Похоже, магия камня действительно спасла меня от порчи черного ножа. Нанесенная им рана оказалась самой обычной, не опасной для жизни, хотя лекарю моего клана пришлось наложить несколько швов. Потом я несколько дней проходил в скрюченном состоянии.

Куда хуже обстояли дела у Гуран-Абура. Его рана сильно воспалилась, а края и вовсе почернели. Двоедушник потерял сознание сразу после быстрого допроса, который устроил ему десятник караульного расчета. Лица двоедушников, ввалившихся в потайной зал, заляпанный кровью их собратьев, надо было видеть. Не понимаю, как они сдержались и тут же не покрошили в капусту уцелевших чужаков. Рассказ Гуран-Абура вышел сбивчивым и коротким, но общую суть донес. Впоследствии от нас требовались лишь подробности.

Существам, в чьем сообществе убийство своего находилось целиком и полностью в руках главы рода, свыкнуться с мыслью, что один из них в стенах родной крепости убил пятерых, оказалось крайне непросто.

Не уверен, что в нашу версию поверили все. Но если бы не слова Гуран-Абура, не поверили б вовсе. Даже сильно изменившееся тело Вургл-Курум вряд ли бы стало веским доказательством его вины. А изменился он здорово. Чего стоила одна черная кровь или дымок, сочащийся из пробитого глаза.

Мы ничего не утаивали, разве что не стали уточнять, что в зале с алтарем оказались первыми. Шли мимо, услышали внизу странный шум, решили посмотреть, сам ритуал видели мельком — только концовку.

К убитым двоедушники отнеслись с большой опаской. Вытаскивали их, стараясь открытыми участками кожи не касаться тел. Использовали палки с крючьями и специально сооруженные носилки. Тела сразу выволокли за стены крепости. Сначала их сожгли, а останки потом закопали где-то в отдалении. Возможно, ради этого двоедушники не поленились спуститься вниз, к болотам — этого не знаю.

— Как он? — спросил я Нум-Онола — лекаря клана.

— Плохо. Мои шнадобья не шпошобны вернуть его.

Лекарь был сухим, но все еще крепким стариком. Глубокие морщины рассекали его лицо — уж и не понять, где морщины, а где шрамы. Один глаз у него заплыл мутным бельмом, на затылке имелась сильная вмятина.

Мне его помощь, к слову говоря, очень пригодилась. Сильную боль испытывал только первые пару дней, потом стало гораздо легче. Вонючие мази не менее вонючего лекаря приносили ощутимое облегчение.

— Меня спас камень… — рассуждал вслух. — Возможно, ему поможет очищенное место Духов. Как думаешь?

Ауру возле двоедушника я уже пробовал активизировать. Толку из этого не вышло. Хоть весь день сиди.

Нум-Онол, причмокивая, пожевал большими губами.

— Не штану говорить впуштую — не ведаю.

— Других вариантов все равно нет.

Лекарь кивнул.

— Значит, пора возвращаться. И так задержались.

— Как ше клан? — нахмурился Нум-Онол. — Ты уходишь?

— Кто хочет, пусть идет со мной. Условия у нас для вас непривычные и каменных стен нет, да и работы впереди много. Потому насильно никого гнать не собираюсь.

— Мошет, оштанешьшя?

— Мой дом — там. Извини. Уверен, быстро изберете нового главу. Из родичей. Гуран-Абур вернется, как только поправится.

— Ешли поправитшя… — вздохнул лекарь. — Решение ша тобой, но о нем шледует шообшить оштальным.

— Конечно.

Двоедушников собрал в той самой пещере, где располагались их "квартиры". Слушали меня молча, но по лицам видно — переселяться в иные места не хотят. Только-только выбрались из застенков Белой штольни, только-только почувствовали нормальную жизнь — и вот, нате. Куда-то срываться, куда-то бежать — в чистое поле, где, кроме подлеска, никакой защиты.

Я дал им сутки на размышления. Дольше ждать не мог. Гуран-Абур вряд ли протянет долго. А дорога к Сызновграду ожидает непростая.

— Этот алтарь, — сказал тихо, когда собрание закончилось — и мы втроем сидели в жилище Гуран-Абура. Его жен не было, наверное, предпочли остаться с мужем, лежащим у лекаря. — С ним все так, как вы говорили?

— А что тебе не по нраву? — спросил Аеш.

После произошедшего в зале с каменным алтарем ендарь стал непривычно тихим.

— В Изимом мне говорили, что порченые твари никогда не действуют сообща. Что у них нет лидера. Это так?

— Истинно так.

— Почему лидера нет?

— Не уживаются твари, болезные, — пожал плечами ендарь. — Хоть вот у подруги своей поспрашивай. Она-то, поди, больше моего ведает.

— Куда уж больше, — усмехнулась Найдена. — Средь порченых мало кто разум сохранил. И уж вовсе нет тех, кто голод свой в узде держит. Перегрызутся — и вся недолга. Разве что волки в стаи сбираются, но так ненадолго. Да и нет в их стаях вожака. Каждый за себя. За добычу и ближнего положат.

