Оставшаяся часть дня пролетела мгновением. Бывают такие дни — открыл утром глаза, моргнул, а уже вечер. И думаешь, куда пропал день?

Я посидела в библиотеке, изучила правила одиночных и групповых дуэлей. Райден оказался прав, надо было настаивать на групповой схватке, мне еще учиться и учиться нюансам взаимоотношений в академии.

Перед встречей с Сантаной я успела пообедать с Вегами, они оба уже побывали у ритора и в итоге сумрачно молчали, отбивая мне аппетит.

А потом и я получила по полной программе. Сантана ходил по аудитории, печатая шаг, стегая каждым словом словно кнутом. Пришлось прилагать титанические усилия, чтобы не съежиться, не нагнуться к парте.

— И командир, единственный источник постановки задач, мотивации и информации, убегает по контрольным вехам один, без страховки! А, Стрела? Полетела в небо, я самая-самая? Видела валяющегося Камачо, которому другие главы групп и не думали оказать помощь? Если бы не ты, его команда так и осталась на маршруте, впустую дожидаясь сигнала вешки. Пока сообразили бы проверить, кто-нибудь мог добежать до третьей, включить хаоситов и нашла бы команда вместо Камачо клочок измятой травы. И это Альфы! Своим ты вообще не сказала тебя дожидаться, они бы так и перли бы к финишу, не проверяя, прошла ли ты контрольные точки. А много народу пришло бы на помощь ТЕБЕ? Представь себя, парализованную на вешке или лесной тропе?

Он остановился передо мной, уперся кулаками в стол и навис гигантским грифом, склонив к плечу лысую голову.

Я представила свою группу, продолжающую бежать к финишу, и понурилась.

— А твое возвращение?

Он подхватил ладонью снизу под челюсть и поднял мою голову, заставляя смотреть ему в глаза.

— И ты, и Камачо сняли клещей почти на двадцать минут, одновременно. Что произошло на самом деле?

Его пальцы цепко держали подбородок — не вырваться. Большой палец прижался к нижней губе, оттягивая ее.

— Ты его встретила на пути и решила помочь?

Вот! Папа всегда во время сложных вопросов держал паузу, я не могла высидеть и начинала забрасывать его предположениями, которые отец тут же норовил использовать в свою пользу.

Сейчас молчание помогло мне. Умный Сантана сам придумал отличный ответ, конечно, я встретила Камачо по пути.

Ритор досадливо поморщился моему кивку, но руку убрал.

— Я за взаимопомощь и товарищество, но твое время подходило к концу. В итоге ты рисковала и своим отчислением, и результатами группы в целом. Ради нобиля, который отделался бы штрафами, нобиля, презирающего тебя, того, кто сам бы никогда не помог. Взвешивай! Взвешивай каждое свое решение! Я на тебя целую увольнительную на спор поставил, и если ты испытательного месяца не вытянешь, а я проиграю, то лично, Маккой, лично вот этими руками отшлепаю твою маленькую, хорошенькую задницу. Поняла?

— Поняла, сэр.

— По результатам теста оштрафованы тридцать шесть студентов и отчислены в итоге семеро.

Надеюсь то, как я сглотнула слюну, не слишком громко прозвучало в напряженной тишине аудитории.

— У тебя сорок поощрительных баллов за тест и шестьдесят штрафных. Итого минус двадцать. Ты отлично сдружила команду, правильно назначила заместителя, удачно сразу выбрала маршрут. Я вижу в тебе потенциал, как и претор.

— А с кем вы поспорили, сэр? Кто в меня не верит?

— Да ты совсем обнаглела! Все, разговор закончен, думай, что делаешь, Маккой, твоя сила не в прямолинейных решениях. Зови следующего. Слышу как под дверью дышат и пытаются подслушивать.

С разбора полетов я возвращалась не то, чтобы сомнамбулой, но в сильной задумчивости. Посидела немного в пустой комнате, Моники не было. Стянула с себя форму, переодевшись в сменную. И все так же вяло, размышляя над словами Сантаны, двинулась вниз, в хозяйственную комнату, куда в именные мешки складывали вещи для стирки. Через пару дней я получу их чистыми и отглаженными. Если не попаду под отчисление, как несчастная семерка.

Сердце тоскливо сжалось, надеюсь, в их число не вошел никто из моих друзей.

