В тот день после завершения рабочего дня, когда никого не осталось в читальных залах, служащие библиотеки собрались на третьем этаже в так называемом «Зале культуры», чтобы подготовить материалы к летнему лагерю юных читателей, который должен был открыться на следующий день. Каждый год в библиотеке на пять дней открывали летний читальный зал для пятиклассников районной школы, и после успешного окончания этого мероприятия работники библиотеки с легким сердцем по очереди отправлялись на летние каникулы. В этом году директор неожиданно объявил, что первыми в отпуск пойдут сотрудники, занимающие более низкие должности, из-за чего вокруг летнего отдыха поднялась небольшая шумиха. Трехэтажное здание библиотеки стояло на вершине холма. С южной стороны открывался вид на море. Всего в библиотеке было три читальных зала — общий, детский и интерактивный, где требовалось постоянное присутствие персонала на случай, если посетителям понадобится помощь. В библиотеке работало восемь человек: четыре библиотекаря, три сотрудника технического персонала и один управляющий директор. Двадцать восьмого июля заканчивался летний читальный лагерь для школьников, и после этого сотрудники по двое могли уходить в недельный отпуск. Теперь все разговоры были о том, что раз первыми будут отдыхать младшие сотрудники, то старшие смогут уйти в отпуск не раньше конца августа. И хотя им было важно, чтобы отпуск совпал со школьными каникулами детей, директор библиотеки не хотел принимать это в расчет. Поскольку дело приняло такой оборот, то старшие работники стали многозначительно поглядывать на коллег младше по должности с надеждой, что кто-нибудь из них добровольно вызовется перенести свой отпуск на более поздний срок. Однако те ничего толком не говорили, избегая темы отпуска. В итоге на амбразуру кинулась Чхве, занимавшая седьмой ранг и неплохо справлявшаяся со всеми внутренними делами в библиотеке. Она собрала всех молодых, еще несемейных сотрудников десятого ранга, таких как мисс Канг, и попыталась урезонить их в вопросе отпусков. Однако у Чхве была настолько агрессивная манера говорить, что все заметно помрачнели еще до того, как она закончила свои наставления.

Когда сотрудники пошли ужинать в ближайший ресторанчик, разговор за столом никак не клеился: по двое-трое коллеги обсуждали какую-то ерунду, но чувствовалось общее напряжение. Вероятно, эта неуютная атмосфера за ужином поспособствовала тому, что, вернувшись обратно в библиотеку, все вдруг стали обсуждать новость, что на пляже в десяти минутах езды от города рядом с одним из туристических центров нашли тело старика, постоянного посетителя библиотеки, вызывавшего неугасаемый интерес у всех работников. Разговор об этом услышала и мисс Канг, разбиравшая во внутреннем помещении материалы о детских книгах и журналах для открывающегося на следующий день летнего лагеря. Она стояла с побледневшим лицом и медленно скрепляла степлером материалы, разделяя по три листочка какие-то распечатки, вылезавшие из принтера. Канг слышала разговоры про этого старика с самого первого дня своей работы в библиотеке. Он был здесь чем-то вроде легенды. Впервые этот пожилой человек зашел в библиотеку лет десять тому назад. Тогда библиотека еще не была оснащена техникой, способной проставлять и считывать штрихкоды, поэтому все делалось вручную по системе бумажных карточек. Посетители искали в картотеке имена авторов и названия произведений, расположенные в алфавитном порядке, переписывали номер карточки на бланк заявки и отдавали его библиотекарю, который находил и выдавал нужную книгу. С каких-то пор этот старик стал сдавать заявки с самого утра раньше всех остальных читателей. Хотя в то время его еще нельзя было назвать стариком, несмотря на раннюю седину. Так или иначе, сотрудники библиотеки стали выделять его из толпы. Он приходил каждый день, когда работала библиотека, и читал. А сотрудники все время делились друг с другом сплетнями о том, какие книги он заказывает. В основном он выбирал книги под трехсотыми или девятисотыми номерами. В библиотечной системе под трехсотыми номерами шли книги по социологии, а под девятисотыми — по истории.

Когда он только начал регулярно приходить в библиотеку, один из сотрудников сказал, что видел его как-то по телевизору и будто бы узнал в нем бывшего профессора университета Корё, который однажды вдруг заявил, что горько разочаровался в действительности, и уволился. Несколько лет назад эта новость была у всех на устах в городе. Но кто-то нашел книгу того бывшего профессора, и после тщательного сравнения фотографии профессора в книге с человеком, сидящим в читальном зале, все сошлись во мнении, что общего у них только короткие волосы. Но по-прежнему никто не сомневался, что это все равно профессор или ученый, вернувшийся из Сеула в свой родной город. Подробности узнать было невозможно, но все думали, что он тоже уволился из университета, как тот профессор из Корё, но, например, по политическим соображениям, и приехал на море, чтобы в этой тихой библиотеке написать свое исследование. Но и это предположение не оправдало себя. Прошел год, потом еще один, а старик все не собирался возвращаться в Сеул и продолжал приходить в читальный зал. Думали, что, вероятно, он не мог вернуться в столицу, пока страной правил Ро Дэ У, но, даже когда на посту президента сменили друг друга Ким Ён Сам и Ким Дэ Чжун, мужчина продолжал каждое утро приходить в библиотеку и читать книги под трехсотыми и девятисотыми номерами. А потом постепенно наладился контакт между работниками библиотеки и их постоянным читателем, который даже стал понемногу рассказывать о себе. Тогда-то и выяснилось, почему он на самом деле приходил читать в библиотеку.

