— Руку протяните вперед. Представьте, что она у вас каменная.

Ритор Бустаманте почти пританцовывал на преподавательском подиуме, сжимая в ладонях по мелку и от избытка чувств азартно кроша их на пол.

Занятие подходило к завершению, осталось минут десять, но изнемогали даже самые стойкие. Мартин рядом со мной обливался потом, вытянутая ладонь дрожала, будто он ей что-то зачеркивал.

— Каменная рука? В смысле тяжелая? — что-то у Райдена сегодня совсем отказывает самосохранение. На предыдущем уроке по «Истории Прорывов» он успел выбесить Фуко, потерял пять баллов, но так и не успокоился.

— Не тяжелая, а спокойная и твердая, Камачо! А за вашу глупость я теперь всех оставляю стоять в такой позе до конца занятия, — взвился трепетный Бустаманте. Он вообще не терпел замечаний или иронических комментариев, все принимая слишком близко к сердцу. Удивительно, но этот не умеющий стоять на месте, эмоционально дерганный пожилой мужчина действительно замирал недвижимо, стоило ему начать вычерчивать в воздухе руны.

Я очень осторожно, стараясь как можно незаметнее, качнулась телом вправо, выглядывая в проход, чтобы увидеть Камачо. На Начертании он с приятелями занимал места на первом ряду, и впервые за день я могла осторожно посмотреть на него сверху вниз, не выдавая интереса. Не краснея. Не пряча глаза.

Неудивительно, что уставшей за день девушке мог привидится такой стыдный сон. Кого-то преследуют кошмары, а мне, после разговора с Моникой о третьем С, приснилась кошмарная галиматья. Скажем так. Отдаленно, совсем немного… напоминающая интимную гимнастику с Камачо. Все логично. Виновата Моника со своими странными планами.

— Опустили руки. Все, спасибо. На сегодня закончили, но я рекомендую продолжить самостоятельные тренировки. — Бустаманте никак не мог остановиться. — Например, вы идете по коридору, почему бы не вытянуть перед собой руки? Делаете домашнее занятие? Отлично, руки вперед! Собирайте в кольцо энергию и тренируйте включение контура. Это совершенно безопасно и очень полезно. Особенно тем, у кого не получилась Концентрация. Вам нужно заниматься больше всех.

Я представила себя бредущей по кампусу в таком странном виде и покачала головой. Пожалуй, лучше потренируюсь у себя в комнате. Сегодня оказалось, что идеальный круг, которому нас учили раньше, является не только первым элементом начертания, но и базовой руной Концентрации. Свои контуры по команде ритора должны были включить все инициированные. Но увы… Как я ни старалась, абсолютно ничего не чувствовала, и это порядком меня разозлило. Хорошо, что Бустаманте не расспрашивал у кого получилось, у кого — нет, а одежда скрывала предательские татуировки.

Студенты потянулись на выход, аккуратно огибая продолжавшего вещать говорливого ритора. Мы вышли почти последними.

— Маккой, Вега, — в коридоре у подоконника стояли Олаф с Эдмоном. Парнем-Альфа, с которым мы познакомились на полигоне. — Мы решили еще немного руну Концентрации отработать, хотите за компанию присоединиться?

Странное предложение, это одиночная руна, зачем ее толпой тренировать?

— Прекрасно! — неожиданно для меня загорелась Моника. — Мы сейчас переоденемся и придем. Вы где планируете заниматься, в парке?

— О, и я с вами, — сияя доброжелательной улыбкой подскочила Ледка. Зацепила пальцем тугой локон и скромно порозовела под взглядами парней. То ли она так добросовестно решила выполнять договоренности с Уго насчет слежки за мной, то ли жить не может без внимания противоположного пола. Зачем еще так откровенно навязываться?

Я нахмурилась, не зная, какое решение принять. Если начну отказывать, Моника глупостей натворит, вон как глаза заблестели при мысли о возможности общения с Олафом после учебы. К Камачо она несколько раз пыталась подойти на переменах, но он разговаривал с приятелями, вообще ее не замечая. Олаф был вторым вариантом, который она рассматривала для инициации. И сейчас мне всячески бровями сигнализировала, чтобы я не глупила, а помогала, соглашалась на совместную тренировку.

— Ой, ну видно же, что Стелла не хочет, — Ледка попыталась обнять меня за талию, но я отшагнула. — Может у нее дела свои есть? Зачем приставать к человеку?