В коридоре хозблока было абсолютно пустынно. Обычно мы относили вещи прямо перед сном, но сейчас мне срочно нужно было хоть чем-то себя занять, пока в голове роились мысли о рискованном поступке, совершенном ради Райдена.

Открыв дверь хозяйственного помещения, я остолбенела.

Прямо на полу, на запасном матрасе, который раньше стоял прислоненным к стене, а сейчас был брошен на плитку, располагалась пара. Снизу — Ледка, абсолютно раздетая, сверкающая полными белыми бедрами. А сверху в нее вколачивался полностью одетый парень. Только с бедер были приспущены брюки, и от каждого движения звякала пряжка ремня.

— А ты сама видела, как она с ритором встречается? — низким возбужденным голосом спрашивал он.

— Не знаююю, мне кажется, это ошибкаааа.

— Ну какая же здесь, ошибка, милая, это уже точно. Она спит с ними, а страдаем такие как, мы… Тебе и делать-то ничего не надо, — голос бормотал мягко, завораживающе, изредка прерываясь шумными вздохами, — просто проследи за ней, порасспрашивай.

— Даа. Как скажешь, Уго. Ооо.

Я тихо прикрыла дверь и прислонилась к стене, чувствуя себя испачканной каждым ядовитым словом.

* * *

То, что меня ненавидит Уго, новостью не было. Парень был таким же Гаммой, причем инициированным. Значит имелся неизвестный мне изъян, не позволяющий зачислить его в Беты. И зря он считал причиной распределения свой статус горожанина. Вон Мартина даже в Альфы прочили. Дело точно в другом, возможно, в черной зависти, текущей по его венам, превращающей здорового сильного парня в шакала, который как личную обиду воспринял похвалу от претора девушке-Гамме.

С Уго все ясно, но почему так себя повела Ледка? Милая и веселая девушка, так понравившаяся мне вначале.

Весь вечер допоздна я бегала вокруг нашего корпуса и одновременно в воздухе тренировала начертание кругов, которые задал ритор Бустаманте. Правой рукой, левой, двумя одновременно. Руну Выжигания повторять я опасалась, слишком неточно я ее выводила на полигоне, а значит, не совсем правильно рисовала. Закреплять ошибку до автоматизма было глупо, поэтому оставались только базовые линии и круги.

А после ужина, когда мы шли девчоночьей компанией в свой корпус, я не выдержала. Потянула Ледку за локоть, немного отставая от других.

— Хотела тебя расспросить про слухи насчет меня и риторов.

— Ой, извини меня, пожалуйста, — она порозовела щеками, запнувшись о камни дорожки, — дурацкая ситуация. Я пошутила, но парни такие идиоты. Я всем уже разъяснила, не беспокойся.

— Странно, Уго спровоцировал меня на поединок, обвинив именно в этом, в особом отношении от преподавателей.

— Но ведь он прав.

Вот тут споткнулась уже я, остановилась, недоуменно разводя руками. И Ледка затараторила, жарко придвинувшись, ломая брови на симпатичном личике, дохнув горьковатым дыханием изо рта.

— Стелла, ты просто не замечаешь, но к тебе действительно относятся по-другому. Они просто мужчины, я понимаю, но со стороны это кажется немного не справедливым, хотя ты ни капельки сама не виновата. Вот смотри, ты пришла предпоследней, а сколько тебе штрафных баллов выписали?

— Двадцать. Но я командир группы, которая привела к финишу полную команду, мне и бонусов отсыпали. Что за глупость, Ледка, мы что, между собой и баллами меряться будем?

Большие светлые глаза налились обидой. Соседка огладила майку, выгодно подчеркивающую ее достоинства, посмотрела на небо и тихо, отчетливо проговорила:

— А ты знаешь, что есть другие командиры, которые привели полную команду, хоть и маленькую, а их все равно после теста оштрафовали? Такой, как Сантана найдет причины, чтобы напакостить.

Она прерывисто вздохнула и выпалила:

— Он всю сегодняшнюю встречу ко мне клинья подбивал. На грудь пялился и вопросики задавал, с кем я встречаюсь, да что было на полигоне. Не тебе одной такие знаки внимания, но я была тверда как кремень, на все его штучки и шуточки не велась. И знаешь, что я получила? А пришла я двенадцатой, не как ты в хвосте приплелась, подруга. Я получила тридцать штрафных баллов.

