После окончательной трансформации в оборотня, пережив короткую течку, мои сущности разделились. Человеческая почти перестала чувствовать запахи. Определяла их только при очень близком касании-контакте, и то с каждым днем все слабее. Моя Двуликость окончательно закреплялась.
Как же найти «копченого»? Превращаться в Академии без разрешения администрации категорически запрещалось. Следовательно, предстояло или вычислить вампира с помощью логики, или переобнимать всех местных вампиров, создав себе имидж легкодоступной девушки. На последний вариант я не была готова ни при каких обстоятельствах. Значит, думаем…
У вампиров есть слабости, как говорила миссис Беридер. И базовая их слабость — голод. Новообращенные птенцы, как бешеные животные, ничего не соображая, живут в постоянном оглушающем, безумном голодном мареве, требуя бесконечной кормежки. Их сутки напролет кормят свежей кровью инициативных доноров, потому что консервы из госпунктов не дают вырасти и развиться. Так человеческие младенцы нуждаются в материнском молоке, а не в простой воде.
Новообращенных держат в Гнездах, в темных подвалах, никому не показывая, чтобы не нарушить созданный для людей образ хладнокровных и уверенных в себе красавцев-вампиров.
Немного повзрослев, вампиры внешне становятся неотличимы от людей. В это время вампиризм только начинает дорогу в избранном теле, и на первый взгляд жажда затихает. Они могут есть человеческую пищу, вести себя как люди, но уже являются вампирами и начинают терять человечность с каждым годом.
Лет через двадцать-тридцать вампир вспыхивает новыми талантами и возможностями, получает ауру, а потом и возможности воздействия. В его присутствии люди сильнее чувствуют, острее переживают, бросаются во все тяжкие. Потому что для взрослого вампира, с его потерей собственных переживаний, эмоции людей становятся важнейшей пищей, опять-таки способствующей как можно более успешной мимикрии под человека.
Судя по атаке в переулке, «копченый» был из Черного Крыла. Он управляемо и осознанно атаковал меня страхом и ужасом. И даже пробил. Правда, не так сильно, как планировал.
«Копченый», да ты неплохо питаешься как кровью, так и эмоциями. Проверю-ка места, где возможно питание черного вампира.
Это точно не лаборатории, переживать во время экспериментов не просто глупо, но и опасно. Это не крыло криминалистики с прозекторской. Вот где мир без эмоций. Мир следов, вещдоков и трупов нищих, которых с барского плеча скидывает городской морг. Они уже никуда не спешат, ни о чем не волнуются и никому не нужны.
Это не спортивный комплекс. В нем кормился бы вампир Желтого или Алого Крыла. Среди крепких запахов пота, азартных криков, желания быть первым и обогнать соперника любой ценой рождаются эмоции азарта и конкуренции, не нужные черным вампирам.
Под подозрением остается адвокатская приемная Академии. Родственники еще надеются, переживают. И, конечно, палаты при лечебном корпусе. В них постоянно попадают подравшиеся оборотни или экспериментаторы-неудачники из академических лабораторий. Прямая дорога взрослому черному подпитаться болью.
Надо, кстати, у Криса спросить, не тянет ли его в места подпиток.
— С ума сошла, Мари, у меня же случайно прорвалась аура. Скорее ошибка какая-то. Так что никуда меня не тянет, кроме как к одной милой девушке.
Крис немного нервничал: он уезжал в городской дом. Туда, наконец, оставив на время свою ненаглядную лабораторию, приезжал его отец. И объявил о вечернем приеме, настоятельно призвав сына явиться. Поэтому мой жених одевался для светского выхода и явно волновался.
Изначально он хотел ехать со мной, но я отказалась, предложив представиться на следующий день, уже в полудомашней обстановке. Сегодня в дом Ера съезжался цвет города, и появиться в обычном, пусть качественно сшитом у Расмуса, но явно простом платье перед оценивающей публикой мне совсем не хотелось.
