Джонет прильнула к узкой бойнице, задумчиво вглядываясь в темноту. Далеко на востоке в небе сверкнула молния, однако вокруг Стептона воздух был по-прежнему неподвижен, в нем не ощущалось ни ветерка, ни малейшего дуновения, способного развеять духоту.

Она провела рукой по лбу, почти желая скорейшего прихода бури. Такая погода была редкостью. Гроза мгновенно разогнала бы эту духоту.

Однако мысли Джонет в этот вечер были заняты отнюдь не только громом и молнией. Нелегко было примирить образ Роберта Максвелла, нарисованный Александром, с тем, кого она любила и уважала с детства. Роберт был замечательным человеком, человеком чести. Ей трудно было представить, что он способен удерживать влюбленную в другого, беременную от другого женщину, принуждая ее выйти замуж. Еще труднее было поверить, что он мог подвергнуть гонениям ни в чем не повинного человека и стать, пусть невольным, пособником его убийства.

Ей хотелось бы выслушать всю эту историю в изложении Роберта. Если бы только она могла его увидеть! Но и так было ясно, что Роберт тоже пострадал, причем Джонет только теперь начала понимать, что ему пришлось пережить. Он был влюблен в женщину, связал себя с нею торжественным обещанием руки и сердца, а что получил взамен? Его любовь была отвергнута, а торжественное обещание брошено ему в лицо.

А ведь он, должно быть, сильно любил Элизабет Лэйси, так сильно, что преодолел свое предубеждение против англичан, чтобы жениться на ней, и несколько месяцев пытался удержать ее, после того как она ему отказала. Даже после ее признания, что она была близка с другим и ждет от него ребенка. Раз она была на пятом месяце беременности, значит, все уже должны были заметить ее состояние и, наверное, шушукались у нее за спиной, а Роберт всей душой ненавидел сплетни.

Нахмурившись, Джонет попыталась представить себе мать Александра. Как, во имя всего святого, могла она лечь в постель с одним мужчиной, если была обручена с другим? Девушка закрыла глаза, и воспоминание о том, как она сама лежала в объятиях Александра, охватило ее с такой силой, что она ощутила боль во всем теле. Да, она могла понять, что должна была испытывать Элизабет, поддавшись соблазну, которого ей самой едва удалось избежать. Она тоже чуть было не отдалась человеку, брак с которым был немыслим.

Влечение пробудилось столь неожиданно, столь внезапно, что Джонет не успела даже подумать о последствиях, но вскоре поняла, что избавиться от него невозможно. Всем нутром она ощущала странную тяжесть, глубоко запрятанную боль, возникавшую всякий раз при встрече с Александром или даже при воспоминании о нем.

И это было не просто влечение. Она страстно мечтала навсегда остаться с Александром, принадлежать ему, заботиться о нем, смеяться вместе с ним, любить его, утешать, навсегда избавить его от озлобленности и горьких воспоминаний. Увы, Александр любил ее не так сильно, чтобы попытаться преодолеть то, что их разделяло, да и сама Джонет, говоря по всей правде, не была уверена, что это осуществимо. Она полюбила Александра, но ее любовь к Роберту от этого не уменьшилась. Однако после сегодняшнего рассказа примирить одну любовь с другой стало просто невозможно.

Да, Алекс любит ее, любит по-настоящему, теперь она это поняла. Несмотря на всю ненависть к Роберту и нескрываемую страсть к ней, Алекс не захотел ее обесчестить. Ни из мести, ни из похоти. Он рисковал ради нее жизнью и бесконечно осложнил себе существование в Шотландии только ради того, чтобы увезти ее в безопасное место. А теперь ей предстоит потерять его навсегда и отправиться во Францию.

Хорошо изучив Александра, Джонет с легкостью могла предположить, что в один прекрасный день он просто исчезнет. Прибудет конвой из Лондона, и тут Диана скажет ей, как бы мимоходом, что Александру пришлось срочно уехать по делам, но перед отъездом он просил пожелать ей счастливого пути и всего наилучшего.

