. От меня требуется лишь без страха нырнуть в колючие кусты, верно?

— Верно, — кивнул Александр, подмигнув ему.

Все-таки было в этих Стюартах что-то неотразимое.

— Вы об этом не пожалеете, Хэпберн. Клянусь честью, не пожалеете!

— Ловлю вас на слове, Ваше Величество. Я потребую свою награду прямо сейчас.

— Все, что хотите! — пылко воскликнул юный король.

— Никто не должен знать, что я замешан в побеге.

— Что?

— Никто не должен знать. Даже Ее Величество королева. Сейчас она уверена, что обязана этим своим французским друзьям, а они с великой охотой готовы присвоить себе чужие лавры.

— Я этого не допущу!

— У меня есть друзья и родственники по обе стороны границы, — тихо объяснил Александр. — Они могут пострадать, если всем станет известно о моем участии в этом деле. Поэтому я прошу как о привилегии, чтобы никто не знал о моем участии в деле. Это мое единственное желание, Ваше Величество.

— Но вы не понимаете! О вас говорят…

— Я знаю, что обо мне говорят, но это не важно, — прервал его Александр. — Поверьте мне, это не имеет ровным счетом никакого значения. Теперь уже нет.

Яков насупился.

— Ну хорошо, Хэпберн. Я вас не выдам, если вам так хочется. Но я требую, чтобы вы присоединились ко мне, как только я попаду в Стерлинг. — Сердитое выражение на его лице смягчилось. — Вы не смеете ослушаться королевской воли, милорд.

Александр отсалютовал ему клинком. К ним уже приближался Джордж Дуглас. Урок закончился.

— Вы делаете успехи, Ваше Величество, — с улыбкой заметил Александр и низко поклонился. — Продолжим завтра.

* * *

Нахмурившись, Джонет сосредоточенно разглядывала пятно на платье и пыталась безуспешно стереть его носовым платком. При побеге из Стептона ей пришлось взять всего три самых простеньких платьица, увязав их в простыню вместе с другими, самыми необходимыми вещами.

Ставшая уже привычной нехватка одежды превратилась для нее в источник постоянного раздражения. Прекрасно понимая, что из всех ее бед эта самая малая, Джонет все же частенько с тоской вспоминала, как когда-то у нее был богатый выбор нарядов и драгоценностей. В то время она могла свободно пойти куда захочется или, к примеру, покататься верхом… Невероятно, что все это казалось ей важным.

Вечность тому назад у нее была обычная жизнь — здоровая, надежная, полная веселья и смеха, любви, участия и нежной заботы со стороны Роберта Максвелла, владельца замка Берил.

При мысли о дяде в груди у нее проснулась уже знакомая боль. Если только не произойдет какое-нибудь чудо, завтра он будет казнен. Мэрдок Дуглас одержит победу.

Глаза девушки потемнели от боли и гнева. Никогда она не простит этого человека! Она найдет способ ему отплатить, даже если ей придется посвятить этому остаток своей жизни. Джонет попыталась справиться с болью, подавить ее усилием воли. Станет ли ей легче с течением времени? Должно стать, твердила она себе, время лечит все раны, иначе никто не смог бы пережить таких страданий.

Она вновь нахмурилась, вспомнив об Александре. Точно так же и он думает о Роберте. Только теперь, пережив подобный кошмар, она смогла его понять. Какие удивительные и сложные отношения связывают их троих! И что всего удивительнее — она продолжала любить обоих и ни одного из них не могла винить.

Джонет встала и, подойдя к окну, выглянула наружу. Александр не ночевал на постоялом дворе. Предполагалось, что он останется в замке с Дугласами. Больше он ей ничего не сказал. Только дал понять, что в Англию она не вернется.

Эта мысль вызвала у Джонет мимолетную улыбку. Никакой Англии, никакого Лайла Барроу… и никакой Дианы Хэмптон. Александр хочет, чтобы она осталась в Шотландии. И ничто на свете, даже ненависть к Дугласам и страх перед ними, не могло омрачить ее радость по этому поводу.

Она еще дальше выглянула из окна, вдруг услышав разносившийся по всему городу громкий и беспорядочный перезвон церковных колоколов. Внизу на улице творилось что-то невообразимое: двери то и дело хлопали, люди с криком бежали куда-то. Джонет ничего не могла понять.

С первого этажа постоялого двора тоже стали доноситься крики. В коридоре послышалась беготня, на лестнице раздавались взрывы хохота. Джонет подошла к двери и осторожно выглянула наружу. Она успокаивала себя тем, что, если бы случилось нечто ужасное, вроде объявления войны или наступления войск Генриха, веселья бы не было.

Опасливо озираясь, она вышла в коридор. До сих пор ей случалось покидать комнату всего несколько раз и всегда в сопровождении Александра или кого-то из его людей. Но сейчас и спросить-то было не у кого: кроме нее, наверху больше никого не было. Зато доносившиеся снизу крики и раскаты хохота становились все громче.

Джонет направилась к лестнице. Внизу раздалось пение. Обеденный зал трактира гудел, как потревоженный улей, а ведь было еще утро. Она услышала возгласы:

— Да здравствует король!

— За короля! Благослови его Бог!

— За нашего Джейми! Пусть правит нами с миром!

— Верно! И пусть отправит Дугласов прямо в пекло!

— Вот-вот! Им там самое место!

Она дошла до нижней ступеньки. Люди носились взад-вперед по залу, крича и горланя песни, передавая друг другу кружки эля. Джонет огляделась в поисках хоть одного знакомого лица, но никого из людей Александра в комнате не было.

Рядом с лестницей стояла почтенного вида женщина. Джонет коснулась ее плеча.

— Что случилось? — спросила она. — Вы можете мне объяснить, что произошло?

Женщина от души обняла Джонет. От нее слегка пахло пивом и луком.

— Король, дорогуша! — закричала она. — Король вступил в свои права! Наконец-то! Удрал прямо из-под носа у Дугласов и объявился в Стерлинге. Целехонький, благослови его Господь!

Она закружила Джонет в танце, вытащив ее следом за собой на середину комнаты. Джонет с благодарностью приняла из чьих-то рук кружку эля. Все вокруг толковали о том, что народ толпами валит к замку Стерлинг.

В царившем вокруг гвалте и неразберихе до Джонет не сразу дошел истинный смысл происходящего. И вдруг она ахнула. Если король Яков сбросил владычество Дугласов, значит, Роберт будет жить! Бог сотворил чудо. Еще день, и было бы уже поздно. Но теперь он останется в живых!

Она поднесла кружку к губам и отпила сразу чуть не половину, чтобы не дать воли слезам. А потом подхватила песню и пустилась в пляс, радуясь вместе со всеми. Яков Стюарт наконец-то вступил в свои королевские права. И тем самым вернул ей ее жизнь, вернул Роберта… все, о чем она мечтала!

Джонет танцевала с ремесленниками, торговцами, приехавшими в город фермерами. Вдруг чья-то грубая рука подхватила ее и увлекла прочь от толпы. Перед нею предстала бородатая физиономия забулдыги, уже, впрочем, хорошо ей знакомая, принадлежавшая славному малому по имени Джим Стоун.

Он мотнул головой в сторону лестницы.

— Вас там дожидаются, госпожа.

Джонет взлетела по ступеням как на крыльях. Это Александр. Наверное, он прошел наверх, пока она танцевала. Интересно, замешан ли он в том, что произошло?

Она стрелой пронеслась по коридору и распахнула дверь комнаты.

У окна стояла женщина. Стройная, смуглая, с тонкими чертами лица и безупречно чистой кожей, она с первого взгляда поражала какой-то несокрушимой, неподвластной возрасту красотой. Ее густые волосы все еще были черны как смоль, огромные серые глаза лучились светом.

Она улыбнулась, завидев Джонет, и это была улыбка Александра.

— Полагаю, вы и есть та самая юная леди по имени Джонет? Я проделала долгий путь, чтобы встретиться с вами.

 

28

Слова приветствия замерли на губах у Джонет. Пристально глядевшая на нее женщина была матерью Александра, в этом не могло быть никакого сомнения, хотя выглядела она слишком молодо и скорее могла сойти за его старшую сестру.

— Вы удивлены, — сказала женщина. — Мой сын тоже удивится. Я — Элизабет Хэпберн, Джонет. Я мать Александра.

Девушка не сразу обрела дар речи.

— Я так и поняла, — вымолвила она наконец, войдя в комнату, закрыв дверь и торопливо приседая в запоздалом реверансе. — Простите меня, миледи, я ожидала… — тут Джонет запнулась, вспыхнув до корней волос и тем самым выдавая себя с головой.

— Александра, разумеется, — улыбнулась Элизабет. — Подите сюда, дитя мое, и расскажите мне все, что вам известно. Мой сын имеет какое-то отношение к происходящему?

— Не знаю, миледи. Я вообще мало что знаю о его делах. По правде говоря, совсем ничего.

— Вас это смущает?

— Мне бы хотелось лишь знать, что он цел и невредим.

— Думаю, так оно и есть, хотя должна признаться, за последние годы мне пришлось пережить из-за него немало тревожных часов.

Все это мать Александра произнесла с такой уморительной серьезностью, что Джонет не удержалась и прыснула со смеху. Элизабет Хэпберн тоже рассмеялась. Они принялись внимательно изучать друг дружку. Обе одновременно почувствовали зарождение взаимной симпатии.

— Охотно верю, — кивнула Джонет, подходя ближе. — Но как вы узнали обо мне?

— Один мой друг привез мне письмо. Лайл Барроу. Алекс много рассказывал о вас. Мне показалось, что вы… не такая, как все.

Элизабет опять улыбнулась.

— Я гостила у друзей в Йорке и решила сама наведаться в Стептон, чтобы забрать вас с собой в Лондон. А узнав, что вас там нет, собрала своих людей и отправилась на поиски. Мы с леди Линтон знакомы уже несколько лет, — добавила мать Александра. — Она в своем роде замечательная женщина, но… скажем так: Алекс предпочитает, чтобы я сама выяснила, куда и почему вы пропали.

Джонет опустила глаза, не сомневаясь, что Элизабет Хэпберн не менее проницательна, чем ее сын.

— Я была уверена, что Александру грозит опасность с неожиданной для него стороны, — ответила она. — К счастью, я ошиблась.

— Понятно.

Не поднимая головы, Джонет искоса бросила робкий взгляд на собеседницу. Элизабет Хэпберн не сводила с нее глаз.

— Должно быть, вы очень его любите, если рискнули вернуться сюда, Джонет.

Джонет подняла голову. Пытаться что-то скрыть от этой женщины было бесполезно.

— Да, я люблю его.

Лицо Элизабет просияло нежной, прекрасной улыбкой, так живо напомнившей Джонет улыбку Александра, что сердце у нее сжалось.

— Я послала Джима Стоуна принести нам хорошего вина и чего-нибудь поесть. Он скоро вернется. Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать со мной?

Джонет взглянула на нее в изумлении.

— Вы послали Джима? Я думала, он никого не слушает, кроме Александра.

Элизабет усмехнулась в ответ.

— Я тоже могу кого угодно заставить побегать, и Джиму это отлично известно. К тому же это дает ему возможность закончить то, чем он был занят, когда я на него наткнулась. Мы встретились случайно при въезде в город, и Джим предупредил, что мне ни в коем случае нельзя появляться в замке, потому что я, оказывается, лежу на смертном одре в Дэрнэме. Этот негодник Александр уже всем успел раззвонить о моем тяжелом недуге.

— Судя по вашему виду, вам было даровано чудесное исцеление, миледи.

— Да, похоже на то. — Мать Александра ласково коснулась руки Джонет. — Прошу вас, зовите меня просто Элизабет.

* * *

Александр наклонился и, набрав в ладони воды из кувшина, плеснул себе в лицо. Ему удалось поспать всего четыре часа после того, как они с Грантом и горсткой верных королю слуг провели день и две ночи в осаде, запершись в служебном крыле Эдинбургского замка, где размещался архив, и отражая атаки Дугласов, пытавшихся перед бегством уничтожить компрометирующие их документы, а также захватить то немногое, что осталось от королевской казны. Он повернулся к Гранту.

— Который час?

— Около полудня.

— Яков здесь?

— Да. Он вернулся из Стерлинга сразу после завтрака вместе с Уорреллом, Арраном и дюжиной других верных лордов. Его войско заполонило весь город и растянулось на много миль вокруг. Ангус окопался в Танталлоне. Он теперь и носа не покажет в Эдинбурге. — Грант широко зевнул. — Король со вчерашнего дня тебя спрашивает, так что тебе стоит поторопиться, братец. Весь замок уже так и гудит слухами.

Александр вытер лицо полотенцем и принялся переодеваться.

— Могу себе представить.

Грант немного замялся, прежде чем выложить следующую новость.

— Должен тебя предупредить — Мьюр на свободе. Уоррелл вытащил его из тюрьмы так быстро, что им по прибытии не пришлось даже расседлать лошадей.

— Я ничего другого и не ждал, — не поднимая головы, проговорил Александр.

— И еще одно. От Джима с постоялого двора пришел посыльный. Ваша мать в Эдинбурге.

Тут Александр повернулся к нему.

— Что?

— Вроде бы она приехала в Стептон, чтобы познакомиться с Джонет, а когда обнаружила, что там девочки нет, отправилась ее разыскивать и добралась до самого Эдинбурга. Джим узнал ее на въезде в город и привел на постоялый двор, где она и остановилась.

На лице Александра появилась улыбка.

— Видишь, что должно было случиться, чтобы она вернулась в Шотландию! Ведь до сих пор мне никакими силами не удавалось выманить ее из Англии. Пожалуй, Диана, сама того не желая, оказала мне услугу.

Тут он вспомнил о Джонет и сообразил, что теперь девушка в Эдинбурге в полной безопасности, а если бы не вмешательство Дианы, она была бы сейчас на полпути в Лондон.

— На самом деле, даже две услуги. Богом клянусь, хотел бы я быть мухой на стене в Стептоне в ту минуту, когда там появилась моя матушка!

Грант позволил себе усмехнуться.

— Верно. Леди Элизабет никому спуску не даст. Даже Диане.

Александр стал натягивать сапоги.

— Поезжай на постоялый двор, — приказал он. — Передай матушке и Джонет, что я буду там, как только смогу, и тогда скажу им, что делать дальше.

— Ладно, братец.

Грант вышел, а Александр на мгновение застыл на месте. Погрузившись в горестные мысли, он не сводил глаз с рубинового перстня у себя на руке. Как объяснить Джонет, что им необходимо расстаться? Что это для ее же блага? И как сказать ей «прощай»?

Он вышел в коридор и почти достиг большой королевской приемной, где Яков собрал своих придворных, когда из-за угла ему навстречу вышел высокий мужчина. Роберт Максвелл.

Оба остановились, впившись глазами друг в друга.

— Ты! — воскликнул граф Мьюр.

— А-а-а, привет, Мьюр. Вижу, вы воскресли из мертвых. И пахнет от вас лучше, чем когда вы были трупом. — Александр насмешливо улыбнулся. — Видно, успели принять ванну.

Мьюр гневно прищурился.

— Меня предупреждали, что ты где-то здесь. Только не рассчитывай задержаться здесь надолго. Яков выгоняет всех, кто имел дела с Ангусом. Большинство из них он уже вышвырнул отсюда сегодня утром. И хотя ты ловко успел переметнуться на другую сторону в последнюю минуту, считай, что дешево отделался, если тебя просто вытолкают взашей. Потому что, если мне дадут сказать свое слово, тебя упрячут под замок!

— Это ваше любимое занятие — сажать Хэпбернов под замок, верно? Скажите, Мьюр, неужели никто, кроме меня, не считает вас тоскливым брюзгой?

Александр уже решил было освободить себе дорогу, оттолкнув противника, но граф схватил его за руку.

— Джонет… где она?

Грубым движением Александр высвободился и расправил рукав камзола, стараясь удержаться и не вспылить.

— Она в безопасности. Сейчас, по всей вероятности, собирается обедать. Скоро она вернется к вам.

Мьюр не сводил глаз с руки Александра.

— Этот перстень! Он принадлежал моему брату. Откуда ты его взял?

— Плата за оказанные услуги. Это чисто деловое соглашение, болван! — добавил Александр, переводя взгляд с перстня на покрасневшее от гнева лицо Мьюра. — Я вытащил девицу из лап Дугласов, чтобы переправить ее в Англию. — Он вновь подумал о Джонет. Если при дворе станет известно о ее знакомстве — пусть даже чисто деловом — с таким человеком, как он, Александр Хэпберн, репутация девушки будет погублена мгновенно и навсегда. — Советую вам помалкивать об этом, Мьюр. Королевский двор питается сплетнями, и я бы на вашем месте не стал сервировать им на ужин свою любимую племянницу. Предоставьте говорить мне. Я ничего против нее не имею.

Щека у Мьюра задергалась.

— Если ты ее обидел, — прохрипел он, — если ты ее хоть пальцем тронул, я убью тебя!

— В отличие от вас и некоторых наших общих знакомых, у меня нет привычки срывать зло на женщинах и детях, — презрительно бросил хозяин Дэрнэма. — А теперь прошу извинить, милорд, мне сообщили, что Его Величество настоятельно требует моего присутствия.

— Погоди! Этот перстень… он принадлежал семье Джонет несколько столетий. Я его выкуплю, — предложил Мьюр голосом, скорее походившим на звериный рык.

Александр вспомнил ту ночь, когда Джонет подарила ему этот перстень.

— Нет, — ответил он тихо.

— Я дам вдвое больше, чем перстень стоит, ублюдок!

Александр покачал головой.

— Он пришелся мне по вкусу… Перстень МакДональдов, вы же понимаете. Повелители Островов и все такое…

Он повернулся на каблуках и направился по коридору прямо в переполненный аудиенц-зал короля Якова. Придворные сторонились, когда он проходил мимо, голоса замолкали, зато потом за его спиной начиналось громкое перешептывание. Так всегда было, и он твердо знал, что так всегда будет.

Александр надменно вскинул голову и принял нарочито развязный вид. Как глупо было надеяться, что когда-нибудь он сможет это преодолеть… сможет сделать порядочной девушке предложение выйти за него замуж.

Он отвесил церемонный поклон перед королевским троном и опустился на одно колено. Шум голосов смолк. Все навострили уши, желая услышать приговор короля.

Яков поднялся. Его юное лицо было совершенно непроницаемым.

— Хэпберн из Дэрнэма, вы ослушались королевской воли. Я ожидал увидеть вас в Стерлинге, в числе других верных мне людей.

Александр поднял голову.

— Я надеялся принести больше пользы Вашему Величеству, оставшись здесь.

— Ах да, мне докладывали.

Король спустился с возвышения, на котором стоял трон, и остановился прямо перед Хэпберном.

— Кажется, я должен вас поблагодарить за оказанные услуги… — тут он настолько понизил голос, что никто, кроме Александра, его не услышал, — еще раз.

Яков улыбнулся, и Александр ответил улыбкой. Юноша нравился ему. Хоть бы он стал хорошим королем…

— Встаньте, Александр Хэпберн, и примите знак нашего благоволения, — продолжал король уже вслух. Он снял с собственного пальца и протянул Александру массивный золотой перстень. На нем был выгравирован королевский герб с цветком чертополоха [Символ Шотландии.]. — Говорят, его носил мой отец. Примите его вместе с моей благодарностью… Возможно, в один прекрасный день он перейдет к вашему сыну.

Александр судорожно перевел дух. Позади него раздался гул возмущенных голосов. Он все прекрасно слышал, но ему было наплевать. Настал его час.

— Вы оказали мне честь, Ваше Величество.

— Вы заслуживаете большего. Ведь это вы спасли мою казну, — улыбка короля стала еще шире. — Носите его, Хэпберн из Дэрнэма. Носите его так, чтобы все видели. Это самое малое, что я могу для вас сделать.

Александр взял перстень и надел себе на палец.

— Я буду носить его с гордостью, Ваше Величество. Но он может пригодиться вам самому. Несмотря на все мои усилия, ваша казна почти пуста. — Он грустно улыбнулся королю. — Боюсь, вы не богаче меня, Ваше Величество.

— Да, но у меня есть одно верное средство против бедности, которого нет у вас, Хэпберн. Дугласы будут объявлены вне закона. Я вам уже говорил, что буду кланяться Дугласам только на кладбище, — усмехнулся Яков, и что-то мальчишеское промелькнуло в его улыбке, несмотря на жестокость слов. — Можно считать, что нам повезло. Дугласы — богатый клан.

Позади них раздался звук шагов и шум возбужденных голосов. В изумлении Яков поднял голову. С его губ сорвалось проклятие, улыбка пропала, сменившись сердитой гримасой.

— Кто впустил сюда эту женщину? Немедленно уберите ее отсюда! Я не потерплю Дугласов при своем дворе!

Александр обернулся. В дверях зала стояла Джонет, а позади нее — его мать и недавний пленник Дункан Максвелл. Надо же было такому случиться, чтобы Грант разминулся с ними! Теперь быть беде! Если бы он не свалился от усталости и не проспал несколько часов, всего этого можно было избежать. А еще лучше было бы вообще обойтись без сна! Он мог избавить Джонет от неприятностей.

— Прошу прощения, Ваше Величество. Эта девушка — не Дуглас. Как и вы, она много настрадалась от них.

— Она замужем за Томасом Дугласом, не так ли? Вот уже несколько недель. Я не потерплю ее здесь! Пусть убирается из Эдинбурга! — капризно топнул ногой король.

— Это был не законный брак, Ваше Величество, а тайный и навязанный силой. Сам священник, сочетавший их, дал письменные показания под присягой. И вопреки слухам, которые распускал тут Мэрдок, госпожа Максвелл ни единого дня и даже часа не провела в Уайтстоуне с его сыном.

Двое королевских стражников топтались возле Джонет, не сводя глаз с Якова в ожидании приказа. Мьюр пробирался вперед, намереваясь высказаться. За ним следовал Уоррелл. Сцена приковала к себе всеобщее внимание. Александр знал, что к вечеру весь двор будет обсуждать никак не меньше дюжины различных версий происшедшего.

Он набрал в грудь побольше воздуху.

— Если Ваше Величество соизволит выслушать, я все объясню. Вам хорошо известно, что мы с Мэрдоком Дугласом всегда были на ножах. Он выдал меня французам — вспомните тот день, когда я был атакован прямо здесь, в королевском замке. Позже тем же вечером мне устроили засаду, избили, заперли в погребе и собирались отправить на корабль, отплывающий во Францию.

— Почему мне об этом не доложили? — нахмурился король.

— Мне удалось сбежать, и Ангус замял это дело, — торопливо с улыбкой пояснил Александр. — Но я твердо решил, что не останусь в долгу у своего старого друга, и мне пришла в голову мысль умыкнуть из-под носа у Дугласов богатую невесту. Может, и маловато для расплаты, но все же лучше, чем ничего. Смею вас заверить, что уже через несколько часов после венчания госпожа Максвелл оказалась в Англии. Там она и пребывала все это время в доме одной моей доброй знакомой. Вы помните графиню Линтон, Ваше Величество?

Лицо Якова расплылось в улыбке. Вся эта история показалась ему забавной.

— Конечно, помню. Такую женщину трудно забыть.

Александр тоже позволил себе улыбнуться. Диана была перед ним в долгу, и он не сомневался, что, несмотря на интригу, затеянную ею против Джонет, она не откажется подтвердить его слова. Даже Мьюр, слава Богу, видимо, понял, что это тот самый случай, когда лучше промолчать. Он побледнел и выглядел подавленным. Что ж, у него было на то множество причин.