Сзади хмыкнули. Теплый воздух прошел по уху от знакомого, пренебрежительно цедящего слова голоса.

— Дела у Маккой есть, но не свои…

Камачо подошел совсем близко и встал за моей спиной, от внезапного смущения я даже голову повернуть боялась. А через секунду произошло страшное.

Двумя ладонями за ручку я держала сзади рюкзак. Качала его и он постукивал жестким тканевым боком о сгибы коленок. И тут по раскрытой ладони легко провели пальцем. Он коснулся меня тайно, и при этом у всех на глазах.

Легко, словно бабочка крыльями махнула, и у меня сердце — бух, куда-то в ботинки упало и там стучит. Дескать, хозяйка, умоляю, линяем.

— Пошли Маккой, тебя претор распорядился после занятий привести.

Камачо вздохнул, намекая, как ему не по душе организационные обязанности. Но надо.

Я торопливо начала прощаться с остальными, в ужасе представляя, что еще может сделать неадекватный сегодня Альфа. Только бы никто не заметил.

Олаф досадливо выругался и крикнул мне в спину:

— Рыжуль, я зайду вечером, дело есть!

— И что у него к тебе за дело? — тихо осведомился Райден, когда мы повернули по коридору в сторону административного крыла,

— А я откуда знаю? — пробормотала я. — Вечером сообщит. Ты что это вытворяешь?

— Я? — спокойно переспросил он. — Вытащил тебя из дурацкой компании, спас, считай. У нас, между прочим, дела поважнее парковых тренировок. Мы с тобой, Маккой, академию спасаем сейчас, к претору идем. Я его вчера в кабинете не застал, так что попробуем поймать его сегодня. Вместе.

* * *

Административное крыло казалось пустынным, только наши шаги и негромкое их эхо звучали во всем центральном корпусе.

Не очень понимаю, зачем Камачо вытащил меня поговорить с претором, мне кажется, и сам бы прекрасно справился. Я еще со времени поступления побаиваюсь лишний раз в этих краях появляться. Все чудится, что вот-вот, откуда не возьмись, появятся доблестные охранники и выкинут меня с криками: «Вы здесь по ошибке, девушка. Покиньте ГАС».

— Ой, — я завертела головой, — кстати, а куда девались старшекурсники, которые стояли на улице у входа и на этажах во время поступления?

— Опомнилась, Маккой. Что им здесь во время отбора делать? Мы же все получили метки-пропуски, больше гонять некого, чужие не могут пройти на территорию. Вот парни и отправились догуливать каникулы, — ответил Райден. — Дежурные еще есть, но в основном на въездных воротах, да риторам помогают. Ты лучше мне объясни, что твоя Моника от меня хочет? На последней перемене она очень настойчиво уговаривала вечером встретиться. Как тебя Олаф.

Вот что мне ответить? Не могу же я сдать подругу. Но и Камачо подставить совсем не хочется, очень неприятная ситуация получается. Стоп, а причем тут просьба Олафа насчет вечера?!

Я чуть в угол при повороте не вписалась, судорожно пытаясь вспомнить инициирован или нет Борн. Осознала, что инициирован, и с облегчением выдохнула. Уф. Ну, Вега! Из-за нее глупости не только ночью снятся, но и днем в голову лезут.

— Ты чего там вздыхаешь? — с подозрением спросил Камачо. — Надеюсь, ты не собираешься просить за свою подругу. Я был бы крайне разочарован. Тем более, выглядит она очень подозрительно. Сначала я подумал, что она, как другие девушки, парня себе присматривает. Ан нет. Романтикой там не пахнет.

Я вспомнила кровожадные взгляды Вега, которые она кидала на Олафа и Эдмона, и была вынуждена согласиться.

— У всех свое понимание романтики, — попыталась я выгородить подругу. — А ты что? Не хочешь с ней встречаться?

Надеюсь, мой голос звучит равнодушно.

Райден хохотнул и, внезапно сократив расстояние прямо у двери в приемную претора, зашептал горячечно, заставляя поеживаться:

— Я уже встречаюсь с одной девушкой. Тайно. Когда никто не видит.

Развернулся и постучал в кабинет.

Как же я ненавижу двусмысленности! Почему бы не сказать: «Маккой, я провожу свободное время только с тобой». Вместо этого — какая-то таинственная девушка, с которой он «встречается». Могу быть я. Могу быть, дери его, и не я.

Секретарь Рохо, как обычно сидевший в приемной, поднял голову и окинул нас усталым взглядом сквозь круглые очки.

