Кажется, сегодня я узнал, что такое настоящая боль. И понял, что она куда тяжелее, чем удар по яйцам. Потому что от удара можно оправиться, а холод, которым обжигала Шпилька, наверняка останется со мной надолго.

— Лэрс живет у черта на рогах, - бросил я ей в спину. – Мы не видимся и не общаемся. Странно, что ты этого не знаешь.

Она остановилась, словно я сказал какое-то заклинание. Проклятье, какая у нее спина! Я сжал ладони кулаки в карманах брюк, жестко подавляя желание разорвать платье и увидеть, что под ним Нана совершенно голая. Посмотреть, осталась ли на ней моя метка. Хотя, столько времени прошло, наверняка Шпилька больше не так активна по ночам. Даже если она проводит их с Лэрсом.

— Ты о чем? – Шпилька медленно повернулась, посмотрела на меня с совершенно искренним непониманием.

— О том, что кому, как ни тебе знать, что мы с Лэрсом больше не пересекаемся. Такая наша взаимная договоренность. Он сказал, что эта блестящая идея была твоей.

Нана нахмурилась, как будто изо всех сил пыталась, но все-равно не могла понять, о чем речь. Чем жутко раздражала. Если она еще раз вот так прикусит губу, я просто лопну, взорвусь на хрен от желания напомнить ей, какой мокрой она становилась от моих ласк.

— Р’ран, я не знаю, в каких отношениях вы с Лэрсом, и, честно говоря, я давно перевернула эту страницу своей жизни, но могу совершенно точно сказать, что не давала твоему брату никаких советов. Отношения Шад’Арэнов, знаешь ли, никогда не были в сфере моих интересов. Хорошего тебе вечера.

Ни единой, мать его, эмоции. Как будто я телеграфный столб и не заслуживаю даже чертовой улыбки.

Нана шагнула к двери и прежде, чем я успел открыть рот, скрылась за ней, оставив меня в долбаном одиночестве.

Эти два месяца были вонючими и паршивыми, как дешевый коньяк в пластиковом стаканчике. С того самого дня, как я вышел из дома Шпильки – и до сегодняшней нашей встречи, я просто барахтался в работе и прочем ничего не значащем дерьме, пытаясь нащупать дорогу обратно. В ту жизни, где все было просто и понятно: я сам устанавливаю правила, я сам решаю, когда все начнется и закончится, и я хозяин своим мыслям.

Но жизнь упрямо продолжала падать в пропасть.

Я не хотел зависать в клубах, не хотел трахать случайных девок. И я не хотел засыпать и просыпаться один в холодной постели. Я вообще почти не спал, наслаждаясь тем, что луна хоть немного меня расслабляет. Но этого все равно было мало, чтобы вышвырнуть Шпильку из головы, а ее запах – из кровати. Я даже приказал сменить матрас, а потом и вовсе купил новую кровать, но все равно, стоило закрыть глаза – и Нана была тут как тут, прямо у меня в голове, и я ничего, совсем ничего не мог с этим сделать. Впрочем, и это был не конец, потому что через пару недель я вдруг понял, что не хочу ничего с этим делать. Потому что, хотя бы так, но заноза была со мной.

Я пытался заполнить жизнь всякой мишурой, но каждый раз, когда я делал шаг вперед, это было три шага назад. Мне было необходимо вернуть контроль над своей головой и жизнью, поэтому, когда я увидел Анну, которая оказалась такой чертовски болтливой, что вышибала из меня все мысли, я понял, что она может стать моей точкой невозврата. Рано или поздно мне бы все равно пришлось жениться, так почему бы не на ней? С Анной все было просто: она дает – я беру, и нет никаких долбаных эмоций. Полный контроль, ноль сюрпризов.

Мне была нужна цепь, которая удержит меня на расстоянии от Шпильки. И до сегодняшнего дня я был уверен, что нашел то, что искал.

А теперь я стоял здесь, полудохлый, умирающий от того, что ее холод, словно азот, наполнил мои легкие, и любой вздох может стать для меня последним. Я не знал ничего о ее жизни с тех пор и не хотел знать, потому что был уверен, что они с Лэрсом…

Черт, да пошло оно все! С каким бы мужчиной ни была сейчас Шпилька, очевидно, что я ей совершенно неинтересен.