— Понятно…

— А что тебя мучит? — спросил Аеш.

— Пока не знаю. Кто-нибудь раньше намеренно впускал в себя порчу? Как наш здоровый друг. Вот чтобы так — через кровь и ритуал.

— Я не помню своего преображения, — облизав губы, сказала Найдена. Ее глаза были устремлены в пол, но вряд ли что-то видели. — Это было больно. И случилось само собой.

— Да и я не слыхивал, — задумался ендарь. — Ну да кто ж эту хворь проклятущую знает. Может, и в мысли к добрым созданиям залазила. С ума-разума сводила. А там уж недалеко и в колодец кинуться.

— Вургл-Курум не сошел с ума. Он осознавал все, что происходит. Знал, на что идет. И хотел этого.

— Клонишь к тому, что алтарь сей не для повелений месту Духов поставлен?

— Да. Что, если кто-то намеренно решил перейти на темную сторону? По принципу: не можем победить, так подчиним изнутри.

— Это мерзко, — Аеш поморщился и высунул язык, точно в действительности съел что-то очень противное. — Но ежели кто и мог до такого додуматься, то только человеки. Никому прочему жажда власти так не затмевает разум.

— Конечно, люди. Волхвы, к примеру.

— Чтобы смиренные старцы… — ендарь с недоверием покачал головой.

— Кто еще в их крепости, в месте, защищенном их заклинаниями, мог поставить алтарь и расписать стены?

Аеш не нашел, что ответить.

— Разве что этим они чаяли отыскать ключ к излечению… — все так же глядя в пол, проговорила Найдена. — Кто знает суть хвори, тот в силах повернуть ее вспять.

Такая идея мне в голову не приходила.

Вургл-Курум мог просто исказить некий ритуал волхвов. Другое дело, что для этого ему требовалось как знание древнего языка, так и маломальские знания в волшбе. Вряд ли процесс проведения подобного ритуала описан банальным кулинарным рецептом. А впрочем, кто его знает? Обыск в жилище самого Вургл-Курума и всех членов его клана, который был проведен на следующий день после кровавого инцидента, ничего не принес. Если какие-то зацепки и существовали, то уже уничтожены. Или надежно перепрятаны.

Последняя зацепка — черный нож, который Аеш постоянно таскал с собой. Но его мы решили не доставать до самого Сызновграда. Увидь кто из двоедушников такую вещицу в наших руках — и все, отправимся на костер вслед за мертвецами из кровавого зала.

Вернулась одна из жен Гуран-Абура. Лицо каменное, но глаза раскраснелись.

— Мы едем ш вами, — проговорила она, чуть помедлив. — Ешли пошволите.

— Почему же не позволю? Все, кто хочет. Места у нас много.

— Мало кто хочет. Леша — не наше мешто. Там неуютно. Но некоторые пойдут ша тобой, Артем.

— Ну и отлично. Значит, завтра в дорогу.

Оставалось решить еще одно дело, а именно — вопрос с углем и железом. Снимая с себя бразды правления кланом, я автоматически отказываюсь и от содержимого принадлежащих ему шахт. Но, если не хочу и дальше заниматься поисками вооружения по древним схронам, придется как минимум устанавливать торговые отношения. Для этого пришлось разговаривать с главой рода. Старик встретил меня неприветливо. Еще бы — последние дни порядком подорвали устоявшееся течение жизни двоедушников. Наверняка теперь крепость перевернут с ног на голову, заглянут в каждый угол, проверят все стены и полы в поисках других скрытых комнат и проходов. Ну да и пусть — будет чем заняться. Лишь бы не наткнулись еще на какие артефакты или записи, знать о которых не следует. Впрочем, судя по тому страху, который испытывали двоедушники, глядя на тела собратьев, убитых в кровавом зале, в ближайшее время им вряд ли взбредет в голову повторять нечто подобное.

— Што ты мошешь нам предлошить, шеловек? — спросил глава рода.

Он выглядел усталым, будто не спал несколько дней.

— Пока немногое. Но в будущем — дерево и изделия из него, одежду, продукты. И это ближайшее будущее — от нескольких месяцев до года. Дадут предки. Дальше — посмотрим. Я недавно в этих местах.

— Мы привыкли не завишеть от людей. Привыкли вышивать одни.

"Крестиком?"

— Но…

Он вскинул руку, призывая меня заткнуться.

— Ты не иш этих мешт. Ты — другой. Вошмошно, в этом вше дело. Никто бы иш людей никогда не предлошил нам нишего. Кроме того, ты помог роду. Ша тебя прошили.

— Кто?! — удивился я.