Когда сотрудники библиотеки поделились друг с другом всем, что рассказывал им старик, выяснилось, что никакой он не ученый и не профессор. А был он бывшим детективом. И привычка коротко стричься осталась у него с тех самых пор. До сорока пяти лет он работал в полиции и приехал в провинцию Чоллан-до по долгу службы. В погоне за преступником он добрался до острова Синчжи-до в области Вандо-гун, а закончилось все тем, что детектив оказался один на необитаемом острове. Это случилось, когда, притворившись рыбаком, он поехал на катере вместе с другими любителями рыбной ловли на дикий остров рядом с Синчжи-до. Убедившись, что преступника, которого он искал, в компании нет, он расслабился и стал пить соджу вместе с остальными рыбаками. Потом он отошел по нужде за большой валун на берегу. Справив дело, детектив присел на камень и стал смотреть на прилив, любуясь волнами, набегавшими на берег и откатывавшимися обратно в море. Незаметно для себя он провалился в сон, а когда открыл глаза, на небе уже мерцали бесчисленные звезды. Он встал, потянулся, огляделся и понял, что все еще стоит у вчерашнего камня и смотрит на вчерашнее море, а все вчерашние рыбаки напились, сели на катер вместе с таким же пьяным капитаном и уехали обратно на Синчжи-до. Детектив провел на острове два дня в полном одиночестве. Есть было нечего, а пить приходилось затхлую воду из лужи. Два дня он думал о том, что смерти он ничуть не боится, но все-таки он добрался аж до этого маленького островка совсем не затем, чтобы вот так умереть. Больше всего его огорчало, что он всю жизнь старался жить правильно и честно, а умереть ему придется на острове, где даже некому поведать о своей праведной жизни. Через два дня капитан рыболовецкого катера наконец отошел от беспробудного пьянства и у него закрались смутные подозрения, что где-то он напортачил. Вернувшись на остров, он нашел там забытого пассажира, однако это уже не был прежний детектив. Вернувшись на остров Синчжи-до и оттуда переправившись на Вандо, старик отправил письмо в отделение полиции, где работал, и сообщил, что увольняется по личным обстоятельствам. Затем он позвонил коллеге, с которым был на короткой ноге, и попросил того забрать его выходное пособие и передать половину суммы семье, а оставшуюся часть перевести на личный счет бывшего детектива. К счастью, в силу специфики его работы у него было достаточно левых доходов, о которых семья не имела ни малейшего представления. На эти сбережения он объездил один за другим города на южном побережье полуострова, а когда на его счет перечислили половину выходного пособия, обосновался в этом городе. В первую очередь он снял себе небольшой домик с видом на море в десяти минутах ходьбы от библиотеки. Затем открыл счет в банке на чужое имя по поддельным документам и перевел на него все оставшиеся деньги. Первый месяц стал для него своего рода экспериментом. Он бросил пить и курить, ел всего два раза в день — утром и вечером, при этом мясо позволял себе только раз в неделю. Он стал ложиться в девять, просыпаться в четыре утра и делать зарядку в парке перед библиотекой. Через месяц он посчитал, сколько у него ушло денег, и поделил весь оставшийся капитал на эту сумму. Оказалось, что сбережений ему хватит как минимум лет на десять подобной жизни. А учитывая проценты, которые банк ему будет ежемесячно начислять, денег может хватить и на дольше. Этого времени вполне должно было хватить на то, чтобы осуществить все задуманное. Завершив все свои подсчеты, бывший детектив начал ежедневно приходить в читальный зал библиотеки.

Как только речь зашла об этом старике, покончившем с собой, все сотрудники библиотеки забыли о переживаниях по поводу отпуска и стали наперебой делиться домыслами, связанными с этим человеком. Даже Чхве, отбросив мысли о том, что, если она пустит все на самотек, ей предстоит уйти в отпуск только в конце августа, похвасталась перед сидящими в комнате коллегами, как давно она начала помогать старику в поиске книг, заодно напомнив всем присутствующим, чего она успела достичь за это время. Первый раз старик пришел в библиотеку спустя примерно год после того, как Чхве начала здесь работать. Однажды он подошел к ней, когда она, как всегда, была занята какими-то библиотечными делами, и отвлек ее просьбой:

— Я хочу прочитать древнейшую в мире историю.

Чхве задумалась:

— Хм, может, это Библия? Или буддийские сутры? А может быть, мифы Древней Греции? Басни Эзопа? Да я и сама не знаю, что считается самой древней историей.

— Нет, вы не поняли, я хочу взять книгу «Древнейшая в мире история».

— А, ну вы знаете, мне нужен код книжки. Сейчас я посмотрю и скажу вам.

Он тут же протянул бланк заявки, в котором было написано имя автора, название «Древнейшая в мире история», номер 388.3 — к57с. Тоже книга под одним из трехсотых номеров. Обычаи, фольклор.

Совершенно растерявшись, Чхве спросила:

— А чем вас заинтересовала эта книга?

— Хочу посмотреть, есть ли там что-нибудь о том, как воскресить умершего.