— Леди Линтон встретила девушку на границе и приняла ее под свою защиту вплоть до приезда моей матери. Все это время госпожа Максвелл тихо и мирно прожила в ее доме, ожидая отъезда во Францию с дипломатической миссией. В Париже ее готов был принять у себя герцог Олбани. Разумеется, услышав о вашем освобождении, она вернулась сюда.

— Вот так история!

— Совершенно верно.

— Полагаю, она не будет носить фамилию Дуглас?

— Ни в коем случае, Ваше Величество. Девушку запугали и силой заставили подчиниться. Они пригрозили, что будут пытать ее дядю в тюрьме, чтобы вырвать у нее согласие на брак. У госпожи Максвелл, пожалуй, больше причин ненавидеть Дугласов, чем у кого бы то ни было в этом зале, за исключением Вашего Величества.

Яков взглянул на Джонет уже совсем по-другому: в нем пробудились рыцарские чувства. Девиц, попавших в беду, полагалось спасать, а эта, ко всему прочему, была прехорошенькой.

— Что ж, в таком случае готов приветствовать эту леди при дворе. Ваш покорный слуга в любое время.

Александр сделал женщинам знак приблизиться. Джонет на мгновение встретилась с ним глазами, но после этого уже не отрывала взгляда от Роберта Максвелла.

— А теперь окажите мне честь, Ваше Величество, позвольте представить вам мою мать, — продолжал Александр, плавно переводя внимание короля с Джонет на другую женщину. Он шагнул вперед и взял руку Элизабет, тайком пожимая ее, пока подводил мать к Якову. — Моя мать, Ваше Величество, — повторил он, прекрасно сознавая, что довольно будет нескольких минут, чтобы все освежили в памяти и принялись пересказывать друг другу старые сплетни. — Леди Элизабет Хэпберн из Дэрнэма.

Не опуская головы и не сводя своих прекрасных глаз с короля, Элизабет сделала грациозный реверанс.

— Для меня это большая честь, Ваше Величество. Я давно мечтала быть представленной вам.

— И леди Джонет Максвелл, — добавил Александр. — Если Ваше Величество позволит…

Он не смог закончить фразу, потому что Мьюр пробился вперед и обнял Джонет, а она засмеялась и заплакала, без конца повторяя его имя. У него на глазах тоже выступили слезы.

Александр смотрел на них, и противоречивые чувства разрывали ему грудь. Он дал Джонет то, о чем она все время мечтала. Но он не ожидал, что ему самому будет так больно на это смотреть.

Мьюр прижимал ее к груди и тоже повторял ее имя. Тем временем его взгляд переместился, теперь он смотрел поверх плеча Джонет. Смотрел на Элизабет Хэпберн.

Александр улыбнулся и обернулся к матери. Не обращая внимания на жадные взоры любопытных, он обнял ее.

— Добро пожаловать в Шотландию, матушка. Добро пожаловать домой.

 

29

— Агнес, ты застала дома леди Хэпберн? Она согласна принять меня?

В ответ молоденькая служанка со слезами на глазах стала просить:

— О, умоляю вас, госпожа, не делайте этого! Милорд, ваш дядя, будет очень сердит на меня. Ей-богу, он будет просто вне себя. Он меня прогонит… а я всего-то третий день на службе!

Джонет постаралась улыбкой ободрить дрожавшую от ужаса девушку:

— Если не ошибаюсь, это означает, что леди Хэпберн ждет меня?

— Да, но я, Христа ради, умоляю вас туда не ходить!

— Я не собираюсь делать тайны из своего визита, Агнес, — терпеливо ответила Джонет, — и никто тебя не выгонит, особенно если ты сама расскажешь дяде о моем непослушании. Я ведь тебе разрешила. Не хочу, чтобы ты при этом пострадала. Но я непременно навещу леди Хэпберн, несмотря на его запрет. Спасибо, что передала ей мое послание.

Она взяла в руки узел с платьем, послуживший ей предлогом для визита. Мать Александра привезла из Стептона убогий гардероб Джонет, но для первого появления при дворе одолжила ей одно из своих собственных платьев. К вещам, прибывшим из Стептона, было приложено письменное, сделанное под присягой заявление священника, касавшееся обстоятельств ее брака, и записка от Александра, холодное, формальное послание, которое мог прочесть кто угодно:

«Вам понадобится этот документ, а также Ваши вещи. Моя мать упаковала их для Вас.

Ваш покорный слуга, Хэпберн из Дэрнэма».

Прочтя записку, Джонет едва не разрыдалась от обиды и разочарования. Все же она спрятала ее на груди, у сердца. Это было единственное, что у нее осталось от Александра.

Вот и теперь, как она ни старалась выглядеть беспечной, на сердце у нее скребли кошки. Роберт категорически запретил ей видеться с Хэпбернами и оставался глух ко всем ее уговорам. Мало того, во исполнение своего запрета он заручился помощью Дункана и графа Уоррелла, а также его старшего сына Джона, тихого и сдержанного молодого человека, полгода назад овдовевшего и все еще пребывавшего в трауре. Один из четверых неизменно находился при ней, и, хотя их общество не было ей неприятно, Джонет тяготило сознание того, что она все время находится под присмотром.

Она несколько раз начинала разговор о Хэпбернах, стараясь наконец все выяснить и освободиться от навязанной ей полуправды. Всякий раз она надеялась, что дядя отнесется к ее словам внимательно.

Но каждый раз между ними разгорался жаркий спор. И каждый раз Джонет подходила все ближе и ближе к тому, чтобы рассказать правду. Признаться, что она любит Александра. Что она собирается выйти за него замуж, если только он согласится и как только прекратится отвратительный фарс, называемый ее браком.

Поэтому ей необходимо было поговорить с Элизабет. Александр не прилагал никаких усилий, чтобы с ней увидеться. Наоборот, вот уже три долгих дня он избегал Джонет, и она могла лишь издали наблюдать, как он общается с королем и все больше внимания уделяет другим женщинам. Джонет чувствовала себя обманутой, незаслуженно обиженной… С каждым днем ее все больше охватывал страх.

Она закрыла за собой дверь, из-за которой все еще доносились всхлипывания Агнес, и пошла по коридору. Никого из мужчин сегодня дома не было, все они с утра отправились вместе с королем осматривать войска и пушки, которые предстояло использовать через несколько недель для осады Дугласов в приморской крепости Танталлон.

Джонет воспользовалась благоприятным случаем, чтобы встретиться с Элизабет. Она устала от постоянного пребывания в сомнениях и тревоге. Ей мучительно хотелось увидеть Александра рядом, а не на другом конце переполненного зала. Прикоснуться к нему и ощутить его прикосновение, поцеловать его чувственные губы, предаться любви, вновь вспомнить все, чему он ее научил, ласкать его медленно и долго, чтобы в нем пробудился тот же страстный голод, который терзал ее саму.

У нее перехватило дух от волнения, пришлось на минутку остановиться и прислониться к стене, чтобы не упасть. Сердце больно билось, уже привычная ноющая пустота внизу живота, так часто посещавшая ее теперь, стянула все мышцы, мешая идти.

Так вот она — та мука, о которой предупреждал ее Александр. Теперь сама Джонет была поражена, потрясена до глубины души силой и остротой чувства, которое влекло ее к нему. Она любила Александра и жаждала его любви душой и телом.

Неудивительно, что матери стараются предостеречь от этого своих дочерей. Теперь понятно, почему священники в своих проповедях клеймят это как смертный грех. Страшно доверить себя другому, а уж передать эту опасную власть над собой кому-то, кроме любимого супруга, было бы чистейшим безумием, в этом у Джонет не было никакого сомнения.

Но нет ничего страшнее, чем представить себе, что тот, кого ты любила всей душой, кому отдала себя безраздельно, больше тебя не любит…

Джонет перевела дух. Нет, эта мысль была совершенно невыносима. Она этого не выдержит.

Отделившись от стены, она продолжила свой путь, страх подгонял ее, заставляя ускорить шаг. Она обязана поговорить с Элизабет. Эта женщина поймет, что она чувствует. И уж наверняка Элизабет знает, что чувствует ее собственный сын.

Элизабет Хэпберн сама открыла дверь, когда Джонет постучала.

— Доброе утро, Джонет, — сказала она, улыбнувшись девушке. — Я должна сразу же спросить: Роберт знает, что вы здесь?

Как просто она об этом спросила! А ведь это имя между ними еще ни разу не упоминалось.

— Не знает, но скоро узнает. Я скажу ему, как только он вернется.

Элизабет кивнула и отступила от двери, пропуская Джонет.

— Ну что ж, прекрасно. Входите. Мне бы не хотелось вас принимать по секрету от него.

Джонет вошла в комнату и протянула сверток с платьем.

— Я возвращаю ваши вещи и еще раз благодарю за доброту, за все, что вы сделали для меня.

Элизабет взяла узел. Джонет замешкалась. Что теперь говорить? С чего начать?

Мать Александра тем временем положила сверток в сундук.

— Не было никакой нужды возвращать его лично. Вряд ли ваш дядя это одобрит.

Заметив, что Джонет все еще молчит, она добавила:

— Присядьте, дитя мое. Раз уж вы здесь, давайте немного поболтаем.

Джонет с облегчением опустилась на стул, Элизабет придвинула себе кресло. Эта спальня считалась одной из лучших при дворе: здесь был даже небольшой камин. Утро выдалось дождливое, и огонь приятно согревал комнату, разгоняя сырость. Джонет прислушалась к мирному потрескиванию горящего торфа. Только в эту минуту она в полной мере осознала, как сильно была испугана.

Подняв наконец голову, она увидела, что Элизабет Хэпберн не сводит с нее изучающего, но доброжелательного взгляда.

— Я не знаю, что мне делать, — напрямую выложила Джонет. — Мой дядя ведет себя ужасно, а Александру, по-моему, совершенно все равно, и… я просто не знаю, что мне делать!

— Ваш дядя действует, как ему кажется, в ваших интересах. Александр делает то же самое, — улыбнулась Элизабет. — Быть любимой, моя дорогая, — это порой сущее мученье.

Джонет закусила губу.

— Вы думаете, Александр меня любит?

— Несомненно.

Страх немного отступил.

— Мне тоже так казалось, но… — Джонет запнулась. — Он так упорно меня избегает, что я начала сомневаться. Он не хочет даже поговорить со мной или прислать письмо. Я даже видела, как он флиртует с другими женщинами… По крайней мере, так это выглядит со стороны, — честно призналась она.

— Так оно и есть, — кивнула Элизабет. — Алекс делает все возможное, чтобы оградить вас от сплетен, чтобы все поверили, будто вас с ним ничто не связывает. Он защищает вашу честь, Джонет, единственным доступным ему способом. Уверяю вас, он бы так не старался, если бы вы не были ему дороги. По правде говоря, если вспомнить, кто вы такая, боюсь, от него можно было бы ждать как раз обратного.

Джонет встретила ее взгляд.

— Алекс рассказал мне о вас и о моем дяде. О своем отце. Мне очень жаль, миледи. Поверьте, мне очень, очень жаль.

— Мы же, кажется, договорились, что вы будете называть меня Элизабет.

Джонет кивнула.

— Да, мне тоже очень жаль, — Элизабет сокрушенно покачала головой. — Давным-давно мы причинили друг другу много горя и боли. Эта боль мстит за себя до сих пор и, если мы не сумеем ее похоронить, будет мстить и в будущем.

Она встала и, подойдя к камину, стала смотреть на огонь.

— Когда-то я его любила, вашего Роберта, хотя он теперь ни за что в это не поверит. Оказывается, можно любить двоих одновременно, хотя и совершенно по-разному.

Джонет ничего не ответила. Она просто не знала, что сказать.

— Роберт Максвелл — хороший человек, — продолжала Элизабет. — Он всегда будет делать то, что ему представляется правильным. Весь ужас в том, Джонет, что, убедив себя в правильности своих действий, он уже не может отступить от избранной линии. — Она улыбнулась. — Он слепо верит, что идея важнее человеческой жизни.

Взяв кочергу, Элизабет стала ворошить торф в камине.

— Роберт не может простить мне измены, но я его хорошо знаю и смело могу предположить, что он и себя казнит: ведь он позволил свершиться убийству. Александр, в свою очередь, не может простить Роберту гибели отца, обвинения его в предательстве и нашего вынужденного отъезда в Англию.

Она повернулась к Джонет:

— Ну а мы с вами, дорогая, страдаем от этой бесконечной распри, любя их обоих.

Джонет изумленно взглянула на нее.

— Вы его любите? Роберта? Мне казалось, что вы должны его ненавидеть даже больше, чем Алекс. Если бы кто-нибудь причинил зло Александру, если бы его убили, я… — она тяжело вздохнула, пытаясь за подобием улыбки скрыть свою боль, — я бы этих людей ненавидела всей душой до конца своих дней. Не могу понять… — Джонет нахмурилась, — Алекс как-то раз сказал мне, что вы никогда не винили моего дядю… что вы во всем обвиняли только себя.

— Александр не знает всего, — тихо призналась Элизабет. — Я скрывала от него, не хотела взваливать на десятилетнего мальчика бремя своего греха. Но было время, когда я во всем винила Роберта. Было время, когда я ненавидела его так, что эта ненависть пожирала меня изнутри. Я не могла спать по ночам, тоскуя по Гэвину, вспоминая, как он любил меня и как он умирал…

Она тяжело перевела дух.

— Все, что я тогда могла, — это перевязать и залечить ссадины и синяки плачущего ребенка, которого жестоко избили только за то, что он пытался защитить попранную честь своего отца. Мне приходилось стискивать зубы, я старалась не плакать, потому что есть такие раны, которые залечить невозможно.

Ее глаза сузились, она молча посмотрела на огонь.

— Да, было время, когда я ненавидела Роберта, но старалась не подавать виду. Кто никогда не был мстительным, так это Гэвин. Боюсь, Александр унаследовал свою мстительность от меня. В тот первый год я была готова сама зарезать Роберта. Да, да, Джонет, я готова была убить его, и не просто убить, я изобретала для него самую медленную и мучительную смерть!

Элизабет на мгновение закрыла глаза, словно погружаясь мысленно в далекое прошлое, а потом тихо продолжила свою исповедь:

— Тот первый год стал для меня школой, Джонет, страшной школой, но я хорошо усвоила полученный урок. Боль не убивает. Даже самую страшную боль можно пережить. Я это знаю. Единственное, чего надо бояться, Джонет, — это ненависти. Она прожигает насквозь, разрушает все, чем в жизни стоит дорожить. Ненависть может уничтожить человека, дитя мое, ненависть и чувство вины. Я хорошо знаю этих демонов. Долгое время они были со мной неразлучны.

Она подняла голову и улыбнулась.

— Но мне была дарована возможность начать все сначала. Бог милосерден, Он может простить ненависть, развеять ее по ветру, словно ее никогда и не было. У нас нет врагов хуже, чем мы сами. Мы должны учиться прощать, учиться обращать во благо себе и своим близким то, что даровал нам Господь. В моем случае речь идет о сыне, горячо любимом, единственном сыне от человека, которого я потеряла. Я перестала мучить себя разными «А что, если бы…». Вместо этого я благодарю Бога за отпущенные мне годы счастья, за все то время, что мы с Гэвином провели вместе. И я начала кое-что понимать, Джонет. Мне повезло. Очень немногим женщинам за всю жизнь выпадает хотя бы день такой любви, какой я наслаждалась почти одиннадцать лет, большинство же не знает ее вовсе.

Элизабет все еще улыбалась, но ее глаза наполнились слезами.

— И я не отдала бы ни одного дня из этих лет, милая Джонет, ни единого дня за целую жизнь счастья с кем-то другим. А главное, я твердо знаю, что Гэвин сказал бы то же самое.

Слезы застилали глаза Джонет.

— Вот так и я думаю об Алексе, — сказала она. — Я знаю, это смешно. Мы ведь знакомы чуть больше месяца… Я очень люблю его. И никогда не смогу полюбить никого другого.

Элизабет пересекла комнату и, подойдя к Джонет, положила руку ей на плечо.

— Это, конечно, не смешно. Мне хватило одного часа, чтобы понять, что я люблю Гэвина.

— Нет, мне понадобилось больше времени. При первой встрече Александр угрожал нанести непоправимый вред моему здоровью. — Джонет подняла голову и улыбнулась. — Как сейчас помню, он пригрозил перерезать мне горло.

Элизабет заразительно рассмеялась, и Джонет не могла к ней не присоединиться, потихоньку смахивая с глаз слезы. Давно уже ей не было так хорошо.

Элизабет придвинула кресло поближе и снова села.

— Прекрасно понимаю, почему Алекс полюбил вас, — сказала она. — Общение с вами, несомненно, идет ему на пользу. Вы проясняете в нем те качества, которые, как мне казалось, он уже начал терять. Скажу больше, я боялась, что он сознательно уничтожает их в себе. Вы пробуждаете в нем добрые чувства, дитя мое. И каким бы ни оказалось наше будущее, я рада, что он встретил вас на своем пути. Молю Бога, чтобы и вы могли сказать то же самое.

— Я именно это и собираюсь сказать, — ответила Джонет. — Не для того я прошла через множество испытаний, чтобы сейчас просто сдаться без боя. Моему дяде в конце концов придется с этим смириться.

Немного поколебавшись, она все-таки решилась и взяла Элизабет за руку.

— Единственное, чего я боюсь, — так это того, что Алекса здесь не будет, когда дядя даст согласие. Поговорите с ним обо мне, Элизабет. Скажите ему, чтобы он не избегал меня.

— Я так и сделаю, но не могу ручаться за то, как он поступит, — нахмурилась Элизабет. — Вы не могли не заметить, Джонет, что его здесь считают изгоем. Очень многие, и первый из них — ваш дядя, хотели бы удалить его от королевского двора и даже изгнать из Шотландии за его провинности реальные и воображаемые.

— Но он пользуется расположением короля! Его поддерживают Босвелл и Юм. Многие молодые люди охотно водят с ним дружбу.

— Верно, с Босвеллом они друзья. Те, чьи имения расположены у самой границы, всегда поддерживали нас. Они хорошо знают, каково жить на задворках у Англии. Это нелегко. Но даже сам король не сможет сделать так, чтобы Александра принимали у себя большинство придворных. Ну а вы, моя дорогая, вы — Максвелл, вы принадлежите к совершенно иному миру. К миру добропорядочных людей, миру богатства и власти. Александр убежден, что он вам не пара, и все эти господа в большинстве своем думают точно так же. Можете мне поверить, Джонет, и врагу не пожелаешь войти в семью человека, которого считают предателем. Причем по обе стороны границы, — горько закончила она.

— Как мало все это значит для меня! — горячо воскликнула Джонет. — Не понимаю, что заставляет Александра, раз уж он ни в грош не ставит собственную честь, столь трепетно относиться к моей?

— Вы ведь не достаточно хорошо его знаете, не так ли?

Джонет ответила не сразу.

— Не так-то просто узнать, что он думает на самом деле.

— А вы никогда не задумывались над тем, почему он так вызывающе щеголяет своей скверной репутацией? Зачем так открыто бросает вызов всем этим господам? Поразмыслите об этом на досуге. — Элизабет улыбнулась. — Возможно, вы найдете ключ к его секретам.

Джонет нахмурилась, стараясь понять. В наступившем молчании обе женщины услыхали приближение чьих-то шагов.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Роберт Максвелл.

— Когда мне сказали, что ты здесь, девочка моя, я не поверил собственным ушам. Оказывается, стоило мне отвернуться…

Элизабет Хэпберн поднялась из кресла, Джонет тоже встала, сама поражаясь своему хладнокровию.

— Я возвращаю платье, которое одолжила мне леди Хэпберн. Я просила Агнес сообщить вам об этом. У меня нет ни малейшего желания что-либо делать у вас за спиной, дядюшка.

— Ты выбрала странный способ мне это доказать. Интересно, узнал бы я об этом визите, если бы дождь не заставил нас вернуться с полдороги? Сомневаюсь!

За всю жизнь Джонет еще ни разу не приходилось ссориться с Робертом. Но сейчас она чувствовала себя задетой за живое, по-настоящему оскорбленной. Ей было обидно за себя, за Александра, но особенно за Элизабет.

— Раз я сказала, что не собираюсь ничего скрывать, значит, так оно и есть. Вы же не только обращаетесь со мной как с ребенком, но еще и называете лгуньей!

— Ступай к себе, Джонет. Ты ничего не понимаешь. Ты даже представить себе не можешь, на что способна эта женщина! — Роберт бросил презрительный взгляд на Элизабет. — Она использует тебя в своих корыстных целях.

— Я прекрасно понимаю, что вам следовало бы встать перед нею на колени и просить прощения, а не вести себя как грубый мужлан!

— Не надо! — Элизабет схватила Джонет за руку. — Не говорите ничего, будет только хуже. Уходите, прошу вас.

Лицо Роберта побелело, потом побагровело.

— Ну что ж, мадам, я полагаю, вы можете быть довольны собой. Ведь именно вы и то исчадие ада, которому вы дали жизнь, толкнули мою племянницу на такое притворство. Что ж, могу вас заверить, больше она и близко к вам не подойдет, равно как и я. И не надейтесь еще хоть раз увидеть меня на коленях. Больше этого не будет… никогда! Я скорее отправлюсь в преисподнюю, чем встану на колени перед шлюхой!

Не зная, что сказать, Джонет беспомощно сжала пальцы Элизабет. Ярость, исказившая лицо Роберта, яд, прозвучавший в его голосе, поразили ее до глубины души. Никогда в жизни она не видела его таким и даже не подозревала, что он способен на подобную грубость.

— Визит в преисподнюю можно устроить. Сам Князь Тьмы посетил вас.

Джонет обернулась.

В дверях стоял Александр, живое олицетворение застывшего гнева, бушующее пламя, скованное льдом.

— Вам придется просить прощения у моей матери. Прямо сейчас, если не возражаете. И еще, — у него на губах промелькнула сатанинская усмешка, — я настаиваю, чтобы вы сделали это, стоя на коленях.

Роберт повернулся к нему лицом и схватился рукой за меч.

— Убирайся к дьяволу, Хэпберн!

Александр переступил порог комнаты.

— Только после вас, милорд.

Джонет затаила дыхание. Никогда раньше ей не приходилось видеть двух мужчин, столь страстно жаждущих вцепиться друг другу в глотку.

Элизабет Хэпберн встала между ними.

— Александр, прекрати. Прекрати немедленно! Что за нелепая комедия! Роберт, не сходите с ума! Джонет не сделала ничего дурного, она действительно вернула мои вещи. Забирайте ее и уходите.

Александр не двинулся с места, скрестив в молчаливом поединке свой взгляд со взглядом Роберта.

— Он не уйдет, пока не извинится.

— Я от своих слов не отступлюсь!

В коридоре послышались торопливые шаги, дверь открылась. Появившийся на пороге лорд Уоррелл охватил сцену одним взором.

— Боже милостивый, именно этого я опасался. Остановитесь, безумцы! Что, по-вашему, сделает король, если вы затеете драку прямо в его замке?

— Не вмешивайтесь, Уоррелл, — сквозь зубы процедил Александр. — Это касается только нас двоих.

— Отнюдь нет. Как по-вашему, много ли понадобится времени, чтобы слухи, которых мы так старались избежать, стали достоянием всего двора? Не больше часа, можете мне поверить!

Александр бросил озабоченный взгляд на Джонет.

— Подумай, Роберт, — продолжал Уоррелл, повернувшись к другу, — это погубит не только Джонет. Если между вами дело дойдет до драки, может выйти наружу вся история, которую ты так хотел похоронить.