— Это не вашно. Предки не шря привели тебя в наши штены. Поштупок Вургл-Курума штрашен — и я боюшь предштавить, што бы шлучилошь, заверши он швой обряд. Ты не вше мне говоришь, но я и не требую вшего. — Он поднялся, подошел ко мне. — Надеюшь, в твоих краях Гуран-Абуру штанет лучше. Я не штану мешать тем, кто пойдет ш тобой. Они оштаютшя моими родичами. Как и ты. А родичам шледует помогать друг другу. Ты получишь уголь и шелезо, когда будешь готов их ишпольшовать. А потом мы поговорим о торговле.

Я стоял, будто громом пораженный. Ожидал споров, угроз, обвинений… чего угодно, но никак не признание себя родичем.

Глава рода ощерился.

— Што, шеловек, ко мне, как на брань лютую, шел?

— Вроде того.

— И еше, быть мошет, тебе это будет интерешно… — он помолчал, — ты мошешь найти швоих в Дымяшихшя горах. На западе.

— Люди? Там живут люди?!

— Шивут?.. — глава рода невесело усмехнулся. — Мошно и так шкашать. Их там дершат в полоне. Не шпрашивай кто — не шнаю. Их штановише найшь легко — по гуштому дыму. Только будь ошторошен. Подумай много раш, прешде чем выштупить к вызволению. Черен дым, воштра шталь, што найдешь там.

"Люди! Значит, Найдена не ошиблась. На западе действительно был дым — и дым искусственного происхождения".

— Спасибо большое, — только и смог произнести.

— Доброго пути и предков в охранение.

* * *

Двоедушники собирались быстро, но основательно. Шутка ли — впервые за многие десятилетия кто-то из рода уходит жить в чужие края. Туда, куда их сородичи спускались только изредка, на охоту. Со мной решилась идти дюжина семей — полностью, с детьми, со всем имуществом. А потому в крепости оставляли только самое тяжелое и на новом месте не нужное.

Караван получился основательный. Василиски шипели и нервничали под тяжелой поклажей. Передвигаться в хорошем темпе они не смогут, но этого и не требовалось. Я планировал обогнать основную группу, двинувшись в Сызновград налегке. Три василиска для меня, Найдены и Гуран-Абура, для которого седло сменили наскоро сконструированным плоским основанием с ремнями. Нам предстояло двигаться так быстро, как только смогут животные. Спать и есть в седлах, останавливаться лишь по необходимости. Остальных же поведет Кугун-Онор (я наконец-то узнал его имя) — тот самый воин, что принял с нами участие в игре.

Нас провожали молча. Не знаю, все ли вышли или нет, но народу собралось много. Стояли вдоль заваленных каменным мусором улиц, смотрели. Странно, совсем недавно крепость представлялась мне обиталищем полудиких существ, с трудом сдерживающих свою звериную натуру. Теперь же казалось удивительным, как они, некогда единым махом выдранные из привычных тел, напрочь лишенные человечности, смогли не только выжить, но и организоваться полноценной общиной со своими порядками и бытом. Раздряга — жесткая игра, призвана всего-навсего усмирить рвущуюся наружу звериную сущность. Отменное решение, благодаря которому, быть может, общество двоедушников все еще не распалось. Одно осталось для меня непонятным — их смирение перед Наместниками Духов.

У самых ворот ожидал Анум-Дараван. Он скалился во все оставшиеся зубы. Так вот, похоже, кто попросил за меня и кого не пожелал назвать глава рода.

— Ты удивил меня, шеловек! — громко проговорил двоедушник. — Как и многих иш наш. Поштарайся пошить подольше и не шдохнуть в болотах. Мы ш тобой еше шыграем в раздрягу, — он подмигнул. — Только уш по рашные штороны. Шуштрый ты, хочу начиштить твою довольную рошу.

— Я подумаю над этим, — протянул ему раскрытую ладонь. Он не сразу, но пожал ее.

Мы двинулись в обратный путь.

Правильно говорится: дорога домой вдвое короче. Особенно если не жалеть собственный зад и твоя "лошадка" способна нести круглые сутки. Направление в основном указывал ендарь. Все так же сидящий передо мной, он спал совсем мало, да и то только днем, предварительно наказав, куда править.

Торопились как могли, а Гуран-Абуру становилось все хуже. От его раны поднимался гнилостный запах, кожа покрылась каким-то склизким налетом, дыхание же сделалось редким и поверхностным. Не всегда и различишь его.

Мир вокруг менялся стремительно. За один суточный переход камень сменился болотами, которые в свою очередь затянулись зеленью. Лес полнился звуками и запахами. Лес жил! И это добавляло сил не только людям, но и василискам. Мы действительно совершили небольшое чудо, своими руками создали сказку, в которой сила обновленного и исцеленного места духов витала в воздухе. Я надеялся, что его воздействие, пусть и сильно ослабленное расстоянием, но притормозит разрушительные процессы, идущие в теле двоедушника.

Лес пропустил нас, не исторгнув из своих недр ни единой порченой твари.

Даже не ожидал, что буду так рад вернуться в Сызновград. Сердце пустилось в пляс задолго до того, как глазам открылась наблюдательная площадка Мертвого дуба. Нас же приметили много раньше, и, к тому времени, как василиски протиснулись сквозь заметно подросшую древесную поросль, домовые шумной гурьбой выскочили нам навстречу. Казалось, огромные ящерицы их совершенно не пугают.

