Картина медленно догорающих руин завода казалась убийственной. Грандиозный костер опадал на глазах, пламя съеживалось, исторгая из себя клубы тяжелого темно-серого, почти черного дыма.

Созерцание останков того, что успело стать для общины родным домом, можно было отнести к безысходности. Приютивший, давший надежду завод – превратился в огненную купель, в которой сгорели чаяния и планы на будущее.

Марна озиралась по сторонам, находясь в легкой прострации. Все произошедшее казалось столь невероятным, что выбивало из колеи. Мысли путались. В ушах стоял противный писк: надоедливый, сводящий с ума. Все, что произошло после операторной, сливалось в одну мутную обрывочную картину. Воспоминания вспыхивали, но ни о чем не говорили.

Она стояла довольно далеко от завода. Метрах в трехстах. Земля была покрыта обгорелым пластиком, бетонным крошевом и частями металлических конструкций. Под ногами хрустели ветви, шелестел пепел. Был и еще какой-то мусор, но Марна не стала присматриваться, опасаясь выискать то, от чего станет совсем плохо…

Кое-где виднелись фигурки людей. Находясь друг от друга на приличном расстоянии, они медленно и неуверенно поднимались, перекрикивались.

– Сколько же нас осталось? – вслух проговорила Марна.

Исходя из того, что она видела, выживших вряд ли было много. Это удручало, голова начинала болеть еще сильнее. Ноющая боль расходилась ощетинившимися острыми иглами кругами. Марна почувствовала отчаяние.

То, что теперь общине нужно вновь искать убежище – было очевидно. Вот только смогут ли они? Дорога к заводу заняла не одну неделю. И это почти не плутая, ориентируясь по купленной втридорога от руки начерченной схеме.

Можно было двинуться на восток. Где-то в районе угольных залежей до сих пор шла разработка. После войны этот древний ресурс вновь приобрел актуальность. Гидрат метана стал доступен либо хорошо обеспеченным городам и сообществам, либо удачливым поисковым экспедициям и их базам. Все остальные вновь перешли на уголь или древесину.

В первые годы большинство уцелевших горных разработок были захвачены различными вооруженными группами. Были среди них и части регулярных войск, и наспех сколоченные банды, и частные военизированные формирования. Но, как показало время, мало кто из них представлял, что потребуется для обеспечения бесперебойной добычи. О прежних объемах и вовсе речи не шло.

Постоянные нападения конкурентов, поломки и аварии быстро сделали свое дело. Перед лицом полного уничтожения небольшим анклавам приходилось объединяться. Как не сильно было желание иметь свое, пусть совсем небольшое, но государство, однако жить хотелось больше. Разумеется, на компромисс шли не все. В итоге часть горнодобывающих комплексов была разрушена, часть образовала настоящие города-полисы с замкнутой инфраструктурой и строгой дисциплиной, а часть превратилась в прибежище мелких банд: от тех, что относительно мирно сосуществовали с соседями, до тех, что не гнушались грабежами и работорговлей.

Восточные залежи угля принадлежали Гансу Могиле. Теперь несколько остепенившийся, он почти забросил разоряющие рейды и даже умудрился вновь запустить две шахты. Но жители окрестных поселений еще хорошо помнили тот ужас, что наводила его банда, а потому не спешили доверять бывшему душегубу.

Расположенные западнее некогда огромного, а теперь лежащего в руинах Кельна, эти шахты вполне могли стать временным прибежищем для остатков общины. Марна знала, что Ганс набирал желающих поработать рудокопами и даже обещал сносные условия жизни. В последнее она не верила, да и сама личность Могилы вызывала приступ тошноты. Добровольно привести людей в руки пусть и бывшего, но убийцы и насильника, Марна не могла. Не хотела. Этот выход казался ей не более чем мышеловкой, шагом к существованию в качестве бесправных рабочих – все равно, что рабов.

Можно было попытаться вернуться обратно – той же дорогой, не заходя во владения Ганса. Это казалось вполне осуществимым, но заведомо не имело перспектив. Ни одно мелкое поселение не примет к себе горстку беженцев. Кому под зиму нужны лишние рты? А крупных очагов цивилизации за спиной, к сожалению не было.

Оставалось одно – искать что-то свое. Пока еще позволяло время, пока не ударили первые морозы, пока оставались силы. Если оставались…

Марна еще раз взглянула на столб клубящегося дыма. Почему-то в голову пришла мысль о том, что ближайшей ночью придется спать на холодной земле. Она никогда не любила ощущение сырости, не любила завывания ветра. Привыкание приходит быстро. И Марна чувствовала, что слишком сильно успела привязаться к новому пристанищу, привыкла к комфорту. К комфорту с Закэри!

А где он теперь, что с ним? Последний раз она видела Зака у той злосчастной комнаты, где все и началось… Или слышала… Четкой уверенности не было, а это лишь укрепляло внутреннее беспокойство за близкого человека.

Марна помнила, что очнулась уже за воротами. Было тихо, рядом стояли двое. Кто? Вот это ускользало из памяти. Потом она снова теряла сознание, снова приходила в себя. Кажется, ни один раз. Рядом бегали люди, слышались крики и редкие выстрелы. Потом ее взяли под руки и куда-то потащили. А потом был взрыв.

Негусто, если учесть, что за это время жизнь общины перевернулась с ног на голову.

Марна тяжело вздохнула и двинулась в сторону ближайших выживших. Следовало собрать всех вместе и сразу начать подготовку к эвакуации. Стенать можно потом в дороге. Наверняка оставались раненые, которые ждали помощи. И, как не горько было об этом думать – оставались мертвые, которые требовали элементарного уважения. Судя по всему, именно погребение должно было отнять большую часть времени и сил. Но экономить на этом Марна не желала.

В мире осталось так мало человеческого.

Смешение верований послужило появлению новых религиозных течений. Их было много. После войны они плодились с невероятной быстротой. То тут, то там появлялись новоявленные пророки, утверждающие, что только они знают ответы на все вопросы, что только они могут помочь очиститься в мире, полном страдания. Некоторые из них были вполне миролюбивы, другие поражали своими целями и методами их достижения.

И люди шли. Многие поддавались на сладкие посулы сомнительных верований. Мир, в котором смерть стала самым эффективным избавлением от лучевой болезни, биологического заражения или заклинаний, способных с одинаковым успехом корежить тела и души – нуждался в новых ценностях. Им суждено было рождаться на выжженных просторах, где по сию пору тысячи останков с немым укором взирали на деяния рук своих.

Марна давно для себя решила, что в том мире, который им достался, жизнь и смерть должны обрести новую цену. Перерождение сквозь огонь и боль не могло пройти бесследно. Иначе, они ничему не научились!

* * *

Дезире изо всех сил прижимала к себе Ани. Они были достаточно далеко от завода, но взрывная волна догнала и сбила с ног. Уже затухающая, она все еще была страшна. Вокруг взвилась буря из горячей пыли и мелких осколков. Они забивали носоглотку, ранили тело. Дезире почувствовала, как ее, словно куклу, тащит по камням. Казалось, что кожи больше нет – вместо нее остались жалкие окровавленные лохмотья.

Когда пыль осела, девушка еще некоторое время лежала оглушенная. Ани завозилась в ее объятиях, попыталась выбраться.

– Как ты? – прошептала Дезире.

– Все уже кончилось? – пискнула девчушка. Ее тельце дрожало, однако голос звучал спокойно.

– Кончилось. Наверное, кончилось. Тебе не больно? Не поранилась?

– Немножко поцарапалась только. А ты?

Дезире улыбнулась.

– У меня все хорошо. Давай вставать.

Чтобы не застонать она закусила губу. Кожа хоть и не превратилась в лохмотья, но царапин было предостаточно. Некоторые – весьма глубокие и болезненные.

Увиденное заставило Дезире пошатнуться. Мысли, до этого вполне ясные и четкие, словно со всего разбега врезались в каменную стену. Врезались и разбились алыми брызгами. Искореженный, израненный ландшафт угнетал и в тоже время завораживал. Он словно бы возник из самого ужасного кошмара. Воплотился по чьей-то жестокой воле…

Внезапно девушка почувствовала, что деревенеет. Тело просто перестало слушаться. Зачем искать причины где-то далеко, зачем копать в глубинных слоях сознания? Все же просто.

«Я сама во всем виновата! Я и никто больше! Если бы в институте не настояла на своем, если бы не устроила истерику… Что теперь толку со всех добытых лекарств? Где они теперь?!»

Дезире ощущала себя столь грязной и мерзкой, что впору было удавиться на месте. Больше не нужно было никакое зрение, никакая помощь и забота. Ничего не надо, лишь бы вернуться на четыре дня назад. Вырвать себе язык и спрятаться в самый дальний угол завода, чтобы никто не нашел.

«Почему он меня отпустил? Наверняка же мог поймать. Отпустил специально? Пошел следом… как собака по следу. А я – дура, радовалась, что быстрая и везучая… Дура! Сама привела… сама сдала общину…»

Девушка не заметила, как оказалась сидящей на земле. Глаза остекленели, сделались пустыми и мертвыми.

Ани неуверенно дотронулась до щеки Дезире. Девочка чувствовала – с тетей творится что-то плохое, что-то неправильное, но не знала, как поступить. Было страшно, хотелось заплакать. Подбородок задрожал, глаза наполнились слезами.

– Тетя Дезире, – негромко позвала она.

Никакой реакции.

Девочка всхлипнула, по щекам пролегли первые влажные дорожки.

– Что с тобой? – она дернула Дезире за плечо, заглянула в лицо. – Мне страшно…

Не слова, а именно всхлипы достигли сознания уже готовой похоронить себя Дезире. Она вздрогнула, вынырнула из все сильнее затягивающей бездны самобичевания.

– А? Ты что, маленькая? Не надо плакать.

– Я подумала, что ты умерла… – сквозь слезы прошептала Ани.

– Умерла? Нет! Что ты… Я с тобой. Прости, прости меня за все… – Дезире порывисто обняла девчушку. – Не надо бояться. Все будет хорошо…

Последние слова она сказала не столько для Ани, сколько для себя.

«Хватит жалеть себя, хватит винить себя. Что сделано, то сделано… Она мне доверилась и оставить ее теперь – значит предать. Уж на это я точно не способна…»

– Мы с тобой сами распугаем все страхи, – улыбнулась Дезире, давя в себе все еще бушующее чувство вины. – Распугаем и дадим по ушам, чтобы больше не приходили. Правда же?

Ани кивнула.

* * *

Гракх отложил кусок широкого металлического профиля в сторону и присел на кучу свежей земли. Посмотрел на поднявшееся в зенит солнце, поморщился. От тяжелой работы пот катился градом, а тут еще эта не к месту пришедшаяся жара. Погожий день не радовал.

Рядом трудились Кларк и Винсент. Оба грязные, но без видимых ранений. Как оказалось, следуя указанию Закэри – эта парочка пропустила всю заварушку, охраняя Марну. В другое время зарккан, не раздумывая, плюнул бы в их сторону за трусость, но теперь не мог решить, как к ним относиться. С одной стороны – не помогли общине, стояли и прохлаждались, когда на счету был каждый ствол. С другой – активно оттаскивали раненых от ворот, когда стало ясно, что дело – дрянь.