Я вернулся в зал с твердым намерением забрать Анну и уехать, пока я еще хоть немного контролировал свою злость, потому что идея отыскать Лэрса и затолкать его вранье ему же в глотку была слишком соблазнительно реализуемой. Подумаешь, вышибу ему пару зубов, заставлю говнюка умыться кровью. Это меньшее, чего он заслуживает.

Но я никуда не уехал.

Потому что вместо Анны увидел Нану: в центре зала, танцующую с каким-то хлыщем со сладкой улыбкой. И, блядь, его руки лежали у нее на спине. На голой коже. И мне точно не показалось, что он очень недвусмысленно поглаживает ее большими пальцами.

Никогда в жизни я не испытывал такого жгучего, раскаленного до бела желания убить. Вырвать руки из плеч и скормить пальцы бешеным псам. Но и это казалось слишком гуманным. Музыка вливалась мне в уши вместе с дьявольским шепотом: «Размажь придурка по стенке, Р’ран!», и я понял, что с каждой секундой становлюсь все более одержим этой идеей.

— Вот ты где! – На заднем фоне, словно приглушенное эхо, всплыл голос Анны. – Я тебе везде ищу.

Она взяла меня за руку, попыталась привлечь внимание, но я продолжал убивать придурка взглядом, предвкушая, как расквашу его рожу кулаком.

Да что со мной такое?!

Анна куда-то утянула меня, представила каким-то незнакомым людям, чьи лица и имена я даже не пытался сохранить в памяти. Все, о чем я мог думать: там, в зале, Нану лапает какой-то мудак, пока я здесь дурею от долбаной ревности.

— Р’ран? – Анна помахала рукой у меня перед глазами, но я едва ли обратил на это внимание, ошарашенный собственным открытием.

Я правда ревновал. Так сильно, что мое сердце могло вот-вот лопнуть. Одно дело просто принять как факт, что она начала новую жизнь без меня, и в этой жизни есть замена мне: Лэрс или любой другой мужик. И совсем другое – увидеть это собственными глазами.

Совершенно точно я не хочу больше такого зрелища. Потому что для образа полного засранца мне как раз не хватает устроить драку на благотворительном вечере. А если я прямо сейчас не свалю отсюда, именно этим все и кончится.

Следующие несколько часов я провел как в тумане. Отвез Анну домой, сказал, что не готов к серьезным отношениям и свадьба со мной ее погубит. Вероятно, она даже плакала, но мне было плевать. Да, я мудак и дерьмо, но я – это я. Не хороших ванильный парень, не милаха Р’ран, который делает вещи не потому, что хочет, а потому что пытается быть правильным. Кого я обманываю? Мне никогда не стать хорошим, потому что вся эта сопливая мишура – совершенно не мое. Каким-то образом Шпилька пробила мою защиту - и настоящий «Я» чуть не захлебнулся в дурацком сладком сиропе, которым она наполнила меня до краев.

Самое время сделать то, что у меня получается лучше всего и, наконец, позволить себе быть тем, кем я рожден. И в жопу сожаления.

Дождь лил, как из ведра, когда я остановил машину около особняка Шереметьевых. Я не спешил звонить в дверь, а какое-то время просто изучал окна. Проблеск света был только на первом этаже и, если память меня не подводит, именно там у них расположена была. Боги, надеюсь, ее старшая сестра уже спит, потому что мои планы на Нану вряд ли придутся ей по душе, а я так заведен, что не услышу ни единого слова против. Я пришел сюда, как голодный зверь – по следу крови, и, ей-богу, сейчас меня проще пристрелить, чем остановить.

Я бросил насквозь мокрый пиджак в машину, легко поднялся по лестнице и нажал на звонок.

Держись, мужик, главное, не сожри ее сразу.

Легкий торопливый звук шагов грохотал у меня в висках, словно победный марш.

Два щелчка проворачиваемого в замочной скважине ключа, лязг – и…

— Р’ран?