Ендарь гордым павлином восседал передо мной и высоко задирал нос, старательно делая вид, что наблюдает только вперед и никакой мелюзги, суетящейся под лапами василисков, не замечает. Впрочем, шишка, брошенная кем-то из домовой детворы, прилетела Аешу аккуратно в лоб, чем вмиг сбила всю гордость. Возмущаясь и потрясая кулаками, ендарь тут же скатился наземь и бросился за обидчиками, чем вызвал их радостный смех.

В пределы Сызновграда выезжать не стали — ни к чему ящерам топтать пусть немного, но все же уже облагороженные земли. "Скакунов" оставили на виду несущих дозор русалок, привязав к молодым деревьям. Вздумай василиски сбежать, привязь бы их не остановила. Но тратить время на поиски должного размера кольев очень не хотелось. Не сейчас. Гуран-Абур уже почти не дышал.

— Добро пожаловать домой, княже, — низко поклонился Зосима. Он хотел сказать еще что-то, но, завидев мой озадаченный взгляд, осекся. — Все ли ладно?

— И тебе привет, — улыбнулся я. — С нами — да. Но есть проблема с двоедушником.

Глаза старосты округлились. Не думал, что с новыми друзьями вернемся?

— Все объясню потом. А пока готовь все свои снадобья. Те, которыми меня от яда порченого водяного спасал. И тащи все к месту Духов. Остальным распорядись готовиться к приему гостей. Около тридцати человек… двоедушников. Чуть больше. Со всеми пожитками. Выдели им место, где смогут обосноваться. Да, у нас прибавление населения, — я пристально посмотрел на несчастного Зосиму, который открывал рот что-то сказать, но не мог. — Давай, командуй своими. И еще — мне нужен жезл Духов.

Секунда-другая — староста пришел в себя, сорвался с места и быстро скрылся из виду, раздавая отрывистые распоряжения. Сызновград забурлил.

Найдена помогла мне дотащить Гуран-Абура к месту духов. Двоедушник будто еще потяжелел — и это, несмотря на то что последние дни ничего не ел и не пил.

— Делай с ним все, что посчитаешь нужным, — сказал старосте, когда тот явился с мешком, в котором что-то звякало и шуршало.

— Матушки мои! — всплеснул тот руками, только взглянув на гниющую рану, но времени зря не терял. Тут же распустил на мешке завязки, принялся вытаскивать и составлять на землю склянки и мешочки. Время от времени он призывал кого-нибудь из домовых, посылал что-то принести или приготовить.

Что ж, Зосима свое дело знает. Что в его силах — сделает. Но вряд ли этого окажется достаточно.

В прошлый раз место Духов так и не пожелало открыться мне. Понятно, уже одно то, что двоедушник лежит рядом с эпицентром истекания чистой силы, — должно благотворно подействовать на его состояние. Но не слишком ли поздно? Если болезнь зашла слишком далеко, помочь могут только самые радикальные средства. Но как до них дотянуться?

Мне принесли жезл Духов. Я установил его над мерцающим зелеными переливами колодцем. Никаких проблем — жезл медленно парил в сиянии места Духов. Парил, но никак иначе себя не проявлял.

Активизировав ауру, обхватил жезл обеими руками и закрыл глаза. Попытался абстрагироваться от всего происходящего вокруг. Сила места Духов по-прежнему ощущалась очень хорошо. Упругая и неподконтрольная — подхвати горсть, точно воды из реки, но не тут-то было. Можно мысленно протянуть руку, можно даже коснуться невидимых энергетических потоков, но на этом и все. Попытаешь ухватить — поток рассыплется в ничто, чтобы через мгновение, когда уберешь руку, снова восстановиться.

Я не сдавался. В этот раз ощущение силы далось куда проще. Будто разбежался и прыгнул в воду, которая мигом поглотила, обняла. Значит, какие-то подвижки все же есть. Но уж крайне они малы.

Не знаю, но время, которое простоял, вцепившись сознанием в Место Духов, никак не соответствовало времени астрономическому. Когда я наконец-то снова вывалился в реальность, на улице сильно потемнело, точно на дворе уже глубокая ночь. Рядом замерла Найдена. Она постоянно что-то говорила, но слов пока не разобрать. За ноги кто-то дернул. Вроде и несильно, но мышцы резко свело судорогой. Я выпустил из рук жезл, оперся о стенки колодца.

Ничего не получилось. Усталость охватывала все тело. Поднималась по быстро слабеющим ногам.

— … возвращайся… — услышал Найдену.

Завидев мою реакцию, она облегченно выдохнула, улыбнулась.

— Дождь собирается. По всему — сильный будет. Негоже тут под струями полоскаться. А уж болезному и вовсе ни к чему оставаться в непогоду вне убежища. Завтра еще попробуешь.

Она обняла меня за плечи.

