Коридор оказался слишком узким для Сатиса. Порождение то и дело свирепо рычало, из-за чего Хель благоговейно трепетала, а Нотхильдис то и дело ругался себе под нос.

Марори шла первой. Шаг за шагом отмеряла совершенно бесконечный коридор, мечтая лишь о том, чтобы поскорее выбраться наружу. Выбраться туда, где их помощь нужна уже сейчас. В воздухе пахло гарью и кровью. Марори не могла объяснить, откуда взялось это чувство, но точно знала, что где-то под ними только что треснула ткань Мироздания, выпуская на свободу полчища натасканных убийц. От мысли о том, что у многих из них ее, пусть и недоделанное, лицо, становилось гадко от себя самой. Не ее вина, что Лига превратила ее в заготовку для своих экспериментов, но именно себя Марори чувствовала отчасти виноватой во всем происходящем.

Коридор повернул направо и потерялся в кромешной темноте. Марори остановилась, кивнула Нотхильдису, чтобы тот использовал Плетение. Шар света скользнул в темноту и выудил оттуда длинное недружелюбное шипение. Марори оскалилась, с каким-то садистским удовольствием чувствуя, как клыки царапнули нижнюю губу. На языке расцвел соленый вкус собственной крови. Тело дернулось, как от удара током.

Она не стала размышлять о стратегии, не думала об осторожности и последствиях импульсивного решения. Она просто хотела пойти туда, чтобы спустить пар. Выпустить на свободу сидящее внутри проклятие, которое непростительно долго держала на поводке.

Сатис прижал уши, издал низкий воинственный вой.

— Спина к спине, - одними губами сказала ему Марори и нырнула в шипящий полумрак.

Разрыв висел всего в нескольких метрах от поворота, прямо в стене. Его края были влажными от серой слизи, которая густыми каплями стекала на пол и расползалась в стороны, образуя что-то похожее на мицелий. Дальше Марори рассмотреть не успела, потому что на их с Сатисом головы со всех сторон посыпались долговязые серые твари.

Первый удар Марори нанесла наискось, одним махом рассекла узкое бескостное тело. Лезвие тамакаты с шипением прижгло края двух половинок, которые еще секунду назад были одним целым. Куски с влажным хлюпаньем свалились на пол, чтобы тут же растечься в бесформенную массу. Где-то в стороне Сатис сорвал упавшую на него «кляксу» и, не раздумывая, разорвал на части. Сзади восторженно пискнула Хель и ворвалась в их дуэт, поигрывая клубящимися в ладонях черными сгустками. Один она с нескрываемым наслаждением швырнула в лицо ползущей по стене «кляксы». Черный туман прилип к лишенной лица голове, потемнел – и раздавил, будто орех. Существо растеклось по стене уродливыми потеками.

Марори ответила на ее зловещую улыбку, подхватила задор. Когда-то давно их тандем уже заставлял трепетать. Марори не до конца помнила, что именно они делали и зачем, но была уверена – каждый тот шаг приближал их к какой-то цели. Куда более важной, чем обычная резня без причины.

Сатис рванулся вперед, словно волнорез принимая на себя удар целой волны уродливых тварей. Они ползли из Разрыва, словно тараканы из щели, Марори даже не стала пытаться сосчитать. Пока верное Порождение расшвыривало «кляксы» в стороны, они с Хель подключились к расправе. Словно в безумном угаре, наперегонки потрошили тварей, резали, рвали, превращали в пепел. Марори не чувствовала страха. Появление Тринадцатой словно отрубило все тумблеры на предохранителях, чтобы она наконец поняла – почувствовала! - собственную силу.

Тамаката в руках тяжело вибрировала. С каждой новой жертвой лезвие словно вбирало в себя часть жизненной силы самого Хаоса, чтобы тут же вернуть ее на голову новой твари – и снова приумножить. Странная гонка, наполняющая саму Марори не до конца понятным азартом.

— Хель! – Нотхильдис вмешался именно в тот момент, когда Седьмая отвлеклась и позволила «кляксе» вцепиться ей в спину.

Спектру хватило одного точного удара, чтобы кончик его клинка вспорол скользкую тонкую шкуру твари из Хаоса. Плоть лопнула, выпуская наружу скользкие бесформенные внутренности. Нотхильдис сбросил ее на пол, яростно припечатал сапогом.

