Наш разговор совершенно внезапно сходит на «нет». Откровение гасит меня, будто свечку, и остается только слабый дымок, который едва ли осознает сам себя. Олег просто обнимает меня, словно и его подкосило признание, которое он, конечно же, не мог слышать, даже если мой мозг до сих пор посылает его громким импульсом прямо в лоб: «Я его не люблю, я его просто не люблю…» Мы стоим посреди дорогой дизайнерской мебели, в окружении свежих цветов в вазах, в приглушенном свете итальянского ночника, и все это – моя жизнь – такая же дорогая и пустая, совершенно не приспособленная для чего-то настоящего.

— Прости, родная, - мне в макушку горячо выдыхает Олег.

Сколько раз я уже это слышала? Но так невыносимо больно только сейчас, потому что это я должна просить прощения, извиняться за то, что сегодня с ним в постели я думала о другом мужчине.

— Я просто не знаю, что делать. Пока Оля будет здесь…

У него звонит телефон, и на этот раз Олег просто нажимает на «отбой», даже не глядя на экран. Мы смотрим друг на друга, и я знаю, что время для серьезного разговора точно не самое удачное. Что я сделаю, если скажу, что хочу развод, потому что между нами ничего нет? Добью его в тот момент, когда Олегу нужна поддержка?

— Поехали в больницу, - говорю, даже не пытаясь сделать вид, что разговор окончен. Мы оба знаем, что это – только пауза. Он заберет Олю, переключится на нее и сможет меня отпустить.

В больнице пусто и тихо, и нас встречает лечащий врач с целым выводком медсестер. Все они таращатся на Олега, оценивая, развешивая ярлыки на его часы, галстук, костюм. Раньше меня это задевало, теперь мне все равно, даже если все сразу начнут с ним заигрывать. Я просто протискиваюсь мимо этой «свадьбы» прямо к автомату. Стаканчик с горячим шоколадом наполняет ладонь покалывающими судорогами, и я чуть не роняю его, но знакомая рука перехватывает его за миг до падения.

— Кай? – почти шепотом.

— Мне позвонили из больницы, - говорит, быстро размешивая палочкой мой тягучий шоколад. Энергично студит его, слизывает пару капель и на губе остается крохотное пятнышко.

Я безвольно становлюсь на носочки, чтобы слизать его поцелуем, но вовремя вспоминаю, где мы, и что там, за спиной, в десятке метров, стоит мой муж, а где-то здесь, в палате, под капельницами лежит его жена.

— Пей осторожно, Принцесса. – Кай вкладывает стаканчик обратно мне в ладони и большим пальцем скользит по моей коже. Сглатывает так, что кадык чуть не режет кожу акульим плавником, и я хочу – господи, помоги! – так сильно хочу потрогать его пальцами.

Каю так идет белый тонкий свитер и темно-синее модное пальто, потертые джинсы и тяжелые ботинки, что кровь приливает к моим щекам, словно я впервые столкнулась лицом к лицу с первым красавчиком школы. И тут же леденею, когда проходящая мимо девчонка в пошло-коротком халате медсестры стреляет в Кая недвусмысленным взглядом, опускаясь глазами по груди к животу, и ниже. Я хочу стать Медузой и превратить ее в камень, а потом собственными руками затолкать в дробилку, чтобы не осталось даже крохотного кусочка, только поганая пыль.

— Какого… ты здесь делаешь? – рычит у меня из-за спины Олег.

Кай просто поднимает голову, щурится и тихо, но очень твердо говорит:

— Собираюсь послать тебя на хуй за вот такие ебанутые вопросы.

— Из-за тебя она здесь! – ревет Олег, теряя контроль.

— Она здесь потому, что выпила больше, чем может выпить взрослый мужик, - без тени эмоций отвечает Кай.

Муж хватает меня за плечи и оттягивает в сторону, когда я пытаюсь влезть между ними. А Кай смотрит на его руки так, что, кажется, земля пойдет трещинами от одного только напряжения. И под длинными ресницами прячется столько безумия, что я просто начинаю мотать головой: нет, не нужно, не здесь...

— Сколько тебе дать?! – орет Олег. – Чтобы ты отстал от моей семьи?!