— Как он?

— Зосима постарался, но… о выздоровлении говорить рано. Порча слишком глубоко охватила его. Держит и не выпускает.

Я перевел взгляд на лежащего тут же двоедушника. С виду мертвец мертвецом. Вонь, точно свежую могилу вскрыли.

— Хорошо, давай оттащим его в нашу палатку.

Идея, конечно, не фонтан — после этого палатку, скорее всего, придется выбросить. Но не оставлять же раненого под открытым небом. А под Мертвым дубом слишком много народа живет.

Найдена кивнула.

* * *

Мы стояли на площадке Мертвого дуба и всматривались в клубящиеся облака. Те же черными и темно-фиолетовыми громадами толкались в тесном небе. Дождь будет хорошим — сомневаться не приходилось.

Гуран-Абур остался лежать в нашей палатке в компании Зосимы и еще двух домовых. Староста обещал не отходить от раненого ни на шаг, пока остается шанс вытащить того из-за смертной черты. Не знаю, возможно, шанса уже нет.

Порывы прохладного ветра пронизывали, заставлялись ежиться. Я крепко обнял Найдену. Девушка ответила тем же, положила голову мне на плечо. Теплая и податливая, она заставляла меня оживать, несмотря на все еще терзающую тело слабость.

— Я чувствую силу, но не могу до нее дотронуться.

— Если бы это было так просто, местом Духов мог бы управлять каждый.

— Хотелось бы немного меньше сложностей.

— Все получится. — Она коснулась магического камня на моей шее. — Он принял тебя. Значит, в тебе что-то есть. Постарайся заглянуть глубже в себя.

— Я же не верю во всю эту чертовщину с чакрами и третьим глазом. Никогда не верил. Не знаю, что делать.

— Ты — князь. Кому еще знать, если не тебе?

Наши взгляды пересеклись. Она говорила серьезно, в глазах ни намека на смех.

— Хреновый вам князь достался, — усмехнулся я. — Неправильный.

Над головой прокатилась целая серия громовых раскатов. Будто там, высоко над облаками, открыла огонь небесная артиллерия.

— Вот, даже боги гневаются на твои слова, — наставительно проговорила Найдена.

Дождь приблизился нарастающим шипением, накрыл сплошной пеленой. Стемнело настолько, что даже у подножия дуба ничего не разглядеть. Вот когда начнешь жалеть об отсутствии нормального теплого жилья. Сейчас бы под крышу, к горячей печи и совсем без одежды… Еще сильнее обнял Найдену.

Небо над далекими деревьями рассекла ярко-белая ветвистая молния. И снова темнота. Темнота клубилась и у меня в голове.

"Молния… а что, если…"

— Подожди-ка, — выпустил Найдену, запустил руку за спину, где болтался жезл Духов. Угловатый корень — странный, без плавных изгибов, но явно природного происхождения. Впрочем, плевать на происхождение. Сейчас, конечно, в голову может прийти любая ерунда, но… Впервые увидев жезл, я сравнил его с куском молнии. Короткой, но столь же четкой в очертаниях. А чем черт не шутит?

— Беги к Зосиме! — быстро проговорил Найдене. — Пусть будет готов… не знаю, к чему.

— А ты? — в ее голосе слышалась растерянность.

— Очередная идея, — попытался улыбнуться. — Дурная голова ногам покоя не дает. Заодно и помоюсь. Я к месту Духов. За мной никому не ходить.

Девушка кивнула.

Тяжелые капли дождя застучали по телу. Холодные и жесткие, точно гвозди. Попробуй, сосредоточься с таким сопровождением. Ноги то и дело разъезжались на быстро превратившейся в грязь земле.

"Нужно замостить улицы…" — стороной мелькнула мысль.

Для начала хватит и веток — все лучше будет.

Добравшись до места Духов, встал, отдышался. Зеленоватое свечение окрашивало внутреннюю поверхность развалин постоянно движущимися бликами. Не хватает только музыки — и получится поющий фонтан. Только вода в нем падает сверху.

Что ж, на красоту любоваться будем потом.

Сжав в руках жезл Духов, с силой воткнул его в зеленое свечение. Что-то ярко вспыхнуло, послышался грохот. Ощущение, точно руки в трансформаторную будку сунул. По телу пробежала сильнейшая судорога — и меня метнуло прочь. Что-то подобное испытал, когда устанавливал жезл впервые.

Я жмурился, заслонялся рукой. Жесткий белый свет бил из самого колодца и устремлялся в небо строго вертикальной колонной.

"Получилось?"

Вот только что получилось? Силу места Духов я не только не мог использовать, но даже не чувствовал ее. И все же этот столб возник неспроста.

Вода заливала глаза и рот. Мешала дышать, мешала обзору. Поднявшись, неуверенно шагнул к колодцу. Световой столб стремительно уменьшался, его свечение слабело. Еще несколько секунд — и вовсе исчезнет. Правильно это или нет? Что делать?