— Ты мой рыцарь, - плотоядно усмехнулась Хель и, нисколько не смущаясь того, что из Разлома продолжали лезть твари, бросилась на Нотхильдиса, впилась тому в губы. – Ты знаешь, как я люблю, когда ты прикрываешь мою задницу?

Он только хмыкнул, одной рукой придерживая подружку под бедра, а другой ловко орудуя мечом. Невероятно, но он ни разу не промахнулся, хотя поцелуй явно мешал ему сосредоточиться.

Марори мысленно и беззлобно покрутила пальцем у виска: вот уж поистине чумовая парочка. Кем бы эти двое ни были друг для друга, проклятием или спасением, они явно составляли одно целое.

Следующую волну «клякс» Сатис встретил обнаженными серпами, и Марори присоединилась к резне. Вдвоем они почти без труда превратили все, что исторг Разрыв, в скользкое месиво. Воняло оно изрядно.

— Нужно заштопать эту дрянь, пока оттуда не вылезло что-то посильнее, - предложил Нотхильдис, когда Хель, наконец, оторвалась от его губ. – Не то чтобы я беспокоился, но пока вы, девочки, развлекались, мы потеряли кучу времени.

Марори кивнула, соглашаясь. Никого не спросив, Хель взялась за края рваной ткани Мироздания, со знанием дела ощупала их, нисколько не смущаясь, что для этого пришлось сунуть руки в слизь. Она орудовала пальцами, от усердия прикусывая губы. Алые жилки на ее рогах с каждой секундой вспыхивали все ярче.

— Если вы меня прикроете, то я ее запечатаю, но мне нужна пара минут.

Марори уже собиралась сказать, что с этим вообще никаких проблем, но ее остановила внезапная настороженность Сатиса. Порождение развернулось мордой в темную и пока еще неизведанную часть коридора, потянуло носом воздух. Что-то заставило его ощериться, обнажить окровавленные клыки.

— Нот, позаботься о ней, - не поворачивая головы, сказала Марори, - а мы выиграем для вас время.

Они с Сатисом медленно, шаг в шаг, погружались в темноту. Марори ничего не видела и не слышала, но верила чутью верного Порождения. Шакал не стал бы волноваться понапрасну: с «кляксами» он разделывался без лишних предосторожностей, потому что их разделенная на двоих сила позволяла ему чувствовать пределы силы своей хозяйки. И он знал, как знала и сама Марори, что ей по плечу, а с чем придется повозиться. Что бы ни пряталось в темноте, с ним придется вспомнить не только наставления Кулгарда и уроки Ти’аля, но и все навыки Тринадцатой.

Сатис остановился, присел на полусогнутых и яростно чиркнул серпами друг о друга: на лезвиях вспыхнули огненные искры.

Оно вышло из тени: плотная фигура в черном балахоне с наглухо надвинутым на лицо капюшоном. Марори пришлось задрать голову, чтобы оценить рост твари и почувствовать кольнувший между лопатками азарт. Два длинных, узких, как жала, клинка покоились в черных, покрытых каменными наростами руках. Марори вспомнила, что уже видела точно такие же – на теле Нотхильдиса.

Чем бы ни была тварь теперь, когда-то давно она была человеком.

И вряд ли сейчас в этой громадной оболочке осталось хоть капля человечности.

«Жнец», - прогремело в ее голове предупреждение Сатиса.

Марори пожала плечами. Жнец - извращенный и сломленный Хаосом проклятокровный, которому не хватило сил сопротивляться изменениям порочного Плетения. Наверняка кто-то из тех, кто мог стать Неназванным, но сломался где-то на полпути.

Заточенное в оболочку бесконечное голодное зло, существующее лишь для того, чтобы находить утешение в смерти живых.

Марори шагнула вперед, когда ее внимание привлекла неясная тень за спиной Жнеца.

Их двое?

«Трое», - предупредил верный Сатис.

Марори взяла косу в одну руку, почти не чувствуя ее веса. Собрала в кулак пальцы когтистой лапы, не без удовольствия наблюдая, как огонь скользнул по венам, распаляя накопленную в сердце жажду боя. Нет, не боя – очищения, выкорчевывания из реальности мерзких ростков Хаоса.

Жнецы выстроились в линию, отчего-то не спеша нападать.