Еще с минуту в комнате царило напряженное молчание. Потом Александр отпустил рукоять своего меча.

— Итак, — заметил он, — доблестный граф Мьюр остался цел и невредим, прячась за женской юбкой… И это уже не в первый раз.

Грозно нахмурившись, Роберт сделал шаг к Александру. Лицо, обращенное к нему с дерзким вызовом, словно принадлежало Гэвину Хэпберну, красивому смуглому человеку, который украл у него радость жизни, замарал его честь грязной сплетней, оставив его растерянным, униженным и беспомощным. Заклятый враг торжествовал над ним даже сейчас… после смерти.

— Я не боюсь встречи с тобой, Хэпберн. Возможно, нам удастся довести дело до конца в другое время.

Серые глаза Хэпберна сверкнули ледяным блеском. Глаза Гэвина…

— Возможно, — сказал он.

Холодно кивнув на прощание, Роберт направился к выходу. С Джонет он решил поговорить позже. В эту минуту он чувствовал, что не владеет собой и может в сердцах наговорить такого, о чем впоследствии придется пожалеть. Бедная девочка не понимает, что она всего лишь игрушка в руках этих двоих, они просто-напросто используют ее, чтобы ему навредить.

— Алекс, прошу тебя… Мне нужно с тобой поговорить.

Роберт резко обернулся и успел перехватить взгляд Джонет, обращенный к Хэпберну. Этот взгляд заставил его похолодеть. Он шагнул к ней, но граф Уоррелл преградил ему дорогу.

— Уходи, Роберт. Сейчас же! — рявкнул Уоррелл. — Пойди-ка лучше проветрись. Остынь. Я сам провожу девочку в ее комнату.

Роберт кивнул и вышел из комнаты, ни разу больше не оглянувшись. Если бы он задержался еще хоть на минуту, ему пришлось бы взяться за меч.

Он вышел из замка, пересек лужайку и углубился в паутину городских переулков, не думая о том, куда идет, не обращая внимания на моросящий дождь. Последние несколько недель он прожил, как в кошмарном сне. Мысль о Джонет не давала ему покоя. От Хэпберна можно было ждать чего угодно. Но Бог услышал его молитвы. Он сам избежал верной смерти, а Джонет вернулась к нему целой и невредимой, заверив его, что Хэпберн обращался с ней как благородный человек.

И все же он до сих пор не спал ночей, ломая голову над тем, каков будет ответный ход Хэпберна. Роберт ни минуты не сомневался, что хозяину замка Дэрнэм вообще чужды добрые чувства, а уж тем более по отношению к Максвеллам. Нет, он был уверен, что подвешенный топор вот-вот обрушится ему на голову в самый неожиданный момент, и пребывал в постоянном напряжении, гадая, как и когда это случится. Одного этого было бы довольно, чтобы свести с ума кого угодно, но Роберта больше всего страшила мысль о Джонет. Месть Хэпберна могла затронуть и ее.

Он и теперь думал о Джонет, проклиная свою горькую судьбу и себя самого. Ведь девушка оказалась затронутой свалившимися на него бедами лишь по его собственной вине. Если бы он вовремя выдал ее замуж, она была бы сейчас в безопасности.

Но он поступил как настоящий себялюбец. Джонет стала светом его очей, единственной отрадой жизни. У него не хватало духу расстаться с милой малюткой. Его жена Анна была ему другом и верной спутницей, но их отношениям недоставало теплоты, о которой Роберт порой тосковал всем сердцем. В то время он сам не хотел слишком глубокой привязанности и не позволил своим чувствам зайти слишком далеко.

К тому же, как ни горько было в этом сознаваться даже самому себе, Анна не волновала его как женщина. Ибо женщиной, чье лицо грезилось ему по ночам, чье тело он в мечтах обнимал, чье простое присутствие до сих пор наполняло его душу удивительным и непостижимым ощущением любви и ненависти, ярости и сожаления, была Элизабет Хэпберн. Он ненавидел себя за эту непростительную глупость, за слабость, которую так и не смог преодолеть.

Дождь пошел сильнее, и Роберт решил вернуться в замок. Теперь он был готов к разговору с Джонет. Он ей расскажет обо всем, что случилось много лет назад. Один Бог знает, что она могла вообразить, а главное, что ей наговорили эти люди — Элизабет и ее сынок. И уж на этот раз он заставит себя сохранить спокойствие. Нет, он не поддастся искушению излить на них весь свой гнев. Джонет не может понять. Ведь он с детства оберегал ее от жестокой правды жизни. Девочка даже не представляет себе, что на свете существуют такие злодеи, как Хэпберн из Дэрнэма.

Он вошел в замок и двинулся вперед через громадный центральный холл, на ходу остановив проходившего мимо слугу и взяв у него с подноса кружку эля. Его мучила жажда.

В нескольких футах от него стояли, перешептываясь, двое слуг. Один из них, самодовольно ухмыляясь, подбросил на ладони несколько звякнувших монет.

— Самые легкие денежки за всю мою жизнь, братец. А видел бы ты эту леди! Настоящая красотка! Я бы отнес записку за одну ее улыбку.

— Леди, говоришь? Записочка-то небось амурная.

— Уж это точно. Бьюсь об заклад, лорд Хэпберн руки об нее обожжет. А к вечеру и кое-что еще, а? Как по-твоему?

Оба загоготали и двинулись своей дорогой, а Роберт так и остался стоять, словно пораженный громом. Джонет поклялась ему, что Хэпберн вел себя с нею как джентльмен, и он не стал продолжать расспросы, решив, что в этом нет нужды. Ведь Джонет из рода Максвеллов, черт побери!

Но он вспомнил ту последнюю минуту в комнате Элизабет, вспомнил, каким взглядом Джонет посмотрела на Хэпберна. И еще ему припомнились слова, мимоходом брошенные хозяином Дэрнэма во время встречи в тюрьме.

«До сих пор еще ни одна из моих женщин на меня за это не обижалась».

Роберт почувствовал, как вся кровь закипает у него в жилах от ненависти. Он найдет способ дознаться правды. А потом они с Хэпберном выяснят свои отношения раз и навсегда.

* * *

Рассеянно хмурясь, Александр смотрел во двор из-под сводов галереи. Он только что вернулся после урока фехтования с Яковом. Никогда раньше ему не приходилось задумываться над тем, как тяжко, оказывается, быть в милости у короля. Проклятый мальчишка отказал ему в просьбе оставить двор, а Александру чертовски надоело болтаться здесь без дела.

Он был готов в любую минуту сняться с места, оставив позади сплетни и пересуды, забрать мать и вернуться с нею домой в Дэрнэм. Он был уже сыт по горло общением с так называемыми добропорядочными людьми, многие из которых, как ему было достоверно известно, торговали государственными секретами по обе стороны границы. К тому же он опасался, что, если останется в замке, может произойти то, чего так долго боялась его мать: он будет драться с Робертом Максвеллом.

Александр вспомнил о Джонет, о том, как она посмотрела на него тогда, в комнате матери. Она выглядела напуганной, и этот взгляд отрезвил его куда больше, чем слова Уоррелла. Однажды он уже подарил ей жизнь Мьюра, хотя она никогда об этом не узнает. Сегодня он сделал это снова.

Трудно было жить здесь, глядя на Джонет издалека, зная, что нельзя заговорить с нею запросто, по-дружески, как они говорили еще совсем недавно. Никогда больше им не суждено вместе смеяться, не- торопливо наслаждаясь каждым мигом, заниматься любовью, никогда больше он не почувствует, как ее тело содрогается от наслаждения в его объятиях. Она будет принадлежать кому-нибудь другому, подумал Александр, досадливо поморщившись, скорее всего Джону Гэлбрейту, насколько он мог судить.

Он невольно поежился и тяжело вздохнул, представив себе такую картину. Даже думать об этом было невыносимо. И все же для девушки это подходящая партия. Куда лучше, чем мог бы оказаться брак с ним, даже притом, что он ходит в любимчиках у короля.

Джон унаследует титул графа Уоррелла, к тому же он славный малый: тихий, спокойный, добрый. Даже по отношению к Александру он был настроен вполне дружелюбно, хотя не показывал этого явно. Да, для Джонет это будет хорошая партия. Александр не смог бы примириться с потерей, если бы речь шла о ком-то недостойном. Он только надеялся, что, как бы удачно все ни складывалось для Джонет, ему не придется быть свидетелем ее бракосочетания.

Какая-то суета внизу привлекла его внимание. По двору проходила женщина в сопровождении нескольких слуг. Порыв ветра подхватил капюшон ее плаща, откинув его назад и открыв точеный профиль, столь хорошо ему знакомый. Диана!

Александр бегом бросился к дверям, намереваясь перехватить женщину прежде, чем она исчезнет.

— Диана, погоди! — крикнул он, сбегая по ступеням во двор.

Она обернулась, ее плащ, как парус, вздулся на ветру. На лице у нее играла улыбка: она не сомневалась, что будет желанной гостьей! Это привело его в бешенство.

Диана подошла к нему, протягивая руку для приветствия.

— Ты удивлен?

Он вспомнил о том, что она сделала, как чуть было не погубила Джонет своими интригами. Ему стоило большого труда сохранить самообладание.

— «Удивлен» — это не то слово, которое приходит мне на ум, прелесть моя. После того что ты натворила, я готов свернуть тебе шею, черт бы тебя побрал! Ты же мне обещала! Так вот как ты держишь слово?!

Диана, запрокинув голову, рассмеялась, потом вновь встретилась с ним глазами. В них не было ни намека на раскаяние.

— Ты явно еще не был у себя, дорогой мой. Я вернулась с оливковой ветвью.

Она подошла к нему вплотную, схватила его за обе руки, в ее голосе зазвучали волнующие грудные нотки:

— Я его достала, Алекс! Я наплела кучу небылиц, и теперь мне придется из-за тебя лизать в аду раскаленную сковородку. Но я его добыла. Письмо к Вулзи у меня!

Александр заглянул ей в глаза, на языке у него вертелось множество вопросов, но все они казались несущественными. Только одно слово сорвалось с его губ:

— Где?

— Я отправила его с посыльным к тебе, как только приехала, вместе с самой слезливой и покаянной записочкой, какую мне когда-либо приходилось сочинять. Я надеялась, что это поможет нам поми- риться, — усмехнулась Диана. — Знаешь, нас с тобой столько связывает. Я никак не ожидала, что ты встретишь меня так неласково.

Александр глядел на нее во все глаза.

— Диана, любовь моя, ради такой оливковой ветви я бы тебя простил, даже если бы ты действительно продала меня Мэрдоку и французам!

И вновь раздался ее грудной, воркующий смех.

— Ты, конечно, обо всем догадался. Что ж, если это может хоть немного смягчить мою вину, готова признаться, что я раз двадцать, не меньше, меняла решение, прежде чем отослала Дугласу это письмо. Да, кстати, скажи мне, дорогой, где же твой осведомитель? У меня в доме или у Дугласа? Впрочем, я подозреваю, что у тебя есть верные люди и тут и там.

Александр со смехом подхватил ее и, подняв над землей, закружил по воздуху. Письмо у него в руках. Слава Богу, оно у него! Теперь предстоит кропотливо и нудно сличать почерки.

Однако отправная точка у него уже есть: те, кто был в Форд-Касле накануне Флодденского сражения, члены совета, отказавшиеся обменять это самое письмо на жизнь английского лазутчика.

А сейчас оно было в его руках.

— Давай-ка войдем вовнутрь и вместе взглянем на твою оливковую ветвь, — негромко предложил он.

Они торопливо пошли по переходам замка, не говоря больше ни слова. Оба были захвачены волнующим и пьянящим чувством: расследование загадочного преступления, занявшее чуть ли не полжизни, близилось к завершению. Александр постучал в дверь своей спальни, но его слуга не ответил.

Бросив озадаченный взгляд на Диану, он распахнул дверь. Лакей, прислуживающий ему теперь, когда Яков предоставил в распоряжение любимца свой замок, лежал на полу без сознания. На другом конце комнаты, у камина, Александр увидел Роберта Максвелла со скомканным листом бумаги в руке.

Затаив дыхание, Александр медленно вошел в комнату.

— Что вы здесь делаете?

Мьюр обернулся. За последний час он как будто постарел лет на десять.

— Читаю, — ответил он наконец.

Потом Роберт перевел взгляд на смятый листок, который держал в руке, и бросил его в огонь.

Одним прыжком Александр пересек комнату, но бумага в камине уже свернулась серым комочком пепла. Он опустился на колени, беспомощно глядя на огонь и чувствуя, как его охватывает уже знакомое ощущение бессилия и боли, то же, что и четырнадцать лет назад.

В комнате повисло напряженное молчание. Александр посмотрел на Мьюра и медленно поднялся с колен.

— Я убью тебя, — сказал он тихо. — Хоть раз в жизни отведу душу!

Граф Мьюр ответил ему странным, как будто затравленным взглядом.

— Кто?.. — видно было, что язык плохо повинуется ему. — У кого вторая половина этого… этого…

Александр почувствовал, что ему не хватает воздуха. Его осенила страшная догадка, а за нею следом нахлынул приступ неистовой, ослепляющей разум ярости.

— Ты, гнусный вонючий ублюдок! Это был ты? Все это время… Это же был ты?

И он бросился на врага.

Что произошло дальше, Александр отчетливо вспомнить не мог. Когда он пришел в себя, стул был опрокинут, Роберт Максвелл лежал на полу с разбитым и окровавленным лицом, а сам Александр пытался его задушить. Его руки тоже были в крови.

— Прекрати! Алекс, Бога ради, остановись, опомнись! — кричала Диана, безуспешно пытаясь его оттащить. — Ты не можешь просто так его убить, он же граф! Они тебя повесят, дорогой мой. О, Алекс, ради всего святого, остановись!

Он закрыл глаза и судорожно перевел дух. Исступленная ярость начала стихать.

— Ты права, — с трудом проговорил Александр. — Это слишком просто. Он так легко не отделается.

С этими словами хозяин Дэрнэма заставил себя подняться с пола. Его трясло как в лихорадке, он с удивлением отметил, что едва держится на ногах. Пришлось прислониться к стене.

— Выброси его вон отсюда! — закричал Александр, чувствуя, как тошнота подступает к горлу от сковавшего его напряжения. — Если он не может ползти, вытолкай его или вытащи, словом, делай что хочешь, только убери его отсюда, чтоб глаза мои его не видели!

Диана помогла графу Мьюру подняться и, взяв под руки, поволокла его к выходу. Вытолкнув его в коридор, она закрыла за ним дверь и повернулась лицом к Александру. Весь перед ее платья был перепачкан кровью. Кровью Мьюра.

— Это платье, — прохрипел Александр, — сожги его!

Он повернулся к камину и, дотянувшись до оставленной на каминной полке фляжки, отхлебнул большой глоток, с наслаждением ощущая, как спиртное чистым пламенем прожигает насквозь захлестнувшую его волну дурноты. Но Александр понял, что лучше пока ничего больше не говорить.

Диана подошла и заглянула ему в лицо. Ее глаза были полны слез. Она обняла его, крепко прижала к себе.

— О, Алекс, мне так жаль, — прошептала она. — Безумно жаль, поверь мне.

 

30

Новость мгновенно облетела весь королевский двор. Лорд Мьюр подвергся нападению, гуляя по улицам Эдинбурга. Одни говорили, что это дело рук каких-то грабителей, другие (их было большинство) утверждали, что речь идет о наемных убийцах, подосланных Дугласами. Сам Роберт Максвелл предпочитал отмалчиваться. Покинув королевский замок, он укрылся для поправки здоровья в доме своего друга графа Уоррелла на улице Кэннонгейт.

Тем временем обнаружилось и другое, породившее великое брожение умов при дворе. Оказалось, что граф Мьюр, словно заговоренный, сумел избежать смерти уже во второй раз. В городском доме Ангуса были найдены архивные записи, свидетельствовавшие о том, что приказ об исполнении вынесенного ему смертного приговора был издан десять дней назад, но таинственным образом затерялся в пути и не дошел до тюрьмы. Мьюр должен был отправиться на эшафот за день до падения власти Дугласов. Если бы не чудо, он был бы уже мертв.

Все толковали о чуде, а один священнослужитель даже утверждал, что рука Всевышнего протянулась с неба, чтобы спасти жизнь благочестивого и добропорядочного человека.

Александр презрительно улыбнулся, рассеянно вращая в руках бокал тонкого венецианского стекла. Кем только его не называли за все прошедшие годы! Однако впервые кто-то счел его рукой Всевышнего.

— О чем задумался, любовь моя?

Александр улыбкой приветствовал вошедшую в комнату Диану.

— Всего лишь о том, как славно наконец-то оставить королевский двор. Спасибо, что взнуздала меня и привела в стойло. Я так тебе благодарен!

Диана присела на скамью рядом с ним.

— Я сняла этот дом до конца лета. Можешь здесь оставаться, сколько захочешь.

— Ну а ты сама намерена задержаться в Шотландии?

— Трудно сказать. Это зависит от обстоятельств.

— От каких, например?

Она игриво провела костяшками пальцев по его скуле.

— Вы, лорд Хэпберн, задаете слишком много вопросов.

Александр нахмурился. Диана появилась в Эдинбурге два дня назад, и с тех самых пор они больше ни разу не упоминали о проклятом письме.

— Один вопрос мне давно уже следовало задать. Ты что, пожертвовала собой ради этого письма? Ты больше не можешь вернуться в Англию?

Она изумленно подняла свои красиво изогнутые, словно кистью мастера выписанные брови.

— Пожертвовала собой? Ты шутишь! Я ни для кого не стала бы жертвовать собой. Даже ради тебя, Алекс. Когда придет время вновь предстать пред светлые очи Вулзи, я предстану перед ним несчастной, сбитой с толку, обманутой девицей в расстроенных чувствах. Меня ведь заверили, что Яков уже на пути к границе! Откуда же мне было знать, что ты испортишь все дело, да к тому же еще вмешаются французы? Кто мог предвидеть, что щенок окажется таким шустрым и даст деру в Стерлинг? — Диана на мгновение задумалась. — А может, я сама сожгла письмо, чтобы оно не попало в чужие руки? Ну, ты меня понимаешь. Надо будет все это хорошенько обдумать.

Александр вздохнул с облегчением. Слава Богу, не надо беспокоиться о Диане. Впрочем, она всегда приземлялась на ноги, даже выпав из окна.

— Ну а ты что собираешься делать, Алекс?

— Хочу убраться к чертям из Эдинбурга, притом как можно скорее. Заберу отсюда матушку и уеду в Дэрнэм. Надо заняться имением.

— А как же Дугласы?

— Мне, конечно, придется присутствовать при экзекуции. Яков принимает это так близко к сердцу! Он захочет, чтобы все стали свидетелями его триумфа.

— Тот Александр, которого я когда-то знала, ни за что на свете не упустил бы такой счастливой возможности. А теперь тебя как будто подменили, — Диана положила руку ему на плечо. — Что случилось, Алекс? Похоже, в тот день в замке ты израсходовал на Мьюра весь отпущенный тебе запас ненависти.

Александр задумался. Да, его словно подменили в тот день. Для ненависти требовались силы — силы, которых у него больше не было. В развитии драмы произошел решающий поворот: обстановка изменилась, и герои тоже. Если только предчувствие не обмануло его, все изменилось самым решительным образом.

— Наверное, ты права, — сказал он тихо. — Я истратил всю свою ненависть… вернее, она истребила меня. Я себя чувствую… ну, не знаю… каким-то опустошенным. А что касается ненависти к Дугласам… я просто не могу собраться с духом. Мэрдок и Томас, конечно, свое получат. Им ни за что на свете не удастся пересечь границу. Но вот Ангус… Я никогда не питал к нему ненависти. Ты не поверишь, но иногда мне было почти жаль его.

Александр вздохнул, глядя на свои руки и думая о Джонет, о том, как она посмотрела на него в тот день. Словно он собирался убить Мьюра голыми руками… Вот этими самыми руками. Она все правильно угадала.

— Конечно, странно, что я сам об этом говорю, но… теперь все это больше не имеет никакого значения. Я устал, милая моя, смертельно устал. Да-да, не смотри на меня так, мне до смерти надоели интриги, заговоры, хитрости, уловки, ложь, коварство и измена. Меня тошнит при виде крови. Я не хочу даже со стороны смотреть, как страдают невиновные, не говоря уж о том, чтобы самому заставлять их страдать. Можно, наверное, попробовать жить как-то иначе, найти себе занятие получше этого. Должна же быть и другая жизнь. — Он беспомощно пожал плечами. — К тому же есть люди, имеющие больше оснований для мести, чем я. Вчера ко мне подошел Дункан Максвелл, а с ним его родственник Гордон, ну тот, что потерял двух сыновей. Я тебе о нем рассказывал. Так вот, Гордон жаждет собственноручно уничтожить Мэрдока и Томаса. И они обратились ко мне в полной уверенности, что я именно тот, кто сможет им в этом помочь. — Его серые глаза затуманились. — Я, оказывается, лучше, чем кто бы то ни было, умею затравить зверя, особенно двуногого. Вот такая у меня репутация. И мне она вдруг опротивела.

Рука Дианы скользнула вверх от его плеча к затылку. Ее пальцы принялись перебирать его волосы.

— И что ты ответил этим двоим?

Александр закрыл глаза.

— Что они могут съесть Дугласов живьем, и я желаю им приятного аппетита. Но сам я больше в этом не участвую. Я хочу вернуться в Дэрнэм. Сделать вид, что двух последних месяцев просто не было.

— А нет ли у тебя намерения наконец жениться?

— Кто захочет связать себя со мной на данном витке моей блистательной карьеры?

— Прелестное юное создание, которое я чуть было не отправила прямо в пекло. Джонет Максвелл связала бы с тобой свою жизнь, не раздумывая ни минуты, Александр. Только я боюсь, что она тебя погубит.

Александр открыл глаза и выпрямился.

— Как раз наоборот, это я погублю ее. Чуть было не погубил за ту безумную неделю в Стептоне.

Он наклонился вперед и, поднеся бокал ко рту, пригубил вино. И снова его пальцы принялись рассеянно крутить ножку бокала.

— Больше я не заставлю ее рисковать. Пересуды, слава Богу, стихают. Я заметил, что она в последние дни окружена целой армией кавалеров. Думаю, ждать осталось недолго.

Диана встала и подошла к буфету, чтобы налить себе вина. Она даже не стала спрашивать, что он имеет в виду. В комнате было так тихо, что Александр услышал плеск вина, наливаемого в бокал.

— Я хочу, чтобы ты знал, Алекс, — заговорила она наконец, — что предложение остается в силе. Тебе стоит сказать лишь слово.

— Какое предложение?

— Предложение узаконить наши отношения. Предложение жениться на мне, Алекс.

Он нахмурился.

— Я же не доставил вам короля, милая. Вряд ли Вулзи станет нас теперь поощрять.

— Верно, ты не доставил нам короля, — Диана бросила на него пытливый взгляд. — Мы об этом еще поговорим, но сейчас мы уклоняемся от темы. — Она сделала глоток вина. — Ты же знаешь, Лайл нам поможет. И по возможности заручится поддержкой других влиятельных людей. По правде говоря, мне все равно, благословит Вулзи наш союз или нет. В третий раз я выйду замуж ради собственного удовольствия, а этот проклятый наместник Сатаны может убираться к своему покровителю.

— А ведь ты недавно говорила, что не станешь жертвовать собой ни для кого на свете! — усмехнулся Александр. И вспомнил добрые старые времена.

Его многое связывало с этой женщиной, она часто рисковала ради него, но он не предполагал, что Диана может любить его так сильно. Даже в эту самую минуту ему трудно было в это поверить.