Ее запах заставил меня грязно выругаться.

— Что ты…

— Я голодный, Шпилька, - прорычал я, молниеносным движением хватая ее за запястье, а второй рукой срывая с плеча дурацкий плед.

— Убери от меня руки! – выкрикнула она.

— Или… что? – Я захлопнул за собой дверь, пошел на Шпильку, заставляя ее отступать к комоду.

Она слепо пошарила вокруг, схватила какую-то статуэтку, явно собираясь швырнуть ее мне в голову, но я легко выбил «оружие» из рук своей жертвы.

— Или я тебе глаза выцарапаю, - пообещала Нана, шипя, словно кошка.

Я рывком стащил с нее халат. Она в ответ залепила мне по морде. Я только рассмеялся Нане в лицо, даже не сомневаясь, что в эту минуту выгляжу, как полный псих. Плевать на все: на правила, на гребаную ваниль, на то, что я не должен снова вляпываться в эту девчонку. Единственное, что мне нужно – она, подо мной, на мне, передо мной. И если я не получу ее, то просто сойду с ума.

— Убирайся из моего дома, Р’ран Шад’Арэн, иначе я вызову полицию и заявлю о попытке изнасилования.

— Ты же не такая дура, - бросил я, растворяясь в открывшемся виде.

На ней было что-то совершенно воздушное, нежно-розовое, в кружевах и шелковых лентах. Что-то, что завязывалось впереди от промежности и до самой груди. И чертов бантик прямо кричал, что его нужно развязать. Я потянул за ленточку – и Шпилька наотмашь ударила меня по руке.

— Ты кого-то ждешь в таком наряде? – От злости я сгреб шнуровку в кулак и рванул к чертовой матери. – Того придурка с благотворительного вечера? Лэрса? Или есть кто-то третий?

Если она скажет «да» - я трахну ее прямо здесь. Подчиню и докажу, что она будет моей до тех пор, пока я не решу, что пришло время отпустить. Хоть сейчас кажется, что, чтобы насытится ею, не хватит и целой жизни.

— Ты больной озабоченный засранец, - сквозь зубы выдохнула она. – И я ничего не обязана тебе объяснять.

— Удивлен, что ты знаешь столько грязных слов, малышка. И ты мне все расскажешь. Просто, мать его, поверь на слово.

Еще рывок – и лоскутки пенных кружев полетели на пол.

Кажется, никогда мой член еще не был таким жестким. Я не сомневался, что, если в ближайшие минуты не сниму штаны, они лопнут к чертям.

Нана – само совершенство. Что-то неземное, нереальное, сладкое, как пыльца на кончике языка. Хрупкая, беззащитная, как бабочка, которую я ей подарил. Сливочная кожа выглядела так безупречно, что зверю во мне захотелось заклеймить ее следами укусов. Сосать и мучить эти крохотные розовые соски до тех пор, пока боль не превратится для Наны в изысканное наслаждение. Понятия не имею, что она творит со мной и как ей это удается, но с Наной все работает иначе. С ней у меня совсем нет контроля. Только инстинкты, от которых тело порядочно потряхивает. Боги, дай мне терпения, потому что яйца, кажется, уже посинели от ожидания.

Нана вскинула руки, чтобы прикрыться, но я ловко завел их себе за голову. Шпилька тут же вцепилась мне в волосы, скомкала в кулаках и дернула, пытаясь разорвать нашу близость.

— Малышка, я совсем не против боли, - прямо в ее искусанные припухшие губы ухмыльнулся я. – У меня уже и так жуткий стояк. Еще хотя бы одна такая выходка – и до спальни мы не дойдем.

— Я тебя ненавижу, ты… самодовольная свинья.

— Ты одна? – Я легко подхватил ее за бедра, поднял.

— Что?

Боги, она даже не понимает, что стягивает с меня рубашку и злится, потому что мокрая ткань прилипла к телу. Я чуть не расхохотался, с наслаждением впитывая недвусмысленные импульсы своей Шпильки.

— Твои сестры дома?