Марори держала кулак до тех пор, пока собранная мощь не заставила когти разомкнуться, подобно смертоносному цветку. Черное пламя висело над ладонью, послушное, словно прирученный зверь. Она пошевелила пальцами, без труда превращая его в сферу размером с апельсин. Внутри нее трещала рвущаяся на свободу сила.

— Добро пожаловать в Эльхайм, зверье, - оскалилась она и бросила сферу себе под ноги.

Черный огонь сомкнулся за их с Сатисом спинами, рванулся вперед, встав непроходимой стеной позади Жнецов.

Арена была готова. И Марори собиралась собрать все причитающиеся трофеи.

Порождение приготовилось атаковать по первому приказу.

Жнецы что-то бормотали. Их бессвязная зловещая речь одновременно и пугала, и заставляла заглядывать глубоко в себя, чтобы отыскать там силу и умение противостоять чему-то гораздо более серьезному, чем маровая личинка и испорченная «болванка» Лиги.

О том, что им придется туго, Марори поняла уже через секунду, когда один из Жнецов демонстративно выставил руку и медленно, со смаком, полоснул по ней лезвием клинка. Сталь прошла сквозь бестелесную плоть, словно сквозь туман.

— Плевать, - губами Марори ответила Тринадцатая. – Вы всего лишь призраки. И я убью вас снова.

Они будто ждали этого унижения, чтобы броситься на нее. Броситься так стремительно, что Марори едва успела прикрыться тамакатой от первой серии сокрушительных ударов. Сатис наотмашь полоснул серпом по бестелесной оболочке, но та лишь на мгновение замешкалась, чтобы тут же атаковать снова.

Марори пришлось принять несколько ударов сразу с двух сторон, благо уроки Ти’аля не прошли даром. Ее ноги двигались сами собой, танцуя заученный до уровня рефлексов танец: шаг вправо, шаг влево, ногу вперед, ногу назад, держать равновесие и не упускать из виду ни одного движения противника. Жнецы атаковали с обеих рук: яростно пронзали пустоту рядом с ней, постепенно нащупывая брешь в защите. Марори отступала, ненавидя себя за то, что длинная юбка сковывает движения, мешает двигаться в полную силу. Если бы только у нее было несколько секунд, чтобы оторвать этот бесполезный кусок ткани…

Сатис снова и снова рассекал туманных фантомов, рычал и выл, когда атаки не причиняли им вреда. Краем глаза Марори успела заметить, что Жнец был почти вровень с ее собственным Порождением, и сейчас они испытывали друг друга на прочность и мастерство.

Эта попытка оценить обстановку стоила ей пропущенного удара. Тонкое жало клинка вспахало ткань платья в нескольких сантиметрах от шеи, разорвало кожу. Марори оскалилась, мысленно проклиная жгучую боль. Определенно, клинки Жнецов были не просто потерянными в Хаосе кусками стали, в них крылась куда более опасная сила, и в эту самую секунду Марори остро ощущала каждую ее грань.

Подзадоренная собственной болью и обидой на невозможность ничего противопоставить взамен, Марори подалась вперед. Контратаковала, когда Жнец попытался провернуть тот же финт и на этот раз нанести смертельный удар. Лезвие тамакаты отсело голову твари – но и только. Откуда-то из недр капюшона раздался хриплый смешок. Марори захотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать эту неприкрытую издевку.

— А ведь я уже убивала вас, - снова заговорила Тринадцатая. – Убивала легко и с удовольствием, чтобы не растерять навыки.

«Ну так покажи мне! – мысленно прикрикнула на нее Марори. – Дай мне то, что я заслужила, – или заткнись и не мешай».

Повинуясь внутренним импульсам, когтистая лапа переместилась на лезвие косы, сжала вокруг него пальцы: сильно, без страха, до тех пор, пока кромка не вспорола твердую кожу. Древко запульсировало с такой яростью, что Марори пришлось собрать все силы, чтобы удержать его в руке. Одним решительным движением она скользнула окровавленной ладонью по всему лезвию. Око ярости зажмурилось, словно получило давно желанное лакомство – а когда распахнулось, в голове Марори взорвалась целая волна образов.

Жнецы напали одновременно. Один собирался вспороть ей грудь, второй снова и снова целил в шею. Но на этот раз она легко обставила обоих. Просто крутанулась на месте, используя тамакту, будто смертоносную лопасть. Ее собственная кровь напоила рунические письмена на лезвии, закипела, чтобы превратиться в облако красного тумана, который поднялся к самому потолку и резко раздался в стороны, опадая гаснущими искрами. Марори не видела, но знала, что Сатис в этот самый момент с жадностью втянул искры носом – и его эбонитовая кожа трескается, наливается жаром.

