О таком я читала только в книжках для взрослых и еще видела в парочке бестолковых американских комедий. Имею в виду, когда героиня утром просыпается в постели с посторонним мужчиной и последнее, что она помнит: выпитая одна на двоих бутылка шампанского, а то и не одна, или двадцатый шот[1] текилы.

Только с Локи я точно не пила и точно помню, что засыпала одна в постели.

Почему тогда волнуюсь?

Потому что у меня стойкое ощущение, что всю ночь напролет мы с ним… То есть он со мной… И иногда я с ним…

Господи…

Открываю вентиль горячей воды и скукоживаюсь на дне просторной душевой кабинки, пока упругие струи воды бьют меня по плечам и спине. На всякий случай заглядываю себе между ног, чувствуя себя форменной извращенкой. Крови нет. Смешно даже допускать мысль, что я могла потерять девственность в настолько бессознательном состоянии, что даже не почувствовала этого, но нужно быть объективной. Медик во мне занудным тоном напомнил, что болезненная и излишне «кровавая» потеря невинности — это скорее исключение, чем правило, а тем более в двадцатилетнем возрасте.

Но разве я могла потерять невинность вот так, чтобы совсем ничего не помнить?

Хотя, конечно, я не «не помнила совсем ничего». Я помнила даже слишком много, и большая часть моих воспоминаний были с огромной красной пометкой «18+».

Я вымыла голову, выскребла себя мочалкой до красноты, почистила зубы, снова вымыла голову и снова вымылась. В общем, даже Локи понял, что я просто боюсь выходить из ванной, потому что начал выразительно покашливать за дверью, намекая, что ему тоже нужно на «водные процедуры».

Вышла я хмурая и злая, как грозовая туча. Жаль, что мы с ним в разных весовых категориях, а то бы сшибла, как кеглю. Ладно я! Мало ли что я по незнанию пила вчера, и какой эффект местный алкоголь имеет на неподготовленные умы и тела смертных, но Локи ведь был трезв, как стекло!

Пока он громко плещется и поет — скорее, орет — в душе, я еще раз скептически осматриваю гардероб и снова понимаю, что вчерашнее платье было еще приличным, даром, что декольте растянулось почти до пупка. Придется выбрать меньшее зло, то есть — единственные шорты во всем арсенале. Брюк нет вообще. И в пару к ним — обтягивающий пушистых свитер канареечного цвета. Шорты, кстати, вот прямо «как я люблю» — задница разве что не вываливается из двух джинсовых огрызков. И попытки одернуть их хоть немного не дают результата, потому что одергивать нечего.

Локи выходит из душа ожидаемо совершенно голый, энергично вытирая волосы полотенцем. Я отворачиваюсь, жду, пока он натянет хотя бы трусы, и строго спрашиваю:

— Что произошло ночью?

Он выглядывает из-за дверцы шкафа, удивленно вздергивает бровь:

— А ты не помнишь? Правда? Чееееерт.

Почему у меня чувство, что он издевается? Наверное, потому, что он проклятый похотливый демон!

— Александра, я тут подумал… — не дает подготовить новый вопрос. — Хочешь погулять?

— Погулять?

— Я могу показать тебе Тень. Понимаю, что вы с У прошлись по злачным местам, но мы могли бы сходить в ресторан, или в парк аттракционов, или на выставку домашних любимцев. Если будешь хорошей девочкой, — подмигивает и снова прячется за дверцей, — подарю тебе породистого щенка цербера.

— Ты ведь шутишь? — Нервный смех скоро станет моей единственной адекватной реакцией на любую его реплику.

— Совсем не шучу. Не все могут позволить себе породистых церберов, Овечка. Я бы на твоем месте срочно переставал быть скучной занудой и вспоминал, что порядочная жена должна начинать утро мужа поцелуем… ниже пояса.

— Ты думаешь о чем-нибудь, кроме секса?

— Я демон искушения, Овечка, я и есть секс.

Пока он возится с одеждой, потихоньку забираюсь на кровать и внимательно изучаю простынь. Никаких намеков на следы, но искать их на темно-синей ткани почти бессмысленная трата времени.

Выразительный свист застает меня врасплох.

— Дьявол, Александра! Вид сзади просто вышибает мне мозг. Могу я забрать свои слова назад и перенести прогулку на завтра? Прости, малышка, но сейчас точно могу думать только о том, как бы…

Я как сумасшедший кузнечик выпрыгиваю из кровати и выношусь за пределы спальни под громкий аккомпанемент демонического хохота.

Завтрак уже накрыт, так что, не дожидаясь, пока Локи натешится своим хорошим утром, пододвигаю тарелку и остервенело вгрызаюсь в омлет. Внутренний голос настойчиво шепчет, что этот зверский голод — естественная реакция на большую потерю энергии. Если хотя бы часть воспоминаний — правда, а не сон, то мне до конца своих дней можно больше не ограничивать себя в еде.

