Благодаря жадному доктору у меня есть все: место учебы, адрес, телефон. И я использую полученные знания на всю катушку: ловлю за углом первого же таксиста, всучиваю ему деньги и даю точные указания к действию. Потом пристраиваюсь следом за тарантайкой и проверяю, чтобы мое сокровище без приключений добралось домой. В конце концов, от нее зависит мое благополучие. У отца точно шикарное чувство юмора, иначе стал бы он класть иглу с Кощеевой погибелью в смертную девственницу?

Овечка живет в каком-то замызганном сарае, который почему-то называется общежитием для студентов медунивера. Даже я не рискнул бы зайти внутрь без костюма химзащиты и противогаза, но, похоже, у моей Александры просто нет других вариантов.

Убедившись, что она благополучно зашла внутрь — я вычислил ее окна и дождался, пока там зажжется свет — ныряю в Тень. Предстоит серьезный разговор с отцом. Без вариантов, что он мне точно откажет, но я просто хочу посмотреть ему в глаза и спросить, а каким хером он поступил так с ней. Не со мной — я живучая бездушная сволочь, и меня такими фокусами не пронять. Но девчонка, если уж он решил прибрать ее к своим рукам, такого точно не заслуживает.

В Тени мой отец живет в Олимпе: самом огромной небоскребе, целиком выточенном из обсидиана. Поездка в лифте с первого на последний занимает порядка двадцати минут, и я, если так можно выразиться, успеваю подумать о своей беспутной жизни. Пытаюсь отыскать сожаление о содеянном, желание покаяться, как на смертном одре — и ни фига. Мне, черт подери, моя жизнь нравится именно такой: беспутной, яркой, с глотком риска и рюмкой разврата. И я не собираюсь ничего менять. Я просто попробую сделать невозможное: обвести вокруг пальца своего отца, а это вам не Удачу в задницу поиметь.

Отец развалился на диване и смотрит мыльную оперу. Он вообще любит делать странные вещи после полуночи, но у всех великих людей были причуды. Серьезно, ткните наугад в фамилию любого гения и со стопроцентной вероятностью узнаете о нем много интересного. Кто-то любил надевать носок на член, кто-то написал свои лучшие поэмы голышом, кто-то любил мальчиков, а кто-то наряжался в женское белье. Нормальных людей не существует — факт.

— Я тебя приглашал? — Отец даже не смотрит в мою сторону. — Не помню.

— Скажи, тебе сейчас вообще, как — нормально? — без обиняков начинаю я. — Ей же девятнадцать всего. Может, она мечтает о большой и светлой любви, у нее даже парень есть. А ты ее мне подложил, как свинью на убой. Так для кого это наказание? Для меня? Серьезно?

Отец все-таки выключает телевизор — делает это без пульта, как вы понимаете, просто мыслью — и тяжело поднимается. Сует руки в карманы домашних штанов, с минуту просто смотрит на меня так, что у меня мошонка втягивается чуть ли не до аппендикса.

— Локи, ты, кажется, не понял.

— Так объясни, что это за херня. — От нервов рву горло свитера вниз, обнажая край витиеватого цветка на груди. — Если бы я захотел крутое тату, то выбрал бы что-то поинтереснее, чем недоделанная ромашка.

— Ты что, правда решил, что достаточно будет просто соблазнить Александру? — Он выглядит очень разочарованным.

Мне уже дурно, потому что в последний раз, когда отец смотрел на меня точно таким же взглядом, это кончилось обещанием научить меня быть прилежным парнем и прекратить увязываться за всем, что шевелится. Можно даже не надеяться, что сейчас он сделает исключение.

— Стоп! — Я вскидываю руку и проклинаю себя за то, что не держал язык за зубами. Зачем вообще сюда приперся? Я же всегда мыслю трезво и рационально. — Ты же не станешь менять правила игры после ее начала?

— Я ничего и не меняю, Локи, просто пытаюсь сказать, что ты сделал фальстарт.

У меня язык не поворачивается попросить его объяснить. Тупо страшно.

— От того, соблазнишь ты девочку или нет, ни для нее, ни для тебя ничего не изменится. Это, как ты понимаешь, слишком просто.

