Первое, что я вижу, когда прихожу в себя — красивый темно-синий полог, расшитый полумесяцами, звездами и еще какими-то странными символами.

Полог.

Над кроватью.

В которой я лежу.

Приподнимаюсь на локтях, стараясь игнорировать тупой удар головной боли. Минуту мир в глазах плещется, перетекает из разных плоскостей, словно взболтанная двухфазовая жидкость для снятия макияжа.

Постель подо мной просто огромная: человек шесть лягут рядом и еще останется куча места. Выбираться из нее не очень хочется, если честно, потому что никогда в жизни я не лежала на чем-то более удобном. Но я должна поскорее понять, что происходит, пока мозги окончательно не превратились в печеный картофель. И так ума не приложу, почему до сих пор не двинулась и не иду на поводу у зеленых человечков, которые велят переместить в параллельную вселенную через кладовку консьержки тети Зины.

Комната под стать кровати: такая же огромная. Бархат и шелк всех оттенков крови и шоколада, старинная мебель словно из фильмов про графа Дракулу, ростовое зеркало в каменной черной раме из шипастых роз, тяжелый комод, куст алых роз в тяжелом каменном горшке на полу возле панорамного окна.

Точно замок Чудовища. Только какой-то все-таки технологизированный, потому что над массивной дубовой дверью висит камера слежения, а на противоположной стене — необъятная плазма.

Я быстро осматриваю себя и с облегчением выдыхаю: никто меня не раздел и даже ботинки мои любимые не снял.

Потихоньку, словно мышь, крадусь к окну. Считаю до трех и смотрю на мир, который совсем не знаю.

Даже дух захватывает от каменных небоскребов, сумасшедших неоновых вывесок между гейзерами с лавой, потоков странных машин и кровавой луны, такой огромной и выпуклой, словно она сделана в 3D. Это как будто я попала к готическую Матрицу, только еще круче. И раз в десять страшнее. На всякий случай щупаю затылок и выдыхаю, потому что никаких дырок и проводов там нет.

А может я… того?

— Добро пожаловать в Тень, Овечка.

Я вздрагиваю, быстро поворачиваюсь на голос.

Алексей стоит в дверях: в одних потертых джинсах, с двумя пустыми бокалами в одной руке и бутылкой с чем-то густым и красным, словно земляничный конфитюр, в другой.

Только… он не Алексей.

Он — Локи.

И теперь у него есть крылья. Почти в его рост, тяжелые кожистые крылья с когтистыми наростами на «плечах».

Понятия не имею, почему до сих пор не падаю в обморок, почему просто подмечаю все явные изменения в его внешности, хоть он все тот же парень, который спас меня от смерти под колесами, а потом не дал дереву раскатать меня в блин. И еще героически вытолкнул из-под люстры, встречу с которой я бы точно не пережила.

Теперь у него более вытянутые узловатые пальцы с короткими черными когтями, черты лица заострились, уголки глаз вытянулись к вискам, а радужка дымится, словно свежее пепелище.

И на груди, словно татуировка, серебряным неоном пульсирует странный цветок. Вообще не в тему его образу.

— Демон, да? — уточняю я. И ничего не дрожит внутри, не хочется начать убиваться, кататься по полу и сучить ножками.

Хотя нет, что-то все-таки есть, и это «что-то» требует вырваться наружу. Так сильно, что я просто «отпускаю» — и налетаю на своего мужа, как торнадо.

Звук пощечины эхом звенит под потолком и запутывается в хрустальных каплях люстры.

Локи недовольно шевелит нижней челюстью и, стоит мне снова занести руку, предупреждает:

— Нет, Овечка, вот теперь — нет.

Четко, хлестко.

И моя рука просто опускается сама собой, хоть я до сих пор всеми фибрами свей души желаю отхлестать его по наглой, пусть и дьявольски красивой, роже. Хочу — и не могу, потому что часть меня готова подчиниться всему, что он скажет.

— Что?.. — Я глотаю возмущение и безуспешно пытаюсь справиться с собственным телом, пока Локи наполняет бокалы и протягивает один мне. — Не хочу я пить эту дрянь.

— А, по-моему, хочешь, маленькая Александра.

И я сама не понимаю, как бокал оказывается в моей руке. И что-то странное течет по венам, когда Локи прижимается ко мне всем телом, дном бутылки очерчивая контур моей талии и бедра. Что-то сладкое и перченое, как экстра-черный шоколад с красным жгучим чили. И дымные глаза разъедают изнутри, подавляют и подчиняют.

Что-то не так.

— Мой подарок тебе к лицу, Овечка.

Взгляд Локи стекает по моей шее, и я непроизвольно вскидываю пальцы.

Он что, надел на меня ошейник?!

— Предлагаю сперва вспомнить о супружеском долге, маленькая Александра, а потом поговорим о местах обитания демонов, их видах, особенностях и способах размножения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И улыбается гад.

Так улыбается… Так, черт подери, улыбается, что я сглатываю и цепляюсь пальцами в тяжелую бляшку на толстой коже ошейника. Рву, чтобы освободиться, но это просто бессмысленно.

— Итак, маленькая испуганная невинная Овечка, на колени.

Если бы Алексей сказал, что он собирается нарядить меня в костюм медоносной пчелы и будет носиться вокруг меня резвым трутнем, я бы, наверное, удивилась меньше, чем от этого пафосного приказа. Потому что никогда в своей жизни ни перед кем не становилась на колени. Даже когда были живы мама с папой, и меня было за что ругать — меня не ставили в угол на горох или гречку. Такое часть практиковали родители моих школьных товарищей, но меня никогда и никто не наказывал. Только словом или укоризненным взглядом, и иногда мне даже хотелось, чтобы уж лучше пороли, чем смотрели так, будто трояк по математике стал причиной краха цивилизации.