Так что мы вышли одновременно. Крис к въездным воротам из Академии, а я направилась в палаты лечебного корпуса, где устроила допросы пытающимся выздороветь студиусам.
— Ах, бедненький, — помня о базовой потребности оборотней, наглела я в палатах с пострадавшими в драках Двуликими и строила им глазки как могла на страшненьком лице, — часто доктор Фонтень или кто-то другой вас расспрашивает, волнуется, не болит ли?
— Доктор Фонтень только о своем болтать может, совсем не слушает, — с удовольствием делился со мной здоровенный бугай, пытаясь подтянуть меня за подол к кровати.
Не ходячий, а туда же, кавалерствует. Я выдергивала подол и продолжала масленым голоском:
— Совсем никто не волнуется?
— Мистер Фитстоун был, расспрашивал. И ты, крошка, можешь наведаться, пожалеть меня.
Когда во второй палате упомянули мистера Мерика Фитстоуна, дескать, только что был здесь, я поняла, что напала на след. Уф, неожиданно. И… как же жаль.
Этот милый, благообразный мужчина успел везде. Я не помнила его запаха, да и он ни разу не дал мне до себя дотронуться, только раскланивался бесконечно.
Сейчас я начинала вспоминать, что где бы мы ни гуляли по Академии с Крисом, рядом почти всегда маячил Фитстоун. И уж когда я сама лежала после полосы препятствий в опасности первой трансформации, наш заботливый куратор даже не заглянул. А смысл? Ведь у меня ничего не болело, просто слабость…
А ведь он имеет полный доступ ко многим документам, ему доверяют исключительно все студенты… Р-р-р.
Еще час я провела, пытаясь двигаться хвостиком за ничего не подозревающим куратором. Он бегал с какими-то бумажками, выглядел изрядно свежим и бодрым. А потом вдруг заоглядывался, занервничал.
Хищник во мне заколотился в ребра и сорвал дыхание, он хотел нападать, а не красться, я еле держала пантеру под контролем, отслеживая мистера Фитстоуна на большом расстоянии, опасаясь подходить ближе.
Наконец он явно достиг своей цели, нырнув в подвальную дверь при лабораторном кампусе. Минут пять я заставила себя выждать, а потом последовала за подозреваемым.
Коридор привел в огромный подвал, заставленный какими-то механизмами и коробками. Металлические листы с клепками укрепляли старые стены, работали котлы, обеспечивающие лаборатории.
Из двух найденных мной дверей одна вела в тупиковый хозяйственный отросток, забитый под потолок старой техникой и сломанным оборудованием. А вторая оказалась входом в узкие тоннели для канализационного обслуживания.
Я помедлила, подбирая подол и переступая чистыми кожаными башмачками. Крис меня убьет… Но если я упущу вампира, сама себя убью. И мой способ уничтожения будет куда извращеннее и длительнее, нежели у Криса. Никто так не умеет себя мучить, как мы сами.
Пообещав себе быть необыкновенно осторожной и внимательной, я двинулась вперед. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной, резко накатило холодом. Что-то капало, тихо поскрипывало. Каблучки стучали гулко, создавая странное эхо.
Чтобы не запачкать юбку, приходилось все время приподнимать подол. Потом я плюнула и просто собрала ткань в узел перед собой. Некоторые коридорчики разветвлялись, я делала рисочки на проходах ржавым гвоздем, но в основном, к моему облегчению, получалось идти одной дорогой.
Уже порядком подустав, но по-прежнему стараясь двигаться максимально осторожно, я внезапно вышла в просторную комнату-колодец. Металлическая дверь виднелась на дне, туда можно было попасть по настенной ржавой лестнице. Застыв в неуверенности, я кусала губы. Можно ли вернуться, проделав такую дорогу?
Пощипав уже немного испачканную кружевную перчатку, я решилась и полезла вниз. Здравствуй, безумство. Прости, Крис, я всего одним глазком. Вот еще одна дверь, и если дальше опять будут коридоры, то все-все, домой.