Все это Джонет представила себе так ясно, что слезы навернулись ей на глаза. Да, именно так Александр и поступит. Отошлет ее в изгнание и вернется к своим делам в Шотландии. А потом ни разу не вспомнит о ней.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, изо всех сил стараясь подавить растущий в душе панический страх. Никогда больше ей не суждено его увидеть, никогда не ощутить обжигающую, самозабвенную страсть его поцелуев и жар его объятий.

А сегодня вечером его не было за ужином. Вдруг он уже уехал? Диана на ходу проронила что-то невнятное: он, дескать, где-то здесь, но не расположен к общению. В тот момент Джонет решила, что все поняла правильно: Александр просто не хочет обнаружить свои истинные чувства после объяснения с нею в библиотеке.

Но что, если он уже уехал?

Она сделала глубокий вздох, потом еще и еще один. Ей в голову пришла мысль — шальная, совершенно нелепая, не поддающаяся разумному осмыслению, но неотвязная.

«Приходи, когда тебе нужен буду я, а не Мьюр!»

— О Господи… — прошептала Джонет, чувствуя, что краснеет в темноте.

Не может же она сама отправиться к Александру! На такое не пойдет ни одна порядочная женщина! А что, если он рассмеется ей в лицо и прогонит?

Она вспомнила, как он смотрел на нее, как обнимал и ласкал, когда они были вместе. Нет, Александр ее не прогонит.

Горячая волна захлестнула ее, сердце отчаянно забилось. Джонет страстно желала Александра, он тоже желал ее, чего еще им обоим ждать от жизни? Она связана узами законного брака с человеком, ей ненавистным, ей вскоре предстоит отправиться в изгнание, которое может растянуться на долгие годы, ну а он… Его жизни угрожают могущественные враги, его имя обесчещено, а поместья разорены.

Джонет вдруг быстрым шагом двинулась к дверям, стараясь ни о чем не думать, чтобы не растерять всю свою решимость. Она не вспоминала о Роберте и больше не задумывалась над тем, что пристало и что не пристало делать порядочной женщине. Очевидно, она не была порядочной.

Открыв дверь, девушка вышла в тускло освещенный коридор. Она любила Александра, в этом не могло быть никакого сомнения. И перед расставанием ей хотелось хотя бы раз познать его любовь во всей полноте. Пусть хоть на одну ночь.

И вот Джонет уже у дверей запомнившейся ей комнаты. Здесь спальня Александра. Сердце выпрыгивало у нее из груди, ладони вспотели. Что ей сказать, чтобы это не прозвучало слишком дерзко? Как избежать унижения?

Увы, ничего такого Джонет придумать не могла. В голове у нее сидела лишь одна мысль: Боже, сделай так, чтобы он еще не уехал.

Она открыла дверь и замерла на пороге. Слабо освещенные пламенем свечей, на постели лежали двое. Диана откинулась на подушки, ее великолепные волосы рассыпались в беспорядке, а сапфирово-синий пеньюар был распахнут сверху донизу. Александр был без рубашки, он склонился над Дианой, полуобняв бронзовой от загара рукой ее алебастрово-белую талию.

В единый миг любовная сцена навечно запечатлелась в памяти Джонет. А потом Александр поднял голову.

Их глаза встретились, но Джонет даже не попыталась прочесть, что выражал его взгляд. Она выскочила за порог, захлопнув за собою дверь, и в изнеможении прислонилась к ней снаружи. Несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, девушка простояла, оцепенев от стыда и обиды, не в состоянии двинуться с места.

— Какая же я дура! — прошептала Джонет. — Жалкая, никчемная, презренная дура!

* * *

Вспышка света осветила комнату, и тотчас же в непроглядной и полной ожидания тьме почти над самой ее головой раздался оглушительный удар грома. Джонет вздрогнула.

Порыв ледяного ветра проник через окно, взметнув полог постели. Глухо захлопали висевшие на стенах гобелены. Свечи давно уже погасли, но Джонет не позаботилась снова их зажечь. В этот момент темнота устраивала ее куда больше.

Вновь сверкнула молния, а за ней последовал неслыханной силы удар грома. Девушка съежилась в постели, слушая, как проливной дождь яростно барабанит по стенам замка Стептон.

