План был прост до безобразия.

И это почему-то волновало Марори больше всего.

Несколько простых шагов: дождаться начала основной части мероприятия, которая включала в себя какие-то странные (по мнению Марори) конкурсы и начало голосования за Короля и Королеву Бала; а потом, воспользовавшись общим ажиотажем, улизнуть из зала. Вернуться в комнату, переодеться, взять Кенну и вместе с ней встретиться с Марроу в оговоренном месте. Эрэлим должен был подготовить несколько заряженных Кристаллов, сформировать портал и переправить ее за пределы Эльхайма, где их с Кенной подхватят Крэйл и Кулгард.

Главная сложность состояла в том, как обмануть охранные сигилы Эльхайма. После нескольких Разрывов в Плетении и в целях общей безопасности Флоранция распорядилась сплести максимально плотную защиту. В последнее время даже на занятиях по обращению с Плетением и Материей студенты частенько жаловались на то, что почти (не понял. Здесь пропущена частица НЕ? То есть: что почти не в состоянии?) в состоянии совершать простейшие манипуляции. Открывать порталы на территории учебного заведения и раньше было довольно рискованно: Магистресса строго наказывала за любые попытки нарушить целостность Плетения. Теперь же эта задача становилась почти невыполнимой.

Ти’аль сказал, что они все продумали и подготовили. Правда, он так и не ответил на ее вопрос: а что будет с ними, кода вскроется и побег, и его подробности.

Ускользнуть из зала оказалось проще простого. Они с Крэйлом обменялись понимающими взглядами и разошлись в разные концы зала. Вместе с шанатаром исчезла и часть уверенности в том, что побег пройдет без сучка без задоринки. Но она быстро справилась с собой: сегодня ей придется быть в ответе не только за себя, но и за Кенну, которая во всем этом плане была вторым неизвестным компонентом. В Кероне она смогла взять себя в руки, но что будет, если сегодня что-то пойдет не по плану и придется импровизировать?

Кроме группы эльхов, явно чужих на этом празднике жизни (краем уха Марори услышала, как они рьяно обсуждали какие-то космологические теории), в коридоре было пусто. Она скинула туфли, подобрала юбку и так быстро, как могла, добралась до лифта.

Двери открылись, Марори шагнула внутрь, потянулась к кнопке, но негромкий окрик заставил ее одернуть руку.

— Тоже решила сбежать? – Флоранция грациозно скользнула внутрь кабинки, с понимающей улыбкой кивнула на туфли в руке Марори. – Я мечтаю о том же весь вечер, но, увы мне, времена, когда я была юной и могла позволить себе подобные вольности без риска показаться вульгарной, прошли так давно, что и говорить неловко. Вниз?

Не дожидаясь ответа, она нажала кнопку.

Марори про себя досчитала до пяти, мысленно выдохнула и изо всех сил постаралась выглядеть беззаботной. Интересно, что думает Флоранция? Почему уходит в самый разгар веселья - именно тогда, когда должна подавлять своим авторитетом любую попытку устроить потасовку?

— Как тебе праздник?

— Очень хорошо организовано. – Марори представила себя со стороны, мысленно простонала от разочарования в собственных актерских талантах и предприняла неловкую попытку исправиться. – Никогда бы не подумала, что такое грандиозное событие можно организовать настолько безупречно. И без участия специально обученных людей.

— Если бы тебя слышала Элна, то наверняка бы поспорила насчет ее статуса «необученного человека». – Магистресса позволила себе минутку несерьезности, изобразила страшную гримасу и похихикала в кулак. – Старосты проделали колоссальную работу, и все это целиком их заслуга. Хотя, подозреваю, они не гнушались шантажа, чтобы привлечь ленивых студентов к этому мероприятию.

— Вы недалеки от истины, - откликнулась Марори. Почему так? Почему она так нервничает, что едва способна поддерживать обычную беседу?

— Я несколько раз была близка к тому, чтобы отменить праздник, - погрустнела Флоранция, пристально изучая ряд поочередно мигающих кнопок. – То, что творится вокруг, вся эта вакханалия… Праздники кажутся просто кощунством, пляской на костях тех, кто стоит на страже наших жизней там, где ткань Мироздания особенно тонка. Но, глядя, как они стараются, я просто не нашла моральных сил сказать «нет». И, хвала Светлым, вижу, что приняла правильное решение.

— Нам всем нужна надежда даже в самые темные времена.

— Для некоторых это особенно актуально, ведь так? – Флоранция погладила ее по плечу с какой-то почти материнской теплотой. – Надеюсь, у тебя останутся и приятные воспоминания о тех временах, которые ты провела в Эльхайме, нильфешни. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя не осталось совсем ничего.

Марори даже не поняла, почему услышала в невинной на первый взгляд фразе какое-то зловещее предупреждение. Она просто бросилась прочь, в узкую щель только-только начавших открываться дверей. Ноги путались в проклятом платье, но ей удалось выбраться наружу - и угодить прямиком в капкан крепких рук. Она и пикнуть не успела, как ее пленитель свел заклинание, от которого ее тело словно опустили в расплавленный лед: каждая мышца натянулась до предела, беззвучно затрещали кости, сердце в считаные мгновения замедлило свой бег.