— Просто забери ее на хер из моей жизни, - без заминки отвечает Кай и, толкая Олега плечом, проходит мимо нас.

Я слышу, как скрепит зубами Олег. И как он смотрит в спину Каю. Этот взгляд я уже видела: в тот день, когда Кай снова появился в наших жизнях, и когда Олег приказал своим головорезам…

Мысль прошибает меня насквозь, словно молния, пригвождает к земле невидимым разрядом, от которого перед глазами вспыхивают искры, будто от сварки. Я шарю вокруг, чтобы схватить мужа за руку, но он как-то почти брезгливо от меня отмахивается. Нет, ты не сделаешь это снова!

Но в наш несостоявшийся разговор вторгается врач: он где-то там, у меня за спиной, и я слышу их с Каем негромкий разговор, после чего тяжелые шаги удаляются, и когда их эхо стихает, я, наконец, позволяю себе выдохнуть. По крайней мере, здесь они не стукнутся лбами, потому что если бы это произошло… я бы встала не на сторону мужа.

— Вы сможете забрать дочь уже сегодня, в конце дня, - говорит доктор немного сбивчивым услужливым тоном. Он явно хочет добавить что-то о муже, который не захотел забирать ее домой, но видимо житейский опыт подсказывает ему, что лучше не прыгать очертя голову в неспокойное море семейных дрязг.

Олег выступает вперед и со словами «Мне нужна ваша консультация» уводит его в сторону, а я так и стою посреди коридора, словно кукла с оторванной рукой, о которой все забыли и которая никому не нужна. Но кое-что у меня все-таки есть: запах Кая, вот здесь, на тыльной стороне ладони, на островке между большим и указательным пальцами. И я украдкой, как воровка, подношу руку к носу.

Теперь я точно знаю, что Кай пахнет сигаретами и первым морозом.

Мы с Олегом не разговариваем почти весь день. Я просто не пытаюсь завязать разговор, а он слишком занят, чтобы вообще замечать мое присутствие. Постоянно звонит кому-то, ищет нового специалиста для Оли и попутно улаживает рабочие вопросы. Я стараюсь не упускать его из виду, потому что боюсь – он и на этот раз не спустит Каю с рук его дерзкие слова.

А вечером Оля снова в нашем доме: опухшая, какая-то зеленая и с жуткими синяками под глазами. Смотрит на меня волчьим взглядом и жмется к отцу под подмышку, как будто я – злая ведьма, виновница всех ее бед. Мне совершенно все равно, я давно распрощалась с иллюзиями на ее счет: она изменится и, возможно, даже повзрослеет, но к тому времени, как это случится, я уже перестану быть частью этой семьи.

Потому что «развод» - единственное будущее, которое я вижу для наших с Олегом отношений.

На следующий день Олег уже не так взвинчен, но я все равно терплю до вечера, чтобы поговорить. Пока не о разводе, потому что сейчас он слишком занят Олей, чтобы адекватно отреагировать на мои слова. И нам нужно побыть врозь, разделить свои проблемы, чтобы увидеть и понять: этот брак обречен. И вина не в том, что у меня есть другой мужчина, а у Олега – я чувствую это женской интуицией – есть не просто сотрудница Эльвира. И все это время мы не были пассажирами на одном судне, мы в принципе были капитанами разных кораблей, которые ненадолго пересеклись в одном океане и теперь просто плывут в разные стороны.

— Если ты пришла говорить об Оле… - начинает Олег, когда я уже поздно вечером захожу в кабинет, из которого он не выбирается весь день после обеда.

— Нет, я хочу поговорить не о ней.

Муж выдыхает, проводит ладонью по лицу, словно хочет стянуть с себя маску хваткого Олега Никольского. Кивает мне на кресло, но я смазано отмахиваюсь от приглашения. Только что был полный рот правильных слов, которыми я запросто уговорю его отпустить меня за океан, а теперь осталась только лихорадочная мысль: это же очевидное вранье, настолько явное, что Олег сразу обо всем догадается. Он же бизнесмен, он просчитывает такие ситуация на раз и умеет разгадывать куда более сложные махинации.

И даю себе обещание: если он спросит, есть ли у меня другой мужчина – я не буду врать.

