Я был зол. Ровно минуту назад я был готов удавить Лэрса собственными руками и меня бы ни на мгновение не замучили угрызения совести. Потому что его попытка спровоцировать Нану на идиотское признание была слишком нелепой и тупой, чтобы не проучить поганца.

Но я сдержался, хоть видят Боги, это было почти так же тяжело, как накануне ночью держать член в штанах, когда голая Нана буквально объезжала меня в приступе лунатизма.

И вот теперь – новая порция огня для моих нервов. Стоит передо мной и изо всех сил делает вид, что в ее светлой голове нет ни единой неприличной мысли, и что просто так, совершенно без причины, то и дело облизывает губы. И при все этом еще и виртуозно огрызается!

— Никаких поцелуев, Шпилька, - подразнил я, когда на ее щеках появился знакомый румянец. Наверняка малышка понятия не имеет, как выглядит со стороны, но ее желание так очевидно, что игнорить его почти выше моих сил.

Проклятье, я до сих пор помню, какая влажная и мягкая она между ног. И как приятно отзывалась на мои пальцы.

— А в чем дело, Р’ран Шад’Арэн? – Нана задрала лицо в последней отчаянной попытке доказать не мне – себе самой – что ее ничуть не волнует наша близость. – Что-то недостаточно хорошо для поцелуев с Прекрасным принцем?

— Ну, формально, пресса обозвала меня Темным принцем, - поправил я, думая о том, как чудесно будут ощущаться ее губы, обернутые вокруг моего члена. Не сомневаюсь, что на ближайшее время этот образ превратится в навязчивую сексуальную фантазию. – Но ты, Шпилька, можешь звать меня хоть чертом. Или хозяином, и тогда нам обоим будет не скучно.

Я опять это сказал – дурь про хозяина. Поверить не могу, что всерьез зациклился на идее покорить мелкую заразу. И чем больше она сопротивляется, тем сильнее меня «клинит».

— Пойди поцелуй отражение в зеркале, принц, - съязвила она и все-таки попыталась освободить руки.

Очень вовремя.

Я отпустил ее запястья и, пока Шпилька наслаждалась иллюзией свободы, подхватил под бедра, поднимая и усаживая на перила.

— Ты больной?! – громким шепотом бросила она.

— На всю голову, - охотно согласился я, буквально постанывая от удовольствия, когда она судорожно обняла меня за шею, боясь свалиться вниз. Тут и падать – всего ничего, но зато прямиком в бассейн.

— Отпусти меня, - потребовала Нана.

— Обязательно, как только перестанешь обнимать меня своими офигительными ногами.

Только после моих слов до Наны дошло, что буквально за секунду она обвилась вокруг меня, словно лиана, а я, бессовестно пользуясь ситуацией, поглаживаю ее по бедрам.

— Я же упаду, - отчаянно пробормотала она.

— Еще как упадешь, поэтому мой тебе совет: держись крепче.

— На нас же смотрят! – На этот раз моя острая на язык невеста стала красной от стыда.

Ну и вот как тут удержаться и не спровоцировать ее?

«Ты будешь гореть в аду, старина Р’ран», - посетовал внутренний голос. Я послал его в задницу и сделал то, что хотел сделать с тех пор, как мы со Шпилькой вышли из ювелирного салона: поднял ладонь и осторожно, чтобы не напугать окончательно, погладил большим пальцем напряженный сосок под тканью платья. Обожаю вот такие платья, потому что совершенно точно знаю: под ним нет ничего, кроме смехотворных трех ленточек, под названием «трусики».

Нана зажмурилась, сглотнула и даже попыталась что-то сказать, но я не разобрал ни слова. И чтобы разубедить ее нести всякую целомудренную чушь, ощутимо сжал сосок пальцами.

— Р’ран! – Она откинулась назад, запрокинула голову, из-за чего мне пришлось обнять ее за талию.