— Будешь дергаться – я сломаю тебе ноги, - прямо в ухо Марори прошептал Ардей. – Поверь, мне ты сгодишься и безногой.

— Можно делать это не в моем присутствии? – раздраженно попросила Флоранция. Марори услышала стук каблуков по каменным плитам, потом из темноты выплыло лицо Магистрессы. Сейчас на нем не было ни сочувствия, ни понимания. Одно только странное любопытство, как будто она впервые видела свою самую странную студентку. – Надеюсь, ты достаточно благоразумна, чтобы не испытывать его терпение? Каждая ваша встреча стоила ему разбитого вдребезги самолюбия.

— Хватит болтать, - осадил ее Ардей. – Помоги мне.

Марори окончательно утратила способность видеть, но по-прежнему хорошо слышала и чувствовала происходящее. Ардей грубо взвалил ее на спину, из-за чего Марори сильно стукнулась носом. Судя по влажному липкому теплу, которое растеклось по лбу, удар был довольно крепкий, хоть боли она совсем не почувствовала.

Ее куда-то несли. Достаточно быстро и тайно: Марори слышала, как Флоранция прошептала слова заклинания, которое использовали для создания из Плетения невидимого кокона. Заклинание, которое самой Марори так и не удалось постичь.

Темные и Светлые, неужели это повторяется снова?!

Хотелось кричать, выть, колотить себя по голове до тех пор, пока там на всю жизнь не осядет ее личная аксиома: никому нельзя верить. Никогда. Ни за что.

Но… Флоранция? И Ардей? Этот тандем казался таким же невозможным, как и северное сияние на экваторе. Разве не она говорила, что Марори нужно спрятать от Лиги? Разве не Флоранция с самого начала была на ее стороне, поддерживала Магистра Дамиана, даже когда тот в одиночку сражался с членами Тайного совета за право нильфешни оставаться одной из его студенток?

Но чем дальше они удалялись, тем спокойнее и хладнокровнее становилась Марори. Странная и не до конца понятная ей самой реакция была, тем не менее, тем самым спасательным кругом, в котором так нуждалась ее истерзанная сомнениями душа. Она сможет спастись, обязательно сможет. Но лишь освободив свой разум от эмоций. Если бы только не проклятый паралич!

Они шли довольно долго. От висения вниз головой у Марори начало грохотать в висках, а в районе поясницы появилась тупая ноющая боль.

Потом был знакомый пряный аромат цветов, шуршание ковра под подошвами чужой обуви. И легкий, быстро узнаваемый шорох открытой двери.

Кабинет Магистрессы.

Не слишком церемонясь, Ардей бросил свою ношу на диван. Именно бросил, со всего размаху – затылком на подлокотник. Марори зажмурилась от боли, беззвучно завыла.

— Неужели нельзя поосторожнее? – зашипела на своего напарника Флоранция. – Хочешь, чтобы она мне тут все кровью залила?

— Теперь это уже не имеет значения, - ответил он. Размял затекшие плечи, что-то пробормотал сквозь зубы. – Надеюсь, ты все приготовила, как договаривались?

— Я давала повод сомневаться, что выполню возложенные на меня обязанности?

— Ты пустила сюда дра’морцев. – Судя по звенящим интонациям в голосе, Ардей был на пределе. – Ты разрешила проклятому Шаэдису приблизиться к ней!

— А что мне оставалось делать? Подать Дамиану в качестве причин отказа твою личную волю?

Дознаватель тяжело опустился в кресло, вытянул правую ногу и остервенело принялся массировать колено. Он так старался, что покраснел от натуги, засопел. Марори не без гадливости увидела влажные пятна слюны в уголках его рта. Именно в этот момент дознаватель увидел ее интерес. Его взгляд был неистовым, бешеным, лишенным всего, что могло бы вселить надежду на то, что в нем осталась еще хоть капля сострадания.

— Ты видела это? – Обращаясь в Флоранции, он указал пальцем на лицо пленницы. – Если бы она могла пошевелить хоть пальцем – то откусила бы руки тебе и мне. А потом принесла бы их Шаэдисам на блюде. Я с самого начала знал, что этой химере не место среди людей, ее создали не для того, чтобы она думала, будто имеет какое-то предназначение. Милс был слабаком, который выпустил джина из бутылки.

— И поплатился за это. – Флоранция снисходительно выдохнула, присела перед Марори на корточки. Так же, как и Ардей, она больше не излучала ничего живого. Один только холодный расчет и уверенность в том, что служит высшей цели. И суть этой цели понемногу начала раскрываться перед Марори, словно тайнопись. – Ну, и как оно, загрызть человека, который вдохнул в тебя жизнь и дал имя?

Марори зажмурилась так сильно, что веки обдало обжигающей колючей болью. Нужно срочно придумать способ освободиться, пока эти двое не начали сводить ее с ума своими безумными выдумками.

— Она ничего не помнит, - сказал Ардей.

— Правда? – Флоранция прищелкнула языком. – А мне кажется, что нильфешни играет в прятки сама с собой. Некоторые вещи невозможно забыть: первую любовь, первый поцелуй, первое убийство.

«Замолчи! Закрой свой поганый рот!»

