Я не могу уснуть в доме Марго.

Верчусь на кровати, как кошка, которая не может дождаться хозяина.

Здесь давно новые простыни, новое одеяло и подушки - Марго позаботилась, хоть делает вид, будто это никак не связано с тем, что Ма’ну был здесь. Но я все равно слышу его запах. Это какое-то наваждение, потому что я слышу этот аромат даже залепив нос ладонями.

Ма’ну здесь, хоть потрогать его невозможно и увидеть тоже. Разве что попытаться, если очень сильно напрячь зрение, поймать намек на тень в углу комнаты. Это лишь призрак, ретроспектива моих воспоминаний, вместе с которыми я физически ощущаю его поцелуи на своих шрамах, которые теперь скрыты за рисунком бабочки-кометы.

Самая сумасшедшая вещь в моей жизни, но я рада, что решилась на нее. Впрочем, от Марго досталось - будь здоров.

Я встаю с кровати, снимаю футболку и верчусь перед зеркалом, разглядывая рисунок крыльев на коже. Шрамов под ним теперь почти не видно, только если хорошо присматриваться. Но дело вовсе не в этом - я больше не стыжусь себя и считаю свои прошлые страхи просто смехотворными. Я просто захотела стать той, кем стала - сумасшедшей бабочкой, свободной от предрассудков и оторвавшейся от гири прошлого.

И мою жизнь можно было бы назвать идеальной, если бы не одно «но».

Рядом нет моего любимого психа, и я не знаю, где его искать и как достучаться. Я даже не знаю, жив ли он, и могу лишь надеяться, что отсутствие заявлений в прессе - это хороший знак. Сколько раз я ему звонила? Миллион, не меньше, а потом номер перестал отвечать. «Атлас» полностью перекрыт и уже несколько месяцев, как готовится к передаче в собственность города. Кажется невероятным, что в наше время человек может просто исчезнуть без следа, как стертый ластиком карандашный рисунок, но это именно так. Ма’ну просто нет, и иногда, в минуты самого черного отчаяния, мне начинает казаться, что и мои воспоминания о нас - лишь выдумка, которую я приняла за действительность.

— Ты куда? - спрашивает Марго, когда я, переодевшись в джинсы и спортивную кофту, сбегаю по лестнице. На часах почти полночь, и сестра волнуется, словно мне шестнадцать, и я потихоньку пытаюсь улизнуть на свидание.

— Прогуляюсь. Все равно не могу уснуть. - Чмокаю ее в щеку и быстро выхожу на улицу.

Весна в этом году пахнет вишневым цветом и воздух на вкус, как вино из лепестков сакуры. Неподалеку высадили целую аллею и розовые лепестки повсюду - все социальные сети забиты фотографиями на фоне цветущих деревьев. Все, кроме моей, потому что я больше не делаю селфи. В моем инстаграмме только снимки набросков из скетчбука и рабочий процесс. И много, очень много фотографий из поездок, потому что я теперь очень много путешествую и почти не бываю дома.

Поездка занимает больше часа времени. Оставляю машину у обочины и огромного жестяного знака поперек дороги: «Закрытая территория. ОПАСНО! Ведутся ремонтные работы!» «Атлас» темнеет на фоне звездного неба, словно замок из страшной детской книжки, но точно так же и манит. Зачем я туда иду? Самый очевидный ответ - за подтверждением своих воспоминаний. И в совершенно глупой надежде поймать призрак прошлого. Увидеться с человеком, которого должна бы ненавидеть, но с чувствами к которому просто бессильна справиться. Погоня за воздушным змеем без веревки.

Идти пешком долго, но каждый шаг отдается трепетом в груди[1]. Сто восемьдесят дней, каждый из которых я хотела сюда прийти. Так почему бы не сегодня, когда луна такая огромная и, кажется, специально подстрекать совершать глупости.

Я пробираюсь на территорию замка без труда: ни охраны, ни камер слежения. Здесь теперь никто не живет и некому ухаживать за этим местом. Поднимаюсь по высоким ступеням на крыльцо, задерживаясь, чтобы полюбоваться на загадочные витражи в окнах верхних этажей.