Теперь они втроем копали большую яму, которая должна была превратиться в одну братскую могилу для большей части общины.

Гракх поначалу пытался противиться – в конце концов, не дело мастеру заниматься грязной работой. Но, увидев выражение лица Марны – притих. Ни кровинки – абсолютно белое, осунувшееся лицо с синими мешками под раскрасневшимися глазами. Казалось, что она не спала, по меньшей мере, пару дней. И все это время плакала. Как он узнал чуть позже – Марна все же нашла своего Зака…

Старосту успели оттащить от заводских ворот, кто-то наспех наложил несколько неумелых повязок, но все усилия оказались тщетными. Закэри умер, так и не приходя в сознание. Одним из первых приняв натиск многоножек возле операторной – он был почти полностью парализован и при этом потерял слишком много крови.

Как иногда говорила сама Марна: «Повреждения не совместимые с жизнью». Здесь был именно тот случай. Удивительно, что его вообще удалось вытащить с завода.

Будь в распоряжении Марны ее медицинский отсек, даже тогда она ничем не смогла бы помочь. Только женщина, увидевшая мертвым своего любимого, не пожелала смириться с действительностью. Несколько минут она бледной статуей стояла над телом Закэри. Потом медленно, словно плавясь под солнечными лучами, осела на колени. Послышался сдавленный не то стон, не то плач. Женщина сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и бережно проводила ладонью по лицу старосты.

Никто не рискнул ее потревожить. Боль переполняла каждого. Люди просто отходили в сторону. Одни с остервенением хватались за какое-нибудь дело, другие не находили в себе сил даже на слезы.

Гракх всего этого не видел. Он бродил среди обломков и выискивал раненых. Больше всего он желал найти хоть кого-нибудь из своих вчерашних собутыльников. Но ни одного зарккана видно не было. Не сказать, что Гракх так уж сильно нуждался в обществе представителей собственной расы, однако внезапная смерть сразу всех мастеров подкосила и его.

Теперь, отдыхая от утомительного копания, он наблюдал за тем, как стоящий неподалеку Хилки запрокинул голову и с блаженной улыбкой следил за чем-то высоко в небе. Гракх прищурился, посмотрел наверх.

Небесная синь – чистая и не по-осеннему высокая, как будто насмехалась над горестями снующих внизу букашек. Там в первозданной тишине, свободной от несправедливости, обид и лжи, виднелась крошечная точка. Она приближалась, увеличивалась в размерах, пока не превратилась в большую птицу.

– Собираются, сволочи, – проговорил он.

– А? Кто? – послышался голос Кларка.

– Падальщики, кто же еще? Вон первый дозорный, чтоб он сдох!

Птица принялась кружить над заводом, а потом издала короткий пронзительный крик.

– Это ж, орел, – пожал плечами Кларк. – Каменный.

– Да хоть деревянный, – неприязненно буркнул Гракх. – Мне без разницы. Все равно жрать прилетел. Вон сколько мяса-то – на любой вкус. И хорошо прожаренное, и с кровью…

– Заткнулся бы ты!

– А то что? – Гракх выразительно похлопал по лежащему рядом «Плевку».

Кларк стиснул в руках обломок такого же, как у зарккана профиля. Его собственный обрез висел на суку одиноко стоящего у самой ямы дерева.

– Уроды! – закричал Винсент. – Совсем с ума сошли! Теперь осталось только добить друг друга!

Гракх тряхнул головой.

– Будь я проклят, – пробубнил он и отодвинул «Плевок» подальше. А потом и вовсе спрыгнул в яму, где принялся с удвоенной силой вгрызаться в неподатливый грунт.

* * *

Так сложилось, что люди, осознанно или нет, но потянулись к Марне. Они подсознательно ассоциировали ее с лидером. Потеряв старосту, и почти всех специалистов, оставшиеся члены общины искали опору. Искали того, кто сможет сказать – что делать дальше. И этим человеком стала именно Марна.

Она с головой окунулась в работу – непривычную, но идеально отвлекающую от дурных размышлений. Поначалу было крайне сложно сосредоточиться, решить – с чего начать. Но постепенно ход мыслей выравнивался, выхватывая лишь самое необходимое. Марна знала, что Закэри ни за что бы не сдался. И она, как бы ни было больно, не могла его подвести.

Первым делом она собрала вокруг себя всех выживших. Тех, кто мог самостоятельно стоять на ногах, оказалось чуть больше двадцати человек. Еще порядка десяти требовали срочную медицинскую помощь – практически невозможную с вложившейся ситуации. Почти ни у кого не было с собой аптечек. Люди уходили с завода в спешке, думая лишь о сиюминутном спасении. Хорошо еще, что Кларк и Винсент захватили ее собственную аптечку.

Пять человек она направила на поиски оставшихся раненых. Троих – копать яму для последующего захоронения погибших. Пятеро, вооруженные лучше остальных, двинулись к заводу – они должны были обследовать его периметр, оценить разрушения и целесообразность проникновения внутрь. Двоих, в том числе Дезире, Марна оставила в помощь себе, а остальным досталась самая неприятная работа – стаскивать мертвые тела к готовящейся могиле.

Несмотря на столь неравноценные заботы – недовольных выкриков не было. Возможно – люди были еще сильно подавлены, возможно – понимали, что кому-то это все равно надо делать.

Продезинфицировав руки специальными салфетками, сама Марна занялась ранеными. К несчастью антисептические бинты кончились уже на третьем, сильно обожженном мужчине. Надежды на его выздоровление почти не было, однако Марна намеревалась бороться за жизнь каждого.

До вечера на ее с Дезире попечение попало еще несколько человек. И без того тягостное настроение усилилось еще больше. Несмотря на все старания женщин, шансы на выживание практически у всех стремились к нулю. Яд многоножек проявил свое коварство. Его действие не ограничивалось поврежденной частью тела – он проникал глубже, охватывал всю нервную систему и, в конце концов, становился причиной неминуемой остановки сердца и дыхания. При этом незадолго до смерти частота пульса, до того крайне низкая, резко возрастала, что поначалу вызывало у Марны надежду на лучший исход.

Исключением стал Кэр. Его состояние было крайне тяжелым. Общее онемение усугублялось значительной потерей крови, однако уже к вечеру Дезире заметила, что эрсати больше походит не на больного, а на спящего.

– Марна, что ты ему дала? – спросила девушка, присев около Кэра.

– У нас и нет ничего. Прочистила раны, перевязала. Я что?

– Посмотри сама, я ничего не понимаю…

Марна опустилась рядом, взяла эрсати за запястье. Почти тут же ее глаза округлились.

– Что за черт? – рассеянно проронила она, всматриваясь в лицо Кэра. – Пульс выровнялся, кожа вполне здорового цвета, даже царапины исчезли.

– Знаешь, я не удивлюсь, если завтра он уже встанет…

– Я понимаю, когда на яды плюют заркканы. Им это самой природой подарено. Но эрсати… Тем более тут налицо ускоренная регенерация тканей.

– Может быть, попробуем привести его в чувства, спросим? – пожала плечами Дезире.

Вместо ответа Марна склонилась над Кэром и быстро проверила его карманы.

– Наверняка это что-то из их медицины. Знать бы – что именно и есть ли у него еще…

Поиски ничего не дали, а приводить эрсати в чувства женщины не решились. Слишком он был слаб.

– Вот бы сейчас нам вчерашнее пойло, – сказала Марна, наблюдая за тем, как под недавно наложенными повязками остальных раненых расплываются кровавые пятна. – Оно тебе и анестетик и антисептик, да и просто для души.

Она говорила глухо и отстраненно.

Дезире поежилась. В этом тоне ей слышалось шуршание распадающегося прахом будущего. Пусть даже после всего случившегося странно было бы слышать бодрость, видеть приподнятость духа, но нельзя же заживо ложиться в могилу. Девушка чувствовала себя противно – дальше некуда, но старалась держаться. За ней была Ани, а за Марной вся община. Сорваться сейчас – и потом будет не остановиться.

– Что с нами будет дальше? – неуверенно спросила Дезире.

– Почему ты именно меня спрашиваешь об этом? – Марна и сама не заметила, как её голос приобрел угрожающие нотки, стал сиплым. К горлу подкатывал душивший комок слез, но она держала себя в руках.

– Потому что я больше не знаю, кого об этом спросить, – без уверток ответила Дезире и осторожно тронула Марну за плечо.

Реакция той была мгновенной. Излишне резким движением она сбросила руку Дезире, разгладила на халате невидимые складки. Плевать, что он был дырявый и грязный от золы и чьей-то крови. Этот повседневный жест подарил мимолетное ощущение комфорта.

– Не нужно этого, Дез, – сказала она. – Я в порядке. И не смотри на меня такими влажными глазами.

– Извини, я только хотела… я… поддержать… извини, – запинаясь и чувствуя себя последней дурой, прошептала девушка, утыкаясь в ладони, не в силах сдерживать подступившие слезы. – Извини, я отойду…

Она вскочила на ноги и, шмыгая носом, сделала несколько шагов в сторону – туда, где у небольшого костерка на куске порванного одеяла клубком свернулась Ани. Девочка спала.

Марна не попыталась задержать Дезире. Проводила ее взглядом, с силой закусила губу. За собственную резкость было стыдно, но извиняться женщина не собиралась. Она не могла позволить жалеть себя, не могла позволить думать о себе, как о слабой и сломленной. Любой ценой – даже если для этого придется превратиться в стерву.

* * *

Первая ночь вне стен завода была самой трудной. Даже, несмотря на физическую и моральную усталость – сон мало к кому шел. Люди словно перегорели. Перешли ту грань, за которой разум, находясь в возбужденном состоянии, уже не способен отключиться. Снова и снова прокручивались в головах перипетии минувшего дня, снова и снова строились предположения и версии.

Однако больную тему вслух старались не затрагивать. Говорили о чем угодно, только не о смерти. Кое-как получалось отвлечься от тяжелых мыслей. Пусть даже ненадолго, пусть это больше походило на бегство от действительности. Люди хотели немного уверенности в завтрашнем дне.

К огромной радости выживших во время взрыва уцелели некоторые весьма важные в плане выживания вещи. Посланная на разведку к заводу группа вернулась не с пустыми руками. Многое из того, что они принесли – выбросило взрывной волной.

Так – набралось изрядное количество съестных припасов. В основном это было хранившееся в холодильниках мясо, консервы и концентраты. Бедные агрегаты вырвало из установочных гнезд и порядком покореженными выбросило через окно. Однако, функции по сохранности продуктов они выполнили. Если консервы и мясо имели немалый вес, то концентраты идеально подходили для длительных путешествий. Они представляли собой универсальные порции, которые активно использовались во время войны и в небольших количествах изготавливались по сей день. Белково-углеводные и витаминно-минеральные комплексы, способные долгое время поддерживать солдата в прекрасной боевой форме. В них почти не было натуральных составляющих, но заменители пищи уже давно ни для кого не являлись чем-то особенным. Концентраты рассматривались, как неприкосновенный запас. А потому хранились бережно и расходовались экономно.

С водой были некоторые проблемы. Ее брали в небольшом озерце, ранее служившем декоративной частью парка. Давно нечищеное, оно сильно заросло, а после взрыва попало под облако пепла. Намокнув, серые хлопья превратили и без того не самый чистый водоем в грязную лужу. Поэтому воду приходилось фильтровать, используя для этого в несколько раз сложенные куски чистых тряпок.

