— Так что тебя понесло в это путешествие, будь оно не ладно? — не отставала Мили. Девушка так невинно и преданно заглядывала алхимику в глаза, что тот невольно терялся, не зная, куда себя деть. И чувствовал же, что играет с ним девчонка. Самым бессовестным образом играет. А ничего поделать не мог.
Чародейка же забавлялась, разумеется, не показывая этого в открытую. Она раскусила алхимика только в землях Радужных Мостов. Оказалось, что за хмурым взглядом и кажущейся неприступностью кроется ранимая душа. Правду говорят — полностью узнать человека можно, лишь пройдя с ним огонь и воду. В случае же выживших путников к этому можно было прибавить еще и неоднократные встречи с теми, кому полагалось давным-давно тлеть в земле.
— Я вся внимание, милый, — проворковала Мили, обижено сморщив носик.
Это было последней каплей, последним камнем в баррикады Вивьена. А ведь совсем недавно они казались неприступными и нерушимыми. Алхимик вздохнул и сдался.
— Знаешь… — начал он. — За последние два года я впервые выбрался в большой город. Не скажу, что все время до этого я провел, сидя на какой-нибудь одинокой скале и помешивая страшные вонючие зелья. Нет. Мои изыскания довольно кропотливы и в конечном итоге полезны. Но именно поэтому мне требовалось определенное оборудование, инструмент. Все необходимое я заказывал через жителей небольшой деревеньки, недалеко от которой и устроился. Им доставались кое-какие лекарственные снадобья. Я же избавился от необходимости общения с внешним миром. Обмен — и всем хорошо.
— Но почему? — Мили искренне удивилась. Поначалу шуточный, вопрос по-настоящему захватил девушку. — Я помню, что ты и раньше не был душой компании, но внезапно бросить все, уехать бесы знают куда… Как еще Бриг умудрился тебя отыскать?
— Вот этого и сам не знаю, — Вивьен улыбнулся. — Просто одним утром в мою пещеру вбежал деревенский мальчишка и принес срочное, как он сказал, послание. Ни от кого оно, ни кем было привезено в нашу глушь — он не знал, но пергамент оказался дорогим, а его появление почти таинственным. Я поддался порыву и потом не смог остановиться.
— Мы все получили такие письма, — пожала плечами девушка. — Но если бы я добровольно стала затворницей, то не один раз подумала, прежде чем срываться с места по зову наемного убийцы.
— Помнишь, этот наемный убийца говорил о старинных свитках?
— Да, — Мили нахмурилась, — он что-то упоминал о них при Маркусе.
— Именно. Так вот он вложил их в то послание.
— Тебе?! В послание, которое отправил тебе?!
Алхимик кивнул.
Мили открыла рот, не в силах произнести ни слова.
— Видимо, хотел бить наверняка. Знал, что пустыми обещаниями меня не выманить.
— А что там было? — девушка справилась с первым удивлением, вновь взяла себя в руки. — Что содержали те свитки?
— Теперь мне кажется, что ничего конкретного, — медленно проговорил Вивьен. — После прочтения я провел их тщательный разбор. Изучал чернила, сам пергамент. Ну, хотел узнать — не подделку ли прислал мне Бриг.
Мили удивленно вскинула брови.
— Да, да, я разучился доверять людям, — ничуть не смутившись, ответил на невысказанный вопрос алхимик. — Но как бы то ни было, а тому пергаменту действительно не одна сотня лет.
Девушка присвистнула:
— Ты уходишь от главного. Что там было?
— Всегда добиваешься своего, так? — улыбнулся Вивьен.
Мили лишь неопределенно повела плечами. Выжидательно уставилась на алхимика.
— Если отбросить отступления и пространные размышления… — начал Вивьен.
— Милый, хватит юлить, — оборвала его чародейка. В ее голосе звучала нервозность.
— Хорошо. Но не надейся узнать многое.
— Говори уже.
— По всему выходит, что тракт, по которому мы шли, некогда соединял два весьма больших города.
— Три Дороги — большой город? — Мили фыркнула.
— Будешь слушать или фырчать, как лесная кошка?
— Мяу! — нарочито громко сказала девушка и замолчала.
— Так вот. До поры до времени все было хорошо. А потом в окрестных деревнях и с самого тракта начали пропадать люди. И все бы ничего. Все знают: большая дорога место опасное. Но именно в то самое время впервые появились упоминания о творящихся вокруг странностях: пленяющих умы песнях, ускользающих между деревьями странных тенях, вообще какой-то чертовщине, которая все больше и больше отворачивала торговцев от рискованных путешествий.
— И ты в это поверил?
— Сначала нет. Потом… не знаю, наверное, сработало какое-то чутье. Я понял, что это самый большой шанс в моей жизни.
— Что за шанс? — Мили ничего не могла понять.
— В свитках говорилось о древнем народе и об их тесной связи с природой. Ты представь, сколь глубокими могли оказаться накопленные за долгие века познания в растениях и сокрытых в них силах, — глаза алхимика фанатично сверкнули. — Люди и раньше рассказывали сказки о маленьких, живущих в лесах, крылатых существах. Но чего не услышишь за кружкой доброго пива или на привале у костра? Однако сказки оказались правдой. Сейчас мы с тобой уже знаем — насколько страшной и губительной.
Мили только кивнула.
— У людей появился страх перед неизвестностью. На всем протяжении тракта лес не прочесать. Даже маги на это не способны.
— Подожди. Что-то не сходится, — Мили задумчиво теребила подбородок. — Ты говорил, что Радужные Мосты стали последним пристанищем фей. Говорил, что именно там они открыли способ создания Обращенных и Пастырей. А теперь выходит, что этот край насквозь пронзал тракт, по которому ездили обозы. Я чего-то не понимаю?
— Ты совершенно права, — Вивьен вздохнул. — Я сам ломаю над этим голову. Получается, где-то закралась ошибка. Тем не менее, я бы доверился памяти Обращенной… Что если я пока не все помню, или она мне не все передала?
— Я так понимаю, что сообщение между двумя городами сошло на нет? — наполовину спрашивая, наполовину утверждая, сказала Мили.
— Именно, — кивнул алхимик. — Больше того, со вторым городом вообще связано много таинственного. В свитках говорилось, что его поглотили болота.
— Как это? — чародейка, которая уже успокоилась и решила, что удивляться больше нечему, даже остановилась.
— А вот так, — Вивьен развел руками. — Эй, устала? Может быть, сделаем привал?
— Нет, нет, — Мили зашагала вновь.
— Такое ощущение, — продолжал алхимик, — что плодородная почва вокруг него просто превратилась в топь. В одно мгновение.
— Думаешь это дело рук фей?
— Не знаю. Тут, наверное, ты понимаешь больше моего. Одно могу сказать наверняка — в моей голове ничего по этому поводу нет. По крайней мере, пока. Возможно, всплывет со временем.
— Бо-ло-та… — по слогам, словно пробуя слово на вкус, протянула Мили. — Это же не только природа, но еще стихия земли и воды. И представь — какая мощь! Я думаю, что лишь объединенные усилия сильнейших магов наших дней могли бы сотворить нечто подобное. А феи… эти существа не показались мне искусными волшебниками. Не в обиду сказать, но странно, как они вообще смогли протянуть так долго. Можешь говорить что хочешь, но в этом мире правит сила. Если ты не обладаешь стальными когтями или самой большой палкой, то приготовься освободить место другим. Тем, кто уже озаботился обзавестись чем-то подобным.
— А тебе в рот палец не клади, — усмехнулся Вивьен. — Откусишь по самый локоть.
— Не только откушу, а еще и пинка дам хорошего, чтобы в следующий раз смотрел, куда руки суешь, — парировала Мили.
— Ну что, устроили твою душеньку мои ответы?
— Смеешься? — девушка нахмурилась. — У меня такое ощущение, что чем меньше знаешь, тем проще жить. Только стоит копнуть поглубже — и все, тут же на каждый ответ рождается десяток вопросов. Когда мы выходили из Трех Дорог — почти все было ясно. А теперь… к чему мы пришли теперь?
— К чему? — поинтересовался Вивьен.
— А к тому, что мы ничего не знаем. Я уж не говорю о Маркусе, Бриге и Бергане. Домыслы, домыслы, домыслы… И ничего кроме них. Даже пожрать нечего. Странное завершение путешествия. Не находишь?
— Думаешь, мне все это нравится? Получи я то послание теперь — сжег бы, не открывая. Но мы не можем повернуть время вспять, — голос алхимика стих. — К сожалению, не можем. Хотя… Знаешь, есть кое-что такое, о чем я не жалею и не хотел бы лишиться.
— Поделись, будь так любезен.
Вивьен улыбнулся.
— Мне бы не хотелось…
Из глубины леса, на корню прерывая затянувшуюся беседу, раздался долгий протяжный стон.
Вивьен осекся на половине фразы. Мили позабыла о собственном вопросе. Путники переглянулись. Во взглядах читался страх. Неужели все начиналось заново? Стон, паническое бегство, сражение без надежды на победу.
* * *
— За нами следят?! — внезапно выпалила Мили.
— Что? — Вивьен опешил. — Кто?
— Слежка, — девушка даже застонала от необходимости в столь неподходящий момент разъяснять самые элементарные вещи. — Болотные огни. Ты их чувствуешь? Нас ведут?
Еще некоторое время во взгляде алхимика плавало непонимание — это заставило чародейку нервничать еще больше. Потом воин будто прозрел.
— Нет, — произнес он. — Сейчас точно нет.
— Уверен? — голос Мили дрожал.
— Конечно! Я бы очень хотел забыть то ощущение, но не смогу, наверное, до самой смерти.
— Мы и так ходим с ней рука об руку все последние дни. У тебя есть все шансы умереть в здравой памяти, не обронив ни капли из увиденного.
— А ты умеешь вселить уверенность, — криво усмехнулся Вивьен.
— По крайней мере, не тешусь пустыми надеждами. А это куда как практичнее. И не столь обидно, когда очередные воздушные замки начинают неудержимо рушиться.
— А что тебе слежка? Я бы сказал, если почувствовал.
— Раз спрашиваю, значит не просто так, — отрезала чародейка и остановилась. — Сейчас сделаем привал. Не отходи никуда.
Вивьен исподлобья взглянул на девушку. Та, не обращая ни на что внимания, уселась на тропе, закрыла глаза. Вскоре дыхание ее выровнялось, лицо разгладилось, теряя всякую обеспокоенность. Однако алхимик продолжал сверху вниз смотреть на зарвавшуюся девчонку. Последние ее слова больше походили на обращение к какой-нибудь собачонке. А он-то думал, что Мили изменилась. Хоть бы чуть-чуть. Ан нет. Самовлюбленной язвой была, ей же и осталась. Купился на нежность и страсть. Так же, как когда-то…
* * *
Да, пусть тогда многое было иначе. Недолгое спокойствие уютного домика не шло ни в какое сравнение с теперешней опасностью. Тем не менее, вывод оставался неизменным — лучше сторониться человеческого общества. Оно приносит слишком много боли. Вивьен помнил, как последний раз держал на руках маленький теплый комочек, как обнимал ту, с которой решил навсегда связать свою жизнь. Чем они стали неугодны богам? В чем провинились? Почему теплота домашнего очага вмиг растаяла под напором неумолимого рока? Черный ворон — предвестник смерти, накрыл своими крылами лишь самую северную провинцию. Стремительная вспышка неизвестной до того разновидности лихорадки оставила в живых лишь каждого десятого. Вивьен до сих пор не мог простить себе того, что выжил. Тогда, находясь на грани помешательства, он баюкал на руках недвижимое, уже остывшее тело жены. Баюкал, не желая смириться и поверить в случившееся. А рядом, в подвешенной к потолку люльке, безмятежно спала малютка-дочь. Спала, чтобы уже никогда не проснуться. Все было кончено всего за пару дней. Они не успели покинуть провинцию. Он не успел сделать лекарство. Годы алхимической практики пошли прахом под напором неумолимой болезни. Знания оказались бесполезны в то самое время, когда сильнее всего требовалась их помощь.
Почему он тогда не сошел с ума? Почему не наложил на себя руки? А ведь хотел. Думал, что это действительно самый верный и правильный путь. Он долго сидел на полу и слушал, как в омертвевшем доме поет ветер. Долго вертел в руках острый нож, нанося себе небольшие порезы. Смешно, но оказалось, что иногда можно совершенно не чувствовать боли.
Сталь касается кожи, рассекает ее, бегут струйки крови, но боль не приходит. Она словно бы прячется, боясь потревожить убитого горем человека.
Он был уже почти мертв. Наверное, даже мертвее, чем личи. Внутри царила бесконечно глубокая пустота. Она ширилась, делалась все холоднее и холоднее. Но все равно не смогла убить. Не смогла нанести последний и самый главный удар, который покончил бы с мучениями.
Попытка получить свой кусочек счастья обернулась страшной болью. Вивьен помнил, как спустя недели или даже месяцы — тогда время для него просто перестало существовать — он бесцельно бродил по другим провинциям, изредка выполняя простенькие алхимические заказы. Но каждый раз, когда на глаза попадались улыбающиеся, счастливые люди — его передергивало, а сердце наполнялось горечью. Хотелось бежать, спрятаться и больше не видеть разрывающих душу улыбок, не слышать смеха…
Одинокий человек может избежать боли, может остаться в стороне от терзающих мук совести — так он думал тогда. К этому же возвращался и теперь. Лишь отрезав себя от остального мира, Вивьен спустя время почувствовал уверенность. Вновь обрел ту незримую нить, которая впоследствии удерживала его от помешательства. Алхимик решил посвятить себя созданию лечебных снадобий, которые могли бы помочь в борьбе против того ужаса, что лишил его семьи.
Именно поэтому он и согласился на путешествие, предложенное Бригом. Пусть даже шанс почерпнуть знания ушедшего народа и был призрачным, но отбросить его вовсе Вивьен не смог.
И что теперь? Снова кровь, боль и разочарование. Неужели они являют собой неотъемлемую часть людской натуры? Неужели ими пропитано все существование?
Вивьен помотал головой, стараясь отогнать сумрачные мысли. Ни к чему они теперь. Все и так ясно — он не создан для жизни среди людей. Пусть это проявление слабости. Но кому какое дело? Одиночество, по крайней мере, всегда честно. Оно не может предать или обернуться душевной болью…
* * *
— Вивьен, что с тобой?! — Мили испуганно смотрела на алхимика, продолжая трясти его за плечо.
— А? Что? — он медленно выплывал из воспоминаний. Почему-то снова накатила тоска по утерянному теплу.
Чародейка выдохнула.
— Не смей меня больше так пугать! — накинулась она на все еще не совсем пришедшего в себя Вивьена. — Ты это что надумал? Я зову-зову, а в ответ никакой реакции. Уставился в никуда, разве что слюни не роняет. Или ты забыл, что мы не на прогулке? Мечтать потом будешь. Спрашиваю еще раз — прямо сейчас ты чувствуешь слежку?
Алхимик просто отрицательно покачал головой. Мили возвела глаза небесам.
— Я уже почти уверена, что сама тебя придушу. Так что личей и остальной нечисти можешь не бояться. Они просто не успеют до тебя добраться. Одолжение он мне тут делает. Раз за разом убеждаюсь, что вашего брата только могила исправит. Такие же сообразительные, как желудь. Зато гонору…
— Послушай, давай ты меня уже придушишь, — оборвал словоизлияния чародейки Вивьен. — А то сейчас на твой крик соберутся не только личи, но и все остальные красавцы, которых мы не добили. Не успеешь выполнить обещанное.
Мили вспыхнула, но тут же одернула себя. И точно — все сначала. На тракте они уже чуть не перебили друг друга. Неужели снова? Девушка отступила на шаг, мысленно сосредоточилась на плавно покачивающихся листьях недалеко стоящего дуба. Надо было успокоиться, не дать назревающему конфликту перерасти в нечто большее.
— Магия фей уходит, но ее воздействие все еще сильно, — проговорил Вивьен.
— Это не феи, — отозвалась Мили. Голос ее звучал уже спокойно. — Я теперь точно могу сказать, что на тракте, да и здесь тоже, переплетены две силы. И они имеют разный источник. То, что вызывает в нас раздражение — это магия личей. Раньше ее отголоски были слишком слабы. Теперь же проявляются весьма определенно.
— И почему я не удивлен, что тут не обошлось без этих душистых ребят? — хмыкнул Вивьен. — Так вернемся к нашим делам насущным. Ты вроде что-то хотела от меня. Или мне показалось?
— Ах да. Конечно, хотела, — девушка обольстительно улыбнулась. — Но не то, что ты подумал.
Алхимик удивленно поднял брови, ожидая пояснений, однако их не последовало. Мили просто протянула руку и коснулась кончиками пальцев лба Вивьена. У воина дневной свет померк перед глазами. На миг тело будто окунули в кипящее масло, потом бросили в вековечные льды. Казалось, что размякшая плоть отваливается, оплывает и приобретает новые очертания, застывая на пронизывающем морозе.
— Меня… дотронься до меня… — расслышал Вивьен далекие выкрики Мили. Почти не чувствуя собственного тела, алхимик попытался на ощупь найти чародейку. Он сейчас был слепым калекой, которого неведомая сила выгнала из родного дома в незнакомую враждебную местность. Воздух превратился в тягучий липкий кисель, и сквозь него приходилось продираться.
Однако такое состояние продолжалось недолго. Вскоре способность видеть снова вернулась, тело обрело чувствительность и прежнюю легкость. Вивьен проморгался, взглянул на собственные руки. Ничего — никаких изменений. А он-то уже внутренне был готов увидеть как минимум следы от ожогов или же, напротив, обморожения. Что эта девчонка себе позволяет? Решила его убить? Зачем тогда такой сложный способ? Могла бы просто сжечь, как поступила с личем.
Вивьен осмотрелся, выискивая чародейку. Она лежала прямо за его спиной — маленькая, свернувшаяся калачиком. Вся злость и непонимание вмиг слетали с алхимика. Он бросился было к девушке, однако заставил себя остановиться. По всему выходило — она сейчас чувствовала то же самое, что и он совсем недавно. Значит, поспешными были выводы. Алхимик ощутил укол совести.
Сути заклинания он не знал, а потому не решился помочь девушке. Неспроста она просила дотронуться до нее. Как бы теперь лишнее касание не перечеркнуло всю задумку чародейки.
Мили открыла глаза. Было видно, как расслабилось ее тело.
— Что это было? — присев рядом с ней, спросил Вивьен.
— Изнанка, — тяжело дыша, ответила девушка. — Знаешь, это весьма сложное заклинание. Уже то, что оно получилось — говорит о многом.
Алхимик внимательно слушал.
— Магия фей исчезает, — продолжила чародейка. — Быстрее, чем я думала. Так что можем чувствовать себя увереннее. Теперь нас так просто не сожрать. Подавятся.
— Чудесно, — без доли сарказма сказал Вивьен. — Но все же ты не ответила на вопрос.
— Какой же ты зануда, — скривилась Мили. — Не дашь девушке порадоваться. Изнанка — заклинание из раздела щитов и зеркал. При его воздействии ткань реальности начинает… — чародейка помедлила, подбирая слова, — обтекать заклинаемый объект. Она выталкивает его из себя.
Вивьен помотал головой. Объяснения запутали его еще сильнее.
— Мы с тобой сейчас своего рода обманщики. Но обманываем не личей или их прихвостней, хотя и их в итоге тоже, а само мироздание.
Глаза алхимика расширились.
— Да, да, не надо так удивляться, — Мили улыбнулась. — Небольшой лжи никто не заметит. И нас тоже.
— Что тоже?
— Не заметит, глупый, — тоном терпеливой няни произнесла Мили. — В идеале нам бы следовало замереть, чтобы свести воздействие на окружающий мир к минимуму. Но это нам ничего не даст. Идти надо все равно. Поэтому я спрашивала — нет ли слежки. На того, кто нас уже видит, это заклинание не произвело бы никакого эффекта. Возможно, он заметил бы мерцание или подрагивание воздуха вокруг нас, но и всего. Но для всех остальных мы просто пропали.
— Невидимость? — собрался с мыслями Вивьен. — Нас никто не видит?
— Можно и так сказать, — согласилась Мили. — Но не только. Не видит, не слышит, не может найти магическим образом…
— Так нам ничего не стоит выбраться отсюда, — алхимик только теперь полностью осознал открывающиеся перед ними возможности. Больше не надо прятаться, не надо убегать и шарахаться от каждого стона неупокоенных. Достаточно набраться терпения и закончить путешествие легкой прогулкой.
— Не все так просто, — поспешила умерить его пыл Мили. — Мы выпали из окружающего нас мира, но продолжаем оказывать на него воздействие. Примятая трава, срубленная ветка, даже разговор — все это ослабляет действие заклинания. Я уже не говорю о том, если наши пути пересекутся с личем или кем-то из его свиты. Невидимость тут же спадет, все вернется на круги своя.
— А я уж размечтался, — вздохнул алхимик. — Что ж, значит, молчим и двигаемся, стараясь ничего не задеть, ни на кого не налететь?
— Вот такого я тебя люблю, — чародейка кивнула. — Можешь же думать, когда захочешь.
* * *
Шли молча. От внимания Вивьена не скрылось, насколько сосредоточена была чародейка. Теперь Мили не только облегчала себе ходьбу посредством заклинания, но и поддерживала невидимость. А это не могло не сказаться на порядком вымотавшейся за время путешествия девушке. Необходимость постоянно быть в напряжении подтачивала и без того не безграничные силы.
Тропа то сужалась, то становилась шире. Но даже в самых широких местах она не шла ни в какое сравнение с поддерживаемым магией фей трактом. Здесь с обеих сторон нависали пышные кроны деревьев. Они почти полностью скрывали небо, образуя своеобразный шелестящий купол, пропускающий потоки льющегося солнечного света. Создавалось впечатление, будто идешь по тенистой аллее в каком-нибудь городском парке. Но именно это буйство растительности и узость дороги стали причиной того, что путники не успели вовремя рассмотреть притаившуюся на их пути опасность.
Шедшие плечом к плечу, они старались ступать как можно тише, по возможности обходить преграждающие дорогу кусты и высокие травы. Путники с трудом продрались сквозь очередные густые заросли и вышли на относительно свободную часть тропы, где тут же остановились. Прямо на них, щурясь от окрашенных легкой зеленью лучей, смотрели две пары гноящихся глаз.
Вивьен сглотнул. Звенья цепи звякнули. Мили умоляюще взглянула на алхимика, покачала головой. В ее глазах застыла невысказанная просьба. Воин замер и тут же последовал кивок чародейки в знак того, что он все понял правильно.
Между тем, было заметно, как принюхиваются и шевелят огрызками ушей обладатели гноящихся глаз. Скроенные из кусков мертвой плоти, покрытые комками и разводами белесой не то слизи, не то жира, эти подобия больших собак производили отталкивающее зрелище. Они неуверенно переступали с лапы на лапу, скаля на удивление длинные зубы.
Алхимик был уверен, что сможет справиться с ними даже в одиночку. Он уже видел, как легко умирают эти создания, и именно поэтому первым его побуждением было — напасть, пока еще действует невидимость. Справиться с парой чудовищ не составило бы особого труда. Но что потом? Об этом он подумал, лишь взглянув на Мили. Судя по бледному напряженному лицу чародейки, та держалась из последних сил. Покров невидимости грозил спасть в любое мгновение.
Одно из чудовищ сделало шаг по направлению к путникам. Вивьен отчетливо видел сквозящую в его действиях растерянность. Что оно сейчас слышало, что видело? Было очевидно: либо заклинание изнанки оказалось не таким уж всеобъемлющим, как говорила Мили, либо силы чародейки истаивали, а вместе с ними ткань реальности начинала возвращать себе утерянное.
Шаг, еще шаг — существо медленно приближалось. Вивьен превратился в туго сжатую пружину, готовую в любое мгновение распрямиться в стремительном броске. Чудовище жадно принюхивалось, втягивая забитыми запекшейся кровью ноздрями лесной воздух. Алхимик не мог понять, как это нагромождение мертвой плоти, которому рука неведомого скульптора придала форму большой собаки, может что-то чувствовать? Как кусок изъеденного червями протухшего мяса умудряется думать, самостоятельно принимать решения? Речные утопленники — вот, по мнению Вивьена, какими должны быть поднятые из мертвых. Бездумными, тупо идущими на сталь, не знающими ни страха, ни сомнений. Носители чужой силы и воли, но не больше. А это существо размышляло. От этого становилось жутко.
Магия в умелых руках — страшная сила. Но одно дело повелевать стихиями, а совсем другое встать на смердящую разлагающимися трупами тропу некромантии. И пусть любое из знаний могло стать смертоносным, причинить страдания и боль, погубить самого заклинателя, но их суть всегда лишь повторяла существующие в природе законы. Брала за основу устои, сложившиеся за долгие века.
Что же касалось некромантии, то Вивьен полагал эти знания запретными. Касаться их — все равно, что идти против собственной сути. Поднимая из могил усопших, создавая из мертвых останков новые формы жизни — разорвать бесконечный круг жизни и смерти. Алхимик с трепетом думал о том, какие же поистине необъятные бездны открывались ступившим на путь тлена. Как мог человеческий разум выдержать таившиеся в ней ужасы и остаться прежним, сохранив рассудок? На счет того, что личи обладают рассудком, у Вивьена сомнений не было. Но насколько тот остался прежним? Окунувшись в гнилостное марево, можно ли не потерять себя? Или черная пелена стирала прежнего, чаще всего сильно мага, превращая его разум во вместилище озлобленной скалящейся пустоты, лишенной даже зачатков сострадания? Искореженное подобие жизни уже не могло быть благом, становясь черным проклятьем.