И сердце с глухим стуком останавливается, потому что за разноцветными стеклами явно видны очертания фигуры. Я не бабочка, но я лечу, не чувствуя ног. Это большой зал на третьем этаже - именно оттуда весь внутренний двор как на ладони. В моей глупой голове даже не возникает мысли о том, что это может быть бездомный или какой-то маньяк, наркоман, который запросто прибьет меня ради пары купюр в заднем кармане джинсов. Я вообще ни о чем не думаю в этот момент, только прошу Богов не разыгрывать со мной такие злые шутки.

В гостиной пусто. Нет даже мебели, только пыльный паркет скрипит под ногами. Оглядываюсь на мелодичное тиканье старинный часов. Странно, что до сих пор идут. Я зажимаю ладонью грудь, пытаясь унять грохочущее сердце. Сглатываю несуществующую слюну, верчу головой в бесплодных поисках.

Никого. Совсем никого. Дурацкое больное воображение. Жаль, что нельзя вынуть его из себя и хорошенько врезать.

— Отсюда классный вид, правда? - слышу голос у себя за спиной. - Небо просто невероятное. И луна похожа на медальон. Жаль, нет подходящей цепочки.

Я поворачиваюсь очень-очень медленно, боясь спугнуть наваждение. Это голос Ма’ну - я узнаю его из всех остальных голосов в мире. И эта улыбка в интонации - так мог только он.

Ма’ну стоит у противоположной стены, опираясь на нее плечом. Он в черной толстовке с длинными рукавами, капюшон натянут на лицо, но в серебристом свете я вижу длинную светлую челку, которая немного скрадывает косой шрам через правый глаз и переносицу. Голубые глаза не смотрят в мою сторону - он весь увлечен проклятой луной.

— Ма’ну? - зову осторожно, как будто это не я, а он стал бабочкой, которую ничего не стоит спугнуть.

— Мы знакомы? - спрашивает он, наконец, скользя по мне взглядом. Взглядом незнакомца. Взглядом человека, которому плевать, буду я здесь или на другом конце мира.

— Ты что, Ма’ну, это же я, Аврора. - Облизываю губы и трясусь, словно в лихорадке.

— Аврора, - повторяет он, пожимая плечами. - Не знаю никого с таким именем.

Он отходит от стены, подступает ко мне на расстояние рукопожатия и протягивает ладонь. Та часть руки, которая выглядывает из закатанного до локтя рукава, вся исполосована шрамами. Даже смотреть на них больно, но я словно в тумане пожимаю ладонь в ответ.

— Тогда будет знакомы, Аврора, откуда бы ты ни знала мое имя. - Ма’ну с минуту смотрит на кольцо у меня на безымянном пальце. - Почему все симпатичные девушки всегда заняты?

Он… просто шутит, потому что это что угодно, но не разочарование и не попытка меня разыграть. И ему точно нет дела до того, что у меня на пальце помолвочное кольцо, потому что ему нет дела до меня.

Потому что он меня забыл.

Я не знаю, что ему сказать. Тысячу раз я представляла нашу встречу, заранее подготовила слова на все случаи, но оказалась совершена не готова к тому, что у меня совсем не окажется подходящих фраз. Как можно подготовиться к такому? Что можно сказать человеку, который неожиданно, вопреки всему, вдруг стал смыслом твоей жизни - и совершенно забыл о твоем существовании? Это хуже, чем в третьесортном фильме.

— Что ты здесь делаешь? - спрашиваю первое, что приходит в голову, лишь бы разорвать паузу. Что-то во взгляде Ма’ну подсказывает, что он собирается уходить, и я отчаянно силюсь его удержать. Мне просто нужно немного времени.

Он пожимает плечами и немного морщится. Понятия не имею, где еще у него шрамы, но почему-то воображение рисует самую неприглядную картину. В тот день случилось ужасное и я ничего не могла поделать, потому что Шэ’ар силой выволок меня наружу, а потом я просто потеряла сознание. Очнулась и узнала, что провалялась в отключке несколько дней с диагнозом «сильное нервное потрясение». И Ма’ну просто исчез из моей жизни.

— Если я скажу, что понятия не имею, как тут оказался, ты подумаешь, что я псих?

— Скажу, что ты эксцентричный, - улыбаюсь я. Конечно же, он псих, но мне плевать, правда. Кто из нас целиком нормален в этой гонке за жизнью? - Я не видела машины…

— Пришел пешком. - Он переминается с ноги на ногу, и я замечаю, что кроссовки на его ногах порядком потрепанные, как будто сменили не одного хозяина.