Помимо еды было найдено немного одежды – большей частью прожженной, но вполне пригодной для носки. К сожалению, в огне пропало почти все оружие, а что еще хуже – боеприпасы. Оставалось лишь то, с чем люди успевали покинуть завод. И если стволов хватало на всех выживших, то с патронами дела обстояли из рук вон плохо.

Относительно повезло лишь Гракху. Специально для него была принесена целая россыпь подшипников. Зарккан принял их почти с трепетом. Десяток плазменных выстрелов – это хорошо, но мало. А металлические шарики «Плевок» вполне мог использовать вместо пуль. Эффективно в плане расходования заряда аккумулятора. Встроенные в приклад солнечные батареи позволяли оружию подзаряжаться в течение дня, однако это не могло обеспечить энергозатратное ведение огня.

* * *

Вереница людей медленно отдалялась от выгоревшего завода. Завода, успевшего стать родным домом и так внезапно погибшим, похоронив в своих стенах большую часть общины.

Предыдущий день большей частью посвятили похоронам. Последние почести были скоротечны, без громких пафосных слов. Ани оставили под присмотром Хилки. Девочка на удивление быстро привыкла к старику, прониклась к нему доверием. У Дезире поначалу возникали сомнения – как уговорить ребенка покинуть завод без родителей? Девушка боялась расспросов, боялась, что придется врать. Хилки оказался ее спасением. Он словно был послан свыше – чудаковатый, но легко ладящий с детьми.

Никто из тех, кто подвергся нападению многоножек, не выжил. Никто, кроме Кэра. Как и предполагала Дезире, эрсати уже утром пришел в себя и смог самостоятельно передвигаться. Да, он все еще был слаб, но выздоровление шло так быстро, что не могло быть сомнений – еще пару дней и от встречи с многоножками не останется и следа. К сожалению, чудодейственного средства у него больше не было.

Несколько человек мучились с ожогами. Двое – сильными. Надежда на их выздоровление еле теплилась. Наложенные повязки промокали уже спустя несколько минут, становясь алыми. Марна истратила почти весь антибиотик, но лишь большая удача помогла бы избежать заражения крови.

На этом фоне несколько переломов, легких ожогов и рассечений не выглядели чем-то страшным.

С собой забрали все ценное, что удалось спасти. В основном это было оружие, боеприпасы, еда. Бытовые мелочи, инструменты и одежда оказались почти полностью уничтожены. По поводу инструментов особенного горевал Гракх. Потеря орудий труда для зарккана по своей значимости приравнивалась к потере родственника. От окончательного траура спасало то, что на праздник он явился со своим универсальным инструментом в кармане. А значит – не чувствовал себя совсем без рук.

Люди уходили, понуро опустив головы. Впереди лежали неизведанные земли. Чего они готовили незваным гостям – не знал никто. О надежде на лучше говорить не приходилось. Ни примерной схемы, ни, тем более, карт – у них не было. Марна долго сомневалась, как ей поступить. Можно было плюнуть на предостережения Дезире и остановиться в институте. Но отчего-то Закэри отмел этот вариант, только узнав о нем. Каким же далеким казался сейчас день возвращения экспедиции. Далеким настолько, что уже начал обращаться сказочным сном. Марна привыкла доверять решениям старосты и потому все же не выбрала легкий и очевидный выход. Тем более что в глазах Дезире появлялось настоящее безумие, когда разговор заходил о возможности остановиться в стенах НИИ.

Но не только это повлияло на решение Марны. Она знала, что большинство городов – независимо от их размера – не были пусты. Да, в них не жили люди, но зато развалины становились прибежищем для грайверов. До тех пор, пока в городе были мертвые, трупоеды не покидали его переделов, пируя на кладбищах и на трупах убитых во время войны. Эти созданные магами существа не гнушались ни мягкой плотью, ни костяками. По сути, являясь крайне трусливыми, они редко нападали на живых. Однако, объединившись в стаи, превращались в реальную опасность. Тем более – зимой. То, что грайверов еще не было в близлежащем городе, говорило лишь о том, что они там обязательно появятся позже. И оказаться в это время поблизости, пусть и за стенами института, Марна не хотела.

Горькая усмешка судьбы – рядом, всего в нескольких километрах, раскинулись развалины, в которых легко могли бы укрыться сотни общин. Многие могли бы начать возрождение цивилизации, заняться обустройством новой жизни. Но нет, города превратились во врагов, а не союзников выживших. Внешне спокойные камни таили в себе смерть еще более верную, нежели пустое сидение у обгорелых останков завода.

Конечная цель пути выглядела расплывчатой. Слишком многим критериям она должна была соответствовать: достаточное удаление от крупных поселений, наличие прочных стен, возможности по обеспечению пищей и другие. Острее всего вставал вопрос пропитания. Почти все припасы исчезли в огне. Найти новые источники было первоочередной задачей.

Но иного пути Марна не видела. Обратная дорога все равно заказана, а поэтому, сколь ни была призрачна надежда на благополучный исход очередного перехода, но оставаться на месте равнялось самоубийству.

Шли молча, лишь изредка перебрасываясь отдельными фразами. За последние дни каждый потерял лидо родных, либо друзей. Можно привыкнуть к сложной повседневности, постоянной опасности, тяготам переходов и монотонной работе. Но можно ли привыкнуть к потере дорогих тебе людей? Массовость же этой потери давила стократ сильнее, заполняя головы ноющей болью, в которой появлялись и гасли знакомые лица и голоса.

* * *

Природа словно решила продолжить череду выпавших на общину испытаний. До того стоящая сухая погода сменилась сначала ливнем, а потом монотонной изморосью. Серое небо нависало грязными клочьями ваты, опускаясь все ниже и ниже к земле.

– Все такое тоскливое, – сказала Дезире и громко чихнула.

– Хилки любит дождь, – самозабвенно улыбаясь, отозвался старик. – А вот Пушистик не любит. Смотри, он спрятался. Браксус, как тебе не стыдно? Красивая девочка не прячется, а ты?

Дезире украдкой улыбнулась. Чучело хорька покоилось у старика за пазухой. Наружу торчал только облезлый нос.

– Не трогай его, Хилки. Не хочет он шерстку мочить. Была б моя воля, я бы с удовольствием спряталась в какое-нибудь теплое сухое местечко.

Старик предпочел промолчать.

– Знаешь… – продолжила девушка. – Я слышала – раньше была пословица… Что-то о том, будто выходить в дорогу в дождь – хорошая примета. Что же может быть хорошего в том, чтобы мокнуть уже в самом начале пути?

Хилки улыбнулся. Его глаза утратили выражение отрешенности, взгляд стал осмысленным.

– Была такая пословица. Только далеко отсюда. В другой стране. Даже не пословица – так, примета.

– И что, сбывалась?

– Если в нее верили, то обязательно… – Хилки подставил лицо дождю. – Мы с Браксусом верим, да.

Дезире поежилась. Ей очень хотелось верить, но не получалось. Вода под ногами, вода над головой, до нитки вымокшая одежда и редкие порывы пронизывающего ветра – все это заставляло прибавлять шаг.

По счастью, возле остова одной из ферм они нашли куски толстой пленки. Скорее всего, когда-то она служила чем-то вроде укрывного материала. Плотная, армированная тонкими металлическими нитями – она до сих пор противостояла перепадам температур, не превратившись в труху.

Из пленки на скорую руку соорудили нечто вроде плащей. Не слишком удобных, но зато успешно спасающих от дождя. Ею же обернули и обувь – плотно, поверху обвязав проволокой или веревками.

Было решено двигаться по первой достаточно сохранившейся дороге, какая будет найдена. Попусту плутать по лесам казалось большой глупостью. А автомобильная магистраль должна была стать путеводной нитью. Единственное, что заставляло людей сомневаться – близость руин поселений. В том числе достаточно крупных. Найти в них что-то полезное было почти невозможно – эта часть Европы сравнивалась с землей с особой тщательностью. Зато вероятность нарваться на неприятность вырастала весьма сильно. В итоге остановились на том, что по возможности будут обходить города стороной.

В итоге, проплутав несколько часов среди ферм, беженцы вышли к неплохо сохранившемуся шоссе. После бездорожья и топкой грязи твердое покрытие стало подарком судьбы. И пусть его поверхность была прорезана широкими трещинами, пусть местами проросла упрямой травой и кустами, а кое-где раскрошилась, смешавшись с песком и глиной – это нисколько не умоляло достоинств настоящей дороги.

– Вот бы нам сейчас машину, а, Гракх? – тяжело дыша, сказал Кэр. Он хоть и шел сам, но недавнее ранение все еще давало о себе знать непроходящим чувством усталости.

– Да, клянусь станками родительских цехов, я бы сейчас взялся за самую завалящую колымагу! – с готовностью согласился зарккан. – Нам бы найти какой-нибудь законсервированный гараж или автомобильную базу, сервис… Эти корыта, что остались на улице, теперь даже в переплавку не сгодятся.

– А что такое машина? – раздался тоненький голосок Ани.

– Машина-то? – Гракх мечтательно закатил глаза. – Вот видела мою телегу?

Девочка кивнула.

– Теперь представь, что она может ехать сама. Далеко-далеко. А все мы со своими вещами сидим в ней и только по сторонам смотрим, выбираем, где остановиться.

– Не поместимся, – фыркнула Ани и отбежала в сторону, склонившись над каким-то одиноким цветком.

– Дети… – протянул зарккан. – Ничего не знают!

– А что ты хочешь, Гракх? – вступила в разговор Марна. Она говорила в полголоса. – Мы деградируем. Наше поколение помнит еще хоть что-то. Но и эти знания большей частью касаются выживания. А история? Ты знаешь историю или философию?

– Конечно! – выпалил он, но тут же отвел взгляд. – Основные вехи-то знаю… А философов я вообще презираю. Тоже мне наука! На что она мне? От меня требуется разбираться в железках, а не ломать голову над извечными вопросами без ответов.

– Я не спорю, ты в этом неоценим. Но пока мы используем наработки прошлого, сидим на развалинах и выбираем те куски, которые еще можем использовать. А что будет лет через пятьдесят, сто?

– Я-то откуда знаю? – насупился зарккан.

– К каменному веку мы, конечно, не скатимся. По крайней мере, я хочу в это верить. Но вот средневековье с его суевериями и страхами – вполне возможно.

– Но как же города-полисы? Не может быть, что все разрушено. Наука и все самое лучше должны где-то сохраниться, – послышался возбужденный голос Дезире.

– Мы с тобой уже говорили об этом. Я всем сердцем желаю, чтобы такие места сохранились. Хотя бы одно такое место. Но желать и верить – для меня разные вещи. Подумай сама. Мы почти остановили добычу полезных ископаемых. Причем почти всех. Добываемое сейчас – крохи. Еще немного и закончится гидрат метана. Его уже сейчас не кристаллизуют. А без энергии встанет оставшееся производство. Здравствуй, ручной труд! Здравствуй, бревенчатый сруб…

Дезире не знала, что сказать. Она не хотела, не могла поверить в услышанное. Ведь если все действительно так, то зачем вообще все это? Жить без цели, опускаясь все ниже и ниже? Девушке вспомнились гусеницы: толстые и лохматые. Они сидели на листьях и самозабвенно жевали. Никаких забот – знай, набивай живот и старайся не упасть с облюбованного листа. Он тебе и кормушка, и место для сна, и оправления нужд…

– Нельзя же так… – прошептала она.