— Дани, мне жаль, что я сорвался и сказал те слова, - неожиданно, прерывая мой внутренний монолог, говорит муж и, прежде, чем я успеваю отойти, обнимает меня за плечи. – Я просто совсем замотался. Надеялся, хотя бы Оля возьмется за ум…

— Хотя бы Оля? – переспрашиваю я, не давая ему закончить. – Есть еще кто-то, кроме нее, кто доставляет тебе проблемы?

Он раздраженно вздыхает, отпускает меня и, поворачиваясь спиной, отходит за стол. Ему явно легче говорить со мной вот так, через баррикады, но правда в том, что и мне так проще. Интересно, если я сейчас спрошу его об Эльвире, что он скажет? Что скажет, если приправлю вопрос неизвестной Катей? Поинтересуюсь совершенно обыденным тоном, как ее здоровье?

Господи, я противна сама себе. Потому что нет, я не спрошу. Не имею морального права задавать такие вопросы и делать из него чудовище, потому что я ничем не лучше.

— Просто много работы навалилось в последнее время, - спиной отвечает Олег. – Что-то случилось?

— Я думаю… будет лучше… - Набираю в легкие побольше воздуха. – Если я оставлю вас с Олей наедине.

Муж не сразу поворачивается. Стоит несколько минут совершенно без движения, и единственное, что нарушает тишину – его немного прерывистое дыхание. Я заранее готовлюсь ко всем его «нет»: собираю аргументы, мысленно оттачиваю интонацию, с которой их произнесу. Готовлюсь соврать и мне должно быть стыдно, но единственное, что я сейчас чувствую: жгучее желание услышать «да» и подарить себе, может быть, неделю счастливой жизни. В другом мире, с другим мужчиной.

— Это из-за того, что она тебя ударила? – Олег так и не удосуживается повернуться ко мне лицом. – Она рассказала и очень переживает.

На языке крутится что-то настолько ядовитое и язвительное, что я с трудом сглатываю колкость.

— Я просто считаю, что вам нужно побыть одним, как отцу и дочери. Тебе взять отпуск, проводить с ней больше времени. – Совершенно правильные вещи, которые я говорю почти искренне, но это «почти» насквозь фальшивое.

— Дани, послушай…

Олег заглядывает мне в лицо, и я на миг жмурюсь, боюсь, что он увидит там правду и… разговор перестанет быть спокойным.

— Для тебя это все непросто, и ты наверняка хотела какой-то другой жизни, но я не могу просто так снова позволить ей влипнуть в корыстного мудака. Она слишком зависима от своих чувств, она просто не умеет себя контролировать.

— Олег, все, чего я хочу, чтобы вы разобрались между собой, не втягивая меня в ваши семейные отношения, как громоотвод.

— Дочь не перестанет быть частью моей семьи.

Я пожимаю плечами.

— И она не исчезнет только потому, что тебе рядом с ней некомфортно, - продолжает Олег на этот раз жестче и с заметным предостережением.

— Просто разберитесь между собой, - повторяю уже до оскомины надоевшую фразу.

— Как это понимать?

— Я перееду к себе, на пару недель, может быть.

Олег хмурится и даже делает шаг назад, словно я отвесила пощечину, а не сказала несколько слов. Мы смотрим друг на друга, и что-то тяжелое и холодное врезается между нами невидимым лезвием гильотины. Возможно, я не так уж хорошо маскировалась все это время - и Олег давно чувствует, что между нами что-то потухло? Ведь он просто молчит и смотрит, смотрит и молчит, даже не спрашивает, почему я так кардинально решаю проблему отцов и детей?

И неожиданно, коротко, наотмашь, словно удар в затылок:

— Хорошо, Даниэла, это разумное решение. – Садится за стол, расправляет на груди рубашку, берется за телефон и взглядом указывать на дверь. – Извини, у меня еще дела.

Я иду прочь, чувствуя, что вот сейчас, когда я возьмусь за ручку двери, муж крикнет что-то в спину, остановит, скажет что-то, что должен бы сказать любой мужчина на его месте. Но он ничего не говорит: ни когда я открываю дверь, ни когда переступаю порог.

Он меня отпускает, но я чувствую себя беглянкой из клетки, которую выпустили погулять с цепью на ноге.