Ни одна женщина никогда в жизни не произносила мое имя вот так: с ненавистью, злостью, страстью и нежностью. И секретный ингредиент ее голоса превращал эту гремучую смесь в бомбу, которая взрывалась у меня в мозгу, на хрен выколачивая все трезвые мысли. И мысль о том, что Шпилька целиком и полностью в моей власти, доверчивая и почти послушная, снова делала член каменным. Я хотел ее – и это было так же очевидно, как и то, что она так же хотела меня. И лишь неприятная погрешность в виде девственности останавливала меня от более решительных действий.

— Прекрати, прошу… - взмолилась Нана, хоть ее тело требовало продолжения.

— Видела бы ты, какой у меня тут шикарный вид, Шпилька, поняла бы всю абсурдность своей просьбы.

— Я не хочу.

— К счастью, малышка, у одного из нас есть мозги и опыт, чтобы понять, что ты еще как хочешь.

Я прекрасно осознавал, что заигрался. И что черта, которую не следовало переступать, давным-давно осталась позади. И что в океане абсента по имени Нана Шереметьева я давно уже заплыл за буйки, но… плевать. Тонуть – так пьяным в доску.

О том, что мы больше не одни, я догадался по едва ощутимому потоку воздуха, который скользнул по затылку. Мне хватило одного движения, чтобы поставить Нану на ноги и самому нырнуть ей за спину, очень недвусмысленно прижимаясь к аппетитной заднице каменной эрекцией. Я так сдурею, точно. Нет, у меня так яйца лопнут к чертям собачьим.

Впрочем, лучшее, чем ледяной душ на меня действовала только Адела «Сука» Шад’Арэн. Да еще и пьяная. Вот надо же было сучной бабе притащиться в такой момент. Вот ее-то я точно швырну в бассейн без зазрения совести, как раз и освежится, пока не закатила один из своих прославленных скандалов. С отцом такие фокусы проходили, со мной – нет.

— Любимый сын… - Адела отсалютовала мне бокалом с прозрачной жидкостью и порядком потрепанным ломтиком лимона.

— Не слишком ли рано ты перешла к водке, Адела? Хотя, прости, я забыл, что ты у нас алкоголичка со стажем. Не поделишься тайной, какой по счету бокал приговариваешь? Просто чтобы я знал, когда тебя лучше придушить, чтобы не позорила мое имя.

Нана зябко поежилась, и я завернул ее плечи в свой пиджак. Как раз то, что нужно, потому что кровь от злости разве что не кипела.

— Я слышала, ты решил завести невесту, - спьяну растягивая слова, сказала Адела. И брезгливо покосившись на Шпильку, сморщила губы, отчего те стали похожи на куриную задницу. – Из простачек. Ты так низко пал. Завел бы уж собаку: там, по крайней мере, можно отследить родословную.

— У меня в доме уже есть одна сука, и я в глубокой задумчивости, почему она до сих пор не в наморднике.

Адела сжала пальцы на хрустале, а потом залпом опрокинула в себя все содержимое. И даже не покривилась. Боги, отец, где были твои мозги, когда ты подпускал эту суку к своим яйцам? Неудивительно, что она станцевала на них ламбаду.

— Ты же сама простячка, - вдруг нашлась Нана.

Ее голос был ровным и в меру ироничным, хотя я плечом чувствовал, как сильно Шпилька дрожит.

— Или правильнее будет сказать «переводнячка»? – Моя малышка сделал вид, что этот вопрос достоин внимания самых великим умов Вселенной. – Пятьдесят грамм спиртного на пять литров крови определенно делают тебя не такой как мы, простые смертные. Невооруженным же глазом видно, что эта драгоценная жидкость ускоренно влияет на выработку желчи, которая прет из всех щелей.

Блин, это нормально вообще, что я горжусь Наной? Действительно горжусь, как будто она на самом деле моя.

Аделе это не понравилось. Я чуть не расцеловал Шпильку, когда увидел, как ее острый язычок превратил лицо моей мачехи в сгнивший фрукт. Она даже к спиртному остыла, а с ее зависимостью это из разряда фантастики. И пока Адела соображала, чем бы плюнуть в ответ, Нана подняла на меня взгляд и, лучезарно улыбаясь, будто вовсе не на нее только что вылили ушат дерьма, сказала:

— Р’ран, может ты уже пригласишь меня потанцевать?

