Мне кажется, что все проходит слишком просто. Гладко. Без заминки.

Влад возвращается через пятнадцать минут и отводит меня в какой-то стеклянный аквариум, где не из стекла только стулья. Серьезно. Как можно работать в состоянии черепашки под лупой?

А еще мне не нравится эта женщина, которая смотрит на меня с видом самки богомола, которая ради разнообразия решила откусить голову не самцу, а мне. Наверняка они с Владом не просто коллеги.

— Маша, рада знакомству, — говорит Богомолиха, улыбаясь шедевром стоматологии. — Влад много о тебе рассказывал.

Я говорю в ответ какую-то вежливую ерунду, и мы втроем садимся за круглый стол. Тоже прозрачный. Даже руки спрятать негде.

Влад не торопит, дает мне прочитать договор. Не смейтесь, пожалуйста, но я понимаю только то, что написано, и не разбираюсь в тонкостях. Я не юрист и обо всех этих договорных отношениях имею смутное представление. И конечно допускаю, что Владу ничего не стоит меня облапошить, поэтому остается надеяться только на его порядочность.

Я вычеркиваю несколько пунктов, надиктовываю свои предложение, которые Богомолиха вписывает в стильный кожаный блокнот. Влад просит внести строчку о том, что, если я буду замечена наедине с другими мужчинами в однозначно компрометирующей ситуации, которая может испачкать его репутацию, мне придется компенсировать моральный ущерб. Я добавляю пункт о фенеке, и Вероника издает странный булькающий звук.

Да и плевать, даже если смеется. В конце концов, это она здесь наемный работник, а я — жена ее работодателя.

Богомолиха уходит, обещая в течение десяти минут внести все изменения и предоставить два экземпляра на подпись.

— Ты довольна? — уточняет Влад. — Пункт о моральной компенсации просто блеск.

— Просто страховка.

На самом деле, если он хоть пальцем меня тронет — нашему фиктивному тридцатидневному браку конец, Влад теряет жену, а я становлюсь богаче на такую сумму, что и не сосчитать. Я так же обязуюсь жить в его доме и не уходить оттуда до окончания срока без нашего обоюдного согласия.

Мы подписываем два экземпляра, и Богомолиха их заверяет. На прощанье что-то говорит Владу на ухо, и он обещает «держать ее в курсе».

И мы остаемся одни: черный питон и серая мышь в одном аквариуме. Видели бы вы, как плотоядно улыбается этот Кожаный мачо — сразу бы сбежали.

— Теперь, когда наши отношения строго урегулированы ста тридцатью девятью пунктами договора, самое время перейти к приятным вещам.

Он делает шаг в мою сторону, и я с отчаянием понимаю, что успела выпить весь чай и мне даже нечем остудить пыл муженька.

— Пункт семьдесят два: раздельные кровати, — стальным голосом напоминаю я. — Пункт семьдесят восемь — никаких интимных отношений!

На самом деле он звучит совсем не так, но моя формулировка короче.

Думаете, питона это останавливает? Как бы не так. Я отодвигаюсь к стене, а Влад уверенным шагом огибает стол. Понятия не имею, как так получается, что я оказываюсь зажата в углу между полкой с дорогими безделушками и стеной, с которой на меня смотрит гротескный сом в котелке. И ведь наверняка эта мазня дорого стоит. Надо бы попробовать продать ценителям пару рисунков Егора.

— Не смей меня трогать! — постепенно срываюсь на крик, когда Влад «ловит» меня руками, ставя их по обе стороны моей головы. — У нас же договор!

— Я разве сейчас хоть пальцем тебя тронул, Мальвина?

Справедливости ради — нет, не тронул. И в принципе между нами достаточно места, чтобы сбежать, но стоит мне скосить взгляд на свободное пространство у него под подмышкой, как Влад придвигается ближе, окутывая меня своим запахом. Эта горчинка и капелька древесной коры. Ладно, признаю, я погорячилась, когда сказала, что запах мне не нравится. Он просто как-то странно на меня действует: забирается под кожу щекочущим теплом, скользит по ребрам, выше и выше. Я судорожно вздыхаю, когда почти физически ощущаю пальцы, которые скользят по нижней кромке лифчика.

Жмурюсь, чтобы избавиться от наваждения, пытаюсь найти логическое объяснение происходящему. Точно, меня подпоили. То-то мне жасминовый чай на вкус показался каким-то странным.

— Тебе идут косички, солнышко мое, но давай ты будешь носить их дома и только для меня?

Я удивленно распахиваю глаза, потому что Влад в самом деле меня не трогал до этого момента. А сейчас не спеша, словно разворачивает драгоценный подарок, тянет за ленту. Волосы у меня мягкие, сразу же рассыпаются. Влад медленно скользит в них пальцами, а потом ныряет носом, делая глубокий жадный вздох.

Это так странно. И опасно. И вообще уже совершенно не смешно.

Но я почему-то безропотно позволяю ему развязать и вторую косу. Он все еще не трогает меня, только мои волосы, которые неторопливо, но очень по-хозяйски накручивает на кулаки. Это он меня тянет к своему лицу или я сама?