Она представила себе Диану, уютно свернувшуюся в объятиях Александра на громадной постели под бархатным балдахином. С тех пор как Джонет вернулась к себе, прошло больше часа. Они, конечно, уже насытились любовью и теперь, наверное, наслаждались Бог весть чем, неизвестным ей… ну, словом, чем-то таким, что мужчины и женщины делают после… Уж Диана-то наверняка не испугалась грозы! Женщине нечего бояться, когда она с Александром.

С тихим стоном Джонет принялась тереть глаза, словно пытаясь изгнать преследующие ее образы, но память продолжала терзать ее. В ее воображении возникали все новые таинственные сцены.

И хуже всего то, что ей придется посмотреть в глаза им обоим, Александру и Диане. Ей придется прожить завтрашний день, и послезавтрашний, и так далее. Придется встречаться с ними и не опускать головы, как бы глупо она себя при этом ни чувствовала. Потому что иного выхода не было.

Ветер свирепствовал, и дождь яростными струями хлестал по стенам. Молнии, сопровождаемые неистовыми раскатами грома, сверкали почти непрерывно, заставляя Джонет поминутно зажмуриваться крепко-накрепко.

Господи, хоть бы конвой из Лондона поскорее прибыл, хоть бы он появился прямо завтра! Только бы ей выбраться из этого позора, начать новую жизнь, где не будет Александра, и ничто больше не напомнит о нем.

Она открыла глаза и в ужасе замерла на подушке. Александр стоял у двери, выхваченный из темноты ослепительно белой вспышкой молнии. А потом видение вновь поглотила тьма.

Волосы у нее на голове встали дыбом, а по спине пробежала ледяная дрожь. У нее возникло жуткое ощущение, что он ей привиделся.

Затаив дыхание, Джонет стала дожидаться новой вспышки. Она даже взмолилась, чтобы молния сверкнула поскорей. И вот ее желание исполнилось. Молния вспыхнула.

Он все еще был там.

И вновь густая тьма поглотила их обоих.

— Александр?

— Да.

По крайней мере, это не привидение.

— Что ты делаешь?

— Стараюсь придумать, что бы такое остроумное сказать для начала. Можешь радоваться, милая: я потерпел фиаско.

Джонет закрыла глаза.

— Уходи.

— Гроза уж очень сильно разыгралась, что особенно заметно с этой стороны башни.

Он помолчал.

— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Со мной все в порядке. Можешь идти.

— Ну что ж, отлично.

Он вновь умолк. Опять сверкнула молния, гром прокатился, отдаваясь многократным эхом в зубчатых стенах крепости.

— Зачем ты приходила, милая? Тебе что-то было нужно?

Джонет с трудом подавила приступ истерического смеха. Ей что-то было нужно? Ничего особенного, ей нужен был он, вот и все. Просто ей не захотелось дожидаться своей очереди.

— Это не важно. Тебе пора уходить. Нельзя же заставлять Диану ждать.

— Да нет, она меня не ждет.

На Джонет накатило какое-то ожесточенное безрассудство. Она понятия не имела, откуда что взялось, но в любом случае это было несравненно лучше того унизительного самобичевания, которому она предавалась еще минуту назад.

— Как, неужели уже конец? А я-то думала, ты не из тех, кто быстро остывает, Алекс.

— Почему-то пропало настроение, дорогая. Мы с Дианой пожелали друг другу спокойной ночи.

— О черт, мне, наверное, придется извиниться перед нею завтра утром, как ты думаешь? Хотя, по правде говоря, мне не верится, что такой пустяк, как мое появление, мог расстроить Диану. Я думала, она пригласит меня остаться и понаблюдать. Это было бы в ее духе.

И вновь блеснула молния, а раскат грома раздался так близко, что Джонет невольно вздрогнула.

— Мысль попрощаться принадлежала не Диане. А теперь… ты скажешь мне, зачем приходила?

— Ну… это было не из-за Роберта.

Слова повисли между ними. Джонет вся съежилась. Как она могла столь бесстыдно признаться ему после всего, что видела?

Потому что она его любила. Она хотела его. Она все еще хотела его.