Именно такое проклятье сейчас вплотную приблизилось к путникам. Из его горла то и дело вырывалось глухое рычание. Лапы ступали мягко, бесшумно. Алхимик сам себе казался диким зайцем, который притаился в удобном схроне и теперь ожидал — пройдет ли мимо смертоносный хищник?
Сколько могло продолжаться это противостояние? Вивьен видел, что Мили находится на грани. Вихри под ее ногами улеглись, раненая нога коснулась земли. Девушка поморщилась, но не проронила ни звука. Еще немного — и заклинание изнанки рухнет ко всем чертям, а тогда счет времени пойдет на мгновения. Кто первым нанесет удар, тот и одержит победу. И Вивьен собирался ее одержать, даже если бы она стала иллюзорной и лишь отстрочила неизбежное.
Мозг алхимика судорожно работал, выискивая пути к безопасному отступлению. Но ничего путного в голову не приходило. По всему выходило — сделай единственный шаг, скажи громкое слово и все, ты обнаружен. Как хотелось, чтобы магия обладала куда большими возможностями! Вивьен подумал, что чем сильнее заклинание, тем большие на него накладываются ограничения и условия. Ярким тому примером послужили Радужные Мосты. Стоило уничтожить одно единственное звено, и нерушимое заклинание развеялось за считанные дни.
«Отвлечь», — металась настойчивая мысль. Но как? Вивьену казалось, что чудовища вполне способны простоять так целую вечность. Куда торопиться тем, кто не замечает течения времени? Кто не боится смерти. Кому незнакомо чувство усталости, голода, самосохранения, да и все остальные чувства тоже.
«Голод… голод… А вот голод вы должны испытывать. Иначе, зачем жрете?» — перед глазами встал тракт и окровавленная трава с разбросанными вокруг кусками человеческой плоти. Но надеяться на то, что чудовища проголодаются и уберутся восвояси, алхимик не спешил.
Все разрешилось само собой. В лесу раздался протяжный стон. Он звучал всего в каких-нибудь трех десятках футов от дороги. Внимание чудовищ тут же переключилось на него. Морды повернулись в сторону леденящего кровь звука, раздалось невнятное рычание. Алхимик мог бы поклясться, что оно было недовольным. Будто адских созданий отвлекли от любимого дела.
«Отвлекли от выслеживания добычи. Отвлекли от охоты», — подумал алхимик, и его передернуло.
— Хозяин, — одними губами прошептала чародейка.
Однако сказанное было лишним. Вивьен уже и сам все понял. Приближение лича могло говорить лишь об одном — все так или иначе вскоре закончится.
«Нашли волки зайчика», — нервно подумал воин и криво усмехнулся.
Напряжение достигло пика. Пот заливал глаза. Но ни алхимик, ни Мили не решались пошевелить даже пальцем.
Ближайшее к путникам существо отвернулось от леса и принялось водить обезображенной мордой возле ног чародейки. Казалось, девушка перестала дышать. Чудовище снова зарычало, раскрыло пасть.
«Сейчас перекусит», — подумал Вивьен, глядя на длинные кривые зубы. Перед взором алхимика невольно сгустилась картина того, как эти зубы смыкаются на ноге девушки. Как сминается и рвется плоть, начинает трещать кость. И крик, безудержный крик боли поднимается над тропой, превращаясь в посмертный хрипящий вопль.
Вивьен до боли прикусил губу, отгоняя кровавое видение. Что ж, он, скорее всего, успеет перебить хребет этой твари и остановить следующую. Мили возьмет на себя подоспевшего лича, а потом…
Стон раздался снова. На этот раз отдалившись, он звучал заметно тише. Существо, все это время стоявшее в стороне, сорвалось с места и опрометью, не разбирая дороги, бросилось на зов. Замершее же возле Мили, отступало медленно, неохотно. Оно то и дело поглядывало на дорогу, будто надеясь, что там вот-вот появится вожделенная добыча. Наконец, издав пронзительный, переходящий в визг, рык, чудовище направилось к деревьям. Его шаги становились все быстрее, пока не превратились в бег. Еще мгновение — и кошмарное создание скрылось в ярко-зеленой листве.
Мили выдохнула и осела на землю. Вивьен не мог поверить в неожиданную развязку. Впору было благодарить неупокоенного мага, который, сам того не зная, спас незадачливых путников.
— Мы все еще невидимы? — еле слышно спросил Вивьен, когда треск кустов, ломающихся под напором бегущих чудовищ, стих.
Чародейка кивнула.
Алхимик не стал допытываться подробностей. Они сейчас были неважны. Вполне хватало того, что мерзостные твари, наконец, исчезли из виду. И, судя по едва доносившимся звукам, убежали весьма далеко. При этом на земле и кустах они оставляли хорошо различимый след из небольших комков крови и слизи.
«На ходу разваливаются», — отстраненно подумал Вивьен и сел возле девушки. Как-то сразу почувствовалась вмиг навалившаяся усталость. Напряжение постепенно отпускало. Идти дальше не было никаких сил. Алхимик решил, что не случится ничего страшного, если они немного отдохнут.
«Главное — не дать себе окончательно расслабиться», — думал он, наблюдая за поникшей, осунувшейся чародейкой, которая, как ему казалось, готова была тут же уснуть.
* * *
Вивьен прислушивался к лесу, всматривался в густые заросли. Солнце стояло достаточно высоко, и потому алхимик надеялся успеть пройти еще хотя бы несколько миль, пока не станет темно настолько, что нельзя будет рассмотреть тропу.
— Ты как? — шепотом спросил он Мили. Вивьен ненавидел себя за такие вопросы, но знать о состоянии чародейки и удерживаемого ею заклинания было жизненно необходимо.
Девушки снова кивнула. Алхимик понимал все то напряжение, которое она недавно испытала и все еще продолжала испытывать, но такой ответ воина не мог устроить. Требовалась более подробная информация. Тыкаться носом подобно слепому котенку равносильно самоубийству.
— Мили, не молчи, — вновь обратился он к чародейке. — Мне надо знать, что мы имеем. Знать, на что рассчитывать.
— Пока что в основном имеют нас, — устало усмехнулась девушка. — Мы терпим и идем дальше.
— Но прошли-то далеко.
— Да уж. Я удержала заклинание. Они нас не увидели.
Алхимик выдохнул. Он все еще опасался, как бы твари не навели на них личей.
— И знаешь… — Мили задумалась. — У меня такое ощущение, что эти безмозглые создания натасканы на выслеживание таких, как мы с тобой. Они нас чуяли каким-то совершенно непонятным мне образом. Понимаешь, для них нас здесь не было. Не то, чтобы мы просто невидимы. Нас не должно здесь существовать ни для кого. То есть ни запаха, ни шума — ничего. Даже отголосков заклинания.
— А они заподозрили наше присутствие сразу, как мы вышли из-за кустов, — поддержал ее Вивьен.
— Я заметила, — голос Мили звучал растеряно. — Это далеко не адские гончие. Те бы прошли мимо и не почесались. Я не могла поверить сначала, а теперь не могу закрывать глаза на очевидное. Личи не могут, не должны жить в одной куче. Это все равно, что посадить в один ящик голодных крыс. Нанести каждой ранку так, чтобы шла кровь, и поместить в одну коробку. Что будет?
— Перегрызутся? — предположил алхимик. — Я не силен в крысах. Но если ты спрашиваешь…
— Угадал. Они разорвут друг друга. Так поступают многие животные. А теперь представь ту же самую ситуацию, но в коробку сунули магов. И не рядовых заклинателей, а по-настоящему амбициозных сильных волшебников. Только с той разницей, что каждый из них озлоблен на весь мир и ненавидит его всей душой.
— Ну и картину ты мне нарисовала, — почесал затылок Вивьен.
— Будет кровь, милый. Реки крови. Они сотрут друг друга в порошок, призовут на помощь все силы, воспользуются всеми правдами и неправдами. Вот так поступают неживые маги. Так относятся личи к любому, кто посмеет посягнуть на их владения.
— Видимо, не все такие, — пожал плечами Вивьен.
— Ты прав, — девушка тяжело вздохнула. — И это меня настораживает. Мало того, что некроманты издревле имеют дело с мертвой плотью, так теперь они объединились. Результат мы видели сами.
— Ты видела, — осторожно поправил ее Вивьен. — Для меня нет особой разницы между всеми этими мертвяками. Разве что одна — кого и как можно убить. Все остальное — это скорее твоя ипостась. Разобраться, понять, докопаться до сути…
— Ничего ему не надо, — закатила глаза Мили. — А как, не разобравшись, понять, как кого бить? И не забыл ли ты, великий могучий воин, о защите?
— Хорошо, хорошо, — поспешил сдаться Вивьен, не желая продолжать спор и реагировать на колкости. — Давай подытожим и будем подниматься. И так непозволительно долго засиделись.
— Почему же непозволительно? — улыбнулась девушка. — Похоже, что заклятие фей окончательно спало. Сил у меня достаточно. Если конечно снова не придется играть в гляделки с какими-нибудь тварями.
— Подожди, — Вивьен мучитель старался догнать ускользающую мысль. Что-то очень, как ему казалось, важное. — Личи — почему им не мешала магия фей? По крайней мере, на тракте. Или я снова что-то пропустил, что-то не понимаю?
— Личи… — протянула Мили и снова улыбнулась. Только улыбка вышла невеселой. — А я не знаю. Мне тоже показалось, что их смогли сдержать только границы Радужных Мостов. На тракте они чувствовали себя отлично. Может быть приспособились. А может быть как-то связаны со всем этим. Вернее не так — они точно связаны. Но возможно глубже, чем мы можем себе представить.
— Я уже начинаю думать, что в моем случае лучше все же ограничиться святым незнанием, — сказал Вивьен. — Теперь буду ломать голову, пытаясь понять все то, что ты сказала. Потом сделать выводы и разобраться. А что самое главное — действительность, скорее всего, преподнесет сюрприз, который в который раз поставит все с ног на голову.
— Зато не скучно, верно? — Мили поднялась, и воздух под ее ногами вновь заколыхался. — Пойдем, мыслитель, пока твоя голова еще на месте и не развалилась от тягостных дум.
Вставая, Вивьен заметил, что раненая нога чародейки выглядит заметно хуже, чем раньше. Через превратившиеся в лохмотья штаны виднелось чуть ли не вдвое расползшееся пятно, вид которого удручал. Как девушка все еще держалась — алхимик даже представить себе не мог. Терзающая ее боль должна быть поистине адской… А она еще умудряется улыбаться. Больше никаких пустых остановок. Иначе… О том, что может стать с чародейкой в случае излишнего промедления, Вивьен запретил себе думать. Пример Бергана во всех красках стоял перед глазами.
Неужели все настолько точно повторялось? В его руках находилась жизнь Мили, но он стремительно терял ее, снова оказавшись не в силах помочь справиться с недугом. Как и когда-то с той, с другой, в далекой северной провинции…
* * *
Да самого вечера тропа более не преподносила сюрпризов. Путники не останавливались и почти не разговаривали, стараясь свести признаки своего присутствия к минимуму. Раздобыть еды или новую порцию необходимых для снадобья трав они не решались. И более всего на этом настаивала Мили. Девушка категорически противилась любым лишним движениям, не будь они жизненно необходимы. Все доводы Вивьена отметались на корню. Чародейка была непреклонна. Одно из немногих, против чего она не протестовала — были попадающиеся в тени деревьев канавки с водой. Не столь вкусная и душистая, как в Радужных Мостах — простая дождевая, она вполне утоляла жажду. А большего путникам и не требовалось.
Остановились, когда почти совсем стемнело. Под ноги как назло начали лезть выбивающиеся из-под земли корни. Плохо различимые в сумерках ветви хлестко стегали по лицам. В конце концов, передвижение сделалось невыносимым.
— Я не смогу поставить щит, — сказала Мили, всматриваясь в открытый горизонт, который затягивала стремительно темнеющая хмарь. Здесь тропа на протяжении сотни шагов бежала вдоль крутого каменистого склона, у подножия которого смутно виднелись завалы из огромных глыб. — Любая, направленная вне изнанки магия, тут же привлечет внимание личей и их пособников.
Девушка прикрыла глаза и с наслаждением наблюдала за последними исчезающими бликами раскрасневшегося солнца. Зарево, еще недавно подобное пожару, неумолимо превращалось в еле дышащий огонек свечи.
— Ты умеешь молиться? — спросила она внезапно.
Вивьен, стоящий за спиной чародейки, отрицательно покачал головой. Затем сообразив, что девушка его не видит, сказал:
— Я утратил веру и в светлых, и в темных богов несколько лет назад, — голос его звучал надтреснуто. В нем слышались нотки все еще не позабытой горечи. — С тех пор я не молюсь. К чему сотрясать воздух пустыми, никому не нужными словами?
— Знаешь, что говорила моя бабушка?
— Бабушка? — Вивьен скептически скривился. — Я догадываюсь что. Но скажи.
— Она говорила, что молитва — это, прежде всего, обращение к богу внутри себя, а не к небесам. Бездумная надежда на всевышних — огромная глупость. Это все равно, что самому умывать руки, сваливать на них всю грязную работу. Если услышат и помогут — люди принимают это, как должное и забывают до следующего раза. А если не придет отклик или помощь, так поливают небожителей грязью. Мол — нет им дела до смиренных и просящих.
Вивьен насупился.
— К чему все это? Ты же не думаешь, что я сейчас расплачусь и примусь биться головой о камни, взывая к небесам.
— Нет, конечно, — Мили обернулась. Лицо ее выглядело задумчивым и растерянным. — Тем более что бабушкины слова я вспомнила только что. Никогда не задумывалась о молитвах, обрядах, таинствах. Как думаешь, может быть зря?
— Мили, ты меня пугаешь. Есть что-то, о чем я не знаю?
— Нет, нет, — девушка попыталась улыбнуться. — Просто сейчас почему-то очень ярко почувствовала…
— Ну что случилось?
— А вот видишь закат? Солнце скрылось, а его свет все еще виден, он все еще борется с наступающей ночью. Борется без надежды на победу. Вот и мы с тобой так же. Глупости, да?
Вивьен видел, что чародейка готова разреветься. Желая обнять, попытаться утешить, он сделал шаг к ней. Мили отстранилась, подняла в защитном жесте руку.
— Мы не должны касаться друг друга. Заклинание этого не выдержит. Нас расплющит ткань мироздания, избавится от пары заноз.
— Хороший способ покончить с собой, — проговорил Вивьен. — Личи пленных не берут, но мало ли… А тут просто — взялись за руки и все.
— Не смешно. Мне еще хочется пожить. Сейчас это ощущается острее, чем когда бы то ни было. Наверное, я становлюсь сентиментальной. А, Вивьен, похожа я на избалованную городскую дурочку, полную романтических грез?
— На дурочку, полную грез, не похожа, — честно отозвался алхимик и улыбнулся. — Я же сказал, что мы выберемся, значит так и будет. Подожди справлять по себе отходную.
— Мне просто страшно, — Мили мелко дрожала, из ее глаз все же потекли слезы. — Прости, ты не подумай, я сейчас возьму себя в руки. Наверное, я уже должна была смириться, но пока не могу. Мы оба с тобой знаем, что мне остался день, максимум два. Теперь не помогут и твои снадобья.
Вивьен стоял, не в силах произнести ни слова. Он просто не знал, что говорить, как успокоить девушку. Как бы он сам себя чувствовал, зная, что сегодняшний закат может стать для него последним? Что чувствует неизлечимо больной человек или приговоренный к смерти преступник, лежа на куче гнилой соломы? Как текут их мысли, что они вспоминают, о чем думают? Все это могло свести с ума.
— Да ты не переживай, — Мили улыбнулась сквозь слезы. — Мы им всем еще покажем. Маг я или не маг? Помнишь, я тебе приводила пример с крысами?
Алхимик кивнул.
— Так вот я сейчас самая большая и голодная крыса.
— Очень обаятельная крыска, — рискнул сказать Вивьен, за что удостоился теплой улыбки. — Ты это… имей в виду, что без тебя я долго не протяну на этой тропе, — как бы невзначай продолжил он. — А мне жить тоже хочется. Так что и тебе нельзя на тот свет торопиться.
— Эгоист, — прыснула чародейка. — Придется терпеть тебя, не бросать же на произвол судьбы.
Вивьен позволил себе немного расслабиться. Вроде бы Мили почувствовала себя лучше. Пусть ненадолго, но он будет рядом, чтобы поддержать. Неуклюже, деревянными словами, а не ровной мягкой вязью замысловатых речей.
— Эй, — голос Мили звучал еле-еле слышно. — Смотри.
Алхимик взглянул в указанную сторону и обомлел.
— Согласись, мне везет на всякие находки, — с гордостью произнесла чародейка.
Вивьен не нашелся, что ответить. Он только пристально всматривался в возникающие внизу, почти у самого подножия склона, алые точки.
— Костры? — не веря собственным словам, спросил он.
— Ты же воин, тебе лучше знать, — уклончиво ответила Мили. — Я могу ошибаться.
— Если это снова не какие-то магические игры, то точно костры. Мили, ты представляешь, что это может значить?! — даже в сгустившейся темноте в глазах Вивьена светилось возбуждение.
— Может, ты мне расскажешь?
— Если это не деревня, то лагерь. Там должны быть люди… Стоп. Личам нужен свет?
— Нет, у них и зрения-то в нашем понимании нет.
— Значит, точно люди!
* * *
И снова нервозное ожидание. Начать спускаться со склона сейчас, в уже полной темноте — значило весьма увеличить собственные шансы на падение. А скатиться по острым камням на ждущие внизу булыжники казалось делом малоприятным. В итоге путники отошли с края обрыва и расположились под сенью высоченного раскидистого дуба. Гиганту был ни один десяток лет, и своей внушительностью и незыблемостью он внушал искреннее уважение.
Несмотря на усталость, сон не шел ни к Мили, ни к Вивьену. Оба находились в предвкушении утренней встречи с неведомыми путниками. Как они забрались в такую даль? Зачем пришли? Очередные искатели приключений? Шайка головорезов? Конечно, нет страшнее зверя, чем человек. Но в сравнении с личами даже самый отъявленный негодяй уже не выглядел лишенным совести убийцей и ублюдком. Так — мелкий неудачник из клоачных трущоб. И не больше.
— Только бы не проспать, — сказал Вивьен. — А то снимутся с места, и догоняй их потом.
— Не проспим. Как чуть станет светать, так и пойдем, — Мили задумалась. — Шума поднимем много, камней затронем. Пыль, гул — как бы заклинание не слетело.
— Так и ладно, — Вивьен удивился. — Все равно к своим идем. Ну, к людям то есть. Им все равно показываться придется.
— Я бы предпочла снять покров уже перед ними, чем терять его еще при спуске, — парировала чародейка. — Последний козырь всегда лучше держать при себе.
Алхимик почесал затылок, хмыкнул.
— Согласен. Значит, будем спускаться нежно и ласково, чтобы не потревожить спокойствия местных красот.
— Вивьен, ты меня поражаешь все больше и больше, — Мили всплеснула руками. — Может быть, тебе в менестрели податься? А что — спел балладу, подмешал что-нибудь в кубки слушателей и все — собирай себе золотые. Ну, или любая девица твоя. А? Как?
Алхимик скривился.
— Хватит смущаться, как девственница на брачном ложе. Поди надоело уж по пещерам да хижинам ютиться. Так и мхом порасти недолго. Нет еще мха-то нигде?
— А ты проверь, — подмигнул чародейке Вивьен.
— Проверила бы с удовольствием и всей внимательностью, но нельзя, — Мили пожала плечами.
Ночь шла своим чередом. Ненадолго засыпал то Вивьен, то Мили. Даже не засыпали — проваливались в беспокойную дрему. Несколько раз подходили к кромке склона, всматривались в подножие. Костры продолжали гореть. Было их пять штук. Более того, казалось, что по лагерю движутся факелы — еле заметные крошечные светящиеся точки. Но сказать об этом наверняка не представлялось возможным — слишком уж велико было расстояние.
— Они или слишком самоуверенные, либо не представляют, куда попали, — задумчиво сказал Вивьен, в очередной раз, вернувшись к дереву. — Всю ночь жечь костры. Зачем?
— Ты меня об этом спрашиваешь? — Мили сонно подняла брови.
— Рассуждаю, — пробурчал алхимик. — Не вижу в их действия логики. Словно на прогулку выехали. А может мы уже вышли за пределы обитания личей? Как думаешь?
— Сам в это веришь?
— Нет, — честно ответил алхимик. — Но иной причины такой расхлябанности я не вижу.
— Утро все расставит по местам, — зевнула Мили.
* * *
Солнце еще даже не показалось из-за горизонта, а Мили и Вивьен уже готовились начать спуск. День грозил выдаться хмурым — в небе толкались серые кучевые облака. Однако утренних сумерек вполне хватало, чтобы рассмотреть на склоне все неровности и выступы.
— Смотри, костров всего два осталось, — обратил внимание Мили Вивьен.
— Вижу, вижу. Наверное, обленились, забыли дрова подбрасывать. Как бы ни замерзли, бедняги.
— Ничто не может лучше согреть озябшего на марше воина, чем добрый пинок любимого командира, — прозвучал беспристрастный голос алхимика.
— Ну-ну, смотри, как бы нас не наградили.
— Если что, то я спрячусь за спину великого мага.
— Сволочь же ты, сразу видно, что отшельник. Лишь бы схорониться, залечь в нору. Нет бы, защищать слабую девушку. Так нет, только и норовит спрятаться за ней.
Вивьен с самым невозмутимым выражением лица пожал плечами.
Спуск начался.
Путники двигались медленно. Они сначала пробовали ногой почву и, только убедившись в надежности опоры, полностью переносили вес. Вернее сказать, это больше относилось к Вивьену. Чародейка же почти скользила, поддерживаемая усилившимися вихрями. Теперь они походили на небольшие торнадо. Однако пыль и другие мельчайшие частицы под ее ногами не вились. Они еле заметно поднимались и тут же снова опускались на место. Мили старалась изо всех сил, почти не выдавая себя. Алхимик на ее фоне выглядел огромным неповоротливым слоном, неведомо как забредшим в посудную лавку.
Несколько раз Вивьен замирал, чувствуя, как уходит из-под ног опора, а, недавно казавшийся недвижимым камень вызывает небольшой обвал. В такие мгновения Мили менялась в лице. И без того внимательное сосредоточение усиливалось, превращаясь в полное отрешение от мира. Чародейка реагировала моментально, вливая энергию в заклинание изнанки. Со стороны могло показаться, что со склона, ни с того ни с сего, срывается камень. Булыжник устремлялся вниз, захватывая по пути камни поменьше.
В конце концов, спуск завершился удачно. Путники прислонились к огромным валунам, отдыхая, приводя дыхание в норму. Хотелось пить, но как назло поблизости не было не то, что канавки с чистой водой, но даже грязной лужи. Вивьен провел языком по пересохшим губам. Спуск ему дался непросто.
— Надеюсь, они не откажут несчастным путешественникам в глотке воды.
— Если откажут, — глаза чародейки нехорошо блеснули, однако тон оставался спокойным, — клянусь, что выжгу все в радиусе мили.
Вивьен посмотрел на девушку, и ему показалось, что та не шутит. Она даже не угрожала. Просто поставила спутника перед фактом неизбежного.
— Ну, тогда пойдем, — смутившись от слов Мили, предложил алхимик.
Они быстро преодолели россыпь больших камней, и вышли к пологому подъему длинной шагов в сто. Именно за ним, в уютной овальной чаше расположился лагерь неведомых путешественников. Передвигаясь небольшими перебежками, то и дело припадая к доходившей до колен траве, Вивьен и Мили за считанные мгновения добрались до края чаши. Добрались и тут же рухнули, вжимаясь в землю, стараясь слиться с ней, раствориться в нежной зелени.
В нос ударил знакомый сладковатый запах разложения. Сейчас, во влажной прохладе утреннего воздуха, он доносился еле заметным дополнением к сотне иных запахов. Но что будет, когда солнце достигнет зенита и жара станет почти нестерпимой?
* * *
Это не был лагерь каких бы то ни было путешественников. Определенно, когда-то здесь располагался укрепленный форт, обнесенный, как ни странно, каменной стеной. Разумеется, теперь древняя кладка растрескалась и рассыпалась, превратившись в жалкое нагромождение валунов. Стихия и время постарались на славу. Действуя рука об руку, им почти удалось изгнать из этого места последние крохи памяти о некогда обитавших здесь существах. Почти…
— Что это? — шепотом спросил Вивьен, высовываясь из-за большой, поросшей осокой кочки.
— Кладбище, — не раздумывая, ответила Мили.
На самом деле вопрос алхимика был почти риторическим. Воин и сам видел, чем стали древние развалины. Между камней, покрытых каким-то белым налетом, чудовищным отталкивающим изобилием валялись останки. Здесь были и кости, и куски разлагающейся плоти, и фрагменты амуниции. Среди множества черепов виднелись, как человеческие, так и животные. По крайней мере, Вивьен отчетливо определил несколько конских.