Спускаясь по лестнице, я окончательно запачкала платье. Вот для чего я одна в Академии ношу такие длинные юбки? У некоторых даже коленки не прикрыты. А оборотницы сплошь и рядом щеголяют в брюках. Решено, завтра же закажу себе пару отличных кожаных брюк.
Уже улыбаясь своему героическому решению, я услышала наверху странный шум. Чьи-то шаги загрохотали прямо над головой, в колодце лязгнуло и заскрипело.
На моих глазах верх комнаты начала накрывать огромная решетка. Пока я отчаянно соображала, вниз или вверх мне рвануть, чтобы выбраться из ловушки, внизу забурлила вода. Хитрый мистер Фитстоун меня поймал в канализационном отстойнике.
Грязные рыжеватые воды быстро заполняли колодец, а над головой окончательно вошла в паз перекрывающая решетка. Все, можно отпускать подол, вместо платья придется спасать себя.
«Самый опасный человек на свете, — говорила моя мама, — тот, кто создает сложности, а потом их блистательно решает. И прежде всего он опасен для самого себя. Потому что истории побед мы узнаем только от вернувшихся. Но намного больше тех, кто не дошел домой».
Мама, как всегда, права. Я об этом еще подумаю, а пока времени не было, надо было «решать сложности и вернуться домой».
Я слетела вниз по лестнице, в кровь раздирая ладони, и бросилась к железной двери, с трудом переступая ногами против течения набирающейся воды.
Юбка намокла и облепила лодыжки, сковывая движения. Клянусь, в новых платьях никаких простыней вокруг ног, только короткие юбки и даже брюки, как бы ни рычал Крис.
Дернув за холодную ручку, взвыла. Дверь оказалась заперта.
Развернувшись, я побежала обратно к лестнице, подпрыгнула, уцепившись за скобы, чтобы опять взобраться наверх. Металл полностью разодрал ткань перчаток, стирая кожу рук, но боли я практически не чувствовала. Только холод и отчаянный стук сердца.
На самом верху я начала дергать решетку. И чуть не заплакала: она удивительно крепко встала в пазы. Слишком тяжелая, явно защелкнувшаяся на механические замки. Такую даже кошке не выбить. Мой враг прекрасно знал про возможности оборотня. Скорее всего, ловушка была спонтанной, но какой же удачной.
Снизу подходила вода, явно сточная, с плавающими листиками, мелким мусором. Я согнулась под решеткой в надежде, что уровень воды не доберется до верхней границы, но моим надеждам не суждено было сбыться.
Сначала я оказалась в ледяной воде по пояс, потом по шею. Когда стало заливать подбородок, я поднялась и просунулась насколько могла, втиснувшись лицом через прутья. И обреченно наблюдала, как вода поднялась до решетки, и… на дюйм выше, накрыв ржавый металл. Меня залило, не давая дышать.
В последние секунды, прощаясь с одеждой и чудесными новыми башмачками, я трансформировалась, разыгрывая последнюю свою козырную карту.
Толстые черные брыли пантеры между решеткой не влезли, но длинная морда дала выигрыш в высоте по сравнению с человеческим лицом. И над водой остался широкий кошачий нос. Уф.
Тишина. Вода перестала гулять волнами, застыла. И я недвижима, дышу. Патовая ситуация.
В облике кошки ко мне вернулся нюх, и теперь я мученически морщила нос. Воняет сточная вода пакостно. Зато есть время подумать, долго ли я так выдержу. Ха, если стоит вопрос жизни и смерти, а он стоит, то я выдержу так… навсегда. А что — вода есть? Есть. Воздух есть? Спасибо длинной любопытной морде, есть. Вон мусор колышется, буду траву жрать.
Но помощи я тут не дождусь, сюда техническая служба, скорее всего, раз в год по большим праздникам заглядывает.
Так. Судя по тому, что вода шла снизу, там есть шлюз. А значит, кошке придется нырять. Я вдохнула воздух и отпустила лапами лестничные скобы. Они подозрительно заскрипели. Как бы лазанья и отталкивания огромной кошки не вышли боком, вырвав старые петли и лишив меня лестницы.