Шум дождя за стеной не утихал ни на минуту, но Джонет все же уловила по-кошачьи мягкий звук направлявшихся к ней шагов. Ее пульс зачастил, сердце забилось так сильно, что стало больно в груди. Напряженно вглядываясь в темноту, она все-таки ничего не могла различить.

Новая вспышка выхватила из тьмы силуэт Александра. Он потянулся к ней и, больно схватив за плечи, с силой подтащил к себе. Их губы встретились, и она приняла его с восторгом, прижимаясь к нему всем телом, упиваясь ощущением его властных рук у себя на спине, на талии, на бедрах.

Двух последних дней словно не бывало. Воскресла существовавшая между ними близость, уже знакомое желание вновь охватило обоих, вытеснив все, кроме страстного нетерпения горячих рук, томящихся губ, ищущих друг друга тел.

Александр оторвался от ее рта.

— Это все, что я могу предложить тебе, Джонет. Я не могу вернуть тебе Мьюра. Я не могу дать тебе все то, что ты хочешь и заслуживаешь. Ты это понимаешь? Вот все, что между нами может быть!

Джонет ощущала жар его тела и всем своим существом жаждала слиться с ним, почувствовать его внутри себя. Найдя в темноте лицо Александра, она обвела кончиком пальца чувственный изгиб его рта.

— Если ты еще не забыл, Александр Хэпберн, я новобрачная, и ты задолжал мне брачную ночь. Пусть всего одну ночь… чтобы было что вспомнить.

Послышался отрывистый вздох, опять его пальцы больно сжали ее плечи. Какое счастье — знать, что он хочет ее так сильно! Шальная и неудержимая волна безрассудства подхватила Джонет, смыв без следа остатки смущения.

Взяв в ладони лицо любимого, она вновь нашла его рот, ее язычок прошелся по его губам, а затем скользнул внутрь, наградив Александра одним из тех проникающих прямо в душу поцелуев, которым он сам ее научил.

Он подхватил ее бедра и притянул к себе. Джонет почувствовала, как что-то твердое упирается ей в живот. Не прерывая поцелуя, они оба опрокинулись на постель, их тела беспорядочно и нетерпеливо сплелись на простынях.

Ночная сорочка Джонет сбилась и перекрутилась у нее на бедрах. Александр вновь заставил ее подняться и через голову стащил с нее этот последний, измятый и скомканный покров.

И вот она уже рядом с ним, совершенно обнаженная. Слушая его беспокойное, охрипшее дыхание, Джонет подумала, что Александр овладеет ею тотчас же, но он замер, лежа так тихо, что она испугалась, как бы он не передумал.

Опять ее ослепила молния и оглушил гром. Она потянулась к нему, стараясь справиться с сердцебиением.

— Алекс?

— Тише, девочка. Не надо бояться. Гроза скоро кончится.

Он обнял ее одной рукой и крепко прижал к себе. Она прильнула к нему, чувствуя, как его руки скользят по ее волосам, по плечу и вниз — к изгибу талии и бедра. Его длинные, чуткие пальцы двигались медленно, неторопливо. Они отлично знали свое дело.

Джонет задрожала и закрыла глаза, замечая, как от прикосновения его пальцев по всему телу вниз распространяется тепло. Ей хотелось вновь ощутить жаркий, безумный порыв его желания.

— Нет, я… я не испугалась, — она судорожно перевела дух, — просто я… просто мне вдруг показалось, что ты передумал.

Ей вспомнилось мельком увиденное великолепное, чувственное тело Дианы. Рядом с нею сама Джонет всегда казалась себе какой-то неполноценной.

— Ты столько раз сравнивал меня с мальчиком, что даже вспоминать не хочется, — пояснила она.

Он тихонько рассмеялся. Это был глубокий грудной смех, от которого у нее что-то екнуло внутри.

— Ты ни капельки не похожа на мальчика, прелесть моя. И я, конечно же, не передумал. Просто мы чуть-чуть опережаем события. Мне нужно было немного сбавить шаг. Я не должен терять голову. Только не сейчас. Я столько мечтал об этом, что теперь хочу насладиться сполна.

