Мы с Вилли беспутным — хоть верь, хоть не верь! — Забыли про свары и драки: Друг друга мы потчуем виски теперь И сыром… И это не враки, не враки, Ей-Богу, приятель, не враки! Чаек да леденчик? Хорошенький пир Для пьяницы и забияки! Лишь виски лакаю, да трескаю сыр — Хоть режьте, а это не враки, не враки, Хоть режьте, а это не враки! Ужели пристало нагуливать жир, Иль жить голоднее собаки? Целебное виски, питательный сыр! Без них — околею, и это не враки, Ей-Богу, приятель, не враки! Да я бы в горящий ворвался трактир, Откуда сбежали гуляки — И допил их виски, дотрескал их сыр! Не веришь? А это не враки, не враки, Не веришь? А это не враки!

Нашел преогромную нынче форель — И сцапал братишка мой Джеми: Погибшую вынесло рыбу на мель… И Джеми хвалился добычей пред всеми, Хвалился добычей пред всеми. Близ нашего дома, чиста и светла, Речушка стремится сквозь ельник. Форель подле берега ночью спала — И камнем злодейски пришиб ее мельник, И камнем пришиб ее мельник! А мы, из добычи изъяв потроха, Форели провялиться дали, А после — сварили. Ох, вышла уха — Какой отродясь короли не едали, Клянусь: короли не едали! Такая форель — преотличный обед, А вкусный — хоть вылижи плошки! Мы все уписали. А хвост и хребет Желанной поживою стали для кошки, Желанной поживой для кошки. Хоть каждому чудилось: лопнет живот — Но мы это чудище съели! И дружно сказали: пускай, что ни год, Исправно в речушке плодятся форели, Плодятся такие форели!

В ноябрьский день, сквозь дождь и грязь, На кляче хроменькой трясясь К востоку, в Кумберно, Где жил помещик, алчный лэрд, Вез дань двухмесячную смерд: Он задолжал давно. Сидел помещик за столом, Вливал в утробу джин и ром. «Ба! Джонни, старина! Что слышно дома? Как дела? Кобылка все еще цела? А дети? А жена? А твой работник? Жив-здоров? И сколько ж у тебя коров? Каков у них приплод? А сколь овса, пшеницы, ржи, И сколь картофеля, скажи, Собрал ты в этот год?» «И, барин! — молвил Джон в ответ, — Куда там! Жита нет как нет; И не было телят! Худые, право, нонче дни — А плату все же знай, гони, Коль гнать ее велят!» И вынул Джон мошну. Была Мошна истрепана дотла — И сколь была худа! И деньги фермер отсчитал — А лэрд наполнил вновь бокал И кисло хмыкнул: «Н-да…» Мой Джон молчал, нахмурив лоб… А лэрд исправно деньги сгреб, Считая каждый грош. «Я пью твое здоровье, Джон! Уж не серчай: ты мне должон… Авось не пропадешь!» И Джону тоже дал стакан — А Джон обдумывал обман… Покуда правил путь, Лишь об одном гадал бедняк, Раскидывал мозгами: как Помещика надуть? И начал, в ход пуская лесть: «О, ваша милость, ваша честь! Имеется у вас Две сотни мер — запас неплох! — Отменных лондонских картох — Изряднейший запас! — Я б, ваша честь… — (И в голове Чесать зачал) — Я б меры с две Просил бы на посев!» — «Две меры? — лэрд сказал: — Шалишь!» А Джон ему: «Две меры лишь Прошу — вам не во гнев». «Две меры как-нибудь найду… Да оптом в летошнем году Я сбыл весь урожай: За меру — пол-гинеи… Что ж? По эдакой цене берешь? Бери, не обижай! — А в розницу торговлю мне Хоть по двойной вести цене — Заботы полон рот. Две меры там, три меры тут — А покупатели все прут! Ох, лень