— Гляди-ка, - дознаватель присел рядом, схватил Марори за плечо и тряхнул, - химера начала злиться. Не уверен, что разумно злить ее сейчас.

— Ты – и вдруг боишься?

— Предосторожность никогда не будет лишней. – Ардей не поддался на провокацию, поднялся, охнул, припадая на одну ногу. Колено определенно было его личной червоточиной, и Марори приказала себе взять это на заметку. – Она слишком долго от нас бегала, чтобы я продолжал видеть в ней только сопливую девчонку. Теперь мы оба знаем, на что она способна. И именно потому, что бедняга Милс не отнесся серьезно к моим предостережениям, он сейчас в могиле, а я здесь – держу за рога наш личный пропуск в лучший мир.

— Тогда поспеши, пока ее отсутствие не обнаружили.

— Я стараюсь изо всех сил, но даже здесь защита слишком сильная.

— Я забочусь о безопасности моих студентов. И страхую себя от ошибок, которые раз за разом делают твои ищейки.

— Не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Знаешь, вряд ли бы эти слова успокоили взбешенных родителей, чьих детей по твоей милости затащило в Хаос. Мы договаривались, что ты заберешь только ее, а я и три тысячи студентов едва не остались без крыши над головой.

— Хватит! – зло прикрикнул на собеседницу дознаватель. – Помоги мне. Он придет с минуты на минуту.

На какое-то время они оставили ее в покое. Марори не слышала голосов, только редкое перешептывание и бормотание, в котором, как ни старайся, не разобрать ни слова.

Марори сосредоточилась, попыталась пошевелить руками или ногами. Ничего. Плетение было слишком сильным, чтобы она могла ему противиться. Она пыталась снова и снова, пока, наконец, не почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев. Значит, надежда еще есть!

Одновременно с попытками найти брешь в тщательно сплетенном волшебстве, Марори переваривала все услышанное, старательно обходя фразу про отца. Чутье подсказывало, что сейчас лучше не заходить на опасную территорию забытого прошлого, потому что, скорее всего, она уже не сможет повернуть обратно.

Во-первых, Флоранция сказала, что ее отсутствие могут заметить. Крэйл и Кул уже должны находиться где-то на полпути к выходу из Эльхайма, Марроу ждать в мастерской. Но никто из них совершенно точно не стал бы искать ее в зале. Значит, ни Флоранция, ни Ардей не знают о плане побега. Марори пока не знала, как это можно использовать, но радовало хотя бы то, что ни дра’морцам, ни Марроу с Ти’алем ничего не угрожает.

Во-вторых, даже тех немногих крупиц было достаточно, чтобы понять, за какую оплошность Флоранция отчитывала своего напарника, словно мальчишку.

И в-третьих – надо тянуть время. Надо заставить их отвлечься. Возможно, ей хватит нескольких минут, чтобы разорвать волшебство и избавиться от уз паралича.

Марори поворочала языком, с радостью осознавая, что к ней возвращается способность говорить.

— Это были вы, Флоранция? – Собственный голос прозвучал скомканно, невнятно, но Марори не собиралась сдаваться. – Сказали дознавателю, где нас искать? Вы, а не Нотхильдис?

На мгновение в кабинете воцарилась полная тишина, за которой последовал мелодичный беззлобный смех Флоранции и целая цепочка проклятий на голову «химеры». Марори мысленно ликовала: что ж, она их подцепила, сделала половину дела. Теперь главное – удержать. Хотя, нет, главное – удержаться самой. Удержаться подальше от опасной грани, где ее выдуманное настоящее уступит реальному прошлому.

— Кто-то уверял меня, что химера не справится с его волшебством, - обратилась к своему напарнику Флоранция.

— С этой дрянью никогда нельзя быть уверенным наверняка. Я могу…

— Нет, уже не можешь, - осадила его Флоранция. – Не теперь, когда круг почти готов. Или хочешь отправиться из Эльхайма по частям? Не скажу, что это порадует меня, но и рыдать не стану.

— Ее надо обездвижить.

— Теперь это уже не имеет значения. Минута-другая ничего не решают.

Флоранция наклонилась над Марори, обдав ее ароматом сладкого парфюма, выудила из волос тонкую, как игла, шпильку, украшенную заточенным железным наконечником. Мгновение – и игла вонзилась ей в руку.

Никогда в жизни Марори не случалось проходить такое жесткое испытание мужества. Потому что на одной чаше весов была боль, которую она должна была пересилить, чтобы сохранить единственный шанс на освобождение, а с другой – слабость простой девчонки.

Она так и не поняла, как ей удалось сохранить каменное лицо. Просто как будто отключилась от реального мира, в котором шпилька глубоко вошла в ее плоть. На долю секунды в груди стало тесно от подавленного крика, но в остальном она ничем себя не выдала. И спокойное довольное лицо Флоранции было лучшим подтверждением тому, что этот экзамен на стойкость Марори сдала на «отлично».

— Она все еще парализована, Ардей, но я бы рекомендовала тебе пересмотреть свои схемы, потому что твое обращение с Плетением – настоящая халтура.

— Я, знаешь ли, самоучка, в отличие от твоих натасканных собачек.