Марори успела выиграть пару шагов, поменять позицию так, чтобы ее противники были вынуждены атаковать спереди. Может, Жнецы и были порождениями Хаоса, но даже им необходимо пространство для маневра.

Марори собрала когтистую руку в кулак, выудила из Плетения сразу несколько пламенных ниток, свила из них обжигающий символ – и, извернувшись, пропустив над головой удар проклятым клинком, впечатала символ в грудь первого Жнеца. Тут же отпрыгнула. Жнец покачнулся, с некоторым замешательством попытался стряхнуть его с себя, но Плетение уже слишком глубоко проникло в призрачную плоть. Мгновение – и фигура в балахоне вспыхнула, словно бикфордов шнур. Жнец истошно закричал, продолжая размахивать уже почти истлевшими руками. Марори не стала дожидаться, пока он превратится в пепел, изготовилась, чтобы атаковать его обозленного напарника. Она шла, почти не заботясь об обороне, – только атака: финт, выпад, натиск, обманное движение влево, удар исподтишка и снова натиск. Она выгрызала каждый сантиметр окаймленной огнем арены, потому что за ее пределами осталась Хель, и если она не запечатает проклятый Разрыв…

Сатис так неожиданно затрясся, что пол под их ногами заходил ходуном. Марори в последний момент сгруппировалась, удержала равновесие. Следом за Порождением заходил ходуном и весь Эльхайм. Несколько массивных светильников упали совсем рядом, а вот один грохнулся ей на голову. В глазах потемнело, затылок превратился в растревоженный улей. Хотелось отступить, всего на шаг, чтобы дать себе секундную передышку, вернуть способность видеть ясно, а не пытаться высмотреть что-то в размазанных бесформенных силуэтах.

Она почти пропустила удар. Точнее, она его все-таки пропустила, но оба клинка Жнеца лязгнули о подставленную Сатисом руку. Порождение раздраженно отмахнулось от обидчика, а потом запросто, будто тряпичную куклу, сграбастало за глотку и рвануло вверх.

Марори потрясла головой.

Зрение медленно возвращалось к ней. И вот из кровавого тумана боли уже появились очертания знакомой и в то же время незнакомой фигуры Сатиса. Неужели он в самом деле стал больше, или последствия удара не прошли даром и воображение сыграло с ней злую шутку?

Шкура верного Порождения покрылась плотной каменной чешуей, настолько крепкой, что клинки Жнеца отскакивали от нее, не причинив ни капли вреда. С его серпов капала сама мгла, при взгляде на которую даже Марори хотелось попятиться от желания никогда не узнать, что же произойдет с плотью, когда этот концентрат ненависти проникнет под кожу.

Сатис сжал лапу вокруг шеи Жнеца, надавил так сильно, что пальцы превратили некогда бестелесную плоть в кусок сморщенного, давно сгнившего мяса. Последнее движение – Марори успела заметить, как алчно облизнулся шакал – и голова Жнеца отвалилась от тела и обратилась прахом еще до того, как коснулась пола.

«Разделенная сила – две силы», - прогрохотал в голове Марори его триумфальный голос.

Этого было достаточно, чтобы разорвать последние сдерживающие путы.

Она просто сорвалась с цепи, готовая расправиться с последней преградой на пути. Должно быть, Жнец почуял это, потому что и сам стал злее. Вот только против сумасшедшей нильфешни и ее верного напарника ему нечего было противопоставить.

— Я сделала, сделала! – донесся из-за спины ликующий крик Хель.

Марори присела, сунула пальцы в горстку пепла, зачерпнула то немногое, что осталось от грозных противников. Триумф накатывал волнами сладкой неги, выбивая из головы последние сомнения, возвращая все на круги своя.

Тринадцатая. Нильфешни. В конце концов, они слились, трансформировались в нечто новое и такое же древнее, как сказанные столетия назад слова проклятия.

— Нам нужно идти. – Марори забрала один из клинков – все, что осталось от их прежних владельцев. В воображении живо всплыл образ ликующей Кенны, когда она получит его в подарок. – Вниз.