Эта история Чхве разрядила обстановку. Все коллеги, столпившиеся вокруг нее, наконец-то смогли от души посмеяться, забыв о прежнем накале страстей. Все, кроме младшей сотрудницы Канг. Чтобы поддержать разговор, Пак, имевший восьмой ранг, поделился своими сомнениями, на самом ли деле старик совершил самоубийство, потому что это вполне могло быть и замаскированное убийство. Тут все стали строить предположения, кто во что горазд. Может быть, один из преступников, которого поймал бывший детектив, за свое примерное поведение в тюрьме в течение последних десяти лет был досрочно освобожден и, чтобы отомстить старику, приехал сюда и утопил несчастного? А может быть, последние десять лет бывший детектив сидел в библиотеке и расследовал дела, связанные с коррупцией в полиции, и, узнав о том, что он собирается обнародовать все, что накопал, высшие посты решили заставить его замолчать навсегда в морской пучине? А может быть, по его вине арестовали и казнили человека, который в итоге оказался невиновным, и, прожив десять лет с этим грузом на душе, старик наконец не выдержал и решил покончить с собой? Самую реалистичную версию выдвинул Пак, настаивавший на том, что проценты, которые старику начисляли на его счет, и все его ранние сбережения подошли к концу, вот и он сам решил, что лучше отдать концы в море, чем умереть от голода.

И тут Канг, которая не участвовала в общей беседе, а, погрузившись в свои мысли, не переставая мяла в руках распечатанные листы, вдруг начала всхлипывать. Все растерялись от неожиданности.

— Эй, ты чего? Плачешь что ли? Что случилось? — довольно резко окликнула ее Чхве. Едва только увидев раскисшую физиономию Канг, та сразу вспомнила о проблеме отпусков и сама тут же пала духом.

Канг вытерла слезы и ничего не ответила, только сидела, шмыгая носом. Ее лицо с черными следами растекшейся туши стало некрасивым от смазанной косметики. Только что разрядившаяся обстановка снова стала накаляться из-за молчаливого противоборства двух женщин.

— Ну, чего разревелась? Скажи хоть, что случилось. Обидел тебя кто? — снова стала приставать Чхве, задавливая девушку вопросами и ледяным тоном.

— Мне нужно немного передохнуть. Просто отдохнуть, — ответила Канг дрожащим голосом. Слезы снова покатились у нее из глаз, она вскочила с места и выбежала из комнаты. Чхве открыла рот и уже не умолкала ни на минуту. Отдохнуть! Подумать только! О май гат! Ей нужен чертов отпуск летом!

На следующий день в библиотеку пришел мужчина, назвавшийся сыном покойного старика. Узнав, что на южном побережье нашли тело его отца, который бросил семью и больше десяти лет скрывался неизвестно где, он посомневался некоторое время, но решил-таки приехать в этот город с одной лишь целью — уладить все необходимые формальности и разобраться с вещами покойного. Изначально у него даже и мысли не было попытаться узнать что-либо об отце, так трусливо сбежавшем от них с матерью. Но, пробыв в доме старика почти сутки, он изменил свое решение. Отчасти из-за того, что соседи рассказали ему, что тот каждый день проводил в библиотеке за чтением книг, за исключением, конечно, праздников, когда библиотека была закрыта. А отчасти из-за свитера, который сын нашел в доме покойного.

Домик стоял на небольшом возвышении в закоулке и гармонично вписывался в этот район трущоб, оставшихся еще со времен гражданской войны, когда все эти домики построили на скорую руку, чтобы временно разместить беженцев с севера. Со временем все дома перестроили, крыши покрыли черепицей, железом или оцинкованными пластинами, и только дом в самом тупике остался таким, каким был с самого начала. Сын покойного поднялся по лестнице, залатанной многочисленными цементными заплатами, открыл железную дверь, с которой уже местами сошла синяя краска, и вошел во внутренний дворик старого дома. Совершенно неожиданно он обнаружил, что на этом пятачке, залитом цементом, нашлось место для маленькой лужайки, где вдоль низенькой оградки росли подсолнухи, бананы и декоративные растения. Он сел на грубые доски крыльца под синей жестяной крышей и посмотрел за ограду. Вдалеке между островами было видно море. Интересно, будет ли видно это красивое море из окна дома?

В комнате, где раньше жил старик, было практически пусто: маленький стол у окна, из которого действительно открывался чудесный вид, подушка, чтобы сидеть на полу, аккуратно сложенный матрас, спальные принадлежности и одна-единственная спортивная сумка с вещами. Мягко говоря, комната аскета. Комната выглядела так, что можно было подумать, будто хозяин собрался переночевать здесь в последний раз и куда-то уехать наутро. На гвозде, вбитом в стену, висел коричневый свитер. Это был старый, потрепанный свитер с вытянутыми рукавами и растянутыми манжетами. Несложно было догадаться, сколько всего повидал этот обычный свитер, какие часто носили в деревнях годах в девяностых. До этой поездки сын думал, что смог забыть отца так же, как и тот смог бросить семью. Но теперь он понял, что на самом деле невозможно вычеркнуть отца из своей жизни. И этот болтающийся на гвозде свитер, который он нашел в комнате покойного в городе всего лишь в пяти часах езды на машине от того места, где они жили с матерью, всколыхнул в нем много горьких чувств. Гордиться своим отцом он не мог. И он никогда не пытался понять, что двигало стариком, когда тот бросил семью и сбежал в этот город. Но, проведя целую ночь, упершись взглядом в поношенный коричневый свитер, висевший на гвозде, сын вдруг захотел узнать, чем занимался прошедшее десятилетие отец, от которого осталась всего одна сумка с вещами.