— Мои натасканные собачки – твоя будущая армия. И если ты не хочешь лишиться ее и генерала, то лучше держи рот на замке. – Изящным движением Флоранция вернула шпильку в волосы, опустилась в кресло напротив - так, чтобы им с Марори было хорошо видно друг друга. – Да, Нотхильдис ничего никому не говорил, и то, что вы сразу подумали на этого бедного мальчика, было настоящим подарком судьбы, - без тени сожаления, с подчеркнутым триумфом созналась она. – Честно говоря, я была уверена, что ты догадаешься. Как-никак, тебя натаскивал сам Вандрик Шаэдис, а у этого прохвоста отменный нюх на западни.

— Ты еще ему комплимент сделай, - прошипел откуда-то со стороны дознаватель.

— Мне кажется, или тебе есть чем заняться, вместо того чтобы подслушивать болтающих по душам девочек? – Сказано это было с мягким укором, но так властно, что Марори сразу стало ясно, кто в этом тандеме исполняет главную партию.

— И вы не остановили Марроу, когда он избил своего друга?

— Да это был просто праздник! – Флоранция всплеснула руками. – Эта троица с самого начала стояла у меня поперек горла. Когда печешь свой торт, чужие люди тебе сунут в него соль и перец, а потом заставляют съесть полученную гадость с улыбкой на лице – это, знаешь ли, воспоминания на всю жизнь. Никто не спрашивал меня, хочу ли я видеть шпионов в Эльхайме. Никто вообще не спрашивал, хочу ли я жить в таком мире!

— И поэтому вы решили сделать все, чтобы в нем осталось место только тем, кто готов играть по вашим правилам. – На этот раз Марори не спрашивала, потому что ответ Флоранции был очевидным. – Проклятокровные должны ненавидеть небеснорожденных, небеснорожденные обязаны желать смерти проклятокровным. И третьего не дано.

Флоранция безразлично передернула плечами.

— Третьего никогда и не было.

— Было.

— Сказки, Марори Шаэдис, это всегда лишь сказки. Просто один Светлый подумал, что влюбился в Темную, а одна Темная сделала вид, что ответила ему взаимностью. В итоге оба едва не разрушили устои, которые куда древнее, чем все, что есть в этом мире. И поплатились за это.

— И как много людей знает, что эти сказки на самом деле никакие не сказки?

— Ты правда думаешь, что теперь это имеет значение?

— Я просто готовлю строчки для имен в списке людей, которым лично и с удовольствием перегрызу глотки.

Слова были произнесены с такой голодной яростью, что даже на лице Флоранции мелькнула тень беспокойства.

— Ты всего лишь девчонка, - сказала она, но прежней уверенности в голосе поубавилось. – Просто чудовище, которое один сумасшедший мечтатель случайно выпустил из клетки.

— Продолжай и дальше убеждать себя в этом, небеснорожденная, потому что очень скоро я затолкаю эти слова тебе в глотку вместе с твоим же поганым языком.

Марори знала, что на этот раз в ней говорит «Другая Я». Та темная половина, которая успела натворить дел, пока носилась по миру в поисках собственного места, где бы никто не хотел ее убить, посадить на цепь или сделать марионеткой в своих руках.

И сейчас, в эту секунду, Другая Тринадцатая широко и окончательно распахнула глаза и оскалилась в алчной злобе. Потому что изувеченная рука полыхнула первозданным огнем и беспощадно расколола жалкие потуги держать под контролем то, что рождено быть выше проклятокровных и небеснорожденных.

То, что должно было стать оружием против иноверцев.

То, что однажды сорвалось с цепи, чтобы раз и навсегда поменять правила этой бессмысленной войны.

Она села, спокойно расправила затекшие плечи. Пощупала языком кончики клыков, улыбнулась, довольная тем, что все снова на своих местах.

— Проклятье, Светлые! Флоранция…

— Заткнись, дознаватель, - сказала Тринадцатая и легко отмахнулась от его попытки снова ее обездвижить.

Нити Плетения треснули, рассыпались огненными искрами. Он попытался снова, но на этот раз Тринадцатая не оставила ему и полшанса. Жаль, в другое время она бы с удовольствием показала ему, что с ней сделали его тщеславие и гордыня, но сейчас… Она уже слышала их шаги.

«Хватит уже прятаться там, Марори. Я – это ты. Не такая милая, конечно, но зато бешеная и очень опасная, чтобы играть на равных с этими тварями. И сейчас ты либо встанешь и возьмешь меня за руку, либо я навсегда вышвырну тебя из этого тела. Уверена, что оставлять меня без твоего человеколюбия, – хорошая идея?»

Марори выдохнула. Громко, как утопающий, которому повеление свыше дало последний шанс на спасение. Голова раскалывалась от сотен, тысяч забытых воспоминаний, лиц, слов и клятв. И чем больше она противилась их натиску – тем тоньше становилась та внутренняя преграда, за которой она держала всех самых диких и беспощадных монстров: Отчаяние, Месть и Безысходность.

— Я – Тринадцатая, - глядя в лицо скованной ужасом Флоранции, сказала Марори Шаэдис. Сказала твердо, чтобы та знала – с этой, новой Марори, договорить уже не получится. – И я, кажется, задолжала тебе одно обещание…

Тонкая, едва заметная пелена Плетения завибрировала, предупреждая о гостях. Разрыв рассек ее, словно скальпель – податливую плоть, пропуская в мир два существа: красноглазую рогатую девчонку, так похожую на саму Марори, и ее изувеченного каменными шипами спутника, на чьем лице до сих пор остался отпечаток стального кулака Кулгарда.

