ЭКСТЕЛЛЕКТ РАСЦВЕТАЛ БЫСТРЕЕ, чем ГЕКС успевал создавать дополнительное пространство, чтобы его размещать. Он уже достиг моря, распространился по всем континентам и, покинув поверхность мира, достиг Луны, разбросав по небу свои сети… Оттуда он отправился дальше, поскольку интеллект всегда найдет что-то, над чем можно поработать.

Экстеллект непрерывно учился. Помимо всего прочего, он научился бояться.

Факультет Высокоэнергетической Магии постепенно заполнялся волшебниками, немного пошатывающимися после плотного обеда.

– Ринсвинд, – сказал Аркканцлер, – мы тут искали добровольца, который отправится на площадку для сквоша и отключит реактор. Короче, это будешь ты. Прими мои поздравления!

– А это опасно? – спросил Ринсвинд.

– Зависит от того, что именно ты понимаешь под опасностью, – сказал Чудакулли.

– Ну, знаете… То, что причиняет боль или неизбежную остановку сердца, – подсказал Ринсвинд. – Если высок риск агонии, вероятна потеря рук и ног, смерть от удушья…

Чудакулли с Думмингом отошли в сторону. Ринсвинд внимательно прислушивался к их шепоту. Наконец сияющий Аркканцлер повернулся к нему.

– Мы с коллегой разработали новое определение, – сообщил он. – А именно: «Не опаснее всего остального». Извини… – Он склонился к Думмингу, что-то быстро зашептавшему Аркканцлеру на ухо. – Маленькая поправка: «Не опаснее кое-чего другого». Вот. Теперь, надеюсь, тебе все ясно.

– Ну да. Вы имеете в виду, что это не так опасно, как некоторые из самых опасных вещей во вселенной?

– Точно. Причем одной из них, Ринсвинд, будет твой отказ, – Аркканцлер подошел к вездескопу. – О, там еще один ледниковый период. Ну надо же, какой сюрприз.

Ринсвинд покосился на Библиотекаря, который лишь пожал плечами. В Круглом мире прошло всего несколько десятков тысяч лет. Приматы, вероятно, даже не поймут, что их расплющит.

Тут раздалось механическое покашливание ГЕКСа. Думминг подошел к нему, прочитал записку и произнес:

– Эээ… Аркканцлер! ГЕКС утверждает, что нашел на планете развитый интеллект.

– Разумная жизнь? Там? Но там же сплошной лед!

– Не жизнь, сэр. Ну, то есть не совсем жизнь.

– Погодите-ка, а это что такое? – спросил Декан.

Мир опоясывало тонкое, как нить, кольцо. Через равные промежутки на нем располагались мелкие точки, похожие на бусинки, от которых на поверхность спускались тонкие линии. Волшебники решили поступить так же.

Над тундрой завывал ветер. Лед, толщиной в несколько сотен миль, лежал повсюду, даже на экваторе.

Едва материализовавшись, волшебники огляделись.

– Что, черт возьми, здесь произошло? – вопросил Чудакулли.

Пейзаж представлял собой сплошную мешанину рвов и ям. Под снегом едва виднелись дороги, по обочинам которых торчали развалины того, что когда-то было зданиями. Половину горизонта занимало нечто, ужасно похожее на зачахшую версию гигантского «морского блюдца», которую когда-то предлагал Профессор Современного Руносложения. Эта штука имела несколько миль у основания, а верхушка даже не просматривалась в пасмурном небе.

– Ну, и чья же это работа? – обвиняющим тоном поинтересовался Чудакулли.

– Да брось ты, – сказал Декан. – Мы даже не знаем, что это такое.

За путаницей разбитых дорог метель задувала в глубокие траншеи, выдолбленные в земле. Все это выглядело совершенно заброшенным.

Думминг показал на огромную пирамиду.

– То, что мы ищем, должно быть там, – сказал он.

Первое, что заметили волшебники, был какой-то звук вроде жалобного блеяния. Он то затихал, то возобновлялся через равные промежутки времени: то есть – то нет, то есть – то нет. Казалось, звук заполнял собой все здание.

Волшебники бродили туда-сюда, периодически прося ГЕКСа переместить их в новое место. Все они были согласны, что в происходящем нет никакого смысла. Здание в основном было заполнено транспортными путями и погрузочными площадками, чередующимися с массивными колоннами. А еще все тут скрипело, как старый парусник. Иногда до них доносился стон, эхом повторявшийся со всех сторон. Время от времени земля дрожала.