Узнав от соседей, что отец почти все время проводил в читальном зале, сын решил зайти в библиотеку. Однако как раз на этот день пришлось открытие летнего читального лагеря, и у сотрудников не было ни минутки, чтобы поговорить с мужчиной. В придачу Канг, которая никак не могла согласиться на какой-нибудь разумный компромисс по поводу отпуска, еще и не вышла на работу в тот день, так что в библиотеке и вовсе не хватало рук. Чхве с самого утра была не в духе из-за выкрутасов Канг и на все расспросы по поводу покойного сказала только, что он каждый день приходил в библиотеку, а больше ей сказать нечего. Все время, что она разговаривала с сыном старика, было слышно, как галдят и носятся по всему залу дети на третьем этаже. Чхве повторила, что не знает, почему бывший детектив ежедневно приходил в библиотеку, что и зачем записывал себе в блокнот. Затем она сняла трубку, позвонила на третий этаж и стала довольно резко отчитывать Пака за то, что тот не в состоянии утихомирить детей и вообще не следит за ними. Единственное, что Чхве смогла сказать сыну покойного наверняка, это то, что тот брал книгу «Древнейшая в мире история». А потом Чхве сама начала расспрашивать мужчину об его отце. Тот без особого смущения рассказал про жизнь родителя, и, как раз когда он закончил говорить, раздался звонок от Канг. Она сообщила, что плохо себя чувствует, берет отгул и в этот день вообще не выйдет на работу. Это стало последней каплей, от которой Чхве взорвалась.

Мужчина посмотрел, как Чхве с красным лицом кричала в телефонную трубку, встал и тихо вышел за дверь. Он прошел в общий читальный зал, подошел к круглому столу, который упомянула Чхве, и внимательно осмотрел стулья вокруг, как будто надеялся найти следы отца. Красноватые деревянные стулья, на которых отец сидел каждый день с девяти утра до шести вечера, были сделаны добротно. Мужчина сел на один из них и бездумно уставился на книжные полки. Он постучал пальцами по столу, повернулся и стал глядеть в окно, любуясь пейзажем. Через некоторое время он поднялся и пошел к книжным полкам: сначала к трехсотым номерам, а затем пересек зал по неширокому проходу между стульями и пробежал глазами книги с девятисотыми номерами. Книг было столько, что даже за десять лет ежедневного чтения их было все не осилить. Было бы у него столько времени, он стал бы читать книги по литературе, которые шли под восьмисотыми номерами. Но даже через десять лет вряд ли он смог бы похвастаться, что прочитал их все. Да и вообще неизвестно, читал ли на самом деле отец все эти книги, пока сидел за круглым столом. На этой мысли мужчина понял, что больше он уже ничего здесь не узнает про покойного, и вышел из библиотеки.

Вечером, когда сотрудники расходились после рабочего дня, Чхве предложила всем желающим пойти в пивную через дорогу, послушать очень интересную историю, которую она узнала утром от сына бывшего детектива. Работники библиотеки, трудившиеся накануне допоздна, чтобы успеть подготовить летний лагерь для детей, не хотели ни пива, ни историй, но, зная, что Чхве весь день злилась из-за Канг с ее нервным срывом и отгулом после этого, коллеги решили принять удар на себя и скрепя сердце пошли все вместе пить пиво. Как только все расселись, Чхве начала пересказывать историю, услышанную утром от сына покойного, который не знал, где и чем занимался его отец последние десять лет. Однако история оказалась такой длинной, что конца затянувшимся посиделкам не предвиделось. Черт бы побрал этот летний отпуск!

Итак, старик исчез из дома, когда его сын учился во втором классе старшей школы. Это случилось утром обычного дня, ничем не отличавшегося от других дней того года. Отец позавтракал, читая газету за столом, надел новый коричневый свитер, который подарила ему жена, и вышел за дверь. К вечеру, когда из низких облаков начал накрапывать осенний дождь, он так и не вернулся домой. Только ранним утром следующего дня отец позвонил домой и объяснил жене, вскочившей с кровати, что по работе ему внезапно пришлось уехать на несколько дней. Женщина начала переживать, что он уехал даже без сменного белья, но не подумала спросить, куда и на сколько он поехал. Пока его не перевели в отдел внутренней безопасности главного провинциального полицейского управления несколько лет назад, он довольно часто срывался в такие неожиданные командировки, поэтому она не стала беспокоиться, зная, что муж всегда звонит из поездок. Конечно, их разговоры не отличались замысловатостью: «Дома все в порядке? Все в порядке. У меня все хорошо. Следи за собой, кушай хорошо». Но в этот раз он не звонил. Вместо этого, наоборот, несколько раз ему пытался дозвониться человек, представившийся журналистом. Через четыре дня женщиной овладело нехорошее предчувствие. Она позвонила в участок на работу мужу.