— Ну, наконец-то, - с преувеличенным облегчением произнесла Седьмая и бегло оценила обстановку. – Положа руку на сердце, я начала сомневаться, удастся ли моей любимой сестренке освободиться из-под гнета бестолковой овечки.

— Мы решили объединить наши усилия, - «обрадовала» ее Марори. И поняла, что рада такому союзу. В конце концов, даже в прошлом именно отголоски тогда еще дремлющей «светлой» стороны удерживали ее от совершения самых больших и непоправимых ошибок.

— То есть я рано обрадовалась, что все будет как прежде?

— Как прежде в любом случае уже не будет. – Марори оглянулась на Нотхильдиса. С обнаженным клинком в одной руке и пульсирующим белым Кристаллом в другой спектр выглядел так, словно собирался в одиночку сражаться с армией. – Хотела бы я сказать, что рада тебя видеть, но ты перестарался.

— Вы всегда друг друга недолюбливали. – Во взгляде, который Седьмая подарила своему спутнику, читалась неприкрытая симпатия. И, похоже, она была взаимна. – Но как видишь, я оказалась права, и из нас получился отличный дуэт.

— Прости, - Нотхильдис поморщился, будто был вынужден делать что-то противоестественное. – Времени почти не оставалось, а ты продолжала валять дурака. И потом, ведь это ты меня научила, что для достижения цели все средства хороши. Я хорошо усвоил урок.

Обрывки прошлого все еще смутно укладывались в ее голове, поэтому Марори сделала единственный правильный выбор: отложила самокопание на потом. Только что она воскресла, словно проклятый Феникс, и пока еще не до конца понимала, как соседство темной половины отразиться на Ней-Настоящей. Но в одном она была безоговорочно уверена: все изменится. Но в лучшую ли сторону?

— Вы все равно уже ничего не сможете сделать, - прохрипел скованный взглядом Марори Ардей. – Часики тикают: тик-так, тик-так…

Его лицо из озлобленного стало безумным, как будто дознаватель уже распрощался с жизнью и позволил отчаянию безраздельно властвовать над его душой и телом. Флоранция так и сидела в кресле с неестественно ровной, как до предела натянутая на колке струна, спиной. Она могла говорить, но молчала, лишь часто моргала и водила пустым взглядом по кабинету, как будто силилась найти причину, почему все пошло наперекосяк, и чья в этом вина.

— У нас большие проблемы, Тринадцатая. – Седьмая указала когтистым пальцем на Ардея. – Вот он знает.

— И почему я не удивлена, - себе под нос сказала Марори. – Что случилось?

Ответ услышать оказалась не судьба.

Эльхайм ощутимо тряхнуло. Пол словно ожил под ногами, взбрыкнул. Марори едва успела ухватиться за край шкафа, чтобы сохранить равновесие, но уже через мгновение толчок повторился, на этот раз еще более необузданный и резкий. Где-то на заднем фоне далеким эхом пронесся чей-то сдавленный крик. А потом, на этот раз прямо под носом у Марори, что есть силы рассмеялся дознаватель. Наверное, в эту самую секунду рассудок окончательно покинул его, потому что он принялся остервенело раскачиваться из стороны в сторону и, захлебываясь, бормотать:

— Вы все умрете, вы все уже мертвы. Этому миру нужно больше жертв. Сотни трупов, тысячи костей. Плоть к плоти, кровь к крови.

— Марори, нужно уходить, - поторопила ее Седьмая. – С минуты на минуту сюда ворвутся его марионетки. Ты не представляешь, что творится.

— Боюсь, я достаточно хорошо знаю этого ублюдка, чтобы представить самую большую гнусность, помноженную на саму себя.

— Тогда предлагаю найти более подходящее место для разговора по душам, а не ждать, пока здесь начнется вакханалия.

Громкий измученный стон заставил Марори оглянуться. Флоранция обеими руками держалась за лоб, кровь обильно сочилась из-под ее пальцев, а около ног валялся разбитая вдребезги стеклянная рамка. На снимке была сама Магистресса, но еще юная и настолько воздушная в белоснежном платье с безупречными крыльями за спиной, что Марори невольно засомневалась – а не стала ли Флоранция еще одной жертвой обмана?

— Ты… - Рот женщины исказила злоба, обескровленные губы растянулись, обнажая белесые десна. – Ты сказал, что не тронешь Эльхайм.

Ардей продолжал раскачиваться на полу, будто и не слышал ее слов.

— Тринадцатая, у нас нет времени, - раздраженно напомнила Седьмая.

— Помолчи хотя бы пару секунд! – рявкнула на нее Марори.

Флоранция продолжала посыпать голову Ардея проклятиями, пока тот, наконец, не пришел в себя. Он посмотрел сперва на Марори, нахмурился, потом перевел взгляд на ее напарников – и с шумом выдохнул сквозь зубы. А когда пришел черед Флоранции, на лице дознавателя появилась такая гнилая садистская ухмылка, что Марори впервые неудержимо сильно захотелось разрезать ему рот от уха до уха.