– Марна, хватит пугать нашу целомудренную красавицу! – не выдержал Кэр. – Тебя послушаешь – хоть топись иди. Благо, озер кругом навалом. Только выбирай. Придумаем что-нибудь. Эрсати, к примеру, обходятся без угля, нефти и других метанов. Солнечная энергия, если уметь с ней обращаться, вполне может обеспечивать электричеством и дом и город. А это лишь один пример. Уверен, что и Гракху есть что сказать. Так что давай не будем посыпать голову пеплом.

Дезире удивленно уставилась на Кэра. Услышать от него подобные слова она никак не ожидала. Подумать только – заносчивый и самовлюбленный эрсати внушал ей уверенность в будущем, возвращал к жизни. И пусть Марна права. Девушка это знала. По всем пунктам права. Кроме одного – нельзя смотреть в будущее, имея в душе лишь боль и отчаяние.

– Смотрите-ка, – вновь послышался голос Кэра. – Теперь мы смело можем начинать рисовать схему нашего путешествия. Точка отсчета есть… Кто возьмется?

Дезире посмотрела в ту сторону, куда указывал эрсати. На покосившемся придорожном столбе висел большой щит: облупившийся и почему-то погнутый. Девушка знала, раньше такие щиты называли дорожными знаками. Сейчас что-либо разглядеть на нем было почти невозможно. Почти… В верхней его части красовались белые буквы.

– Ну и что там написано? – буркнул Гракх.

– Там написано… – Кэр выдержал паузу. – Что трасса имеет номер: сорок два. А впереди нас ждет первый город: Зипенбуш. Всего через полтора километра.

* * *

Дезире в который раз споткнулась. За сегодняшний день зрение заметно ухудшилось. Если раньше глаза слезились, болели и лишь иногда затуманивались, то теперь белесая пелена не спадала. Она еще не переросла в молочную белизну, но, судя по темпам, до нее оставалось недолго.

«Неужели так быстро?»

Она не рискнула поделиться своим состоянием даже с Марной. У той сейчас и без нее было много забот. Зачем надоедать с тем, чего нельзя изменить?

Зипенбуш они миновали быстро. Даже слишком быстро… Рассекая город надвое, дорога все так же бежала вперед, а вокруг виднелась грязь, раскрошившиеся остовы домов и покрывающая все это пожухлая зелень. Ничего особенного – очередное пятно прошлого: невнятное и жалкое. Если бы не одна деталь…

Создавалось впечатление, что вся местная зелень попала под сильный заморозок. Само по себе явление вполне обычное для осени. Но за пределами города листья и трава по-прежнему оставались зелеными, местами тронутые желтизной. Никаких признаков резкого увядания.

Контраст был явным и сразу бросался в глаза.

Беженцы остановились в нескольких метрах от первых поникших кустов.

– Как мило, – проговорил Кэр, стараясь унять дрожь в голосе. Несмотря на прохладную погоду, он весь взмок. Лицо пылало – явный признак поднявшейся температуры.

– Что за черт? – Кларк нагнулся, поднял ветку и направился к кустам.

– Я бы на твоем месте этого не делал! – повысил голос эрсати. – Думаешь, если сам выглядишь, как скелет, то можешь плевать на солнечную чуму?

– Чего? – Кларк замер, не дойдя до кустов пары шагов.

– Да это такая шутка шиверов. Вернее, их карательных отрядов. Неужели не слышал?

– Да не тяни ты, – послышался голос Марны. – Что еще за чума?

Кэр вздохнул, всем своим видом показывая, какие прописные истины приходится говорить.

– В последний год войны шиверы создали несколько специальных отрядов. Чаще всего их называли карателями или чистильщиками. Засылали вглубь вражеской территории. То были не обычные бойцы. В ущерб обычным способностям они развили всего одну новую. Но зато какую…

Эрсати замолчал, наблюдая за реакцией благодарных слушателей. Реакции не было, лишь выжидательные взгляды.

– Представьте себе… Ночь. Хотя, время суток не имеет значения. Есть город. Возможно, даже укрепленный. Его никто не штурмует, никто не собирается захватывать. До поры, до времени… Все тихо, только стоит где-то в отдалении одинокая фигура. Стоит и не двигается. Час стоит, другой – в зависимости от размеров города. А потом уходит. Ну, или падает тут же замертво.

– Очень страшно, я уже трепещу! – хохотнул Гракх. – Ты это сейчас на ходу придумываешь или готовился? Чтоб я облез!

– Облезешь, терпение. Так о чем я? Ну да… Дело сделано. Через сутки или двое начинается эпидемия. Но необычная. Чистильщик наложил нечто вроде проклятия. Не знаю, как это назвать точнее. Все, кто находился в городе в момент его… Назовем это работой… В момент его работы – заболевает. Стоит приехать на минуту позже – тебе ничего не грозит. Теоретически не грозит… Болезнь протекает весьма скоротечно и не поддается лечению. По крайней мере, я не знаю ни одного случая выздоровления. Даже заркканов.

Кэр выразительно уставился на Гракха. Тот сложил руки на груди и демонстративно сплюнул.

– Зараженные умирали от истощения. И не важно – что и сколько ты ешь. За считанные часы организм сжигал самого себя. Растений это тоже коснулось. Правда, в меньшей степени. Они стали хилыми, но не подохли окончательно.

– Чушь, какая, чтоб я сдох! – скривился Гракх. – Ты сам веришь в то, что сказал?

Эрсати пожал плечами.

– Кэр, – задумчиво произнесла Марна. – Ты же сам сказала, что заболевали только те, кто в тот момент находился в городе. В чем опасность теперь? Сколько лет прошло.

– Но я еще сказал – теоретически. Результаты солнечной чумы сильно зависят от мастерства чистильщика. Они вроде как вкладывали всю свою ненависть в это проклятье. Чем ненависть сильнее, тем большую территорию можно заразить, тем дольше останется на ней чума. Вы как хотите, но я бы не стал рисковать.

– А почему такое странное название – солнечная чума? – негромко поинтересовалась Дезире.

– Говорят, что зараженные города выглядели коричневыми пятнами, словно выжженные солнцем. А вообще, кто знает этих шиверов? Странный народ…

Чем больше рассказывал Кэр, тем дальше от болезненных кустов отходил Кларк. Он отбросил палку в сторону и старательно обтирал ладони о штаны.

– Как думаешь – это единственное место в округе или встретятся еще? – спросила Марна.

– Уверен, что далеко не единственное. Вряд ли тут было что-то важное. Скорее – добили до кучи. Я не сказал, что чистильщики умирали после наложения чумы? Кто уже после первого города, другие держались долго. Но, насколько мне известно, не выжил ни один. Это как эти… ну, были у людей когда-то самоубийцы. Камикадзе. Залез на торпеду и в борт корабля. Тут – то же самое.

– Как только мы не уничтожили друг друга… – прошептала Дезире.

Ей никто не ответил, да она и не ждала.

Зипенбуш оказался небольшим городком – всего несколько десятков домов вдоль дороги. Обойдя его кругом, беженцы сделали привал. Дождь не прекращался и потому поесть горячей пищи не удалось. Пришлось ограничиться холодным мясом и консервами. Универсальные порции оставили на потом. Они все равно не портились, да и весили немного.

Вокруг раскинулись поля. Кое-где они поросли деревьями, но большей частью оставались чистыми. И именно эта чистота навевала мысли о несуразности обшарпанных на их фоне строений, возведенных больше полувека назад. Здесь наверняка что-то сеяли, собирали урожай. И в те времена с большой высоты земля выглядела лоскутным одеялом – ровным, геометрически правильным. Теперь же природа вернула себе прежнюю порывистость и живость.

Дезире с большим удовольствие смотрела именно на поля, чем на следы цивилизации. Последний город, который они миновали перед ночлегом, и вовсе оставил гнетущее впечатление. Девушке он показался древним полуистлевшим чудовищем. Черный, выгоревший дотла, ощетинившийся остовами домов – насквозь мертвый.

Даже на следующий день ее продолжало преследовать гнетущее чувство. В голове снова и снова возникала картина горящих людей. Как фигурки-факелы разбегаются в стороны от пылающих домов, кричат, но вскоре падают и затихают. Как все вокруг покрывается еще тлеющим пеплом, а воздух наполняется тяжелым запахом паленого мяса. Наложившись на недавние события, безымянный город предстал ей одной большой печью – безжалостной, наполненной болью.

Ночь прошла спокойно, хотя снова мало кому удалось выспаться. Дров, способных гореть, они так и не нашли – к вечеру дождь только усилился. Беженцы сгрудились под крышей чудом уцелевшего магазинчика. К сожалению, его полки оказались абсолютно пусты, а складского помещения не было вовсе.

Дезире несколько раз за ночь проваливалась в сон, но то и дело просыпалась. Ани удобно устроилась у нее на коленях. Странное дело, но сколько раз ни открывала глаза девушка – постоянно видела Хилки. Старик словно не шел наравне со всеми, словно совсем не устал. Его силуэт виднелся на фоне улицы. Даже сейчас он не выпускал из рук посох и продолжал что-то бубнить себе под нос.

«Интересно, зачем он пошел с нами? – думала Дезире. – Мы же не нужны ему – это понятно. Скорее именно мы все для него обуза, чем он для нас. Почему он не уходит? Кто он вообще такой? Откуда?»

За все время Хилки так ничего о себе и не рассказал. На все расспросы он реагировал с неизменной счастливой улыбкой, но не говорил ни слова. Его вообще сложно было разговорить. Казалось, что полностью открытым он был лишь со своим хорьком. Да и то лишь в моменты, когда точно знал, что его никто не услышит.

* * *

– Ну и зачем мы сунулись сюда? – в который раз спросил Кэр. – Обсуждали же – нечего делать в городах! Единственное, что мы можем здесь найти – свору мародеров.

– Сам себе противоречишь, умник, – остудила его Марна. – Мародеры не шастают там, где нечем поживиться. Тем более, город-то явно курортный. Или как там их называли? Больших домов нет, все больше вон гостиницы да магазины.

– Тем более нечего здесь делать! – стоял на своем эрсати. – Значит, здесь нет оружия.

– Зато здесь может быть теплая одежда! Если ты не заметил, то становится холоднее. Еще день и мы все сляжем. В лучшем случае – с простудой.

– Марна, ты зануда! – поморщился Кэр. – Ты это знаешь?

– Я знаю то, что если кто-то подхватит воспаление легких, то может смело капать себе могилу. Я ничем не смогу помочь. Разумеется, тебя, умник, это не касается. Ты можешь продолжать щеголять с непокрытой головой и мокнуть.

– Спасибо, но выглядеть пугалом не по мне, – Кэр состроил недовольную гримасу, пригладил намокший ирокез. Прическа была испорчена. Но пойти на еще большие жертвы эрсати не желал. И пусть Марна говорит что годно – последнее слово будет за ним.