Трубку передавали от одного сотрудника другому, потом наконец какой-то мужчина сказал, что она ошиблась номером и человек с таким именем здесь не работает. Несчастная женщина была ошеломлена. Она решила, что, вероятно, мужчина, с которым она разговаривала, просто не знает ее мужа и что они на самом деле работают вместе. Отчасти она была права, но только отчасти. Ее муж действительно работал в главном управлении, но, в отсутствие начальника антикоммунистического отдела, всё подразделение ее мужа было переведено в другое здание. Она позвонила еще по нескольким номерам и, когда после всех формальностей установили ее личность, с большим трудом получила, наконец, телефон торговой фирмы «Янгчжон». Эта фиктивная фирма была настоящим местом работы ее мужа. Когда она дозвонилась туда, ей ответил непосредственный начальник мужа Ким Сан Му, он не назвал ни чина, ни звания, а сказал только, что является начальником отдела.

Ким Сан Му сказал, что ее муж без каких-либо объяснений уже целую неделю не выходит на работу, все беспокоятся по этому поводу, и если прогулы будут продолжаться, то не избежать административных наказаний со стороны кадровиков. Интуиция подсказывала женщине, что муж попал в какую-то серьезную передрягу. Она высказала встречное недовольство, что никто из сотрудников не позвонил ему домой, раз уж все так волнуются. Ким Сан Му ответил, что это специфика их работы, и ледяным тоном напомнил, что они работают в особом отделе. Его слова множеством мелких насекомых заползли ей в ухо и мурашками разбежались по всему телу. По голосу начальника женщина поняла, что дурное предчувствие не обманывало ее. Она также догадывалась, что вместо сотрудников фиктивной торговой фирмы скорее проявят себя журналисты.

На следующий день Ким Сан Му зашел в полуподвальное кафе в закоулке на рынке в районе Ёндынгпхо, опоздав на встречу часа на два. Он выглядел лет на десять младше ее мужа. Вероятно, он только-только разменял пятый десяток, но на висках уже была заметна седина. Ким Сан Му скупо разъяснил, что из-за набирающих обороты студенческих демонстраций работы стало невпроворот, поэтому он с трудом выкроил время для встречи. Он спросил у женщины, не замечала ли та в последнее время что-нибудь необычное или странное в поведении мужа. На что она сказала, что понятия не имеет, как связана их фирма со студенческими демонстрациями, и, может, они, конечно, торгуют слезоточивым газом для разгона митингующих, но с тех пор, как ее муж стал работать в этой фирме, его поведение действительно изменилось. Ким Сан Му сразу отметил, что именно от этого все проблемы: ее муж не справлялся с работой, и теперь вся организация находится в кризисном положении, а виновник случившегося, похоже, решил сбежать, чтобы не нести ответственность. Хотя женщина и спросила, что такого натворил ее муж, Ким Сан Му ничего не ответил, состроил бульдожью гримасу, а потом начал медленно ей втолковывать:

— Уважаемая, в этом мире есть три типа мух. Обычные грязные мусорные мухи, еще более поганые мухи, которые летают вокруг дерьма, но среди всех самые отвратительные — это журналисты, которые ничем не брезгуют. И сейчас они все высунулись и слетаются к тому дерьмецу, что оставил ваш муж. Если столкнетесь с ними, постарайтесь, как можете, избегать общения, чтобы самой не вляпаться. А ваш муж скоро вернется, ну а если нет… — Ким Ман Су не договорил.

Женщина пристально смотрела на него, понимая, что именно от его слов зависит судьба супруга.

— Думаю, мы друг друга поняли, так что ступайте домой. Если кто-нибудь пронюхает, что высокопоставленный начальник исчез и не появляется на работе, то эти гады тут же все слетятся и начнут рыть глубже. Подумайте, вы же не хотите этого. Так что, если журналисты будут спрашивать, куда подевался ваш муж, скажите, что он стал ходить налево и вы выставили его за дверь. Как было бы хорошо, если бы это действительно было так. Скорее бы уже все кончилось.

Она не знала, во что вляпался муж, но, как и предсказывал Ким Сан Му, только она вернулась домой, журналисты стали звонить без перебоя и интересоваться ее супругом. Женщина упорно отмалчивалась, а журналисты все наседали: «Скрывая все от нас, вы делу не поможете. Мы прекрасно знаем, что ваш муж не работает ни в какой фирме „Янгчжон“. Вы же видите, страну лихорадит. Пока они его еще покрывают, но если что, на вашего муженька все и повесят, пока он где-то пропадает. У вас дома телевизора, что ли, нет? Не слышали, что студента убили? Если вы скажете, где муж, мы сможем его защитить. Сами подумайте. Да какие измены?! Что вы говорите? С кем это? Ким Сан Му? Кто это? Ой, да вы смерти, что ли, своему мужу желаете? Совсем с ума сошли?»