— Небеснорожденная дура, - сказал дознаватель достаточно громко, чтобы слышали все. Здание продолжала изредка потряхивать, и с каждым новым толчком Ардей становился все более уверенным и холодным. – Думаешь, ты была мне нужна в качестве полноценного напарника? – Дознаватель сплюнул себе под ноги. – Флоранция, брось, даже твоя гордыня не может сделать тебя настолько глупой.

— Я тебя убью… - окрысилась она в ответ. – Разорву на куски и скормлю собакам.

— Думаешь, мелкая тварь нас пощадит?

— Мар… - Нотхильдис уверенно сжал плечо Марори, - я разберусь с ними. Хель покажет, куда идти.

— Хель? – Марори не могла не отреагировать.

Седьмая раздраженно закатила глаза.

— Только не говори, что ты не помнишь… - Она раздраженно фыркнула. – Поговорим об этом потому.

Да уж, чего-чего, а в этом «потом» у них будет множество тем для разговоров. Главное, найти способ дожить до того времени.

Эльхайм снова дернулся, на этот раз пол в кабинете не выдержал – и дал трещину. Вся мебель: шкафы, тумбы, полки – по очереди падали на пол, словно змейка из домино. Марори успела отпрянуть за секунду до того, как шкаф с грохотом свалился туда, где секунду назад стояла она. Люстра под потолком – громадное произведение искусства из сотен осколков чистого хрусталя, раскачивалась в такт толчкам. Пока Марори и Хель выбирались к двери, люстра расшаталась до такой степени, что с каждым новым колебанием роняла на пол приличную порцию своих хрустальных подвесок.

— Она упадет прямо на них, - сказала Марори в дверях.

— Хочешь спасти их или прирезать? – саркастически поинтересовалась Хель. – Лично я бы предпочла собственными руками распять обоих, но, увы, судьба жестока, и у меня как всегда нет времени на забавы.

Проснувшаяся Тринадцатая требовала перерезать обоим глотки, и искушение поддаться соблазну было таким всепоглощающим, что Марори пришлось до боли в костяшках сжать кулаки. И Флоранция, и Ардей заслуживают наказания, но разве она судья, чтобы выносить приговор? Разве она палач, чтобы приводить его в исполнение?

Стены Эльхайма содрогнулись от новой волны. Люстра качнулась в последний раз – и сорвалась.

Раздался сдавленный женский крик и булькающий мужской хрип, а через мгновение они утонули в нарастающем грохоте.

— Бежиииим!

Нотхильдис в последнюю секунду успел вытолкнуть Хель из-под крошащегося на куски потолка. На какое-то время все трое оказались буквально погребены под слоем пыли и мелкой каменной крошки. Марори закрыла рукой рот и нос, помогла Седьмой встать на ноги, быстро осмотрела – та как будто была цела. Потом оглянулась, чтобы убедиться, что угадала правильно: кабинет и вход в него теперь оказались завалены неподъемными глыбами. Даже если Флоранция и дознаватель каким-то чудом выжили под грохнувшейся люстрой, то этот обвал они бы не пережили.

— Собакам – собачья смерть, - вместо надгробной речи бросила Марори.

— Я бы сказала – роскошные безболезненные похороны. – Хель не скрывала, что рассчитывала заполучить оба экземпляра живыми и лично совершить правосудие. – Надеюсь, их все-таки раздавило не сразу и где-то там, под этими камнями, утыканные стекляшками, они до сих пор живы, и в полной мере «наслаждаются» медленной мучительной смертью.

Марори не стала навязывать ей свою точку зрения. В конце концов, не так давно ей самой до смерти хотелось выпотрошить обоих, чтобы проверить, есть ли в их груди сердца.

— Расскажи мне, что натворил Ардей, - глядя на Хель, потребовала она.

— Ну, видишь ли, этот мясник решил пополнить запасы первосортного мяса, крови и костей. Не простокровок, а небеснорожденных и проклятокровных. И чем больше, и сразу, и в одном месте – тем лучше. – Хель развела руками, показывая не на царящий вокруг бардак, но на весь Эльхайм сразу. – По-моему, идеальнее повода и не придумать. Только вот крылатую бабенку он определенно не до конца посвятил в свои планы.

— Они говорили о какой-то армии, - вспомнила Марори.

— Армии – это всегда хорошо, - осклабилась рогатая. – Особенно когда стоишь на пороге войны. И ты, Тринадцатая, тоже припасла пару тузов в рукаве.

Марри кивнула, не до конца понимая, с чем именно соглашается. В последнее время пророчество о вот-вот надвигающейся войне лезло в ее жизнь с настойчивостью голодных крыс, атакующих бесхозный амбар.

Тем временем из заваленной рухнувшими стенами части коридора вернулся Нотхильдис. Белый Кристалл слабо пульсировал в его руке, а на лице спектра пролегла тень злости.

— Там не пройти, - сообщил он неутешительную новость. – Я попробовал раздвинуть Материю, но охранные сигилы до сих пор действуют. Боюсь, как бы я не обрушил на наши головы то, что осталось. Нужно искать другой путь.