— Нет, нет… - Ее голос дрогнул, взгляд нащупал мой взгляд, и серебряное желание прошило позвоночник до самого затылка.

— Где твоя комната, Шпилька?

— Где твоя невеста, монстр?

— Плачет, потому что я раздумал жениться или, может, двинула в клуб на поиски подходящей замены, или напивается вдрызг. Выбирай любой вариант.

— Ты порвал с ней?

Я утвердительно кивнул, прекрасно понимая, что Нана никогда не согласится на интрижку с почти женатым мужиком.

— Да, порвал.

Мгновение Шпилька смотрела на меня огромными глазищами, в которых есть все, чтобы я окончательно слетел с катушек: радость, желанием, счастье, похоть. Мне почти хотелось потянуть время, насладиться ее перченой нежностью, но я вовремя заметил проблеск еще одной эмоции, на которую не был готов дать ответ. Поэтому жестко, как ненормальный, смял губы моей Шпильки поцелуем, заглушая нас обоих.

Хватит разговоров. Их и так уже слишком много.

Я взял ее на руки, прижал к себе так крепко, что заныло в груди. Проклятье, не собирался же быть с ней грубым, хотел сделать все так, чтобы Шпилька не испытывала ни страха, ни, по возможности, сильной боли. И все это было целиком в моих руках. И от осознания такой ответственности волосы на руках встали дыбом. Потому что одно дело хотеть стать ее первым в обозримом будущем, и совсем другое – понимать, что вот сейчас все и случится, потому что я несу ее вверх по лестнице, и потому что Нана так сильно обнимает меня руками, что кажется, будто отпечатки ее пальцев навеки заклеймят мою кожу.

Я, мать его, волнуюсь, как прыщавый школьник!

— Направо, - сказала Шпилька, когда мы оказались на втором этаже. Здесь темно, но я прекрасно вижу все полутона. – Третья дверь.

Я пнул дверь ногой, чувствуя себя почти варваром, который грубо вторгся в священный храм. В ее комнате пахнет теми самыми духами: миндаль, нежные цветы и еще что-то, острое, как опасная бритва. Вот он, тот проклятий запах, который до сих пор не дает мне нормально спать и из-за которого я почти перебрался из своей спальни на диван в кабинет.

— Что? – Нана поерзала у меня в руках, наверняка обеспокоенная тем, что я так и остался стоять в пороге, грубо втягивая через ноздри ее отраву.

— Ты застряла у меня в голове, Шпилька, и теперь я, кажется, понимаю, почему.

Она снова поджала губу, впилась в нее зубами, словно в какую-то адски твердую карамель. Я мысленно простонал, вытолкал из головы ненужные образы о том, что эти губы будут просто офигительно чувствоваться, обернутые вокруг моего члена. Может быть, когда-нибудь, наши отношения дойдут до этой степени откровенности, и эгоист во мне сделает все возможное, чтобы Шпилька свыклась с этой мыслью и полюбила ее, но сегодня я – весь для нее.

Ее комната была наполнена уютом: занавески с цветочек, игрушки на полках, уйма крохотных цветочный горшков с разными цветами. И много, безумно много книг. Целая гора даже на кровати. Я мысленно выругался, ногой закрыл за собой дверь и бережно, словно фарфоровую статуэтку, поставил Нану на ноги. Она зашаталась, так что пришлось схватить ее за руки и положить их на свою талию. Все-таки хорошо, что Шпилька пока не успела меня раздеть: уверен, что остатки моего терпения не выдержали бы контакта кожи с кожей. А выдержка мне сегодня понадобится, как никогда раньше. Хотя именно сегодня я совершенно не в состоянии с ней справиться. Что бы ни делала со мной эта маленькая заноза, она единственная, кто так глубоко просочился мне в мозги.

— Р’ран.

Нана настойчиво освободилась из моей хватки, сделала шаг назад, дернула покрывало с кровати и завернулась в него, словно готовая к превращению гусеница. Книги с грохотом посыпались на пол, и каждый удар болезненной вибрацией ударил мне по яйцам. Я чуть не кончил в штаны от одного ее вида. Ну вот как так: в дурацком покрывале, взъерошенная, с лихорадочно сверкающими серебряными глазами, она заводит еще сильнее, чем совершенно голая. Может, я просто слетел с катушек от своей одержимости во что бы то ни стало покорить эту девчонку, стать единственным мужчиной, который имеет право ею владеть?