Наверное, в моем решении главную роль сыграл простой факт: чтобы в этом мире сделать серьезный шаг, каждый раз приходилось преодолевать трудности. Зачастую болезненные. Отстояться в стороне не получалось.

Я бросился к жезлу, глубоко вздохнул — и крепко обхватил его руками, уже предчувствуя последствия. Не знаю, как не выпустил его тут же. От боли даже кричать не мог — рвались мышцы, сгорала кожа, плоть отставала от трескающихся костей. Но при всем при этом световой столб снова обрел силу, ударил в небо. Мир вокруг утратил цветность — только белое и черное. Зато приобрел невероятную четкость. Я видел малейшие сколы и царапины на камне развалин, видел структуру собственной кожи, видел столб света — сонм медленно вращающихся призрачных фигур. Духи! Они смотрели на меня пустыми, ничего не выражающими глазами, за которыми крылась сила и мудрость. Казалось, они знают все. Не только обо мне — обо всех. Что было, что есть, что будет.

Смотрели и ждали.

Чего? Пока сдамся?

Возможно.

Я готов был стоять до последнего, пока не осыплюсь кучкой пепла. Глупо и недальновидно, но второй раз заставить себя ухватиться за жезл просто не смогу.

Капли дождя падали так медленно, что мне удавалось рассмотреть, как они разлетаются, ударяясь о камень или мои руки. Настоящие фонтаны, взрывы, рождающие с десяток других капель поменьше.

Белый свет пополз за пределы развалин. Я продолжал стоять у колодца, но при этом видел сквозь камни. Видел даже сквозь землю. Одновременно во все стороны, точно обзавелся десятком глаз. А потом свет достиг палатки, в которой лежал двоедушник. Его тело представилось мне слабо пульсирующим коконом, в котором гнездятся черные змеи. Целый выводок отвратных гадов, отпрянувших при моем появлении. Небольшие коконы-домовые меня не интересовали. Найдена… Тьма гнездилась в ее груди — глубоко, свернутая тугими кольцами, сейчас почти недвижимыми.

"С тобой мы еще разберемся…"

Тело, которое осталось где-то там, очень далеко, билось в агонии. Нервные окончания горели бикфордовыми шнурами. Снова и снова пробегало по ним уничтожительное пламя. Расцепи руки — и все кончится.

С трудом перебарывая желание все бросить и скрыться в спасительной дождливой ночи, я потянулся к гадам, терзающим и отравляющим двоедушника. Те зашипели, обороняясь, раззявили зубастые пасти, истекающие черным ядом.

Неосязаемая рука без труда прошла сквозь тускло пульсирующий кокон. Одна из змей бросилась в атаку, но я был быстрее — пальцы сжались на скользкой шее. Тело гада извивалось, скручивалось кольцом и снова распрямлялось. Но недолго. Как только тварь затихла, я отбросил ее прочь, в дождь, взялся за следующую. Сначала они бросались на меня с остервенением и яростью. Потом начали прятаться. Твари пытались заползти глубже, схорониться в пораженных недугом внутренних органах Гуран-Абура. Оттуда достать их оказалось гораздо труднее. Чувствуя близкий конец, змеи в безумии кусали все, что попадалось им на глаза, стараясь напоследок выплеснуть весь яд.

Боль в собственном теле мешала сосредоточиться. Неосязаемые руки дрожали. Разум умолял поскорее оставить это сумасшествие. Прочь. Прочь! И без того сделано очень много. Можно вернуться завтра, когда немного восстановятся силы. Сейчас их не осталось. Совсем.

Последняя змея задушена и отправлена в ночь. Там им самое место — в грязи и холоде.

Руки ходили ходуном.

Еще немного…

Пройтись ладонями по особенно сильно поврежденным тканям. Снять с них черный налет разложения. Забрать яд.

Вот тут… и здесь еще…

Материальные руки разжались сами собой. Похоже, тело дошло до грани — и сработал какой-то внутренний механизм самосохранения. В мгновение меня вернуло обратно, к месту Духов, затем, уже в материальном теле, метнуло прочь от источника силы. Метнуло очень удачно — прямо в дверной проем. Потому на этот раз грохнулся где-то за пределами развалин.

Время возобновило привычный ход.

Лежа в грязи и чувствуя, как на пылающее лицо падают капли воды, наблюдал за гаснущим столбом света. В небе разом сверкнуло несколько молний. Гром еще сильнее вбил меня в землю. Но вся эта непогода казалась сущей ерундой. В холоде дождя было даже приятно. Казалось, мог пролежать так всю ночь. Или что там сейчас на дворе? Вроде бы только вечер.

Не знаю, как долго пролежал, но от расслабленного созерцания черного неба, изредка разрезаемого молниями, отвлекли торопливые шаги. Рядом упала Найдена. Все еще в облике человека. Значит, и правда вечер.

— Мне удалось, — проговорил одними губами.

Не знаю, услышала ли она.

— Я знаю. Знаю!

Девушка попыталась меня поднять.

— Как он?