Над всем этим ужасом висел тяжелый гул. Целые тучи огромных жирных мух роились над этой свалкой. А ничем иным увиденное алхимик назвать не мог. Разум отказывался поверить в реальность происходящего. Не должно было существовать столь страшного места. Да, поля сражений зачастую выглядели так, что отнимали разум даже у бывалых воинов. Но здесь… Чья-то воля нашла развалинам новое применение, сделав из, некогда, без сомнения надежного оплота, подобие братской могилы.
— Смотри, — прошептала Мили.
Из-за одного из облепленного мухами камня вышла уже знакомая собакоподобная бестия. Остановилась, осмотрелась, гулко рыкнула на копошащихся крылатых созданий. Те словно и не заметили ничего.
— Там внутри тоже кто-то ходит, — почти одними губами сказал Вивьен.
Мили нахмурилась.
— Ну, там, в самих развалинах, — пояснил алхимик. — За стенами из останков, — добавил он, помедлив.
Действительно, былое оборонительное кольцо уступило место завалам дурно пахнущей спрессованной плоти, поднявшейся над землей на высоту выше человеческого роста.
— Сколько же здесь тел? — взгляд чародейки метался по контурам ужасающих стен. — Сколько лет это накапливалось?!
— Вот тебе и легенды, — Вивьен глубоко дышал, сдерживая приступ тошноты. Отсутствие за последние дни нормального питания теперь сказывалось как нельзя благотворно. Желудок просто не мог ничего из себя исторгнуть. Но, несмотря на это, в животе невыносимо крутило.
— Они сторожат. Смотри, дозором ходят, — Мили кивнула в сторону.
— Умные, твари, — скривился Вивьен, наблюдая за появлением второго чудовища.
Существа действовали на удивление слаженно. Они не бесцельно бродили вокруг нагромождений склизких останков, а пристально всматривались в края чаши, ловили каждый звук, принюхивались к тяжелому застоялому воздуху.
Вивьен хорошо помнил, как точно такая тварь обнаружила их на тропе.
— Они нас чувствуют? — спросил он Мили.
— Похоже, что нет. Я вообще не понимаю, как оттуда можно учуять или услышать хоть что-то.
— Что-то мне подсказывает, что они это могут.
Чудовища сблизились, издали несколько отрывистых звуков, больше всего походивших на скулеж, и разошлись. Вскоре они скрылись за развалинами.
Однако не успели путники прийти в себя от всего увиденного, как мерный гул разорвал пронзительный надрывный крик. Мили от неожиданности вздрогнула. Крик звучал из самого сердца развалин.
— Мертвые так не кричат, — пробубнил себе под нос алхимик и ощутил, как начинают мелко дрожать руки. Неужели живой человек? Там, среди гниющей плоти, среди заразы и удушающего смрада… Может ли такое быть?
Он взглянул на чародейку. Та словно не дышала. Огромные глаза отрешенным взором устремлены в сторону развалин, руки вцепились в траву, медленно вырывая ее с корнем.
Крик повторился. У Вивьена отпали последние сомнения. Мертвый не может испытывать страха. А в этом голосе звучал неприкрытый, несдерживаемый ужас. Впору было усомниться в рассудке несчастного.
— Погань! — прошипела Мили. Костяшки ее пальцев побелели, в глазах разгорался боевой азарт.
— Что здесь происходит? — Вивьен уже понял, что чародейка что-то для себя уяснила, и теперь желал знать — что именно.
— У тебя будет время, чтобы уйти. Не очень много, но тебе хватит. Потом здесь все сгорит.
У алхимика перехватило дыхание.
— Что? — только и смог спросить он.
— Там живой! — резко ответила девушка. — Ты понимаешь? Живой! Мне все равно не спастись. Я останусь, попытаюсь ему помочь. Или, — она запнулась, — отомстить, выжечь этот гнойник.
Алхимик всматривался в лицо Мили — напряженное до предела, сосредоточенное. Чародейка приняла решение и не собиралась его менять. Нельзя все время убегать. Это ломает не хуже страха или боли.
— Тогда идем, пока еще не поздно, — сказал Вивьен и встал во весь рост. Он не собирался спорить, не собирался что-то доказывать. Он даже расспрашивать больше не хотел. Жажда знаний была утолена сверх всякой меры.
— Глупец! — Мили вскочила и бросилась за алхимиком, который уже бодро шагал к развалинам. — Ты что себе думаешь? — набросилась она на него, — я стану спасать тебя, следить за тобой, оберегать от мертвяков?! Может быть, еще и сопли подтирать? Прошу, уйди…
— Хочешь, чтобы нас услышали уже на подходах? — алхимик говорил совершенно спокойно. — Много сил? Тогда продолжай кричать. Ты знаешь, что я не уйду. Только не теперь. Лучше бы убрала эту вонь.
Действительно, стоило путникам выбраться из нехитрого укрытия, как в нос ударили тяжелые миазмы множества разлагающихся тел. И это уже в паре десятков шагов от ужасной стены.
— Осел самоуверенный, — уже шепотом проговорила Мили. — Уберу, когда подойдем вплотную. Не путайся под ногами.
Вивьену показалось, что в голосе чародейки сквозит горечь и что-то еще — еле заметное, тщательно скрываемое. Однако понять и разобраться в оттенках интонации он не успел. В третий раз раздавшийся крик оборвался внезапно, словно человеку засунули в рот кляп. Путники переглянулись и припустились бегом. Расстояние до развалин стремительно таяло.
* * *
Мили решила не снимать заклинание изнанки до самого последнего момента. Однако стоило приблизиться к осклизлой стене почти вплотную, как дышать стало совершенно невозможно. Исходящий от останков смрад казался живым. Он проникал не только в легкие, но и окутывал разум, замедляя его работу. Вивьен вообще уже двигался на одном упрямстве, повинуясь отточенным за годы рефлексам.
Чародейка в который раз про себя выругала тупую упертость алхимика и скинула заклятие. С плеч словно тяжелый камень упал. Изнанка требовала весьма значительных затрат сил, и теперь они освободились, готовые прийти на помощь по малейшему зову. Мили и не стала ждать. Воздух в чаше пришел в движение. Нехотя, будто монолитная каменная громадина, он стронулся с места. Это еще был не порыв, даже не дуновение. Раскачать незримую стихию оказалось очень непросто. Она словно закостенела — пропиталась трупным ядом, сгустилась от обильно сочащейся слизи.
Краем глаза Мили уловила движение. Быстрое, безмолвное. Девушка успела повернуть голову и увидеть, как на нее несется недавно виденное чудовище. Поджарое, состоящее из тугих переплетений кровоточащих мышц, оно распласталось над землей в невероятно изящном и длинном прыжке. Уже понимая, что не успевает, чародейка выбросила перед собой руку. Раскрытая ладонь смотрела в сторону приближающейся смерти. Не хватало всего доли мгновения, чтобы нанести удар.
А вот Вивьен среагировать успел. Он все время озирался по сторонам, предвидя появление дозорных бестий. И не ошибся. Существо выскочило из-за облепленного мухами камня, не издав ни малейшего звука. От чародейки его отделяло всего несколько шагов. И они растворились под напором могучих лап. Алхимик парой слитных движений раскрутил цепь и в тот самый момент, когда чудовище оторвалось от земли, шипастое оголовье вспороло густой воздух. Убийственный металл пронесся над плечом девушки и врезался в оскаленную, уже готовую сомкнуться на нежном горле, пасть.
Мили вскрикнула и отпрянула, пропуская мимо себя безжизненное тело бестии. Спустя пару мгновений появилась вторая собака. Вивьен даже не шелохнулся, отдавая инициативу девушке. И та воспользовалась этим в полной мере. Скулящее, извивающееся в судорогах существо рухнуло наземь, даже не добежав до путников. Мерный гул нарушал треск костей и звук рвущейся плоти.
— Не смей ничего говорить, — сжав кулаки, сказала Мили. — Ни слова.
Алхимик благоразумно промолчал, для наглядности прикрыв рот ладонью.
Развалины древнего укрепления теперь представляли собой настоящий лабиринт. Мельком брошенный на стены взгляд заставил Мили сложиться пополам. Их вид вкупе со все еще тягостным воздухом мог свести с ума. Девушку не вырвало, но пустой желудок несколько раз ощутимо сжался.
Стены были покрыты шевелящимся ковром из белых и ярко-красных червей. Они самозабвенно ползали, копошились в расплывающейся плоти, сплетались в клубки, пронизывали все и вся. Истинные хозяева мертвого мира. Казалось невероятным, чтобы посреди нетронутого девственного леса образовался столь чудовищно омерзительный чирей. Как еще источаемые им яды и зловоние не погубили все вокруг на многие футы?
— Я не могу, — пятясь назад, проговорила Мили. — Не могу туда ступить.
Девушка заливалась слезами. Сейчас она ненавидела себя за внезапную слабость. Ненавидела, но сил справиться с ней не хватало. Отвращение заполонило разум, отняло последние крохи самообладания. Чародейка сжалась, закрыла глаза, будто это могло помочь избавиться из панической слабости. Хотелось забиться в самый далекий угол и спрятаться там. Сделать вид, что ничего не было, что мир полон лишь ярких красок и благоуханных ароматов.
— Огонь! — Вивьен тряс чародейку за плечи. — Вспомни, чем ты мне грозила. Выжги заразу. Ни один человек не смог бы побывать в этом безумии и остаться прежним. Мы уже никого не спасем, пойми это. Но ты можешь превратить это проклятое место в пустыню, в раскаленный пепел! Можешь?
Словно в ответ на слова алхимика из развалин в очередной раз послышался крик. Теперь он звучал глухо и больше походил на стон.
— Это же лагерь личей, да? — Вивьен продолжал тормошить девушку. — База, лагерь, лаборатория… Не молчи! Здесь они создают своих слуг? Создают из тел тех, кто стремился в волшебную страну фей. Я прав?
Алхимик с силой встряхнул чародейку.
— А? — девушка словно выплывала из сна. — Огонь, ты прав…
Вивьен выпустил Мили из рук, с облегчением выдохнул.
— Мы проложим себе путь огнем, — продолжила чародейка.
Алхимик открыл было рот, чтобы поспорить, но Мили опередила его.
— Он жив! И мы должны попытаться.
Вивьен только развел руками. Он вовсе не был уверен в собственной правоте. Тем более что мысль о том, чтобы оставить еще живого человека в самом сердце гниющего чирия — ужасала.
Дышать стало легче. А значит — можно идти дальше. Заметно усилившийся ветер делал свое дело, разгоняя мерзостные, затуманивающие сознание миазмы.
Мили с ненавистью посмотрела на копошащихся червей. Девушка не числила себя в рядах избалованных неженок, но перед этими созданиями испытывала безотчетный панический страх. Она чуть не сошла с ума от нахлынувших видений там, под озерами Радужных Мостов. Теперь кошмар вернулся вживую, и с ним надо было справиться самой. Вивьен мог подбодрить, помочь словами, даже увести, но это не изменило бы ситуации. Бежать, снова бежать?.. Еще на день отсрочить неизбежное. Отвернуться от возможности наконец-то проявить себя в полную силу. Поквитаться. И все из-за каких-то червей?! Чародейка тряхнула головой.
— Смотри по сторонам, — сказала она. — Если что — кричи так громко, как можешь.
Вивьен никак не отреагировал на эти слова. Он и без них крутил головой, как заведенный, высматривая собак и любых иных тварей. Несколько радовало отсутствие холодного взгляда. Но означало ли это, что поблизости нет личей — алхимик не знал.
Мили замерла перед входом в развалины. Разум стенал и кричал, но девушка всеми силами старалась подавить поднимающую голову истерику. Более не смотря на стены, она подняла прямые руки над головой, а потом резко, словно сдирая невидимый покров, опустила их. Воздух вокруг завибрировал, поплыл алыми всполохами. Вивьен ощутил неожиданный жар. На лбу моментально выступил пот.
Вокруг чародейки появилось сияние. Обжигающе яркое, почти белое. Девушка повела перед собой рукой и на земле появилась выжженная дуга.
— Идем, — сказала она, и голос ее звучал подобно морскому прибою.
Вивьен даже оторопел от разлившейся вокруг мощи. Определенно, девчонка стала сильнее. Теперь, не сдерживаемая никакими барьерами, она внушала почти благоговейный трепет.
Мили ощущала в себе невероятную злость. Она переполняла, выплескивалась. Казалось, если от нее не избавиться — разорвет на куски. Но девушка и не собиралась сдерживаться. Она простерла перед собой руки и с пальцев потекли еле заметные всполохи.
Воздух вмиг сделался сухим, послышалось отчетливое потрескивание. Черви на ближайшей стене съежились, обратились в пепел. Разваливающаяся гнилая плоть почернела и обуглилась. В небо взметнулся столб удушающего дыма. Налетевшие порывы ветра уже в нескольких десятках футах над землей развеяли его без следа. Однако у самой поверхности смрад стал еще сильнее. Запах паленой, горелой плоти смешался с уже витающими здесь миазмами разложения.
Чародейка двинулась в очищенный почерневший проход. От мушиного гула не осталось ни следа. Крылатые гады в спешке покидали место побоища, сотнями теряя своих менее расторопных сородичей.
А Мили продолжала идти. Стены вокруг нее скукоживались, усыхали, покрываясь толстой коркой угля. Разумеется, их толщина — примерно в семь футов, позволяла сохранять в самом центре остатки влаги. Но девушку это не заботило. Главное, что не было больше осклизлых останков, шевелящегося ковра червей.
Вивьен в нескольких шагах осторожно ступал за чародейкой. Он больше поглядывал назад, опасаясь тыловой атаки. Но ее все не было. И это беспокоило. Либо противник собирал силы, либо он вообще не считал нужным охранять свое… свой лагерь. Если вспомнить, что за последние годы, десятилетия, а может и сотни лет никто не мог противопоставить личам ничего серьезного, то во втором предположении была логика. Была надежда.
Оказалось, что развалины представляют собой небольшой концентрический лабиринт. Коридор, по которому шли путники, по спирали устремлялся к центру. То и дело в стенах открывались темные провалы. В царящем в них полумраке что-то натужно поднималось и опадало. Вивьен заглянул внутрь всего один раз. Там, на полу, покрытым толстым слоем слизи, наполовину в нее погруженный, лежал полупрозрачный кожистый кокон. Его поверхность пронизывала паутину толстых, пульсирующих вен. А внутри кокона кто-то беззвучно бился в судорогах.
Зрелище было отталкивающим. Алхимик на мгновение представил, как это зарождающееся в корчах существо тянет из отравленной земли соки. Как складываются в новом порядке куски мертвой плоти. Как под действием чар некромантов умерший обретает новый облик, обретает новую жизнь.
Мили не готова была размышлять подобно Вивьену. Девушка пришла убивать, пришла мстить. И она это делала.
— В сторону! — прохрипела чародейка, и алхимик отшатнулся от уже раскаляющегося провала. Тот стремительно превращался в кузнечный горн, начинал светиться изнутри. Кокон разбух, став из продолговатого почти круглым, и лопнул. В стороны разлетелись брызги. Капли были тягучие и тяжелые. Они расплескались по стенам, начали стекать, шипя и испаряясь. В густой закипающей слизи билось бледно-серое тело — абсолютно безволосое, с длинными — ниже колен, руками и короткими кривыми ногами. На искаженном болью лице выделялся широко распахнутый беззубый рот. Существо словно пыталось вздохнуть, но все безрезультатно. На тонкой, начавшей трескаться, коже вспучились большие кровавые пузыри. Они надувались, меняли цвет от белого к пунцовому, а потом взрывались.
Весь вид сжигаемого чародейкой существа кричал о нестерпимой боли. Хотя из его рта до сих пор не вырвалось ни звука. Вивьен помнил, что утопленники не обращали на полученные ранения никакого внимания. Кто же должен был родиться из этого кокона? Неужели?..
Размышления алхимика прервались громким возгласом Мили:
— Идем!
Кричала она потому, что ветер наконец-то набрал такую силу, что превратился в небольшой ураган. Его порывы заметно толкали в спину, поднимали и уносили в небо клубы пепла. От этого над головами путников образовалось серое облако. Ветер выдувал из лагеря личей все что мог и не спешил возвращать нечистоты обратно на землю. Воздух сделался раскаленным. Вонь почти исчезла, хотя дышать было все еще тяжело.
Уже почерневшее в провале существо продолжало извиваться. Человек на его месте давно бы уже умер, а еще раньше потерял сознание от болевого шока. Но нет, исчадье мертвой магии не сдавалось. Не в силах двинуться с места и, тем более, причинить вред своим мучителям, оно выгорало дотла, но не сдавалось.
Мили упорно шла по коридору, а перед ней тек смертоносный огненный вал.
— Не боишься сжечь человека? — догоняя, прокричал Вивьен. Он не понимал, каким образом девушка планирует спасти несчастного. Ее мощь не давала ему шансов. Вал не знал пощады.
— Я знаю, где он, — не оборачиваясь, ответила Мили, — чувствую его. Он еще жив и находится в самом центре.
Алхимик только плечами пожал.
Путники больше не заглядывали в попадающиеся на пути провалы. Завидев, чародейка тут же их выжигала. Каких существ вынашивали эти сумрачные утробы — осталось для Вивьена загадкой. Ни одна тварь не выбралась из раскаленных недр обугленных стен.
Однако вскоре алхимик и думать забыл о чудовищах, которым не суждено было испытать второе рождение. По спине пробежал уже позабытый холодок. Посреди иссушающей жары он превратился в бесконечный ледяной поток.
— Нас нашли, — одними губами прошептал Вивьен и затравленно обернулся. В уже остывающем коридоре не было никакого движения. Ветер утащил все, что смог поднять. — Теперь бы нас только слепой не заметил, — алхимик взглянул вверх.
Над чудовищной могилой, в которую превратились развалины, мерно кружилась огромная воронка. Ее крылья простирались далеко за пределы чаши и с каждым мгновением растягивались все больше. Зрелище было захватывающим, но жутким. Еще только набирающая мощь буря, подавляла, заставляла чувствовать себя маленькой букашкой. Казалось, что сами небеса разгневались на некромантов и теперь опускаются, грозя неминуемой карой. И ничего, что под удар попадет пара людишек. Не пристало богам следить за каждой живой душой.
— Мили! — закричал алхимик. — Мили! Соглядатаи где-то рядом! — в это время Вивьен сам себе казался перепуганным мальчишкой.
Девушка замерла, на ее скулах заиграли желваки.
— Это снова огни?
Вивьен кивнул.
— У нас еще есть время, успеем, — уверенно сказала Мили.
— Тогда не слушай меня, идем.
Чародейка прибавила шаг. Вернее сказать, она быстрее поплыла. Ее ноги, до колен скрытые парой стремительных вихрей, более не касались земли. Вивьен едва поспевал за спутницей.
Спустя виток, он ощутил, как жара спадает. Увидел, как блекнут мерцающие перед девушкой всполохи. А еще через мгновение окунулся в колючую вьюгу. Соглядатаи не таились. Да и умели ли они прятаться?
Перед путниками встала непреодолимая преграда.
— Тупик, стена! — выпалил Вивьен, однако тут же прикусил язык.
Это была не стена, а, забрызганная кровью и еще боги знают чем, башня. Вернее сказать — развалины некогда величественной каменной твердыни. Теперь, лишившись добрых двух третей от своей первоначальной высоты, она выглядела куцей и сутулой, словно древняя старуха. На том месте, где должно висеть массивным окованным металлом дверям, зияла дыра. Ее края были испещрены множеством углублений и потеков, будто сюда выплеснули огромный жбан с самой сильной кислотой.
— Чернильное облако… — неуверенно проговорила Мили и, более не медля, вошла в башню.
* * *
Тьма внутри башни жалась, отступала, скалилась невидимыми клыками. Она, словно трусливый падальщик, поджимала хвост, но не могла заставить себя уйти окончательно, кружась рядом, капая голодной слюной.
Чародейка не стала ничего выдумывать, а воспользовалась простым заклинанием света. Вокруг нее в радиусе нескольких шагов мрак стремительно таял, разлетаясь отдельными серыми сгустками. Но и они вскоре исчезли.
— Очень удобно, — произнес Вивьен, наблюдая, как на границе поддерживаемого чародейкой круга перемещаются какие-то фигуры. Они кружили, но не нападали, предпочитая оставаться в тени. — Я смотрю, нас тут встречают.
Удивительно, но здесь, в просторном зале не было ни одного червя. По какой-то причине копошащиеся в шаге за дверью твари не решались переползти ее порог. Пауки — вот кто правил здесь бал. Огромные, с кулак размером, они вальяжно перебирали суставчатыми лапами, направляясь к очередной бьющейся в путах добыче.
— Если не нападают, значит, боятся, — отвела Мили. — Скорее всего, это слуги. Рабы. Не способны драться.
— Ну, ну, — Вивьен не разделял оптимизма чародейки. Он не видел особой разницы между утопленниками и какими-то там рабами. Воинское умение, когда тебя почти нельзя уничтожить, сразу становится не столь уж и важным. Не велика премудрость — задавить численностью. А потому алхимик предпочел не расслабляться. Тем более что ощущение слежки никуда не делось. Холодные взгляды то и дело полосовали кожу иззубренными бичами. Пробивались так глубоко, что воину казалось, будто сердце вот-вот остановится. Стало больно дышать. Грудь онемела, появился разрывающий горло кашель.
Мили сразу поняла, в чем дело.
— Потерпи, — почти взмолилась она.
Пол под ногами, подобно дверному проему, так же покрывали крошечные ямки и потеки. Ветер здесь был значительно слабее, чем на улице. Он еле колыхал паутину, иногда открывающую взглядам изуродованные стены. Кое-где они оплыли подобно воску, кое-где казались целью стенобитных орудий — столь глубокими были покрывавшие их выщерблены.
— У них не было шансов, — тихо проговорила Мили, продолжая продвигаться по залу.
Вивьен не понял ее слов, да и не старался понять. Он предпочел бы честную схватку, чем бы она ни закончилась. Напряжение изводило до крайности. Башня казалась ему пропитанной заскорузлой болью и страхом. Словно камень впитал в себя весь сонм рожденных здесь эмоций, а теперь отдавал его пришельцам. Тем, кто мог воспринять, прочувствовать, а возможно и понять.
Чародейка остановилась так резко, что Вивьен чуть не налетел на нее.
— Пришли, — услышал алхимик.
Перед путниками суетились пять существ.
— Черви, — неприязненно прошипела девушка, и Вивьен был с ней полностью согласен.
Обрюзглые тела со складками на безволосой коже. Короткие кривые ноги, длинные тонкие руки. Сглаженные черты лица, тонкогубый беззубый рот. Все равно, что взять одного из тех червей, что еще ползали за стенами, увеличить его в размерах, придать пропорции человеческого тела. Твари будто не имели костей. Они изгибались плавно и совершенно немыслимо. Оставляя следы прозрачной слизи, скользили по полу, друг по другу.
Но даже больше, чем откровенная схожесть с червями, путников поразило выражение их глаз. Там плавал ужас. Самый настоящий неприкрытый ужас. Увидеть страх здесь, в твердыни смерти и разложения — было невероятно. Как может мертвый чувствовать страх? Что его вообще в силах напугать?
— Они что-то старательно прячут, — сказал Вивьен. — Смотри, не сходят с места. Ползают…
— Они по человеку ползают! — Мили сжала кулаки и одним взмахом руки раскидала бестий вдоль ближайшей стены. Однако твари, что-то бормоча себе под нос, вскакивали на ноги, устремлялись обратно. Они ковыляли так, словно научились ходить всего несколько дней назад. Ноги подгибались и заплетались, а руки, извивающиеся подобно змеям, нелепо вытянуты в стороны.
— Нас они боятся все же меньше, чем хозяев, — сказала Мили. — А зря!
Девушка вытянула руку, направила на одно из существ, сжала кулак. Вивьен ожидал услышать треск костей, как это было уже ни раз, но нет. Бледное тело замерло, словно налетело на стену, забилось в судорогах. Его корежило и крутило. Кровь потоком выплеснулась из широко раскрытого рта, глаза вылезли из орбит.
— Нееет, пожааалуйстааа — прохрипело существо и обмякло.
Мили разжала кулак и посмотрела на Вивьена. На лице ее читалась растерянность.
— Что это было? — спросил алхимик.
— Ничего, — прошептала чародейка. — Ничего не было. Этого просто не может быть.
Между тем, твари снова сгрудились перед путниками, заискивающе заглядывая им в глаза.
Девушка ненадолго зажмурилась. Алхимик заметил, что ее губы дрожат.
— Убей их, — наконец, сказала она. — Ни о чем не спрашивай, просто убей.
Вивьен не заставил себя просить дважды. Он шагнул вперед, взмахнул цепью. Обернулся, удостоверился, что не заденет чародейку. Первый удар пришелся в плече одного из гадов. Не было привычного глухого звука, не было ощущения попадания. Оголовье словно в пуховую подушку вошло. Существо пискнуло и опрокинулось на спину. В том месте, куда врезался шипастый металл, мягкая плоть лопнула, превратившись в развороченный кровоточащий провал.
— Быстрее! — выкрикнула Мили. В ее голосе звучали истерические нотки.
Цепь взвилась и заметалась с новой силой. Она со звоном рассекала смрадный воздух, разбрасывая в стороны настырных тварей. Они лишь вскрикивали и падали. Пол почти сразу стал мокрым и скользким. Бестии оскальзывались, но продолжали ползти к защищаемой позиции. Они не были бессмертными, не были живучими. Иногда хватало одного точного удара, чтобы белесое тело больше не двигалось. Иногда приходилось бить несколько раз.