– Смотрите – это что такое? – послышался голос Винсента. Он указывал на обвалившееся здание. Теперь уже невозможно было представить, как оно выглядело раньше. Однако в нем чувствовалось почти неуловимое отличие от всех прочих, даже находящихся в куда лучшем состоянии. Монументальность и величественность еще сквозили в обрушенных стенах.

Перед зданием в лужах и грязи валялись бумаги. Много бумаг. Чернила на них расплылись, и что-то прочитать стало совершенно невозможно.

– Какая картинка… – радостно закричала Ани, держа перед собой небольшой плотный листок.

– Фотография, – услышала она из-за спины голос Гракха. – Чтоб я облез! Их же здесь десятки!

Девочка заворожено проводила кончиками пальцев по поверхности черно-белой картинки, шепотом повторяя новое слово.

– Похоже, это картотека какая-то была… – задумчиво проговорил Кэр и уставился на развалины, от которых тянулся бумажный след. – Может быть учет местных жителей.

Он наклонился, поднял одну фотографию. Она оказалась групповой. Пара дюжин мужчин и женщин с детьми стояли полукругом на фоне какой-то улицы. Слева и справа виднелись двухэтажные дома. Судя по ним и внешнему виду людей, фотография была очень старая.

– Что, умник, нашел что-то интересное? – ехидно заметил Гракх. – А ведь у вас нет даже такого. Видел я ваши проекции. Ничего не скажешь – красиво. Жаль, с собой не унесешь.

Кэр резко отбросил фотографию, взглянул на зарккана. Тот ухмылялся и не скрывал этого.

– Что ты так напрягся? – продолжал Гракх. – У вас есть явное преимущество. Посмотри под ноги. Что ты видишь?

Кэр молчал.

– У тебя под ногами история.

– Чего?

– Марна права, зря ты не накрывал голову. Я разве сказал что-то сложное? Эти фотографии и бумаги – что это, если не история? Прошлое этого города, чтоб я сдох! И теперь все это в грязи. Ничего не напоминает?

– А должно?

– Видимо, нет… – Гракх пожал плечами. – Точно мозги отсырели.

Глядя, как отходит зарккан, Кэр позволил себе кривую усмешку. Он все понял, но настроение спорить у него пропало. А что самое поганое – Гракх был прав.

И в том, что у эрсати не было технологии, способной запечатлевать изображения. Рисунок – разумеется, но ничего даже отдаленно напоминающего фотографию. Носителями прошлого были маги. Именно они преподавали в академиях, открывали взорам учащихся десятилетия и даже века. Очень удобно – ничего не могло потеряться, сколько бы ни прошло времени. Не могло, пока оставались маги, обладающие знаниями… Но сколько их осталось теперь? Кэр из детства помнил лишь одного – старого и уже слепого. Вряд ли он был еще жив. Яркие и почти осязаемые проекции выглядели волшебно. Но сейчас эрсати многое готов был отдать, чтобы иметь при себе хотя бы несколько черно-белых фотографий своего собственного мира, прошлого своего народа.

И пусть Гракх попал в точку. Да, история людей беспомощно тонула в грязи, расползалась в ничто. Но она у них была… А что у него? Что имел он? Только смутные воспоминания, которые за эти годы вполне могли исказиться настолько, что перестали иметь что-либо общего с действительностью.

Кэр сплюнул, нарочито медленно наступил на одну из фотографий. Клочок бумаги смешался с грязью, скрылся из виду.

– Будьте вы все прокляты, – процедил эрсати. Его душила злость. Такая же, как на заводе после разговора со старостой. Как давно это было… И вот очередной всполох. Нет рядом услужливой, готовой прыгнуть в его объятия Аманды, нет даже чертового самогона. Кэр сжал кулаки, исподлобья посмотрел по сторонам. Несколько человек во главе с Марной входили в разрушенное здание, из которого, судя по всему, вылетели фотографии и непонятные бумаги. Остальные сгрудились у лестницы, ожидая распоряжений. Гракх, активно жестикулируя, рассказывал какую-то историю. Слышались смешки – еще неуверенные, но люди потихоньку отходили от потрясений последних дней.

«Жизнь продолжается… – поморщился эрсати. – Все хорошо. Грязь под ногами, грязь в душах. Чего не хватает? Разве что парочки хорошо вооруженных мародеров, чтобы прекратить этот балаган. Хотя… о чем вообще можно говорить, если во главе стоит женщина?»

Он снова сплюнул и двинулся в сторону. Злость сменилась призрением.

Создавалось впечатление, что город не подвергся нападению. Его просто покинули. Причем покинули в спешке. На улице виднелись остовы автомобилей, какой-то трудно различимый мусор. Кэру показалось, что люди даже не сами уезжали – их эвакуировали. А значит, Марна могла оказаться правой и где-то в магазинах или пунктах проката действительно осталась одежда. Ее-то эрсати и решил поискать, пока остальные так озаботились проникновением в историю.

Однако за прошедшие годы город не был позабыт. Одного брошенного на магазины взгляда было достаточно, чтобы понять – их навещали и, скорее всего, ни раз. Разбитые стекла, вырванные двери, невообразимый бардак внутри. Все ненужное в лучшем случае бросалось на пол, в худшем – разрывалось, ломалось, портилось с заметным старанием.

– Ни себе, ни другим, – проговорил Кэр, осматривая очередной магазин. – Верное решение.

Он не отходил далеко от группы, благо, разрушенное здание находилось на просторной площади и магазинов здесь хватало. К тому времени, когда Марна вновь собралась продолжить осмотр города, Кэр успел заглянуть в каждый магазин на площади и убедиться, что ничего полезного там нет. Тем более, что многие крыши прохудились и внутренние помещения покрылись плесенью.

– Знаешь, Марна, – эрсати был спокоен, его голос вновь обрел высокомерные нотки. – Я очень удивлюсь, если вам все же удастся найти себе новое жилье. Здесь были мародеры. Давно, но были. Вы же стояли стадом и блеяли на ветру – идеальная мишень, появись они снова. Тебе далеко до Зака. Спать со старостой совсем не то же самое, что быть им, не правда ли?

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя да редким хлюпаньем переступающих ног.

– Мы? – голос Марны звучал глухо. – То есть ты не с нами?

– С вами, разумеется. Куда же я денусь? Просто подумай – какая на тебе ответственность. Сможешь ты ее нести дальше? Пока что я вижу жалкие попытки занять место старосты.

– Кэр, заткнул бы ты пасть, а? – послышался голос Кларка. – У тебя вообще есть понятие о такте?

– Такте? – эрсати широко улыбнулся. – Прошу прощения! Наверняка какой-нибудь вурст с пушкой в шесть стволов проявил бы верх такта, поливая вас огнем. Неужели так скоро забыли об элементарных мерах безопасности? Где хотя бы головной дозор? Кто-нибудь следит за тем, что происходит вокруг, высматривает подступы, пути к отступлению? Мы диверсанты на территории врага. Хотя нет, что я говорю… Мы экскурсанты по красотам древнего мира. Так?

– Никогда не понимал – как они с собой такую кучу патронов таскают? – немного оттаял Кларк, услышав упоминание оружейной темы. – Там же скорострельность бешеная.

– Куда лучше вопрос – откуда они их берут? – ответил Кэр.

– Придушить бы тебя, – хмыкнул Гракх. – Да ведь прав, что б ты сдох! Только, то же самое мог бы сказать иначе. В конце концов, все эти расстановки не женское дело. Сами разберемся.

Марна стояла бледная, как мел. Подбородок дрожал, но женщина не позволяла себе дать волю бушевавшим внутри чувствам. В голове всплыла старинная не то пословица, не то поговорка: «Не делай людям добра – не получишь зла». Раньше она не понимала, не хотела понимать ее смысла. Но теперь он стал ярким, кричащим. Сказать, что после услышанного от Кэра у Марны опустились руки, значит не сказать ничего. Со стыда она готова была провалиться сквозь землю. Хороша слава – подстилка главы общины. Что от такой можно ждать?

– Кларк, Винсент, смотреть в оба! – послышался голос Гракха. – Что б я облез! Совсем из ума выжили! Все тихо, держаться ближе к домам, на дорогу без необходимости не высовываться! Быстро, чего рты открыли?! – он указал в сторону ближайшего магазина: двухэтажного, с все еще цветной вывеской. Правда, в ней не хватало половины букв, и разобрать смысл написанного было почти невозможно.

– Полководец, не меньше, – засмеялся Кэр, за что получил испепеляющий взгляд из-под кустистых, сдвинутых к переносице бровей.

Марна двигалась, как в тумане. Самой себе она казалась безвольной куклой. Сказали – она сделала, не задумываясь, не рассуждая. Было не столько обидно расписываться в своей некомпетентности, сколько слышать о Закери. При этом не в лучшем свете. Старательно скрываемая боль вновь просилась наружу.

Передвигаясь короткими перебежками, внимательно осматривая улицы и крыши домов, беженцы осматривали первые этажи. Как правило, магазины располагались именно на них. Осмотр верхних этажей было решено оставить на самый крайний случай, если не получится найти вообще ничего.

Ближе к городской окраине им все-таки посчастливилось выйти к нетронутому мародерами району. Совсем небольшому – в несколько домов. Но этого оказалось достаточно. Здесь было целых два магазина лыжного снаряжения. Забитые под завязку – они стали настоящей сокровищницей для продрогших беженцев.

Вещи собирали быстро, но организовано. Марна все еще не пришла в себя, и потому все руководство взял на себя Гракх. Он весьма успешно распределил обязанности и очередность примерки. Без лишней паники каждый смог выбрать себе подходящий комбинезон. Старались брать лишь самые нейтральные, трудно различимые с большого расстояния цвета. Кроме верхней одежды здесь было специальное термобелье – удобное и функциональное.

– Ну что, удачно мы закупились, – Гракх был до крайности доволен. Сам себе он взял темно-коричневый комбинезон, который тут же и надел. – Меньше, чем за два часа управились. Еще успеем выйти из города и найти место для ночлега. Даже дождь закончился. Никак боги обратили на нас свой скорбный взгляд. Что б они сдохли!

* * *

– Марна, ты же знаешь Кэра. Мне иногда кажется, что у него дерьмо из ушей потечет, – говорила Дезире. – Если принимать близко все, что он говорит – впору руки на себя наложить.

– Но ведь он прав, Дез. Ты это знаешь, я это знаю, все знают. Мне плевать на то, как он это сказал. Мне не плевать на судьбу общины. Того, что от нас осталось. Я действительно не знаю всего, что нужно старосте. Просто хорошему лидеру.

– Но ведь люди сами выбрали тебя главой. Пусть не было голосования, но это ничего не меняет. Ни Кэра, ни Гракха, ни кого-то еще. Именно тебя.

– Скорее это было продиктовано растерянностью и желанием хоть немного почувствовать стабильность. Стабильность может дать староста. А раз нет его – та, кто была к нему ближе всего. Ну и не забывай, что врач не последнее лицо в экстремальных ситуациях. Нет, Дез, я действительно могла угробить нас всех. Теперь все встанет на свои места.

– На какие места? – девушка задохнулась от возмущения. – Гракх мастер. Хороший, умелый, но только мастер. Он не может вести нас.

– Но вел же. И обрати внимание – все очень быстро организовал. Признаю, я и сама удивлена. Но приятно.