Было тихо. Я плыла, колотя лапами и извиваясь телом, как во сне ужасов. И давно пора крикнуть: «Да разбудите же меня кто-нибудь!»
На дне мутно колыхалась вода. Добравшись до стены, я начала круговой обход. Пару раз пришлось выныривать, хорошо хоть сообразила, что лестница теперь мне не нужна. Выныривала, где получалось, стараясь отдышаться и набраться сил.
Кроме железной двери, внизу обнаружился отводной тоннель, перекрытый решеткой. Тонкой небольшой решеткой! Ха! Между мной и свободой поставили всего лишь тонкие прутья!
И кошка рванула, выбивая решетку башкой. Было очень больно.
Почему я кошкой сначала делаю, потом думаю? Хм. Иногда я и не кошкой… того. Влияет на меня животное, характер расшатывает. Какая приехала девушка спокойная, строгая! Не дралась, обнаженной не бегала… Придется кошку дисциплинировать. Иначе оглянуться не успею, как буду регулярно в канализации плавать.
От моего удара решетка в сливе несколько расшаталась, и теперь было достаточно пары точечных ударов лапой, чтобы окончательно ее выбить.
Перед решительным нырком я еще немного подышала и после этого полезла спасаться в трубу. У пантеры была странная особенность: огромное толстое тело прекрасно плющилось. Такое ощущение, что куда пролезет моя голова, туда пролезу и вся я. Большая, но все-таки кошка.
Скребясь по узкой трубе, я булькала, но не сдавалась. Развернуться все равно уже не получится. И через небольшой участок, заканчивающийся открытой заслонкой, — забытые боги, слава вам! — вынырнула в большой канал, на треть заполненный водой. Здесь было то сильное, то слабое течение, меня несло, а я счастливо дышала.
Вылезти через один из сливов по знакомой лестнице из скоб было уже делом техники. Подняв сливное заграждение наверх, выбралась несколько потрепанная, но в высшей степени победительная кошка.
— Ур-ря! — замяукала я. Запрыгала на уставших лапах. И брякнулась на землю. Спаслась…
Вокруг был вечерний город. Вот это да, я нашла дорогу из Академии в город в обход центрального въезда и стены с магическими следящими артефактами, вне глаз все фиксирующей охраны. Дорогу изрядно грязную, но, возможно, у мистера Фитстоуна она была более чистой.
Рыкнув и покрутившись вокруг своей оси, попыталась сориентироваться, где нахожусь. Слишком плохо я знала город, но совсем далеко от Академии тоже вряд ли занесло.
После пятнадцатиминутного блуждания по улочкам, перебегая по кустам, чтобы не травмировать психику прохожих, я поняла, куда меня занесло.
В Академию напрямую в таком виде идти нельзя. В прошлый раз мы были втроем, и на нас напал вампир с птенцами. А в этот раз я одна, и фактически никто на меня не нападал. Ну упала случайно решетка, а зачем барышня туда вообще полезла? Что ответить? Следила за подозрительным, но ничего особенного не сделавшим преподавателем?
И поэтому опять трансформировалась, невзирая на лечебные запреты и академические предписания… Очень плохо звучит, даже подозрительно.
Мр. Если пойду в городской дом к Крису… У Ера и гостей останутся незабываемые воспоминания о невесте молодого вамп… мага. Нельзя мне туда.
И я приняла, с моей точки зрения, самое рациональное решение.
В дверь Расмуса я скреблась и мурчала самым невинным образом. Прижалась к земле, чтобы казаться меньше, но когда он открыл, не выдержала и протиснулась мимо него, мяукая и пихаясь, стараясь быстрее попасть в комнаты для переодеваний.
— А-а-а, — завопил владелец одежной лавки, отброшенный черным дурно пахнущим монстром, — помогите!!!
Вот зачем так громко кричать? А вдруг кто прибежит? Неудобно для репутации получится.
