Юра держит упаковку с таблетками и смотрит на меня с немым вопросом.

— Это то, о чем я думаю? — спрашивает он.

— Я отвечу на твой вопрос, как только ты озвучишь свои догадки, — говорю я, глядя на Юру в зеркальном отражении. — Не умею читать мысли и не в настроении строить гипотезы.

Мы вернулись из медового месяца две недели назад, и я первым делом пошла к своему гинекологу, чтобы сделать укол противозачаточных. А таблетки просто на автомате выложила в ящик к другим медикаментам. Юра неудачно побрился и, видимо, нашел их, когда рылся в поисках бинта или ватных дисков. Подсохший след крови до сих пор у него на щеке.

— Это противозачаточные? — произносит он, и подходит ближе, чтобы демонстративно шлепнуть наполовину пустую упаковку на мой туалетный столик.

— Да, но я больше их не принимаю. Сделала укол. Так надежнее.

Юра еще с минуту смотрит на меня, а потом зло хватает рукой по воздуху и матерится свозь зубы.

— Ты же понимаешь, что нас не просто так сунули, как кроликов, в одну клетку, Ви?

— Я не хочу детей. Точка.

— Думаешь, я хочу?!

— Тогда, о чем спор?

На самом деле, у моей фразы есть продолжение, но оно не для этого случая и не для сегодняшнего вечера. Полная фраза звучит вот так: «Я не хочу детей от тебя». Я люблю его — все еще люблю — но где-то там, на тропических островах, я зарыла глубоко в песок бутылку, наполненную моими обидами, злостью и болью. И привезла только полный чемодан вещей, сувениров и чувство умиротворения пополам с принятием. Если ситуацию невозможно изменить, нужно измениться самому. Не мои слова, но тот, кто их сказал, точно много чего смыслил в жизни.

— Отец хочет внуков, мать уже плешь проела, а ты решила стать чайлдфри даже не посоветовавшись со мной. Что у тебя в голове. Ви?

— Мне двадцать четыре года, Юра, и в моей голове глубокое желание самой за себя решать в вещах, которые напрямую касаются моей матки.

Мы до сих пор разговариваем через зеркало, потому что через сорок минут должны быть на юбилее его отца, и я как раз заканчиваю подкрашивать губы.

— У тебя есть другой мужик — в этом все дело? — Юра прищуривается. — Руслан, да?

Я и не надеялась, что он забудет, но была уверена, что не станет попрекать меня хотя бы из страха получить тем же и по тому же месту.

Там, на острове, в нашей постели был другой.

В ней был Руслан. Я поняла это не в тот раз, когда прятала ладонью лицо Юры, воображая, что этот небритый подборок принадлежит другому мужчине. И не в те разы, когда закрывала глаза и чувствовала запах апельсинов и свежего морского бриза. Все случилось в ночь перед отлетом: Юра захотел прощальный секс на пляже, я оседлала его сверху и в шаге от оргазма, осознанно глядя ему в лицо, вдруг выдохнула: «Руслан…»

И примерно тогда же поняла, что очень глупо с моей стороны так безголово нырять в человека, которого я совсем не знаю. Глупо и безрассудно.

‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌— У нас свободные отношения, помнишь? — Мне доставляет удовольствие видеть раздражение от его чувства полной беспомощности перед ситуацией.

Я не настолько наивна, чтобы всерьез верить, будто за две недели вынужденного заточения Юра превратиться в примерного семьянина и любящего мужа, потому что им движет вовсе не ревность или чувство собственника. Он просто боится оказаться на вторых ролях. А еще боится, что я могу уйти, а вместе со мной уйдет и перспектива выслужиться перед отцом, у которого очень консервативные взгляды на жизнь. В особенности на брак и ответственность.

— Мои отношения хотя бы не мешают мне думать головой! — как кола в бутылке, вспенивается Юра.

— Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать. А если твоему отцу станет интересно состояние и регулярность моих месячных, я с удовольствием расскажу все в деталях. Не переживай, скажу, что ты старался изо всех сил.

