Она подвозит меня до дома и, не спрашивая разрешения, первой входит в подъезд.
— Останешься на ночь? — интересуюсь я, приглашающим жестом открывая для нее дверь.
Молча переступает порог, выскальзывает из туфель и сразу, как кошка, находит нужный ориентир. Идет через всю студию, на ходу стаскивая платье с тонких плеч. Наваливаюсь спиной на дверь, делаю глоток все еще обжигающе горячего крепкое кофе, который Снежная королева купила в том же супермаркете, что и свои чулки.
У нее красивая фигура, но мяса на костях явно маловато. Телесный кружевной комплект из тех, что не просто дорого, а очень дорого. В этой херне я неплохо разбираюсь, потому что Инна иногда любит таскать меня на шоппинг, наслаждаясь тем, как девчонки-консультанты пускают слюни на ее песика. Вот только на Инне все дорогие носовые платки смотрятся примерно так же, как на корове — седло. А Снежная королева будет хороша и в трусах за сто рублей с раскладки на рынке.
Делаю еще глоток, морщусь, потому что спек язык, и с любопытством иду за своей гостьей. Она уже в душе: цепляет края трусиков большими пальцами, немного приспускает и ведет бедрами. Ткань стекает по белоснежной коже, обнажая тугую высокую задницу.
— Поможешь? — Смотрит на меня через плечо, сбрасывая бретели бюстгальтера.
Отводит волосы со спины — и я просто столбенею.
У нее татуировка — почти на всю спину. Чернильная цепочка стекает с ключиц по позвоночнику, и нанизанные на нее два ловца снов застыли в совершенно фантастической динамике. Я подвигаюсь ближе, словно, блядь, загипнотизированный, и ловлю себя на том, что дую на эти перья под кожей, в надежде увидеть их полет, и мягкий перестук бусин на кожаных шнурках. Пальцы сами тянутся расстегнуть крючки, и последний клочок одежды на ней падает вниз. Слежу за его быстрым полетом — и натыкаюсь на еще одного ловца, на этот раз — на внешней стороне лодыжки. Рисунок меньше, и он нежно-розовый, какой-то совершенно девичий, на полном контрасте с тем, что растекся по узкой спине.
Пальцем повторяю линию чернил, обвожу контур сначала одного, потом другого круга, спускаюсь до копчика — и Снежная королева ныряет в душевую кабинку. Волосы намокают сразу: она откидывает их назад и подставляет лицо под струи.
«— Хочешь, твоим буду?
— Не хочу».
На хер.
Понятия не имею, сколько она торчит в душе, но я успеваю выхлестать обе чашки кофе, которые сварил и для нее, и для себя. В голове проясняется, и я даю себе клятвенное обещание больше никогда и ничего не брать из Сашкиных пидорских рук. Уже сейчас виски начинают пульсировать отголосками будущей боли. Как гроза: на горизонте уже режут молнии, но грома еще не слышно. На всякий случай закидываюсь двумя таблетками обезболивающих.
— Тебе нужен кот, — слышу голос в спину.
Снежная королева взбивает руками влажные после душа волосы. Уже одета и обута.
— Мне никто не нужен.
Она пожимает плечами, берет ключи от моего «Ровера».
— Я возьму. Утром водитель пригонит под окна.
Честно — мне вообще плевать. Днем радовался тачке, как ребенок, а сейчас как будто выжгло все. Хоть это проклятое «мамочка» перестало звенеть в ушах. Теперь там звуки вот этой сучки: сдавленный стон от оргазма, вибрация тонкого тела под моими пальцами.
Есть две правды, обе из которых я без сожаления собственными руками сбрасываю в пропасть на острые камни.
Я хочу трахнуть эту девчонку. Хочу поставить ее раком и просто выебать так, чтобы она своими криками раз и навсегда заглушила все дерьмовые «мамочки», «котики», «зайки».
И второе — я хочу увидеть, как она улыбается.
Шальная мысль взять хотя бы номер телефона, толкает меня к двери, которую Снежная королева оставила открытой. Но я стопорюсь, потому что замечаю пару сотенных долларовых купюр на стойке для обуви.
Меня просто рвет. В клочья. До состояния полного дна, которое я только что со свистом пробил и продолжаю падать дальше.
Сминаю деньги в кулаке, выхожу на балкон. Девчонка как раз собирается сесть в мой «Ровер». Привлекаю ее внимание свистом, жду, пока задерет голову, и бросаю скомканную в плотный шарик подачку.
Снежная королева уезжает, не сказав ни слова.
* * *
Я усаживаюсь на балконе, расслабленно вытягиваю ноги и выкуриваю еще пару сигарет.
Ненавижу вот такие судьбоносные встречи, и уже проклинаю себя за то, что не вышвырнул ее за первым же поворотом. Это все синяя пилюля, и теперь, когда действие «красок» потихоньку рассеивается, я вдруг остро осознаю, что сегодня, на той мокрой и скользкой как лед трассе, я чуть было не угробил свою жизнь. Просто так, ни за что, потому что позволил себе непростительную слабину, забыл, что я такое и где мое место. Одна расфуфыренная гонористая Цацка — не повод думать, что я могу стать кем-то другим. Для меня у Судьбы выписан персональный неразменный волчий билет. И мне не откупиться от него парой выброшенных в окно банкнот.