Алексей… Блин, надо привыкать называть его Локи. Или не надо? Что вообще происходит?

— Не нужно так заморачиваться, Александра, — усмехается Локи и неторопливо, смакуя, пьет вино из бокала.

Я не знаю, что происходит, но готова поклясться, что чувствую сочный ягодный вкус: немного сладкий, немного кислый, с нотами пряностей, которые жалят чувствительную поверхность языка. Как будто это я только что выпила кроваво-красную тягучую жидкость. И мне до смерти хочется еще, хоть я поклялась себе больше ничего и никогда не принимать из рук этого лжеца.

— Вкусно? — интересуется Локи, и туман в его глазах становится таким густым, словно прямо передо мной устроили настоящее шоу с самыми модными спецэффектами. — Выпей, Овечка, ты не станешь от этого пьяной и не потеряешь связь с реальностью: я не настолько больной, чтобы в первую брачную ночь иметь бесчувственное тело.

И, не дожидаясь ответа, сам подносит бокал к моему рту.

— Я не стану… — Закончить просто не могу, потому что Локи отрицательно покачивает головой.

— Ты просто уникальная Овечка, — ухмыляется он, как будто не особо расстроен моим нежеланием выполнять его требования по первому свистку. — Такая сила воли. Я просто впечатлен. Пей, Александра, это лучшее вино, какое можно найти в Тени. И его нельзя купить за деньги.

— За что же можно? — Разве мне не должно быть все равно? Зачем я вообще позволяю себе увлечься разговором?

— Ну… За пару невинных душ, например.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, Овечка, и вынужден с прискорбием открыть тебе страшную правду мира, в котором я живу: вы, смертные, для нас — просто разменная монета. Так уж мы здесь устроены.

Я собираюсь возмутиться, и Локи использует момент, чтобы влить между моих губ немного вина из своего бокала. Собираюсь выплюнуть, но он снова мотает головой, скользит взглядом по моим губам — и потребность позволить жидкости обжечь горло становится такой сильной, что ей невозможно сопротивляться.

— Умница, — хвалит он, когда я сглатываю, и немного щурится, когда ведет костяшкой указательного пальца по моим сжатым губам. — Вкусно?

Это как будто я попробовала на вкус грех, и дело совсем не в вине, хоть оно в самом деле великолепно. Дело в том, что мои мысли вдруг перестают мне принадлежать. Они больше не река, которая течет строго в своем русле, никуда не сворачивая и минуя все преграды. Теперь они — ручей в темном лесу: перетекают по каскадам, прыгают по кочкам, петляют между корнями и изредка ловят упавший золотой лист.

— Пошел вон из моей головы, Локи, — злюсь я, потому что часть сознания, которая странным образом до сих пор принадлежит мне, подсказывает — это только начало, просто разогрев перед основным блюдом.

— Боюсь, моя маленькая Александра, это невозможно.

— Перестань так ухмыляться! — злюсь я, и он деланно хмурится, будто нарочно копирует мое негодование. — Наши отношения ничего не значат, потому что я выходила замуж не за Локи, а за Алексея Черных. И если в тебе есть хоть капля порядочности, ты не станешь принуждать меня к тому, что получил обманом. Хотя, какая порядочность, о чем это я?

Локи бросает свой пустой бокал куда-то за спину, смотрит мне в глаза и следующие глотки делает прямо из горлышка бутылки. Жадно, чтобы загасить пожар внутри. Я не понимаю, что между нами, но почему-то в голове вертятся мысли о ментальной связи. Как будто не только он в моей голове, но и я в его, и сейчас Локи очень старается сделать вид, что моя бравада — на самом деле просто замаскированный испуг.

— Хорошо, Александра. — Он жестко — так, что я непроизвольно вскрикиваю, сжимает пальцами мой подбородок, приподнимает к своему лицу, вынуждая встать на цыпочки. — Раскрой секрет: кто из нас тебе нравится больше? Алексей? — Его черты за секунду становятся прежними, а глаза — человеческими. — Или Локи?

Туманный взгляд снова затягивает в себя, будоражит воображение фонтомными вздохами и стонами, размазанными образами чего-то настолько развратного, что кровь ударяет в щеки и вынуждает закрыть глаза.

— Александра, смотри на меня.

На этот раз он приказывает без намека на готовность позволить мне отступить.

Я могу сопротивляться. Это просто его фокусы, что-то такое, что он наверняка уже проделывал с другими женщинами. И самоуверенно думает, что сможет провернуть подобное и со мной. Тем более, точно так же я «слышу» и его эмоции: в эту минуту внутри демонической сущности не только желание раздеть меня и бросить на постель, но и кое-что еще.

Эта находка помогает встать на ноги, твердо почувствовать почву, и когда я смотрю в его глаза, Локи перестает улыбаться.

— Что такое? — Теперь моя очередь дуть в триумфальные трубы. — Я тебе для чего-то очень нужна, да?

— Блядь, Александра, что за херня с тобой?!

Я хочу отвернуться, но не успеваю, потому что Локи бросает бутылку и двумя ладонями жестко фиксирует мое лицо. Туман уже давно вырвался из плена глазниц — и мне немного страшно, потому что слишком много откровений для одного дня моей привычной жизни, в которой демоны водятся только в книгах и играх.

— Может, я выбрала Алексея? — бормочу я, хоть губы вообще не слушаются.

— Может, мне срать, что ты там выбрала?

— Ты меня обманул, и ради чего бы ты ни затеял эту игру — ты этого не получишь.

— Святая наивность, — мне в губы ухмыляется он. — Я еще и не начинал играть с тобой, маленькая Овечка.