— Здесь поблизости никто не живет.

Он озадачено хмурится, поджимает губы, как будто пытается придумать подходящую отговорку. Тянется, чтобы взъерошить волосы - и капюшон сползает с его головы.

Теперь у этого чокнутого более короткие волосы, разве что челка все такая же длинная. И каждая прядь все такая же потрясающе идеальная, как будто Ма’ну только что вышел из салона красоты. Так хочется запустить в них пальцы, что приходиться сцепить руки за спиной. Почему-то почти уверена, что его такое проявление внезапных чувств скорее напугает, чем обрадует.

— Я лечусь, - говорит он после долгих внутренних споров с самим собой - это явно читается на его лице.

— Твои шрамы… - пытаюсь угадать я, но Ма’ну отрицательно машет головой.

— Нет, шрамы тут не при чем. С ними уже почти все в порядке. Мой лечащий врач сотворил чудо и сказал, что хоть я и бракованный лунник, все равно нужно благодарить происхождение за то, что остался жив и не умер от потери крови.

Я правда изо всех сил стараюсь улыбнуться, но ничего не получается.

— Так где ты лечишься? Я на машине. Могу подвезти.

— Правда? - Голубые глаза вспыхивают обжигающе искренней радостью. - Спасибо, а то дождь…

Он не успевает закончить, потому что небо разрезает яркое лезвие молнии. Неожиданно, потому что я точно уверена, что полчаса назад на небе не было ни облачка. Но буквально за секунды воздух наполняется влагой монотонного ливня. Ма’ну пожимает плечами, словно это его вина. И снова морщиться.

— Я могу помочь, если нужно, - предлагаю я.

— Только если у тебя есть с собой аптечка, - отмахивается он.

— У меня - нет, но я точно знаю, где можно раздобыть. Никуда не уходи.

Я почти галопом слетаю по лестнице, перепрыгивая через строительный мусор и сломанные балки перил. Бегу на кухню. Помню, что в одном из ящиков видела целый арсенал всяких лекарств. Шансов, что они до сих пор лежат там же, ничтожно мало, но терять мне и так нечего. Распахиваю все подряд шкафчики, чувствуя себя Алисой, которая ищет заветный пузырек с надписью: «Выпей меня». Ничего, даже посуды нет. В отчаянии луплю дверцей шкафа, хватаюсь за столешницу, чтобы не сломать еще что-нибудь.

Как он мог меня забыть? Просто взять и вычеркнуть из памяти, словно я не живой человек, а всего-навсего неприятное воспоминание из детства? Как он мог забыть дом, в котором вырос? Где и от чего он лечится?

На самом деле у меня есть догадка, но я трусливо прячу ее в самый дальний уголок души.

— Мне кажется… - Ма’ну возникает перед моим носом, словно призрак. Даже задерживаю дыхание, чтобы не спугнуть. - Не смейся, но я почти уверен, что то, что ты ищешь, лежит здесь.

Он открывает ящик стола, и улыбка триумфатора преображает его лицо. На миг он снова становится позером Ма’ну, который знал, чего стоит вот это выражение лица и на что готовы пойти девушки, лишь бы получить его поцелуй. И на меня он смотрит точно так же: пытается очаровать, хоть, возможно, совершенно неосознанно. Медленно расстегивает молнию толстовки и стягивает с плеч, но полностью не снимает. Даже в темноте я вижу новые шрамы: кучу мелких и тонких, среди которых, словно кит на мелководье, выделяется один ровный и глубокий, через плечо и грудь. Судя по всему, он-то Ма’ну и досаждает больше всего.

— Зудит немного, - не хочет признавать боль этот сумасшедший и со знанием дела роется в лекарствах. Находит почти пустой тюбик с каким-то гелем и вручает мне. - Это поможет.

Я пытаюсь найти на спайке срок годности, но Ма’ну кладет свою руку поверх моих и взглядом дает понять, что в этом нет необходимости.

Мы садимся на пол друг перед другом, я выдавливаю немного геля и разогреваю его в ладонях. Потом медленно, стараясь действовать максимально аккуратно, втираю его в шрам. Ма’ну тяжело дышит и лишь по тому, как изредка шипит сквозь зубы я понимаю, как сильно ему на самом деле больно. Слезы наворачиваются на глаза - и вот я уже шмыгаю носом, как последняя размазня. Но все-таки довожу дело до конца и, когда пытаюсь встать, чтобы найти, чем бы вытереть руки, Ма’ну придерживает меня за локоть и тянет сесть обратно.