— Обожаю твою серьезность, - мурлыкнула Хель, окончательно развеяв сомнения Марори в том, что между ними действительно существует крепкая, отнюдь не дружеская связь. – Я попыталась тронуть Плетение и найти выход в Хаос, но здесь слишком небезопасно. Думаю, если мы пойдем вот туда, то обязательно куда-нибудь выйдем. – Она указала на единственный оставшийся выход из западни – полузаваленный темный коридор, в котором все же виднелся узкий лаз. - И лучше поторопиться, потому что, если честно, я терпеть не могу замкнутые пространства.

- Как будто у нас целый десяток выходов. – Марори оглянулась на Нотхильдиса. – Мне нужен телефон, я должна предупредить Крэйла и Марроу.

Тот молча протянул ей свой.

Марроу взял трубку после второго гудка и, не давая ей сказать ни слова, затараторил:

— Нильфешни, где ты? Что происходит?!

— Забирай Кенну и уходите! – Пришлось почти кричать, чтобы перебить его попытки указывать ей, что делать, раз все, как обычно, пошло не по плану.

— Нет, - отказался он. Где-то на заднем фоне обеспокоенно бормотала Кенна.

— Да! – рявкнула Марори. Эти двое были в числе тех немногих людей, которыми она действительно дорожила и из-за которых смогла продержаться в Эльхайме так долго. Она не могла позволить себе потерять хотя бы одного. – Я в состоянии позаботиться о себе, Марроу. Теперь в состоянии, - с нажимом на первое слово, повторила она. – И все, о чем тебя прошу: не тратить время, которого и так немного, и сделать в точности, как я прошу. И прямо сейчас.

— С тобой правда все будет в порядке? – с отчаянием переспросил он.

— Правда. Мне больше не нужны няньки. Ты сможешь открыть портал?

— Да, думаю, смогу.

— Уходите. Позвонишь Крэйлу, когда будешь на месте.

— До встречи, нильфешни. И не вздумай… пропасть.

Она не стала отвечать, нажала «отбой» и набрала номер Крэйла. Все это время Нотхильдис и Хель изучали темную часть коридора, о чем-то переговаривались, то и дело торопили ее выразительными взглядами.

Крэйл тоже ответил сразу. Ее короткий пересказ выудил из шанатара рев злости.

— Почему с тобой всегда так: ничего не происходит, как задумано?

— Как только найдешь ответ на этот вопрос, Клыкастый, дай мне знать.

— Я возвращаюсь за тобой.

— Нет!

— Чихать я хотел на твое «нет», - огрызнулся он.

— Крэйл, Эльхайм вот-вот станет ареной для развлечений мясников из Лиги. Так задумано: убить всех, кого получится поймать. Потрошить будут всех, и дра’морцев тоже. Ты должен увести людей в безопасное место. Единственное, которое сможет выстоять.

«Я очень на это надеюсь», - мысленно добавила она.

— Дра’Мор, - не раздумывая, назвал Крэйл.

— Дра’Мор, - с улыбкой повторила она. – Спасайте всех, Крэйл, потому что, чтобы выжить в этой войне, темным и светлым придется стоять по одну сторону баррикад.

— Сначала ты.

— Я выберусь, - Марори оглянулась на красную от злости Хель. – У меня хорошая команда поддержки. Встретимся на площади перед Обителью ангелов.

— Я и с места без тебя не сдвинусь.

Конечно, не сдвинется, кто бы сомневался. Большего упрямца во всем мире не найти. Вот только Марори и сама не собиралась разменивать свою жизнь за здорово живешь. Не теперь, когда цель всего ее существования, наконец, начала выплывать из тумана беспамятства, где она все это время находилась в добровольном заточении. Не теперь, когда…

— Марори Шаэдис, я не шутил, когда говорил, что мы две половины одного целого, - хриплым голосом сказал Крэйл. – Не будет тебя – не будет и меня.

— Я знаю, что это всего лишь хитрый план, чтобы вернуться к разговору о коротких шортиках. – Она знала только один способ, чтобы хоть как-то бороться с подступившими к горлу слезами. – Береги себя, Клыкастый.

Они снова не попрощались, просто синхронно оборвали связь. Марори бросила телефон Нотхильдису, помассировала виски, собираясь с мыслями. Время слов прошло, наступила пора действий, и Марори собиралась показать, что воспоминания о грязном прошлом могут принести не только боль, но и вооружить ее парочкой смертельных трюков.

Но для начала…

«Сатис, ты мне нужен. Ты – и Энигма».

Теперь Марори не нужно было прислушиваться, чтобы различить его отчаянный вой за грохотом терзаемого Эльхайма. Она почти физически ощущала, как Порождение стремится к своей хозяйке, рвется сквозь заслон, который не может побороть в одиночку.

«Сатис, мне нужна Энигма. Ты должен ее принести. Ты можешь, потому что на тебе стоит моя печать и у нас с тобой одна сила на двоих. Если я стала сильнее, то и ты станешь».

— Ты не сможешь! – заорал Нотхильдис, когда Марори протянула руку и прижала растопыренную ладонь к натянутой до предела ткани Мироздания. – Ты нас всех угробишь!

Она проигнорировала его слова. В глубине души Тринадцатая разразилась нарочито театральными аплодисментами. Именно так все и было раньше: она, Марори, делала то, что хотела, насмехаясь над риском и выигрывая там, где проигрыш был очевиден. И, кажется, раньше это всегда срабатывало.