Юля приезжает утром, около шести. Долго и упорно тарабанит в дверь, игнорирует мои крики «валите все на хер!» и орет, что если я не открою, она подожжет дверь. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы игнорировать угрозу.
Она фурией влетает внутрь. Судя по внешнему виду и потекам туши под глазами, ночевала хрен знает где. У Юльки уже пару лет есть своя квартира: однокомнатная крохотулина в малосемейке. Когда-то давно Юля могла часами говорить, как будет классно жить, наконец, одной, наслаждаться независимостью и мыть посуду раз в неделю. Квартиру ей купили родители, на сбережения, которые разделили поровну между Юлькой и ее младшей сестрой. Младшая давно замужем и живет где-то на севере страны, и, по словам Юльки, ни в чем не нуждается. В общем, родители сделали доченьке королевский подарок, а в итоге услышали много приятного о том, что именно ей, старшей, придется присматривать за ними в старости, а Лида даже на материн День рождения не смогла приехать.
— У тебя выключен телефон, — сверкает глазами Юля.
На ней дешевое платье, дешевые туфли, не очень хорошо прокрашенные волосы. Она работает учительницей в школе и на ставку перебивается, чем есть. И каждый раз, когда разговор так или иначе касается шкурных вопросов, несет свое призвание, как знамя. Считает, что лучше жить бедно, но честно, а не так, как я. «Как я» — это у нее просто имя нарицательное, этакое мерило всех смертных грехов.
— Был тяжелый день, — сонно говорю я, до сих пор ощущая последствия вчерашнего «фейерверка».
Юлька нервно копается в сумочке, достает телефон и тычет мне в лицо. Кстати, это мой подарок, ему всего два месяца, но она уже успела угробить экран, и мне требуется время, чтобы разобрать мелкий шрифт в паутине трещин.
— «Отъебись от меня», — читаю вслух, подавляя зевок.
— Это что такое, а? Это что за на хуй такой, Руслан?!
Я едва успеваю отклонить голову, потому что телефон со свистом пролетает у меня над ухом и врезается в стену. Судя по звуку удара, теперь его уже ничто не спасет. Юлька пытается ударить меня сумкой, но я перехватываю ее руки и буквально силком опрокидываю на диван. Она явно еще под градусом, потому что от нее разит дешевым спиртным. Понятное дело, что ее подружки — такие же училки, как и она — не могут себе позволить приличное бухло.
— Юль, ты меня вчера поддостала своими звонками, — говорю я.
— Вчера был наш день!
— Поэтому я тебе позвонил, ты сказала, что занята, и не ответила на мой следующий звонок. Ко мне какие вопросы?
Таблетки сделали свое дело, и голова болит намного меньше, чем могла бы, но она все равно болит, и каждый громкий звук заставляет меня морщиться от болезненных уколов за ушами. Но Юле, конечно же, плевать. Пока я спал без задних ног, она явно тщательно готовилась к представлению для одного зрителя, и, насколько я ее знаю, все равно не закроет рот, пока не отыграет роль до конца.
Поэтому я просто «выключаю звук»: она орет, размахивает руками, срывается на ноги и носится вокруг меня, как шаман вокруг ритуального костра, а я думаю о том, что сегодня меня «сняли» на встречу выпускников с четырех до восьми, а в десять у меня Диана, которая всегда хочет только меня, и только раз в неделю на один час. На больше у нее просто не хватает денег. Не в правилах агентства оспаривать выбор клиентов, но я уверен, что Алена менеджер на телефоне — все-таки осторожно озвучила ей более «бюджетную» альтернативу. И то, что Диана по-прежнему, вот уже два месяца подряд, каждую субботу хочет только меня, очень херовый знак. Как и то, что ее лучшая подружка, Кристина, тоже заказывает меня раз в неделю те же два месяца. Только ее день — воскресенье. Уверен — обе скрывают меня друг от друга.
— Руслан! — Юля бьет меня кулаком по плечу, пытается выпустить когти, как дикая кошка, но я быстро хватаю ее за талию, перебрасываю через плечо и бросаю на смятую кровать.
Ставлю на колени, задираю юбку и отодвигаю в сторону белье.
Это просто пустая механика. У любого мужика утром нормальный стояк, я — не исключение. После пары толчков Юлька перестает беситься и начинает сама подмахивать мне бедрами. Пытается задрать голову, но я жестко, ладонью, придавливаю ее щекой к простыням. И за каким-то хером отбрасываю крашеные волосы назад. Чуть меняю угол — и теперь передо мной только задница, и мой член чуть ниже тугого колечка мышц. Трахать Юльку туда я не люблю — она верещит, как недорезанная, хоть ни одна другая женщина со мной не кричала, даже те, которые снимали меня специально для лишения анальной девственности.
Если немного спустить фантазию с поводка, то можно представить, что кожа на ее заднице — белее снега, что она меньше на пару размеров, что от нее пахнет персиками и мандаринами.
Но, блядь, это все равно, что трахать резиновую бабу, думая, что она не хуже реальной женщины.
Юлька кончает первой, я успеваю выйти из нее и заканчиваю рукой, спуская все ей на ягодицы. Она почему-то это любит. А я просто знаю, что она рассеянная и пропускает противозачаточные, а ни одному из нас дети точно не нужны. Ну какие из нас родители.
«— Тебе нужен кот»
Я бреду в душ, пока Юлька, стаскивая с себя остатки одежды, забирается под одеяло и бубнит что-то о том, что теперь я должен ей новый телефон.