К служебной двери мы двигались кавалькадой. Впереди Родди, негласно взявший на себя груз координации нашей непростой команды, затем я, и замыкал Крис. Некоторые одногруппники у столов выкрикивали вопросы, на что Крис только широко улыбался и, оборачиваясь, приветственно махал рукой. Вроде не оскорбительно, но что-то неуважительное в этом было.
Здание комплекса было огромным, полностью серым, в цвет облицовочного камня, с большими парадными и несколькими вспомогательными дверями. «Наша» торцевая дверка выглядела скромно по сравнению с остальными: ни надписей, ни охранительных знаков.
При нашем подходе она тихо отворилась и так же тихо закрылась, когда мы вошли внутрь. Отличная работа мага-артефактника, таких магов совсем мало осталось. Мама говорила, что в основном они работают на серьезные магические семьи. Представляю, сколько денег стоили такие двери Академии.
В светлой прихожей с небольшими картинами на стенах, изображавшими славные спортивные подвиги школьных команд, стоял только один предмет мебели — длинный деревянный стол из цельного куска ствола. На нем небрежным веером лежали три конверта. С надписями: «2», «6» и «9».
Родди открыл конверт «9» и прочитал нам вслух краткую, очень краткую «Инструкцию»:
«В течение одной следующей минуты вы должны переместиться в комнату за центральной дверью, закрыв ее за собой. Далее в парке вас встретят».
С одной стороны, минута — это вполне долго. И можно было чинно дойти. Но мы, и так на взводе после уличного конкурса, заполошной стайкой ринулись к центральной двери. И только у самого входа застопорились благодаря Родерику, который вдруг вспомнил о приличиях. Элегантным касанием он открыл дверь и, галантно махнув рукой, пригласил меня войти первой.
— Ошалел, Родди, там же может быть опасно, — зарычал Крис и, оттолкнув нашу милую парочку (а ведь я с какой-то дичи чуть не раскланялась перед Родериком), заскочил первым.
— Быстрее!
И мы залетели, столкнулись, уже протискиваясь с Торшем вместе. И стоило так любезничать, чтобы в итоге лезть, касаясь носами? За нашими спинами резко захлопнулась дверь. Успели.
Комната представляла собой длинный прямоугольник с уходящим далеко вниз полом. Метра так на четыре. Стены ярко-красного цвета. От стены к стене перекрещивались веревки разных цветов, слева направо, вверх-вниз. Каждая веревка сцеплялась со стеной при помощи крюка и кольца. На противоположной от нас стене на разной высоте находились три двери. Видимо, одна из них была нашей целью.
По стенам вкривь и вкось, но точно на месте сцепления веревок, висели фотографии, письма, вырезки из газет. Один из углов был заляпан темными каплями и потекшими следами ладоней.
Вот нечего нас пугать, кровь выглядит совсем по-другому.
Наша троица сгрудилась, как оказалось, на небольшом уступе. Шаг — и здравствуй, такой далекий пол. Хорошо, что мы не вбежали с разбега. Вот бы попадали, как кегли.
Крис присел, заглядывая вниз.
— Ноги не переломаем, но вот как потом выбраться снизу — ума не приложу.
В это время Родерик вертел головой, изучая переплетения.
— Знаете, на что это похоже?
Крис хмыкнул.
— На каморку маньяка, увеличенную в масштабе.
— Или комнату следователя, — резонно поправила я.
Когда-нибудь у меня будет свой кабинет и большая стена, на которой я начну размещать материалы дел. Вряд ли придется допотопно соединять информацию нитями, но теперь я понимаю, как это красиво.
Комната напоминала логово гигантского сумасшедшего паука. Может, маньяки и следователи делают такие инсталляции не только из практических соображений?
— В любом случае перед нами дело, которое мы должны расследовать. — Родерик деловито подергал за единственную веревку-путь, ведущую от двери. — И если мы, сильные мужчины, можем ползти этот путь по веревкам, передвигаясь как приматы, не могу взять в толк — как организаторы предполагают пересечь эту комнату хрупкой девушке?
Он повернулся к брюнету.
— Крис, умеешь лазать по веревкам?
Тот кивнул.
— Тогда я начну. Если устану — поменяемся.
Парень ловко ухватился за ведущую от двери веревку бежевого цвета и, перебирая ногами и руками, добрался до стыковки с левой стеной.
— Здесь, где заканчивается веревка, наклеена газета, и потом выходят целых три цветных веревки. По какой лезть?