Она наконец разобралась, о каком дерьме говорил Ким Сан Му и журналисты, поэтому просто выключила телевизор, выдернула телефон из розетки и никому не открывала дверь. Отрезанная от внешнего мира, она не знала про студентку, которую запытали до смерти в полиции, про расследование этого дела, когда о нем стало известно общественности, о докладе специального отдела, созванного для расследования этого дела, и что в нем заявлялось, будто бы к преступлению причастен один-единственный полицейский, скрывшийся в неизвестном направлении и объявленный в розыск. Не знала она и о том, что доклад не вызвал доверия у граждан. Ей не было до всего этого дела. По ночам она думала только о том, какого цвета был свитер, в котором ушел муж. Она никак не могла вспомнить цвет. Это был настолько непримечательный свитер, что, отойди ее муж на десять шагов, она уже не смогла бы сказать, во что он был одет. Она переживала, как он будет ходить в этом тонком свитере, когда наступит зима, которая уже не за горами. И в итоге, совсем потеряв покой от мыслей о приближающихся холодах, она, недолго думая, позвонила Ким Сан Му. После многократных звонков ее наконец соединили, но она даже слова не успела сказать, как бывший начальник ее мужа сообщил, что тот прислал на работу заявление об увольнении, которое уже подписали, и что смысла звонить в отдел больше нет. Она начала была что-то кричать в ответ, но Ким Сан Му раздраженно перебил ее.

Когда Чхве дошла до этого места в рассказе, раздался звонок ее телефона. Она нажала кнопку ответа, но все же закончила историю репликой Ким Сан Му. Коллеги за столом засмеялись. Тем временем Чхве поднесла телефон к уху, но там уже повесили трубку. Она посмотрела, что звонила Канг. Издевательство какое-то! Чхве, у которой сразу испортилось настроение, перезвонила обратно, но Канг не взяла трубку.

Утро того дня. Канг проснулась и, только открыв глаза, поняла, что у нее нет ни сил, ни желания идти в библиотеку, тогда она снова натянула на себя одеяло, а ближе к полудню позвонила и сказала, что не выйдет на работу. Так что она упустила возможность узнать историю старика, которую поведал его сын. Разговор с Чхве был настолько ужасен, что даже не хотелось вспоминать об этом. Она прекрасно понимала, что подвела всех, не выйдя на работу в первый день летнего лагеря, когда и так не хватает рук. «Но все равно, разве можно так разговаривать с работником, который звонит сказать, что заболел? Говорите, всегда думаю только о себе и подставляю своих же друзей на работе? Ладно. Говорите, толку от меня никакого — одни неприятности? Допустим. Но вот интересно, что подвигло вас сказать девушке, которая до сих пор не замужем, что она вертихвостка и кокетничает с любым мужиком, которого видит? Вот уж не знаю, о чем вы думали, но ведь понятно, что злитесь вы из-за летнего отпуска. О нем бы и говорили! Если б я знала, что все так повернется, то пошла бы в библиотеку, даже если б при смерти была», — думала Канг, которой стало только хуже после того, как она попросила себе один день отгула. Зря только позвонила. Она лежала в полном одиночестве, укутавшись в одеяло, и плакала. Так она провалялась весь день: то засыпала, то просыпалась, снова начинала плакать и проваливалась в сон. Ближе к вечеру она встала, несмотря на слабость и ломоту во всем теле, и приготовила себе поесть. От горячей пищи вернулись силы и сразу стало казаться, что Чхве не такой уж плохой человек, и если ей рассказать все как есть, то она обязательно поймет, почему накануне Канг не смогла сдержаться и в слезах выбежала из комнаты и почему сегодня ей так плохо, что она даже не смогла выйти на работу. Канг нашла номер Чхве и нажала кнопку вызова на мобильнике. Послышались гудки.

Все было на ней. Начиная от внедрения новой системы нумерации и, конечно, все, что касалось выдачи и приема, а также возврата просроченных книг. Она же составляла списки заказов читателей и ожидающихся поступлений, которые потом вывешивала на доске объявлений. За все дела в общем читальном зале тоже отвечала Канг. Когда она шла работать в библиотеку, то думала, что у нее там будет время попить кофе или почитать какую-нибудь интересную книгу, как, скажем, у Чхве. Она никак не предполагала, что в действительности ей будет не отойти от своего рабочего места, где она встречает посетителей, выдает книги и повторяет как попугай: «Срок возвращения книги — шестое число следующего месяца». Что же касается расстановки книг обратно на места, то те немногочисленные книги, которые оставляли в специальной коробке при выходе, можно было со спокойной душой быстро поставить на полки следующим утром. Однако все те книги, которые бросали тут и там по всему читальному залу, и те, которые возвращали ей ближе к закрытию, просто выводили ее из себя, и ей хотелось побыстрее расставить все, чтобы закончить работу. Зачастую, особенно в те дни, когда вечером у нее была какая-нибудь встреча, она расставляла книги только по номеру секции, не разбирая их по порядку внутри общего номера. Более аккуратные библиотекари тоже редко расставляли книги по порядковому номеру вплоть до последней цифры, но все-таки они расставляли книги в алфавитном порядке хотя бы до второй буквы в фамилии автора и расставляли тома в нужном порядке. Однако Канг игнорировала алфавитный порядок и просто ставила книги в секцию по первой цифре номера. Конечно, обычные читатели ничего в этом не понимали и не замечали таких тонкостей, но любой человек, хоть сколько-нибудь знакомый с работой библиотеки, увидев этот бардак, просто ужаснулся бы.