— Лучше. Пропал гнилостный запах, раны очистились. Не совсем, но Зосима говорит, что теперь надежда есть.

— Отлично.

— Если в следующий раз отправишь меня на поле цветочки собирать, а сам полезешь в глотку порченому — так и знай: ночью возвернусь и таких оплеух навешаю — костей не соберешь!

Похоже, не шутит. Первые радостные нотки в голосе сменились раздраженными, злыми.

— Я никуда не лез.

Мне удалось сесть. Боль почти ушла, а вот сил не осталось. Из тела будто все кости вынули. Эдакий говорящий студень.

— Как же…

— Надо забрать жезл.

— Я схожу потом.

— Нет. Не думаю, что тебе стоит до него дотрагиваться. Сначала, мы должны вылечить тебя.

— Ты видел?!

— Да. И я сумею его достать.

Я действительно был в этом уверен. Немного отдохнуть, дождаться новой грозы — и все получится.

Жутко хотелось спать. Глаза практически не открывались.

— Держись, мне тебя не дотащить, — говорила Найдена. — Вставай. Вот так… Жезл — значит, жезл.

Ее слова доносились сквозь шум дождя — такой спокойный и убаюкивающий. Если бы не она, я бы вырубился прямо там, где упал. Но девчонка настырно тащила меня прочь. Сначала к месту Духов — забрать жезл. Затем куда-то в ночь. Шли долго. Я оступался и падал. Она же снова и снова поднимала. Что-то без умолку говорила. Странно, я и не знал, какой она может быть болтушкой. К чему мне вся эта ерунда о новых посадках или землянках, которые принялись рыть домовые? Завтра будет день, завтра и поговорим. А сейчас бы присесть. Хоть на минутку.

* * *

В глаза било яркое солнце. Слышалось птичье пение, приглушенные голоса. Я поморщился, попытался перевернуться на другой бок, но запутался в одеялах.

Это что же, всю ночь продрых?

Что ж, этого следовало ожидать. Зато вроде отдохнул. Теперь бы поесть хорошо.

Сев, осмотрелся. Оказывается, спал на площадке Мертвого дуба. А приглушенные голоса принадлежали паре русалок. При виде меня, проснувшегося, они обе заулыбались.

— Доброго дня, княже.

О как, точно заспался. Раз день на дворе.

— А что я тут делаю?

— Твое жилище занято. Зосима почесть уж второй день носа не кажет из него. Все лекарствует.

— Какой день?!

Я хотел было откинуть груду порядком рваных одеял. Но вовремя остановился — одежды на мне не оказалось.

— Второй. Княже, ты устал. Только что с мертвым не был схож. Твоя Найдена тебя сюда притащила да грела всю первую ночь. Бормотал ты что-то, кричал во сне. Думали — и тебя хворь взяла. Ан нет — предки миловали.

Грела всю ночь? Судя по моему виду — грела собственным телом. Но прежде, в облике ворожеи, старалась держаться подальше. А тут — в одной постели.

— Мне б одеться.

Русалки переглянулись, хихикнули.

Тоже мне дозорные — посиделки подружек. Ни тебе дисциплины, ни тебе субординации. Беда, однако. Без меня тут совсем от рук отбились.

— Одежда ровно за твоей головой, княже.

Я обернулся — так и есть: сложена аккуратной стопкой.

— А отвернуться, когда шеф одеваются?

Русалки снова хихикнули, но отвернулись.

Сил действительно прибавилось. Слабость еще ощущалась, но так два дня не жрамши. И как Найдене удалось дотащить меня досюда? Я же вырубился… где-то… да боги знают где. Ту ночь вообще плохо помнил. Не окажись здесь, а в своей палатке, вовсе бы подумал, что приснилось.

"Надо проведать двоедушника и сказать спасибо Найдене".

Первым делом направился в собственную палатку. Полог той был откинут, при входе сидел Зосима. Завидев меня, староста вскочил на ноги.

— Доброго здоровьица, княже. Как спалось?

— Разбудили бы, что ли. Нельзя столько дрыхнуть.

— После доброго дела — совсем не грех. Ты уж не серчай, что оставили тебя на дубу. Тревожить не хотели.

— Все нормально. Как он?

— Так живой, — расплылся в улыбке Зосима. — Сам глянь.

Я присел возле полога, заглянул внутрь палатки. Двоедушник спал. Спокойным глубоким сном. Грудь его равномерно поднималась. От запаха гнили не осталось и следа. Рана, густо намазанная каким-то снадобьем, заметно затянулась.

— Отлично. Значит, теперь мы имеем доступ к силе Духов. Правда, только в грозу.

— Но нынче тебе отдыхать и хорошо есть надоть. Так что кончай тут с нами языком чесать и иди к землянкам. Там найдешь добрую похлебку.

— Что за землянки?

— Так для гостей твоих. Али в чистом поле их привечать думаешь?

— Ну да. Из головы вылетело.