Александр перевернул ее на спину, накрыл ее рот своим и одним ловким, скользящим, чувственным движением языка заставил ее раскрыть губы. Поцелуй оказался долгим, медленным и пьянящим, как крепкое вино.

— Я хочу сполна насладиться тобой, Джонет. Каждым кусочком твоего прекрасного тела… всеми мыслимыми и немыслимыми способами, какие я воображал себе сотни тысяч раз.

Он обхватил ладонью ее грудь, легонько приподнимая и сжимая ее, очерчивая пальцами медленные, волнующие круги вокруг ее вершины. Джонет вновь задрожала, ощутив, как нежный бугорок набухает и твердеет под размеренным движением его большого пальца. А потом Александр наклонил голову, обводя напрягшийся, изнывающий желанием бутон кончиком языка, засасывая его ртом, смачивая, щекоча, бесконечно затягивая мучительную ласку.

Судорожно глотая воздух, Джонет уцепилась за его плечи. Всем своим существом она жадно ловила новые, доселе неведомые ощущения, самым сильным из которых был внезапно возникший, неудержимо страстный трепет где-то в глубине ее чресел.

Он сжал ее еще крепче, она изогнулась и вскрикнула, чувствуя, как в самой сердцевине ее естества что-то жарко плавится, исходя горячей росой. Свободной рукой Александр подхватил вторую грудь, воспроизводя большим и указательным пальцами те же волнующие движения, которые проделывал ртом.

— Алекс… — прошептала Джонет, задыхаясь. — О Господи.

Она попыталась приподняться, но он прижимал ее к постели всем своим телом, продлевая сладостное бессилие. Джонет вцепилась ногтями ему в плечи прямо сквозь рубашку, а он продолжал дразнить и мучить ее, пока она вновь не вскрикнула, извиваясь и в изнеможении запрокидывая голову. И тогда Александр опять накрыл ее рот своим, заглушая крики. Его руки проникли между их тел, приподнимая и раздвигая ее бедра.

Почувствовав, как давит на нее вес его тела, девушка поняла, что он скоро овладеет ею. Как ни странно, она не испытывала ни страха, ни стеснения, ничего такого, что девственницам полагалось переживать в подобных случаях. Мельком Джонет сама подивилась собственному бесстыдству, но ничто в Александре не пугало и не смущало ее. Она была уверена, что ее вообще уже никогда и ничто не смутит и не испугает.

Его руки принялись ласкать и гладить ее с такой волнующей дерзостью, какой она не знала раньше. Нестерпимое напряжение, скопившееся в потаенных глубинах ее тела, заставило ее инстинктивно сжаться, свернуться клубком и тут же распрямиться снова. Ее бедра тесно прижимались к нему, груди ныли, она стала беспокойно метаться, выгнулась кверху и, просунув руки ему под рубашку, с наслаждением ощутила, как под гладкой, туго натянутой кожей текуче и плавно перекатываются мощные мускулы… и тут вдруг нащупала первый заживающий рубец у него на спине.

Джонет замерла. Его спина! Ее пальцы начали поиск… остановились и вновь осторожно пустились в путь.

— Все в порядке, — прошептал Александр. — Мне не больно. Во всяком случае, не сейчас.

Однако Джонет живо вообразила, что он должен был испытывать.

— Я их никогда не прощу. Никогда! — проговорила она, не смея более откровенно намекнуть на свое близящееся изгнание.

Александр поцеловал ее плечо, и она кожей почувствовала, как он улыбается.

— Все не так плохо, моя дорогая. Бывало и хуже, поверь мне.

Потом он приник к ее шее и вновь заставил ее задрожать, когда его губы поцелуями стали прокладывать себе путь вниз. Джонет позабыла о его ранах, позабыла обо всем на свете, кроме необыкновенного человека, склонившегося над ней.

В ее воображении вновь возникло видение того, как он, обнаженный, загорелый, тянулся к Диане, потом она вспомнила, как любовалась им в тот памятный день у реки.

— Ты не мог бы… — Джонет облизнула пересохшие губы, ей хотелось всей кожей ощутить его обнаженную плоть. — Ты не мог бы снять рубашку?