И именно он, этот старик, первый обратил внимание на хаос, царивший на полках. Хотя он ничего и не понимал в системе номеров, он прекрасно помнил место каждой книги в библиотеке. И более того, он знал, что накануне праздничных дней персонал библиотеки оставался после окончания рабочего дня, чтобы разобрать книги и расставить их по своим местам. В тот день Канг, тихо скуля себе под нос, допоздна разбирала весь этот бедлам на полках, и, наверное, если бы не старик, она проковырялась бы до утра. Он расставлял книги по местам исключительно по памяти, но, когда Канг сверяла номера, оказывалось, что все книги действительно стоят на своем месте. Восхищению девушки не было предела. И пока они вдвоем расставляли книги на полки, у них было время вдоволь поговорить. Сначала разговор шел о книгах. Оказалось, что старик обладал талантом переживать все события, описанные в книгах, так, будто он сам был им свидетелем. Сотрудники библиотеки думали, что он читает только книги под трехсотыми и девятисотыми номерами, но на самом деле он также часто читал книги по литературе под восьмисотыми номерами, по искусству — шестисотые номера, конечно же, книги по философии — сотые номера и даже техническую литературу под пятисотыми номерами. Поэтому он, как драгоценными камнями, сыпал интересными фактами, почерпнутыми из книг по литературе, искусству, философии, рассказывал о мировых научных открытиях.

— Я бы тоже хотела, как вы, весь день только и делать, что читать. Здорово вот так жить! — сказала Канг, когда они вместе со стариком выходили из библиотеки, наконец расставив все книги по местам.

Он грустно усмехнулся в ответ:

— Верно. Я десять лет только тем и занимаюсь, что ежедневно читаю. Кажется, я перечитал уже все книги в вашей библиотеке. Пора завязывать с этим. Но вот что странно: сначала все было по-другому, но теперь чем больше я читаю, тем несчастнее становлюсь. Уж лучше бы и не начинал никогда.

— Я не понимаю, почему вы несчастны. Целый день читаете себе в удовольствие, не беспокоитесь ни о деньгах, ни о семье.

— Ха-ха. Это длинная история. Может, зайдем куда-нибудь выпьем пива и я вам расскажу все по порядку?

Они сели в такси и поехали в бар при отеле, находящемся в туристической зоне, в десяти минутах от библиотеки. Они расположились в зале, по которому разносилась фортепианная музыка, и смотрели на ночное море, на черные волны, бежавшие по черной воде. Они снова начали говорить о книгах, которые произвели глубокое впечатление на них, а на столе тем временем множились бутылки. Потихоньку темы иссякали, а старик все чаще смотрел на плескавшиеся внизу черные волны. Глядя на ночное море, он подумал, что был бы рад, если бы некоторых событий в его жизни не было. Тогда он открыл рот и стал медленно рассказывать Канг истории из своей прошлой жизни, когда он служил в полиции. «Сейчас, конечно, многое изменилось, но, когда я работал в отделе криминальных преступлений в семидесятые и восьмидесятые годы, считалось, что зачастую последним, что видит жертва убийства, оказывается лицо близкого, хорошо знакомого человека; и что на теле жертвы не остается почти никаких ран, если преступник изначально сильнее, но в противном случае, когда жертва сильнее преступника, убийство оказывается крайне жестоким, потому что убийца не уверен в своих силах и перестраховывается. Вот удушение, например, обычно говорит о том, что преступник был сильнее жертвы». Из монолога старика Канг узнала для себя много нового. А рассказывая про удушение, он даже для наглядности схватил девушку обеими руками за шею. Но Канг, уже немного захмелев к тому времени, не стала даже сопротивляться или выказывать недовольство.

Старик все никак не мог забыть один случай, который произошел, когда он работал следователем, и все, что он видел тогда, по-прежнему стояло у него перед глазами. Он даже признался, что именно из-за этого происшествия за два дня, что он провел на безлюдном острове около Синчжи-до, он все-таки решился уйти из полиции и провести оставшееся время в библиотеке за чтением книг. Он никак не мог забыть взгляд одного человека. Ни до, ни после этого он никогда не видел, чтобы люди так смотрели. И как этот образ навсегда остался в нем, точно так же и он сам навсегда отпечатался на сетчатке глаз того человека, который унес его с собой в могилу.

— И кто же на вас так посмотрел? — спросила Канг.

На некоторое время старик застыл в оцепенении на соседнем стуле, не выпуская ее руку из своей.

— Это был студент.

— Студент или хорошенькая студентка?

Он не ответил, и Канг слегка толкнула его локтем в грудь:

— Я угадала?! И вы влюбились в эту студентку, бросили семью и приехали сюда. И что с ней стало? Она умерла?

— Чтобы забыть тот взгляд, я начал читать. Ходил в библиотеку и сидел там весь день. Сначала я даже думал собрать материал и написать книгу о настоящей истории нашей страны, показать истинные ценности, рассказать о людях, которые проливали кровь и пот, чтобы отстоять независимость страны. Мне казалось, что все сложилось неправильно и нынешняя молодежь, не зная, как нашей стране удалось выстоять и достичь такого развития, окружила себя какими-то ложными идеалами и ценностями. Но у меня ничего толком не получилось.

— Несмотря на то что вы хотели забыть ее взгляд, вы все равно помнили ее. Вам надо было роман писать, с чего вдруг вы решили писать книгу по истории?

— Так получилось. С чего вдруг… С чего вдруг я стал последним человеком, которого видели эти глаза? Я до сих пор мучаюсь от этого. И ведь я увидел ее тогда впервые в жизни.