— А что на газете?
Крис держал первую веревку натянутой, чтобы приятеля не раскачивало.
— Заметка. Убит некий мистер Джонсон, тридцати шести лет от роду. Все. Не пойму, куда двигаться дальше.
— Есть там красная или серая веревка? — вмешалась я. Пока парни изучали веревочный хаос, я рассматривала проем и площадку под ногами. Свесив осторожно вниз голову, на торце площадки обнаружила пять нарисованных цветных линий. С одной стороны ряд начинался красной линией, с другой — серой.
— Эй, Родди, там есть красная или серая веревка? — повторил громко Крис.
— Красная! Передвигаться по ней? Как скажете.
И осторожно, останавливаясь при сильных раскачиваниях, пополз дальше.
— Тут любовное письмо, адресовано миссис Глэдис Джонсон. Не подписано. — Родди устало рассмеялся. — А та еще штучка была, вы бы видели, что ей тут пишут. Крис, сменишь меня?
Они поменялись. Родди сел, привалившись спиной к двери, руки его дрожали.
Крис, к нашему удивлению, предпочел передвигаться на одних руках, вообще без помощи ног. По дороге он успевал заглядывать в соседние листы. Оказалось, там были описаны другие преступления.
Наше же дело, которое мы изучили по точкам маршрута от красной до серой веревки, было историей любви и предательства. Любовник жены убил ее мужа, что может быть банальнее. Последняя серая веревка привела Криса к одной из трех дверей с болтающимся немагическим замком из крутящихся букв.
У мамы была шкатулочка с таким замком, правда, совсем крошечным. Ребенком я пыталась собрать открывающее слово, но замок мне так и не поддался. Вот тебе и работа простого механикуса, никакой магии.
Введя слово «Этан», имя любовника жены, брюнет отщелкнул дужку и под наши восторженные крики открыл дверь. Красота. Только мы с Родериком находились на другом конце комнаты.
Когда Крис бодро приполз обратно, мы с Родди еще спорили.
— Привяжем тебя одной из ненужных веревок между собой и потащим.
— Я поползу сама. Не хочу болтаться, как на качелях. Да ты на себя посмотри, еле на ногах стоишь.
— Я никогда не позволю девушке рисковать собой!
Он мне будет условия диктовать?
— Мистер Торш, вы забываетесь, разговаривая со мной таким тоном. Я…
В этот момент меня подхватили, прижали одной рукой и понесли. Крис тащил меня, как матери несут детей, поддерживая под попку, только при этом передвигался, теперь используя ноги и одну руку.
Некоторое время я ошалело лежала на Крисе, свесив ноги и соображая, что происходит. Потом решила, что спорить и сопротивляться в воздухе глупо, а вот помочь парню надо. Поэтому обхватила его изо всех сил руками и ногами, чтобы дать освободить вторую руку.
Родди облегченно выдохнул и устало пополз за нами.
Быстро оценив открывшиеся возможности, Крис подвинул меня поудобнее, подтянул болтающееся платье, обнажив мои ножки в серых панталонах, схватился двумя руками и пополз быстрее. А я… радостно нюхала ему шею. Нюхала и нюхала. Аж голова кружилась, потому что запах был хоть и слабым, но необычайно вкусным. А еще был немного прохладным.
Крис был вампиром. Теперь это было отчетливо ясно. Вот он, свежий вампир, еще теплый. И такой будет лет пятнадцать, пока не охладеет окончательно. И то, напившись вдоволь крови, они могли возвращать телу некоторую приятную температуру, чем активно пользовались.
Правила Юридической Академии Лоусона не запрещали поступление вампиров, но те редко шли в юриспруденцию. Обычно это считалось епархией оборотней из-за их великолепного нюха, регенерации, возможности не терять силы без длительной подпитки. А самое главное, у оборотней столько жизней, сколько ипостасей. Что, согласитесь, в условиях работы среди преступных элементов — важное подспорье.
Оборотни преследовали цель в виде своего второго лица, и если погибали, их не закапывали под слезы и стенания родных, а вручали приличную пенсию и пафосно провожали на покой, жить в человеческом обличье. Люди же чаще служили в судах или службах помощи следствию, хотя в глубинке попадались и полностью человеческие отделы.
Запах Криса становился все более привлекательным, и на предпоследнем прогоне меня накрыло.
— Кри-ис, — прошептала я и лизнула прямо по ямочке в основании шеи. Парень вздрогнул и остановился. Веревка раскачивалась.