— Не могу помочь, — хрипло произнесла я из-за шторки посаженным за вечер человеческим голосом. — Я раздета.
— Кто вы? — опасливо произнес Расмус, беря палку и подкрадываясь к примерочной.
— Я все вижу, — подглядывая из-за ткани, склочничала я, — некрасиво с вашей стороны на гостей с палкой.
— Это смотря какие гости.
И палку не отложил. Даже приличные люди бывают чрезмерно агрессивны.
По себе знаю.
— Я Мари Ерок. Помните, приходила к вам с Ера и Торшем?
— О, помню, конечно, — он оживился. — Так вы оборотень.
— Как и вы, — хихикнула я. — Но в Академию предпочту вернуться человеком, поэтому буду необычайно благодарна за какое-нибудь платье, а лучше брюки. И, если это возможно, помыться.
— Но при трансформации вы полностью очистились, — изумился Расмус.
— Странно, вы правы, но я почему-то ощущаю себя по-прежнему ужасно запачканной.
Через полчаса мы сидели и пили чай с печеньем. Я — в новых кожаных брюках и блузе, на ногах красовались тапки Расмуса. Мне подвинули чудесный аккуратный стульчик с красным, обитым кожей сиденьем, а доброжелательный хозяин с комфортом восседал на собственном змеином хвосте.
— Я всех местных магов знаю, — безудержно хвастался парень. Основной инстинкт оборотней не обошел его стороной, и он увлеченно старался произвести на меня впечатление. — Всех обшиваю. Самое лучшее качество мужского пошива в городе.
Потом вздохнул и признался:
— А вот лавки мастеров женского платья есть и получше.
Честное создание. Я замахала рукой с зажатым печеньем.
— Да что вы, право. Прекрасные у вас работы для дам, мне лично очень нравятся. Насчет магов… Может, знавали Джошуа или Гаррисона Ера, погибших не так давно?
— А как же, — подтвердил Расмус, — отлично знал. Имел честь быть хорошо знаком с ними. И до сих пор кое-что не могу понять…
Оказалось, что Гаррисон Ера отличался удивительной консервативностью, что несколько выделяло его среди остальных выходцев из семьи, поощряющей эксперименты и пытливость младшего поколения.
Гаррисон был чопорным, немногословным, в высшей степени рассудительным молодым человеком. И этот необычный Ера вдруг, прямо в последнюю неделю перед своей кончиной, как с цепи сорвался. Взял на содержание какую-то девицу, стал завсегдатаем одного известного дома на улице Масок, известной своими клубами на грани и за гранью приличия.
Ходят слухи, что скончался он в том самом доме во время оргии, да такой, что главы Ера с трудом замяли эту неприглядную историю.
Я слушала, затаив дыхание. Эти сведения совершенно противоречили истории, рассказанной Сиенной Боксон, невестой Джошуа Ера, первого погибшего.
Там что-то было про гримасу ужаса. А тут оргия. В моем скромном воображении оргия мужчинам должна была нравиться. Хотя, как говорил Крис, есть странные люди, делающие то, что им не нравится, и даже платящие деньги другим, чтобы с ними это делали. На этом месте я обычно запутывалась и просила Криса как-нибудь показать таких людей. Он сразу тушевался и менял тему.
В задумчивости я попрощалась с Расмусом и, радуясь удобным брюкам и одолженным тапкам, заторопилась в сторону Академии. Проходя мимо городского дома Ера, признаться, не выдержала и решила хоть краешком глаза взглянуть на светскую встречу. Вдруг Крис выйдет, а нам по дороге.
В общем, как-то незаметно я оказалась у освещенного огнями дома и только тут переполошилась. А если Крис выйдет с отцом, а я вся страшная? Прижавшись к соседнему дому, торопливо пригладила волосы и отряхнула от пыли тапки. Не то. Стянула амулет и, наоборот, распушила волосы. Посмотрела на брюки и упала духом. Если Крис меня такой тут увидит, полетит шерсть по закоулочкам.