— Что, Камачо, решил привести хорошенькую девушку как живца? Думаешь, узнав о приходе Маккой, претор откуда ни возьмись появится? Я же тебе сказал — его нет.

— Сэра Кантано не было вчера, — резонно заметил Райден, — сегодня-то он вполне мог приехать.

Секретарь откинулся на спинку стула, снял очки и покусал их за дужку. Его стол ломился от стопок бумаг, и мужчина не выглядел радостным от того, что мы его отвлекали.

— Ладно, скажу, чтобы не ждали. Претор на международной конференции. На каникулах собираются главы всех пси-академий, общаются, пью… делятся опытом. Уважаемый претор вчера уехал и когда вернется, неизвестно.

Он изучил наши расстроенные лица и нехотя сообщил:

— Если у вас появились вопросы организационного порядка, можно обращаться ко мне. Например, заявление об отчислении хотите написать или кляузу на кого-нить из риторов. Особенно помогу с кляузами, а то меня эти светочи образования уже достали. С удовольствием кого-нибудь оштрафую. Вас не домогались, Маккой? Намекаю, лысый такой не лез? Жаль. Может к тебе, Камачо? Хоть немного? Ладно-ладно, не настаиваю, и не надо на меня так смотреть. Я имею право надеяться.

— А если не организационный вопрос? — едва сдерживая вырывающееся фырканье, спросила я.

— По неорганизационным идите к ритору Сантане, его замом оставили, этого великого критика и реформатора. Теперь он меня по всем вопросом достает, сил никаких нет. Идите в сто шестнадцатый кабинет, рядом с зимним садом. Он там всегда после обеда заседает, считает, что никто не знает. Как будто я не вижу статистики по открываемым дверям.

Нам величественно махнули рукой, дескать, скройтесь из глаз, не мешайте.

И закрывая дверь, мы услышали все еще продолжающееся тихое недовольное бурчание мистера Рохо:

— А потом врывается к вечеру и скандалит: то ему не так, это не эдак. Может он и не по мальчикам, ясно, что у нас таких нет, а все равно… пи… гей редкостный.

Некоторое время я шла, весело фыркая. Иногда мужчин трудно понять: уличить они пытаются, оскорбить или, того хлеще, спровоцировать. Батюшка требовал, чтобы его друзья и курсанты при мне сдерживались, не ругались, но, чего там, всяко бывало.

— Чем его так Сантана допек?

Камачо уставился на меня веселыми блестящими глазами и легко коснулся пальцем кончика моего носа:

— Когда жив был отец, риторы-Стражи иногда заглядывали к нам в гости веселой компанией. Они постоянно ругаются между собой по рабочим вопросам, конкурируют за место зама, но по сути — дружат крепкой мужской дружбой… Проклятье, не в этом смысле! В общем, Сантана, назначенный временным заместителем претора, вывел из себя секретаря и тот от души просто кроет его, не обращай внимание.

— Бывает, — я с трудом сдерживала прыгающие губы, представляя как отреагирует Сантана, узнав, как его обзывают. Уж слишком ритор трепетно относился к своему бравому мужественному образу. — Вопрос в другом: мы доверяем ему или нет?

Не дойдя несколько метров до сто шестнадцатого кабинета, мы остановились, переглядываясь. Проблема сообщать или нет ритору — встала ребром. Да или нет. Какой выбор правилен? Слишком мало информации для принятия решения, слишком значителен риск. Я подняла голову и зашептала:

— Может быть, подождем еще день-другой? Обстановку разведаем, весь периметр изучим, попробуем проследить кто туда ходит.

— Зачем нарушителю приходить еще раз к камням? — оттянув меня дальше от двери, тихо ответил Камачо. — Он свое дело уже сделал, больше там не появится. В том-то и беда, зацепок больше нет. Нам бы определить что за руны изменены, да в чем напасть с девочкой, а сами мы с этим можем не справиться.

Внезапно в наше бурчание вклинились посторонние звуки. Не разговор и не шорохи, а вполне себе мелодичное пение.

— Зеленые глаза как ооомутыыы, — напевал кто-то… из приоткрытого проема двери с надписью «Зимний сад».

* * *

Не веря ушам, я подкралась к приоткрытому входу в сад. На официальных картах для первокурсников это обширное помещение отмечалось красным крестом — вход закрыт. Даже обидно было, почему нам нельзя посещать сад, мы что, дети? Траву повырываем? Яблочки экзотические понадкусываем?