Но как бы то ни было, а все походило на избиение младенцев. Существа не сопротивлялись, не пробовали бежать. Они упорно стремились к заветному месту. И ужаса в их глазах уже не было. Там поселилась глухая обреченность. Вивьена убивали эти взгляды. Он чувствовал себя так, словно душит младенцев.
К реальности возвращала отталкивающая внешность бестий. То, как они копошатся в жидкой грязи из крови, пыли и слизи. Как извиваются подобно трупным червям.
Вскоре все было кончено. Мили не стала дожидаться, пока все твари затихнут.
— Хватит! — окрикнула она алхимика.
Что-то в ее голосе заставило воина остановиться сразу и бесповоротно. Но что? Обернувшись, он успел заметить, как девушка трет тыльной стороной ладони глаза. Что? Слезы? Вивьен открыл рот спросить, но тут же закашлялся. Грудь словно изнутри разрывали когтями. Будто там поселился все увеличивающийся в размерах ледяной шар, испещренный длинными иглами.
Мили более не обращала внимания на готового выплюнуть собственные легкие алхимика. Она бросилась к распластанному на полу телу мужчины. Изможденное лицо, превратившиеся в лохмотья некогда добротные шелковые одежды, многочисленные синяки и ссадины. И порезы… Сначала девушка приняла их за обычные царапина, но когда те начали складываться в замысловатые узоры — задумалась.
— Нож! — выкрикнула она. — У них был нож?
— Я думал, что мне показалось, — прохрипел Вивьен. Он сидел на корточках, пытаясь унять кашель. — Но если ты спрашиваешь, то да. Что-то с кривым лезвием. Даже не нож — скорее, серп.
— Я плохо разбираюсь в чужих рунах, но от этих знаков веет смертью. Они отворили для него дверь на другую сторону. Связали чем-то вроде пуповины. Заменяют в нем человека на что-то иное.
— Они из него лича делают, — как-то враз придя в себя, ответил Вивьен. — Ты говорила, что их не может быть много, что ими становятся лишь по своей воле. А представь, что они нашли способ обращать.
— Невозможно, — чародейка помотала головой. — А как же разум? Мало стать ходячим мертвяком. Лич — это, прежде всего, ход мыслей, побуждения, желания, цели. А уж потом…
— Давай потом договорим. В более пригодном для того месте, — оборвал ее алхимик. — Нам еще как-то надо выбраться.
— Поднимай его, попробуем прорваться.
Вивьен склонился над мужчиной. На всякий случай проверил пульс. Еле ощутимый, но вполне ровный. И тут снизу раздался вой. Был он столь громким, что пол завибрировал, заходил ходуном. Казалось, не выдержит даже каменная кладка.
— Это еще что такое?! — прокричал алхимик, подхватывая на руки бесчувственное тело.
— Даже знать этого не хочу, — бросила Мили, но круг света расширила.
— Будь я проклят… — прошептал Вивьен. — Смотри.
В десятке шагов от путников у самой стены в полу виднелось черное пятно с рваными краями. И из него уже торчали две лысые головы с испуганными глазами.
Алхимик начал пятиться к выходу.
— Стой, где стоишь, — девушка вскинула руку. — Мы не уйдем просто так. Извини, но я не могу оставить все как есть.
Из пятна, которое оказалось всего-навсего раскуроченным люком в подвал, показались новые головы. Они толкались, неуверенно переглядывались, словно набираясь смелости. Ждали, пока кто-то из них первым соберется с духом выбраться на поверхность.
Вой повторился. Вивьен дернулся. Будь его воля, он бы уже бежал со всех ног. Вой доносился словно из самой Преисподней. Он проникал в душу, вцеплялся в нее отравленными когтями и шипами. Дышал смрадом бесчисленных веков.
— Вот кого они боятся куда сильнее нас, — дрожащим голосом сказала Мили, совершая какие-то пассы руками. — Вон червяки как полезли.
Действительно, существа, чьи незадачливые собратья лежали на полу в лужах собственной крови, отбросили всякие сомнения и волной повалили из люка. Они припадали к полу, некоторые прикрывали голову руками, щурились.
— Я тоже испугался, — честно сказал Вивьен. — Ты скоро? Боюсь, что на этот раз они заберут то, зачем пришли.
— Почти все, — отозвалась девушка.
Алхимик неотрывно наблюдал за приближающимися бестиями и потому не видел, как на него самого смотрит чародейка. Взгляд полный горечи. Она словно прощалась, стараясь запомнить этот момент. А возможно вспоминала нечто из того, что успело стать ей близким и родным.
— Мили! — окрик Вивьена вырвал девушку из ступора.
Та преобразилась, в последний раз бросила взгляд на почти вплотную приблизившихся существ — жалких и грязных. Все что они могли сделать — умереть в угоду своему хозяину. Могли, но отчаянно этого боялись, до последнего оттягивая момент схватки. И лишь когда вой раздался в третий раз, они подобрались. А потом первые ряды, неуклюже потрясая кулаками, атаковали.
* * *
Вивьен в полголоса выругался и уже готов был бросить тело мужчины на пол, когда увидел алое мерцание. Оно обволакивало их небольшую группу сплошной подрагивающей сферой. Совсем не то, что выставляла Мили на ночь вокруг лагеря, но смысл, скорее всего, был тот же. И в этом он убедился уже в следующее мгновение.
Первые существа достигли сферы и попытались пройти сквозь нее. Не было ни взрывов, ни искр или шумов. Просто бестии начали сгорать — так же, как плавится кусок масла на сковороде. Твари отпрянули. Повалил дым, зал наполнился запахом паленой плоти. Раздались тонкие, на самой грани слышимости, крики. Скорее даже писк. Вновь подталкиваемые к убийственному мерцанию существа упирались, затравленно зыркали на путников, словно именно у них ища защиты. Но задние ряды и не думали останавливаться. Они напирали, превратившись в плотную бледно-серую массу.
— Неплохо, — уважительно сказал Вивьен. — А личей она тоже остановит?
Мили ничего не ответила, пожала плечами. А потом закрыла глаза. Лицо ее стало напряженным и сосредоточенным. Алхимик почувствовал, как тело покрывается мурашками от тысяч невидимых, впивающийся в кожу игл. Но больно не было.
Заволновались и твари. Они приостановили самоубийственное наступление, недоуменно завертели головами, вжимая их в сутулые узкие плечи. И снов вой. На этот раз алхимику показалось, что он звучит куда как ближе. Неужели неведомое чудовище отчаялось дождаться своих нерадивых слуг? Неужели само решило подняться за добычей? Или тоже что-то почувствовало?
Вивьен ощутил нарастающую панику. Обострившаяся жажда стала почти нестерпимой. Он облизал распухшие губы. Те покрылись жесткой растрескавшейся коркой. Горло превратилось в древний пыльный колодец, из которого много лет назад ушли последние капли воды.
Под ногами послышалось шуршание. Сначала еле слышимое, но вскоре ставшее громом огромных вращающихся жерновов. Твари с неведомо откуда взявшимся остервенением вновь бросились на мерцающую сферу.
От жестокого шума, в который слились вой и гром, раскалывалась голова. Пол под ногами заходил ходуном, будто путники стояли на палубе попавшего в шторм корабля. Со стен посыпался раствор, клочья паутины и мелкое каменное крошево. Где-то под потолком натужно заскрипели деревянные перекрытия.
— Не сожрут, так завалит, — произнес Вивьен. — Везет нам на такие катастрофы. Не находишь?
Но Мили мочала. Она словно в трансе покачивалась из стороны в сторону, и алхимик совсем не был уверен, что девушка сможет устоять на ногах.
Чародейка не упала. Напротив, она словно остолбенела, став со скрипящим полом одним целом. Будто вросла.
— Проклятье, — прошептал Вивьен, всматриваясь за спины бледных тварей. Там, раскидывая пищащие тела в стороны, из темного провала поднимались многосуставчатые щупальца. По крайней мере, алхимику они виделись именно щупальцами. Массивные, покрытые множеством шевелящихся отростков, истекающие какой-то темной дрянью, они были сложены все из тех же кусков гниющей плоти.
Щупальца качнулись, а потом резко выпрямились. Отростки, которые сначала показались алхимику чем-то вроде толстых волосков или шипов — оторвались и устремились в сторону сферы. Некоторые долетели и сгорели без следа, другие же попадали на пол и на притихших бестий. Касаясь твердой поверхности, они тут же сворачивались в спираль и лежали в таком положении, пока не начинали светиться коричневым. Будь в зале темнее, алхимик не смог бы разглядеть этого свечения, но сейчас оно настойчиво притягивало взор.
Потом отростки распрямились и поползли. Ассоциации с ядовитыми волосками медуз тут же растаяли. Черви-переростки, с предплечье взрослого человека размером. Они собирались у одной точки сферы и один за другим бросались на нее. Именно бросались — словно пружины срываясь с места.
— Что б вас разорвало, — зло проговорил Вивьен, но тут же осекся.
Алый цвет сферы в том самой точке, которую атаковали черви, начал темнеть, пока не сделался коричневым. Словно наливное красное яблоко на глазах покрывалось гнилью.
— Мили, если ты еще тут, то самое время что-то сделать. Еще немного и нас будут рвать. Знаешь, мне почему-то кажется, что на этот раз у них это получится. Мили?! — голос Вивьена взвился до крика.
И только теперь девушка очнулась. То ли сама собой, то ли благодаря стараниям воина. Но тому было плевать на причину. Главное, желаемое свершилось.
Девушка презрительно посмотрела на червей, потом перевела взгляд на колышущиеся у стены щупальца.
— Мразь! — выплюнула она единственное слово.
Алхимик не совсем понял, к кому именно обращалась чародейка, но переспрашивать не решился. Тем более что в следующий миг от сферы во все стороны потекло пламя. Не тот жар, что девушка катила перед собой, идя по лабиринту. Настоящее, обжигающее пламя. Было оно густым и медлительным.
Зал наполнился пронзительным писком. Из-под пола донесся полный ненависти рев. Щупальца напряглись, а потом втянулись во мрак подземелья. Втянулись, чтобы тут же ударить, разнося доски в мелкую щепу. Снизу словно бил тяжелый таран. Под его натиском пол вспучивался и взрывался. Бледные твари разлетались в стороны.
— Здесь не принято жалеть своих, — проговорил Вивьен.
— Вот и мы не пожалеем, — отозвалась Мили.
Девушка прижала руки к груди. Изо всех сил сжала кулачки. А когда невидимый таран приблизился совсем близко и щепки начали падать на сферу — выбросила руки в стороны. Огонь затопил зал. Обрушился неукротимым лавовым потоком. До того сдерживаемая в узде мощь, обрела свободу.
Вивьен перестал дышать. Он чувствовал себя в жерле проснувшегося вулкана. Зрелище одновременно и восхищало, и пугало. Стоило лопнуть мерцающей защите — и все… Буйство пламени не пожалеет дерзнувших покуситься на древнюю мощь стихии.
Сначала из виду пропали метавшиеся в панике бестии. Их крики потонули в надрывных стонах пламени. Потом исчезли стены и потолок. Пол перестал содрогаться от ударов.
Алхимик подумал, что сейчас доски не выдержат и провалятся. А вместе с ними в пропитанную смертью бездну низринутся и они. Но сфера не шелохнулась. Она зависла в воздухе и плоть от плоти стала частью по-настоящему огромного погребального костра.
— С тобой лучше не ссориться, — наконец выдохнул Вивьен. — Тут не то, что мокрого места или горсти пыли дорожной не останется, а даже…
Он так и не закончил начатую фразу. Достаточно было взглянуть на чародейку, чтобы мысли пустились вскачь. В нее словно демон вселился. Глаза стали красными и светились. В них полыхало все тоже пламя, что и снаружи сферы.
«Сама она, что ли частью стихии стала? — сбивчиво рассуждал алхимик. — Сосредоточением всего этого… безумства. Сильна… Сильнее, чем мы все могли представить.»
Внезапно под ногами раздался оглушительный треск, и огонь рухнул вниз. Он облизывал почти отвесные стены, догонял нечто огромное и темное. Существо беспрестанно оглашало подземелье злобным, полным ненависти ко всему живому, ревом. А вскоре рев сменился на крик — почти человеческий, разве что многократно усиленный и искаженный эхом. Не верилось, что этой твари может быть больно. Алые языки коснулись бесформенного тела и уже не отпустили его, пожирая, превращая в раскаленный пепел.
Когда алхимик задрал голову вверх, то увидел, что потолка уже давно нет, и сквозь широкую дыру смертоносный поток устремляется вне пределов башни.
«Огонь под ногами огонь в небесах — чем не Пекло?»
Наверное, чародейка хотела удостовериться, что чудовище из подвалов получит свое. Так как стоило затихнуть болезненному крику, в раскаленный зал ворвались стремительные порывы ветра. Они еще больше раздували огненное буйство, будто нарочно выдавливая его прочь. А потом сфера медленно поплыла вверх.
Она продиралась сквозь переплетающиеся языки пламени, словно огромная диковинная рыба поднимается из глубин океана. Все выше и выше.
Под ногами показались руины извергающейся башни. Огненные потоки скрыли под собой пусть и обожженные, но от того не менее отталкивающие стены.
— Проложить себе путь огнем, — пробормотал алхимик, вспомнив слова Мили. — Пусть теперь мертвяки попробуют пройти по нашим следам.
Чаша превращалась в настоящее озеро из жидкого пламени. Оно текло и колыхалось, не брезгуя угощением из нагромождений мертвой плоти. Будь здесь поблизости деревья — непременно случился бы пожар. Но их не было. Высокая трава начинала тлеть уже за десяток шагов от подрагивающих границ новорожденного озера.
Сфера, набирая скорость, понеслась по направлению к тропе. Вивьен успел заметить, как из окрестных лесов появляются крошечные фигурки. Разглядеть подробнее он так и не смог, но вряд ли это мог быть кто-то, кроме личей.
— Успели. Надо же. Удача, определенно, на нашей стороне, — алхимик усмехнулся.
В следующее мгновение сфера дернулась и резко накренилась, а затем и вовсе завертелась. Земля и небо стремительно менялись местами, превратившись в сплошную круговерть. Лишь над самыми кронами деревьев чародейке удалось вновь выровнять полет, однако падения было уже не избежать. Сферу то и дело подбрасывало и кидало из стороны в сторону, словно повозку на плохой, испещренной рытвинами дороге.
У Вивьена все плыло перед глазами. Он не мог понять, как Мили до сих пор умудряется колдовать. Но был ей за это крайне благодарен.
Девушка изо всех сил старалась продлить полет как можно дольше. Чтобы не сбиться, она направлялась вдоль тропы. Но слишком много было потрачено сил в развалинах, слишком быстро их вытягивал своенравный ветер. Из носа теряющей сознание Мили протянулись первые стройки крови. Нога немилосердно болела, словно ее раздирали чьи-то безжалостные когти.
Сфера уже задевала верхушки самых внушительных лесных исполинов. Сильно поблекшая, она все еще была очень горячей и потому без труда срезала встречаемые на пути ветви. А их становилось все больше. Сфера неумолимо снижалась.
Чародейка чувствовала, как разум заволакивает туман. Наваливается сладкая апатия. Сколько можно бороться? Зачем растягивать боль, зная, что конец близок и неизбежен? Не лучше ли рассеять заклятия и просто упасть? Мгновение свободного полета, свист ветра. А потом покой. Навсегда.
Мили сама бы не смогла объяснить, почему продолжает цепляться за жизнь. Она уже не помнила ощущения легкости и свободы, которые совсем недавно воспринимались как должное. А что изменилось? Боль. Она не отступала, надежно обосновавшись в теле. И сейчас, когда приступы накатывали один за другим, держать голову холодной и расчетливой было невероятно трудно.
Сферу тряхнуло, и она завертелась подобно волчку. Девушка вскрикнула, уже понимая, что последние удерживающие заклятия нити вот-вот порвутся. Разобрать хоть что-то в бешеном мельтешении перед глазами стало совершенно невозможно. Земля, небо, деревья сменялись с такой скоростью, что разум отказывался воспринимать информацию. Потеря же концентрации для мага непозволительна. И Мили это отлично знала. Радовало одно — боли больше не будет…
* * *
Вивьен попытался открыть глаза. Не получилось. Веки были тяжелыми. Впрочем, как и голова. Что случилось? Где Мили? Он помнил сумасшедший полет. Помнил, как еще в воздухе утратил нить происходящего. А потом и вовсе провалился в беспамятство — неожиданное и болезненное. Даже плавая в вязком мраке, он чувствовал, как врезается во что-то твердое и горячее, как хрустят кости, все вокруг становится липким и почему-то приходит запах крови. А может быть, все это ему лишь показалось?
Алхимик приподнялся на руках. Как не странно, но это далось ему весьма просто. Первое, что приходило в затуманенную голову — они упали. Осмотреться бы… Он перевалился на спину, вслушался в собственное тело. Боль в груди, но терпимо. Руки, ноги слушаются. Что ж, либо это все еще шок, либо серьезных повреждений действительно нет. Вивьен поднес ладони к глазам, ощупал. Так и есть — запекшаяся корка. Разодрав ее, он проморгался.
Свет был мягким и теплым. Опираясь на вовремя подвернувшееся, дерево, алхимик поднялся, выпрямился. И тут же со стоном упал на колени. Голова раскалывалась, словно ее распирало изнутри. Вивьен согнулся, крепко обхватил виски. Перед глазами вновь все завертелось. Как тогда, в полете.
В следующий раз алхимик вставал медленно. А потом, привалившись к дереву, еще некоторое время приходил в себя, пережидая бешеное биение сердца и струящийся по спине холодный пот.
В воздухе стоял запах костра. В другое время он бы вполне мог показаться добрым, даже долгожданным. Но не теперь. Вывороченные с корнем деревья превратились в огромные угольные карандаши — тлеющие под порывами заблудившегося ветра. Ничем иным, как падением огненной сферы, объяснить увиденное Вивьен не мог. Странно еще, что дело не дошло до пожара. Все указывало на то, что взрыв был страшным.
Словно оставленная огромным плугом борозда, лес рассекла глубокая полоса выжженной земли. А в паре десятках футов от себя, алхимик разглядел дымящуюся воронку. Именно она венчала борозду. Именно здесь, судя по всему, перестала существовать сфера.
Почувствовав себя лучше, Вивьен сделал несколько пробных шагов. Голова больше не кружилась, хотя тяжесть никуда не делась. Добравшись до воронки, он осторожно заглянул в нее. От обугленных стенок исходил сильный жар — такой, что у воина перехватило дыхание.
Никого.
— Мили! — негромко крикнул Вивьен и прислушался. В ответ лес отозвался гробовой тишиной. Лишь где-то в стороне со скрипом упало дерево.
Поиски не заняли много времени. Совсем скоро алхимик наткнулся на чародейку. Мили лежала под завалом из тяжелых сучьев. Борясь с головокружением, Вивьен осторожно высвободил ее, оттащил к одному из уцелевших деревьев. Удостоверившись в том, что девушка дышит, а новых видимых ран на ее теле не прибавилось — царапины не в счет, он отправился на поиски спасенного в лагере личей мужчины. Тот нашелся в смешанном с грязью и пеплом ручье.
— Мы все еще живы? — будто не веря собственным глазам, спросила Мили, когда пришла в себя. Ее мутный взгляд коснулся сидящего перед ней Вивьена.
— Тут подушка знатная, — улыбнувшись, пояснил он и для наглядности надавил кулаком на дерн. Тот прогибался и пружинил. — Упали бы среди камней — костей бы точно не собрали.
— Ну и ладно. Знаешь, устала я. Никогда не думала, что можно устать жить. Тем более всего за несколько дней. Тем более в мои годы.
С лица алхимика сползла улыбка.
— Уже раз сто задавала себе вопрос — что меня дернуло откликнуться на злосчастное письмо Брига? Задавала, думала, но ответа так и не нашла. Нет, не так. Достойного, веского ответа. В голове все крутятся какие-то глупости. Ну и дура я. Скажи мне, отшельник — почему мы не ценим то, что имеем? Ты же долго жил один. Наверное, много думал.
— Жить среди людей — не значит быть не одному. А если живешь в городе, то совсем не думаешь?
— Не передергивай, — девушка вздохнула. — Хотя да, получается, что не думаешь. Я-то уж точно. От мягких перин, белоснежных простыней, ласковых…
— Давай об этом позже, — не повышая голоса, оборвал ее Вивьен. — Нас личи могли видеть? Как мы улетали.
Мили пожала плечами.
— Подумай, прошу. И еще — можешь нас снова спрятать?
— Возможно, и видели, — раздраженно ответила чародейка. — Даже, скорее всего. Если ты о том — стоит ли нам опасаться их появления? Да, непременно. Когда? Не знаю. Может быть, сразу ринутся в погоню, может быть, сначала поплачут на пепелище. А могут и разделиться. Нет у меня больше сил. Мы и так зашли дальше, чем должны были.
— Но…
— Я не воительница, отшельник. Не пылающий меч возмездия. Да — боевой маг. Да — сильный. Но силы истощаются. И ладно, если только физические или магические. Я пуста внутри. Понимаешь? Там осталась лишь боль, и она сжигает меня. Именно поэтому я бы предпочла упасть не на мягкий дерн, а на острые камни.
Вивьен слышал слова девушки и узнавал в них себя после смерти жены и ребенка. Тогда у него тоже не было ни сил, ни желания жить. Физическую боль успешно заменяли душевные муки. И что? Он смог совладать с черной апатией. Один, никем не поддерживаемый. Пусть и ценой одиночества. Так неужели не сможет теперь вытащить отдаляющуюся Мили? Должен вытащить. Только как? Он не знал.
Рядом застонал спасенный. За разговором путники совсем позабыли о нем. Мужчина помотал головой, открыл глаза — тусклые, бездумно смотрящие в небо.
— Ух, живой, — удивленно сказала чародейка. — Я уж, честно сказать, не думала, что удастся тебя вытащить. Все эти черви, гнилое мясо, слизь… Бррр. Я бы с ума сошла на вашем месте.
— А как бы он и не того… Взгляд пустой, ты присмотрись.
— Эй, уважаемый, — Мили тронула спасенного за руку.
Реакция мужчины была мгновенной. Он извернулся, подскочил на месте и замер. Напряженный, готовый сорваться в любое мгновение, он исподлобья смотрел на незнакомцев.
— Спокойно, — тихо проговорил Вивьен и развел руки в стороны, показывая, что в них ничего нет. — Мы не сделаем тебе дурного. Мы спасли тебя. Помнишь? Вытащили из развалин. Ты что-нибудь вообще помнишь?
Сначала мужчина не выказывал признаков того, что понял хоть слово из услышанного. Он походил на затравленного зверя. Потом его лицо расслабилось, до того заострившиеся черты оплыли, сгладились. Тело обмякло, безвольно опустилось на траву.
— Я Вивьен, это Мили, — все тем же тихим голосом продолжил алхимик. — Как тебя зовут?
— Они всех убили, — прошептал мужчина. — Разорвали на куски, а меня оставили. Зачем? Что я им сделал? А эти крики, я до сих пор их слышу.
Вивьен было дернулся к говорившему, но девушка успела остановить его.
— Пусть говорит, не мешай, — прошептала она.
Однако мужчина уже погрузился в собственные воспоминания, изливая на внезапно обретенных слушателей скопившуюся боль.
— Они не убивали сразу. Нет. Окружали и начинали кусать. Отщипывали по кусочку плоти. Это как игра такая — кто ловчее и быстрее, но еще и аккуратнее, что ли… Сначала кусали за ноги, за руки — чтобы обездвижить и лишить возможности сопротивляться. Они вырывали целые куски, вцеплялись в пальцы и не отпускали, пока не отгрызали хоть бы одну фалангу. А потом стояли и облизывались, примериваясь к новому броску. Свирг, он держался дольше всех. Одна рука — окровавленная изодранная плеть, искусанные ноги. Он стоял в луже собственной крови. Сапоги хлюпали, когда он переступал. Нет, не только собственной — еще и крови этих тварей. Во второй руке он держал меч. Мастер-мечник. Я не помню таких, кто бы смог выстоять с ним больше нескольких минут. А тут…
Мужчина замолчал, и его вырвало какой-то черной слизью. Отдышавшись, он продолжил:
— Одна тварь в очередной раз вцепилась ему в изорванную культю, а вторая перехватила запястье с клинком. Не знаю, им, наверное, надоело терять своих, и они атаковали сообща. Так и держали его за руки, уперевшись лапами в землю. А остальные — рвали. Медленно. Он был еще жив, когда они добрались до его лица…
Рассказчик снова умолк и согнулся, судорожно хватая ртом воздух. По его подбородку текло нечто черное, тягучее.
— Меня тоже окружили, но ничего не делали — просто не пускали никуда. А я не мог не смотреть. Хотел, а не мог отвернуться, словно кто-то нарочно заставлял. Почему мы их подпустили так близко? Почему не заметили еще на подходе? Как все глупо получилось.
Мужчина замолчал, погрузившись в свои мысли.
— Уважаемый, — воспользовался заминкой Вивьен, — ты бы все ж представился. Как называть-то тебя?