— О да, непременно. И не только ее. Но учти, после этого дела пойдут довольно быстро, — Александр провел пальцем по ее губам и снова поцеловал ее. — Не забывай, на чем мы остановились, милая. Мне бы не хотелось все начинать сначала.

Перекатившись на край кровати, он снял с себя сапоги и одежду со свойственной ему во всем деловитой грацией. Джонет приподнялась на локте. Гроза уже стихала, но последняя вспышка молнии осветила его, навсегда запечатлев в ее мозгу образ несравненной мужской красоты.

Потом он снова забрался в постель рядом с нею, принеся с собой столь желанное ее телу тепло.

— Я догадался, что ты за женщина, в тот день на границе, когда ты смотрела, как я умываюсь у реки, — засмеялся Александр. — Мужчины знают толк в таких вещах.

Впервые за все время на Джонет нахлынули сомнения. Ее поведение было слишком смелым, можно сказать, совершенно разнузданным. Но когда Александр был рядом, она действовала по наитию, ни о чем не задумываясь. Все получалось как бы само собой, и никакой неловкости не возникало.

— Так что же я за женщина, Алекс? Хотя, наверное, мне не пристало об этом спрашивать?

Александр ответил не сразу.

— Ты из тех, за кого не жалко жизнь отдать, милая, — сказал он наконец. — Но я бы не хотел, чтобы это признание вскружило тебе голову.

Его слова ошеломили Джонет. Она с трудом верила собственным ушам…

Александр подхватил ее под руку и заставил вытянуться рядом с собою на постели. Склонившись над нею, он прижался губами к ее шее и провел влажную дорожку вниз, к плечу, к ключице, к нежному розовому соску, венчавшему маленький холмик груди.

— Я знал уже тогда, — повторил он, не отрывая губ от ее груди, — но ни за что на свете не признался бы в этом. Я бы скорее умер.

Сердце Джонет стучало, как молот, ей казалось, что грудь у нее вот-вот разорвется от желания признаться ему в любви сию же минуту, когда его губы и руки заставляли ее сгорать от страсти. Однако, сделав отрывистый вздох, она сказала нечто совсем иное:

— Ты меня очень обяжешь, если еще немного поживешь. Не надо умирать прямо сейчас.

Из груди Александра вырвался какой-то неясный звук, то ли смех, то ли стон.

— Ах, Джонет… милая моя, очень не хотелось бы опередить тебя, но не знаю, хватит ли у меня сил.

Она опять ахнула, отрывисто втянув в себя воздух, когда его рот и руки вновь принялись за свое колдовство.

— Можешь меня не ждать… Не надо…

— Ты не шутишь? — Александр изобразил голосом величайшее изумление. — А я как раз собирался показать тебе, милая, чего ты могла бы лишиться, если бы я тебя не подождал.

Он возобновил мучительную, бесконечную ласку, играя с нею по правилам, известным ему одному, заставляя ее терять рассудок и всем телом отдаваться изнурительно сладкой истоме. Его пальцы скользнули меж ее бедер и пробрались в изнывающие от желания сокровенные глубины, еще больше усугубляя охватившее ее страстное нетерпение.

Джонет обхватила его голову и впилась ему в губы глубоким, жадным поцелуем, вложив в него всю исступленную силу своего желания. Еще недавно она сама не подозревала и даже поверить не могла, что способна на подобное неистовство, но теперь ей все было нипочем. Она потянулась к нему и, подражая его собственным движениям, принялась гладить его тело, сперва робко, потом все смелее и смелее, находя те места, где все было натянутым и твердым, и те, что казались на ощупь мягкими и податливыми. Все это время Джонет не прерывала поцелуя, с восторгом отмечая, как ее прикосновения заставляют Александра содрогаться и стонать.

Разум был повержен, восторжествовали чувства. Оба задыхались, с томительной дрожью удерживаясь на последнем пределе. Александр вытянулся поверх Джонет, принимая удобную позу, показывая ей, что он готов был дать, но все еще оттягивая решающий момент.

— Погоди, — шепнул он. — Задержись еще на минутку, милая.

— Что?