Зато теперь я начинала догадываться в чем дело. Кто-то фанател по садоводству и не хотел лишних сплетен, чреватых потерей устрашающего имиджа. В кадках и насыпных клумбах буйствовала и цвела зелень. А спиной к нам, в одних брюках и ботинках стоял ритор Сантана, легко опознаваемый по бритой голове, толстой шее и могучему, полностью покрытому татуировками торсу. К моему удивлению, кроме рун, на теле красовались длинные строчки нечитаемых издалека надписей и рисунки животных.

Ритор мурлыкал что-то про глаза, в песне сравниваемые с изумрудами, листьями и омутом, причем ни певца, ни автора произведения не смущало, что все эти понятия были несколько далеки друг от друга. Главное — зеленые.

В широких ладонях Сантаны почти терялась из виду блестящая жестяная леечка, из которой он медленно и аккуратно поливал крошечные пушистые кустики, растущие на высоко поднятом третьем ярусе клумбы.

Свободной рукой ритор рылся в коричневой керамической банке, стоящей прямо на земле поливаемого яруса. На наших глазах мужчина вытащил из емкости нечто черное, со слабым фиолетовым оттенком, источающее при этом еле заметный дымок.

Я никогда не видела знаменитые чернильные капли, которые, согласно истории, изучала первая девушка — Страж Алоа Акуньо. Но опознать создание Хаоса оказалось очень легко.

— И засияяяют изумрууды, — пропел Сантана, остановился… захрустел каплей, и продолжил, — ммм… Изумрууды, давно плениииившие меня.

Ритор ел Хаос.

От неожиданности и ужаса я тихо вскрикнула, не успев остановить себя или хотя бы зажать рот. Меня резко дернули за шкирку, потолок вскинулся, мелькнул перед глазами. В пару секунд Камачо ухитрился отбежать метра на четыре от сада, волоча за собой мое пребывающее в шоке тело.

— Ударь меня, — зашипел он. И поцеловал. Поднимая за плечи выше к себе, заставляя подняться на цыпочки и задушенно пискнуть.

Топот. Мамочка. Прямо при Сантане. Ухмыльнулся, отпуская.

В ужасе, подстегиваемая тьмой синих глаз, я влепила Райдену звонкую пощечину. Дескать, на девушку посягнули, девушка выказала недовольство.

— Что вы тут де…? — возмущенный вопль поменялся на задумчивое хмыканье.

— Ох, сэр, извините, — пострадавшая щека Альфы багровела на глазах. Парень с удивлением оглянулся на выскочившего из сада ритора. — Не знал, что тут кто-то есть. Просто решил приударить за студенткой Маккой в коридорном тупичке.

— Ты идиот, Камачо. Приударять — это не в смысле потом по физиономии получать. Ухаживать за девушкой надо не нахрапом, а с нежностью и не на территории ГАСа, — устало сообщил ритор. Он окинул взглядом мою взъерошенную персону и спросил: — Ты была против?

— Против, — подтвердила я, уводя глаза, не в силах смотреть на пугающего меня ритора.

— Минус сто баллов, Камачо. И потеря моего уважения. Не ожидал от тебя. Еще одна жалоба такого рода и вылетишь с отбора, несмотря на заслуги предков. А ты, Маккой, думай головой, когда в темные коридоры приглашают. Наедине девчонок зовут не учебниками меняться. Свободны. Оба.

Сколько? Сто максимальных баллов? Если у Райдена уже есть большие штрафы, он попадает в серьезную зону риска на отчисление.

Под осуждающим взглядом ритора мы двинулись на выход. Райден, невозмутимо подняв подбородок, и я — еле переставляя ноги.

— Вот проклятье, — меланхолично сказал Альфа, когда мы вышли на улицу, — всего сорок баллов осталось. Знаешь, а Сантана мне из риторов больше всего нравился. Если бы я своими глазами не увидел, что он Хаосом питается, никому бы на слово не поверил. Значит, и претор нас высмеет. Он ритора своим заместителем сделал, это показатель доверия. Вот мы попали… И ни одного свидетеля, кроме нас.

Я никак не могла успокоить скачущие мысли. Сантана и Хаос… А Камачо нас еле спас… Сто баллов штрафа из-за «домогательств», лишь бы выручить меня из опаснейшей ситуации окончательно укрепили мое решение довериться Камачо.

— Есть еще один свидетель, который может знать даже больше, чем мы. Но — это несколько необычный свидетель.