— У меня проблемы с головой, - говорит совершенно серьезным тоном. Сразу видно, что решение признаться далось ему не легко. - Но мой врач говорит, что это не наследственное, а последствия нескольких психотравм. Я лечусь в частной клинике и, раз уж ты знаешь мое имя и, кажется, узнала меня, мне придется попросить тебя дать обещание не распространяться на мой счет. Иначе мои адвокаты затаскают тебя по судам.

Мне хочется рассмеяться от всей души, так много прежнего Ма’ну в этом серьезном категоричном заявлении. Но я сдерживаюсь и просто говорю:

— О’кей, никаких комментариев для прессы. Где подписаться о неразглашении?

— Мои адвокаты… - начинает он, но поймав мой смешок, улыбается в ответ. - А кто ты? Чем занимаешься?

— Я художница.

Мне так невообразимо приятно, что теперь я имею полное право называть себя так, и за этим словом нет ни грязного мира модельного бизнеса, ни любовников с их дорогими подарками, ни туфлей, в которых нормальная женщина не сделает и десятка шагов. Я в самом деле просто художница и за эти полгода стала женщиной, которая знает, чего хочет и больше не притворяется бестолковой куклой, потому что так проще жить.

— Художница… - Ма’ну прикладывает пальцы к губам и чуть наклоняет голову набок. Всматривается в мое лицо - и во мне невольно расцветает надежда, что он все-таки меня узнает. - Точно, а я все думаю, откуда мне знакомом твое лицо!

Замираю, готовая как идиотка бросится ему на шею.

— Ты - Комета, да? Я большой поклонник твоего творчества. Потрясающие рисунки.

Натянуто улыбаюсь, стараясь сделать вид, что рада быть узнанной.

— Спасибо большое.

— Это я купил «Бабочку», - признается он почему-то немного виновато. - Знаю, что картина не была выставлена на продажу, но я просто вбил себе в голову, что она должна быть моей. Твоего агента было нелегко уговорить.

Я испытываю огромное облегчение впервые за все время, что узнала о продаже. На душе становится легко и хорошо, как бывает, когда долго не можешь распутать клубок, а потом внезапно тянешь за какую-то ниточку и - вуаля, все получилось. Я не хотела продавать «Бабочку» не потому, что эта картина была лучшей. Совсем нет. Я нарисовала ее одной из первых и с тех пор успела набить руку и даже с оглядкой на ее особенный статус не могла не замечать очевидные ошибки в технике. Но именно «Бабочку» я хотела подарить Ма’ну, когда мы встретимся. Потому что на той картине была я, спрятанная за маской в виде живой бабочки. Символизм чистой воды, но только Ма’ну смог бы его понять.

— Я рада, что картина у тебя, - говорю, украдкой вытирая слезы в уголках глаз. Почти готова сказать, что даже верну ему чек, но вовремя вспоминаю, что это неминуемо повлечет за собой много ненужных вопросов. Пока я не узнаю, что с ним, все разговоры о прошлом под замком. - Надеюсь, она радует глаз.

Он только загадочно улыбается и поворачивается к окну.

— Дождь закончился. Твое предложение подвезти еще в силе?

Мы выходим на улицу и в унисон шлепаем обувью по лужам. Весь немаленький путь до машины идем молча. Я украдкой наблюдаю за его поведением и все больше убеждаюсь в том, что сумасшедший парень никуда не делся: он изредка идет задом наперед, разглядывая мое лицо с загадочной полуулыбкой, а потом вдруг ненадолго исчезает у обочины, чтобы вернуться с неизвестным мне первоцветом.

— Мой врач пока не рекомендует водить, - говорит Ма’ну в ответ на мое предложение сесть за руль. - Надеюсь, ты не будешь лихачить?

— Где я, а где лихачество, - отшучиваюсь в ответ и завожу мотор. - Так куда едем?

 [1] Тут и до конца главы - мелодия Keiichi Okabe - «RaysofLight» (есть у меня на странице от сегодняшнего (06.05.2018) числа)