В ответ он вновь поцеловал ее глубоко и страстно. Их пальцы сплелись. Александр, изогнувшись, поймал ртом ее сосок и принялся покусывать и всасывать его, пока Джонет не вскрикнула, пытаясь приподняться. Он заставил ее раскинуть руки широко в стороны и еще на мгновение продлил агонию ожидания, удерживая в неподвижности трепещущее, томящееся, жаждущее его тело. А потом со стоном проник в нее одним мощным ударом и овладел ею, навсегда лишив ее невинности.

Джонет вскрикнула, ощутив глубоко внутри его горячую упругую плоть. Ее охватила неудержимая дрожь, ей было больно… однако она, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Бог весть, откуда, но она знала, что это еще не все.

И вот оно пришло. Александр стал двигаться. Он проникал в нее все глубже, пронзая ее тело размеренными ударами, наполняя ее собой, заставляя ее тело, и душу, и сердце таять и сливаться с собой. В мозгу Джонет не осталось места для разумной мысли. Единственной реальностью было лишь плавно скользящее, но обжигающее движение двух тел, слившихся воедино.

Она стонала, наслаждаясь восхитительной и все убыстряющейся скачкой, жар страсти затопил их обоих, и, чтобы не погибнуть, они нырнули, пережив сокрушительный миг последнего содрогания, в бездну спасительного, благословенного забвения.

* * *

Джонет всплыла на поверхность сознания, ощущая Александра в себе и вокруг себя. Она была целиком поглощена им. Никогда в жизни ни один человек не был ей так близок; никогда она не чувствовала себя такой любимой. Ей до боли захотелось сказать ему об этом, но она молчала. Он и без слов знал о ее чувствах.

Кроме того, ей не хотелось разрушать очарование минуты. Джонет старалась продлить его до бесконечности, запечатлеть в памяти все, что Александр заставил ее пережить.

Потому что эта минута могла больше не повториться.

Александр вздохнул, потягиваясь, склонил голову и поцеловал ее в грудь.

— Ах, милая… — вновь вздохнул он.

В его голосе звучало удовлетворение, точно такое же, какое ощущала Джонет.

Александр опять шевельнулся, приподнялся на локте.

— Во мне четырнадцать стоунов [Около девяноста килограммов.], милая. Пожалуй, я…

Джонет жалобно запротестовала и крепче обвила его руками.

— Нет-нет, не уходи. Побудь еще немного. Я не хочу, чтобы все так скоро кончилось.

— Кончилось, дорогая? Кончилось? И не надейся. Так легко ты от меня не отделаешься.

Александр поцеловал ее в ямочку у основания горла и вновь спустился ниже, прокладывая поцелуями дорожку между грудей.

— Ты нанесла мне несмываемое оскорбление, предположив, что я отпущу тебя так скоро. Теперь благодари Бога, если сможешь выбраться из этой постели к завтрашнему обеду!

Джонет рассмеялась, упиваясь волшебством незнакомого счастья. Он хочет ее. Он все еще хочет ее. Теперь она не ощущала ни малейшей скованности. Между ними установилась полная близость.

— Я вовсе не это хотела сказать, Алекс. Наоборот, я выразила уверенность, что ты не из тех, кто быстро насыщается.

— Ах, вот оно что! Рад, что ты так в меня веришь, милая.

Он немного помолчал и вдруг заговорил серьезно:

— Прости, любовь моя, если я сделал тебе больно. Мне следовало быть осторожнее, но я как-то не смог удержаться. Я… я так сильно хотел тебя, что потерял голову. А ты… — Александр вдруг запнулся, подыскивая нужные слова, что, несомненно, было для него редкостью, — с тобой все в порядке?

— Все в порядке? — хмельное, безудержное веселье не покидало Джонет. — Не могу сказать, что это самые подходящие слова, чтобы описать мое теперешнее состояние. Сделал ли ты мне больно? Честно говоря, не помню. Боюсь, мое внимание было сосредоточено на множестве иных ощущений. Но если мы все начнем сначала, обещаю быть более внимательной.

Александр засмеялся, крепко прижимая ее к себе обеими руками. Он перекатился на бок, а потом на спину, увлекая ее за собой, и Джонет растянулась во весь рост, удобно устроившись у него на груди.

— Обычно в таких случаях мужчины рассчитывают на более лестные комплименты.

