— Ты ненормальная! Ты хоть понимаешь, что я думал, когда тебя не нашли?!

Юра орет так громко, что выбивает даже те мысли, которые накрепко застряли в моей голове, словно старые гвозди.

Когда Руслан уснул, я вызвала такси и уехала домой. Во мне теплилась странная надежда, что, хотя бы в компании незнакомого парня и в чужой квартире, где мне вдруг оказалось так уютно, ловцы снов, наконец, начнут работать, но чуда не произошло. Мой мозг все так же требует сна, но тело хочет бодрствовать и только бодрствовать, и ему плевать, что я на грани помешательства.

— Эвелина, что с тобой происходит? — Я сижу на краешке дивана и Юра падает передо мной на колени. У него красные воспаленные глаза и он сжимает губы, как делает только если очень волнуется. — Ты сбегаешь с нашей свадьбы, словно девочка пятнадцати лет, только через три часа даешь знать, что с тобой все в порядке, и возвращаешься в… — он довольно грубо рвет манжету, — … чужой рубашке. Мужской рубашке, Ви. Почему ты не написала мне? Почему написала своей матери?

— Потому что она моя мать, — напоминаю я.

Это ведь очевидно: все девочки, когда у них разлад на личном фронте, идут с этим к самому близкому человеку — к своей матери. Правда, я так и не смогла сказать матери, что у меня проблемы с Юрой. Я вообще ничего не сказала. Вероятно, сделала свой первый шаг на пути к постижению искусства лжи.

— Если все дело в помаде…

— Если?

Я с трудом гашу смешок, но Юра все равно его чувствует, потому что очень резко меняет стратегию поведения, из раскаявшегося грешника превращаясь в прокурора. Встает, отходит в другой угол комнаты и с деловым видом начинает зачитывать «приговор»:

— Эвелина, мы деловые партнеры, а не влюбленные школьники.

— Да, — соглашаюсь я без тени заминки, и это еще больше его распаляет.

— Я живу так, как хочу жить! — Он тычет себя пальце в грудь, словно разговаривает с глухой, и я могу не понять, кто из нас в двоих хочет жить без тормозов. — Мне двадцать шесть лет, и если бы не желание наших родителей, я бы никогда не женился до тридцати пяти точно! Потому что я богат и, блядь, могу иметь любую бабу, и не собираюсь сидеть на привязи, словно кастрированный пудель!

— Было бы очень хорошо, если бы все то же самое ты сказал в тот раз, когда пообещал мне не трахать все, что шевелится, — отвечаю я.

Пытаюсь встать, но он рвется навстречу, рукой толкает на кровать и придавливает собой сверху. Не знаю, когда он успел переодеться, но под свадебным костюмом у него другая рубашка, естественно, без следов преступления цвета фуксии. Карие глаза смотрят так горячо, что пробирает дрожь, и пальцы на ногах подворачиваются, словно у маленькой девочки, впервые взявшей в руки Барби.

Я не знаю, за что его люблю, потому что любить его не за что. За красоту ведь не любят. Или любят? Тогда бы я влюбилась в того, другого, у которого взгляд цвета ржавчины с молоком. Сравнение — лучше не придумаешь.

— Я не трахаю все, что шевелится, Ви, только то, что хочу.

— Очень отрадно услышать это в нашу первую брачную ночь.

— Ты сама не скучала, да? Кто он? Тот сморчок с твоих танцев? У его есть член? Правда есть?

— У меня не танцы, у меня — балетная школа.

Я пытаюсь вырваться, но он заводит запястья мне за голову, коленями раздвигает мои ноги и прижимается губами к шее.

У нас с ним всегда был хороший секс. Я не знаю, идеальный ли, но он знает, что и как со мной делать, чтобы я взлетала точно так, как об этом пишут в книгах. В моей реальности есть мужчина, которого я должна бы ненавидеть и чьими поцелуями обязана брезговать, но так бывает только в конфетных историях с глянцевыми обертками. На деле же для хорошего секса нужен только подходящий партнер, и даже тот факт, что пару часов назад он имел в туалете розовую киску не мешает телу желать его глубоко между ног.

— Ви, блядь, давай просто жить, а? — Юра тянется к пуговицам на рубашке Руслана. — Как друзья и как партнеры. Трахаться нам классно, не ври, что это вдруг стало тебя обременять.

Он успевает расстегнуть все пуговицы до того, как в моей голове формируется четкий ответ. Распахивает черный шелк и широко разводит мои ноги.

И когда его язык ведет меня к оргазму, я вдруг понимаю, что сейчас, прямо сейчас, мне не нужна его любовь. Достаточно просто языка и физиологии.