Старик вздохнул. Он собирался, находясь в бегах, написать книгу, оправдывающую его действия, и сдаться полиции, но через год заточения в библиотеке его попытки так и не увенчались успехом. Впереди у него было много времени, и он решил, что если захочет, то сможет перечитать все книги, которыми заставлены полки вокруг. В книгах рассказывалось про разных людей и их судьбы. И каждый раз, когда в их жизни случались какие-нибудь неурядицы, внутри них начинали бурлить самые разные чувства, и именно внутренняя энергия и душевные порывы в итоге выносили героев на новый, совершенно неожиданный поворот жизни. Но поддерживали себя эти люди очень простыми идеями: «У меня есть мечта» или «У нас есть право на счастливую жизнь» и так далее. Такую простую правду он почерпнул из книг по истории, науке, философии, которые в случайном порядке читал все эти годы. А до этого он попросту не задумывался над такими вещами. И каждый раз он непременно вспоминал глаза той студентки. В них он тоже видел мечты и право на счастливую жизнь. Он был прав. И это он знал не из книг.

Постепенно он стал понимать, что с тех пор, как он перешел работать в антикоммунистический отдел, он пошел по ложному пути. За год его жизнь превратилось в постоянное страдание, которое он пытался заглушить чтением. Он читал книги одну за другой, все больше и больше книг. Но чем больше он читал, тем сильнее начинал страдать. Ни в одной из этих книг мертвые не воскресали, а старики не становились снова молодыми. Как ни странно, жизнь всем давалась только один раз и прожитое мгновенье не повторялось, — так говорилось во всех книгах в библиотеке. Когда он осознавал, что не сможет забыть ее взгляд до самой смерти, на него волнами накатывало отчаянье. Словно хватаясь за соломинку, он вновь набрасывался на книги. Он был уверен, что в библиотеке, где так много книг, найдется хоть одна, которая оправдает и такую жизнь, как его.

Он снова начал пить. К тому времени он уже знал место каждой книги в этой библиотеке. Старик выходил из читального зала в конце дня и, когда дверь за ним закрывалась, он шел в какой-нибудь бар и сидел там один, лишь бы не возвращаться в комнату, в которой как будто поселилось привидение. А когда он хмелел, он спускался к морю и долго-долго смотрел на черные волны, накатывающие на берег. Он думал о том, что все десять лет каждый день читал книги только для того, чтобы потонуть в этих водах. Все десять лет он ждал, пока концентрация соленой воды в его теле превысит содержание крови. Он представлял, как вся жидкость соберется в легочных капиллярах, потом, не выдержав давления, хлынет в легкие и выйдет через нос и рот наружу. Он любил представлять себе этот момент. Он будет покачиваться на волнах лицом вниз, свободно раскинув руки и ноги. Потому что всех утопленников в основном находят именно в такой позе. Кровь приливает к голове, телу, рукам, предплечьям, ногам, икрам и уже не может вернуться к сердцу.

Прошедшие десять лет он верил, что сможет потопить свое отчаянье в морских волнах, и надеялся только, что у него хватит сил вытерпеть и не глотнуть воздуха, оставаясь в воде до самого конца. Так, чтобы вокруг глаз и рта появились петехии, вызванные кислородным голоданием. И чтобы эти кровоизлияния были видны всем, когда его тело вынесет однажды утром на пляж. Более того, он хотел, чтобы его рот и легкие заполнило много, как можно больше воды. Чтобы люди по всему миру узнали, как много планктона оказалось в его крови и легких. Чтобы люди увидели на нем такие же следы смерти, которые были обнаружены на теле той студентки, утопленной в ванне более десяти лет назад. И когда все это случится, пожалуйста, простите меня! Все меня простите! Пожалуйста!

Старик говорил шепотом, глядя на ночное море, а по его щекам текли слезы. Канг взяла его за руку. Она пыталась утешить его, говорила, что если он столько раз искренне раскаивался, то, конечно же, та несчастная студентка не могла не простить его. Канг обняла старика. Ее рубашка намокла от его слез. Старик дрожал от страха, а она гладила его по голове и шептала: «Не мучайте себя! Та студентка любила вас до самой смерти. Она думала, что была бы счастлива с вами, что с детства она мечтала встретить такого человека, как вы. Любовь прекрасна каждое мгновенье. Поэтому не мучайте себя. Вам нечего стыдиться и бояться». И тогда, ничего не стесняясь, он зарыдал в голос. «Все хорошо. Вы все равно не могли ничего сделать. Она уже давно простила вас». По пустому ночному бару эхом разносились стоны.

Вот так все и было. Поэтому, когда она услышала новость о том, что его труп обнаружили на пляже, и тело, и душа ее заныли. И если бы она все это рассказала, разве коллеги не смогли бы ее понять, пусть даже их всех заботит только этот дурацкий отпуск? Но едва только Чхве ответила на звонок, Канг услышала противный голос, в котором звенели стальные нотки:

— Уважаемая, мы перевели выходное пособие на банковский счет, поэтому не надо больше сюда звонить и доставать нас.

Послышался смех и даже аплодисменты — где-то эти слова Чхве здорово повеселили людей. Едва сдерживая слезы, Канг прервала разговор и швырнула телефон в стену. Пока аппарат разлетался на маленькие кусочки, Канг приняла решение: она уйдет в отпуск в ту же минуту, как закончится летний читальный лагерь. И вовсе не из-за того, что она злилась на Чхве, окончательно испортившую ей настроение. Просто ей нужен отдых.