— Какая же ты сука, Ви, — трясет головой он.

Последняя реплика совсем меня не трогает.

Я собрана и спокойна, как никогда в жизни.

Но эти стены все равно слишком шаткие, и обваливаются как по мановению волшебной палочки, когда мы приезжаем на юбилей, и в толпе гостей я замечаю знакомые выгоревшие волосы. Потому что моя семья приглашена в полном составе, а значит, Руслан здесь с Лизой.

* * *

Первая мысль, бьющая наотмашь прямо по сердцу — надо подойти и поздороваться. Просто показать, что я тоже здесь, в большом зале выставочного салона «Бентли», который отец Юры снял для проведения торжественного мероприятия. Возможно, обменяться парой слов. Но меня, словно телеграфный столб, глубоко вкопали в землю и залили бетоном сомнения и непонимания. Зачем? Мы просто чужие люди, которые, по разным глупым причинам, провели вместе несколько часов. У нас нет общих тем для разговоров, у нас нет ничего, что обычно связывает людей хотя бы для короткого «ниочемного» разговора, когда они случайно сталкиваются на тротуаре и переходить на другую сторону уже поздно.

К счастью, в этот раз мне не приходится делать выбор, потому что кто-то из ведущих мероприятия организовывает гостей для торжественной речи, и приходиться взять Юру под локоть, чтобы занять почетное место в кругу самых близких людей именинника.

Речь сменяется фуршетом, фуршет — снова речью. Слова родственников перетекают в пафосные речи коллег. И во всем этом для меня есть только один несомненный плюс — я полностью теряю Руслана из виду. Моя тетка все-таки не настолько близкая родня, чтобы ей не дали незаметно ускользнуть, не осчастливив именинника парой горячих слов.

Дежавю, прямо, как на моей свадьбе.

— Может быть, ускользнем пораньше? — вдруг предлагает Юра примерно через час. Говорит как-то подавленно, хоть, когда мы ехали сюда, его настроение то и дело колебалось от отметки «полное бешенство» до отметки «Мне все по фигу». А сейчас он в какой-то апатии, как погашенная свеча.

— Я как ты.

Юра странно смотрит на меня, а потом берет за талию и осторожно, словно мы вдруг решили вспомнить молодость и уединиться в укромном уголке, ведет меня в сторону двери. Но на пути вырастает его мать, и сразу берет меня в оборот вопросами о том, как прошел медовый месяц и когда им с отцом готовиться принимать почетный статус деда и бабки. Юра поджимает губы, и я понимаю, что именно этого разговора он пытался избежать. Наверное, мать уже донимала его аналогичными вопросами, но раз теперь она пришла с ними ко мне, то ответ ее вряд ли устроил.

— Я не планирую заводить детей в ближайшем будущем, — говорю максимально спокойно и с типовой улыбкой. Не собираюсь прятаться за Юру, даже если он этого и не заслуживает.

Счастливая нега медленно сползает с лица свекрови, она с непониманием переводит взгляд на сына, как будто рассчитывает, что по одному его щелчку я резко передумаю и скажу что-то другое. Или как минимум покаюсь. Юра скрипит челюстями, но продолжает отмалчиваться.

— Я еще слишком молода, чтобы заводить детей, — продолжаю гнуть свое. — Не раньше тридцати точно.

— Шесть лет? — быстро считает она и переспрашивает. — Ты собираешься ждать еще шесть лет?

— Или больше, если к тому времени не почувствую потребность стать матерью.

У меня много тараканов и заморочек, в особенности на тему ответственности. Я не отношусь к тем людям, которые считают детей обузой, от которой в жизни нет никаких радостей, а только хлопоты и постоянная нехватка личного времени. Но я не хочу становиться матерью ребенка, чей отец каждую ночь будет возвращаться насквозь пропахший клубными проститутками.

Я хочу развод.

С частью, в последний момент успеваю до крови прикусить язык и молча проглотить внезапное озарение.