Ясно было, что в самой середине произошло нечто важное. Там торчали трубы в несколько сотен футов высотой. Волшебники опознали вентили, но другие огромные механизмы остались для них загадкой. Канаты толщиной чуть не с целый дом свисали из мрака. И на всем этом блестел иней.

Блеяние не кончалось.

– Смотрите! – воскликнул Думминг.

Высоко над их головами вспыхивали и гасли красные буквы.

– Т‑Р‑И‑В‑О‑Г‑А, – по слогам прочел Декан. – Интересно, к чему бы это? Похоже, они изобрели магию, кем бы эти «они» ни были. Заставить буквы вот так загораться и гаснуть довольно сложно.

Думминг исчез на несколько секунд, затем появился вновь.

– ГЕКС считает, что это – камбузный лифт, – сказал он. – Ну, понимаете… такая штуковина, которая поднимает вещи с этажа на этаж.

– И куда же? – поинтересовался Чудакулли.

– Эээ… наверх, сэр. В то самое кольцо вокруг планеты. ГЕКС побеседовал с местным интеллектом. Тот в какой-то степени похож на ГЕКСа, сэр. Но он умирает.

– Какая неприятность, – хмыкнул Чудакулли. – А остальные куда подевались?

– Ну, они… сделали что-то вроде громадных… шаров из металла, чтобы в них жить. Знаю, это звучит глупо, но они все улетели. Из-за льда, сэр. И еще тут была комета. Не очень крупная, но она всех напугала. Тогда-то они и построили эти штуки… похожие на бобовые стебли, и стали добывать металлы на небесных камнях, а потом… Улетели.

– Куда?

– Он… то есть интеллект не уверен. Он забыл. Говорит, что многое забыл.

– О, я понял! – воскликнул Декан, пытавшийся не потерять нить беседы. – Они все полезли наверх за волшебным бобом, да?

– Ну, в общем и целом, Декан, – дипломатично сказал Думминг. – В общем и целом…

– Похоже, прежде чем уйти, они все тут перевернули вверх дном, – заметил Чудакулли.

Ринсвинд, следивший за рывшейся в мусоре крысой, услышал слова Аркканцлера и буквально взорвался:

– Вверх дном? Где же вы тут видите дно?

– Чего-чего? – переспросил Чудакулли.

– Вы случайно прогноз погоды для этого мира не смотрели? – Ринсвинд даже всплеснул руками. – Ожидается выпадение нескольких миль льда, за ним пройдет небольшой дождичек из камней, временами – удушливый туман, который рассеется через каких-нибудь тысячу лет. Также будет наблюдаться повышенный вулканизм, на одной половине континента разольется лава, после чего последует непродолжительный период горообразования. И по-вашему, это – в порядке вещей?

– Ну, если ты так ставишь вопрос…

– О да! Конечно, бывали и относительно спокойные времена, все вроде бы устаканивалось, а потом – БА-БАХ!

– Незачем так волноваться…

– Я здесь был! – заорал Ринсвинд. – Именно так все тут и происходило! А теперь ответьте, пожалуйста: как, по-вашему, какое-нибудь живое существо может тут перевернуть что-нибудь вверх дном? – Он замолчал и судорожно сглотнул. – Не поймите меня неправильно, если выбрать подходящее время, то – да, это место просто создано для каникул… Десять тысяч лет, может быть, даже пара миллионов, если повезет с погодой, однако строить долгоиграющие планы? Это, черт побери, несерьезно. Отличное место, чтобы провести каникулы, но жить здесь? Увольте! И если кто-то решил отсюда слинять, то я от всей души желаю им удачи.

Он показал пальцем на крысу, подозрительно глядевшую на волшебников. Земля вновь задрожала.

– Посмотрите-ка на нее, – продолжил Ринсвинд. – Мы с вами знаем, что произойдет дальше. Через миллион лет ее потомки будут говорить: «Ух ты! Какой здоровский мир сотворила Великая Крыса специально для нас». А может, наступит черед медуз или еще каких-нибудь неизвестных пока тварей, болтающихся сейчас в морских волнах. Но будущего тут нет! Нет, не так… Я хочу сказать, будущее-то есть, но оно всегда принадлежит кому-нибудь другому. Знаете, из чего состоит местный мел? Из мертвых животных! Нынешние камни – это мертвые животные! Когда-то здесь жили…

Даже будучи в возбужденном состоянии, Ринсвинд вовремя прикусил язык. Не стоило говорить волшебникам о приматах. Смутное чувство вины овладело им.