меня берет». И с видом праведника Джон Ответствовал, издавши стон: «Простите, виноват!» Казалось, нимб ему к лицу… Да только Джону-хитрецу И дьявол был не брат. «У вас ума палата, вишь! — (И Джон сложил в кармане шиш) — Храни вас, барин, Бог! Когда бы вас — да в короли, Богаче нашенской земли Никто б сыскать не смог! — Эх, ежели бы вас — на трон! Ведь вы умней, чем Соломон! Вы — светоч, вы — алмаз. Благословляю вашу мать!.. Богаты вы! Хотите стать Богаче во сто раз — Богатым, как библейский царь?» И Джон, преопытный рыбарь, Смекнул: «Теперь — молчок! Ведь барин жаден, что лосось: Полюбопытствует, авось, — Проглотит мой крючок!» И Джон тихонько сел на стул; А глупый лэрд и в ус не дул. И вот наживку лжи Забросил фермер: «Чепухи Прошу от вас… Хе-хе… Хи-хи…» — «Чего тебе? Скажи!» «Купил бы оптом, — начал Джон, — Я клубней ровно миллион: Хорош картофель ваш!» — «Как миллион? — и тут же лэрд Осекся: — Что ж… Я милосерд! А сколько денег дашь?» «Я чай, сто тысяч — это куль. Кулей с десяток не возьму ль?» — «Бери, но дай монет За дюжину!» А Джон спросил Перо, бумаги и чернил, И хмыкнул: «Спору нет! — Но, хоть ни барин мой не вор, Ни я не вор, — а договор Тут надо подписать: Цена уж больно велика! Весной сочтемся — а пока Приложимте печать!..» Сто двадцать миновало дней. Посеву срок. И Джон — бедней Былого! — тут как тут: «День добрый, сударь!» — «Здравствуй, брат! Четыре месяца подряд Мешки лежат и ждут!» «Я клубни счесть, увы, должон — Весь миллион! — ответил Джон. — Ой, барин, трудный счет! И я помощника беру: Пущай назавтра ввечеру Мой Тэм со мной придет. — Ей-ей, дорога недолга! Работник мой и ваш слуга Считать помогут нам. Часа в четыре — даже в три! — Поспеем, как ни посмотри! Что, барин, по рукам? — А я позвал бы вас в трактир, И угостил бы там — хоть пир И не был бы горой! Ведь помню про стакан вина, Что с вами выхлестал до дна Осеннею порой!» Помещик был весьма польщен, И руку Джону стиснул он, И хлопнул по плечу: «Не поспешай! Придешь опять В удобный день: тебя стеснять Ничем я не хочу». …Работник Тэм был харей схож С блином — гнуснейшая из рож! Ввалились мужики Нежданно к барину — с утра: Считать картохи, мол, пора, Опорожнять мешки! Прилежный счет ведя затем, Слуга помещичий и Тэм Намаялись весьма… Гласила не про них молва: «Ум — хорошо, а лучше — два» — Там не было ума. А Джон с помещиком в кабак Пошли, покинув бедолаг — Попить пошли, поесть… Вернулись. Барин изумлен: «Ужель еще не миллион?» — «Нет, сударь… Тысяч шесть». И лэрд на самом склоне дня Явился вновь, крестьян кляня: «Эй! Сколь же клубней здесь? Не миллион ли?» На вопрос Ответил Тэм, прочистив нос: «Подсчет окончен весь…» И, перебив, продолжил Джон: «Какой там, барин, миллион? Ведь я не идиот! Нет, натрясли из десяти Мешков — уж ты меня прости! — Лишь сорок тысяч… Вот! [3] — Ты, барин, лишку не серчай, — Не то огреем невзначай…» Помещик рявкнул: «Вон!» — «Потише, барин! Мне должон Ты неустойку!» — молвил Джон, Изобразив поклон. Судья, знаток подобных дел, Решив, что фермера хотел Нещадно лэрд надуть, Назначил штрафу — сто гиней! И Джон хихикнул: «Впредь умней, Любезный барин, будь!»