— Мне кажется, что из нас всех больше всего повезло Генашу. Он никогда не отличался смелостью. Не раз показывал спину. И за это его недолюбливали. Но чутье! Он, словно корабельная крыса, чувствовал сильную опасность. Надо было последовать его примеру. А мы что? Сами обезумели от страха. А когда он бросил меч, обмочил штаны и побежал, то Свирг выстрелил ему в спину. Я еще помню появившуюся у него на губах пену. Она падала ему на грудь, но он уже ничего не замечал. Бежал и что-то кричал не своим голосом. Твари его не тронули, отпустили.
Руки мужчины мелко дрожали. Из множества отчего-то враз открывшихся порезов засочилась кровь.
— Промыть бы его раны, — сказал Вивьен.
— Не думаю, что это безопасно, — тихо ответила Мили. — Он явно не в себе. Да и не простые это царапины. Руны. От него просто смердит магией — мертвой и очень сильной. Заклятия никуда не исчезли. Они продолжают работать и… — девушка запнулась. — Они что-то делают с его телом и разумом. И я не хочу, чтобы мои предположения на счет этого «что-то» оправдались.
Алхимик больше не слушал. Он вскочил на ноги, бросился к спасенному и запрокинул тому голову, словно намеревался перерезать горло.
— Как тебя зовут?! Кто ты?! — голос Вивьена взвился до крика. — Зачем ты потащился в Радужные Мосты и что делал в дороге?! Что делал каждый из вас?!
— Полегче с ним, — вступилась за мужчину чародейка. — Ты его пугаешь.
— Я сам испуган, — бросил алхимик и взглянул в лицо незнакомца. — Лучше тебе ответить.
— Вы ничего не понимаете. Они у меня в голове. Я чувствую, как они выгрызают мой мозг, мою душу. Эта боль не проходит, она лишь усиливается, становится почти приятной. Я вижу обрывки странных видений. Сначала они пугали, но теперь завораживают, притягивают.
— Отвечай на мои вопросы! — Вивьен с силой тряхнул говорившего.
— Вопросы? — осклабился тот и начал вставать. — Герри — маг-самоучка, к вашим услугам. А зачем вы потащились? Власть, богатство, сила? Чего вы сами хотели?
— Вивьен, — окликнула алхимика Мили, — лучше отойди от него.
Девушка уже поднялась и стояла, облокотившись о дерево.
— Чего же вы добились, людишки? Отвечайте на вопросы, — мужчина вперился взглядом в алхимика. — Что, страшно?
Вивьен почувствовал, как от лица отхлынула кровь. В нос ударил запах мертвечины. Воин невольно разжал пальцы, выпуская спасенного человека. Человека ли? Только что сломленный и подавленный он преображался буквально на глазах. Не столько внешне — обильное кровотечение еще можно было как-то объяснить, сколько внутренне. Перед путниками стоял уже не прежний доморощенный маг, лепечущий мало связные слова, но некто, облеченный силой.
— Страшно, — проговорил Герри и закашлялся.
Алхимик успел отскочить в сторону. И вовремя. Изо рта спасенного выплеснулась вся та же черная тягучая жидкость.
— Лич, — прошептала Мили.
— Еще нет, — в тон ей ответил Вивьен. — Но процесс обращения запущен. Ты говорила, что это невозможно. Что думаешь теперь?
Чародейка ничего не ответила. Она вжалась в шершавый ствол, словно пыталась стать с ним одним целым.
Между тем, Герри снова упал наземь — ничком, словно подкошенный. Его тело дергалось и извивалось, из горла вырывались громкие стоны.
— Больно, — прохрипел он, когда приступ закончился. — Помогите. Я больше не могу. Они ползают внутри меня. Это ужасно. За что? Они резали меня. Смотрели пустыми глазами и продолжали резать. Каждое прикосновение стали растягивалось на годы, на века. Боль. Они учили меня принимать ее и наслаждаться ею. Я кричал, молил о пощаде, но все тщетно. Они разделывали меня, словно на бойне. И сейчас это все еще продолжается. Я уже не боюсь. Боль отнимает страх. Убейте меня. Прошу вас…
В глазах Герри стояли слезы, лицо исказилось невыносимой мукой.
— Не могу я ему помочь! — кричала Мили. — Не могу! Так же, как и себе. Тут нужен не боевой маг, не лекарь, не знахарь, а самые сильные молитвы. Из уст служителя светлых богов, даже блаженного или убогого. Человека истинно верующего и облеченного силой. Ты такой? Я — нет!
— Ему надо помочь, — упрямо стоял на своем алхимик. — Не зря же его спасали. Что, получается весь риск впустую?
— Дурак, — Мили поморщилась. — Мы уничтожили их лагерь. Тебе этого мало? А ему, — она посмотрела на плачущего мужчину. — Ему мы можем помочь лишь одним способом. И чем раньше, тем лучше. Или ты хочешь проследить процесс обращения до самого конца? Мне достаточно увиденного.
— Будьте людьми, — взмолился Герри, — вы представить себе не можете эту боль. Я умер еще на тракте, когда те твари рвали моих товарищей. Все было решено уже тогда. Спасибо вам за спасение. Доведите же начатое до конца.
Вивьен вытащил стилет. Цепь он так и не нашел — та затерялась где-то среди бурелома во время взрыва.
— Давай! — выкрикнул Герри и привстал на руках, открывая незащищенную шею.
Алхимик полоснул так, словно бил наотмашь. На примятую, порядком выпачканную траву, плеснуло алым. Глаза незадачливого мага закрылись и он упал.
Вивьен все еще продолжал стоять над недвижимым телом, когда Мили бесшумно подошла сзади.
— Идем, — сказала она очень тихо, — нам нельзя здесь долго оставаться.
— Что? — алхимик выглядел растерянным.
— Идем отсюда, — терпеливо повторила девушка. — У меня очень мало сил, поэтому желательно уйти подальше. Мы и так потеряли много времени.
— Ты же говорила, что…
— Молчи.
— А он? Он мертв? — Вивьен указала на окровавленный труп. — Если превращение началось, то, как далеко оно зашло?
Мили задумалась.
— Я не в себе. Извини. Ты прав. Оставлять за спиной потенциального черного мага не стоит. Отойди.
Чародейка сосредоточилась, вытянула над Герри руку раскрытой ладонью вниз. С заметно подрагивающих пальцев потекли струи белого пламени. В тех местах, где они касались тела мага, появлялись черные расползающиеся пятна. Запахло паленым. Через несколько минут у ног девушки лежали сильно съежившиеся, обугленные останки. Вивьен, который все это время стоял рядом, готов был биться об заклад, что видел, как дергалась голова Герри, как впивались в податливую землю скрюченные пальцы.
— Мили, ты видела, что…
— Видела, — оборвала его девушка и пошатнулась. — Идем.
Алхимик подхватил чародейку под руки.
— Тебе надо отдохнуть. Ты на ногах не стоишь.
— Просто немного голова закружилась. Скоро пройдет. А если останемся, то… — девушка сглотнула. — Обещай мне одну услугу.
— Какую?
— Обещай.
— Мили, я не смогу тебя убить, — потухшим голосом сказал алхимик. — Ты же об этом хотела попросить? Извини. Ты же об этом хотела попросить?
— Ты видел, что они сделали с ним? Слышал, как это делалось?
Вивьен неохотно кивнул.
— Я не хочу. Ты слышишь?! Я не хочу подобного! — по щекам чародейки побежали слезы. — Если я хоть немного… если ты… — плач душил, проглатывал слова. — Не отдавай меня им. Пожалуйста.
— Хорошо, — прошептал алхимик, — я обещаю.
— Спасибо, — Мили улыбнулась сквозь слезы и поцеловала Вивьена в губы. — А теперь идем.
* * *
Тропа бежала под уклон, и от того идти стало легче. Девушка пришла в себя, однако ни о каких более-менее сильных заклятия не могло идти речи. Чародейка чувствовала себя, как подчистую опустошенный колодец, в который по капле вновь набиралась вода. Однако о первоначальном ее уровне впору было только мечтать. Медленно, очень медленно прибывали магические силы.
— Как думаешь, мы далеко от лагеря? — спросил Вивьен, стараясь вытащить Мили из поглотивших ее раздумий.
Вновь, как и на тракте, он поддерживал чародейку, и та с немой благодарностью принимала помощь.
— От какого лагеря? — рассеяно произнесла Мили.
— Лагеря личей, — пояснил алхимик. — Сколько миль? Большой у нас запас по времени?
Девушка пожала плечами.
— Я старалась удержать заклинание, а не любовалась видами. Миль шесть, семь… Не знаю. Запас есть, но я бы не обольщалась на счет безопасности. Она временная. Не поверю, что мертвяки оставят нас в покое. Тем более теперь — после всего того, что мы для них сделали.
— Я не обольщаюсь, — хмыкнул Вивьен. — Я о другом. Почему ты раньше не использовала такую сферу? Мы вполне могли обезопасить себя сразу, когда спали заклятия фей. Ну, пусть не обезопасить, но уж точно повысить шансы на спасение. Взлетели да отмахали сотню миль. Глядишь, и выбрались.
— Глупая, — грустно улыбнулась Мили. — Сейчас мне кажется, что я просто не хотела выбираться. Понимаешь?
Вивьен молчал.
— Как тебе объяснить? Да уж, объяснить то, в чем сама не уверена… — девушка помедлила, потом продолжила. — Для меня стало сильным ударом то самое первое ранение. И чем дальше, тем больше оно меня тяготило. Не столько даже боль, сколько ощущение обреченности. Я жалела себя — это самое точное, что можно сказать. И сейчас жалею, но уже не так.
— Что же изменилось? — Вивьен все еще не мог уловить сути сказанного чародейкой.
— Наверное, я, — Мили улыбнулась. — Как мне кажется, переломным стал момент, когда мы увидели обнесенные стенами из гниющей плоти развалины. Глупо, но я почувствовала, что не могу уйти оттуда, оставив все, как есть. Тоже мне героиня…
— А почему нет? — подбодрил ее алхимик. — Я бы не решился даже близко подойти к тем… к тем стенам. Не говоря уж о том, чтобы ступить в их пределы.
— Не сравнивай, — покачала головой Мили. — Сталь бессильна против мертвых. Мы это оба хорошо знаем. У тебя не было шансов.
— А ты была уверена в своих силах?
— В том то и дело, что нет. Поэтому и говорю, что глупо. Но последней каплей стал Герри. Это звучит странно, даже дико, но он вернул мне жажду жизни. Я не хочу оставаться в этих землях. Не хочу опускать руки. Теперь не хочу. Но больше всего меня страшит участь Герри и многих магов до него.
Девушка передернула плечами, поежилась.
— Знаешь, я не жалею, что потратила столько сил там, в лагере. Наверное, мне надо было пройти через страх обращения в лича. Извини меня.
Вивьен нахмурился.
— Нет, нет, не говори ничего. Вы все были правы.
— На счет чего?
— На счет избалованной девчонки. Я не буду произносить пустых высокопарных слов. Ни к чему они, да и не объяснят ничего, не откроют. Просто хочу, чтобы ты простил меня за то, что слишком долго себя жалела.
— Да я… ты что? Какие обиды? — удивился Вивьен. — Брось эти глупости. Я же не в осуждение спросил.
— Знаю, но тем не менее. Как, оказывается, иногда полезно посмотреть на того, кому еще хуже, чем тебе. Получается, что вовсе еще и не конец света. Можно бороться. Можно жить.
— Я готов сказать спасибо Герри, — сказал алхимик. — Просто за то, что вернул тебя… — он запнулся. — Нет, не так. Помог тебе вернуться.
Внезапно девушка замедлила шаг.
— Что случилось? — спросил Вивьен.
— Запах. Ничего не чувствуешь?
— Неужели догнали? Так скоро?
— Нет, — раздраженно ответила Мили. — Не торопись с выводами.
— Не пойму, о чем ты, — втягивая носом воздух, сказал алхимик. — Ничего необычного. Вроде…
— Тоже мне отшельник. Ты точно в пещере жил? Ладно, идем дальше. Может быть — это уже мне все кажется.
Ей не показалось. Вскоре дувший в лицо ветер уже и до Вивьена донес странный посреди чистого леса запах. Пахло чем-то гнилым и застоялым. Лоб алхимика прорезали морщины.
— Ну, что скажешь? — вновь подала голос чародейка.
— Почему мне на память приходят слова из свитков?
— Тех, что получил от Брига?
— Аха.
— И что же тебе вспоминается из них?
— А то, что если Радужные Мосты оказались правдой, — задумчиво сказал воин, — то почему не быть правдой и всему остальному? Впереди болота, так?
— Не знаю, но очень на это похоже.
Путники двигались еще не более получаса, когда лес впереди начал светлеть. Ни Мили, ни Вивьен больше не разговаривали. Каждый думал о чем-то своем. Каждый прилагал все усилия, чтобы поскорее достичь лесной окраины. Свитки свитками, но сам факт хоть каких-то изменений в окружающем ландшафте — подгонял. Однообразие затянувшегося перехода угнетало и сильно. Время, которое постепенно свело почти на нет недавний прилив бодрости и жизнелюбия, работало против беглецов.
Вскоре деревья разошлись, и взорам остолбеневших путников предстала действительно иная картина, нежели осталась за их спинами.
— Почему-то меня уже не радует, что легенды на поверку оказываются правдивыми, — усевшись на землю и вытянув ноги, сказала Мили.
Впереди простиралось болото. Очень ровное, почти лишенное сколь-нибудь заметных холмов. Обычных деревьев и кустарников не было вовсе. Несколько корявых, будто пораженных страшным недугом стволов, одиноко выделялись на фоне серо-зеленой трясины, испещренной кочками. Вот что не пустовало — поросшие торчащими во все стороны длинными палками рогоза, они больше походили на бородавки на теле древнего великана. Иногда взгляд задерживался на редких сухих островках, заполненных грудами камней. Но само по себе болото не могло ни удивить, ни заинтересовать сверх меры, если бы не одна деталь. Меньше чем в миле от берега виднелись полуразрушенные стены большого города.
Вивьен присел рядом с Мили.
— Странно, что сюда так никто и не вернулся за прошедшие годы, — сказал он.
— Так, судя по всему, о нем просто позабыли.
— Или постарались позабыть.
Девушка вопросительно посмотрела на алхимика, ожидая продолжения рассуждений.
— Пиявок что ли наловить, — внезапно сменил тему тот. — У меня живот уже к спине прилип, а нам еще идти и идти. Как думаешь?
— Я понимаю, к чему ты клонишь, — чародейка закусила губу, прищурилась. — Ничего у тебя не выйдет. И мне приходилось питаться всякой ползучей дрянью. Так что если не можешь предложить девушке более изысканное кушанье, добудь хоть что-то.
— Слушаюсь, госпожа, — Вивьен встал и нарочито низко поклонился.
Мили не выдержала и прыснула от смеха, напоследок показав мужчине язык.
Алхимик вернулся уже через несколько минут. В руках он нес охапку молодого рогоза и пару длинных шестов.
— А пиявок без меня съел? — деланно обиженным голосом спросила Мили. — Хрупкой девушке траву жевать, как козе какой?
— Без паники, — с самым серьезным видом ответил Вивьен. Он отложил шесты в сторону, а стебли рогоза начал очищать от жестких листьев. — Почти что хлеб. Угощайся.
На вкус сочная мякоть оказалась горькой, но вполне годной в пищу. Тем более что по заверениям алхимика, была она очень питательной, а ничего иного пустым желудкам сейчас не требовалось.
— Хотел набрать трав для снадобья — пока есть время обработать твою рану, так не нашел. Может, посидишь здесь, подождешь? Я отойду вглубь леса. Недалеко. Не дело пускать все на самотек.
— Не по себе мне здесь, — призналась Мили. — Чувствую, словно у обрыва сидим. Ни бежать, ни отступить. Давай сначала все же болото пересечем, а там уж делай, что хочешь. Я немного оправилась, сейчас идти будет легче.
— Успеем ли пересечь? — Вивьен взглянул на топь, потом на чародейку. — Как сама думаешь?
— Пока еще шевелюсь, — девушка улыбнулась. — Обидно будет, если сейчас потратим время на поиски компонентов, а потом окажемся запертыми где-нибудь на полпути — в самой трясине.
— Хорошо, — немного помолчав, сказал алхимик. — Тогда не будем терять времени. Я иду первым, ты за мной. Ступаешь точно в мои следы. Я вижу, что тропа продолжается и дальше, вьется даже среди топи.
Вивьен впитывал спокойствие ждущего болота. Он всматривался в тропу, следя за ней взглядом. Как эта ниточка до сих пор жила и не скрылась под толщей воды и грязи — он не знал, да и не хотел знать. Важнее было то, что она вообще была — нечеткая, прерывистая, но вполне осязаемая.
— Пусть ее не везде видно, но хоть так, — продолжил он. — Глядишь, не собьемся. Но доверяться ей все равно не следует. Даже после меня, даже если кажется, что опасности нет — сначала проверяешь шестом, потом ступаешь сама. Все ясно?
— Да, мой господин, — в глазах чародейки зарождалось раздражение.
— Мили, — Вивьен взял девушку за руку. — Прошу, когда переберемся на ту сторону — можешь кричать, ругаться, но сейчас послушай меня. Прими мои слова, не спорь. Я знаю, что тебе неприятно подчиняться мужчине. Но сделай на сегодня исключение. Пожалуйста.
Мили несколько долгих минут смотрела на Вивьена, словно увидела его впервые. Алхимик не отвернулся, не опустил глаз. Внешне он был спокоен, но внутри бушевал пожар сомнений.
— Помоги мне подняться, — наконец сказала чародейка. — Кажется, это сейчас для меня самое сложное.
* * *
Шли медленно, проверяя перед собой каждую пядь земли. Самой Мили они казались парой тараканов, ощупывающих дорогу длинными усами. Девушка вновь использовала магию, стараясь облегчить себе путь. Воздух под ее ногами вибрировал, приподнимая чародейку над землей. Вернее сказать, над тонкой ниточкой тропы, по которой можно было идти только друг за другом.
Сложнее приходилось Вивьену. Он несколько раз оступался и глубоко проваливался. Хорошо еще, что лишь одной ногой. Трясина с большой неохотой отпускала законную добычу.
— Интересно, кто здесь ходил? — тяжело дыша, спросил алхимик. — Место мертвое, бросовое.
— А почему ты решил, что здесь ходили? — отозвалась из-за спины Мили.
— Так сама по себе тропа исчезла бы сразу, перестань люди или хотя бы животные ею пользоваться. Тем более, здесь.
— Глупый. А как же магия? Скорее всего, магия фей поддерживала как тракт, так и эту тропу. Только не спрашивай зачем. Я не знаю.
— Тогда нам повезло, — выдохнул Вивьен, в очередной раз, погрузившись в тину. — А то бы померли, пока нашли собственную тропу. А тут почти легко.
Он с громким чавкающим звуком выдрал ногу из липких объятий трясины.
— Ты бы поосторожнее, — сказала Мили, голос ее был напряженным. — У меня сердце замирает, когда ты вот так проваливаешься. Не можешь нормально идти?
— Думаешь, я специально? — огрызнулся алхимик. — Скользко же.
— Под ноги смотреть надо.
Тропа петляла между кочками, и уже было хорошо видно, что ведет она к разрушенному городу. Чем ближе подходили путники к стенам, тем чаще на пути попадались островки твердой земли, заполненные грудами камней.
— Стой, — окликнула Мили измазанного в болотной грязи алхимика. — Я все думала, откуда здесь камни. И так много. Болотистая местность — давно бы уже все потонули. Ан нет. Это дома, Вивьен. Развалины домов. Присмотрись.
Воин оперся о шест, обвел взглядом болото. На ходу ему некогда было смотреть по сторонам, и поэтому только теперь он смог по достоинству оценить раскинувшийся вокруг ландшафт. Водная гладь вовсе не выглядела опасной или коварной. Напротив, она весело сверкала в лучах перевалившего за полдень солнца. Порывы ветра избавляли путников от тяжелых болотных испарений. Запах никуда не делся, но, по крайней мере, он не забивал носоглотку. А среди искрящейся воды спинами огромных рыб выступали сухие островки земли. За исключением мха и лишайника, растительности на них почти не было — редкие пучки камыша встречались скорее как исключение, чем правило. Зато камни…
— Странно найти здесь остатки скал, — задумчиво проговорил он. — Мне казалось, что болота должны появляться в местах с куда более мягкой почвой.
— Какие скалы? — удивилась Мили. — Ты куда смотришь? Вон же… и вон…
На этот раз алхимик увидел именно то, что пыталась донести до него чародейка — развалины каких-то построек. В позеленевших остовах стен были хорошо различимы дверные и оконные проемы. Разумеется, от деревянных конструкций не осталось и следа, но камень стоял до сих пор. В некоторых местах кладка потрескалась, а раствор рассыпался в пыль. Поэтому на многих островках строения превратились в бессмысленные каменные нагромождения.
— Как же так? — тихо спросил Вивьен. — Почему люди ушли? Зачем оставили дома? Целый город…
— Почему ушли? — Мили нахмурилась. — А как тут можно жить? Я не знаю такой силы, что смогла бы вновь превратить топи в плодородные земли.
— Значит, все как говорилось в свитках? Болото поглотило второй город?
— Я вижу то же самое, что и ты, отшельник. Почему же ты меня спрашиваешь? В твоей голове хранится память многих поколения фей, а может быть и людей. Так обратись к ней.
— Я пытаюсь это сделать с того самого момента, как мы покинули Радужные Мосты. Пусто. Словно завеса какая-то касательно всего, что находится на тропе.
— Тогда пойдем дальше. Может быть, сам город даст нам хоть какие-то ответы.
— Как показал недавний опыт — ответы даются не просто так, а за плату, — Вивьен выдохнул, собрался с силами. — Я больше не хочу платить, не хочу ответов.
— Как показал тот же опыт — никто не спрашивал нашего желания, когда хотел поделиться своими тайнами. Так что иди, а там будь, что будет. Тут уж рукой подать. Ты же не хочешь, чтобы я вновь стала ныть и жалеть себя, — чародейки подмигнула.
Вивьен хмыкнул и зашагал по тропе.
* * *
Путники замерли возле городских стен. Вивьен упал сразу же, как только ноги коснулись сухой, поросшей пожухлой травой земли. Мили сняла заклинание и со вздохом опустилась рядом. Она почти не устала и готова была пройти в том же темпе оставшуюся часть болота. Но неумолимо катящееся к верхушкам дальних деревьев солнце имело на этот счет свое мнение. Блуждать в темноте между заводей и омутов было очень опасно.
Девушка взглянула на полуразрушенные стены — некогда могучие и неприступные, теперь они вызывали жалость. Затерянные, брошенные среди лесов, позабытые своими хозяевами. Пустые бойницы — искалеченные непогодой, беззлобно скалились в чистое небо. Сквозила среди длинных ветвящихся трещин и валяющихся тут и там обломков какая-то обреченность. Нет, это не была давящая сила или еле слышимое нашептывание. Витающая возле подступов к древнему городу атмосфера сама собой навевала безысходные мысли. Мили почувствовала себя старой и очень уставшей. Раненой ноги она уже не ощущала, словно той и не было. Боль поползла выше, завоевывая все новые рубежи. А рубежи сдавались почти без боя. Организм полностью исчерпал внутренние силы и более не в состоянии был противиться заразе.
— Мне страшно, — услышала Мили свой голос. Она сама не заметила, как мысли перетекли в слова. — Вивьен, у меня внутри так холодно, так больно. Я старалась держаться, старалась быть сильной. Глупо было городской девчонке пускаться в эту прогулку. Представляю, сколько было бы писка и криков, увидь меня подруги. Попадали б в обморок.
— Мили, — Вивьен старался, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. — Не надо таких разговоров. Ты же сама вновь загоняешь себя в угол. Мы сейчас встанем и войдем в город. Если ты еще в силах и сможешь осветить нам дорогу, то без остановок пойдем дальше. А в лесу я найду все, что нужно.
— Молчу, молчу, — девушка снова плакала — тихо, изредка вздрагивая. — Дай мне, пожалуйста, руку. Опять чувствую себя жутко беспомощной. Ненавижу это чувство. Зачем оно приходит снова и снова?
— Женщина иногда может себе позволить быть беспомощной, — сказал Вивьен, протягивая руку. — А тебе сами боги это велели.
Мили до крови впилась зубами в собственное запястье.
— Уж лучше не отдыхать, — дрожащим голосом сказала чародейка. У нее кружилась голова, а чувство было такое, словно тело вывернули наизнанку.
— Обопрись на меня.
— Дай мне минуту. Совсем расклеилась.
Некоторое время девушка стояла, прижавшись к алхимику, потом под ее ногами воздух завибрировал.
— Ну что, отшельник, вот тебе снова большой город, — голос Мили немного повеселел. — Не боишься затеряться в толпе?
— Ты же со мной, — в тон ей ответил Вивьен. — Не бросишь старика в беде. Правда?
— Я подумаю, — чародейка невинно пожала плечами.
Древние развалины встретили незваных гостей гробовой тишиной.
Внутри стен оказалось не столь сухо и комфортно, как рассчитывал Вивьен. Те части города, которые находились ниже уровня болота, были затоплены. Подернутая маслянистой пленкой вода отталкивала одним своим видом. Мутная почти до черноты, она казалась квинтэссенцией канализационных стоков, хотя и не обладала их запахом. Алхимик не решился переходить такие места вброд.