Я обнял ее за плечи и повел в зал, на ходу бросив:

— Наслаждайся жизнью, Адела, пока еще можешь. Но на всякий случай подыскивай новое жилье: мы с Наной собираемся выставить вас с Лэрсом за дверь, чтобы не отравляли жизнь нашим детям.

В ответ я услышал те самые слова, которые женщине ее положения не то что говорить – знать не положено. Что ж, можно сказать, вечер удался. Лэрс явно на нервах и сегодняшняя выходка – только первая ласточка. По-хорошему, мне вообще не стоило вмешиваться. Нужно было просто постоять в сторонке, дождаться момента, когда бесхребетник перестанет жевать сопли и начнет распускать руки, и «случайно» обратить на это внимание. Шукшин – редкостная гордая сволочь, он бы никогда не простил Лэрсу попыток подкатить к другой женщине, пока его дочь носит статус невесты младшего Шад’Арэна. То есть все могло бы закончиться уже сегодня. Но я решил повременить. И даже нашел для этого пару веских причин: во-первых, не хотел, чтобы Нана оказалась в эпицентре скандала прямо в логове Шукшиных, а во-вторых... Вторая причина заставляла мои яйца неуютно сжиматься, потому что лежала вне плоскости моего контроля. Я хотел эту девчонку и не собирался отпускать до тех пор, пока не получу. То есть, грубо говоря, у меня в запасе был почти месяц, чтобы получить малышку в свою постель и посмотреть, что из этого получится.

Хороший срок. Ровно столько мне нужно, чтобы наиграться с новой девочкой, пресытиться и со спокойной совестью отправить с глаз долой.

— Скажи мне, что мы не будем сталкиваться каждый день, - пробормотала Шпилька, когда я обнял ее, уводя в центр зала.

Кажется, она совсем выбилась из сил, а ведь вечер только начался, и я, пользуясь неформальной обстановкой, собирался переговорить с еще парочкой важных людей. Нам придется остаться здесь еще минимум на пару часов, хотя я бы с радостью плюнул на все и отвез Нану домой: она храбро сражалась и заслужила отдых. Я подозревал, что в этом маленьком теле есть не дюжая сила духа, иначе не стал бы с ней связываться, но сегодня Шпилька показала, что я очень приуменьшил ее границы. Подозреваю, что и сейчас это еще не весь ресурс.

— Адела живет в гостинице, хотя любит заявляться без приглашения и предупреждения. Я выставил ее вон после смерти отца и до тех пор, пока идет судебное разбирательство по завещанию.

— Она владеет частью дома, я так понимаю?

— Третью, - нехотя ответил я. Не самая лучшая тема для разговора, но не затыкать же Шпильке рот после того, как она бросилась грудью на амбразуру. – И еще треть получил Лэрс. И да, если мои адвокаты не докажут, что завещание поддельное, мне станет очень неуютно в собственном доме.

— И в компании, если Лэрс и Шукшин объединят свои акции, - продолжила она.

— Мой бесхребетный брат никогда бы не придумал такую авантюру – у него для этого, уж извини, не хватит мозгов. А вот Адела «Сука» Шад’Арэн может и не такое устроить. Подозреваю, она будет всю жизнь гадить мне на стол, пока я не заткну каждую дырку в ее вонючей туше.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как Нана поморщилась. Наверное, со стороны мы смотрелись странно, потому что наше вялое топтание на месте вряд ли можно было назвать танцами, поэтому, чтобы не давать повода для разговоров, я прижал Шпильку сильнее. В этот раз она не сопротивлялась, но и в обморок от счастья не падала. Может поэтому меня так от нее рвет? Потому что, чтобы я ни делал, Нана все равно не готова упасть мне в руки. По крайней мере, пока. И хищник во мне буквально рычит от предвкушения интересной охоты.