Я замурчала и попробовала прохладную кожу зубками.
— Ты с ума сошла? — прошипел мой носитель. — Что творишь?
Крис продолжил движение, но уже не так споро, иногда останавливаясь и замирая.
Мой мокрый язык то остренько лизал вверх и вниз, то гулял, выписывая кружочки. Я просто не могла остановиться, иногда прикусывая и запальчиво дыша. В глазах мелькали сполохи, на языке таяло невыносимое удовольствие.
Не выдержав, я попыталась прижаться низом и потереться, но у меня плохо получалось, до отчаяния неудобная поза. Крис почему-то мне не особо помогал.
Уже двигаясь по серой веревке, он вдруг освободил одну руку и с тихим стоном сквозь зубы прижал мой рот к своей шее сильнее.
Я надкусила.
И чуть не сорвалась вниз.
Когда Родди приполз на уступ, мы с вампиром сидели на противоположных краях, стараясь отодвинуться как можно дальше друг от друга.
— Ползу я, ползу, — поделился франт, подвивая пальцами повисшие вниз усы, — и до меня доходит. Как только Крис открыл дверь, мы с Мари могли спуститься прямо на дно комнаты и дойти ногами до нужной двери, а ты бы, Крис, нас быстро поднял на уступ с помощью любой сброшенной веревки.
Мы ошалело с двух сторон посмотрели на него и начали подниматься.
— Будь другом, — сказал брюнет, — рождай отличные мысли ДО того, как мы придем к финишу измотанными и пострадавшими.
Я вздохнула и согласно кивнула. Редкий случай, когда была с ним абсолютно согласна.
Выйдя из двери, мы оказались не в парке, а в небольшой проходной комнате, украшенной по стенам витиеватым барельефом. Его узоры служили опорой шести каменным лицам, расположенным на высоте около двух метров. В тусклом свете пары запыленных ламп застывшие на них гримасы выглядели особенно реалистично. Зато имелась явно ведущая вовне простая, совершенно не пугающая деревянная дверь.
От переизбытка впечатлений меня стало подташнивать, пришлось прислониться к стене.
— Что с тобой?
Крис смотрел хмуро и обеспокоенно.
— Все нормально. Живот немного скрутило.
Я прятала от него глаза, было дико неудобно. Мои проблемы с запахами явно пошли дальше, если я так бросаюсь на людей. Но и он хорош, незачем было прижимать мою голову.
Упрямо поджав губы, я постаралась выпрямиться.
Родерик открыл дверь, и нашим глазам наконец предстала парковая зона. Я вспомнила, как она виднелась чуть сбоку от комплекса. То есть мы прошли по касательной. Очень рада, что для первокурсников не придумали какой-то сумасшедшей многоходовки.
— Крис! Мари! Смотрите, там обычная спортивная полоса. Нас явно проверяют на время, быстрее!
Ах, что за безобразие. Вот теперь все идет к тому, что меня придется нести. Это станет хорошим уроком парням: помогать девушке, когда это действительно надо и она просит. А не когда есть настроение, давайте потащим Мари просто так.
В тот момент, когда я, превозмогая боль, сделала шаг, крайний барельеф дрогнул, лицо развернулось в сторону уже идущего к двери Кристофера.
— Нет! — закричала я в дурном предчувствии.
Из стены вышел человек с раскрашенным под камень лицом. Рваное движение в бок брюнета. Когда тот начал разворачиваться, заваливаясь и шатаясь, человек спокойно вернулся в стену и исчез. Барельефных лиц осталось пять.
Родерик закричал и замахал руками, привлекая людей с улицы.
— Нападение! — кричал он в ужасе. — Напали на Кристофера Ера!
Я бросилась к лежащему Крису, откинула полу сюртука и не обнаружила крови, только разрез.
— Больно, но терпимо. — Крис подмигнул мне и быстрым смазанным движением прикрыл рану полой одежды. — Молчи, Мари. Ректор в курсе. Потом расскажу.
И, театрально охнув, закрыл глаза.
Подбежавший Родерик упал на колени, пытаясь приподнять голову друга.
— Ера? — спросила я его.
— Ера, — Родди поднял на меня мокрые от слез глаза. — В Академии убивают уже третьего Ера.
Значит, совсем недавно я целовала, а потом укусила в шею дальнего родственника. Вампира. Что ж, это лучше, чем наоборот.
Я улыбнулась и потеряла сознание.