— У нас много общего, Диана. Ты мне дорога. Слишком дорога, чтобы я решился пойти на такой шаг.

Она пристально смотрела ему в глаза, в ее собственных светилось глубокое, искреннее чувство.

— Насколько дорога? Давай не будем играть словами. Я хочу знать правду.

Александр не колебался ни секунды.

— Мой меч к твоим услугам, Диана. Моя жизнь тоже, если она когда-нибудь тебе понадобится.

Диана тоже не замедлила с ответом.

— А Джонет Максвелл? Насколько она тебе дорога?

Он не отвел взгляда.

— Если будет нужно, я отдам жизнь за Джонет. Жизнь и душу.

— Понимаю, — тяжело вздохнула она. — Что ж, я хотела правды, и я ее получила. Жестокую, но правду.

— Меньшего ты не заслуживаешь.

Диана покачала головой и послала ему горькую улыбку.

— Из всех, кого я знаю, ты — единственный мужчина, умеющий так отказать женщине, чтобы она чувствовала себя польщенной. Увы, я слишком долго принимала наши с тобой отношения как нечто само собой разумеющееся. — Тут она отвернулась и налила себе еще вина. — Я хочу, чтобы ты знал: мое предложение все еще в силе. Подумай об этом, Алекс.

Раздались шаги. В дверях появился лакей и замялся на пороге, не решаясь войти.

— Госпожа, граф Мьюр ждет внизу. Он хочет поговорить с лордом Хэпберном.

Диана резко поставила бокал на стол.

— Скажите ему, чтобы…

— Все в порядке, Диана. Я почти ожидал этого визита, — перебил ее Александр. — Проводите его сюда, Фрэнсис.

Диана обернулась.

— А ты не наделаешь глупостей? Обещай мне, Алекс.

— Ни-ни-ни, дорогая, никаких убийств в твоей гостиной, обещаю.

Диана хитро прищурилась, глядя на него.

— Знаешь, поразительно, но ты на него больше не сердишься! Господи, неужели ты перестал ненавидеть даже Роберта Максвелла?

Александр потупился.

— Скажем так: за последние несколько дней я стал испытывать к нему нечто вроде жалости. Посмотрим, что его больше взбесит: моя ненависть или сочувствие?

— Лорд Мьюр, — объявил лакей.

В последний раз с тревогой посмотрев на Александра, Диана двинулась к дверям. Роберт Максвелл чопорно поклонился ей, но она вышла, не удостоив его даже взглядом. Он встретился глазами с Александром.

— Я пришел поговорить с тобой, Хэпберн. О деле, которое касается нас обоих.

Александр даже не поднялся, чтобы поприветствовать гостя. Мьюр выглядел скверно. Но дело было не в кровоподтеках, обезобразивших его лицо, и не в разбитой нижней губе. Его зеленые глаза горели по-прежнему, хотя и заплыли от побоев и выглядывали из припухших, лиловых от синяков век, точно глаза узника, запертого в темницу. Как ни странно, Александр совсем не ощущал удовлетворения.

— Ты, конечно же, удивлен, — начал Мьюр. — Поверь мне, если бы этого можно было избежать… — он запнулся и тяжело перевел дух.

— Да нет, по правде говоря, ваш визит меня не удивил, — ответил Александр, кивком головы указывая гостю на кресло. — Просто мне интересно было узнать, каким будет ваш следующий ход в этой игре.

— В игре? — возмутился Мьюр. — Значит, для тебя это всего лишь игра, черт бы тебя побрал! Ну что ж, признаю, ты загнал меня в угол, но больше я не намерен играть в кошки-мышки. Игра, как ты это называешь, зашла слишком далеко!

Вытащив листок бумаги из-за пазухи камзола, он швырнул его на пол у ног Александра.

— Вот, держи. Делай что хочешь и будь проклят!

На мгновение хозяин Дэрнэма словно застыл, не сводя глаз с лица Мьюра, потом посмотрел вниз. Истертый, надорванный с одного края листок пожелтел от времени, чернила выцвели.

— Вот это, — тихо произнес Александр, — меня действительно удивляет.

Он наклонился и поднял письмо. Оно было адресовано лорду Суррею. Александр пробежал глазами страницу. Это было прямое и недвусмысленное приглашение в преисподнюю. В письме подробно описывалось передвижение войск и размещение пушек, автор не преминул обратить внимание адресата на важную деталь: лучшие канониры были по неизвестной причине отосланы во Францию. Здесь было все, что он предполагал найти, и даже больше.

И он не мог поверить в то, что Мьюр сам принес ему письмо.

В эту минуту Александр увидел своего противника другими глазами. Пришлось признать, что он недооценивал гордого графа.

— Так что же, черт побери, вы тогда сожгли?

— Понятия не имею. Амурное послание твоей любовницы, я полагаю. О Господи, неужели ты думаешь, что я стал бы его читать?

Александр ничего не мог с собой поделать. Ему стало смешно, и он расхохотался. Речь между ними шла о государственной измене, о предательстве, гибели короля и десятитысячной армии, а благородный Роберт Максвелл, разрази его гром, до глубины души, видите ли, оскорблен тем, что его заподозрили в чтении чьей-то частной корреспонденции!

— Что ж, видимо, такой человек, как ты, может найти в сложившемся положении повод для веселья, — холодно заметил Мьюр. — Лично я ничего смешного не вижу.

Хозяин Дэрнэма мгновенно отрезвел.

— В сложившемся положении я тоже ничего смешного не вижу. Напротив, я нахожу его совершенно чудовищным.

Он поднялся и, взяв добытую Дианой фляжку с бренди, наполнил два бокала.

— Возьмите, — рявкнул Александр, увидев, что Мьюр раздумывает. — Смею вас заверить, питье не отравлено.

Мьюр заглянул ему прямо в глаза.

— Хочу, чтобы ты знал: я не имею к этому никакого отношения. Да, я арестовал Гэвина и посадил его в тюрьму. Я был уверен в его виновности. Ради всего святого, я действительно был в этом убежден! И я не знаю, кто его убил, правда, не знаю!

Александр все еще держал протянутый бокал.

— Я никогда вас в этом не подозревал.

Нужда восторжествовала над гордостью. Мьюр взял бокал и отхлебнул сразу половину содержимого.

— И вопреки твоим подозрениям, которые я не развеял три дня назад, не имею к этому письму никакого отношения. Но когда я его увидел… — он запнулся и с трудом превозмог судорогу, — я… я узнал почерк.

— Конечно, было бы странно не узнать руку своего родного брата.

Мьюр закрыл глаза.

— Ты знал, да? Ты с самого начала все знал? — прохрипел он. — Ты заставил меня поджариваться в аду все это время, терзаться и решать, как поступить. В то время как вторая половина была у тебя!

Александр, смакуя, потягивал бренди.

— Нет, ее у меня нет. Она в Англии, причем в таких надежных руках, что нам обоим ее не достать. Просто я взял за правило изучать своих врагов. Я изучал вас четырнадцать лет, Мьюр. Вы бы скорее обрекли свою душу на вечные муки, чем совершили предательство. Я это сообразил, как только остыло первое желание вас придушить.

Он рассеянно уставился на свой бокал.

— Остальное я домыслил, основываясь на фактах, которые мне известны о вас. Я вспомнил также то, что произошло между нами в тот день. Черт вас побери, Мьюр, вы даже не пытались защищаться!

— Нет, я был… потрясен, — тихо признался Роберт Максвелл.

Он говорил с трудом, словно у него болело горло. Его гордыня и никогда не изменявшее ему до сих пор чувство собственной правоты исчезали на глазах.

— Узнать, что мой родной брат… совершил… такое… — Тут он опять запнулся и залпом проглотил остаток бренди, причем несколько капель пролились мимо распухших губ. — …Что я погубил невиновного из личной мести… позволил ему умереть… что… — Он закрыл глаза. — О Господи!

Александр осторожно высвободил опустевший бокал из пальцев графа Мьюра и налил еще и себе, и гостю. Он ощущал какое-то странное безразличие и отстраненность от происходящего, словно следил за развитием спектакля из зрительного зала.

— Держите, — проговорил он, возвращаясь к скамье.

На этот раз Мьюр взял бокал с благодарностью.

— Наверное, я должен был что-то заподозрить, но мне и в голову не приходило, что Дэвид мог… мог… Он же был Максвеллом из Берила, Господи Боже! Наша репутация была безупречна! Максвеллы верой и правдой служили своим королям со времен Брюса! [Роберт Брюс (1274–1329) — шотландский король, в 1328 г. добившийся от Англии признания независимости Шотландии.]

— Славное наследие, — вставил Александр.

Мьюр не заметил сарказма.

— Да.

Ссутулившись, он чуть ли не с головой ушел в подушки, которыми была обложена скамья, и отхлебнул бренди.

— Он был славным парнем, наш Дэвид. Всегда веселый, живой, всегда с шуткой наготове. Он мог любого подкупить одной своей улыбкой. Я всегда ему немного завидовал. Завидовал его раскованности и обаянию. Он был всеобщим любимцем.

Александр никак не отозвался.

— А он завидовал тому, что я — первенец, что именно я унаследовал Берил и графский титул. Между нами все время шло состязание, в шутку, как я думал. Он перестроил свою усадьбу. Дом был, конечно, не так велик, как Берил, но ничем не уступал ему в роскоши. Я все удивлялся, откуда у него такие деньги.

— Теперь мы знаем, откуда, — негромко добавил Александр.

— Да. Теперь мы знаем.

Мьюр сделал над собой усилие, но в конце концов взглянул на Александра с неким подобием прежнего надменного выражения на лице.

— Ну что ж, настал твой час, не так ли? Ты торжествуешь? Вы, Хэпберны, всегда забираете то, что мне дороже всего.

Ни один из них так и не произнес имя Элизабет. Оно повисло в воздухе.

— А вы подумали, как все это скажется на Джонет? — нахмурившись, спросил Александр.

— Дела моей племянницы касаются только меня. Буду тебе признателен, если ты не станешь в них вмешиваться.

— Джонет — дочь Дэвида, глупец! Она замешана в этом так же, как вы или я. Думаете, Уоррелл с распростертыми объятиями примет в свою семью дочь предателя? Ведь таков был ваш план, милорд? Союз двух семейств?

Мьюр не ответил. Ответа не требовалось.

Александр взглянул на него с презрительной улыбкой.

— Прислушайтесь к опыту знатока. Ни одно из наших гордых шотландских семейств не примет эту девушку. Если бы гордыню можно было обращать в звонкую монету, эта нищая страна давно превратилась бы в цветущий край, полный достатка. Нет, Джонет суждено погибнуть.

— Это и есть твоя игра? Хочешь получить девушку в обмен на обещание держать язык за зубами?

Александр лишь посмотрел на Роберта, не говоря ни слова.

— Какое же ты больное, растленное существо, Хэпберн! Настоящее чудовище! Мэрдок по крайней мере не скрывал, чего хотел, и шел напролом. Жестоко, но открыто. А ты… — Мьюр смотрел на Александра воспаленными от ненависти глазами. — Забирай это письмо и будь проклят! Можешь показывать всему свету, мне наплевать! Но ты никогда не получишь Джонет. Она не для таких, как ты!

— Верно, не для таких, — с кривой усмешкой Александр бросил последний взгляд на письмо, скомкал его и швырнул к ногам Мьюра. — Оно ваше. Можете пустить его на растопку, если хотите.

— Что?

Стоило посмотреть на Мьюра в эту минуту, решил хозяин Дэрнэма. Зрелище почти искупало жертву, на которую пошел Александр, отказавшись от письма.

— Я говорю, оно ваше. Считайте это свадебным подарком для вашей племянницы… от больного, растленного существа, от чудовища, как вы меня называете. — Его глаза холодно прищурились. — Но только не забудьте… Когда вновь приметесь колоть глаза людям вашим гордым максвелловским наследием, не забывайте, что я — тоже ваше творение. Вы создали меня, Мьюр! А теперь забирайте эту проклятую бумагу и убирайтесь!

На какой-то миг Роберт Максвелл лишился дара речи. Потом он опустился на колени, поднял письмо и медленно, опасливо выпрямился, словно ожидая подвоха.

— Что ты задумал, Хэпберн? Ты же не можешь просто так выпустить меня отсюда. Только не ты!

— Убирайтесь, — тихо повторил Александр. — Уносите ноги, пока я не нарушил данного матери обещания и не насадил вас на вертел, как вы заслуживаете. Хотя нет, погодите, вы можете доставить ко двору свежую новость. Графиня Линтон дала согласие стать моей женой. Может, это известие немного развеет ваши опасения насчет Джонет.

Мьюр молча взглянул на него, потом повернулся и направился к двери, но на пороге вновь замешкался.

— Элизабет знает? Она знает о письме?

Александр отрицательно покачал головой.

— Пока еще нет.

Мьюр глубоко вздохнул. Его руки сжались в кулаки и вновь бессильно опустились.

— Скажи ей… Скажи, что я сожалею. Скажи, что… о Господи, я не знаю! — Он стремительно повернулся и вышел из комнаты.

Александр взболтал бренди в своем бокале и сделал большой глоток. Только минуту назад письмо было у него в руках… Как до этого смертный приговор. Но он знал, что отец одобрил бы его действия.

— Ты его отпустил? Просто так?

Александр поднял голову.

— Да, просто так.

Диана вошла в комнату.

— Алекс, да ты просто помешался. И все из-за женщины. Всего-навсего из-за женщины!

Александр внимательно посмотрел на нее.

— Ты все слышала, верно? — Разумеется. Я подслушивала у двери. Ты бы на моем месте сделал то же самое.

Он улыбнулся.

— Да, наверное. Но полагаю, мне нет нужды напоминать, чтобы ты все услышанное держала при себе.

Приподняв с легким шорохом шелковые юбки, она села рядом с ним.

— За все те годы, что я тебя знаю, ты мечтал лишь об одном: очистить имя своего отца от позора. Очистить свое собственное имя, черт тебя побери! Имя, честь — для тебя все это так много значило! Так какого же дьявола ты упустил эту возможность?

Александр вновь вернулся к созерцанию бокала с бренди.

— Нелегко отказаться от старых привычек. Неужели ты и вправду думаешь, что по прошествии стольких лет все эти надутые шотландские лорды примут Хэпберна из Дэрнэма в свою компанию? Не забывай, я наполовину англичанин. Я действительно добывал информацию для англичан, и если кто-нибудь об этом узнает… В этой стране считается, что нет преступления страшнее, чем сотрудничество с врагом. И никакие письма в мире не перекроют моих собственных прегрешений. — Он криво усмехнулся. — К тому же я привык к такой жизни. Можно сказать, что моя скандальная слава доставляет мне удовольствие. Зачем же все менять, когда уже поздно?

Диана послала ему легкую и грустную улыбку.

— Ты просто глуп, Алекс. И совершенно не умеешь притворяться. Я смею лишь надеяться и молить Бога, что эта малютка никогда не узнает, как сильно ты ее любишь.

Александр поднял было свой бокал, но Диана отняла его и сама осушила одним глотком, а потом протянула ему.

— Налей еще, Александр. Хочу внести предложение. Нам обоим следует напиться, любовь моя. Напиться так, чтобы мы оба напрочь позабыли о Максвеллах.

 

31

Джонет выбрала себе наряд с особым тщанием. Это было самое красивое из ее платьев. Вернее, самое красивое из тех, в которых можно было сесть в седло. Она улыбнулась, глядя, как Агнес расправляет складки на юбке из золотой парчи, возится с многочисленными нижними юбками и расшитыми жемчугом рукавами из черного бархата.

Конечно, для Джонет все это убранство мало что значило. Самые счастливые часы своей жизни она провела, не имея ничего, кроме мальчишеских штанов и рубашки. Но эту маленькую леди не могло не взволновать долгожданное возвращение сундуков с ее вещами из Уайтстоуна.

Они прибыли как раз вовремя. Ведь именно сегодня она намеревалась вернуть себе Александра. Ну а раз Диана Хэмптон в Эдинбурге, значит, Джонет придется мобилизовать все имеющиеся под рукой средства.

Пока Агнес застегивала крючки и затягивала шнуровку расшитого шелком лифа, ее юная хозяйка стояла в задумчивости, покусывая нижнюю губу и невольно сопоставляя сегодняшнее утро с той памятной ночью в Уайтстоуне, когда ей пришлось натягивать на себя мальчишескую одежку прямо за спиной у Александра.

Она вспоминала то время, счастье и смех, любовь и боль — все, что они пережили вместе. Если Диана думает, что получит Александра, ее ждет большое разочарование. Джонет поставила на карту все, считая, что ей больше нечего терять. Ведь Александр уже объявил при дворе, что собирается обвенчаться с графиней Линтон.

Новость буквально ошеломила Джонет: она то верила, то не верила и чувствовала себя обманутой и взбешенной. Однако сейчас она ощущала только решимость добиться своего. Они с Александром связаны навек. И ей просто-напросто придется найти какой-то способ заставить его признать это. И заставить Роберта принять все, как должное.

Мысль о Роберте заставила Джонет нахмуриться. Со дня ссоры в комнате Элизабет она почти не виделась со своим опекуном и могла лишь строить догадки о том, каким образом его необъяснимое отшельничество связано с таинственным нападением. О роли Александра во всей этой истории тоже оставалось только гадать.

— Готово, госпожа. Вы можете ехать.

— Спасибо, Агнес. Наверное, Дункан вот-вот придет, и мы отправимся в путь.

— Придет-то он придет, а вот знает ли он, что ехать вам всего ничего? До Холируда рукой подать, — заметила служанка, неодобрительно покачивая головой.

— Нет, не знает. Мы сделаем неожиданную остановку. Я же еще не видела королевских садов, понимаешь?

Джонет сосредоточенно прищурилась. Король недавно открыл Холируд для посещения и готовился сделать его своей резиденцией. Оставалось лишь окончательно устранить угрозу со стороны Дугласов. В это утро Александр должен был сопровождать Якова в замок. Все эти ценные сведения добыла для нее Агнес, развязав длинные языки задатком из нескольких жемчужин, споротых с вышедшего из моды чепчика.

Снаружи раздались шаги.

— Ты готова, малышка?

Джонет глубоко вздохнула, хотя в жестком корсете из китового уса сделать это было нелегко.

— Да, Дункан, я готова.

При этом она мысленно перекрестилась, моля Бога, чтобы ее слова оказались правдой.

* * *

Небо было сплошь затянуто облаками. Солнце выглянуло лишь на рассвете и снова спряталось, чтобы больше не показываться. Александр посмотрел на небосвод. В скором времени должен был начаться дождь.

Он отошел от остальных и неторопливо направился к круглому пруду, вырытому поодаль от скамей, на которых расположился король со свитой. Позади себя он слышал знакомый серебристый смех Дианы, прозвучавший в ответ на какое-то шутливое замечание короля. Потом в разговор вступила Маргарита. Александр подумал, до чего же легко ему удалось ее успокоить после побега сына. Она почти не задавала вопросов.

Впрочем, тому имелось простое объяснение. Маргарита была без памяти влюблена в молоденького красавчика, за которого недавно вышла замуж, и так увлечена медовым месяцем, что почти не выходила из своих покоев. Многие в открытую смеялись над ее браком с юным Генри Стюартом, но Александр не считал для себя возможным осуждать королеву.

Он рассеянно уставился в пруд, следя за ленивыми движениями перекормленных королевских рыб. Если бы только Джонет была с ним, он мог бы с таким же равнодушием, как эти рыбы, отнестись к окружавшим его придворным дуракам.

— Они ничего не делают. Только плавают кругами и ждут, пока их не выловят на обед. Совсем как некоторые из наших знакомых, n'est-ce pas? [Не правда ли? (фр.).]

— Правда, — согласился Александр, поднимая голову. — Доброе утро, д'Эстен.

— Но вы… вы не похожи на этих рыб, — заметил посол. — Вы не знаете иных границ, кроме тех, что определили сами. Вы сам себе устанавливаете правила. Еще никто не сумел приготовить вас на обед. — Д'Эстен поднял голову. — И все же интересно было бы знать, в каком пруду вы намерены плавать.

— Хотите что-то выудить, д'Эстен?

— Возможно. Чаровница, с которой вы собираетесь связать себя узами брака, — английская подданная. К тому же она знатна и очень богата. Это беспокоит вашего юного монарха, однако он ни в чем не может вам отказать. Меня ваше возвышение тоже беспокоит. Когда-то мы были врагами, месье 'Эпберн, но в последнее время вы действовали со мной заодно. — Он снисходительно улыбнулся. — Не стану от вас скрывать, что я предпочитаю именно такую расстановку сил. Человек, бросающий вызов судьбе, готовый пожертвовать собственной головой… такой человек непременно должен победить. Я мог вас выдать, и вы бы оказались в моей стране и пошли бы на обед червям.

Александр пожал плечами:

— Я решил, что вы из тех, кто больше думает о будущем, чем о прошлом. Я поставил на это, и мы оба выиграли. Может быть, нам стоит забрать свои призы и разойтись?

— Может быть.

Александр сломал ветку и опустил ее в воду, глядя, как рыбы подплывают и с любопытством хватают ее ртом.

— В точности как наш друг Дуглас, не правда ли? При виде приманки просто удержу не знает, — заметил француз с негромким смешком.

Затем он наклонился ближе к Александру.

— А на какую приманку клюнули бы вы? Что могло бы удержать вас в Шотландии? Можете смело сказать мне. Поверьте, д'Эстен умеет держать язык за зубами. Возможно, нам удастся все устроить.

— Я не продаюсь, — ответил Александр. — С этим покончено.

Послышался голос короля. Он громко приветствовал кого-то. Александр обернулся и увидел Джонет, медленно идущую через лужайку ему навстречу в ослепительном наряде из золотой парчи и черного бархата, прекрасную, как видение, с золотисто-каштановыми волосами и громадными зелеными глазами, по которым он, должно быть, обречен тосковать до конца своих дней. И несмотря на всю свою выдержку, он не смог себя заставить отвести от нее взгляд. В последний раз, подумал Александр. Наверное, он никогда ее больше не увидит.

Джонет сделала реверанс королю. Александр не мог сдержать улыбки, следя за тем, как она притворяется, что рада видеть Диану. Из-за истории, которую он изложил королю в день первого появления Джонет при дворе, они с Дианой теперь вынуждены были встретиться как старые подруги. Он опасался и почти ожидал, что девушка выдаст себя, не сумеет сдержать вполне законного негодования. Но она скрыла все свои чувства за светской улыбкой и ответила на «нежный» поцелуй Дианы с медоточивым коварством, заставившим графиню позеленеть от злости. Да, девочка повзрослела, отметил он про себя.

— Каких прекрасных женщин рождает эта скудная земля, — восхищенно проговорил д'Эстен. — Вам следовало отправить ее во Францию. Она стала бы первой красавицей при дворе.

Александр по-прежнему не отрывал глаз от Джонет, жадно впитывал все детали, разглядывая скромный вырез ее девичьего платья, тонкую талию, которую он мог обхватить ладонями. Стоило ему увидеть Джонет, как все его тело заныло от нестерпимого желания заключить ее в объятия.

— Я бы сказал, ее и здесь можно считать первой красавицей, — тихо возразил он.

— Совершенно верно. Говорят, ее дядюшке, досточтимому графу Мьюру, просто проходу не дают жаждущие заполучить ее руку и сердце. Кстати, какие странные истории приходится выслушивать об этом человеке и о постигших его несчастьях! К примеру, это таинственное нападение, о котором я так и не смог раздобыть никаких подробностей. — Д'Эстен сделал многозначительную паузу. — Насколько я понимаю, он не принадлежит к числу ваших друзей?