Локи присоединяется ко мне через пару минут: в щегольской голубой рубашке, темных брюках и модных туфлях. Хмыкает, оценив мой аппетит, и не притрагивается к своей тарелке. Вместо этого лениво потягивает кофе и что-то ищет в телефоне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Симпатичные шортики, — говорит, когда я протягиваю вилку за черт знает каким по счету куском бекона. — Тебе в них… комфортно?

Я подозревала, что Локи не просто так сказал про шорты.

Его интересует состояние моей… задницы?

Если бы люди могли гореть от стыда, я бы уже минимум трижды воспламенилась.

Надо ли говорить, что после такого вопроса от моего зверского аппетита не остается и следа? Откладываю вилку и на всякий случай ерзаю на стуле, как будто вдруг «вспомню», было у нас что-то, в конце концов, или нет.

Локи внимательно следит за моими движениями и даже не пытается скрыть ухмылку.

— Так что с шортиками, Овечка?

— Не твое дело. — Задираю нос и резко встаю из-за стола. — Я готова идти на прогулку.

На самом деле я вообще не готова и единственное, чего хочу — зарыться под одеяло с головой, закрыть глаза и, открыв их спустя, узнать, что все это время просто спала и видела дурные сны. Ну… ладно… не всегда дурные, а иногда даже немножко приятные.

— Уверена, что тебе не нужно полежать?

— Я знаю, что ничего не было, — выразительно и стараясь, чтобы голос звучал уверенно, говорю я. — Поэтому можешь и дальше ломать комедию, а меня этими утками из младшей школы не провести.

Локи на минуту задумывается, а потом одним махом допивает кофе и аккуратно опускает чашку на блюдце без единого звука. Поднимается, сует руки в карманы и, чуть подавшись вперед, говорит громким шепотом:

— Самообман, Александра, мой любимый грех.

— Это не грех, — пячусь я.

— Ну мне-то не рассказывай.

Не успеваю ничего сделать, потому что он снова делает тот самый трюк, который уже проделывал пару раз, и который я до сих пор так и не смогла разгадать: исчезает прямо у меня перед носом, чтобы через мгновение оказаться за спиной. Обнимает за талию так крепко, как будто мой живот создан, чтобы греться под его ладонями. Подбородком упирается в ключицу, посылая за ухо струйку теплого дыхания, от которого и щекотно, и странно приятно. Приходится вспомнить, что я циничный медик и меня не взять такими подростковыми нежностями, и только поэтому не поддаюсь искушению отклонить голову набок, чтобы открыть больше доступа к шее.

Это просто демонические штучки.

— Овечка, у меня деловое предложение… — Его губы проходят по чувствительной шее над ошейником. — Давай сегодня не воевать.

Открываю рот, чтобы выдохнуть невыносимо искреннее «да», но снова приходится напомнить себе, с кем имею дело, и что ему ничего не стоит просто усыпить мою бдительность, а потом превратить в одну из тех безликих теней-рабынь, которые выслуживают перед ним старые грехи.

— Допустим, я соглашусь. Твои предложения?

— Мои предложения? — Его ладонь сползает ниже по моему животу, палец нарезает круги на пуговице шорт.

— У делового соглашения должны быть предложения и договоренности. Я не юрист, но это ведь элементарщина.

Локи издает разочарованный стон, но вместо того, чтобы отлипнуть от меня, крепче подтягивает к себе. Еще немного — и я просто не смогу дышать.

— Мое предложение: хороший день вдвоем. Ты не шарахаешься от меня, как от чумы, а я держу руки при себе. Но оставляю за собой право брать тебя… за руку и иногда обнимать. — Фыркаю и отрицательно мотаю головой. — Совершенно невинно, Александра! После вчерашней ночи…

Он осекается, потому что я выворачиваюсь из его хватки, отхожу подальше и на всякий случай ладонью рисую перед собой невидимую стену, чтобы он видел: дальше — закрытая территория.

— Никаких рук, демон. Вообще.

— Эммм. — Он поднимает ладони и медленно сует их обратно в карманы брюк. — Вот так?

— Именно. — Вздергиваю бровь. — Просто проведи мне экскурсию.

— Ладно, Овечка, как скажешь. — Приглашающим жестом указывает в сторону двери. — После тебя.

Я, окрыленная внезапным первым триумфом, гордо вышагиваю к двери и вскоре понимаю, что где-то все-таки прочиталась, потому что задницу жжет огнем. Оглядываюсь — и чуть не захлебываюсь от возмущения, потому что этот демон самым бесстыжим образом пялится мне пониже спины, и его мысли написаны на лбу огромными буквами черным маркером.

— Ты… — начинаю я, но он не дает продолжить, выразительно шевеля пальцами в карманах.

— Овечка, руки до сих пор при мне, а насчет того, что мне нельзя смотреть на твою задницу, уговора не было. Поэтому… Предлагаю начать с прогулки в музей современного искусства. Тебе понравится, я уверен.

Что ж, с его глазами я, пожалуй, как-нибудь справлюсь, а посещение музея — это, кажется, самое не интимное, что только может быть.

[1] Шот — посуда, которая, имеет ёмкость 45 мл, для употребления напитка «залпом», одним глотком