Мы улетаем в свадебное путешествие на следующее утро.

Моя кожа не любит солнце, но когда в отдых «все включено», то для таких, как я, подготовлены все удобства, даже навес, размером три на три метра, под которым я валяюсь в лежаке в компании книги. Мы на нашем личном кусочек рая, и здесь нет ни единой живой души.

К концу первой недели я по памяти набираю номер Руслана, который, пока он спал, нашла в его телефоне.

«Как кот?» — пишу всего два коротких слова.

Юра выходит из воды, с блаженством падает на песок и рисует руками и ногами ангела из песка. Все идеально, пока рядом не на кого охотится, и я прекрасно это понимаю. Горькая пилюля, но я ее проглотила и, кажется, начала понемногу выздоравливать.

«Кот спит на диване и игнорирует кошачий дом», — примерно через час отвечает Руслан.

«Ты где?» — пишет он намного позже, когда солнце уже садится за горизонт и начинается мое время: время прогулок без зонтика по пляжу, время песка на мокрых ступнях и звезд, которые можно собирать горстями.

Скидываю ему фотографию пляжа.

«Медовый месяц? Я и забыл. Хотел пригласить на тосты с арахисовым маслом и «Том и Джерри».

Я укладываюсь животом на песок и вытягиваю ноги, иногда подрагивая от щекотки прибоя. Зачем-то делаю дурацкое селфи, отправляю даже не пытаясь анализировать свои поступки. Я написала первой, но сейчас не могу выдавить из себя даже пару пустяшных слов.

В ответ Руслан тоже присылает фотографию: себя, лежащего на диване в той же позе, что и я на песке, за тысячи километров от него.

«Тебе идет небрежная щетина», — пишу в ответ.

«Тебе идет моя любимая рубашка», — отвечает он.

* * *

Он словно возвращает меня в тот вечер, когда мы смотрели мультфильмы и смеялись, как ненормальные, над вещами, над которыми не смеются даже маленькие дети. А мы хохотали, потому что приняли смех, как лекарство от душевных ран.

Я хотела вернуть рубашку с курьером, но в последний момент передумала. Взяла с собой, уложила на дно чемодана, прекрасно зная, что ни разу не достану.

«Твоя рубашка отдыхает вместе со мной», — пишу Руслану. Просто хочу, чтобы он знал, хоть, конечно, он мысленно покрутит у виска, когда прочитает это признание.

«Ты ее надеваешь?» — спрашивает он.

Я тянусь пальцем к клавише вызова, потому что все слишком резко переворачивается с ног на голову. Только что я не знала, как продолжить начатый разговор, а теперь мне хочется позвонить ему и просто говорить, говорить, говорить… Обо всем, а не только об украденной у него вещи.

— Родителям пишешь? — раздается прямо над ухом голос Юры.

Я так увлеклась, что даже не услышала, как он подошел. Выключаю телефон, потому что Юра укладывается рядом на спину, закладывает руки за голову и с вопросом на лице ждет мой ответ.

— Я звонила маме днем. — Как будто ему это в самом деле интересно. Юра просто сходит с ума, потому что здесь, на клочке тропического пляжа посреди океана, ему совершенно не на кого охотится, и единственная женщина, которую он может придавить своим либидо, успешно имеет его уже неделю подряд.

Иногда нужно просто отпустить. Принять как должное, что в жизни случаются очень мерзкие вещи, с которыми совсем ничего нельзя поделать. И что некоторые люди врастают в нас слишком сильно, как раковые опухоли, и их невозможно удалить быстро и безболезненно. Юра — моя опухоль в сердце. Он врос в каждый клапан, и с каждым вдохом я чувствую, как там, глубоко внутри, он разрушает меня одним своим существованием. Но я вырежу его рано или поздно, недрогнувшей руку отсеку скальпелем безразличия вместе с кусками зараженной плоти. И буду верить, что когда-нибудь затянутся и эти шрамы тоже затянутся.

А сейчас у меня есть красивая огромная луна, пляж, шепот прибоя и еще не успевший остыть песок. И мужчина, который способен подарить мне пару оргазмов за ночь.

Я перебрасываю через него ногу, укладываюсь сверху и медленно накрываю его глаза ладонью. Он улыбается и обнимает меня за бедра, недвусмысленно толкаясь навстречу, чтобы обозначить свою готовность еще раз зажечь звезды сексом на пляже. Его лицо видно лишь отчасти: ровная спинка носа, красивые губы.

Тяжелая челюсть в колючках суточной щетины.

И не сразу понимаю, что произношу это вслух:

— Тебе идет небрежная щетина…

Юра открывает рот, чтобы что-то сказать в ответ, но я перебиваю его поцелуем.