Дезире всплеснула руками, уставилась в полумрак комнаты. Темноту рассеивал лишь лунный свет. Этой ночью небо было чистое, и лимонно-желтая луна висели совсем низко.

На ночь беженцы остановились за пределами городской окраины. Здесь, на горном склоне они заприметили не то небольшой отель, не то перевалочную базу для тех, кто потом поднимался выше в горы. Как бы то ни было, но трехэтажное здание неплохо сохранилось. Вот только почти все окна оказались выбиты. И судя по осколкам, разбились они не сами собой.

– Марна, ну хотя бы совсем не отстраняйся, – предприняла новую попытку убеждения Дезире. – Пусть Гракх возьмет на себя военные вопросы, а ты все остальное: тот же быт, разрешение спорных моментов, в конце концов – обустройство общины. Мы же когда-нибудь осядем…

– Не много ли нас двоих на две дюжины человек? Хочешь конфликтов – отдай власть в несколько рук. Как это называлось раньше… – Марна потерла лоб. – Децентрализация власти.

– Чего? – Дезире помотала головой. – Ничего не поняла.

– Не обращай внимания. Завтра утром я предложу кандидатуру Гракха в старосты. Люди немного отошли после взрыва. Могут рассуждать трезво.

Дэзире закусила губу.

* * *

– Как думаешь, когда-нибудь будет такое время, что нам больше не придется бороться за выживание? – ночную тишину нарушил женский голос.

В сотне метрах от того здания, в котором остановились беженцы, на старом поваленном дереве сидели двое. Между ними и спящей общиной был густой лесок, и потому их не могли услышать. Тайком выбравшись из окна первого этажа, они прокрались сюда – подальше от глаз и ушей. За последнее время произошло так много всего, что молодые люди уже позабыли об уединении. Но сегодня погода благоволила, и упускать столь романтическую ночь показалось им непозволительной глупостью.

– Конечно! – послышался мужской голос. – Я не думаю, а знаю. Вспомни, что нам рассказывали – еще лет двадцать назад пересекать пустоши отваживались лишь хорошо вооруженные отряды. А теперь? Крупных банд практически не осталось. Ну, или они начали вести вполне праведную жизнь. Тот же Ганс Могила. Какие о нем ходят слухи? И не думаю, что они надуманы.

– Фу! Ну, зачем ты о нем? Смотри какая луна… Знаешь, я тебе глупость скажу. Ты только не смейся.

– Обещаю не смеяться…

– Я хочу домик. Свой маленький домик – такие иногда строят в общинах. Не таких, как наша. Раньше это называли… – девушка задумалась, – деревня. Да, деревня.

– Я помню. Но сейчас таких почти нет. Это небезопасно.

– Знаю, – послышался вздох. – Но мне так хочется. Почему нам так не повезло? Почему мы не родились сто лет назад?

– Не знаю, как тебе, а лично мне очень повезло… – мужчина поцеловал спутницу в щеку. – Если бы мы родились в другое время, то наверняка бы не встретились.

– Жак, так нечестно, – деланно возмутилась девушка. – Ты меня обезоруживаешь.

– Что ж, тогда сдавайся и надейся на милость победителя…

– Вот еще, – девушка вскочила на ноги, показала язык. – Попробуй, догони сначала.

Она извернулась и, звонко смеясь, бросилась бежать. Прохладный воздух приятно касался кожи, а залитая лунным светом поляна дарила чувство спокойствия. Будто бы и не было за ее пределами жестокого мира, в котором за считанные минуты гибнут те, кого ты знала и любила.

– Не жди пощады! – воскликнул Жак и сорвался с места.

Однако, сделав всего несколько шагов, он почувствовал, как ноги теряют опору и проваливаются в пустоту. Земля словно расступалась под ним.

– Эльза! – выкрикнул он.

Девушка обеспокоенно обернулась. В крике любимого больше не было игривых ноток. Он не шутил. Либо делал это очень искусно.

Она не сразу поняла, что случилось. Тело Жака было видно лишь по грудь. Он раскинул руки и отчаянно хватался за траву, стараясь не провалиться еще глубже. Девушка побледнела, сердце бешено забилось.

– Не подходи ко мне! – выкрикнул Жак. – Можем провалиться вместе. Беги в общину и приведи помощь. Я еще держусь.

– Нет! – Эльза метнулась к нему.

– Стой! Прошу!

– Я не оставлю тебя одного! – в голосе Эльзы слышались слезы. – Сейчас, подожди, я найду какую-нибудь палку. Вытащу тебя.

– Милая, успокойся, – Жак старался говорить как можно мягче. – Пять-десять минут ничего не изменят. Здесь недалеко, ты успеешь привести помощь. Я никуда не денусь, обещаю, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

Девушка все еще стояла в нерешительности.

– Ну же!

– Я быстро, – пролепетала она. – Я приведу людей. Только держись!

Продираться сквозь лес оказалось непросто. Эльза старалась не замечать хлещущих по лицу веток, старалась не терять ни мгновения. Но корни, словно нарочно лезли под ноги, заставляли спотыкаться и падать. Один раз ей показалось, что из-за спины – со стороны поляны – послышался сдавленный крик. Замерев и похолодев всем сердцем, она прислушалась. В голове шумело, а собственное дыхание, казалось, вырывается из огромного кузнечного меха, наподобие того, какой иногда использовали заркканы. Ничего более не услышав, девушка продолжила путь.

* * *

Внезапно с улицы донесся испуганный женский крик.

– Что за черт?! – Марна вскочила со скрипучего дивана.

Крик повторился. Больше того – он приблизился и теперь звучал под самыми стенами. Невнятный сначала, спустя полминуты он обрел смысл.

– Помогите! Кто-нибудь! Он провалился в яму и застрял! Помогите!

– Эльза? Это же она, да? – растеряно спросила Дезире.

– Она самая! – буркнула Марна и заспешила на улицу. – Оставайся здесь, – бросила она на ходу.

Вокруг уже слышались возбужденные голоса, топот ног.

– Он провалился. Мы отошли в сторонку… ну, хотели побыть вместе. Жак сделал шаг и провалился. Не знаю, как это получилось. Поляна же ровная – никаких ям, а он провалился. Не разрешил мне самой ему помочь, сказал бежать за помощью. Он там один. Идемте скорее!

– Вот же понесла вас нелегкая! – гудел Гракх. – Кларк, Винс, хватаете веревку и за мной. Далеко идти-то?

– Нет, нет, тут рядом.

– Я с вами, – сказала подошедшая Марна. – Подождите минуту, я захвачу аптечку.

Гракх пожал плечами.

– Осторожно, тут корни и скользко, – предупредила Эльза, ведя небольшую группу на спасение возлюбленного. – Вот почему нам так не везет все время?

– Что б я сдох, девчонка! Вам мало трех этажей было?

– Но луна же… – слабо запротестовала девушка.

Зарккан неопределенно фыркнул, добавив при этом несколько особенно весомых слов о безмозглых любовниках.

Марна понимала стремление влюбленных выбраться из затхлых стен и полюбоваться на луну. В конце концов, последнее время количество радостных минут у всех сократилось до предела. Чего же удивляться, если ребята решили устроить себе немного романтики? Плохо, конечно, с точки зрения безопасности. Но молодость на то она и молодость, чтобы творить безумные вещи.

«Как бы худого не вышло только… – размышляла она. – Пусть даже ранение, пусть потом обязательный нагоняй, в том числе и от меня, но главное – ничего тяжелого».

Не хватало еще перелома ноги.

В группе и без того было два перелома рук и одно – ключицы. Но это не снижало общей скорости передвижения. Нога – намного хуже.

Эльза резко остановилась, повела перед собой лучом фонаря.

– Он же был тут, – прошептала она.

– Уверена? – спросил Гракх.

– Конечно! Вот поваленное дерево – мы сидели на нем. А вот яма…

Действительно, в нескольких шагах впереди в земле виднелось отверстие наподобие канализационного. Вокруг него валялись комья земли, трава была примята.

– Жак! – позвал зарккан. – Выходи!

Никто не отозвался.

– Слушай, парень, если ты сейчас же не выйдешь или не подашь голос, я собственноручно переломаю тебе и ноги, и руки! Клянусь первородными цехами!

Снова тишина.

Марна передернула плечами. В голову непроизвольно приходили ассоциации с заводом. Всего несколько дней назад она почти так же стояла возле очистительного коллектора и переводила взгляд с открытого люка на мертвые тела. Мертвых тел здесь, к счастью, не было, но это нисколько не уменьшало тревогу.

– Жак?! – срывающимся на плач голосом позвала Эльза.

– Спокойно, – оборвал ее Гракх. – Так, Кларк, обвязывайся веревкой и осторожно ползи к той дыре.

– А чего это я?

– Что б я сдох! Ты большую площадь занимаешь. Мы будем страховать. Сдается мне, что парень провалился.

– Нет… – Эльза застонала, осела на землю.

– Спокойно, все будет хорошо, – присела с ней рядом Марна.

Кларк распластался на траве, раскинув в стороны руки и ноги.

– Проклятье! – выпалил он, когда достиг отверстия. – Здесь кровь! Здесь везде кровь! Тяните меня обратно!

Гракх и Винсент изо всех сил рванули веревку. Кларка сорвало с места, перевернуло на спину, потащило.

– Там кровь! – снова повторил он, вставая на ноги и выставляя на всеобщее обозрение выпачканную ладонь.

– Гракх, надо уходить отсюда, – сказала Марна. – Не нравится мне все это. Вернемся утром.

– Нет, вы же не сделаете этого, – взмолилась девушка. – А как же Жак? Я обещала помочь! Мы должны спуститься и вытащить его. Он жив! Я знаю, что он жив!

– Ты права, Марна, – кивнул зарккан. – Хотя… – он замолчал, взглянув на Эльзу. С языка чуть не сорвалось: «Он все равно уже мертв, зачем возвращаться?»

– Пойдем, – Марна обратилась к девушке. – Сейчас слишком темно, чтобы что-то увидеть. Слишком опасно.

– Ничего не темно! – Эльза отпрянула, как от удара. – Вы все трусы! Я не могу потерять еще и его! Только не его!

Она резко вскочила на ноги и бросилась к отверстию. Не ожидавшие от нее такой прыти спутники, не успели среагировать. В несколько шагов девушка достигла своей цели и, упав ничком, заглянула внутрь. У нее не было фонаря, и потому она просто закричала.

– Жа-а-а-ак!

Казалось, что темная дыра вбирает в себя этот крик, затягивает его, отвечая многократно повторяющимся эхо.

– Назад, дура! Провалишься! – крикнул Гракх.

Девушка как будто и не слышала окрика. Она засунула руку в отверстие, принялась там шарить.

– А-а-а… – с досадой протянул зарккан. – Попусту стружку снимаем. Идем обратно, пусть делает, что хочет.

– Эльза, я обещаю, что завтра утром мы все внимательно осмотрим, – сказала Марна. Она не могла оставить девушку одну. Тем более, что здесь явно произошло нечто странное. – Идем, девочка. Подумай о Жаке. Он бы не хотел, чтобы из-за него тебе было плохо.

– Не говорите так… – сквозь слезы отозвалась Эльза.

– Пустой разговор, – буркнул Гракх.