Король сделал им знак приблизиться.

— Вы все поняли правильно, д'Эстен, — ответил Александр, тщательно сохраняя на лице улыбку. — Но в следующий раз, когда придет охота поудить, советую вам отправиться на речку. Там клев лучше.

Повернувшись спиной к французу, он направился по газону к расположившейся на скамейках королевской свите. Ему хотелось видеть Джонет. Господи, милостивый Боже, как он тосковал по ней! Для него это было новое ощущение, и оно ему не нравилось. Никогда раньше ему не приходилось так страдать из-за женщины. Он уже знал, что чувство пустоты, невосполнимой утраты будет преследовать его всю жизнь.

— О, Александр, взгляни, кто нас навестил, — защебетала Диана, подойдя к нему и взяв его под руку. — Джонет как раз рассказала мне, что наконец-то прибыли сундуки с ее вещами. Разве я тебе не говорила, стоит ей появиться должным образом одетой — и она будет выглядеть бесподобно!

Александр едва удержался от улыбки.

— Я в этом ни минуты не сомневался.

Он мог бы добавить, что Джонет выглядела столь же бесподобно, будучи должным образом раздетой.

Джонет встретилась с ним глазами, и у него захватило дух, сердце учащенно забилось, а по всему телу разлился жар. А ведь он еще не коснулся ее! Но даже стоять рядом с нею было невозможно.

— Кстати, о сундуках, Диана. Если Его Величество нас извинит, давай-ка я отвезу тебя домой. Полагаю, пора укладывать пожитки, а их немало.

Диана схватила намек на лету.

— Да, верно, ужасная досада, но ничего не поделаешь, придется ехать. Ты прав, Алекс. — Она повернулась к Джонет. — Возможно, вы еще об этом не слышали, моя дорогая, но завтра утром мы с Алексом покидаем Эдинбург. Нам, конечно, будет очень не хватать вашего милого общества. Надеюсь, вы когда-нибудь соберетесь нас навестить? Я намерена быть частой гостьей в Шотландии в ближайшем будущем.

Они уезжают… Александр уезжает.

Джонет смотрела на Диану, произнося в ответ дежурные любезности и испытывая сильнейшее желание ударить ее, дабы смахнуть с ее лица эту ослепительную улыбку. Что ей предпринять, чтобы не дать Александру просто взять и уйти? Если он сейчас уйдет, она, наверное, никогда его больше не увидит.

А если увидит, то в качестве мужа Дианы.

Александр между тем разговаривал с королем и прощался с Маргаритой. Времени на раздумья не оставалось.

— Лорд Хэпберн, могу я побеспокоить вас на минуту? Мне нужен ваш совет.

Александр оглянулся. Джонет заставила себя улыбнуться, храбро шагнула вперед и продела руку под его свободный локоть, не дав Диане вымолвить ни слова.

— Я уверена, леди Линтон не станет возражать, если я уведу вас ненадолго. Я хотела кое-что спросить о вашей матери. Раз вы завтра уезжаете, мне вряд ли выпадет другой случай.

Наверное, это прозвучало глупо. Яков и Маргарита изумленно уставились на нее, Дункан выглядел рассерженным, Диана насторожилась.

А Александр смотрел на нее отчужденно и холодно, как на незнакомку. На мгновение она даже подумала, что Элизабет заблуждается насчет его чувств.

— Ну разумеется, госпожа Максвелл. Можете располагать моим временем сколько вам угодно.

Сколько ей угодно. Ей было бы угодно располагать им всю оставшуюся жизнь.

Вдали прогремел гром, поднялся холодный ветер. Дункан многозначительно взглянул на небо.

— У тебя еще будет случай поговорить с Хэпберном в другой раз, Джонет, а сейчас нам пора возвращаться. Начинается гроза. Я знаю, ты не любишь гроз.

Решив не уступать ни пяди завоеванных позиций, Джонет крепче сжала руку Александра. Дункан не сможет увести ее отсюда силой прямо на глазах у короля.

— Да нет, я больше не боюсь гроз, Дункан, — сказала она, улыбаясь Александру. — По правде говоря, теперь они мне даже нравятся.

— Пожалуй, мы могли бы немного прогуляться, — неожиданно вмешался сам Александр. — Не беспокойтесь, Максвелл, я приведу ее назад еще до дождя, обещаю вам. Идемте, госпожа, я буду рад помочь, чем смогу.

Когда они отошли от остальных на почтительное расстояние, он обратился к ней уже совсем другим тоном:

— Ты хоть понимаешь, дурочка, что могла за минуту свести на нет все то, над чем я трудился последние две недели?

Джонет усмехнулась.

— Боишься, что я подпорчу твою репутацию?

— Черт возьми, Джонет, это не шуточки! От мнения двора, от всех этих людей зависит твое будущее!

Она бросила на него насмешливый взгляд.

— Приличия! Благопристойность! Боже, неужели я должна выслушивать все эти проповеди от тебя, Алекс?

— А от кого же еще? Истинную цену доброго имени знает только тот, кто его потерял.

Они пошли дальше в молчании. Джонет ощущала стремительный бег секунд. Ей хотелось высказать так много всего сразу, что она не знала, с чего начать. Выплеснуть гнев и обиду, обвинить его в неверности. В конце концов она выбрала то, что было важнее всего.

— Мне так тебя не хватало, — сказала она жалобно. — Не с кем было повеселиться.

Александр нахмурился, не сводя глаз с тропинки, вьющейся у них под ногами.

— Ты становишься первой красавицей при дворе. Разве ты не счастлива, милая?

— Счастлива? — Она остановилась и посмотрела ему в глаза.

— Не останавливайся, Бога ради, — прошипел он. — Не забывай, мы говорим о моей матери! Кстати, неужели ты не могла придумать что-нибудь более правдоподобное?

— Это все, что я могла придумать в последнюю минуту, — отрезала Джонет. — Я не ожидала услышать, что ты уже завтра намерен сбежать отсюда с женщиной, которая сделала все от нее зависящее, чтобы отправить меня на тот свет!

Александр сильнее сдвинул брови.

— Могу тебя заверить, Джонет, Диана понятия не имела о том, что представляет собой Томас.

— Не смей оправдывать Диану Хэмптон, Алекс. Даже не пытайся. Она отлично знала, что делает.

Он тяжело вздохнул.

— Я не пытаюсь ее оправдывать, милая. Мы с ней объяснились по этому поводу. Я сам ей сказал, что этому нет и не может быть прощения.

— И тем не менее ты говоришь, что собираешься на ней жениться, — Джонет не сводила с него глаз, прекрасно понимая, что боль проступает в них, несмотря на все ее усилия. — Это правда, Алекс? Ты действительно намерен это сделать?

— Да.

Твердая решимость, прозвучавшая в его голосе, ужаснула девушку. У нее нет времени, чтобы заставить его усомниться. Во всяком случае, не здесь.

Они продолжали идти вперед, уже не видя никого из оставшихся на лужайке. Купина вишневых деревьев в цвету совершенно скрыла их от посторонних глаз. Но через несколько минут им предстояло достигнуть дальнего конца сада и повернуть назад. И тогда Александр будет потерян для нее навсегда.

Джонет внезапно остановилась и повернулась к нему лицом.

— Однажды ты мне обещал, что не уедешь, не простившись. Что ж, приходится напомнить тебе об этом. Я хочу проститься по-хорошему. — Она подняла на него глаза. — Наедине, Алекс… в последний раз.

Он бросил на нее быстрый взгляд и сразу же отвернулся.

— Мы уже простились, милая. Один раз в Стептоне, а потом в гостинице. Еще одно прощание ничего хорошего нам не принесет.

— Но я не знала, что это было прощание навсегда, — воскликнула Джонет. — После того, что ты сказал той ночью в гостинице, я думала…

Она запнулась и торопливо перевела дух.

— Ты сказал, что никому не будешь принадлежать, кроме меня. Я тебе поверила, Алекс. Я думала, ты говоришь искренне. Я все еще так думаю!

— Я действительно говорил искренне, Джонет. В то время я надеялся…

Теперь уже Александр запнулся и отвел взгляд.

— Неважно, что я тогда думал, милая. Этому не суждено быть. Нам придется с этим смириться.

Джонет схватила его за руку.

— Что произошло? Из-за чего ты изменил свои планы? Я хочу знать правду. Я имею право знать!

Он взглянул ей прямо в глаза.

— Мьюр вышел на свободу. В тот день я потерял тебя.

Она смотрела на него, не веря своим ушам.

— Ты хочешь сказать, что, если бы Роберту отрубили голову, нам не пришлось бы расставаться?

Александр вздохнул.

— Я не знаю, милая. Клянусь тебе, не знаю. Давай не будем мучить себя разными «если бы». И не будем делать вид, что у нас есть будущее. У нас его нет.

Его слова напомнили ей о том, что говорила Элизабет. С той только разницей, что Джонет не была мертва и не собиралась позволить Александру оставить себя позади, как покойницу.

— Значит, ты считаешь, что нашел простой выход? Как только возникают трудности, ты по привычке даешь стрекача через границу, вместо того чтобы остаться и встретить их лицом к лицу, как подобает мужчине!

Она вскинула голову, дерзким вызовом отвечая на изумление, которое прочла в его глазах.

— Когда женщина одинока и беззащитна, ее нетрудно соблазнить и позабавиться с нею недельку-другую. Диана меня предупреждала, что все сведется к этому. И как ни больно это признать, она была права!

— Это неправда, и ты это знаешь.

— Неужели? Тогда приходи сегодня ночью ко мне. Объясни, что случилось, как и почему. Растолкуй мне так, чтобы я поняла. О Господи, Алекс, уж это ты обязан для меня сделать!

— Нет, черт побери, нет! — Он резко отвернулся. — Джонет, ты не понимаешь, о чем просишь!

— Я прекрасно понимаю, о чем прошу, и ты тоже.

Увидев, что он продолжает молчать, Джонет спросила:

— Неужели меня действительно так легко оставить?

— Легко? — мгновенно обернулся Александр. — Если б ты только знала!

— Ну так скажи мне, Алекс! Помоги мне понять. Но только, ради Бога, не оставляй меня с чувством, что я ничего для тебя не значу!

Александр схватил ее за плечи и, наклонившись, приблизил лицо к ее лицу.

— Однажды я повстречал воспитанницу моего злейшего врага, милую, славную девушку, и такую доверчивую, что она поверила даже мне. Но я обманул эту девушку, провел ее. Я обошел ее, как дурочку, и предал. А потом, к моему великому удивлению, произошло невероятное… Непостижимое и непростительное. Я влюбился в эту девушку. Я влюбился, — повторил он тихо, — и решил уберечь ее от повторения своих ошибок, от горечи собственного опыта, от рокового хода событий, которые сам же и привел в движение. И все это время меня неотступно преследовала одна фраза, оброненная ею: единственное, о чем она будет сожалеть, — так это о том, что наше приключение может погубить меня. Меня! — повторил он с холодной и презрительной усмешкой. — Она беспокоилась обо мне! Что ж, я напомню тебе твои слова, милая, как ты напомнила мне мои. Единственное, о чем мне придется сожалеть, — так это о том, что за эти несколько недель я мог погубить тебя. Только об этом. Да еще о том, что у нас нет больше времени.

Еще секунду он держал ее за плечи, а потом с грустной улыбкой отпустил и отступил на шаг.

— Самый большой подарок, какой я могу преподнести тебе, девочка моя, — это убраться подобру-поздорову из твоей жизни. Поэтому мой ответ: нет, я не стану встречаться с тобой. Мы попрощаемся здесь и сейчас.

Джонет проглотила слезы, комом подступившие к горлу, сама поражаясь тому, что ей хочется одновременно смеяться и плакать. Он ее любит! Никогда раньше он не говорил ей таких слов.

— Да ты спятил! — вскричала она в сердцах. — Ты и вправду думаешь, что после этих слов я вот так легко распрощаюсь с тобой? Скажу «прощай» и вернусь к этим людям, к их любопытным взглядам? Приготовься услышать новость, Александр Хэпберн. Ты придешь ко мне сегодня ночью. А если нет, Богом клянусь, я сейчас к ним вернусь и выложу все как есть. Я устрою такой скандал, что нам обоим больше и носу нельзя будет показать в Шотландии!

К ее угрозе он отнесся довольно хладнокровно.

— Ты не посмеешь, Джонет. Ты не посмеешь хотя бы ради Мьюра. Ты ведь не захочешь его огорчить? Ты его любишь, и, несмотря на то что я не прочь был бы сделать его предметом насмешек двора, мне бы не хотелось, чтобы ты его потеряла, милая.

Джонет подняла брови и изобразила на лице источающую яд улыбку, на которую не способна была бы сама Диана.

— Не посмею? Сейчас увидишь. Я никогда не была лгуньей, Алекс. Я с самого начала собиралась все рассказать Роберту. Но в последнее время он чем-то встревожен… расстроен. Его как будто подменили с тех пор, как он вышел из тюрьмы.

Улыбка исчезла. Джонет помрачнела и опустила взгляд.

— Я надеялась, что вы сумеете узнать друг друга получше и преодолеть свою ненависть. Но полагаю, времени для этого уже не осталось. Я не могу ждать.

Александр бросил на нее пытливый взгляд.

— Не шути, дорогая.

Но Джонет видела, что он не совсем уверен.

Она дерзко уставилась на него в ответ. Может, ей и не удалось выдержать взгляд Александра, но так приятно было стоять на своем!

— А вот посмотрим.

Неожиданно его глаза заискрились смехом, а уголки губ стали подергиваться.

— Не уверен, что мне удастся прийти, — пробормотал Александр. — Могут возникнуть трудности.

— Ты справишься, — ободрила его Джонет.

— А как насчет твоей горничной? Не могу же я заявиться с визитом среди ночи, когда у твоего порога спит сторож!

— Я от нее избавлюсь.

Теперь он уже не пытался сдержать улыбку.

— Звучит зловеще. Так и вижу тело, всплывающее лицом вниз в озере Норлох.

— А что? Неплохая мысль!

Александр шагнул ей навстречу и протянул руку в порыве неудержимого чувства.

— Хорошо, я приду к тебе сегодня, милая. В последний раз. А знаешь, ты стала прямо-таки беспардонной в достижении своих целей.

Джонет ощутила радостный подъем. Так или иначе у них все наладится.

— Это ты верно заметил, Алекс. Я наблюдала за тобой и многому у тебя научилась.

Джонет положила руку ему на плечо и погладила бархат камзола, ощущая, как под ее ладонью сокращаются и вновь расслабляются мускулы.

— У меня был отличный учитель, — добавила она, улыбаясь. — Великий магистр.

 

32

Дождь моросил весь день, мелкий, беспрерывный, поэтому сумерки сгустились рано. В замке отужинали. Снедаемая беспокойством, Джонет следила, как придворные стали постепенно расходиться из-за позднего часа. Она вернулась к себе в спальню, надеясь, что Александр уже ждет ее там, но в комнате было пусто и темно.

Джонет зажгла несколько свечей. Нелегко было выбраться из пышного придворного наряда без посторонней помощи, но Агнес не было, молодая хозяйка спровадила ее навестить брата, державшего лавку на Лонмаркет, намекнув, что Максвеллам предстоит вскоре покинуть Эдинбург. В отсутствие Роберта некому было опровергнуть ее слова.

«Главное, — не теряй головы, милая».

«О, Алекс, я стараюсь, — подумала она с улыбкой, снимая сорочку и набрасывая на плечи золотистый атласный капот. — Стараюсь изо всех сил».

Час прошел в томительном ожидании. Джонет бродила по комнате, прислушиваясь к тому, как замок затихает на ночь. А Александра все не было.

Когда свечи почти догорели, она задула все, кроме одной, и села в единственное кресло, стараясь не думать о худшем. Но чем дольше приходилось ждать, тем больше крепла в ней грустная уверенность. На брошенный ею вызов Александр ответил пустым обещанием, которое с самого начала не собирался держать.

Он не придет. Он и не собирался приходить.

Час был уже очень поздний. Встав с кресла, она подошла к сундуку, на котором стоял кувшин хорошего анжуйского вина. Джонет грустно посмотрела на него. Пришлось пойти на хитрость, проявить немалую выдумку и изобретательность, чтобы раздобыть его и незаметно пронести в комнату. Она сама удивилась тому, как здорово у нее все получается, если решительно взяться за дело. Раньше ей это было непонятно, приходилось покоряться обстоятельствам, соблюдать приличия, позволять другим людям диктовать ей условия и правила жизни. Что ж, Александр освободил ее от всего этого. Но какой ценой?

Джонет изо всех сил старалась не заплакать. О, Алекс…

— Ты собираешься его отведать или будешь глазеть на кувшин всю ночь напролет?

Она обернулась. Александр стоял у порога.

Сердце у нее подскочило и заколотилось где-то прямо в горле, не давая дышать.

— Честно говоря, я раздумывала над тем, что еще ни разу в жизни не напивалась допьяна, — сумела выговорить Джонет. — И решила, что сегодня как раз подходящий момент, чтобы исправить упущение. Видишь ли, это один из немногих грехов, который я еще не совершила за последние несколько недель.

Александр подошел к ней и налил им обоим вина. Подняв бокал к губам, он взглянул на Джонет, и нежная улыбка согрела его лицо.

— Вряд ли пьянство придется тебе по вкусу. Есть более сладкие прегрешения.

Джонет оглядела его жадным взглядом. Волосы у него были влажные, на кожаной куртке блестели дождевые капли. От него пахло дымом, промокшей и высыхающей мужской одеждой. А золотистые искорки в его глазах сверкали в пламени свечи.

Она вновь судорожно перевела дух, чувствуя, как внутри у нее все сжимается в болезненном ожидании, и взяла бокал в надежде, что глоток вина ее немного успокоит.

— А я уж думала, ты не придешь.

— Я тоже так думал. Все это время я пытался убедить себя, что идти не надо, что я и так причинил тебе слишком много зла.

— И что же заставило тебя в конце концов переменить решение?

— Наверное, сегодня утром ты была права. Было бы несправедливо оставить тебя без всяких объяснений, — ответил Александр. — Так что спрашивай. Задавай любые вопросы. Я скажу тебе правду обо всем, если только смогу. А если не смогу, объясню почему.

Медленно потягивая вино, Джонет посмотрела ему прямо в глаза.

— Кто избил моего дядю? Ведь Дугласы тут ни при чем, так?

— Так. Драка произошла между нами.

— Значит, я была права. Он не хотел об этом говорить. Он так странно себя вел… словно ему было неловко находиться со мной в одной комнате. — Джонет вздохнула и опустила глаза в свой бокал. — Я сразу поняла, что это твоих рук дело. Что вы подрались из-за меня.

— Нет, милая, не из-за тебя. Речь шла о другом. К тебе это не имеет никакого отношения. — Александр помедлил. — Надеюсь, тебя хоть немного утешит известие о том, что несколько позже мы пришли к определенному соглашению. По крайней мере, я больше не представляю для него угрозы, а он для меня. Есть у него и другие заботы, но со временем он с ними справится.

— Ты можешь мне сказать, в чем дело?

— Нет. Что еще ты хотела бы узнать?

Джонет набрала в грудь побольше воздуху. Ей предстояло задать нелегкий вопрос.

— Ты получил это письмо, Алекс? Которое обещали англичане?

— Нет, милая. Они заломили слишком высокую цену.

Джонет нахмурилась и отвернулась.

— Ходит столько слухов о твоей женитьбе на Диане и вообще столько разговоров… И мне показалось… Я боялась…

— Что я стал предателем? Отдал англичанам все, что требовалось, как до меня мой отец?

— Нет.

Она вновь повернулась к нему. Его глаза смотрели холодно, но Джонет уже научилась различать в них глубоко спрятанную боль.

— Нет! Ты сказал мне, что это неправда, и я тебе поверила. Но я подумала: а вдруг случилось что-то непредвиденное? Что-то, чему ты не смог помешать? Мне стало страшно. Я ничего не могла с собой поделать. Я боялась за тебя, но еще больше — за Элизабет. Я бы не хотела, чтобы ей пришлось еще раз пережить все это.

— Мы с ней переживаем все это уже почти пятнадцать лет. Ты не знаешь об этом ничего, Джонет. И не дай тебе Бог когда-нибудь узнать.

— Тогда почему ты женишься на Диане? Почему, Алекс?

Пристально глядя ему в глаза, она задала самый страшный вопрос:

— Ты ее любишь?

Он потупился.

— Не стану тебя обманывать, девочка моя. Диана мне небезразлична. Мы с ней вместе побывали в стольких переделках! Но я не ответил на твой вопрос. Нет, я ее не люблю. Не так, как ты думаешь. Если хочешь знать правду, я нарочно бросил эту новость в лицо Мьюру. Он подозревал, что я вынашиваю какие-то коварные планы в отношении тебя, и я мог бы добавить, что кое-какие основания у него для этого имелись, потому что еще раньше я со злости намекнул ему на такую возможность. Когда-нибудь он, наверное, сам тебе об этом расскажет. — Александр усмехнулся и пожал плечами. — И теперь я решил успокоить его душу, а заодно прекратить раз и навсегда все кривотолки, ходившие о нас при дворе. Раз ты была гостьей в доме моей суженой и стала ее подругой, все поняли, что между нами ничего не было.

Джонет отвернулась и аккуратно, чтобы не опрокинуть, поставила свой бокал. В ее воображении возник ослепительный, сверкающий золотом образ Дианы. В глазах окружающих она была настоящей богиней, идеальным воплощением общепринятых представлений о красоте.

— О да, — сказала она тихо. — Им довольно было увидеть нас вместе, чтобы сразу понять, кого из двух выбрал бы любой мужчина.

Александр последовал ее примеру и тоже поставил бокал.

— Я не устаю удивляться, дорогая моя, как мало в тебе тщеславия.

— Откуда же ему взяться, если человек, которого я люблю, имеет такую любовницу, как Диана Хэмптон? Если он открыто живет с ней и весь двор говорит об этом? — Она заставила себя улыбнуться. — В сравнении с нею я, наверное, и впрямь похожу на мальчика.

Он протянул руку, дотронулся до ее волос, ласково заложил короткие локоны за ухо. Джонет закрыла глаза и затаила дыхание. Как она сможет прожить без этого?

— Что я должен сказать, чтобы заставить тебя признать правду? — прошептал Александр. — Ты стройная и тонкая, как свечка, Джонет, в тебе нет ни единого изъяна, а твоя кожа сияет чистым лунным светом. Звезды горят в твоих глазах, ради твоего поцелуя можно пойти на убийство. У тебя есть сила духа, которая меня восхищает, честность, которой можно позавидовать, Богом данные благородство и честь, за которую я отдал бы правую руку. Рядом с тобой я как бы вырастаю, становлюсь лучше, чем я есть на самом деле. И если за последние несколько недель мне удалось сделать что-то хорошее или правильное, знай: я сделал это ради тебя, моя дорогая.

Он остановился, и его губы тихонько приоткрылись в столь памятной для нее чувственной улыбке.

— Ты так прелестна, что у меня душа болит смотреть на тебя.

Если бы это сказал любой другой мужчина, Джонет, наверное, рассмеялась бы, но, выслушав Александра, она едва не заплакала.

— К-как мило и деликатно ты намекаешь на то, что я тощая и плоская, как щепка.

Улыбка стала шире, Александр сделал шаг навстречу к ней.

— Я встречал женщин плоских, как щепки, Джонет, но ты не из их числа. И ты знаешь, что я это знаю, — прошептал он, зарывшись лицом ей в волосы.