— Успокойся, Нот, - краем уха услышала Марори, - Тринадцатая даже проигрывает красиво, так что если мы и сдохнем, то наверняка пафосно. Больше крови, Тринадцатая, больше агонии!

Марори нравилось заразительное сумасшествие Хель. В прошлом они не ладили: Марори не помнила почему, но точно знала, что и она, и Хель порядочно насыпали соли за воротник друг другу. Вероятно, произошло что-то выходящее за рамки дружбы и соперничества, раз Хель перестала показывать зубы и первой протянула руку помощи.

«Сатис, иди ко мне»

Сквозь ткань Мироздания Марори видела, как мечется верный шакал, как он, превозмогая нестерпимую боль, исполняет ее просьбу: рвет изнанку реальности, вываливается прямо перед Марроу и Кенной, которые собираются войти в портальный круг. Словно в кино, перед ней мелькали картинки: бледный, как проклятие, Марроу, с красными глазами и обожженными до мяса ладонями, в которых он из последних сил пытается удержать тамакату – не дать ей поработить себя. Марори увидела, как Кенна со слезами на глазах умоляет его не сдаваться. Увидела, как Сатис в резком прыжке избавил эрэлима от непосильной ноши. Марроу упал, из его носа обильно хлестала кровь, на губах пузырилась розовая слюна. Кенна бросилась к нему.

«Интересно, кто еще о ком будет заботиться», - подумала Марори и снова сосредоточилась на Порождении.

«Молодец, а теперь иди ко мне, потому что вдвоем мы одолеем кого угодно».

Она осторожно, но твердо надавила на ткань Мироздания. Там, где Марроу готовил портальный круг, он наверняка каким-то образом ослабил защитные сигилы, поэтому Сатису не составило труда проложить путь наружу. Но здесь сигилы продолжали работать в полную силу. Если бы только кабинет Флоранции… Марори отшвырнула бесполезные мысли: что толку теперь гадать?

Она надавила сильнее, когда увидела с обратной стороны знакомую шакалью морду. Сатис держал тамакату одной рукой, и на фоне его громадного эбонитового тела коса выглядела непривычно маленькой и хрупкой. И все же Марори чувствовала всю мощь заключенной в ней силы. И в эту самую секунду одушевленное оружие терзало несчастное Порождение всей силой накопленной за столетия злобой.

Она тянулась к Хаосу, раздвигала реальность, которая отвечала ей раскаленным дыханием: ткань Мироздания изо всех сил противилась вторжению, но Марори не собиралась сдаваться. Слишком многое сейчас поставлено на карту, чтобы отступать.

Сатис рвался к ней. Его вой был таким отчаянным, а боль настолько сильной, что на глаза Марори невольно навернулись слезы.

«Иди ко мне. Ну же!»

Она повторяла снова и снова, пока пальцы не разорвали упругое невидимое полотно. Сатис дернулся – и вложил тамакату в ее раскрытую ладонь. Марори крепко сжала пальцы на древке, чувствуя, как древняя сила наполняет проклятое оружие разрушительной мощью. Древняя сила Тринадцатой, древняя сила ее самой.

Марори решительно рванула оружие на себя, Сатис подался следом. С отчаянным треском лопнула ткань Мироздания, выпуская наружу того, кто не мог находиться вдали от своей хозяйки.

— Обожаю, когда она так делает, - мурлыкнула Хель. – Но, по-моему, на этот раз все иначе. Воссоединение определенно пошло на пользу им обоим.

— Очень надеюсь, что нильфешни нашла согласие сама с собой. – Нот не разделил оптимизма своей рогатой напарницы. – Потому что я даже отсюда чувствую проклятых «болванок», которые уже идут за нами.

Марори взвесила Энигму в изувеченной руке, оценивая ее преображение. В том месте, где когтистые пальцы касались древка, по нему расползались глубокие кроваво-красные трещины, лезвие окутал пульсирующий красный туман, в котором она слышала сотни древних голосов, нашептывающих тысячи секретов. Кровавый глаз набух, закрылся – и распахнул веки, чтобы взглянуть на свою хозяйку огненным Оком ярости.

— Ты моя, Энигма, - прошептала Марори. – Всегда была моей.

Око ярости дернулось, затрепетало в стальном плену изголовья.

Когда-то Тринадцатая украла у тамакаты часть ее силы, чтобы в будущем она, слабая и ничего не помнящая Марори, могла найти силы подчинить грозное оружие. И теперь, когда обе части начали неизбежную трансформацию, она возвращала украденное, получая взамен часть собственной души.

Тамаката стала больше и тяжелее, но Марори не ощущала ее веса.

— Думаю, теперь я… - Марори оглянулась на верного Сатиса, по морде которого стекал одинокий ручеек черной крови. – Мы готовы идти. Впереди.

Хель отступила, всем видом давая понять, что именно на это и рассчитывала. Нот тоже посторонился, пропуская массивную тушу Порождения и его маленькую напарницу, окрыленную призрачным наследием крови малааха.

— Вот теперь мы развлечемся! – взвизгнула на радостях Хель и недобро оскалилась.