– Заткнись! – недобро зыркнула на него Марна и снова обратилась к девушке. – Ну же, идем. Если с тобой что-то случится – Жаку это не поможет.

Девушка явно была в нерешительности. Она отползла от отверстия буквально на полметра, села на колени. Перепачканная в земле и крови, растирающая по щекам слезы – она представляла собой жалкое зрелище.

Марна тихо, чтобы не напугать, подошла к ней сзади. Каждый шаг давался с огромным трудом. Ей казалось, что земля под ногами вот-вот разверзнется и превратится в смертельную ловушку. Но оставить девушку в столь подавленном состоянии она не могла.

Внезапно из-под земли раздался какой-то звук. Он шел из отверстия и походил на раскатистое громкое шипение, словно под самой поверхностью затаился клубок непрестанно шевелящихся рассерженных змей.

– Эльза, дай мне руку, – голос Марны больше не был просительным, он утверждал и не принимал возражений.

Девушка подняла взгляд, но с места не сдвинулась.

– Что б я сдох! – послышался громкий шепот Гракха. – Мощь единых цехов мне в подмогу! Гееры!

Кларк и Винсент переглянулись, взяли обрезы наизготовку. О чем говорил зарккан, они не поняли, но уж больно отчетливо звучали в его голосе панические нотки.

Марна пристально следила за отверстием, ожидая, что из него вот-вот кто-то появится. И она почти не ошиблась. Нечто круглое и темное вылетело на высоту примерно метра, упало в траву, замерло.

В следующее мгновение Эльза закричала. Это был долгий пронзительный крик, от которого закладывало уши. Луч фонаря Гракха остановился на предмете, заметно дрогнул. Марна сглотнула и тут же наклонилась, вцепилась в руку Эльзы. Кларк выругался и, не выдержав, бросился бежать. Винсент же напротив – остолбенел, опустив руки. Пальцы так сжимали цевье обреза, что побелели от напряжения.

На них мертвыми остекленевшими глазами смотрела голова Жака. Его щеки были обкусаны, скальп почти полностью отсутствовал, а рот кривился в беззвучном крике.

В свете луны все происходящее казалось наваждением. Но зарккан точно знал, что будет дальше.

– Быстро! Бежим! – выкрикнул он, вскидывая «Плевок».

Оружие загудело, а потом из него вырвался яркий пучок плазмы. Каплевидный сгусток попал прямо в отверстие, и то взорвалось раскаленными брызгами.

– Это их не остановит! Ну же, клуши! Серые домны вас заждались!

Марна резко потянула руку Эльзы на себя, поднимая девушку на ноги. Та застонала от боли, но кричать перестала. Ее лицо походило на гипсовую маску, в глазах плавала растерянность и боль.

Гракх без обиняков пнул Винсента. Да так сильно, что мужчина выронил оружие, а сам повалился наземь. Однако это вернуло ему способность рассуждать.

– Руки в ноги! – прорычал Гракх, поднимая обрез.

Мимо него уже пробегали Марна и Эльза. Девушка передвигалась как зомби: ноги заплетались, а на лицо страшно было смотреть.

Гракх следовал за ними, то и дело оборачиваясь. Вскоре он вновь услышал шипение, но на этот раз оно исходило из-за спины. Еще далеко, но зарккан почувствовал, как кожа начинает свербеть от ожидания скорого удара. Перед внутренним взором мелькнули мелкие, но необычайно острые зубы. Они могли резать не хуже бритвы. Их он видел лишь раз. Да и то не у живой гееры, а как экзотическое украшение. Этого оказалось достаточно, чтобы раз и навсегда уяснить для себя, что встреча с этими созданиями не может сулить ничего хорошего.

В стороне раздался громкий треск, а за ним ругань и проклятия. Судя по голосу, то был Винсент.

«Первый готов…» – подумал Гракх, но бега не замедлил.

Шипение за спиной начало смещаться в сторону падения Винсента. Прозвучала пара выстрелов, а потом лесок огласили истошные вопли. Это были даже не крики. Так рвать горло можно лишь на краю неминуемой и жутко болезненной смерти.

Зарккан гнал прочь мысли о сострадании. Сунуться сейчас на помощь было бы равносильно изощренному самоубийству. Женщины перед ним перешли на шаг, но он вихрем налетел на них, что есть сил, толкая вперед.

– Бегом! Чтоб я сдох!

Им все же удалось миновать лесок, ни разу не упав и не врезавшись в какое-нибудь дерево. Винсент кричал недолго, вскоре его вопли перешли в бульканье, а потом и вовсе стихли.

Навстречу им уже спешили. Лучи фонарей метались в такт бегу.

– Назад! – заорал Гракх. – Все назад! Разворачивайтесь!

Первое замешательство ничего непонимающих людей, спешащих на помощь, окончательно вывела зарккана из себя. Он не жалея раздавал тычки и пинки, а с его губ непрерывным потоком срывались самые грязные ругательства. Но это подействовало. Люди разворачивались и, косясь на деревья, отступали к месту ночевки.

– Забаррикадировать двери и окна! – вбежав в здание, крикнул он.

– И что на этот раз вы с собой за проблемы привели? – как ни в чем не бывало, спросил Кэр. Судя по всему, он только что проснулся и был этим очень недоволен.

– Геер, – тяжело дыша, ответил Гракх. – Знаешь о таких, умник?

Вокруг полным ходом шла работа. Люди спешно перетаскивали мебель, возводили баррикады. Правда, не очень успешно. Окна на первом этаже были лишены стекол, и заставить их все оказалось невозможно.

– Не разбегаться! – снова крикнул Гракх. – Собираемся здесь и держим оборону. Потом на прорыв! Остальное здание к чертям! Всем проверить оружие!

– Чего ты сказал? – Кэр зевнул.

– Гееры! – рявкнул Гракх.

– Ты где-то самогонку раздобыл и один вылакал? Какие гееры? Они не могут жить в каменистой почве.

– Я тоже так думал. Но, видимо, мир меняется. И не в лучшую сторону.

Кэр сосредоточено почесал затылок. На творящийся вокруг бедлам он не обращал ни малейшего внимания.

– Чушь какая-то… А что с девчонкой случилось?

В углу, обхватит колени руками, сидела Эльза. Она раскачивала из стороны в сторону, что-то беззвучно шептала. Растрепанная, с искусанными в кровь губами и серыми кругами вокруг запавших глаз, девушка производила гнетущее и в тоже время отталкивающее впечатление, словно была безумна.

Рядом суетилась Марна.

– А ты попробуй ей объяснить, что на самом деле геер здесь не может быть и те, кто оставили от ее парня одну голову и потом выбросили ее из норы – всего на всего полевые мыши.

Впервые за весь разговор в глазах эрсати появилось нечто, кроме скуки.

– Голова, говоришь? Знак начала охоты?

– Извини, я не спрашивал, – буркнул Гракх. – Но все указывает именно на это.

Кэр достал оба пистолета, передернул затворы.

– Тогда у нас огромные проблемы.

Постепенно окружающая круговерть стихла. Все были здесь, все при вещах и оружии. Люди с опаской поглядывали друг на друга, проверяли крепость возведенных баррикад, пересчитывали патроны, но взгляды то и дело останавливались на зарккане.

За стенами послышался настойчивый скрежет. Кто-то скребся по дереву, пытаясь проникнуть внутрь здания.

– Все слушать сюда! Времени на вопросы нет! – крикнул эрсати. – У нас гости. Судя по всему – гееры. Кто не знает – очень неприятные зверюги. Впиваются в ноги и уже не отпускают. Но бегают не очень быстро. Видимо, мы в пределах гнезда. В следующие пол часа их будет здесь до сотни. Стены не спасут. Единственный шанс – прорыв. Кто не попытается – умрет. Кто отстанет – умрет. Разобьемся на группы – умрем все. Выходить надо немедленно. Стрелять по всему, что движется в пределах пяти шагов.

Кэр замолчал, давая людям время осознать услышанное. Он отлично понимал, что насильно заставлять кого-то прислушаться к его словам – глупо, а в одиночку даже не стоило пытаться пробиться.

Ход размышлений подтолкнул повторившейся скрежет. На этот раз он звучал с разных сторон. Холл, в котором находились беженцы, имел несколько, сейчас заваленных, дверей. И почти из-за каждой слышались не предвещающие ничего хорошего звуки.

– От нас мало толку, но мы готовы, – нарушила молчание Марна. Она поддерживала под руку Эльзу.

Кэр понятия не имел, что она наговорила девчонке, но выглядела та однозначно лучше, чем в самом начале. Лицо по-прежнему белое, но глаза ожили, из них исчезло тупое отрешенное выражение. Рядом, с Ани на руках, стояла Дезире.

Эрсати снисходительно улыбнулся.

– Я слышал, как кричал Винс. Слышал, как его рвали заживо. И потому не хочу на его место… – прозвучал голос Кларка – глухой, как никогда. – Так кого ждем?

* * *

Бегство или, как сказал Кэр – прорыв, слился для Дезире в один стремительный кошмар. Когда мужчина раскидали наспех возведенные баррикады и распахнули двери, ей показалось, что небо вот-вот рухнет им на головы. Одновременно прозвучавшие выстрелы перекрыли все звуки, оставив после себя долгой протяжный звон в ушах.

Девушка прижимала к себе Ани, старалась закрыть ей глаза, а в моменты относительной тишины сказать хотя бы пару успокаивающих слов. Малышка держалась молодцом – не плакала, не пыталась вырваться, лишь вздрагивала каждый раз, когда рядом раздавался очередной выстрел или кто-то кричал особенно громко.

Сама Дезире не могла отстреливаться и потому держалась в ощетинившемся извергающимся пламенем кругу. Люди пытались двигаться слаженно – плечом к плечу, не оставляя брешей. Но не всегда это получалось.

Если бы не луна, то прорыв мог закончиться, даже не начавшись. Свет фонарей не был способен выхватить из ночи распластанных на земле существ. Некоторые из них постоянно перемещались и атаковали. Другие же действовали более разумно – они оценивали траекторию движения спасающейся группы и прятались на ее пути. Выпрыгивая из-под самых ног, твари мертвой хваткой впивались в руки и ноги людей.

Больше всего нападавшие походили на рептилий. Передвигались на четырех конечностях, причем задние были длиннее и мощнее передних, что позволяло их обладателям весьма далеко прыгать. Короткие пальцы венчали серповидные когти. Яркую, огненно красную кожу местами покрывала отливающая желтым чешуя. С вытянутой приплюснутой морды, всей не то в складках, не то в морщинах – смотрели немигающие глаза. Твари были вымазаны в какой-то отталкивающей смеси из земли и слизи. Некоторые успели покрыться кровью.

Дезире с ужасом наблюдала, как из, казалось бы, абсолютной пустоты появляется ощеренная морда. Беззвучный бросок и громкое шипение настигшего жертву хищника. Неизменный крик боли. Именно так таяли ряды и без того обескровленной общины. Люди падали или замедляли шаг, становясь одиночными целями для охоты. А одиночки этой ночью шансов не имели.