— Мне нравится, как он преобразился, - с жадным блеском в глазах сказала Хель. Пока они шли – точнее, почти бежали бегом – по коридору, она не упускала случая похвалить «обновку» сестры. – Я была уверена, что твой план не сработает, но ты, как обычно, всех обвела вокруг пальца.

— Я не могла существовать без светлой стороны, - отозвалась Марори, когда они свернули на лестницу, а оттуда – в новый лабиринт коридоров и арок. – А светлая сторона не могла существовать без меня. Вандрик так тешился тем, что создал катализатор для Проклятия, что не заметил главного. Не увидел того, что всегда лежало перед самым его носом.

— Но он очень старался, - вступилась за создателя Хель. – И старается до сих пор.

За очередной аркой начинался настоящий ужас. В воздухе нестерпимо воняло смертью. Смертью, помноженной на боль, кровь и отданные зазря жизни. Небеснорожденные валялись повсюду – изувеченные, разорванные на части студенты, которые оказались не готовы дать отпор вторжению Хаоса. Многие были еще живы, но одного взгляда на их страдания хватало, чтобы понять – здесь будет бессильна даже прославленная медицина светлых.

Никто из троих не проронил ни слова, не попытался вмешаться в неизбежное, хоть Марори почти физически ощущала боль Нотхильдиса.

— Темные меня подери… - выдохнула Хель, когда они, наконец, оказались на пороге зала.

Разрывы.

Много.

Бесконечное множество сочащихся гнилью ран на теле Мироздания.

Они висели друг на друге, будто гроздья порченого винограда, с каждой секундой исторгая полчища разнообразных тварей. Те, словно пауки, расползались по коридорам, вылезали в разбитые окна, крушили и ломали все, что попадалось на пути.

— Твою мать! - тихо выругался Нотхильдис. – Сколько же их тут?

Риторический вопрос. Здравый смысл подсказывал, что лучше и не пытаться сосчитать.

— Я не уверена, что смогу… - начала Хель и осеклась

— Ты не сможешь, - закончила за нее Марори. – Никто не сможет. Кроме меня.

Словно в унисон ее мыслям, когтистая рука заныла с новой силой, наливаясь огнем, который уже растекался под кожей, предвещая смертоносное извержение.

— Бегите! – Марори оглянулась на сестру, которая уставилась на нее с почти обжигающим отчаянием. Пришлось схватить за руку Нотхильдиса и втолковывать ему: – Забирай ее и убирайтесь вон так быстро, как только сможете. Я выиграю для вас немного времени, так что уж постарайся использовать с умом каждую секунду.

К счастью, спектру не потребовались объяснения. Он лишь мимолетно сильнее сжал ее пальцы – и рванул Хель на себя. Та и опомниться не успела, как оказалась у него на плече. Кажется, она вопила сильнее, чем недавно кричал охваченный пламенем Жнец.

— Вам ведь это нужно? – выкрикнула Марори, чтобы забрать на себя внимание порождений Хаоса.

Не все из них откажутся от желания полакомиться свежей плотью убегающей дичи, но Марори знала, что Нотхильдис не даст им причинить боль той, которую любит. Даже если это будет стоить ему собственной жизни.

Она высоко подняла тамакату – и шагнула вперед.

Шаг, еще шаг. Ясное осознание своего предназначения окрыляло и лишало страха.

«Уходи, спасайся».

«Я останусь с тобой до конца!» - прорычал Сатис в ее голове.

«Ты же знаешь, что я не смогу…»

Пламя уже трепетало на кончиках пальцев, сползало на пол раскаленными лентами, образуя зловещий шипастый орнамент. Тот самый, который некогда сдерживал ее разрушительную природу, а теперь стекал с кожи, будто чернила с мокрого пергамента.

Это все и есть ее судьба?

Хотелось смеяться и плакать одновременно.

Хотелось вытолкать себя из этого мира, вытолкать в какую-то другую реальность, где ей не придется убивать, потрошить и калечить, лишь бы выгрызть у судьбы право прожить еще один день.

Хотелось жить.

Твари разом ожили, кинулись на нее всем скопом, хаотично пробираясь к вожделенной добыче по головам друг друга.

«Крэйл, я надеюсь, ты успел вывести… многих».

Марори закрыла глаза, выдохнула.

И сорвала последнюю печать.

Яркое зарево раскололо стены Эльхайма, словно яичную скорлупу.