— И на что же именно рассчитывают мужчины в подобных случаях? Какой комплимент показался бы тебе более лестным?

Она шаловливо чмокнула его в подбородок и погрузила пальцы в волосы у него на груди.

— М-м-м… Ну, к примеру, я могла бы сказать, что у тебя совершенно… — Джонет сделала нарочитую паузу, — удивительные волосы.

— Знаешь, в чем твой главный недостаток, девочка моя? Ни капли воображения. Мужчина в таких случаях хочет услышать, что земля заколебалась, луна сбилась с пути, на море поднялась буря, а звезды начали падать с неба.

Джонет засмеялась.

— Все так и было, Алекс.

Ее пальцы скользнули к его лицу и принялись гладить его. Как слепая, она пыталась в темноте запомнить его черты на ощупь, потом подтянулась выше и поцеловала его в губы.

— Все это и многое другое, о чем я просто не в силах рассказать.

Его руки спустились по ее спине и остановились как раз над изгибом бедер. Он вновь крепко прижал ее к себе.

— Ну а что хочет услышать женщина? Что хотела бы услышать Джонет Максвелл?

— Что земля заколебалась, луна сбилась с пути, на море поднялась буря, а с неба начали падать звезды, — тут ей пришлось подавить внезапно возникший ком в горле. — Что мужчина обрел счастье в ее объятиях, — тихо добавила Джонет. — Что она заставила его позабыть о муках бытия… хотя бы на короткое время.

Александр поднял голову и провел губами по ее губам.

— Все так и было, — прошептал он. — Все это и многое другое.

Они снова поцеловались с бесконечной нежностью, словно, кроме них, во всем мире больше ничего не существовало. И вдруг Джонет почувствовала, что не может больше сдерживать любопытство. Ей необходимо было знать.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она напрямик. — Я понимаю, что не должна спрашивать, но не могу больше мучиться неизвестностью. Прошу тебя, не сердись. И ради Бога, не говори, что это завтра.

Александр продолжал лежать неподвижно, обнимая ее.

— Нет, любовь моя, не завтра. И я вовсе не сержусь. Я бы сказал, ты имеешь право знать.

Он помедлил.

— Наверное, это случится послезавтра. Я уже дал знать кому следует.

— Вот как.

Джонет прижалась щекой к его груди, слушая, как сильно бьется его сердце. Сделав над собой усилие, она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно:

— Ты вернешься до моего отъезда?

— Скорее всего нет.

Она тяжело вздохнула.

— Понимаю.

— Нет, ты ничего не понимаешь, но я не могу тебе этого объяснить. У меня есть кое-какие обязательства, и их непременно нужно выполнить. Честно говоря, они мне самому не по нутру. Я бы охотно остался здесь с тобой, Джонет. Клянусь, я остался бы, если бы только мог. — Александр с трудом перевел дух. — Но мы оба знаем, что это невозможно. Мы знали об этом с самого начала. Все, что я говорил тебе сегодня днем, остается в силе.

Увидев, что она не отвечает, он добавил:

— Мне очень жаль, милая.

Похоже было, что он говорит искренне.

— Мне тоже жаль.

Джонет подняла голову и подсунула руки ему под затылок, легонько проведя пальцами по его плечам. Ей так много хотелось ему сказать, так много нужно было сказать! Но она промолчала. Ее мечтам не суждено было сбыться.

— Один великий мудрец как-то раз поделился со мной своей философией, — тихонько сказала она. — «Живи минутой, — говорил он. — Не трать отпущенные тебе краткие часы, пытаясь заглянуть в прошлое или в будущее».

— Если бы он только знал, как сладки они будут, эти краткие часы, он захотел бы растянуть их на всю жизнь.

Александр еще крепче притянул ее к себе, и Джонет закрыла глаза. У них есть сегодняшний день и завтрашний. А что потом? Бог весть!

— Сделай так, чтобы земля заколебалась, Алекс, — прошептала она. — Сделай так, чтобы мы снова стали едины.

— Ах, Джонет… любимая.

Он перевернулся, переместив ее так, что она снова оказалась под ним. И не сказал больше ни слова.