Здесь царили духота и влага. Плесень толстым слоем лежала на всем, куда только падал взгляд — стенах домов, колоннах, мостовой. Мелкие, убегающие в стороны от главной улицы переулки большей частью были завалены камнями.
— Мне это место напоминает огромный овощ — давно испортившийся и прогнивший, — неприязненно сказала Мили. — Мы словно попали внутрь него и теперь идем по одной из стенок. А она вот-вот сомнется и рухнет. Или разъедется под ногами мягкой податливой кашей. Поглотит не хуже болота.
— Ну тебя, — огрызнулся Вивьен.
— Странное место, мертвое, — продолжала рассуждать чародейка. — Обрати внимание, ничего кроме плесени. Ни травы, ни деревьев. А за годы, да при таких благоприятных условиях здесь должно было все зарасти. Не находишь?
Алхимик молчал.
— Больше того, чтобы посреди топей устоял тяжеленный город. И не просто устоял, но даже не рассыпался по камню. Это какое же у него должно быть основание? И при этом на улицах стоит вода. Чушь. Может все это мираж? А, Вивьен?
— Скорее, кошмар, — бесцветным голосом произнес воин.
— Все наше путешествие кошмар, — вздохнула Мили. — И вообще, куда ты все смотришь?
Алхимик шел мелкими шажками, развернувшись в пол-оборота. В одной руке он сжимал захваченный шест, в другой — стилет.
— Эй, — перешла на шепот чародейка, — ничего не хочешь мне сказать?
Вивьен глянул на девушку так, что та, несмотря на всю вспыльчивость, замолчала.
Только то, что алхимик двигался медленно, спасло его от притаившейся ловушки. Что-то на самой грани сознания и инстинкта заставило замереть и не сделать очередного шага.
— Замри, — отрывисто бросил Вивьен, чувствуя, что балансирует у самой пропасти.
Мили встала, как вкопанная. Удивленно посмотрела на спутника.
Алхимик отступил назад, перевел дух. Он еще сам не понимал, что же его напугало.
— Ну что? — не выдержала чародейка.
Вивьен поднял шест и с силой, почти плашмя, опустил его перед собой. Палка с отчетливым треском переломилась, а покров плесени разорвался и провис.
— Поимей меня горгул, — одними губами прошептала Мили. — Это еще что за волчья яма? — спросила она уже громче.
— Не волчья, — задумчиво ответил алхимик, обходя ловушку по краю. Оставшейся половиной шеста он сбивал лохмотья плесени, открывая абсолютно круглый провал.
— Ого, футов десять в диаметре, — присвистнула Мили и осторожно заглянула внутрь.
— А в глубину может быть хоть до Преисподней, — предвидя следующий вопрос чародейки, сказал Вивьен.
Обнаруженная им яма была почти до краев заполнена черной матовой жидкостью, которая совершенно не отражала света. А кроме того двигалась неторопливым водоворотом.
— Беру свои слова на счет никчемного отшельника обратно, — сказала Мили. — Как ты ее только почувствовал?
— Не знаю, — Вивьен пожал плечами. — Ступил на самый край, и словно что-то взорвалось внутри. Самому странно.
— Где же раньше твои странности были? — вздохнула чародейка. — Глядишь, не полезли бы в тот каменный мешок.
— Жалеешь?
— Честно? — Мили посерьезнела. — Нет.
Они некоторое время стояли и смотрели, как густая жидкость поглощает куски упавшей в нее плесени. Скоро поверхность вновь была черной.
— Теперь проверяем каждый шаг, — сказал Вивьен. — Как на болотах. Вдруг эта яма тут не единственная.
Мили кивнула и спросила:
— Ты что-то такое предвидел?
— Такое — нет, — признался алхимик. — Я чувствовал слежку. Обычный взгляд, без магии. Но он словно везде. Никак не определить источник.
— И сейчас чувствуешь?
— И сейчас.
— Может быть, тут кто-то выжил? Остался еще с древних времен. А теперь прячется, оценивает? Пытается понять — стоит ли нас бояться.
— Не знаю. Не похоже, чтобы тут кто-то жил. Хотя, город большой…
Мили повела головой, внимательно всматриваясь в темнеющие провалы домов, улицы, завалы. Затем бросила свой шест наземь и крикнула:
— Не бойтесь нас! Мы пришли с миром!
Ответом ей было эхо.
— Хорошая попытка, — сказал Вивьен, когда блуждающее многоголосье стихло. — А теперь бери палку и идем.
Он заметил, что Мили уже почти не скрывает болезненных ощущений. В ее лице не было ни кровинки. Больше того, судя по вялости движений, яд почти завершил свое дело. Вивьен почувствовал острый укол обиды. Обиды на самого себя за то, что ничем не может помочь. Он готов был руками разнести весь город по камню, если бы это позволило облегчить девушке страдания, поддержать в ней жизнь. Захотелось прижать ее к себе, но Вивьен подавил в себе это желание.
«Стоит дать чувствам волю и все, драгоценное время будет безвозвратно утеряно», — успел подумать он, прежде чем поддаться порыву и прикоснуться к девушке.
Они нашли еще две ямы — такие же, как и первая. И снова ловушки оказались скрытыми плотным слоем плесени. Казалось почти невероятным, чтобы мягкий ковер смог полностью затянуть сокрытый под ним водоворот.
А потом путники наткнулись на след. Широкий, хорошо заметный. Он начинался где-то среди развалин некогда величественного здания — вполне возможно городской управы, а потом выходил на главную улицу, да так по ней и тянулся.
— Получается, ты была права, — присаживаясь перед ним на корточки, сказал Вивьен. — Здесь кого-то тащили и совсем недавно.
— Значит, мы здесь не одни?
— Похоже на то. Но тащили не человека — слишком широкий след.
— Ты меня почти успокоил, — поморщилась Мили. — Надоели мне эти прятки.
— Может нас провожают? Смотрят, чтобы не совались, куда не надо. Спокойно прошли город.
— Спокойней некуда.
Не забывая ощупывать перед собой улицу, путники двинулись вдоль следа. Тот планомерно направлялся в сторону площади, где и обрывался возле статуи. Со своей пятнадцатифутовой высоты она горестно взирала на вымерший город. Неведомый скульптор, волею или нет, придал лицу длинноволосой аристократки выражение глубокой скорби. Девушка словно плакала за всех жителей — неведомо как исчезнувших. Плесень отчего-то побрезговала статуей и добралась лишь до постамента, у основания которого обнаружилась очередная яма. Покров над ней был порван в клочья.
— Это что же, — Мили посмотрела на алхимика. — Они его туда бросили?
Вивьен молчал, пытаясь разглядеть какие-нибудь следы в крутящейся жидкости. Тщетно. Чернота не выдавала своих секретов.
— Боги! — Вивьен отшатнулся от ямы.
— Что еще… — Мили осеклась, увидев, как изменилось лицо спутника.
За один короткий миг оно исказилась такой мукой, словно с алхимика заживо сдирали кожу и тут же присыпали раны солью.
Он упал наземь, обхватил голову руками. Белки распахнутых глаз стремительно покрывались сетью кровоизлияний. Из носа и из-под крепко прижатых к ушам ладоней показались алые струйки.
Мили, забыв о собственной боли, бросилась к Вивьену. Она обхватила его голову руками, силясь заглянуть в глаза. В них не было ничего. Ни малейшего проблеска сознания.
Потом приступ кончился. Так же внезапно, как и начался. Тяжело дыша и обливаясь потом, алхимик без сил растянулся на мягком, изорванном покрывале. И пусть оно было не пуховым, а плесенным, это ничего не меняло. Мутная пелена постепенно спадала и Вивьен увидел склонившуюся над собой Мили — заплаканную, обеспокоенную. Девушка всхлипывала, то и дело, смахивая слезы.
— Я так испугалась, — сказала она и попыталась улыбнуться. — Это было словно там, в Радужных Мостах, когда тебя держала Обращенная.
— Нет, — глухо прошептал Вивьен и улыбнулся в ответ. Улыбка вышла вымученная. — Но там кто-то есть.
— Где?! В яме?! — Мили преобразилась, слезы мгновенно высохли. — Я так и знала, что это все не просто так. Ну ладно…
Она потерла ладони, повернулась к яме.
— Не надо, — подал голос Вивьен.
— У меня не было сил помочь тебе тогда, но они есть теперь. Я не допущу повторения, даже если придется выжать себя до капли.
— Да послушай же!
Мили с недовольством посмотрела на не желающего умолкнуть спутника.
— Мне показалось, что оно не хотелось причинить мне зла. Просто смотрело, изучало.
— Показалось? — чародейка вздохнула и всплеснула руками.
— Да. Это совсем не то, что было в Радужных Мостах. Поверь, прошу.
— Я верю, — с готовностью ответила Мили. — Только почему это должно помешать мне наказать гада?
— Просто потому, что я тебя прошу об этом.
Девушка свела брови к переносице. Было видно, что ей трудно дается решение. Первый порыв к уничтожению всего и вся оказался силен. Он заставил сердце биться чаще, а дыхание сделал глубоким и рваным. Боевое возбуждение всего на миг превратило Мили в былую воительницу, чтобы потом обрушить на ее голову всю мощь блуждающего по венам яда. Последние, противящиеся смертоносной заразе, рубежи сдались.
Мили даже не заметила, как исчезло поддерживающее вибрацию воздуха заклинание. Ноги просто подкосились, а мир сделался мутным и гулким. Чародейка только чудом не свалилась в поджидающую яму. Замерев у самого края, она попыталась встать, но тело уже не слушалось. Рядом копошился Вивьен. Он достиг не многим больших успехов, но подняться так и не смог.
Возле таинственной ямы лежали двое. Женщина, не шевелясь, смотрела в затягиваемое тучами небо. Мужчина не оставлял попыток встать и все время окликал женщину, но та не реагировала. А где-то в лесу за болотами послышался долгий протяжный стон. Затем еще один и еще…
* * *
Опасаясь того, чтобы Мили не свалилась в яму, Вивьен оттащил ее в сторону и, как оказалось, вовремя. Черная жидкость заволновалась, пошла пузырями, словно внизу кто-то развел большой костер.
Что произошло дальше — алхимик потом помнил не вполне четко. Ему показалось, что из ямы на высоту примерно в два человеческих роста вырвался иссиня-черный столб воды. Он колыхался и дрожал. По поверхности совершенно хаотично двигались большие капли. А внутри — в самом центре столба виднелась чья-то массивная фигура, больше походившая на округлый булыжник с руками. Потом столб с шипением рухнул вниз, при этом за пределы ямы не вылетело ни единой капли.
Не отдавая себе отчета, Вивьен выхватил стилет. Однако глупо и беспомощно смотрелась жалкая железка перед тем, кто остался стоять в пределах аккуратного круга. Существо было не то, чтобы очень большим, скорее — объемным. Оно заполняло собой почти весь круг и возвышалось над его поверхностью примерно на восемь футов. Нечто, отдаленно напоминающее улитку, смотрела на путников умными пронзительными глазами. Сказать, что взгляд был умудрен опытом — значит не сказать ничего. В нем виделись даже не десятилетия — века.
Вивьен содрогнулся. Он помнил эти глаза. Совсем недавно они сжигали, разрывали сознание на части. Но не теперь.
Мили приподняла голову и все еще мутными глазами посмотрела на существо. По мере того, как взгляд девушки прояснялся — вытягивалось ее лицо. Не говоря ни слова, она медленно вытянула руку. С ладони сорвался небольшой огненный шар. В момент, преодолев расстояние до цели, он врезался во внезапно сгустившийся перед существом щит и разбился, разлетевшись сонмом свергающихся брызг.
— Проклятье, — прошептала чародейка.
Со стороны леса вновь послышался стон. Ему вторил лай, переходящий в заунывный вой. Теперь эти леденящие кровь звуки почти не стихали. И, судя по всему, приблизились уже почти к самым болотам.
— Сделай, что обещал, — одними губами попросила Мили. — Пока еще не поздно. Они нас догнали. А еще и это… — она кивнула в сторону существа.
До Вивьена не сразу дошел смысл этих слов. А когда дошел, он изменился в лице. Рука со стилетом задрожала.
— Ты обещал, — взгляд девушки, чистый и открытый — умолял. — Не дай им сделать со мной дурного.
Путников накрыла тень. Существо выбралось из круга и теперь возвышалось над ними. Оно действительно походило на улитку — мясистое, даже на взгляд, шершавое тело, несло на спине закручивающийся в спираль панцирь. Его поверхность, грязно-серого цвета, была испещрена незнакомыми ни Мили, ни Вивьену символами, словно татуировками. Во все стороны торчали длинные острые шипы-иглы, местами обломанные. Ног не было, вместо них — широкая подошва. Она еле заметно сокращалась, что и позволяло существу двигаться. Медленно, в полном осознании собственного достоинства. Пара тонких четырехпалых рук, дряблая, покрытая длинными белыми волосками грудь. Абсолютно лысая круглая голова. Узкая щель безгубого рта на приплюснутом, испещренном оспами лице.
И этот рот дрогнул, открылся, чтобы исторгнуть низкий шипящий звук. Существо заговорило:
— Идите со мной. Нельзя терять времени. Они близко. Я помогу.
Путники во все глаза продолжали смотреть на странную тварь. По всей видимости, силой она обладала немалой, и было в городе полноправным хозяином.
— Ты кто? — Вивьен поднялся и встал перед существом, отрезая его от девушки. В руках он все еще сжимал стилет, который более не дрожал.
— Зовите меня Дженай.
— Дженай… — словно пробуя слово на вкус, повторил алхимик. Что-то было в нем неуловимо знакомое. Да и не подходило оно этому, выползшему из ночных кошмаров существу. — Рискую показаться неучтивым, но не могу не спросить. Это твое имя?
— Вы не сможете осознать моего настоящего имени, люди. Моя истинная речь способна сжечь ваши мозги, — сказал назвавшийся Дженаем. — Я выбрал то, что близко вам. Это название того города, где мы сейчас стоим. Я и город — едины. Я и есть город.
— Высокомерный какой, — неприязненно отозвалась Мили и тут же задохнулась от нового потока боли. Во рту появился противный привкус желчи и крови.
Вивьен разрывался. Он видел, что девушка умирает и потому бросился к ней. Огромная говорящая улитка отошла на второй план. В другое время он бы удивился подобной встрече куда сильнее, то не в этот раз. Все мысли алхимика занимала только Мили.
— Кажется, тебе не придется ничего делать, — прошептала девушка. — Я уже не чувствую тела. Просто держи меня за руку.
— Глупые, глупые люди, — раздался голос Дженая. — Никогда не слушаете, никого не слушаете.
— Послушай, ты!.. — не выдержал Вивьен, однако существо перебило его. Хлестко и зло.
— Не испытывай мое терпение, человек! Я предложил помощь, — он указал на девушку. — Она может выжить, может остановить тех, кто идет за вами.
— Как все красиво, — Мили попыталась улыбнуться. — И все вот так за спасибо? Вылечишь меня, да?
— Ты останешься здесь. Навсегда, — ровным голосом ответил Дженай.
— А как же личи? Ты прогонишь их?
— Это не в моей власти, но ты… Ты сможешь.
— Да кто ты такой?! — Вивьен готов был вырвать твари глаза — столь глубокие, что казалось, будто они заглядывают в самую душу.
— Я согласна, — послышался шепот Мили.
— Что? — алхимик не верил собственным ушам. — Ты веришь этому… этой… ему? После всего того, что мы встретили на пути — доверять очередному чудовищу? — он не стеснялся высказывать то, что думал, несмотря на близость этого самого чудовища. Страха не было. Что терять приговоренному к смерти, когда одной ногой уже взошел на эшафот?
— Что я должна делать? — Мили проигнорировала возмущенные выкрики Вивьена.
— Следуйте за мной, — существо заколыхалось и начало разворачиваться. Оно больше не смотрело на людей, полагая разговор оконченным.
— Ты же не собираешься… — Вивьен растеряно взглянул на Мили.
— Помоги мне.
Алхимик застонал.
— Позволь мне самой решить. В последний раз. Для меня это призрачный, но шанс.
Вивьен молча убрал стилет в ножны. Шатаясь, поднял девушку на руки. Сил почти не было. Истощенный организм требовал отдыха, которого давно не получал.
— Если вас это вдохновит и поддержит, — вдруг послышался голос Дженая, — то потом я расскажу вам об этом городе и его жителях.
— И о себе, — тут же отозвалась Мили.
— И немного о себе, — согласилось существо. — Вставайте в круг и ничего не бойтесь.
Вивьен осторожно, не перенося всего веса тела на ногу, ступил на кружащуюся жидкость. Удивительно, но та выдержала, даже не дрогнув. По ощущениям она походила на цельный кусок черного стекла. Удостоверившись, что провалиться в пучину водоворота им не грозит, алхимик встал в самый центр круга.
Жидкость забурлила, а потом вмиг поднялась сплошной стеной. Вивьен почувствовал, как из легких уходит воздух. Его словно нарочно откачивали. А вдохнуть не получалось. Просто потому, что вокруг была абсолютная пустота, не пропускающая ни звука. Зато тело обрело невероятную легкость. Казалось, что стоит оттолкнуться от жесткой, все еще вращающейся поверхности- и получится взлететь. Однако уже в следующее мгновение на плечи упала такая тяжесть, что алхимик рухнул на колени, но не выпустил девушку из рук. Та же безучастно смотрела куда-то в сторону, словно все происходящее ее ничуть не заботило.
Тем временем, тяжесть увеличивалась. Вивьен уже было решил, что ползучая тварь заманила их в ловушку, когда почувствовал падение.
«Не раздавил, так разобьет», — успел подумать он и потерял сознание.
* * *
Тьма отступила безболезненно. Вивьен очнулся — одним рывком вырванный из тенет пустоты. Как ни странно, но он все еще продолжал стоять, держа на руках Мили.
— Ты как? — первым делом спросил он, заметив, что девушка открыла глаза.
— Пока еще живая, — ответила та. Не пошутила, не нагнетала трагичности — сообщила факт.
Их окружал мягкий полумрак. Голоса разносились гулко и далеко. Небольшая комната, в которой оказались путники, имела куполообразную форму. В стенах по всему периметру виднелись округлые проемы, за ними угадывались коридоры. Под ногами круг, заполненный медленно вращающейся жидкостью. В стороне еще несколько. И в одном из них уже стоял Дженай.
— Следуйте за мной, — проговорил он. — Тут недалеко. Приготовление потребует некоторого времени. А его-то у нас и нет.
Существо двигалось медленно и потому у алхимика было достаточно времени, чтобы получше разглядеть окружающую обстановку.
Стены и потолок, как в самой комнате, так и в коридорах, не были гладкими. Их покрывали странные шершавые наросты. Не дерево, скорее металл, но необычный — теплый и мягкий. Наросты сливались, образуя диковинную лепнину, изготовленную сумасшедшим мастером. В этих хитросплетениях Вивьену виделись перекошенные лица, скрюченные конечности, изломанные тела.
«Так и рассудка недолго лишиться, — подумал он. — Если еще не лишился».
Откуда лился свет, алхимик так и не понял. Казалось, что светился сам воздух. Словно в разрушенной башне в лагере личей, когда Мили применила заклинание. Но тогда у него был строго ограниченный радиус действия. Здесь же Вивьен видел ответвляющиеся коридоры — каждый из них был освещен, сколько хватало глаз. Памятуя слова чародейки о том, что постоянная поддержка заклинания требует расхода сил, алхимик прикинул — какова же должна быть мощь Дженая?
— Уважаемый, — Вивьен нарушил прорезаемую легким шуршанием тишину. — Зачем тебе наша помощь? Что тебе в людях, когда сам обладаешь огромной силой?
— Сила силе рознь. Не всякую мощь можно использовать по собственной прихоти, подчинить целям и желаниям — прошипело впереди ползущее существо. — Не всякая сила откликнется на зов. Вот ты можешь повелевать ветром или огнем? Можешь возводить горы или заставить остановиться чужое сердце? Не отвечай, я знаю, что нет. А сила вокруг тебя.
— Глупость какая, — недоверчиво буркнул Вивьен. — Я же видел, как с тебя стекал брошенный Мили огонь. Щит? Конечно щит. И этот свет повсюду. Тогда о чем ты говоришь? Иметь в руках подобную мощь и даже не попытаться воспользоваться ею. Это больше на трусость походит. Как считаешь?
— Не суди скоро, человек. Ты ничего не знаешь обо мне. У меня нет главного — нет ключа.
— Вот я и хочу узнать. Хочется, понимаешь ли, быть уверенным в том, с кем идешь в бой. Иногда полезно бывает. Мы же будем сражаться. Я прав?
— Нет, — отрезал Дженая. — Не мы — она.
— Что?! — Вивьен даже остановился, пораженный услышанным. — Бросить девчонку в кровавую баню, а самим сидеть в кустах и смотреть? Она и есть ключ?
— Не суди быстро, человек, — существо ровным голосом почти повторило сказанное недавно. — Я не принуждаю. Я даю шанс, даю возможность выбора.
Не нравилось все это Вивьену. Не нравилось до рези в груди. Недомолвки и тайны, а еще поспешность. Не любил он такой поспешности. А тем более доверия к совершенно незнакомому… даже не человеку — не испытывал. Кто знает, что там, за бездонными глазами, способными вывернуть душу наизнанку?
— Пришли, — спустя некоторое время сказал Дженай.
Это была еще одна комната — близнец той, в которой располагались круги. Здесь их не было, зато в самом центре виднелось нечто вроде водопада. Из ярко-красного отверстия в потолке вниз устремлялся поток тягучий жидкости. Самой первой ассоциацией Вивьена была слизь. Но что-то внутри подсказывало, что это не совсем так. Жидкость скапливалась в обширном бассейне, стенки которого вырастали прямо из пола. Однако чем выше они поднимались, тем разительнее менялся их вид. Поверхность из шишковатой и шершавой превращалась в идеально отполированную, прозрачную, словно чистейший горный кристалл.
— Клади ее туда, — сказал Дженай, указывая на бассейн.
— Ну уж нет, — алхимик попятился. Опустить девушку в чан с непонятной дрянью? Не бывать этому.
— Я даю шанс…
— Я это уже слышал, — злобно бросил Вивьен. — Шанс утонуть или превратиться в нечто такое, что расплодилось там, в лесу. Мы видели лагерь со стенами из гниющей плоти. Видели то, что было под ним. Что будет с Мили? Почему мне кажется, что во всем этом есть связь?
— Она действительно есть, но не такая, как ты думаешь. Вернее, не во всем такая. Я не настаиваю, решать вам. Но учти, что из той, кого ты называешь Мили, уходят последние капли жизни. Вскоре может быть уже поздно.
— Нет! — решительно сказал Вивьен. — Мы лучше умрем.
— Ты можешь решать за нее? Тогда садись и жди. Я не стану принуждать. Не хочу и не могу повторять ошибок.
Алхимик знал, что принял верное решение, но почему тогда так гадко на душе? Он словно стоял по колено в дерьме и продолжал медленно, но верно погружаться. Мили лежала на его руках безвольная, с запрокинутой головой, бессильно свесив бледные, забрызганные грязью руки. Вивьен осторожно, как самую большую драгоценность в мире, положил ее на пол. Сам сел рядом, взял маленькие ладони в свои.
Внезапно ее веки дрогнули, открылись. Алхимик почти физически почувствовал ту тяжесть, которую преодолевала Мили. Бескровные губы что-то шепнули, но столь тихо, что Вивьен ничего не расслышал.
— Я не слышу, прости, — произнес он голосом, полным боли, и склонился над самым лицом умирающей девушки.
— Сделай… — пауза. — Он… — еще пауза, на этот раз более длинная. — Говорит…
— Что? Сделать, как он говорит? — Вивьен почувствовал, как пол уходит из-под ног.
Мили еле заметно кивнула.
— Безумие. Ты же сама просила не отдавать тебя. Сама заставила меня пообещать.
— Сделай…
Он снова поднял девушку на руки, сделал шаг по направлению к бассейну. Тот не выглядел опасным. Было в нем даже что-то притягательное, завораживающее. Дженай стоял в отдалении, наблюдал.
Несколько футов до бассейна показались Вивьену вечностью. Из головы пропали все мысли. На их место пришло одно единственное чувство. Алхимик ощущал себя жрецом древнего бога, которому теперь нес жертву.
У самого бассейна он остановился, все еще не решаясь исполнить волю Мили.
— Ты точно этого хочешь? — спросил он.
Девушка уже не говорила и не отрывала глаза — просто кивнула.
Дрожащими руками Вивьен опустил чародейку в жидкость. Та оказалась теплой и вполне приятной на ощупь.
Первых несколько мгновений ничего не происходило. Потом Мили широко распахнула глаза, дернулась и обмякла. Вивьен с ужасом видел, как тускнеет ее взгляд, как становятся бессмысленными остекленевшие глаза.
— Нет! — выкрик прозвучал, как рев смертельно раненого зверя. — Ты не можешь умереть!
Ощущение потери нарастало стремительно и неумолимо. Вивьен судорожно шарил руками внутри бассейна. Но почему-то ничего не находил. Тело словно растворилось.
— Она сделала свой выбор, — раздался за спиной голос Дженая. — Прими его и смирись.
— Ах ты, ползучая тварь! Знаешь, каким теперь будет мой выбор? — алхимик медленно поднялся на ноги, вытащил стилет. — Мне плевать, насколько ты силен, плевать, кто ты и откуда. Я возьму твою жизнь — это мой выбор. Что скажешь? Имею я право?