Идти одной в Академию было страшновато, в прошлый раз на нас напали, но пришлось. Теперь я сто раз подумаю, прежде чем отправиться следить за подозрительными типами, спускающимися в подвалы.
— Прошу прощения.
Ой.
Рядом со мной совершенно тихо появился молодой человек, одетый явно для званого вечера в сине-голубой, расшитый серебром камзол. Тяжелый подбородок и осторожный взгляд выдавали непростой характер. Что он делал практически ночью на улице один, вне машины или кареты, а то и вереницы карет?
Я настороженно молчала. Старалась идти поодаль. Он ловко шел соседним курсом.
— Прошу меня извинить, но я не смогу потом себе простить, если оставлю мисс одну в темноте. Если вы не подскажете, куда мне вас проводить, это несказанно опечалит меня.
— Мы не знакомы. Внезапные спутники мне кажутся опасными.
— О, позвольте представиться, Джастин… Корнуэлл.
Я задрала нос, теряясь, то ли быть вежливой и выдать имя, то ли грубой особью, но мудро не поддавшейся на знакомство по ночной дороге.
Некоторое время мы продолжали идти в молчании. Вдали показались стены Академии.
— Мари, — решилась я, — Мари Ерок.
Он замер, осторожно выдохнул и коротко поклонился.
— Благодарю вас за доверие, прекрасная мисс. Надеюсь, дорога со мной была более комфортна, чем без меня. Разрешите откланяться.
И исчез так же тихо, как появился.
Прекрасная? Я на секунду задумалась, а потом с ужасом поняла, что все это время шагала через город без амулета.
Уже натягивая на шею тесемку при виде спешащего от ворот Ера, я отчетливо поняла, что влипла куда-то похуже канализации.
— Кто это был? — Крис говорил сдержанно, но то, как он сжимал и разжимал кулаки, мне не понравилось. — Какой-то знакомый цвет камзола. Мари, что произошло? Почему ты в этой одежде? Да говори же, я места себе не находил.
— Милый, — насколько возможно льстиво произнесла я, — пойдем в комнату, и я тебе все расскажу.
В итоге я рассказала о приключении в общих деталях. Потом клялась, что больше никогда. Потом, что раскаиваюсь. Затем отчего-то клялась, что не знаю того молодого человека, и он меня просто проводил.
Затем мы целовались. Крис прижимал меня к кровати и признавался, как волшебно я выгляжу в брюках. Кусался. У него явно было что-то не то с настроением, как будто он еле сдерживался. Когда я дотронулась до кожи, она была чуть влажной. Моего жениха колотило.
Когда я призналась, что после канализации никак не могу забыть ужасные запахи и попросилась в ванну, Крис пошел со мной. Он как будто не мог оторвать от меня ладоней. Его пальцы гладили мое тело под струями воды, пощипывали и растирали кожу, пока она не загорелась ровным жадным огнем. Он разделся, одной рукой лаская меня, другой почти разрывая, стаскивая с силой намокший дорогой фрак.
Прижавшись под душем, мы слизывали капли воды с кожи друг друга. Крис дрожал.
— Что с тобой? — с тревогой спрашивала я.
— Просто хочу тебя, — отвечал он, — просто хочу всю.
И в долгих, медленных, изнемогающе скользких движениях я стараюсь передать ему уверенность в будущем, которой ему иногда так не хватает. Он хватается за меня, не отпускает, боясь отдалиться даже на мгновение. Я чувствую, он недоговаривает, но убеждаю себя, что мне все это кажется. Засыпая обнявшись, абсолютно обнаженными, мы молчим.
Завтра сложный день.
Встреча с главой Ера.
Моя первая практика у миссис Беридер.
Подумать, как вывести на чистую воду Фитстоуна.
А еще я хочу уговорить Криса и Родди сходить на улицу Масок в веселое заведение, где бесславно завершил свою жизнь Гаррисон Ера. Родители часто не представляют, как насыщенно складывается жизнь их детей в приличных учебных заведениях.