Наверное, было бы большим преувеличением сказать, что весь остаток вечер я занимался исключительно работой. Потому что так или иначе, но все время оглядывался на Шпильку. И немного злился, что она все время в центре внимания: то о чем-то смеется с пожилыми матронами, то принимает комплименты от почтенного старика, который наверняка слеп, как крот. Несколько раз я замечал и взгляд Лэрса, которым тот пялился на нее, но Соня всегда была поблизости и в конце концов эта парочка, не откланявшись, свалила. Очень вовремя, потому что у голоса разума как раз кончились аргументы, почему я не могу свернуть Лэрсу шею.

Когда время перевалило за полночь, и мои личные внутренние часы «ожили», я поискал Нану взглядом: она сидела на софе в компании парочки девушек своего возраста и, кажется, выглядела вполне довольной. Должно быть, метка начала на нее влиять, иначе откуда этот озорной взгляд в ответ на мой жест подойти. Она отсалютовала мне бокалом шампанского, давая понять, что если мне нужно ее общество, то и задницей шевелить тоже мне.

— Прошу прощения, красотки, но я вынужден забрать свою кошечку, пока она не напилась вдрызг, - сказал я с самой дерзкой из своих улыбок.

И пока птички делано возмущенно чирикали, взял Нану за руку, недвусмысленно увлекая в сторону выхода. Хватит, я и так выжал из вечера максимум.

— Я тебе не кошечка, - услышал ее шипении в спину, - и ты был так занят, окучивая пухлощекую дочку банкира, что не заметил, что я не пила!

— Жаль, - бросил я разочарованно. – Наверняка алкоголь выпустил бы наружу развратную Нану. И для протокола: я никого не окучивал, а проявлял вежливость к дочери человека, с которым планирую вести дела. Но мне нравится твоя ревность: буду рад узнать, что из-за нее ты будешь очень страстной сегодня ночью.

— Помечтай.

Я, не особо церемонясь, толкнул ее на заднее сиденье и тут же плюхнулся рядом.

— Шпилька, я целый вечер только то и делаю, что мечтаю о себе у тебя между ног. Это достаточно откровенно или мне стоит углубиться в подробности? Ехать далеко, а у меня очень буйная и раскрепощенная фантазия.

Я был бы рад услышать ее «да запросто» или «удиви меня», потому что это развязало бы мне руки, но Нана словно язык проглотила. Даже отодвинулась подальше, чтобы мы никак не соприкасались. Я достал сигарету, включил вентиляцию в салоне и с удовольствием закурил. То, что нужно, чтобы привести мысли в порядок. В особенности те, где я делаю то, чего не делал со времен юношеского спермотоксикоза: трахаюсь на заднем сиденье.

— Почему ты думаешь, что завещание фальшивое? – после долго молчания вдруг спросила Нана.

— Потому что отец просто не мог так со мной поступить.

Идиотская ущербная логика, конечно, но это единственное, что я мог противопоставить в ответ на полную задницу, которая случилась в моей жизни после оглашения его последней воли. Ради того, чтобы создать хотя бы видимость защиты, я вляпался в такое говно, что и вспоминать не хочется, но это была вынужденная мера. Иначе драгоценная семейка давно бы выставила меня вон. Из дома, который, мать его, построен на мои деньги! Потому что пока Лэрс учился верховой езде и играл в поло, я пахал как проклятый, и даже научился трахаться в перерывах между совещаниями и советами директоров.

— Он производил впечатление хорошего человека, - осторожно сказала Шпилька, зябко кутаясь в мой пиджак.

— Потому что он был хорошим человеком. Но хороший и умный – очень полярные понятия, Шпилька.

— Возможно, он просто любил их.

— Конечно, он любил их: пиявку, которая сосала из него деньги, и засранца, который…

Я не стал заканчивать, радуясь, что вовремя остановился. Я никогда и никому не смогу настолько доверять, чтобы выдать свой последний козырь, который искренне надеюсь не пускать в ход.

—Который?.. – вопросительно продолжила Нана.

— Хватит, - довольно резко оборвал я. – Ты моя фальшивая невеста, а если я вдруг сойду с ума и захочу исповедаться, то обращусь к профи.

К счастью, она даже не пыталась спорить.

Проклятье, надо же так испортить настроение!