Последние слова вылетали с капельками слюны, я невольно отстранилась, и она фыркнула:

— Правда глаза колет? Да ладно. Я на тебя зла не держу. Мы подруги, и надо вместе держаться, но парней я понимаю, обидно им такое сносить.

В чужую голову не залезешь и мысли по полочкам не расставишь, но иногда человек открывает рот и выливается такой бардак неразобранный, все в кучу, что диву даешься, как он вообще мыслить ухитряется и даже выводы делать.

— Ледка, какая правда? Какая справедливость? У Сантаны критерии, по которым он баллы начисляет! Он говорил об этом сразу в начале встречи. Или тебе забыл сказать?

— Говорил, а ты ему веришь?

— Да, он показывает себя отличным ритором, — сказала я, глядя на человека, которого совсем не знала. Бывает, общаешься, думаешь, какой ясный человечек, а потом, раз… Нет, скорее — хрясть, и открытие за открытием.

— А я никому не верю, — открыто и солнечно улыбнулась Ледка, — все себе на уме, смотрят, как бы кусочек послаще ухватить. Одна я честная, ничего не скрываю. Нравится мне кое-кто, окручу его и во вспомогательные службы двинусь. Жениться мало кто согласен, но, если забеременею, куда денется от скандала.

И она подмигнула.

— Эй, — крикнула Моника. Девочки ушли сильно вперед и остановились у корпуса, поджидая. Четыре девичьих фигуры в синих плотных брюках и белых майках. — Вы чего там застыли?

— А кто нравится? — спросила я Ледку.

Мы шагали к нашим, теплый ветерок обдавал спины, под ботинками похрустывали мелкие камешки, залетевшие на мощение дорожки.

И, уже подходя, она шепнула:

— Ты и так знаешь — кто. Но я тебе его не отдам. Подружка.

Вечером я обнаружила, что дверь в комнату Ледки и Аделаиды, открыта нараспашку. И, когда я предприняла вторую попытку отнести в хозкомнату белье, пышечка тут же отправилась следом.

Матрац снова стоял прислоненным к стене, лампочка ярко освещала выкрашенную в серое комнату с линией из трех столов по центру и пристенными стеллажами с именными пакетами. Ничего, кроме моей памяти, не указывало, что несколько часов назад это помещение служило гнездышком любви. Или компании по интересам, не знаю, что у них там.

Ледка улыбалась и пыталась о чем-то поговорить, но я только кивала, не отвечая. Даже ради конспирации не хотелось щебетать с человеком, который пытается меня использовать. Ледка надувала губы, просила «не дуться», заглядывала в глаза, но внутри меня ничего ей уже не отвечало. Как отрезало.

-

Ночью мой сон опять прервали. На этот раз нежными поцелуями в шею. Приятно, не спорю, но отдыху это порядком мешало. То ли дело вчерашняя ночь. После полигонного теста она была похожа на удар кирпичом по голове. Упал — и сразу отключка. Сегодня тоже очень хотелось выспаться, на дуэль я должна выйти свежей и сконцентрированной.

Поэтому я аккуратно ухватила целующего за жесткие пряди волос и отодвинула от себя.

— Ночью надо спать, — нравоучительно пробормотала я.

— Как же меня это достало, почему каждый раз только начало? — недовольно пробурчал кто-то, уже привычно укладывая меня щекой на гладкое и твердое грудное плато, у самого перехода в плечо.

Хм. Мой «выдуманный друг» протестует?

Я приоткрыла один глаз. Внимательно изучила горошинку темного соска прямо перед носом, дальше — рельефный живот с впадиной ниже пупка и мальчишески нежным переходом в узкие бедра. Сбоку беззащитно выпирала паховая косточка, натягивая загорелую кожу. А рядом… О. О.

Я зажмурилась. Вот это да, а я, оказывается, фантазерка. И эстет. Тефа, моя троюродная сестра, описывая ЕГО, утверждала, что в целом, к сожалению, ОН выглядит страшновато и смешно. А в моих мечтах получилось все красиво, аккуратно и гладенько, только крупновато немного.

— В следующий раз надо уменьшить, — пробормотала я. И крепко уснула.