— Имеешь, но тогда ты погубишь ее. Смотри.
Вивьен, который ожидал какого-нибудь подвоха, все же краем глаза скосился на падающую с потолка жидкость. Скосился и обмер. Мало того, что поток стал значительнее слабее и продолжал уменьшаться, так стенки бассейна — в тех местах, где они были прозрачными, начали светиться белым цветом. А потом колышущаяся гладь дрогнула, пошла волнами, словно от брошенного камня, и раскрылась.
Алхимик заворожено наблюдал, как жидкость выпускает недавно полученную добычу. Мили поднималась медленно, словно все еще не уверенная в своих силах, в том, что жива. Одежды на ней не было, стройное гибкое тело изогнулось, потом распрямилось струной. Никаких ран, никаких следов тяжелого путешествия. На удивленном и отчего-то грустном лице возбужденно горели глаза. Живые глаза.
Вивьен почувствовал, как мир замыливается, а по щекам катятся слезы. Он и не пытался их сдержать. Радость от воскрешения Мили захлестывала. Только спустя несколько долгих мгновений — немного успокоившись и вновь обретя возможность рассуждать здраво — алхимик ощутил неладное. И даже не то его насторожило, что девушка не спешила выбираться из бассейна. Не то, что по ее ногам, словно живая, начала подниматься алая жидкость подобно второй коже укутывая чародейку. А то, что во взгляде воскресшей не было ни капли радости — тоска, боль, сожаление, что-то еще, но только не радость. Словно она знала нечто такое, что не было ведомо Вивьену.
— Мили? — неуверенно спросил алхимик, делая шаг по направлению к девушке.
В ответ кивок и легкая улыбка — такая знакомая, такая теплая.
— Осторожнее! — выкрикнул Вивьвен, и уже было прыгнул в бассейн, когда Мили взмахнула перед собой рукой, призывая его остановиться. Алхимик замер у самых стенок. В его глазах была мольба. Стоило чародейке лишь подать знак, он бы сорвался с места. Вместо просьбы о помощи она сказала:
— Прости, но я не могу покинуть это место. Не спрашивай почему. Просто прими. Я — это действительно я. Мне очень жаль. Он, — она кивнула на Дженая, — не обманул.
Откуда-то сверху раздался сильно приглушенный шум.
— Они в городе, — послушался шипящий голос.
Вивьен уже не знал, что делать. Чувствовал себе растерянным до крайности. Впору было сесть на пол и тупо ждать, что будет дальше.
Между тем, жидкость полностью покрыла тело чародейки. Даже глаз не стало видно. Однако девушка не выказывала беспокойства. Она развела руки в стороны, стала похожей на каменное изваяние — настоящее произведение искусства. Вот только сравнение с камнем было бы неуместным. Уже в следующее мгновение Мили рухнула. Рухнула так, словно за эти мгновения полностью утратила все твердые и мягкие ткани, обратившись во все ту же алую жидкость. Поток из-под потолка иссяк, зато поверхность бассейна вздыбилась множеством высоких тонких струй. В воздухе появилось низкое неравномерное гудение. Оно то нарастало, то опадало — в такт выбросам струй.
— Началось, — проговорил Дженай. — Слияние завершено.
* * *
Мили чувствовала небывалую легкость и свободу. Она еще не в полной мере осознала все то, что произошло с ней за последние мгновение. Однако уже полученных и, что важнее, пропущенных сквозь себя новых знаний хватало, чтобы понять — она стала иной. Кем конкретно? Оставалось загадкой, но внутренний голос подсказывал — времени во всем разобраться будет более чем достаточно. Если… если она устоит.
Она могла увидеть город с высоты птичьего полета, могла заглянуть в его самую маленькую щелку. В мгновение ока переместиться из одного конца в другой или одновременно быть сразу в нескольких местах. А еще она чувствовала дремлющую мощь. Сжатую в плотный комок, замершую где-то намного ниже самых глубоких давно затопленных подвалов. И эта мощь, охотно отзывающаяся на призыв, была подвластна только ей.
Болото, еще недавно чистое и сверкающее на солнце, заволокло туманом. Белые густые клубы двигались ровным фронтом. Подобно огромному чудовищу туман выбрасывал перед собой длинные щупальца, словно исследуя открывающуюся перед ним местность. А там, в белесом сумраке, двигались тени. Оттуда доносились стоны и вой. И оттуда же вылетали пока еще редкие чернильные облака. Одно из них добралось до города и окутало высокую сторожевую башню. Та накренилась и со страшным грохотом рассыпалась.
Туман полнился злобой и ненавистью, голодом и жаждой крови. Мили чувствовала сотни горящих взоров. И все они были направлены не только на древний город, но и на нее саму — бесплотную, неосязаемую. Мертвые маги пришли, чтобы за все расквитаться с не боги весть что возомнившими о себе людишками. Убийственная сила приближалась, сопровождаемая волнами ужаса, которые теперь расходились на мили окрест.
Мили, не утратившая эмоций, дрогнула. Она видела перед собой не несколько оборванных скелетов в сопровождении адских гончих, но небольшую армию, способную сровнять с землей не то что город — провинцию, страну. Знание пришло само собой: их больше ничто не сдерживает. Они не вернутся обратно в леса. Направятся дальше. Древние, как сам город, постигшие глубинные тайны магии смерти, преследующие свои, чуждые всему живому цели, они соберут обильную жатву. Появятся новые лагеря. Они не будут знать недостатка в телах. Запах тлена и мертвечины встанет тяжелым смогом, трупные яды отравят почву и воду.
А еще внизу был Вивьен. Мужчина, рядом с которым она начала меняться.
«Мужчина», — Мили внутренне усмехнулась. Кто мог предположить, что все так обернется, и она будет больше беспокоиться именно о нем, а не о тысячах жертвах там, в обжитых землях?
Туман приблизился почти к самой городской черте. Только теперь в белесых клубах начали проступать размытые тени. Личи не искали троп, они просто плыли над болотом. Объединенная мощь позволила им придать туману не только почти полную непроницаемость для взора, но и твердость земли.
Мили выжидала до тех пор, пока на берег не ступили первые твари. Мертвые маги не пришли в одиночестве, их сопровождали стаи верных псов. Они-то первыми и хлынули в город. Оскальзываясь на плесени, бестии передвигались длинными прыжками. Неодолимый голод гнал их вперед. Гнал к тому месту, где совсем недавно были люди.
И Мили ударила. Не по четвероногим бестиям — по их хозяевам. Порыв колючего ветра был силен. Он в мгновение ока разметал туман в клочья, открыв таившихся в нем личей. Теперь Мили отлично видела скелетоподобных магов. Те разворачивали иссиня черные щиты, скрываясь в них, как в коконах. Потом болото, подернутое легкой рябью, вскипело. Клубы пара с громким шипением рванулись к небесам, появились отблески пламени. Казалось, что горит топь, на самом же деле огонь бил сверху.
Мили превратилась в извергающийся вулкан. Она зависла над личами и поливала их чистой энергией огненной стихии — магическим пламенем. Несколько десятков черных коконов распались сразу же, их хозяева обратились в пепел. Еще часть — дрожали, то и дело теряя свою непроницаемость. Но порядка десяти стояли незыблемо.
Быстрой победоносной атаки не получилось. Мили, которая надеялась испепелись магов сразу и бесповоротно, почувствовала себя обескураженной, почти обманутой. Самоуверенность от обретения новой силы растаяла без следа. Простым нахрапом удалось расправиться лишь с мелочью. Самые же сильные, а значит и опасные, замерли среди бушующей Преисподней. Они выжидали, присматривались, оценивали, но в долгу не остались.
Мили почувствовала сковывающий холод. Странным было это ощущение — льдистые всполохи пронзали недавно обретенную сущность, окутывали разум непроницаемой завесой, за которой маячили тени. Мили попыталась пробить завесу, метнув в нее огненное копье. Белое пламя без следа исчезло в морозной круговерти, сделавшейся еще плотнее и злее. Ощущение верха и низа пропало. Вокруг метались исполинские осколки черных скал — гладкие, отполированные до зеркального блеска. Мили без устали метала копья, уже понимая, что ей не превзойти объединенную мощь мертвых магов. Эта мощь не убивала, не пыталась сломить или свести с ума, она выталкивала. Куда? Мили не знала, но чувствовала, как со все возрастающей скоростью несется в объятия затаившейся смерти.
* * *
Прибытие было внезапным и болезненным. Мили корчилась на твердой каменистой поверхности, сдирая кожу в кровь. Осознание произошедшего заставило ее вскочить на ноги. Превозмогая боль, девушка осмотрела себя. У нее снова было тело.
Покрытая пылью, исцарапанная, прикрытая рваными лохмотьями, она стояла на обширном плато. Уродливые трещины рассекали его на части, превращая в одну большую кровоточащую рану. Притом кровоточащую в прямом смысле этого слова. Из развороченных провалов вытекали потоки омерзительной коричневатой жижи. Первая ассоциация Мили была связана со сточными канавами, но характерный запах трупного разложения не оставлял сомнений в природе этих излияний. Заглядывать вглубь трещин сразу расхотелось. Над головой — в низком, грязно-сером небе, плавали уже знакомые черные осколки. Они сталкивались и разлетались, разрывая воздух на удивление гулким треском.
Мили стояла, все еще ежась и дрожа. Холод глубоко въелся в тело и разум. Девушка попыталась дотянуться до оставшейся где-то в необозримых далях силе. Почувствовала пульсацию, отзыв. Но то была лишь жалкая часть из подвластного ей совсем недавно. Там, паря над развалинами города, она ощущала себя почти богиней. Теперь же впору было становиться вровень с деревенской знахаркой.
Мили вздохнула. Надеяться на что-то с такими возможностями было глупо. Замысел личей стал кристально ясен — выдернуть дерзнувшую сопротивляться в иной мир, где почти совсем лишить сил. Но что это был за мир? Судя по выплескивающимся из разломов потокам, в голову приходили самые сумрачные предположения.
Внезапно в нескольких шагах от девушки воздух сгустился, проступая черным пятном. Мили выдохнула и бросилась бежать. Она уже знала, что случится дальше. Знала, но слишком сильным было разбуженное в ней Вивьеном желание жить. Впереди, отрезая путь к призрачному спасению, появилось еще одно пятно, потом еще. Девушка свернула в сторону и тут же чуть не провалилась в разверзнувшуюся под ногами пропасть. В нос ударил непереносимый смрад, послышались далекие крики о помощи. В голове зашумело, перед глазами все поплыло. Что было силы, Мили оттолкнулась и прыгнула. Удар о камень вышиб из легких воздух, однако очистил голову. Согнувшись, прижимая руки к груди, девушка встала. Страха не было, была обида на саму себя — не смогла, не устояла.
Теперь пятна виднелись со всех сторон. Их было немного — около десяти, но за то время, пока чародейка медлила, они успели окружить ее. Хотя, а могло быть иначе? Мили старалась об этом не думать. Чувствовать себя загнанным зверем не хотелось. Вслед за отчаяньем неминуемо следовали мысли о расплате — вряд ли ей дадут просто умереть…
Между тем, пятна начали обретать форму. Каждое пятно — свою.
Девушку передернуло. Перед ней из бесформенных сгустков темноты выступали кошмарные создания. Они не были тварями Преисподней, не были порождениями Небес. Нечто такое, что навечно затерялось между жизнью и смертью, преобразившись, обретя запретные силы и знания.
Первым, кто двинулся в сторону жадно хватающей воздух Мили, был огромный, закованный в броню рыцарь. Полный доспех проржавел насквозь. В нем зияли внушительные дыры. Каждый шаг сопровождался громким лязгающим скрежетом. С обоюдоострого двуручного меча наземь то и дело скатывались зеленоватые капли. Великан не шел — он бежал. Легко перепрыгивал через узкие разломы, на глазах съедая и без того небольшое расстояние.
Девушка еще раз попыталась воззвать к магическим силам, но безуспешно. Все, что она могла сейчас сделать — наколдовать свечной огонек. Краем глаза Мили заметила движение в стороне. Черная фигура в драном балахоне напряглась и с места взмыла в воздух, расправив размашистые, обтрепанные, словно у корабля после бури паруса, крылья.
Мили присела, втянув голову в плечи, а потом побежала. Сверху ее преследовал громкий пронзительный крик. В нем слышалось ликование, упоение собственной властью, но обладатель противного голоса не появлялся на виду. Скрывался за парящими осколками.
Круг начал сужаться. Девушка не оборачивалась, чтобы рассмотреть остальных существ. Хватило единственного скользящего взгляда, чтобы понять — ничего хорошего встреча с любым их них не светит. Что было сил, она ринулась в оставшуюся после взлета крылатого чудовища брешь.
За спиной кто-то кряхтел, кто-то рычал — эти звуки Мили ожидала услышать. Но вот смех! Обычный женский смех — живой и переливчатый… Это стало шоком. Мили невольно обернулась и почти тут же пожалела о содеянном. Она успела увидеть легконогую обнаженную девушку — красивую, но отчего-то испачканную в крови. А потом почувствовала резкую боль и земля начала стремительно удаляться.
Чародейка застонала, чувствуя, как трещат ребра. Ее обхватило и поднимало вверх толстое, истекающее слизью и сукровицей щупальце, на конце которого виднелось круглое отверстие с множеством крошечных зубов. Мили почти потеряла сознание от накрывшей ее боли. Слабые потуги выбраться ни к чему не привели.
— Отдай ее мне! — услышала она женский крик. — Отдай!
— Прочь! — прогремел голос, привыкший повелевать. — Ты получишь свое, но не сейчас. Ты же не хочешь убить ее и все испортить?
— Не хочу, — последовал не совсем уверенный ответ. — Но потом она не будет такой аппетитной. Ты же знаешь, как я истосковалась. Может быть, ненадолго? Я буду очень осторожна.
— Нет!
Потом послышался негромкий скрип, и хватка щупальца ослабла. Мили смогла вздохнуть, хотя от тяжелого смрада ее чуть не вывернуло.
«Попалась», — крепко зажмурившись, подумала она. Не хотелось смотреть на уродство поймавших ее созданий. Лучше уж так — не видя. Только бы поскорее.
— Открой глаза, — привыкший повелевать голос звучал над самым ухом.
Мили не отреагировала.
— Я сказал, открой глаза! — ее обдало ледяной ненавистью, голова будто раскололась на части. — Имей мужество, человек! Или это слово больше ничего не значит в мире живых?
Мили сама не поняла, почему ее задела последняя фраза мертвяка. Какое он имел право так разговаривать? Бездушный убийца, которому должно прахом лежать в земле, а не расхаживать по ней господином.
— Вот так, — послышалось из-под ржавого забрала. — Учись повиновению, человек. Это сложная наука. Важнее нее только боль. Мы научим тебя наслаждаться болью, желать ее, грезить ею. Ты растворишься в ней.
Мили растеряно хлопала глазами. Весь напор враз куда-то испарился, когда она увидела говорившего. Воин действительно был огромным — примерно втрое выше обычного человека. Девушка покачивалась перед его лицом. Хозяина охватившего ее отростка она не видела. Доспехи воина в местах сочленений и просто из проржавевших дыр сочились густой темной дрянью. Мертвому телу словно было тесно в заточении.
— Ты только не сильно меняйся, хорошо? — раздался снизу уже знакомый женский голос. — Я хочу тебя такой. Я же смогла остаться прежней. Сможешь и ты.
Мили почувствовала, что начинает сходить с ума. Смрад разъедал глаза, мешал думать. Все происходящее казалось страшным кошмаром.
«Умереть, я еще могу умереть. Они сказали, что могу, — вспыхнула в голове мысль и чародейка постаралась ухватиться за нее, как за спасательный плот. — Вырваться, хоть ненадолго, но вырваться. Схватить камень поострее, а потом… Или броситься в зловонную реку, в трещину. Все, что угодно, только бы не так, как они».
Кольца щупальца снова сжались. Воздух тоненькой струйкой продолжал проникать в легкие.
— Тебе не нужны подобные мысли, — пророкотал воин. — Ты не сбежишь. Отсюда не сбежать. Твоя магия не придет на помощь. Здесь нет магии… Это наш мир, и он мертв. А постепенно станет и твой. Покажи ей…
Мили не знала, к кому обратился мертвяк, но голову тот час же охватило пламенем.
Она увидела мир, частью которого ей суждено было стать. Не весь мир, лишь малую его толику, но и этого было достаточно, чтобы потерять остатки надежды.
Умирающий мир, который каким-то непостижимым для чародейки образом до сих пор питался силами погребенных в нем существ. Сама его плоть переродилась настолько, что стала вечно гниющей пустыней, выбрасывающей на поверхность смрадные потоки. Загубленные некогда души продолжали стенать в глубинах разломов, корчась в непередаваемых муках — плата за собственную дерзость и ошибки.
Мили очнулась лежащей на камне — дрожащая, перепуганная до полусмерти.
— Что… что вы сделали… со своим… миром? — голос то и дело срывался на всхлипы.
— Мы — ничего, — послышался звонкий голос. — Мы только пользуемся знаниями и силой этого вкусного места, милая. Они сами себя уничтожили. Ты все поймешь. Со временем.
— Нет… — Мили снова зажмурилась и попыталась отползти. Руки судорожно шарили по земле, но, как назло, ни одного осколка не попадалось.
«Даже умереть не получается», — подумала она, не в силах сдержать слезы.
— Ты найдешь очарование в этом месте, милая. Не надо слез. Они тебе еще понадобятся. Дорога к постижению истинной ценности боли долгая. Мы проведем тебя по каждому ее витку. Ты научишься ценить…
Мили готова была выть от бессилия. Ее кожи коснулось что-то очень холодное и склизкое. Над головой раздался насмешливый крик.
* * *
Что-то изменилось — на уровне смутных ощущений, почти неуловимо. Сверху все так же доносился режущий ухо крик. Тело, вновь подхваченное склизким щупальцем, покачивалось в воздухе. Мили постаралась собраться, прислушаться к себе, не обращая внимания на происходящее вокруг. Так и есть — в нее вливалась сила. Та, которая осталась неведомо где, заключенная под древним городом. Тонкий ручеек струился неуверенно и опасливо. Чародейка потянулась к нему и обнаружила, что от прикосновения тот словно воспрял духом, превратился сначала в тихую речку, а потом в полноводный горный поток. Резкое изменение было странным и неожиданным, но разбираться в его природе Мили не стала. Она зачерпнула вливающуюся мощь и выплеснула ее на ближайшую тварь.
В воздухе над закованным в броню воином появилось белое полукруглое лезвие. Оно покачнулось, словно заклинивший маятник, а потом с негромким свистом рухнуло вниз. Могучее тело дернулось и распалось надвое. Металл загремел по камню, расплескивая вокруг себя фонтан разноцветных брызг — красных, коричневых, зеленых…
Без лишнего промедления Мили коротко полоснула по сжимающему ее щупальцу. Упала и тут же ощетинилась сонмом длинных игл. Как оказалось — не зря. На нее тут же обрушился чудовищной силы удар, но, наткнувшись на сопротивление, натиск мгновенно исчез.
Задыхаясь от омерзения и царившего вокруг смрада, Мили отпрянула в сторону, на ходу отдирая от себя остатки щупальца. Теперь это был просто кусок сильно прогнившей, расползающейся под пальцами, плоти. Девушка прижалась спиной к стене, бегло осмотрелась. Она стояла на ровной площадке размером примерно тридцать на сорок футов. Вдоль стены тянулся ряд порядком раскрошившихся фальш-колонн. Они были увиты толстыми черными жгутами, напоминающими вены. Эти же жгуты виднелись и на стенах — мягких и податливых. На внешней кромке площадки еще можно было различить остатки балюстрады. Сейчас она представляла собой жалкое зрелище из нескольких растрескавшихся балясин и полоски резных перил.
Но самое главное — Мили была не одинока. Рядом с телом убитого предводителя, а именно так девушка восприняла воина, стояли еще двое.
Вернее сказать, стояла одна — худая, с болезненно-желтой кожей женщина. Ровно половина ее тела, слабо прикрытого грязными лохмотьями, было покрыто чередой нарывов и гнойников. Руки с длинными темными ногтями застыли в спутанных редких волосах. Глаза горели злобой.
Вторым противником было подобие огромной кучи гнилого мяса. Мили сначала и не поняла, что именно это поймало ее, а потом удерживало. Куча подрагивала, перетекала. Никаких конечностей или органов чувств.
— Как?! — словно выплюнув сгусток яда, спросила женщина.
Мили только плечами пожала. Вступать в диалог не хотелось. Твари явно были в растерянности, и этим следовало воспользоваться. Неразрывным кольцом вокруг них поднялись языки белого пламени. Оно не приносило тепла — холодное, почти прозрачное. Женщина взвизгнула и бросилась к Мили. Прыгнув сквозь огонь, она рухнула на пол, забилась в жестоких конвульсиях. Ее тело обуглилось, стало почти черным. Куски плоти отваливались и тут же распадались пеплом. Но бестия не сдалась. Нашла в себе силы подняться.
— Головешка тлеющая, — процедила сквозь зубы Мили и ударила тараном.
Тело твари будто взорвалось изнутри. В стороны разлетелись окровавленные ошметки.
Круг огня начал сужаться. Колышущаяся куча заметно оживилась, забеспокоилась. Она выпускала длинные щупальца, неуверенно шарила ими у границ пламени, затем отдергивала, втягивала обратно.
Мили улыбнулась. Было удивительно приятно наблюдать за метаниями потусторонней твари. Такой самоуверенной недавно и такой испуганной теперь.
— Это ваш мир? — спросила девушка. — Позволь навести здесь свои порядки.
Ответом ей был глухой стон-мычание. Словно кому-то в рот засунули кляп. А потом огонь стал еще яростней.
— Сдохни! — прошипела Мили.
Круг сомкнулся и исчез. На его месте осталось лишь дымящееся пятно да несколько распадающихся комков плоти.
Чародейка опустилась на пол. Руки дрожали.
«Пятен было около десяти, — размышляла она. — Тут осталось трое. Не так уж и плохо. Их можно уничтожит, и они не могут колдовать. Главное, не расслабляться. Кто знает — что еще может предложить этот мир?»
Теперь на исследование можно было потратить больше времени. Вверх и вниз вдоль стены вела широкая лестница со сбитыми, но вполне пригодными ступенями. С противоположной стороны, примерно в полумиле виднелась точно такая же стена. Сверху — неровный зигзаг низкого неба.
— Разлом, — прошептала девушка.
Где-то здесь должен был выходить на поверхность поток нечистот. И хоть смрад стоял страшный, самого потока видно не было. Мили подошла к краю площадки, осторожно заглянула вниз. От увиденного закружилась голова. Девушка никогда не боялась высоты, но открывшаяся под ногами бездна, заставила отпрянуть. Бесконечность было ей имя.
Мили отползла от края, подождала, пока уймется вырывающееся из груди сердце.
— Что же вы сделали со своим миром? — спросила она в пустоту.
Разумеется, ответа не было.
Чародейка с презрением посмотрела на ступени. Ей хватило спирали каменного мешка в Радужных Мостах, и снова бить ноги не было никакого желания. Совсем скоро она парила над лестницей в прозрачной сфере — точно такой же, какая была в лагере личей. Сначала медленно, потом со все возрастающей скоростью, пузырь выбирался из разлома.
Мили показалось, что с момента, как ее схватили на поверхности до сражения на площадке, прошло совсем немного времени. Однако спустились они глубоко.
Иногда в стенах встречались темные провалы. Некоторые из них выбрасывали клубы пара, словно дышали. Другие истекали вязкой жидкостью. Мили старалась держаться от них подальше. Дух исследователя был нещадно изжит.
Ее уже ждали. Их было шестеро. Расположились полукругом недалеко от трещины. Завидев приближающуюся девушку, одно из существ взмыло в воздух и тут же затерялось между обломками скал.
Мили не собиралась давать тварям шанса, не собиралась вступать в честное открытое противостояние. В том, что магическая сила не иссякнет, не было никакой уверенности.
«Все повторяется, — подумала она. — Твари внизу, я наверху. Да будет пламя».
В сторону чудовищ полетел целый рой мерцающих стрел. Однако оценить результат атаки чародейка смогла не сразу.
Мелькнула быстрая тень, сфера содрогнулась и лопнула. Кувыркаясь и размахивая руками, словно это могло помочь, Мили полетела вниз. Лишь в самый последний момент она успела замедлить падение и сгруппироваться. Удар о камень показался несильным, но болезненным. Сжав зубы, девушка вскочила на ноги. Рядом валялись расплывающиеся останки одной из тварей.
«Летающий», — с досадой подумала Мили и тут же бросилась обратно наземь. Над головой пролетело что-то зеленое, врезалось в лежащий за спиной валун. Поверхность камня зашипела, появился дым.
— Проклятье! — прошипела чародейка и, как могла быстро, откатилась в сторону, а потом спряталась за пострадавший камень.
Оставалось надеяться, что залп не прошел впустую и пусть не убил, но ранил часть противников. Время, надо было выиграть время. Мили не сомневалась, что сможет разобраться с тварями поодиночке, но если они навалятся всей кучей…
И снова девушку окутало мерцание сферы. Но подняться в воздух не удалось. Из-за камня совершенно бесшумно выскочила странная многорукая фигура и ринулась в бой, умело орудуя двумя парами длинных костяных мечей. Два удара сфера выдержала, однако после третьего раскололась множеством сверкающих искр. Тварь отскочила назад, заслоняясь единственной уцелевшей рукой-мечом. От остальных остались лишь дымящиеся культи.