На этот раз Хилки не остался без дела. Дезире слышала россказни, которые уже успели обрасти домыслами, о том, как старик на заводе в одиночку расправился с кучей многоножек. Слышала, но не очень им верила. Не могла представить этого улыбчивого, постоянно витающего в своем мире деда – могучим волшебником, каким его расписывал зарккан. Но теперь сомнения развеялись. Хилки, держа в одной руке Браксуса а в другой посох, оказался на самом острие атаки. Случайно так вышло или нет – девушка не заметила, но, судя по всему, старик уверенно взял на себя роль ледокола, прокладывающего путь всем остальным. Он шел размеренно, чеканя каждый шаг.

Теперь от него не исходило былого спокойствия. Неспособная к магии Дезире могла бы поклясться, что чувствует вокруг старика какое-то странное поле. И настолько оно было мощное, настолько напоминало взведенную гранату, что держаться от него хотелось как можно дальше. Но позволить себе этого девушка не могла.

Внезапно Дезире почувствовала, как земля под ногами начинает вспучиваться. Девушка взвизгнула и попыталась прыгнуть. Одна нога потеряла опору, от чего прыжок превратился в падение. За спиной раздались испуганные крики, сопровождающиеся беспорядочной стрельбой. Дезире, что было сил, вытолкнула Ани перед собой, а сама вцепилась в сухие, но прочные стебли какой-то травы. И, как оказалось, вовремя.

Крики за спиной усилились, но теперь к ним добавилось шипение. Девушка обернулась. Дороги, по которой они отступали, больше не было. Точнее, не стало целого куска автотрассы. В том месте, где еще недавно лежало твердое асфальтовое покрытие, теперь зияла с каждой секундой увеличивающаяся яма. На ее дне, окруженные неясными тенями, стояли пять человек.

Дезире замерла, почти перестала дышать. Любое, даже самое легкое движение, неизменно вызывало новый оползень. Комья земли попадали под одежду, в глаза, рот. Немного грело лишь одно – Ани все же успела спастись. Оставалось надеяться, что выжившие смогут прорваться. Наверняка теперь твари отстанут от них, отвлекшись на столь удачно попавшую в ловушку добычу.

В яме, погруженной в густой мрак, можно было разглядеть лишь то, что выхватывали лучи фонарей. Казалось, что свет луны обходит это место стороной, боится прикоснуться к происходящему в двух метрах под висящей из последних сил девушкой.

Вот один из лучей дрогнул и отлетел в сторону. Раздался крик, за ним сразу три выстрела, а потом какой-то чавкающий хруст. Дезире почувствовала, как сокращается желудок, а кожа покрывается потом. Как назло, он стекал по лбу, солеными каплями разъедая и без того раненые глаза. Девушка тихо скулила – до боли, до вкуса крови на языке закусив губу. Руки медленно скользили по траве. Дезире подняла лицо к небу, отсчитывая последние мгновения, стараясь не слышать того, что творилось внизу. Но воображение услужливо подсовывало картины – одна красочней другой.

Выстрелы стихли довольно быстро, крики же слились в бесконечную сводящую с ума какофонию. Дезире не могла понять – почему напавшие на них хищники просто не убьют свою добычу. Так, насколько она знала, делали все животные. Лишь разумные существа способны упиваться страданиями беззащитной жертвы. Гееры же, судя по всему, именно наслаждались, не давая людям умереть. Девушка чувствовала себя висящей над адской пропастью, из которой доносятся стенания грешников.

А потом крики начали отдаляться. Они становились тише, но не из-за того, что кричащие смирились со своей участью, а потому, что их попросту оттаскивали в стороны. По всей видимости, к яме вело несколько подземных ходов, а это значило – еще живых людей забирают под землю, в осклизлые переходы…

Дезире закричала: без слов, ни на что не рассчитывая, желая выплеснуть душившую ее боль и отчаянье. Она знала, что гееры ее сразу заметят, если до сих пор еще не видели. Знала, что вполне может пожалеть о содеянном, когда окажется на месте любого из той пятерки, что скрылась во мраке внезапно появившейся ямы. Знала, но ничего не могла с собой поделать. С нее вмиг слетел весь, копившейся веками налет цивилизации, обнажив испуганную, взывающую к небесам натуру.

А потом над головой возникла тень. Она надвинулась медленно и осторожно, заслонив собой почти всю луну. Девушка сглотнула и подняла взгляд. На нее смотрели две пары глаз. Из ощеренных пастей послышалось приглушенное шипение, дохнуло гнилостным смрадом. Дезире показалось, что перед ней открыли крышку гроба и ткнули в разлагающиеся останки.

Почему-то гееры не торопились нападать. Они рассматривали беспомощную добычу, будто изучали ее.

Девушка уже приготовилась было разжать руки, надеясь, что падение принесет ей легкую смерть или, хотя бы, беспамятство. Но внезапно одна из геер дернулась, попыталась развернуться, а потом неловко свалилась в яму. Вторая отпрыгнула в сторону, пригнулась к земле. По ней скользнул тонкий луч, голова твари разлетелась кровавыми брызгами.

Дезире ошарашено хлопала глазами, перед которыми уже плыли разноцветные круги. Вскоре сквозь нарастающий в ушах звон она услышала торопливые шаги. Луна снова скрылась за тенью – на этот раз значительно более крупной.

– Вот она, хватай и сваливаем скорей!

– Легко сказать – хватай. Тут бы самому не свернуть голову.

– Давай попридержу за куртку. Так дотянешься?

– Вроде да. Все, держу. Тяни обратно…

– Что б я сдох! Она на дохляка похожа. Жива ли вообще?

– Дышит. Сознание потеряла.

– Нашла время…

* * *

Сначала Дезире почувствовала приятное тепло. Как же давно ей ни было так легко и спокойно? Наверное, с тех пор прошла целая вечность, а может быть и больше… Девушка разлепила веки, перед ней медленно обретало очертания пламя костра. Оно плясало в диком танце, извивалось, перепрыгивало с одного палена на другое, разлеталось алыми искрами.

– Я знала, что ты жива, – послышался тоненький голосок. – Я им всем говорила, что надо вернуться. И они вернулись.

Дезире подняла голову. Рядом сидела Ани и широко улыбалась. Девушка улыбнулась в ответ.

– Что случилось? – спросила она. – Кто меня вытащил?

– Кто надо вытащил, – с другой стороны костра раздался голос Гракха. – Клянусь станками родительских цехов, ты должна быть благодарно девочке! Если бы не она… – зарккан замолчал, поковырял в ухе. – Если бы не она, то лежать тебе сейчас не у теплого костерка, а в какой-нибудь норе в окружении геер, чтоб они сдохли!

Дезире взглянула на Ани, порывисто ее обняла. На глаза сами собой навернулись слезы, но девушка не пыталась их сдержать. Малышка спасла ее. Кроха не только сумела догнать уходящую группу, но и уговорить их вернуться. Но как? Произошедшее не укладывалось в голове. Хотелось задать тысячу вопросов, тысячу раз поблагодарить. И не только Ани, но и всех, кто рискнул собственными жизнями ради нее – полуослепшей, приносящей одни несчастья полукровки.

Дезире попыталась выдавить из себя хоть слово, но горло сжалось, от чего с губ сорвались лишь еле слышимые хрипы.

– Не надо плакать, тетя Дезире, – сказала Ани. – Плачут только маленькие девочки. Тебе нельзя.

Девочка провела ладошкой по ее щекам, вытирая слезы.

– Нет, нет, – наконец, произнесла Дезире. – Я уже не плачу.

* * *

– Не скажешь ей? – спросила Марна.

– Я лучше зашью себе рот, – усмехнувшись, ответил Кэр. – И ты не вздумай говорить. Гракх не проболтается… я надеюсь.

– Я тебя иногда не понимаю. Кто ты такой, Кэр?

– Чего?

– Кто скрывается под маской?

– Марна, мы не на маскараде и в шарады тоже не играем. Нет никаких масок. Есть я. Только я и никого больше. Если ты об этом.

– Что ж, как скажешь. Тогда ответь мне на вопрос – кто такие, эти гееры? Я почти ничего не слышала из твоего с Гракхом разговора. Но поняла, что их не должно здесь быть.

– Не должно, – кивнул эрсати. – Эти твари пришли вместе с заркканами. Ну, ты же знаешь, той проклятой штуке было все равно, что перемещать – живых ли существ, механизмы, дома…

– Знаю. В общих чертах.

– А подробностей уже, наверное, никто не знает, – Кэр пожал плечами. – Так вот, вместе с нашими предками в ваш мир попали и животные. Не только домашние или прирученные. Вот гееры – это яркий тому пример. Хищники у себя на родине, не изменили вкусам и здесь – на чужбине.

Марна невольно улыбнулась.

– Все дело в том, что у заркканов они жили в болотах, в мягких рыхлых почвах. Питались, как и здесь. Способ добычи пропитания – охота.

– Кстати об охоте. Что там за история с головой? – вспомнила Марна, и улыбка с ее губ исчезла.

– Голова… – протянул Кэр. – Сейчас уже трудно что-то говорить наверняка… Ходят слухи, что гееры – искусственный вид.

– То есть?

– То есть они не появились, как все, путем эволюции. Возможно, сами заркканы когда-то обладали технологией и знаниями, которые позволили им создать этих тварей.

Марна скривилась.

– Они же технари. С генетикой не знакомы даже поверхностно.

– Я же говорю – слухи. Но есть и другие версии… Они крутятся вокруг того, что заркканы не были единственной разумной расой в своем мире. Доминирующей – скорее всего. Но не единственной.

– Ты хочешь сказать, что гееры обладают разумом? – лицо Марны выражало полное недоверие. – Это же звери.

– Я только говорю то, что слышал. Подтвердить или опровергнуть все это некому. Согласись.

– Хорошо, но что все же с головой?

– Как бы там ни было с происхождением геер, но за ними замечали некоторые… странности, что ли. Еще до войны, когда активно шло изучение новых видов. Так вот… Во-первых они имеют строгую иерархия в своих стаях или семьях. Не знаю, как правильнее. Во-вторых, проявляют необыкновенную изобретательность во время охоты. Особенно охоты сразу на группу существ.

– Таких, как мы?

– В общем, да. Другое дело, что тогда их популяция была невелика. Но суть ты уловила верно. Причем первая жертва всегда обезглавливалась, а голова выставлялась потенциальным жертвам напоказ. Вроде как объявление войны.

– Но зачем? – Марна всплеснула руками. – Какая в этом необходимость, смысл, логика?

– Не знаю. Может быть своеобразный кодекс чести…

– Глупость, какая…

– Согласен, – улыбнулся Кэр. – Им бы хватать и рвать, раз уж заманили в ловушку. Ан, нет. Кстати свои жертвы они убивают не всегда. Не всегда сразу. Иногда утаскивают с собой. Еще живые.

– А это зачем?

– Может быть впрок – вроде как свежее мясо.

Марну передернуло от омерзения.

– Может быть для развлечения… Если предположить у них наличие разума. Пусть звероподобного, но все же более развитого.

Марна молчала. Сколь невероятными казались слова Кэра, но они заронили в ее сердце сомнение. Одно дело знать, что близкие тебе люди погибли, пусть и болезненно, но быстро. И совсем другое – если они попали в лапы полуразумных существ, неизвестно на что способных.

– Что, не понравилась сказка?

– Нет, – покачала головой Марна. – Мы могли им помочь?

– Ты сама все видела. Сама знаешь ответ.

Она знала, но от этого не становилось легче…