– Одни существа, – подобрал наконец он слово. – Жили в известняковых пещерах. Известняк состоит из остатков тех самых древних «кисельных капель». Я сам видел, как он появился: оседал на дно, словно снег шел в воде… И те существа жили прямо внутри костей своих далеких предков! Обалдеть! Этот мир… Он напоминает калейдоскоп. Вы поворачиваете его, ждете мгновенье и любуетесь новым узором. Потом еще раз. И еще… – Он замолчал и вдруг поник. – Дайте мне стакан воды, пожалуйста.

– Это была очень… впечатляющая речь, – сказал Думминг.

– Вполне себе точка зрения, – добавил Чудакулли.

Однако другие волшебники давно потеряли интерес к Ринсвинду, как случалось всегда, когда впечатляющие речи произносились не ими.

– Я вам еще кое-что скажу, – продолжил Ринсвинд уже более спокойным тоном. – Этот мир – настоящая наковальня. И все, что здесь, – находится между молотом и наковальней. Каждая его частица – это потомок тех, кто когда-то спасся, несмотря на все беды, которые мир обрушил на них. Надеюсь, что они никогда на нас не разозлятся…

Главный Философ и Декан бочком приблизились к огромному цилиндру. На его боку черной краской было намалевано: «РИММОНТ».

– Эй, парни! – громко позвал Декан. – А здесь что-то разговаривает…

Изнутри цилиндр напоминал маяк. Там имелась винтовая лестница, а на стенах висели изогнутые шкафчики. Тускло горели огоньки, целые созвездия огоньков. Сомнений не оставалось: строители цилиндра владели магией.

Слово «ТРИВОГА» по-прежнему мигало в воздухе.

– Как бы я хотел, чтобы эта пакость выключилась, – проворчал Главный Философ.

Свет тут же потух. Звуки смолкли.

– Наверное, они использовали демонов, – весело сказал Декан. – Ну-ка… Привет!

– Лифт нестабилен, – произнес приятный женский голос.

– А, магия, – скучающим тоном отозвался Чудакулли. – Что ж, это нам подойдет. Эй, голос! Мы хотим подняться наверх в этой волшебной коробке!

– А мы разве хотим? – удивился Думминг.

– Все лучше, чем торчать в этом унылом месте, – отрезал Чудакулли. – К тому же это может быть занятно. Бросим, так сказать, последний взгляд на мир, так сказать, а потом… Ну, в общем, вы поняли.

– Нестаб… иль… ность растет, – сказал голос. Судя по тону, лично его это никак не волновало.

– Что-что она сказала? – переспросил Декан. – Звучит как название местности.

– Прелестно, прелестно, – сказал Чудакулли. – А сейчас можем ли мы наконец подняться?

Узор из огоньков изменился. Затем тот же голос, словно бы взвесив все «за» и «против», произнес:

– Аваррийный реджим.

Дверь закрылась, цилиндр дернулся. Почти тут же включилась приятная музыка, которая, разумеется, совершенно не действовала никому на нервы.

Крыса проводила взглядом штуку, ползущую вверх по тросам, свисающим из центра пирамиды.

Земля опять задрожала.

Паутина вокруг планеты медленно рассыпалась.

Лед подобрался вплотную к закрепленным в земле тросам, но нестабильность уже несколько недель упорно делала свое дело, превращая небольшие толчки в разрушительные удары.

Один из тросов неторопливо выскользнул из пирамиды и улетел в небо, при этом дергаясь и жарко разгораясь алым пламенем.

По всему горизонту другие тросы, танцуя и завывая, уносились ввысь…

Все закончилось за день.

Система сложилась по экватору как карточный домик, извиваясь и пылая на фоне сотен и сотен миль снега. «Ожерелье» вокруг планеты развалилось. Часть обломков разлетелась в стороны, часть – упала на поверхность, приземлившись несколькими часами позже.

Экватор еще некоторое время окружало кольцо огня.

А затем холод вернулся.

Как и говорили волшебники, через сотни миллионов лет все это обязательно повторится. Но мир будет уже иным.

В опустевшей комнате факультета Высокоэнергетической Магии ГЕКС направил вездескоп в космос, разыскивая эту странную новую жизнь.

Он обнаружил ядра комет, к которым были приделаны тросы в тысячи миль длиной. Дюжины поездов за миллионы километров от замерзшей планеты убегали в темное межзвездное пространство.

В их окошках мерцали огоньки. Похоже было, что экстеллект с надеждой смотрел из них в будущее.

Во мраке медленно кружился желтый цилиндр. Он был пуст.