Уже совсем близко слышались торопливые шаги, шуршание, какие-то выкрики и рычание. Мили метнула в однорукого шар огня, но тот, словно предвидя действие чародейки, уклонился. Потом прыгнул, занося зазубренное, острое как бритва лезвие для решающего удара. Девушка не стала защищаться. Раздался громкий хлопок, воздух дрогнул, ринулся в стороны упругой волной. Клубы пыли завертелись. Небольшие камни, словно выпущенные из пращи, стремительно скрылись в серой мути. Застигнутое на излете чудовище что-то невнятно выкрикнуло и исчезло, отброшенное куда-то за пределы пылевого круга.
Мили перевела дыхание, бросилась бежать. Надо было где-то отсидеться — совсем недолго, сконцентрироваться и ударить по-настоящему. Но преследователи не собирались давать ей такой возможности. Словно гончие, почуявшие близкую добычу, они скользили между камнями и настигали. Каким-то невероятным образом им удавалось передвигаться куда как проворнее чародейки.
Для Мили время замедлило свой бег. Девушка петляла, как заяц, и только это спасло ее от атаки неведомого стрелка. Под ноги уже дважды прилетала вязкая зеленая жижа, сильно смахивающая на слюну. Стоило ей коснуться камня — тот начинал дымиться и таять.
— Тебе не уйти, дрянь! — услышала Мили полный ненависти выкрик.
Параллельно ей, легко перепрыгивая через большие валуны, бежала та, что больше всех походила на человека — обнаженная, истекающая кровью девица. Но теперь ее тело было обожжено. Сухая, растрескавшаяся корка в некоторых метах отвалилась, обнажила плоть. Но бестию это не останавливало. Она на ходу подняла камень и с силой метнула в Мили. Та чудом увернулась, однако уже в следующее мгновение почувствовала, как на плечи наваливается что-то тяжелое.
Мили прочувствовала каждый камень, каждый разрывающий плоть осколок. Застонав, она попыталась подняться. Не тут-то было — ее крепко прижимали к земле.
— Сверни ей голову! — послышался знакомый женский выкрик. — Я сама вырву ей сердце и заставлю сожрать!
Вспышка. Мили не успела вложить в нее достаточно сил, но освободиться от гнета получилось. Переворачиваясь на спину, она наугад выпростала руку и из пальцев брызнули языки пламени. Получилось даже лучше, чем можно было надеяться. Огонь охватил сразу две твари. Не вовремя подоспевшего паука, как Мили для себя назвала недавнее четырехрукое существо. И обладающего непомерно толстыми узловатыми руками чудовище с телом человека, но лишенное головы. Головы, но не лиц… Несколько искаженных ненавистью лиц нелепо громоздились друг на друге. Казалось, они состоят из одного только дыма — плотного, меняющего цвет от красного к черному.
Паука огонь поглотил сразу. Тот даже не успел остановиться. Так и продолжал бежать, развеиваясь в пыль. Многоликому же повезло больше. Он почти успел отклониться. Почти… Пламя с жадностью набросилось на его руку. Раздался оглушительный рев. Мили откатилась в сторону — и вовремя. На то место, где она только что лежала, обрушился сокрушительный удар. Брызнуло каменное крошево. Вжимаясь спиной в землю, чародейка сделала жест, словно отмахивалась от надоедливого насекомого. Тело многоликого дернулось, из спины вырвался кроваво-огненный поток. Клубящийся над плечами дым задрожал, дернулся и рассеялся.
Боль пульсировала, нарастая с каждым ударом сердца. Хотелось выть. Мили встала на колени, осмотрелась. В нескольких десятках шагов виднелась огромная туша, больше походившая на гору. Белое, все в складках лоснящееся тело принадлежало червю… опарышу… или чему-то очень к этому близкому, только вымахавшему до невероятных размеров. Тварь извивалась, оставляя после себя потоки густой слизи. Движения были ровными и неспешными. На безглазой морде изредка открывался темный провал, из которого вылетала очередная порция зеленой дряни.
«Неужели и это когда-то было человеком»?
Однако внимание Мили отвлек иной шум. Проклиная всех богов, держась руками за вытекшие выжженные глаза, стояла голая девица. Она беспомощно поворачивалась из стороны в сторону, пытаясь найти противницу.
— Иди ко мне, дрянь! — выкрикнула она, потрясая кулаками в бессильной злобе. — Ну, иди, прошу тебя!
— Уже спешу, — без тени улыбки сказала Мили, и по телу девицы побежали искры. Они прожигали и без того порядком обожженную плоть, вгрызались в нее и вновь выныривали. Протяжный высокий крик еще долго витал над мертвой равниной.
Червяк приближался. Мягкие бока вздымались, словно паруса. Мили повернулась в его сторону, возвела вокруг себя сверкающую сферу, о которую беззвучно разбивались кислотные плевки. Убегать она больше не желала, да и не могла. Сколько можно? Уничтожить всех! Каждую переродившуюся тварь.
Второго из уцелевших выдал шелест камней. Мили не сразу и разглядела его. Несколько сваленных в кучу костяных остовов выглядели мертвыми, если бы не обволакивающая их прозрачная слизь.
Они ударили одновременно. В сторону перетекающей по камням твари потянулись языки пламени. В ответ… Мили даже не поняла, что это было. Просто сфера вдруг вспыхнула и рассеялась, а тело обожгла острая боль. Чуть не задыхаясь, чародейка взглянула на руку. Глубоко под кожей засели сразу несколько тонких длинных игл. По всей видимости, сфера не сумела сдержать их все. Между тем, тварь не медлила. Она сгруппировалась, переместив в переднюю часть своего тела массивные бивни.
«Неужели бросит»? — подумала Мили. Ей не было страшно. Хотелось, чтобы затянувшаяся схватка закончилась. Но не любым исходом. Кипящая внутри злость требовала только победы. И чародейка ударила вновь. Она просто раздирала тварь на части. Выдавливала из нее костные образования. Один из бивней чудовище успело метнуть, но промазало. А остальные обернулись против своего хозяина. Они изнутри вспарывали податливую плоть, впуская внутрь жалящие искры. Ни криков, ни стонов — тварь растеклась быстро мутнеющей лужей.
Боль была дикая. Рядом, расплескавшись тяжелыми каплями, упал очередной плевок. Мили почувствовала, что еще немного и уже не сможет подняться, став легкой мишенью. Она потянулась к небу. Не в молитве или прошении — к плавающим там каменным глыбам. Огромные и величественные, они казались великанами, наблюдающими за мельтешением беспокойных существ. Чародейка выбросила все из головы, вцепилась в одну из глыб. Не зная природы удерживающих ее в воздухе сил, Мили тянула скалу к земле.
Тело почти не слушалось, будто охваченное жгучим пламенем. Наверное, червяк все же попал. Перед глазами поплыла кровавая муть, но девушка не останавливалась. Она словно боролась сразу со всем этим миром — проклятым миром проклятого народа. Боролась и победила. Сначала неохотно, а потом стремительно набирая скорость, глыба начала падение. На ее гладкой, отполированной поверхности появились первые языки пламени. Червяк успел что-то почувствовать, беспокойно завозился на месте. А потом раздался оглушительный грохот. Земля содрогнулась.
Когда пыль рассеялась, то на месте последнего из личей, виднелась лишь груда осколков. Мили опустилась на колени. Ноги сделались ватными. Рука, в которую попал последний плевок, превратилась в осклизлую дымящуюся культю. Сознание медленно улетучивалось.
* * *
Было темно. Мили чувствовала, что плывет по стремительной бурное реке. Вода была холодная, даже ледяная. Терзающая тело и разум боль медленно отходила, уступая место оцепенению. Мысли — и те сгустились, остановились.
Но ожидаемое забытье не торопилось приходить. Вокруг зрело напряжение. Мили не могла его себе объяснить, просто чувствовала. А потом темнота взорвалась мириадами колючих огней.
Внизу снова виднелись руины древнего города. Мили даже не сразу поверила в случившееся. Она-то уже приготовилась умереть. Но ее просто выбросили. Вытолкали за дверь. Проклятый мир избавился от чуждого ему существа. Но зачем?
Мили даже представить себе не могла, что будет так рада вновь увидеть развалины. Покрытые тлеющей плесенью камни казались почти родными. Вся брезгливость куда-то исчезла. Живой мир завораживал, однако любоваться его красотами, пусть и сомнительными, было еще рано.
Все еще пылающее болото превратилось в выжженную пустыню — пламенеющее кольцо вокруг замершего города. Черных коконов осталось всего девять. Мили внутренне содрогнулась.
«Обман? Иллюзия? На самом деле не было никакого мертвого мира? — мысли беспорядочно метались. — Они все еще здесь. Проклятье! Ну, уж нет, хватит игр!»
Мили попыталась обуздать выпущенное ею же пламя. Собрать его тугими шарами вокруг ненавистных мертвяков. Однако стихия не спешила поддаваться, огрызаясь яркими вспышками.
Внезапно взгляд чародейки привлекло движение. Почти неразличимое в бушующем безумстве. Один из коконов дернулся, словно заключенная в нем тварь пыталась выбраться на свет. Пыталась, но не могла. Теряя контроль над пламенем, Мили постаралась собрать рассеянную вокруг мощь. Нацелить ее острие на пробуждающееся «нечто».
В следующий момент кокон лопнул. В ярких отсветах можно было разглядеть размытую фигуру огромного, закованного в доспехи, рыцаря. Но совсем недолго. Вскоре он превратился в еле заметное облачко, а потом и вовсе исчез.
Тоже самое произошло и со всеми остальными. Окончательная смерть пусть не сразу, но настигла мертвых магов. Уничтоженные в своем мире, они не имели шансов выжить в этом. Мили поняла это только теперь.
Оставалось закончить начатое. Чародейка поднялась высоко над городом и отпустила огненную стихию на свободу. Магическое пламя накрыло город и стихло. В его вое не было слышно предсмертного скулежа сгорающих заживо четвероногих тварей. Обычный огонь облизал камни, скользнул по оплавившемуся дну бывшего болота и устремился в лес. Мили не пыталась его остановить.
* * *
Вивьен стоял на коленях у бассейна. С исполосованных стилетом ладоней сбегали ручейки крови. Алые змейки падали во вновь ожившую жидкость.
— Она борется, — послышались слова Дженая.
Алхимик кивнул и вновь сжал кулаки. Боль была даже кстати. Она проясняла разум, отгоняла тягостные мысли. А мыслей было предостаточно. Неопределенность и неизвестность — две подруги, которые слишком уж часто за последнее время приходили рука об руку.
Вивьен знал: что-то там наверху пошло не так. Дженай, который каким-то образом был в курсе происходящего, не находил себе места. Если так можно сказать о большой улитке. Он ползал по комнате, заламывал руки, качал головой. Иногда делился крохами информации. Именно из-за этих крох алхимик разрезал себе ладони. Именно после этого содержимое бассейна, стихшее вскоре после исчезновения Мили, ожило.
— Магия крови — страшная сила, — проговорил Дженай. — Иногда я жалею, что устроен иначе, чем вы, люди.
Вивьена мало интересовало строение большой улитки. Хотя теперь, истекая кровью, он начал задумываться о некоторых странностях. В голову закрались подозрения. Однако им не удалось окрепнуть — бассейн вновь умер, а спустя мгновение из него поднялась Мили.
Алхимик даже перестал дышать, боясь, что девушка вновь исчезнет.
— Все! — словно не веря самой себе, выпалила она.
Вивьен облегченно вздохнул и только теперь понял, как ослаб. Порыв подняться и прижать победительницу к себе не удался — подогнулись ноги.
В глазах Мили появилось беспокойство. Не нужно было долгих объяснений, чтобы понять, каким образом она смогла вновь овладеть силой.
Прикосновение бледных рук было приятным. Вивьен улыбнулся, позволил перевязать себя. Мили с легкостью расправилась с его курткой, распустив на полосы.
— Извини, я бы с радостью сняла с себя последнее, чтобы помочь тебе, но не могу, как видишь, — сказала она.
— Мне очень нравится, как ты выглядишь, — попытался комплементом ответить Вивьен и тут же понял, что зря. Мили потупила взор, ничего не ответила. Но алхимик успел заметить, как вмиг потускнели глаза, без следа исчез блеск победы.
Что-то было не так, но что? Вивьен вполуха слушал краткий рассказ Мили о произошедшем, но никак не мог отделаться от мысли — что-то идет не так.
— Ты нам кое-что должен, — наконец, обратилась девушка к Дженаю.
Тот все это время продолжал ползать, что-то неразборчиво бубнил себе под нос.
— Ты слышишь?
— Вы правы, если считаете, что я имею отношения к тем, кого вы называете личами, — без обиняков начал Дженай. — Так же вы правы, если считаете, что ваш мир мне не родной. А еще правы, если… — он замолчал. — Хотя, не стану забегать вперед. Расскажу по порядку.
Ни Мили, ни Вивьен его не перебивали, ожидая продолжения.
— Когда мой корабль потерпел крушение и рухнул в поросшую лесом горную местность, стало ясно — это конец. Большинство систем вышло из строя, а сам корабль намертво вплавился в породу.
— Стоп, стоп, — алхимик ошарашено замотал головой. Сказать, что услышанное его поразило — значит не сказать ничего. Он хотел задать сотню вопросов, посмотреть, пощупать… — Я почти ничего не понял из того, что ты сказал. Если все остальное объяснение будет таким же, то можешь не стараться.
— Я пытаюсь найти в вашем языке наиболее близкие слова и понятия к тем, которыми пользуется мой народ. Примите на веру — я из другого мира, и я не имею ни малейшего понятия о магии. Вернее, не имел много лет назад.
Вивьен вздохнул и пожал плечами, мол — считай, что поверил. А для себя решил, что потом обязательно выспросит все подробности, даже если для этого придется разрезать неразговорчивого иномирца на части.
— Местные обитателям видели мое прибытие, как огромный, объятый огнем шар, медленно спускающийся с небес. Мне удалось не разбиться, иначе на много миль вокруг не осталось бы ничего живого.
— А тебя бы это расстроило? — спросил Вивьен. У алхимика появились некоторые предположения, и он старался найти им подтверждение.
— Не надо смотреть на меня, как на чуждое существо с неясными целями. Мне не нужны жертвы и кровь. Я не испытываю удовольствия от чужих страданий. Поэтому — да, меня бы это расстроило.
Вивьен промолчал.
— Многие годы я не выходил на поверхность — пытался устранить неисправности, связаться со своими. Ничего не вышло. Я оказался отрезан. Без надежды на спасение.
Дженай уставился куда-то под потолок, словно там видел картины далекого прошлого. Потом продолжил:
— Решение далось непросто. Если не можешь найти выход из ситуации — попробуй с ней смириться и извлечь наибольшую выгоду. Так я подумал. И стал присматриваться к окружающему миру. Раз уж мне суждено было остаться в нем надолго, если не навсегда, следовало подробно его изучить. Этим я и занялся.
Дженай вновь посмотрел на алхимика, потом на Мили.
— Местный народец оказался на удивление дружелюбным и открытым. Одно омрачило наше общение — их разум не мог вынести моего взгляда. Он сводил их с ума, выжигал все мысли, оставляя пустую оболочку.
— Ты на меня так же смотрел? — оживился Вивьен. — В первый раз.
— Так же, — словно нехотя, согласился Дженай. — Мне понадобилось время, много времени, чтобы научиться прятать эту силу, управлять ею. А с тобой я просто забыл. Здесь так давно не было никого из того — первого, или вашего народа. Что я просто забыл.
— Первого? — подала голос Мили. — Ты имеешь в виду фей?
— Да. Я с ними неплохо поладил. Нам было о чем говорить.
— Личи — это ты их создал? — напрямую спросил Вивьен. Он устал и не желал выслушивать подробности давно истлевших отношений улитки-переростка и крылатых человечков.
— Люди пришли тогда, когда я уже начал считать эти земли родными. Возможно, если бы мы сразу поняли всю опасность, что они несли вместе с собой… Возможно, все пошло бы иначе. Но мы не поняли. А потом было уже поздно. Да ты и сам знаешь, правда? — обратился Дженай к Вивьену.
— Может быть, что-то я и знаю, — ответил тот уклончиво. — Ты продолжай.
— Я потерял терпение, когда человеческая волна докатилась до этих мест. Они пришли в мой дом. Стояли на пороге, собирались войти. И ведь почти вошли. Построили город, широкую дорогу. Начали копать вглубь. Не знаю зачем.
— И ты решил избавиться от них? — в голосе Вивьена звучал неприкрытая неприязнь.
— Да, — Дженай нисколько не смутился. — К тому времени я уже имел представление о вашей силе — магии, как вы ее называете. Но сам не мог ей воспользоваться. Решение пришло само собой. Если я могу оставить от человека лишь оболочку, то почему не заполнить ее чем-то иным? Наполнить пустой сосуд тем, что будет полезнее для меня.
— Обращенная, Пастырь… — сглотнув подкативший к горлу ком, произнес алхимик.
— Это были первые опыты, — кивнул Дженай. — Я надеялся, что эти… сосуды смогут помочь феям. Но, как я уже говорил, было слишком поздно. Это лишь продлило их агонию.
— Следующий шаг — личи? — Вивьен чувствовал, как внутри нарастает волна гнева.
— Этот бассейн позволяет попавшему в него магу значительно увеличить свои силы. Я же могу контролировать его разум… — Дженай осекся, но поняв, что лишнее уже сказал, продолжил. — Мне удалось поймать одного человека-мага. К сожалению, я сделал это лишь тогда, когда феи уже задыхались под землей.
Вивьен встал, еле заметно покачнулся. Перед глазами все поплыло, но приступ длился недолго.
— Я не чувствую, чтобы мной кто-то управлял, — поняв немой вопрос, ответила Мили.
— Тобой никто не управляет, — Дженай вновь воззрился на потолок. — Я думал, что умнее всех. Что могу обезопасить себя. Надо было остановиться уже после первых сосудов. Они принесли больше боли, чем пользы. Но я не остановился. Не смог. Лишь спустя годы понял, что бороться злом со злом — не выход. Я, который пришел в этот мир незваным гостем, стал для него погибелью.
— Я не понимаю, — тихо сказала Мили.
— С помощью пойманного мага мне удалось пробить барьер и проникнуть… ты видела это место. Я даже не знаю, как оно называется. Не знаю, что совершили его обитатели, чтобы навлечь на себя такую кару. Но в том мире осталось нечто такое, что охотно откликнулось на мой зов. Я думал, что смогу это контролировать. Поначалу так оно и было. Измененные маги подчинялись — стали моей личной охраной. Как теперь я знаю, они всего лишь набирали силу. Сидящее в них «нечто» осматривалось, привыкало.
— Их было девять? — спросила Мили, уже зная ответ.
— Нет, их осталось девять. Они не были изначально сильными, поэтому выжила лишь часть. Когда они поднялись в город и начали убивать, я сорвался.
— Ты же хотел избавиться от людишек, — прошипел Вивьен, — не для этого ли создал этих тварей? И еще — почему я ничего не знаю о тебе? И тропа и эти развалины — этого нет в моей голове, нет в памяти Обращенной.
— Опять же — ради безопасности. Я постарался сделать так, чтобы мои сосуды ничего не помнили о своем истинном создателе. А что касается людишек… Я не хотел резни, — твердо сказал Дженай, смотря алхимику в глаза. — Хотел лишь обезопасить себя. Но ошибся и признаю это. Поэтому и не взял вас обоих под контроль. Я дал вам шанс помочь себе, а мне — исправить свершенное некогда. Когда они начали убивать, их никто не мог остановить. Но дело не ограничилось одними убийствами. Сидящее в них «нечто» наделило их силами, о которых я ничего не знал. Они могли оживлять мертвых. Тогда я приказал оставшемуся магу ударить по городу. Сровнять его с землей, затопить, чтобы никто и никогда больше не смог здесь жить.
В комнате повисла тишина. Дженай ждал реакции на свои слова, но Мили и Вивьен стояли, как оглушенные.
— Но девятерым удалось уйти? — почти прошептала Мили.
— Да. Они ушли в лес. Наложенная феями магия не противилась им, пропустила. Но лишь в одну сторону. Почему так — не знаю.
— Значит, они нашли поставленных в охранение людей, нашли форпост и… — продолжала Мили.
Дженай кивнул.
— А что случилось с тем магом, который разрушил город? — спросил Вивьен. Он чувствовал себя прескверно. Обретенные знания складывались в цельную, отчего-то очень неоднозначную картину. Разумеется, стоящее перед ними существо заслуживало смерти. Но вопросы, которые алхимик боялся задавать сам себе, не имели четкого ответа. А чтобы он сам сделал на месте Дженая? Как поступил? Где те рамки, которые не решился бы перейти в борьбе за выживание?
— Я отпустил его, — шипящий голос вырвал Вивьена из тягостных мыслей. — Понял, что совершил ошибку и отпустил. Тела у него уже не было, разум находился в моей власти. Я просто приказал ему умереть.
— Но зачем? — удивился Вивьен. — А если бы личи вернулись?
— Я понял, что ошибся и хотел хоть как-то искупить, сбежать от себя. И, тем более, уже говорил — я сорвался.
— Два последних вопроса, — Мили выглядела сосредоточенной. Ни малейшего признака беспокойства или неуверенности. — Что значат твои слова: «Я, который пришел в этот мир незваным гостем, стал для него погибелью»?
— Неприятный, но очень правильный вопрос, — кивнул Дженай. — А каким будет второй?
— Что будет с… — ее голос все же дрогнул, — с Вивьеном?
Алхимик, у которого в ушах появился легкий шум, посмотрел на Мили.
— Ты о чем? — он совершенно не понял последнего вопроса. Было ясно, что ему требуется отдых. Возможно, долгий. Но разве это могло стать проблемой? Теперь, когда с неупокоенными покончено.
Мили молчала, выжидательно уставившись на Дженая.
— Я очень боялся, что созданные мною много лет назад сосуды станут слишком сильными. Что поглотившее их «нечто» не остановится на достигнутом. До поры их сдерживала магия фей, но это время не прошло впустую.
— Можно короче? — не выдержал Вивьен. Ему очень хотелось сесть, а еще лучше лечь. Ненадолго, всего на несколько минут. Отдохнуть. Прикрыть глаза. Но показать слабость перед пришельцем из иного мира он не желал.
— Они сумели открыть дорогу между вашим миром и тем, откуда черпали силу! Тем, который изменил их до неузнаваемости! — впервые за все время повысил голос Дженай. — Я не верил в это до последнего. Этого не должно было случиться. А теперь…
— Что теперь? — не сдавался алхимик. Глаза уже закрывались сами собой.
Мили то и дело бросала на него косые взгляды. Сомнений у нее не было — Вивьен потерял слишком много крови и теперь держится на одном упрямстве.
— А теперь чудовищным образом переродившаяся плоть мертвого мира получила лакомую и легкую добычу. Боюсь, что именно ты стала путеводной нитью, упрочившей тропу. И в этом виноват только я. Представь себе заражение, которое медленно, но верно убивает твое тело. Так же будет и с вашим миром… вернее, с нашим.
— Так вот почему меня выбросили.
— Значит, надо закрыть открытую дверь, — пожал плечами алхимик. — Мили, ты же можешь это сделать.
В ответ молчание.
— Можешь же?
— Я думаю, что мы попытаемся, — голос Дженая вновь стал спокойным. — Немного времени у нас все же есть. Потом болезнь станет необратимой.
— Я уж думал, совсем дела плохи, — выдохнул Вивьен. — Дайте мне передохнуть, и тогда поставим на место каждую тварь. Будь она хоть целым мирком — дохлым и вонючим.
— Прости, — послышался тихий голос Мили. Настолько тихий, что алхимик сначала решил, что ему почудилось.
— Видят боги, я не хотела, чтобы все так кончилось.
— Что? — Вивьен тряхнул головой, стараясь выбраться из окутывающего его вязкого тумана. — Мы все поправим. Еще ничего не кончилось.
Туман становился все гуще, голос Мили звучал все дальше.
— Забудь обо всем, что здесь случилось. Ты еще можешь быть счастлив…
Тишина. Надменная, насмехающаяся тишина объяла Вивьена. Сознание померкло.
* * *
В какой-нибудь паре миль от Трех Дорог стоял небольшой припозднившийся обоз. Солнце скрылось за деревьями, но сумерки только начали спускаться, еще не обретя полной власти.
У обоза суетились несколько человек. Им не впервые было встречать на тракте следы разбойных нападений. Но в этот раз все выглядело каким-то уж очень странным. Обнаруженный ими человек лежал навзничь. Перепачканный кровью, грязью, в изодранных одеждах, он производил впечатление брошенной капризным ребенком куклы. Вокруг никаких следов. Прибитая недавно прошедшей изморосью пыль говорила о том, что за последний час никто по дороге не проезжал. Одежда же найденного мужчины была суха. Он словно с неба свалился.
— Ну что, как он? — уже во второй раз спрашивала женщина средних лет. На усталом, загорелом лице читалось беспокойство.
— Живой. Похоже, потерял много крови, да и измотан порядком. Но жить, думаю, будет, — помедлив, ответил невысокий кряжистый старик. С его лица, изборожденного глубокими морщинами, смотрел единственный глаз. — Тащите-ка чистую тряпицу да не забудьте воды…