— Так на чем мы остановились, Мальвина?

Ох, слышали бы вы его голос. Низкий, вкрадчивый полушепот, словно густые сливки, которые струйкой вливают в горячий шоколад.

— На приятных вещах? — зачем-то говорю я.

— Ах да, точно. — Влад резко отступает назад, щелкает пальцами, словно только что вспомнил что-то очень важное. — Тебе нужно платье к ужину. И туфельки. Буду твоей феей-крестной на сегодняшний вечер.

Я сглатываю и, врубив режим «заразы», отвечаю:

— Ты бы побрилась, Крестная.

Влад ухмыляется, как будто ему все ни по чем, тем более мои неуклюжие попытки огрызаться. Знаете, почему я не люблю парней постарше? Потому что они ведут себя, как великовозрастные задницы. Да-да, поверьте, я точно знаю, о чем говорю. Даже мои любимые братья всегда пытаются научить уму-разуму. Но братьям позволительно — они пекутся о моем благе. А с мужчинами, которые пытались за мной приударить, дела обстоят совсем иначе. Думаю, все дело в моей внешности. Мама говорит, что она «кукольная». И что каждый нормальный мужчина рядом со мной испытывает естественную потребность меня защитить.

Поэтому в тот день в кафе я сделал все, чтобы «преобразиться»: от количества штукатурки на лице отходила еще неделю. Была уверена, что под такой маской меня точно не примут за аленький цветочек. В мои планы не входило покорять парня, по которому сохла моя лучшая подруга. Чем все кончилось, вы знаете.

— Мне нужно пять минут переодеться, — подмигивает муженек и скрывается за дверью-ширмой, которую я замечаю только сейчас. Дверь не закрывает, и я слышу: — Маша, у меня важный ужин с деловым партнером. Я попрошу тебя сделать исключение и не устраивать показной скандал на людях.

Я настораживаюсь. Разве мы не договорились об обратном?

Словно прочитав мои мысли, Влад высовывается из-за двери, и я поспешно отворачиваюсь, чтобы не смотреть на его голые плечи. Оказывается, у меня слабость к карамельному загару.

— Сегодня мне нужна семья, — говорит он, даже не пытаясь скрыть нотки удовольствия от моего смущения. — Буду очень благодарен за понимание, солнышко.

— Не раньше, чем ты прекратишь называть меня солнышком, — огрызаюсь я.

— Тебе не нравятся нежные словечки? — В интонации слышится искренне недоумение.

— Нет.

— Любишь пожестче? — явно издевается он.

— Тебе не кажется, что для допроса слишком неподходящее место?

— Мне кажется, что ты просто маленькая язвочка. И внутреннее чутье подсказывает, что «сучка» и «жопочка» — не те словечки, которые приведут тебя в восторг.

— Жопочка?

Я пытаюсь сдержаться, даже прикусываю губы, но это не помогает. Хохот чуть не разрывает легкие, стоит представить этого мачо-мэна в его строгом костюме рядом с быдловатой хабалкой, которую он похлопывает по вывалившейся из маленьких шорт заднице, ласково называя: «Жопочка ты моя ненаглядная!»

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я успокаиваюсь, перед этим провалив две попытки взять себя в руки. Поэтому, когда перестаю трястись, с удивлением замечаю сунутую мне под нос руку: крепкое запястье Влада, оттененное белоснежной манжетой рубашки.

— Знаешь, что с этим делать, солнышко мое? — На второй ладони лежат серебристые квадраты запонок.

— В нос тебе засунуть? — с невинным видом интересуюсь я.

— Мальвина, даже ради тебя я не согласен делать в носу третью дырку.

— Жаль, — вздыхаю я, аккуратно проталкивая «гвоздик» запонки в петлицы. — Кольцо в носу сразу бы сделало тебя в миллион раз притягательнее.

— А кольцо в других частях тела не считается? — вкрадчиво интересуется он.

Я вскидываюсь, и Влад ловит мою ладонь с зажатой между пальцами запонкой. Мысли перетекают строго сверху вниз, память подбрасывает образы его раздетого до пояса. Я точно уверена, что не видела ничего такого на его теле. Ох, нет, не может же он быть до такой степени извращенцем? Хотя, что я о нем знаю?

— Так очаровательно краснеешь, женушка, что я почти слышу, о чем ты думаешь.

Я со спокойствием удава, ничем не выдавая свои намерения, тянусь вверх — и Влад в последний момент задирает подбородок, не давая всунуть украшение ему в ноздрю.

— Жаль, тебе бы пошло, — сокрушаюсь я.

— А ведь пункту о том, что я не имею права привязать тебя к кровати и отходить по вредной заднице веником, в договоре нет, — низким урчащим рыком говорит Влад, и я непроизвольно сглатываю. Он подставляет запястье, так что, стиснув зубы, просовываю на место и вторую запонку.

Влад снова одет с иголочки: модный костюм, идеальные туфли, дорогие часы. Некую расхлябанность образу добавляет отсутствие галстука и ворот, расстегнутый на одну пуговицу больше положенного.

Ладно, сдаюсь. Мой муж просто красавчик.