Землянки домовые пока не копали, а только намечали. Снимали верхний слой грунта, подтаскивали строительный материал для укрепления стен. Здесь же, недалеко, в тени молодых деревьев, разместились василиски. Они лежали вповалку и разве что не урчали от удовольствия. Хорошая живность, но что-то вроде загона им все же надо соорудить.

Горячая мясная похлебка, сдобренная душистыми приправами, буквально вернула меня к жизни.

Двоедушники прибыли ближе к вечеру, еще засветло. В полном составе, никого не потеряв в дороге, хотя им не удалось избежать пары небольших стычек с остатками порченых тварей. Новость о том, что жизни Гуран-Абура уже ничто не угрожает, сильно подняла их дух.

Сызновград им не понравился. Нет, никто из его новоиспеченных жителей не жаловался и не высказывал разочарования, но этого и не требовалось. Достаточно всмотреться в серые лица, чтобы понять — горная крепость вселяла в них куда больше уверенности. Наверняка многие из них, если не все, готовы были тут же развернуться и пуститься в обратную дорогу. Но не развернулся ни один. Раз приняв решение, двоедушники, похоже, следовали ему неукоснительно.

Что ж, никто и не обещал райских кущ, обнесенных многометровой стеной. Но все в наших руках. Дело за малым — сработаться. Насчет продовольствия я не опасался. Огороды домовых уже дали обильные и сильные всходы. Причем темпы их роста поражали. Если ничего не изменится, мы, пожалуй, сможем собирать урожай дважды в год. Правда, в связи с невероятно благоприятными условиями в непосредственной близости от места Духов, очень остро вставала проблема сорняков и молодой поросли, которая лезла в пределах Сызновграда. Бороться с ней приходилось чуть ли не каждый день. Домовые активно искали смеси, которые бы позволили избавиться или хотя бы приостановить рост нежелательной зелени, но пока не очень преуспели.

— Тут надобно лешим челом бить, — говорили они. — То их родная вотчина. Глядишь, чего и подскажут.

Но следов леших в округе не нашлось.

— Мед. Аеш говорил, что они мед любят. Что, если озаботиться пасекой? Хотя бы небольшой. Я видел пчел. Диких, правда… Лес вокруг нас поднимается. Чем черт не шутит, вдруг, придут?

Домовые не спорили, но и не соглашались. Все больше чесали затылки. Ничего, пусть обдумают.

Активное строительство землянок началось уже со следующего дня. Почти в каждой семье двоедушников имелся набор железных инструментов. Плохеньких и старых, но куда более эффективных, нежели их деревянные аналоги или мечи. Заступы, лопаты, большие топоры — пригодилось все. Участок земли, подготовленный домовыми, превратился в масштабную строительную площадку. Двоедушники с остервенением вгрызались в податливую лесную почву, будто от этого зависела их жизнь.

Их активность вдохновляла. Хотелось и самому взяться за лопату. Удастся ли в этом году поставить срубы — неизвестно, а зимовать в палатке или по гостям — не дело. В любом случае, нулевой этаж и в новом доме не будет лишним.

Вот только не давали покоя слова главы рода: "Ты можешь найти своих в Дымящихся горах. На западе".

Обустройство собственного дома и Сызновграда в целом затянется надолго. Очень не хотелось терять времени на копание земли, когда относительно рядом расположился не то концентрационный лагерь, не то резервация или что-то подобное. Ясно одно — людей там держат помимо их воли. Без собственного обустройства, конечно, не обойтись. Но с этим можно и подождать.

Вот только в одиночку соваться в горы глупо. Что ж, не хотелось, но без княжьей воли не обойтись.

Если двоедушники пойдут за мной сейчас, пойдут и потом. А проверить лучше сразу. Тем более условия для повиновения не самые благоприятные — глава-чужак, недовольство новым местом обитания, отрыв от важной работы. Ну и риск, конечно же. Риск ради тех, кто некогда травил и убивал, а впоследствии стал причиной прихода всеобщей порчи. Я бы на их месте не пошел.

Двоедушники выслушали меня внимательно — поздно вечером, рассевшись после трудового дня вокруг одного большого костра. Я не стал юлить и придумывать громких слов.

— В Дымящихся горах есть люди. Не знаю, сколько их. Не знаю, кто их удерживает. Но что их удерживают силой — наверняка. Я хочу разузнать, где их держат, и, если на то хватит сил, вызволить. Для этого мне нужна ваша помощь.

— Нам ведомо о том меште, — поднялся Нум-Онол. Признаюсь, сухой лекарь сильно удивил меня своим решением ехать в Сызноврад. Сейчас же он, в отсутствие Гуран-Абура, стал для двоедушников кем-то вроде представительного голоса, к мнению которого прислушивались все остальные.

— И вам известно, что там?

— Нет. Мы никогда не шаходили так далеко.

— Значит, самое время прогуляться. Тихо и аккуратно.

Некоторое время царило молчание.

— Мы шлушаем твое шлово, княше, — нарушил его лекарь. — Мы пришли ша тобой и готовы ишполнять твою волю.