— Эвелина, солнышко, я не понимаю… — бормочет свекровь, но на этот раз инициативу перехватывает Юра.

— У нее просто плохое настроение, мам. До сих пор не может поверить, что острова остались где-то там, так не хотела уезжать.

Сгребает меня к своему боку, и ладонью почти до боли сжимает бедро. Даже если бы я захотела устроить скандал и вырваться, у меня все равно ничего бы не вышло. Но я не хочу, потому что семейным драмам не место среди досужих зрителей.

Юра не дает матери опомниться и продолжить допрос — просто ведет меня к двери, хоть скорее несет кулем, потому что я пару раз отчетливо чувствую, как хватаю ступнями воздух, а не пол. Муж отпускает меня только на крыльце, и я практически сразу отступаю на несколько шагов, но налетаю на кого-то спиной.

В ноздри оглушающе бьет запах апельсинов. Такой сильный, что на миг земля уходит из-под ног.

Я знаю, кто стоит сзади. Знаю, чья рука спасает меня от падения, и чья ладонь твердо ложится на живот.

— Нужно быть осторожнее, — холодно говорит Руслан.

Чтобы повернуть голову, уходит несколько жизней.

Я уже твердо стою на ногах, и он отпускает меня, на прощанье чиркнув кончиком фильтра от сигареты по тыльной стороне ладони. Дым сладостью въедается в ноздри, будоражит воспоминания, в которых Руслан скармливал мне эту отраву собственными губами, как будто растлевал невинную деву первозданным грехом. И как потом я украла новую порцию на собственной свадьбе.

Мне нужно повторить это снова: глотнуть один на двоих яд.

Хочу поблагодарить Руслана за помощь, но он даже не смотрит в мою сторону. Просто курит и молчит, держа одну руку в кармане брюк. Сегодня одет в темно-серый костюм и кремовую рубашку, которая хорошо оттеняет свежий загар из солярия. Меня злит, что он гладко выбрит. Приходиться напомнить себе, что мы — чужие люди, случайные тени двух прохожих на кирпичных стенах. И отчитывать его за то, что мне хотелось почувствовать колючки собственными ладонями, просто смешно.

— Мы знакомы? — Руслан все так же смотрит в темноту перед собой, и я не сразу понимаю, что так он пытается оправдать мой слишком пристальный взгляд. Но я в ступоре, поэтому он сам заканчивает «легенду»: — На свадьбе, да? Я был с Лизой. Просто событие века.

Юра нащупывает мою ладонь, скрещивает наши пальцы, и я замечаю косой взгляд Руслана, которым он безразлично оценивает этот жест.

Делает вид, что мы незнакомы. Для кого? Для меня или для Юры? Настолько безупречно отыгрывает спектакль, что хочется отыскать кнопку, которая погасит эту реальность и зажжет ту, в которой я хоть что-то смыслю в людях.

Но и на этом спектакль не заканчивается, потому что к концу третьего акта на сцене появляется еще одна героиня — моя единственная родная тетка Лиза. Она в тонком платье темно-зеленого цвета и зябко потирает плечи, приближаясь к Руслану ровно настолько, чтобы дать ему время проявить заботу. Он снимает пиджак, бережно заворачивает в теплую ткань ее плечи и дает Лизе обнять себя за талию.

— Молодоженам натерпится побыть наедине, — заговорщицким громким шепотом сообщает Лиза как будто специально для Руслана.

— Ты нелепая, — в ответ говорю я.

Лиза открывает — и закрывает рот. Юра тянет меня за собой, но я каким-то чудом все же вырываюсь. Понимаю, что никому из этих трех нет дела до того, что у меня внутри, но мне все равно есть что им сказать. И если не сделаю это прямо сейчас — возненавижу себя за трусость.

— Ты просто смешная, Лиза. И отвратительная.

— Иди-ка домой, Эви, — сквозь зубы цедит она. Я и не рассчитывала на достойный ответ, но даже этот — банален до оскомины. — Ты явно выпила лишнего. Юра, нужно внимательнее следить за женой.