Его руки раздвинули полы атласного пеньюара, скользнули внутрь и обвились вокруг ее талии, а потом медленно, едва касаясь кожи, поползли вверх и обхватили снизу ладонями ее груди.

— Но, может быть, память меня подводит? Надо бы проверить… на всякий случай.

Джонет замерла. От его рук исходил жар, воспламенивший ее тело. Сердце бешено застучало, пульс зачастил, на нее накатила горячая волна любви и желания, удивительное, всепоглощающее чувство.

Он долго держал ее так, не двигаясь. Потом его руки поднялись к ее плечам, и пеньюар соскользнул на пол каскадом золотистого шелка. Александр безмолвно смотрел на Джонет, упиваясь ее красотой.

Опять ее охватил жар. Он шел откуда-то изнутри, это было мучительное, дразнящее ощущение близости любимого мужчины, смешанное с воспоминаниями о том, что связывало их в прошлом и чем они могли бы стать друг для друга. Да, это была пытка, нестерпимая пытка, и — судя по лицу Александра — он отлично это понимал.

— Ты прекрасна, милая, ты безупречно сложена, ты так хороша, что ни с кем, кроме тебя, я больше быть не могу, — сказал он тихо. — Признаюсь тебе в этом, как на исповеди, в ответ на вопрос, который ты никак не решишься задать, полагаясь на всеведение королевского двора.

Джонет улыбнулась. Значит, он не спит с Дианой.

Она заглянула ему в лицо, мечтая прислониться к нему и всем телом ощутить его объятия. Сама она еще даже не прикоснулась к нему, а ведь ей так этого хотелось, что противиться влечению стало невозможно, как невозможно перестать дышать.

И еще одно чувство росло и крепло в ней: чувство уверенности, обретенное в Стептоне и вновь утерянное здесь, при дворе. Разве можно было хоть в чем-то быть уверенной, наблюдая, как Александр улыбается блестящим светским дамам, видя его рядом с ослепительной, женственной, изысканной, прекрасной Дианой, вспоминая мельком увиденную, но навсегда врезавшуюся в память сцену в освещенной свечами спальне, беспрестанно воображая множество других, неотвязно преследующих ее сцен? Нет, она не могла поверить в то, что не поддавалось осмыслению и противоречило всем доводам рассудка. Поверить, что, вопреки всему, Александр Хэпберн влюблен в обыкновенную девушку со стрижеными волосами.

Подойдя к нему вплотную, Джонет принялась расстегивать пряжки на его кожаной куртке, пока решимость не покинула ее.

— Я слышала, французы считают женщин с маленькой грудью более страстными и ненасытными, чем остальные, что они обладают скрытыми достоинствами, надо только уметь их обнаружить. — Она подняла на него взгляд. — Может быть, вам стоит это выяснить, милорд?

Его глаза искрились смехом и были полны желания. Чудесное сочетание. Лучше не бывает.

— А что говорят французы о мужчинах? Ну, о тех, что умеют обнаруживать скрытые достоинства?

— Ну… говорят, что они мудрые… — тихонько ответила Джонет. — И что они безумно счастливы.

Захлебываясь от смеха, Александр притянул ее к себе. Массивные пряжки смяли ее нежную кожу, на нее попала влага с его все еще не просохшей куртки. Она потянулась губами к его губам, и они встретились в поцелуе, напомнившем ей все, что было раньше, и посулившем еще больше.

Он ее любит. Джонет твердила себе это с радостью, с таким облегчением, что у нее закружилась голова.

Александр подхватил ее на руки, опрокинул на постель и всем своим телом навалился сверху. Джонет ощущала на себе тяжесть его тела, и это было божественно — знать, как он разгорячен, возбужден… и все еще стеснен одеждой. Это было самое волнующее и упоительное чувство, какое ей когда-либо доводилось испытывать.

Она была совершенно обнажена, а он одет с ног до головы. И он сполна воспользовался своим преимуществом. Его руки были как будто повсюду одновременно, руки и губы. Он брал, что хотел, заставляя ее сходить с ума от наслаждения. Джонет отчаянно боролась с многочисленными застежками, стараясь сорвать с него одежду.

— Алекс, ради Бога, помоги мне!

Он засмеялся и сбросил куртку, начал было расстегивать камзол, но на полпути бросил и вновь принялся ее целовать, не в силах оторваться, сплетая пальцы в ее коротких волосах и всем телом прижимая к постели ее бедра.

Джонет сорвала с него камзол и, безжалостно отрывая кружева, кое-как стянула с него через голову рубашку. Вот что она хотела: ощутить всем телом обнаженное тело Александра, игру его мощных мускулов, приятное скольжение кожи по его коже. И весь этот пир чувств и плоти только для нее. Ради нее одной.

— Джонет… о Господи, как ты прекрасна!

Она застонала, когда его губы нашли ее грудь, а вся боль и дрожь ожидания переместились ниже и сосредоточились в самом центре ее естества. Джонет лихорадочно нащупала пояс его панталон и сумела стянуть их ниже бедер.

— Алекс, — проговорила она, задыхаясь от смеха и страсти, — о, Алекс, тебе придется остановиться. Хоть на минутку. Я… я же не могу снять с тебя сапоги. — Она попыталась оттолкнуть его. — Мы же не можем…

— Черта с два мы не можем, милая!

Александр вновь повалил ее на постель, крепко держа обеими руками и вынуждая сдаться. Ни на какие проволочки времени уже не осталось. Он устроился поудобнее, примерился и с легкостью проник своей упругой, твердой плотью в ее бархатистую, податливую, переполненную томлением плоть. Затаив дыхание от восторга, она отметила про себя, какой он большой и сильный.

Он проник глубоко, заполняя собой пустоту и утоляя боль. Джонет со стоном выгнулась дугой ему навстречу, пустилась в скачку вместе со своим наездником, все убыстряя движение в неистовом порыве, пока окружающий мир не завертелся каруселью перед глазами, превратившись в неясное размытое пятно. Все свелось к одному-единственному всепоглощающему стремлению, и оно разрешилось ослепительной вспышкой, последним взрывом чувственного наслаждения.

Завершение…

Она откинулась на подушки и перевела дух, стараясь хоть немного оправиться от смятения. Впервые Александр овладел ею так стремительно и быстро, так… отчаянно. В темноте было хорошо слышно его неровное дыхание, а его сердце колотилось как будто в ее собственной груди.

Джонет обняла его обеими руками и крепко сжала, потом принялась ласкать гладкую кожу на его плечах, наслаждаясь ощущением мощи, исходившей от перекатывающихся под ней мускулов. Она могла бы заниматься этим бесконечно, и ей все равно было бы мало. Даже сейчас, когда он все еще обладал ею.

Александр вздохнул и потерся щекой об ее грудь.

— Они были правы, милая. Все верно.

— Кто? О чем ты?

— О французах, — пояснил он. — Они были правы. Я… безумно счастлив. Вот если б только не эти проклятые штаны! Они меня стреножили!

Джонет засмеялась, и ее веселость передалась Александру. Она с хохотом стащила с него сапоги, панталоны и чулки. В свете свечи он поймал ее взгляд и вдруг сделался серьезным.

— Я люблю тебя, Джонет, как никогда никого не любил. Я хочу, чтобы ты это знала, хотя и не собирался говорить об этом сегодня, не думал, что мы будем… заниматься этим.

Он улыбнулся, но она видела, что это была вымученная улыбка.

— Я все убеждал себя, что пришел только объясниться. Но стоило мне тебя увидеть, прикоснуться к тебе, как я обнаружил, что… ну, в общем… — он криво усмехнулся, — вряд ли можно употребить подходящее слово в приличном обществе.

Джонет закусила губу, изо всех сил пытаясь удержаться от нового приступа смеха.

Александр протянул руку и привлек ее к себе, поцеловал плечо и грудь.

— Джонет, любовь моя… что я буду без тебя делать?

Она обвилась вокруг него, как плющ, прижимаясь к нему всем телом.

— Ну, если ты думаешь, что после всего этого я тебя отпущу, Алекс, ты глубоко…

Ей пришлось замолчать, потому что он нашел ее губы, подхватил ее обеими руками и уложил на спину.

— Я хочу еще раз убедиться, — прошептал Александр, — в том, что французы правы.

* * *

— Прах меня побери, уже утро!

Джонет открыла глаза и сонно огляделась. Мягкий утренний свет заливал комнату. Александр уже успел подняться и сейчас поспешно натягивал чулки.

— Черт возьми, в замке уже все проснулись! Теперь мне разве что чудом удастся выбраться отсюда незамеченным.

Он накинул на плечи рубашку, тщетно на ощупь отыскивая оторванный воротничок.

— Надо поскорее переодеться. У меня назначена встреча с королем… — он бросил взгляд на окно, вновь выругался и, оставив в покое рубашку, натянул панталоны, — меньше чем через полчаса.

Джонет села в постели, стряхивая с себя остатки сна. Как и Александр, она вовсе не собиралась спать. Они так и не поговорили. Всякий раз, стоило ей начать разговор, Александр поцелуями вынуждал ее замолчать, обещая, что они поговорят позже. А теперь на «позже» времени уже не оставалось.

— Алекс, ты не можешь сейчас уйти. Ты признался мне в любви, полночи доказывал, как ты меня любишь, а теперь собираешься уехать и жениться на другой!

Он уже успел надеть камзол и теперь затягивал шнуровку на чулках.

— Женитьба не имеет ничего общего с любовью, Джонет. Во всяком случае, у нас с тобой. Мы принадлежим к разным мирам, и твой драгоценный Роберт не позволит тебе даже близко подойти к тому, в котором живу я. Я это знаю, и ты тоже знаешь. Так к чему все эти споры?

Покончив с чулками, он взялся за сапоги. Джонет почувствовала, как ее охватывают растерянность и страх. Александр и вправду намерен уйти!

— Нам не требуется его разрешение. Я уеду с тобой. Хоть сейчас, если хочешь. Ему придется смириться с нашим браком.

Ее слова заставили его остановиться.

— А ты понимаешь, что это будет означать?

— Да.

Джонет спокойно выдержала его взгляд, сама поражаясь тому, как выговариваются у нее эти слова.

— Да, — повторила она еще более решительно. — Возможно, он меня никогда не простит.

— Можешь не сомневаться, Джонет, он никогда тебя не простит. Никогда! Ты будешь отрезана от дома, от семьи, от друзей. Твое имя будет погублено. В глазах всего общества ты станешь отверженной. Женой предателя.

Александр опустил глаза и стал натягивать второй сапог.

— Я сказал, что мы принадлежим к разным мирам, Джонет. Богом клянусь, я не стану тащить тебя туда, где обитаю я! Тебе не понравится жить в сточной канаве, милая. Даже вместе со мной.

— Не смей так говорить!

Он выпрямился и холодно посмотрел на нее.

— А почему нет? Насколько я припоминаю, это твои собственные слова.

— Алекс, не надо.

Джонет была в ужасе. Он действительно собрался уходить.

— Алекс, я бы вышла за тебя в одну секунду, если бы ты только попросил. И не стала бы спрашивать разрешения у Роберта.

— Но я не просил и просить не намерен.

Несколько мгновений Александр смотрел на нее молча.

— Я сдержал слово, милая. Мы попрощались, и наше прощание было незабываемым.

Он повернулся к ней спиной и направился к двери.

Завернувшись в простыню, Джонет торопливо выбралась из постели. Все, что сказал Александр, казалось ей нелепостью, настоящим безумием. Он не мог просто так уйти!

— Зато ты просил Диану! Почему, Алекс? Почему ее, а не меня?

Он обернулся.

— Диана сама себе хозяйка вот уже много лет. Она не раз была замужем, у нее скандальная репутация, и ей на это наплевать. У нее влиятельные друзья, она так богата, что может себе позволить все, что душе угодно. К тому же она англичанка. Все только этого и ждут. Если я женюсь на ней, скажут, что мне повезло. Если бы я женился на тебе, — он помедлил, — сказали бы, что я из мести погубил невинную девушку. Таковы люди, милая.

— Мне все равно, что скажут люди… о нас обоих.

— Зато мне не все равно.

— Значит, тебя волнует не моя репутация, а твоя собственная!

Александр взялся за ручку двери.

— Алекс, ради Бога, не уходи! Мы что-нибудь придумаем!

Он оглянулся.

— Ты станешь молодой графиней Уоррелл, любовь моя. Я не могу тебе предложить столь почетного титула. Я от всего сердца желаю тебе всего хорошего, милая. Только не проси меня остаться в Шотландии, чтобы полюбоваться на твое семейное счастье.

— Это смешно, Алекс. Я не собираюсь…

Но он уже выскользнул за дверь и закрыл ее за собой.

Джонет в ярости уставилась на дверь, потом огляделась вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого. Впервые в жизни ей пришла охота швыряться вещами, чтобы разрядить злость.

И только теперь она по-настоящему все осознала. Он ушел навсегда.

Она бессильно опустилась на пол, все еще прижимая к груди простыню. Как он мог уйти? Как же он мог, если и вправду любит ее? И что это за дурацкий намек на Джона Гэлбрейта?

Джонет протянула руку за своим пеньюаром и сразу же вспомнила, как Александр его снимал, как смотрел на нее, как любил ее. Неужто он так глуп, что и в самом деле мог подумать, будто она выйдет за кого-то другого?

Она выпрямилась и, завернувшись в пеньюар, стала рассеянно поправлять сбившиеся комом простыни на постели. Наверное, Роберт поделился с ним какими-то нелепыми планами насчет ее предполагаемого брака с Джоном. Она, разумеется, не позволит этим планам осуществиться, она расскажет дяде всю правду, и плевать ей на последствия. Но Александр к тому времени уже успеет уехать! И если он пересечет границу вместе с Дианой, вряд ли ей удастся вернуть его назад.

Наклонившись, Джонет подобрала соскользнувшее ночью на пол одеяло. Под ним лежала кожаная куртка Александра.

Она вновь наклонилась и подняла ее, проводя ладонью по дубленой коже, словно его куртка была живым существом. Из глаз хлынули слезы ярости и бессилия, они текли по щекам и скатывались соленым дождем на куртку. Александр все для себя решил. И ей никак его не остановить.

Джонет очень крепко прижала куртку к груди, стараясь заглушить боль. Он верит, он в самом деле верит, что одобрение света для нее важнее счастья с ним! И не оставляет ей никакого выбора!

— Будь ты проклят, Алекс! — прошептала она, нетерпеливым жестом вытирая собственные слезы с его куртки.

Потом ее руки скользнули вовнутрь, Джонет принялась любовно гладить грубоватую ткань подкладки. И вдруг ее пальцы наткнулись на какую-то неровность. Бугорок. Она ощупала его, провела вдоль него кончиками пальцев и обнаружила потайной карман.

Через секунду она, не веря собственным глазам, держала в руках смертный приговор Роберту. У Александра был свой человек в канцелярии Мэрдока, он ясно дал ей это понять.

«Если за последние несколько недель мне удалось сделать что-то хорошее или правильное, знай: я сделал это ради тебя, моя дорогая».

Джонет закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать. Александр спас жизнь Роберту… ради нее. Он сделал это только из любви к ней.

А теперь из любви отрекся от нее.

Она закусила губу.

— Ах ты болван… Упрямый, благородный осел! И ты думаешь, я отпущу тебя теперь…

Она засуетилась, лихорадочно вытаскивая одежду из сундука и стараясь при этом не думать о стремительно бегущих минутах, сполоснула лицо водой и кое-как оделась. Надо увидеться с ним в последний раз. Надо убедить его остаться.

Подхватив юбки, Джонет стрелой промчалась по коридору и вниз по ступеням. Все, кто встречался ей на пути, бросали на нее любопытные взгляды, но ей было не до того. Паж подтвердил ей, что король дает аудиенцию у себя в приемной и что лорд Хэпберн присутствует на церемонии.

Она открыла дверь и скользнула вовнутрь. Александр как раз прощался с королем, рядом с ним стояла Диана. В комнате находились граф Уоррелл и граф Арран, а также много других придворных.

Яков заговорил о Дугласах, сказал, что помощь Александра ему необходима при осаде Танталлона. Ответ Александра ей расслышать не удалось, но, судя по тому, как рассмеялись окружающие, это была какая-то шутка. Диана грациозно присела в реверансе перед королем. Они уходят! Она опоздала.

Джонет стала пробираться вперед, ее сердце пустилось в шальной галоп. Она не даст ему уйти. Ей придется его остановить.

Диана заметила ее, перехватила ее взгляд и злорадно улыбнулась.

«Но он тебя не любит, — исступленно твердила себе Джонет. — Он любит меня! Только меня!»

Закусив губу, она собрала в кулак все свое мужество. Оно поместилось там целиком в виде многократно сложенного листа бумаги, который она судорожно сжимала.

— Ваше Величество, — вслух сказала Джонет. — Я прошу вашего внимания… прошу справедливости.

Александр обернулся. Серые глаза смотрели на нее невозмутимо.

— Разумеется, госпожа Максвелл. Изложите вашу просьбу.

Джонет набрала в грудь побольше воздуху и вскинула голову.

— Прошу вас задержать лорда Хэпберна и не дать ему покинуть замок. Я жду от него ребенка.

 

33

Александр не дрогнул и не отвел глаз, выражение его лица не изменилось, хотя все вокруг так и ахнули. Джонет мысленно послала его к черту со всем его хладнокровием.

— Она лжет! — прорезал тишину голос Дианы.

Возглас заставил остальных придворных очнуться от оцепенения. Вокруг Джонет поднялся гул возбужденных голосов, и, несмотря на все свое мужество, она почувствовала, что краснеет. Жар вспыхнул у нее в груди, разлился по плечам, подступил к горлу и пламенем зажег щеки.

Диана бросилась к ней, но Александр ее остановил.

— Нет!

— Черт побери, Алекс, она лжет! — воскликнула Диана. — Ты это знаешь не хуже меня.

Джонет не сводила глаз с Александра. Он стоял неподвижно и не говорил ни слова. Ни одного слова, кроме единственного «нет».

— Замолчите все! — раздался голос короля. — Госпожа Максвелл, подойдите сюда.

Джонет бросила взгляд на Якова. Он смотрел на нее холодно, даже неприязненно. По спине у нее пробежала дрожь. Она как-то не подумала, что бросает обвинение королевскому фавориту. Вскинув голову, Джонет подошла к тронному возвышению. Все кругом перешептывались, провожая ее глазами.

— Это правда, госпожа Максвелл? Вы понесли от лорда Хэпберна?

Никогда в жизни Джонет не приходилось лгать королевским особам. Она решила, что, если уж начинать, следует действовать решительно.

— Да, Ваше Величество.

— Хэпберн?

Красивое лицо Александра осталось по-прежнему невозмутимым.

— Вполне возможно, Ваше Величество.

— Но… может быть… А что, если… это Дуглас? — осторожно предположил король.

— Нет!

Александр сделал шаг и встал рядом с нею. Теперь они обращались к королю вместе.

— Не думаю, что Томас Дуглас наделен силой Святого Духа, ведь речь идет о непорочном зачатии. Ребенок мой. Я готов присягнуть в этом, если на то будет ваша воля.

— Я поверю вам на слово. И даме, разумеется, тоже, — Яков бросил взгляд на Джонет, потом задумчиво перевел его на Александра. — Леди Джонет, я удовлетворяю вашу просьбу. Что ж, Хэпберн, выходит, вам придется пользоваться нашим гостеприимством несколько дольше, чем предполагалось.

— Да, Ваше Величество.

— Она лжет, — повторила Диана, впиваясь пронизывающим взглядом в осиную талию Джонет. — Она беременна не больше, чем я!

Джонет встретила полыхающий злобой взгляд голубых глаз, этот коварный взгляд, столько раз унижавший ее, выставлявший ее в смешном свете.

— Стало быть, мы в затруднении, не так ли, графиня? Видно, придется нам наградить лорда Хэпберна сразу двумя младенцами!

Александр незаметно взял ее за руку, сплел свои пальцы с ее пальцами и тихонько сжал их. Джонет даже не заметила, что вся дрожит, пока не почувствовала ободряющее тепло его руки.

— Диана, милая, я позже с тобой поговорю, — сказал он тихо. — Ваше Величество, полагаю, нам лучше продолжить разговор в узком кругу.

— Безусловно. Я… — Яков вдруг замолчал и уставился на дверь.

Увлекая за собой Джонет, Александр обернулся. В дверях, у самого порога, неподвижный как статуя, стоял Роберт Максвелл.

Вокруг наступила зловещая тишина. В напряженном молчании граф Мьюр пересек аудиенц-зал. Его сапоги громко простучали по каменным плитам пола.

Джонет задержала дыхание. Вот оно, самое трудное. Как объяснить все Роберту, как заставить его понять?

Но он даже не взглянул в ее сторону.

— Я уже было подумал, что был несправедлив к тебе, Хэпберн, чуть не поверил, что ошибался в тебе. Но нет, я не ошибся. Вот она, твоя игра, твой последний удар, твое возмездие. Ты забрал… все, — закончил он тихо.

Александр выдержал его взгляд. Оба не замечали ничего вокруг, словно в комнате никого, кроме них, не было.

— Я понимаю, как все это выглядит со стороны, Мьюр, но вы ошибаетесь сейчас. Дело обстоит не так, как вам кажется. Джонет вовсе не была частью…

— Замолчи! Прикуси свой лживый язык! — зарычал Роберт. — И не произноси ее имени. Не оскверняй его своими устами.

— Роберт, прошу вас, выслушайте меня, прежде чем осуждать нас, — умоляюще проговорила Джонет.

Он повернулся к ней, словно только что заметил ее присутствие. Гневное выражение в его глазах смягчилось и сменилось болью.

— Ах, Джонет, я тебя ни в чем не виню, девочка моя. Неужели ты думаешь, я не понимаю? Он использовал тебя, чтобы отомстить мне. Разрази меня гром, он мне все рассказал заранее еще два месяца назад! Но я был в тюрьме. Боже, мне пришлось сидеть взаперти и думать об этом! Я ничего не мог поделать, чтобы это остановить!

— Я сказал вам неправду просто со зла, чтобы сделать вам больно, — быстро вставил Александр. — Черт побери, за вами был должок, и вам это отлично известно! — Он перевел дух. — Но насчет девушки вы заблуждаетесь. Все было совсем не так. Я предлагаю обсудить все это с глазу на глаз. Не стоит делать из этого спектакль. — Он повернулся к королю. — Если позволите, Ваше Величество…

— А разве ты не этого хотел? — рявкнул Мьюр. — Ладно, я тебе покажу спектакль, будь ты проклят! Проклят на вечные муки!

С этими словами Роберт Максвелл обнажил свой меч и бросился на Александра.

Джонет в ужасе закричала. Яков тоже вскрикнул — от неожиданности. В зале началась суматоха.

Александр вовремя почувствовал опасность и успел уклониться. Оттолкнув Джонет в сторону, он отступил назад и молниеносно выхватил свой меч.

— К вашим услугам, милорд, — прошипел он. — Наконец-то!

На краткий миг оба замерли. Потом Мьюр сделал выпад, и длинные сверкающие клинки со звоном скрестились.

— Остановите их! — воскликнула Джонет и, позабыв о приличиях, схватила Якова за руку. — Умоляю вас, они же убьют друг друга!

Но Яков покачал головой.

— Пусть подерутся, им это необходимо. Насколько мне известно, они давно уже этого ждали.

И молодой король, отвернувшись от нее, стал наблюдать за поединком. В его глазах появился азартный блеск.

В самом начале схватки граф Уоррелл и граф Арран бросились разнимать противников, но теперь, взглянув на короля, вынуждены были отступить. По воле Якова поединок продолжался.