— Просто? Соблазнить ту, которая отмечена как твоя собственность? — Да он издевается.

— Да, просто. — Убийственно спокойно говорит он. — Я же твой отец, Локи, я знаю все твои лазейки и фокусы, потому что это я тебя таким создал.

Честно пытаюсь приготовиться к тому, что сейчас мне на плечи, словно титану из мифа, ухнет весь небесный свод, но все равно чувствую дрожь в коленях, когда он говорит:

— Она должна тебя полюбить, Локи. Искренне и по-настоящему, как умеет любить только невинная чистая душа.

Просто чтобы вы поняли всю глубину моего отчаяния, я должен сделать уточнение: меня, красавца, демона искушения, упакованного по последней моде, великолепного любовника и просто, блин, Локи, никогда и никто не любил. Потому что — я объективен — любить меня не за что.

— Знаешь, это даже для тебя слишком, — говорю я, пытаясь переварить всю эту галиматью. И вот прямо сейчас уже чихать на сленг, которым я щедро сдабриваю мысли, потому что обычных человеческих слов у меня нет. — Ты же знаешь, что…

Отец выразительно поднимает бровь и как будто превращается в знак вопроса. Но такой, очень херовый знак вопроса, весь перемазанный цинизмом, как тост арахисовой пастой.

— Я знаю, что вы заигрались, мальчики, — говорит он, потому что озвучивать вещи, очевидные для нас двоих, явно не стоит.

— Здесь вообще-то никого кроме меня нет, так что твой пассаж не очень в тему.

— Да мне по фигу, главное, что мы друг друга прекрасно поняли.

Немного странно слышать молодежные словечки от Создателя, и только это не дает мне окончательно двинуться. Смех — он всегда полезен, даже когда тебя «упали» с сотого этажа. Я знаю, о чем говорю.

— Вы с братьями всегда только берете, снова и снова, берете то, что вам не принадлежит, и то, что в вас не нуждается. Соблазняете, используете, просто выпиваете досуха — и растворяетесь. А знаешь, что происходит потом? — Отец тычет пальцами себе в виски. — Потом они начинают плакать, и снова плакать, и опять плакать, и заваливают меня вопросами, что они сделали не так!

— И поэтому ты решил присоединить к этой армии еще одно разбитое сердце? — Мне одному кажется, что это странная логика?

Я все жду, когда отец поддастся на провокацию и выдаст свой замысел. Бессмысленно даже надеяться, что он вскроет карты — мы ведь играем по-крупному, а когда на кону целое бессмертие, игроки не поджимаю хвосты, как рыбы[1]. Но просто чтобы вы понимали: вот этот мужчина напротив, с короткой бородкой и в домашних штанах — он не просто злой отец трех оболтусов. Он — создатель всего. И у таких людей просто не бывает промашек в элементарной логике. А, значит, где-то в этой простой партии для меня приготовлен огромный «сюрприз».

— Теперь у тебя только двенадцать дней, Локи, — вместо ответа напоминает он, и комната наполняется громким мерным перебором секунд. Ненавижу эти его фокусы, всегда они не к месту, как в старом кино спецэффекты из «Мстителей». — И на твоем месте я бы не терял время на попытки обыграть Акулу[2].

Я машу ему рукой, хоть мы стоим на расстоянии пары метров друг от друга, поворачиваюсь на пятках и иду к двери. В пороге притормаживаю и, хлопнув себя по лбу, говорю:

— Прости, забыл. Передавай привет мамочкам.

— Явишься еще раз без подарка — я тебя выпорю, — «шутит» отец.

— Ты меня серьезно… убьешь? — все еще не могу поверить я.

— Бессмертие — не равно смерть, Локи, но с твоим образом жизни… — Он сокрушенно и без капли сочувствия качает головой. — Вали на хер.

— Читаешь мои мысли, — на прощанье огрызаюсь я, но он же Создатель, и последнее слово — его прерогатива.

— Всегда читаю.

[1] «Рыба» — сленг, название для плохих и слабых игроков в покер

[2] «Акула» — очень опытный и опасный игрок в покер