— Ради всего святого… — Джонет судорожно сглотнула и тоже повернулась к дерущимся, не в силах отвести взгляда. А потом она начала молиться.

Мьюр стремительно наступал, вкладывая в атаку всю свою ярость, силу, умение, накопленный годами опыт. Однако соперник парировал каждый нанесенный им удар, отклонял каждый выпад.

Они кружили, поминутно меняясь местами, их мечи сверкали, отражая свет и рассыпая по стенам множества пляшущих солнечных зайчиков. В кратких паузах было отчетливо слышно хриплое, прерывистое дыхание противников, но бой мгновенно вспыхивал вновь, отдаваясь в ушах Джонет душераздирающим звоном и скрежетом стали.

— Он даже вполсилы не дерется, черт его возьми! Он и не думает драться!

Джонет обернулась. Диана подошла и встала рядом с нею, с горечью глядя на участников поединка.

— Если твой дядюшка, этот неблагодарный негодяй, сразит Алекса, это будет убийством. И все по твоей вине!

Джонет ахнула. Александр парировал и уклонялся, держал блестящую, непробиваемую оборону, но не наносил разящих ударов, не делал выпадов.

Диана была права. Он не хотел драться даже вполсилы.

Рубашка Мьюра промокла насквозь, на камзоле проступили пятна пота, но он продолжал сражаться. Александр тяжело дышал, его лоб покрылся испариной. Но было видно, что он бережет силы и что их запас далеко не исчерпан.

Мьюр тоже это понял. Он бросил на Александра взгляд, полный неутолимой злобы, и сделал еще один выпад, призвав на помощь все имевшиеся у него силы.

Александр парировал.

Клинки скрестились. Гром удара прокатился эхом под сводам и зала и заставил обоих противников отступить на шаг. Граф Мьюр опустил свой меч и оперся на него, тяжело дыша.

— Это… бесполезно, — с трудом проговорил он. — Ты не хочешь драться… а я… я больше не могу.

— Довольно! — провозгласил Яков, выступив вперед. — Бой был честным, и все мы имели полную возможность в этом убедиться. А теперь прошу всех выйти. Кроме тех, кого это касается непосредственно.

Джонет с трудом перевела дух и слепо двинулась к Александру. И вот его руки обвились вокруг нее, он прижался щекой к ее коротким волосам. Она слышала, как вздымается и опадает его грудь, ощущала у себя на лбу его неровное, захлебывающееся дыхание.

— Не слушай его, милая, все было не так. Клянусь тебе, милая… Богом клянусь! Я люблю тебя, Джонет, — прошептал он. — Что бы он ни говорил, верь только этому.

— Я верю, — прошептала она. — Я верю тебе, Алекс!

Он обнял ее еще крепче и перевел дух.

— Я бы попросил вас, Ваше Величество, ускорить рассмотрение дела о признании недействительным брака леди Джонет с Томасом Дугласом. Прошу вас также вступиться за меня перед графом Мьюром. Я хочу сделать официальное предложение его воспитаннице.

— Раньше я увижу тебя в аду!

Джонет обернулась в кольце обнимающих ее рук Александра. Роберт выглядел озлобленным и постаревшим. Ей больно было это видеть. Она высвободилась из объятий, чувствуя себя виноватой, словно предала близкого человека, вырастившего ее с такой любовью.

— Роберт, послушайте меня. Я не хотела, чтобы все произошло подобным образом. Я люблю вас… — проговорила она запинаясь. — Но Алекса я тоже люблю. Нам нужно сесть и спокойно все обсудить.

— Послушай, Джонет, — Мьюр говорил с нею, но его глаза были обращены к Александру. — Хэпберн все это задумал и подстроил с самого начала. Он сам мне все рассказал в тот день, когда мы прибыли в Эдинбург. Он похвалялся, что сделает тебе ребенка. Но я ни за что на свете не позволю ему причинить боль тебе, девочка моя. Ты и так уже слишком дорого заплатила за мои ошибки.

— Я наговорил много лишнего два месяца назад, — начал Александр. — Я говорил нарочно, чтобы сделать вам больно. Вам, но не Джонет. И я признаю, что был не прав, Мьюр. Я сделал все, что мог, чтобы загладить свою вину. Все, что было в моих силах. — Он помедлил и послал графу пристальный взгляд. — Разве вы никогда не совершали ничего такого, о чем потом приходилось сожалеть?

— О да… Глубоко сожалеть. Но больше я не допущу подобной ошибки. — Мьюр грозно прищурился. — Ты не пара этой девушке, и ты ее не получишь. Давай, делай что хочешь, говори все, что знаешь, и будь проклят!

— Но, Роберт, вы не понимаете! — воскликнула Джонет.

— Нет, это ты не понимаешь, Джонет! Ты так же ослеплена этим ублюдком, как Элиз…

— Замолчите все! — прервал его Яков. — Похоже, все вы кое о чем позабыли. Супруг леди Дуглас объявлен вне закона и лишен гражданских и имущественных прав. Сама леди Дуглас существует лишь по милости Короны. Я волен распоряжаться ее жизнью и имуществом, как будет угодно мне и только мне одному. — Король криво усмехнулся. — Считайте себя моей пленницей, миледи. Пока я не решу иначе.

Все трое изумленно переглянулись.

— Все считают меня слишком юным для самостоятельного правления, — тихо продолжал Яков. — Но я буду править! И я не намерен спокойно смотреть, как одержимые гордыней и чванством господа Шотландии истощают ее в кровавых распрях. Довольно! Я этого больше не потерплю! — Он на мгновение умолк, переводя взгляд с одного из противников на другого. — Каждый, кто посмеет ослушаться меня, поплатится имуществом и жизнью. Я собираюсь на примере Дугласов показать всей Шотландии, что со мною шутки плохи. Надеюсь, что страна запомнит этот урок навсегда… Надеюсь также, что одного примера будет достаточно! А теперь, — добавил он, — поднимитесь наверх и ждите меня во внутренних покоях, Мьюр. Нам есть что обсудить. — Потом Яков перевел взгляд на Александра. — А с вами, Хэпберн, я поговорю сейчас.

С тяжелым сердцем Джонет проводила взглядом своего уходящего опекуна. Он не сказал ей ни слова. Он даже не обернулся, не попытался поговорить с ней. Хотя, быть может, сейчас это было к лучшему. Он все еще был крайне разгневан и вряд ли смог рассуждать здраво.

— Полагаю, вам следует вернуть это Алексу. Вряд ли ему понравится, если это станет известно всем.

Джонет обернулась. Графиня Линтон протягивала ей сложенный листок бумаги.

— Вы его обронили во время поединка, — продолжала Диана. — А я, как увидела, что это такое, решила спрятать, сохранить для вас.

Джонет взяла документ и крепко зажала его в кулаке.

Диана не спускала с нее глаз.

— Он вас действительно любит. Если вам нужны доказательства, вы их только что видели. А еще одно подтверждение у вас в руке. — Она тяжело вздохнула. — Вот поэтому я и ухожу. Хочу, чтобы он был счастлив. Иначе этот смехотворный обман ни за что не сошел бы вам с рук. Но если когда-нибудь до меня дойдет, что вы его предали или как-то ему навредили… — Прервав себя на полуслове, Диана опустила взгляд. — Скажем так: я приму меры, чтобы это было в первый и последний раз.

Джонет дерзко прищурилась, но, как ни странно, угроза оскорбила ее куда меньше, чем можно было ожидать. Она успела заметить боль в опущенном взоре, боль, о которой сама знала не понаслышке.

— В таком случае, я полагаю, нам больше не суждено свидеться, леди Линтон. Смею вас заверить, у вас не будет повода меня разыскивать.

Диана подняла голову с невеселой усмешкой.

— Должна признать, я заблуждалась на ваш счет, Джонет. Я никогда не считала вас опасной соперницей.

Джонет тоже усмехнулась.

— Я из рода Максвеллов, графиня. Не стоит нас недооценивать.

Диана кивнула и взглянула через весь зал на Александра.

— Я уезжаю. Попрощайтесь с ним за меня, прошу вас. И, пожалуйста, позаботьтесь о них… — Она бросила проницательный взгляд на Джонет. — Об Александре и обо всех грядущих Хэпбернах. Это единственное, чего я не могу ему дать. Так что, может, оно и к лучшему.

С этими словами Диана быстро повернулась и вышла. Но Джонет успела заметить блеснувшие из-под опущенных ресниц слезы.

Она следила за уходом Дианы Хэмптон с совершенно неожиданным ощущением боли. Жизнь тяжела, подчас невыносима. За все, что хочешь получить, приходится драться, вкладывая в борьбу весь ум и всю душу. Иногда при этом побеждаешь, иногда проигрываешь. А порой бывает понемногу и того и другого.

— Я сожалею о Роберте, милая.

Руки Александра легли ей на плечи, он повернул ее лицом к себе. Джонет услышала, как тихо закрылась дверь за Яковом.

— Если тебе удастся хоть как-нибудь примирить его с нашей свадьбой, знай: я на твоей стороне.

Джонет протянула Александру сложенный лист бумаги. При этом он резко втянул в себя воздух и нахмурился.

— Я нашла это в твоей куртке. Ты ее оставил, когда уходил сегодня утром. — Она заколебалась. — Как-то раз ты сказал мне, что даже сам Иисус Христос не смог бы заставить тебя спасти Роберта. Когда я это увидела сегодня утром, то сразу поняла, что ты и вправду меня очень любишь. Вот почему я решила, что не могу дать тебе уйти.

Александр взял в руки бумагу и бросил на нее загадочный взгляд.

— Ах да, Иисус Христос! Мы с ним немного повздорили по этому поводу. — Его лицо озарилось улыбкой. — Нет, сам он не приходил, как ты понимаешь, зато прислал чрезвычайно красноречивого гонца.

Джонет прикусила губу.

— О, Алекс, я так тебя люблю! Но, должна тебе сознаться, я соврала. Я не беременна.

Он улыбнулся.

— Я не сомневался, что ты сказала бы мне прошлой ночью, если бы это было правдой. К тому же до появления первых признаков еще рановато.

— Ты… ты сердишься?

— Я испытываю смешанные чувства, но это… нет. Нет, милая, я не сержусь.

— Да? А что же ты чувствуешь? — тихонько спросила Джонет.

— Сожаление, девочка моя. За все, что тебе пришлось перенести из-за меня, за все, чего ты лишаешься по моей вине. Ты же понятия не имеешь, что это значит — жить среди сплетен, намеков, грубых шуток и перешептываний за спиной. Я хотел бы дать тебе нечто большее… хотел лучшей жизни для тебя.

Ее глаза заискрились весельем.

— Но я не хочу становиться графиней!

— О да, — усмехнулся он. — Ты ясно и недвусмысленно дала мне это понять. Как и всем остальным придворным.

Александр вдруг задумался, его взгляд стал серьезным.

— И еще я чувствую… ну, не знаю… страх, что ли? Я боюсь, что не сумею возместить тебе все, что ты потеряла, что не смогу сделать тебя счастливой. Тебе слишком многим придется пожертвовать ради меня, Джонет, а я почти ничего не могу предложить взамен. Я тебе не подходящая пара, хоть в этом Мьюр был прав.

Джонет обвила руками его шею. Наконец-то она обрела уверенность в себе, наконец ощутила твердую почву под ногами! Да, Элизабет Хэпберн хорошо знала своего сына.

— Не возноси меня на пьедестал, Алекс. Я живая женщина из плоти и крови. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, пока тебе самому не надоест. А королевский двор, да и весь остальной мир пусть катится к чертям со своей спесью. Я хочу ложиться в постель и просыпаться рядом с тобой каждый день. Хочу вести хозяйство в твоем доме и чинить тебе одежду. Хочу любить тебя и смеяться вместе с тобой, а при случае и постоять за тебя. Хочу растить твоих детей, Алекс, хочу, чтобы мы растили их вместе. Я очень многого хочу, но… — Джонет нахмурилась, — что, если король не позволит? Мне все как-то не по себе. Господи помилуй, он назвал меня «леди Дуглас»!

Александр не смог удержаться от улыбки.

— В эту минуту, милая моя, ты пребываешь в объятиях своего законного опекуна, назначенного особым распоряжением Его августейшего Величества короля Якова V. Видишь ли, наш Джейми немного свихнулся: вбил себе в голову, что надо во что бы то ни стало удержать меня в Шотландии. Поэтому он считает, что некая Джонет Максвелл явилась как нельзя вовремя.

Он наклонился и поцеловал Джонет, потом заставил ее поднять лицо и усмехнулся ей прямо в глаза.

— Должен заметить, дорогая, ты очень кстати проявила охоту чинить мне одежду. Вот эта рубашка заслуживает твоего внимания. На ней оборваны кружева, а где это случилось — ума не приложу!

* * *

События стали разворачиваться с необыкновенной быстротой. Вырвавшись на свободу после стольких лет, проведенных в неволе, юный король Шотландии закусил удила. Последнее время Джейми Стюарт получал все, что хотел. Сейчас он хотел видеть Александра Хэпберна женатым на девушке из местной знати и крепко-накрепко привязанным к Шотландии и ее делам.

Уже к вечеру следующего дня после того, как Джонет вышла на середину королевского аудиенц-зала и, повергнув в замешательство придворных, сделала свое заявление, один из высших иерархов церкви провозгласил ее брак с Томасом Дугласом недействительным. Назавтра к утру все ее вещи были уже упакованы, а сама она в дорожном платье давала клятву супружеской верности Александру в маленькой часовне святой Маргариты при королевском замке.

Церемония прошла скромно, хотя ее почтил своим присутствием сам король. Кроме него, здесь, конечно, была Элизабет Хэпберн. А у самых дверей, неподвижный и угрюмый, стоял Дункан Максвелл. Неожиданным для всех стало появление Анри д'Эстена, французского посла.

По окончании брачной церемонии все преклонили колени и выслушали мессу. А потом Александр помог Джонет подняться, обнял ее и наградил торопливым, но многообещающим поцелуем.

— Я займусь этим всерьез немного позже, обещаю вам, леди Хэпберн, — прошептал он, подводя ее к королю для поздравлений.

Потом Александр остался поговорить с Яковом, а Джонет подошла к Дункану.

— Спасибо, что пришел, — сказала она тихо.

— Я подумал, что кто-то из Максвеллов должен присутствовать на бракосочетании. Иначе было бы как-то неловко.

— Да, верно.

Джонет, помедлив, продолжила:

— Я вчера пыталась встретиться с Робертом. Он не захотел меня видеть. А сейчас мы уезжаем в Дэрнэм. Обещай, что поговоришь с ним, Дункан! Попроси его меня навестить. Я… я должна ему все объяснить.

— Я думал, ты знаешь, милая. Он уехал на рассвете сегодня утром, — хмуро признался Дункан. — Мне очень жаль, поверь.

— Мне тоже.

Он с неуклюжей лаской похлопал ее по плечу.

— Дай ему время, девочка моя. Ты же знаешь, как он смотрит на Хэпбернов. Точно бес его в бок толкает, не иначе. Но, может, со временем он и отойдет.

Джонет кивнула:

— Да, я надеюсь. — Она собралась с духом. — Я написала ему письмо, постаралась все объяснить, насколько это в моих силах. Александр тоже написал. Мы хотели передать письма Якову, но, может, лучше, если ты вручишь их сам. Прошу тебя, забери их у Агнес и в подходящий момент попроси его прочесть.

— Будет сделано. Но не надейся на скорый ответ.

Джонет покачала головой.

— Ладно, не буду. Спасибо, Дункан. Спасибо, что пришел.

— Желаю счастья, милая. Не думаю, что Хэпберн так ужасен, как о нем говорят. Правда, я сам готов был его растерзать, когда узнал, кто держит меня взаперти. Представь себе, он даже не пытался принести извинения. Прямо так и сказал, что захватил меня, чтобы я не вмешивался в его дела! — Дункан вновь нахмурился. — А потом я узнал, что какой-то бродячий торговец, проезжая мимо моего дома, передал моей жене, леди Алисе, кошелек, полный монет, якобы от меня, и сказал ей, что я жив и здоров, но вынужден скрываться. А потом заехал на ферму к Гордону и передал то же самое для его семьи. Хэпберн не признается, что это его рук дело, но и не отрицает, хотя слышать не хочет ни о какой благодарности.

— Такой уж он человек, Дункан, — горделиво улыбаясь, кивнула Джонет. — Привык, что его считают дьяволом во плоти, и не хочет, чтобы люди знали, что это не так. На самом деле он сделал для Максвеллов гораздо больше, чем ты думаешь. Может, когда-нибудь я смогу рассказать тебе всю правду.

Дункан взглянул на нее с недоумением. Она улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Позаботься о Роберте ради меня. Не давай ему тосковать. И скажи ему, что я его люблю. Всегда любила и всегда буду любить. Передай от меня привет всем в Бериле. Скажи им… — она запнулась, покачала головой и проглотила слезы. — Ладно, неважно.

Александр подошел к ним сзади. Даже не видя его, Джонет ощутила его присутствие еще раньше, чем он успел обнять ее за талию.

— Спасибо, что пришли, — обратился он к Дункану. — Для Джонет это очень много значит.

Дункан сухо поклонился.

— Я всегда питал слабость к этой крошке. Смотрите, не обижайте ее, Хэпберн. У Джонет есть родня, готовая за нее постоять.

Александр не стал обижаться.

— У Джонет также есть муж, готовый за нее постоять.

Он перевел взгляд на Джонет.

— Нам пора отправляться. Если поторопимся, успеем в Дэрнэм до того, как стемнеет.

И, вновь обращаясь к Дункану, добавил с улыбкой:

— Вы будете желанным гостем у моего очага в любое время. На сей раз добровольно.

Эти слова вызвали невольную усмешку в ответ.

— Может, я и поймаю вас на слове. Только на этот раз не забудьте поселить меня в комнате, где есть окно.

Они вышли во двор, где с широчайшей — от уха до уха — улыбкой уже дожидался Грант, держа под уздцы лошадей. Остальные люди Александра должны были догнать их у городских ворот.

Яков был поглощен разговором с французским послом. Д'Эстен кивнул Александру и окликнул его. Торопливо извинившись перед Джонет, он отошел и присоединился к мужчинам.

Зато к ней подошла Элизабет Хэпберн. Она поцеловала невестку.

— Не хотелось тебя прерывать, пока ты беседовала с Дунканом, но я пришла пожелать счастья вам обоим.

Джонет благодарно улыбнулась.

— Как бы мне хотелось вас убедить поехать с нами прямо сейчас. Нам с Алексом вовсе не требуется уединение. — Она улыбнулась еще шире. — Я стала настоящей бесстыдницей. Все так говорят.

Элизабет покачала головой.

— Нам тебя Бог послал, Джонет. В один прекрасный день ты поймешь. Поймешь, когда сама станешь матерью. Когда увидишь, как твои сыновья и дочери выходят в люди. Когда тебе придется трево- житься о них, молиться за них и переживать их ошибки куда острее, чем свои собственные.

Элизабет продолжала улыбаться, но глаза у нее подозрительно заблестели.

— Он был моим двадцать пять лет, и мне нелегко расстаться с ним. Но тебе я передаю его с легким сердцем, зная, как сильно ты его любишь. Ты никогда не причинишь ему зла по собственной воле. Я лишь молю Бога, чтобы Роберт когда-нибудь смог обрести такой же покой.

Во второй раз за последние четверть часа Джонет пришлось сдерживать слезы.

— Спасибо. Я тоже молю Его об этом.

Увидев, что Александр направляется к ним, Элизабет торопливо сжала руку невестки.

— Радуйтесь жизни, дорогие мои. И не теряйте ни единой драгоценной минуты. Помните, упущенного не вернуть.

Александр в задумчивости перевел взгляд с одной пары наполненных слезами глаз на другую.

— Держи, — он протянул Джонет какое-то письмо. — Д'Эстен просил передать тебе это на память. Он говорит, что это часть его свадебного подарка новоиспеченной леди Хэпберн.

— Что? Этот ужасный француз?

Александр усмехнулся.

— Разве ты не хочешь прочесть? Я так просто сгораю от любопытства.

Джонет взяла письмо и оглянулась через плечо. Но Яков уже успел удалиться, уведя с собой д'Эстена. Она сломала сургучную печать и углубилась в изысканно-витиеватый стиль французского послания. Смысл письма дошел до нее не сразу, но в конце концов она ахнула.

— Алекс, тебя больше не разыскивают во Франции! Здесь говорится, что король Франциск отозвал объявленную за тебя награду.

— Чего-то в этом роде я и ожидал.

Она изумленно воззрилась на него.

— Что же ты такого сделал?

Он в ответ недоуменно поднял бровь.

— Когда? Тогда или теперь?

— И тогда и теперь!

— Ну, полагаю, как-нибудь ненастным зимним вечером, когда нам совершенно нечем будет заняться, я тебе все расскажу. — Он подмигнул ей. — Но не жди, что это случится скоро.

Одной рукой Александр обнял мать, другой — жену.

— Вы уверены, что не хотите поехать с нами вместе, матушка? Мы могли бы спокойно подождать, пока вы уложите свои вещи.

— Нет-нет. Я хочу возобновить кое-какие знакомства здесь, в Эдинбурге. Приеду через несколько недель.

Он поцеловал мать в щеку, потом повернулся и подсадил Джонет в седло.

— Итак, дорогая супруга, готовы ли вы вновь пересечь Шотландию с севера на юг?

Джонет улыбнулась.

— С вами? Хоть на край света, дорогой супруг!

Грант подошел и передал Александру поводья его коня.

— Никаких бандитов, патрулей, гроз… ни одного Дугласа на много миль вокруг. Тоска! Как бы нам со скуки не заснуть в пути!

Александр сел в седло и весело ухмыльнулся, глядя на своего верного спутника.

— Не знаю, как насчет тебя, Грант, но меня это ничуть не тревожит.

Угрюмый горец прикрыл глаза рукой от яркого утреннего солнца.

— Нет, — ответил он тихо. — Меня это тоже не тревожит, братец. Все в порядке.

 

34

Джонет хмурилась беспомощно, переводя взгляд с пера в своей руке на почти пустой лист бумаги. Ей вспомнились последние несколько недель новой жизни, прожитой с Александром. Что еще сказать Роберту? Все, что можно, было уже сказано, и не раз. Как же заставить его ответить?

— Еще одно письмо, детка?

Она виновато вздрогнула и оглянулась. Александр появился внезапно, и выражение лица у него было далеко не ласковое.

— Да. Ты сердишься?

— Сержусь, но не на тебя. Я никогда на тебя не сержусь, любовь моя.

Он подошел к письменному столу, за которым сидела Джонет, и, присев на корточки, снизу заглянул ей в лицо.

— Прошло пять недель с того дня, как мы покинули Эдинбург, Джонет. Если память меня не подводит, ты за это время отослала пять писем и ни на одно из них не получила ответа. Ты даже не знаешь, читал ли он их.

Джонет через силу заставила себя улыбнуться.

— Да, но я не знаю наверняка, что он их не читал.

Положив руку ей на колено, Александр улыбнулся в ответ.

— Тут ты меня поддела. Ладно, дай знать, когда закончишь. Я отошлю его с нарочным.

— Алекс… — нерешительно спросила Джонет, — ты бы хотел, чтобы я перестала писать?

Он поднялся, продолжая печально смотреть на нее.

— Я бы хотел, чтобы ты перестала себя изводить. Но я ничего не могу с этим поделать.

Он нежно коснулся рукой ее щеки, обводя скулу кончиками пальцев.

— Я же тебе говорил, милая, он никогда нас не простит. Хотя ради тебя был бы счастлив ошибиться.

— А может, ты и ошибаешься. Он хороший человек, Алекс, только его ты знаешь с дурной стороны. Он добрый на самом деле.

— Ну, раз ты так говоришь, не стану спорить. — Александр вдруг замешкался и спросил, нахмурившись: — Джонет, милая, ты счастлива?

Джонет уставилась на него в полном замешательстве. Неужели об этом надо спрашивать? Она встала со стула и прижалась к нему, обняв его обеими руками за шею.

— Раз тебе приходится задавать мне такие вопросы, значит, я что-то делаю не так.

Она поцеловала мужа в ямочку у основания шеи, надеясь таким образом отвлечь его мысли.

— Возможно, тебе следует преподать мне еще несколько уроков. Я к вашим услугам, дорогой супруг.

Александр крепко обнял ее и притянул к себе.

— Нет, любимая. Эти уроки ты выучила на «отлично».

Джонет положила голову ему на грудь, наслаждаясь ощущением его могучих объятий. Интересно, продолжит ли он разговор или перейдет к делу? Наконец, видя, что Александр продолжает молча обнимать ее, не трогаясь с места, она потеряла терпение:

— В чем дело? Ты же не можешь всерьез думать, что я несчастна?

Он нерешительно продолжил:

— Глядя, как ты бьешься над этими треклятыми письмами, я невольно спрашиваю себя, насколько лучше тебе жилось бы, если бы ты вообще меня не знала.

— Никогда так больше не говори! — вскричала она в ярости. — Слышишь, никогда! Даже если Роберт меня не простит, даже если я никогда его больше не увижу, я все равно буду с радостью вспоминать о каждой минуте, прожитой за эти пять недель.

Джонет на мгновение задумалась и улыбнулась.

— За исключением той недели, что ты провел на осаде Танталлона. Я ужасно боялась: вдруг что-то пойдет не так? Чуть не заболела со страху.

— Так оно и было. Все действительно пошло вкривь и вкось. Хотя чуть ли не вся Шотландия держала замок в осаде, Ангус сумел спустить своих домашних по стене, выходящей на море, прямо в лодку. Ох и бушевал же Джейми Стюарт, когда понял, что пташка упорхнула! Я в жизни не видел парня таким разъяренным.

— Да наплевать мне на Джейми, на Ангуса и даже на Дугласов. Я стала до ужаса своекорыстной, Алекс. Никто, кроме тебя, меня не интересует. И мне казалось, что ты это понял еще в Эдинбурге. Я же тебе все доказала самым наглядным образом! — Она усмехнулась, подняв к нему лицо. — А теперь, вижу, придется мне придумать нечто совсем уж из ряда вон выходящее, чтобы тебя убедить, что я на самом деле счастлива с тобой.

Александр не удержался от ответной улыбки. Не говоря больше ни слова, он наклонился и наградил жену поцелуем, ясно давая понять, что это только начало.

Но тут позади них раздалось неловкое покашливание.

— Извини, братец, ты забыл закрыть дверь.

Джонет улыбкой приветствовала стоявшего в дверях Гранта.

— Можешь это исправить, закрыв ее за собой. Я не позволю его увести, так и знай.

Грант смущенно улыбнулся в ответ.

— Прости, малышка, дела. Но я задержу его всего на минутку.

Александр отпустил жену и отступил на шаг.

— Ладно, Джонет, заканчивай свое письмо. Я мигом вернусь.

— Нет, оставайся здесь. У меня пропала охота писать письма.

Джонет схватила едва начатый лист, скомкала его и швырнула в пустой камин.

— По правде говоря, у меня назначена встреча с Элизабет, Алекс. Мы условились вместе пройтись по саду, чтобы решить, какие новые посадки делать на будущий год.

— Ну что ж, прекрасно. Буду знать, где тебя найти, когда покончу с делами.

Джонет кивнула и вышла. Грант закрыл за нею дверь.

— Опять пишет Мьюру?

— Угу, — угрюмо буркнул Александр.

— Стало быть, бедная девочка даже не знает, что он отказался принимать ее письма?

— Нет, не знает. Я не мог лишить ее этой последней надежды. В замке живет одна женщина, старая нянька Джонет. Я велел Уоту всякий раз спрашивать ее. С тех пор она и забирает эти проклятые письма.

Александр повернулся и подошел к камину, глядя в бессильной ярости на скомканный лист бумаги.

— Меня порой так и подмывает… — Он не договорил и выругался сквозь зубы.

— Не надо, братец. Будет только хуже, — сказал Грант, подходя к нему. — У меня есть новости, Алекс. Джим только что вернулся с границы. Ты был прав. Дугласы ее так и не перешли. Они прячутся на болотах. Ангус хочет с тобой увидеться.

— А что Мэрдок?…Томас?

— Парни говорят, вроде бы они оба все еще с Ангусом.

Александр рассеянно кивнул.

— Пошли кого-нибудь за Гордоном Максвеллом. Кой-какие старые долги пора выплачивать. И скажи парням, чтоб собирались в дорогу. Я навещу лорда Ангуса. Это единственное, что я могу для него сделать.

* * *

Подхватив подол платья для верховой езды, Джонет торопливо взбежала по ступеням в поисках Элизабет Хэпберн. Она ездила на прогулку, но свежий воздух не развеял ее беспокойства. Александра не было в замке всего два дня, а она уже места себе не находила, тоскуя по нему. Ею все больше и больше овладевал страх. Он не сказал ей, куда собирается, из чего Джонет заключила, что ему грозит опасность.

Она с тревожным любопытством спрашивала себя, как удалось Элизабет выдержать все эти испытания на протяжении долгих лет, пережить тоску, пустые дни? Коротать бесконечно долгие ночи в одиночестве после того, как однажды была любима Хэпберном из Дэрнэма?

Джонет повернула за угол и пошла по одному из длинных переходов. Элизабет согласилась остаться в Дэрнэме на всю зиму, но настояла на том, что меблирует свои собственные покои в дальнем крыле здания. Александр сказал Джонет правду. Большая часть помещений в его доме была необитаемой и стояла запертой. Но он по-прежнему упорно отказывался заговорить с Джонет о ее приданом.

Джонет помрачнела. Она уже преодолела первую обиду и теперь начинала не на шутку сердиться на Роберта. Если он и дальше намерен делать вид, что не замечает ее, ей придется обратиться к королю. Она — богатая женщина, владеющая значительным состоянием, ей не нужно ждать наследства от дяди. Но Джонет вовсе не хотелось принести в приданое Александру только свою любовь да ту одежду, что была на ней.

Подходя к дверям гостиной, Джонет услышала голоса. Неужели Дункан? Слава Богу, это незабываемый густой бас Дункана Максвелла! Его ни с чем не спутаешь! Она поспешила к дверям.

— Господи, милостивый Боже! Вы хотите сказать, что девочка ничего не знает?

— Нет. Мой сын ничего ей не сказал. Он был уверен, что Роберт не станет предавать это огласке.

Джонет замерла, затаив дыхание.

Собеседники в комнате ненадолго умолкли.

— Я ему говорила, что он заблуждается. Что Роберт Максвелл, которого я знала, ни за что не потерпит неправды.

— Да, он ошибся. Роберт огласил всю неприглядную правду прямо на заседании парламента. Он потребовал, чтобы несправедливость, допущенная по отношению к Хэпбернам, была исправлена. Думаю, мне незачем вам рассказывать, какой скандал вызвали его слова. Вся страна так и гудит.

— Бедный Роберт.

Дверь была открыта, и Джонет переступила порог.

— Прошу меня простить, но я невольно подслушала ваш разговор. Рада тебя видеть, Дункан. Так о каком скандале идет речь?

— Джонет! — Дункан беспомощно взглянул на Элизабет.

— Пусть Алекс тебе расскажет. Он захочет сделать это сам. Давайте подождем его возвращения, — с ласковой улыбкой предложила Элизабет. — Поверь мне, так будет лучше.

Джонет переводила взгляд со свекрови на Дункана и обратно, чувствуя, как внутри у нее все холодеет. Роберт сделал что-то ужасное, и это имело отношение к ней. Она видела это по их лицам, по сочувственному выражению в глазах Дункана.

— Нет, лучше скажите мне прямо сейчас, — ровным, безучастным голосом проговорила Джонет. — Потому что, если вы этого не сделаете, я выйду на большую дорогу и буду спрашивать всех, проходящих мимо, пока кто-нибудь не поведает мне эту новость. Очевидно, она касается меня. Я имею право знать.

Элизабет подошла к ней и обняла ее за плечи.

— Незачем так волноваться. Это старая история, давным-давно забытая.

— Тем более я имею право знать.

Элизабет задумчиво взглянула на невестку.

— Ну хорошо, — она глубоко вздохнула и помедлила, словно ища нужные слова. — Александру все-таки удалось прочесть письмо, о котором он тебе говорил. Письмо, сообщавшее англичанам военные сведения накануне Флодденского сражения. — Элизабет крепче сжала плечи Джонет. — Я не знаю, как смягчить удар, дитя мое. Оно было написано твоим отцом.

На мгновение все умолкли. Джонет словно окаменела.

— Но этого не может быть. Александр мне сказал, что так и не получил этого письма. К тому же мой отец был… был… — она осеклась. — О Господи, он же сражался за короля!

Джонет посмотрела на Элизабет, потом на Дункана. Ее родственник упорно глядел в пол.

— Этого не может быть! — в отчаянии повторила она.

— Алекс отдал письмо Роберту, — тихо продолжала Элизабет. — Он думал таким образом положить конец истории. Но твой дядя решил иначе.

Джонет в оцепенении глядела на Элизабет. Постепенно до нее начал доходить весь ужасный смысл происшедшего. Как будто железные тиски сжали все внутри, сердце замерло в груди.

— Но ведь это значит… — Джонет судорожно перевела дух, — это значит, что мой отец совершил государственную измену. — Она опять запнулась и стиснула кулаки. — Значит… значит, Гэвин Хэпберн был арестован и убит за то, что совершил мой отец! Мой отец!

Ее глаза расширились от ужаса. Она вырвалась из объятий Элизабет.

— Я вынудила Алекса жениться на мне. Боже, что же он должен думать всякий раз, как смотрит на меня, прикасается ко мне? А это кольцо, этот ужасный перстень, будь он проклят! Мой отец носил его. Как может Александр терпеть…

Джонет замолчала и обернулась, глядя на Элизабет, как безумная.

— А вы? Как вы можете находиться со мной в одном доме?

Элизабет подошла к ней и взяла за руки.

— Перестань, Джонет. Ты же знаешь, как мы тебя любим. Все мы. Ты не виновата в том, что сделал твой отец. А что касается Алекса… он тебя любит… больше всех на свете!

Джонет стояла неподвижно. В груди у нее поднималась волна тошноты, мысли кружились в полном беспорядке. Как страшно и непоправимо все изменилось в один момент от нескольких произнесенных фраз! Она все еще принадлежала к роду Максвеллов, но это уже не означало того, к чему она так привыкла. Она была дочерью изменника… предателя.

— Скажите мне… — прошептала Джонет, — когда Александр все это узнал?

— В тот самый день, когда ты пришла ко мне в комнату. Они с Робертом подрались. Это было из-за письма.

Джонет кивнула и до боли закусила губу, чтобы сдержать слезы.

— Он рассказал мне о драке, но не захотел сказать, в чем было дело, — она с трудом перевела дух и снова высвободилась из рук Элизабет. — А сразу вслед за этим объявил, что намерен жениться на Диане. Господи Боже, что я наделала?

* * *

Элизабет Хэпберн появилась в дверях гостиной.

— Александр вернулся. Он только что приехал.

Джонет бросила взгляд на свекровь и вновь опустила глаза на лежавшее у нее на коленях шитье. Опять подкатила тошнота, сердце так и выпрыгивало из груди.

— Я рада, что с ним все в порядке.

Элизабет пересекла комнату.

— Не будь дурочкой, моя дорогая. Ты два дня провела здесь, тоскуя взаперти. Почему бы тебе не спуститься вниз и не поздороваться с ним?

Джонет покачала головой.

— Только не на глазах у всех. Только не сейчас, когда все они знают правду.

Элизабет села рядом с ней.

— Неужели ты всерьез думаешь, будто хоть кому-нибудь из домашних есть дело до того, кто ты такая? Джонет, дорогая моя, они думают лишь о том, что он счастлив с тобой!

— Но мне есть до этого дело! Мне не все равно, кто я такая, — ответила Джонет, подняв голову. — Я и без того настрадалась, когда речь шла только о Роберте. А уж теперь…

Ее голос прервался. В наступившей тишине обе женщины явственно различили взбегающие по лестнице шаги.

— Джонет! Джонет, милая, где ты?

— Сюда, — позвала Элизабет. — Сюда, Алекс.

Джонет беспокойно вскочила и, подойдя к окну, уставилась в раскинувшийся внизу сад.

— Какого черта ты здесь прячешься?

Джонет повернулась кругом. В дверях стоял Александр. Его кожаные штаны и куртка были забрызганы грязью, густые черные волосы растрепались от ветра. Никогда раньше он не казался ей таким прекрасным, как в эту минуту.

Элизабет поднялась с дивана.

— Дункан Максвелл побывал здесь. Он рассказал нам о том, что сделал Роберт. Я полагала, ты знаешь.

Александр не сводил глаз с побелевшего лица Джонет.

— Да, мне говорили.

И тут он подхватил Элизабет на руки и закружил ее по комнате в неудержимом порыве радости. И мать и сын захлебывались счастливым смехом. Наконец Александр поставил ее на пол и вновь прижал к себе.

— Хотел бы я, чтобы он это знал, — тихонько сказал молодой хозяин Дэрнэма.

— Я уверена, что он знает, Алекс, — шепнула Элизабет, протянув руку и ласково поправляя прядь волос у сына на лбу. — И я уверена, что он гордится, очень гордится тобой.

Они поглядели друг на друга. Этот взгляд вместил весь тот ад, который им пришлось пережить, и упоение торжеством справедливости. Элизабет улыбнулась и вновь взглянула на Джонет.

— А теперь я собираюсь выйти в сад. День такой чудесный! Увидимся позже.

С этими словами она покинула комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Александр улыбнулся Джонет.

— Я задал тебе вопрос, милая. Зачем ты здесь прячешься?

Джонет тяжело вздохнула.

— По правде говоря, не знаю. Наверное, это глупо. Но я была просто не в силах встретиться с тобой внизу, у всех на глазах.

Александр пересек комнату.

— Девушка, на которой я женился, плевать хотела на то, что думают окружающие. А главное, она не была малодушной трусихой.

— Девушка, на которой ты женился, не знала, кто она такая. О Алекс, ты же знал правду! Знал еще тогда, в Эдинбурге! Как ты мог позволить мне заставить тебя жениться? Как ты вообще можешь стоять тут и смотреть на меня? И этот перстень, этот жуткий перстень! Выброси его, выброси ради Бога!

Александр перевел взгляд на перстень.

— Честно говоря, я к нему привязался. Он мне напоминает об одной прелестной девушке. О незабываемой ночи, изменившей всю мою жизнь… навсегда.

Он поднял глаза, и его улыбка стала еще шире.

— А что до ответа на твой вопрос… Смотреть на тебя совсем нетрудно. По правде говоря, среди моих любимых занятий это на втором месте. И не смей говорить, что ты заставила меня жениться! Неужели ты и вправду думаешь, будто меня можно к чему-то принудить? Особенно к женитьбе, если она мне не по вкусу? Да если бы мне и впрямь случилось сделать ребенка девице, которая мне не по душе, я предложил бы ей щедрое вознаграждение, но ни за что не женился бы!

Александр протянул руку и, взяв Джонет за подбородок, обратил к себе ее лицо, ей пришлось взглянуть ему в глаза.

— Я женился на тебе, потому что хотел жениться, Джонет. Потому что ясно видел, что без тебя мне не хватит сил дотянуть до конца своих дней. Мне все равно, кем был твой отец и что он сделал. Ведь и ты не спрашивала, кем был мой отец, когда мы полюбили друг друга.

Его прекрасные глаза светились чистой, ничем не омраченной любовью.

— Ненависть ушла, любовь моя, ушли горечь и гнев, отравлявшие мне жизнь на протяжении почти пятнадцати лет. Им больше нет места, Джонет. Я слишком поглощен тобою. Любовью к тебе, желанием видеть тебя счастливой.

Он криво усмехнулся.

— Знаешь, все мои парни считают, что я умом тронулся. Я только что уехал с границы, где наши люди вместе с Максвеллами обложили Дугласов на болоте. Я уехал, милая, бросил все, потому что хотел поскорее вернуться к тебе. Боялся, что ты расстроишься, если до тебя дойдут слухи о заявлении Мьюра. Два месяца назад я захотел бы первым омыть руки в крови Мэрдока, но вчера вечером не нашел в себе ни малейшей охоты смотреть, как он умирает. Точно так же, как не испытывал желания убить Мьюра, когда держал его на острие меча там, в Эдинбурге.

Немного помедлив, Александр тихо добавил:

— В ту минуту я понял — ничто на свете, моя милая, никакая сила не сможет нас разлучить. И с тех пор ничего не изменилось.

— Знаешь, у тебя чудесная улыбка, Алекс, — со вздохом заметила Джонет. — Просто чудесная. А уж язык подвешен до того здорово, что ты святому мог бы вскружить голову.

— Я много упражнялся, милая, — пробормотал он, сохраняя серьезное выражение.

Джонет улыбнулась. Она не знала, как вдруг очутилась в его объятиях. Он так крепко прижал ее к груди, что ей стало трудно дышать.

— Мне не нужна святая, Джонет, — прошептал Александр, прижимаясь лицом к ее волосам. — Вряд ли она оказалась бы искусной в самом любимом из моих занятий.

Джонет невольно засмеялась, но сразу же вновь стала серьезной и, оттолкнув Александра, внимательно заглянула ему в глаза.

— Ты твердо уверен, Алекс? Ты совершенно уверен, что хочешь именно меня? Я — дочь предателя. Меня, наверное, лишат состояния. У меня не будет ни земель, ни богатства, никакого приданого!

— Меня это не тревожит, милая. Если бы я охотился за богатством, то женился бы на Диане. — Он усмехнулся. — К тому же Джейми Стюарт тебе сочувствует. Он видит в тебе товарища по несчастью, пострадавшего от Дугласов. И сейчас вся его мстительность обращена против них.

Наслаждаясь ощущением безопасности в надежных объятиях Александра, Джонет почувствовала чуть ли не жалость к бедолагам, навлекшим на себя гнев Джейми Стюарта.

— Значит, Дугласам придется наконец расплачиваться за свои преступления… А как же Ангус? Джейми так люто его ненавидит… Мне страшно подумать, что он способен натворить!

Александр ответил не сразу.

— Видишь ли… Вчерашней ночью кое-что произошло. Нечто непредвиденное… Боюсь, Ангус сумел ускользнуть у меня из-под носа и успел-таки пересечь границу.

Джонет пристально посмотрела на мужа.

— Скажи уж прямо: ты дал ему уйти? Ты отпустил его?

Александр выдержал ее взгляд и пожал плечами.

— У Ангуса все еще есть могущественные друзья в Англии. Похоже, Генриху он зачем-то понадобился. По крайней мере, так я понял со слов Лайла Барроу. Вот я и передал его Лайлу… ему и Диане. Ведь я перед ними вроде бы в долгу. К тому же я никогда ничего не имел против Ангуса. И не хотел бы принимать участие в той жуткой казни, что задумал для него Яков.

Джонет рассеянно кивнула. Ее мысли были сосредоточены на чем-то куда более важном, чем Ангус.

— Значит, ты виделся с ней? С Дианой?

— Да, любимая, но лишь на минутку. Только чтобы попрощаться, — улыбнулся он. — Тебе не о чем беспокоиться, Джонет. Даже Диана примирилась с тем, что я женат.

Джонет глубоко вздохнула. Александр был прав. Никакая сила в мире не могла их разлучить. Ни Диана, ни Ангус… ни даже ее прошлое. Впервые она по-настоящему в это поверила. Прислонившись к плечу Александра и улыбаясь, она бросила рассеянный взгляд в окно, в раскинувшийся внизу сад. И тут Джонет замерла. Она смотрела в окно словно зачарованная.

— Алекс… о Господи, Алекс, взгляни!

Он выглянул в окно. Под раскидистыми узловатыми ветвями старой яблони сидела на скамье Элизабет Хэпберн, а перед нею на коленях со склоненной головой стоял Роберт Максвелл. Элизабет медленно подняла руку и легким, ласковым движением коснулась его золотисто-каштановых волос.

Джонет закусила губу.

— О! Алекс, я… я не могу поверить! Я уж думала, что он никогда…

Она замолчала и взволнованно подняла на него взгляд.

— Тебе неприятно? Ну… видеть его здесь?

Александр нахмурился и пристально взглянул на человека в саду. Их разделяли долгие годы взаимной ненависти, ожесточения и страдания. И вот чем все кончилось. Сам себе удивляясь, Александр понял, что благодарен судьбе за такой конец.

— Не скажу, что Мьюр когда-нибудь станет моим любимцем, милая, но я вынужден признать, что он набит не одной лишь гордыней. К тому же, в чем бы он ни был виноват, его несомненная заслуга состоит в том, что он вырастил и воспитал для меня необыкновенную женщину. И я поблагодарю его за это прямо сегодня, если он позволит, — тихо добавил Александр.

Джонет вновь обняла мужа.

— За это надо благодарить тебя. За то, что ты меня любишь, позабыв, кто я такая. Но ты ошибаешься. Роберт вырастил девочку. Ты сделал меня женщиной, Алекс.

— Я люблю тебя именно потому, что ты такая, какая есть, Джонет, а не вопреки этому.

Он поцеловал ее в волосы.

— И вот что я скажу тебе, женщина: давай-ка исчезнем на время. Пусть эти двое наговорятся всласть. Я знаю, куда нам отправиться. Честно говоря, я всю дорогу только об этом и думал, пока ехал домой.

Он запрокинул ей лицо, большим пальцем стер оставшуюся на щеке слезу.

— Я же так и не научил тебя плавать, хоть и обещал. Тут неподалеку есть озеро, до него всего-то четверть мили. Думаю, вода уже достаточно прогрелась. Давай пойдем купаться. — На его губах заиграла лукавая улыбка. — Тебе понравится, вот увидишь.

Джонет смотрела на него, не зная что сказать.

— Купаться? Прямо сейчас?

— Ну да. — Александр наклонился и поймал ее губы горячим и жадным поцелуем. — Купаться, — негромко повторил он.

— Но, Алекс, а как же Роберт и…

Он остановил ее новым поцелуем.

— Раз уж мне придется принимать графа Мьюра у себя в доме, дай мне возможность вспомнить о чем-нибудь приятном для разнообразия.

Джонет все еще смотрела на него в изумлении, но в конце концов и она начала улыбаться.

— Это вымогательство, лорд Хэпберн?

Его глаза прищурились и потемнели, в них появилось так хорошо знакомое ей чувственное выражение.

— Верно, милая. Мы, жители пограничной полосы, овладели этим искусством… в самых изысканных его формах. — Он помолчал и усмехнулся. — Мне придется тебя похитить или пойдешь по доброй воле?

Джонет выскользнула из его объятий и быстро обежала вокруг стола.

— А вот поймай меня, тогда узнаешь!

И они помчались вниз по лестнице. Смех разнесся по дому, эхом отдаваясь под сводами Дэрнэма.

Услышав его внизу, в холле, слуги с улыбкой переглянулись и вновь принялись за прерванную работу. Приятно было вновь услышать смех в замке Дэрнэм. Старый хозяин был бы рад.