«Слишком много мыслей, старина, хватит».

— Я не стану еще одной девушкой, которая согреет тебе постель в одну из твоих одиноких ночей, - с неожиданной серьезностью выпалила Шпилька.

— Конечно, ты не станешь, - ответил я. – Что вообще за дурацкие мысли, Шпилька?

— Ты ушел, завел себе невесту и до нашей сегодняшней встречи жил припеваючи. Одно то, что ты решил вдруг осчастливить меня своим вниманием, не означает, что я готова поступиться своими принципами и…

Я не выдержал и от всего сердца рассмеялся.

— Нана, боги, я только что видел тебя совершенно голую, и у меня реально уже член ломит от желания поскорее сделать нам обоим приятно и жарко, но я мужественно держусь, чтобы все не испортить. Спасибо, что помогаешь мне этой философской лекцией на тему того, какой же я мудак и не подхожу тебе.

— Я этого не говорила! – быстро выпалила она и тут же осеклась, понимая, что выдала сокровенные мысли.

Пришлось мягко толкнуть ее на кровать, заставить сесть. Мгновение я откровенно наслаждался тем, как она ошалело смотрит на меня снизу-вверх, больше похожая на экзотическую птичку. У меня еще точно не было женщины, которая в порыве страсти, голая, вздернув к верху курносый нос, рассуждала о том, что хрен мне, а не роскошный секс с ней этой ночью. Это веселило и расслабляло одновременно. Потому что только что я, сам того не желая, вдруг ясно понял, что и сам не хочу разового секса. Потому что богатый перечень всего, что мне хотелось с ней сделать, был слишком многообещающим.

Быстро, пока Нана окончательно не растерялась, я опустился перед ней на колени, уверенно развел ее ноги и забросил их на себя, поглаживая, словно драгоценный шелк.

— Я никогда не думал о тебе, как о девушке на одну ночь, Нана, - сказал чистую правду. – Потому что уверен – мы захотим повторить.

— Не притворяйся, что не понял, - нахмурилась она. – Я не хочу отношений в спальне.

— Чего же ты хочешь?

— Нормальных отношений, Р’ран Шад’Арэн.

— Конфетно-букетных? – уточнил я, снова подавляя смех.

— Именно. И если ты не готов к этому, то проваливай к чертовой матери! Я знаю себе цену и не собираюсь сидеть дома послушной мышью, дожидаясь, когда ты соизволишь меня навестить, чтобы удовлетворить свои… основополагающие потребности!

Основа… что?

На этот раз я хохотал так громко, что чуть не лопнули легкие.

— Малышка, где ты таких слов нахваталась? – Я кое-как взял себя в руки, придвинулся ближе, медленно накручивая на кулак ее длинные волосы. – Знаешь, у меня есть более приятное занятие для твоего рта.

— Ты хоть слышал, что я сказала?

Она предприняла попытку вырваться, но я уже целиком контролировал ситуацию.

Все, что она могла делать в это момент – подчиниться, и я сделал все, чтобы Нана поняла это и перестала дергаться. Не хотелось делать ей больно только потому, что она не в состоянии справиться со своими эмоциями и телом.

— Раз уж ты решила устроить мне присягу на крови, то я просто не могу игнорировать твое желание, - наклоняясь к ее рту, сказал я. Рваное возбужденное дыхание Шпильки растеклось по моим губам, одним махом выколачивая всю игривость. Я же, блядь, хочу ее. Действительно хочу, как только мужчина может желать женщину. И я готов подписаться под этим где угодно и, как угодно. – Я твой, Шпилька. Сегодня, завтра, послезавтра. В постели и за ее пределами, и даже за стенами дома, и, если хочешь, вообще на другом континенте. И все, что я прошу взамен – ты. На тех же условиях.

— Еще один договор? – недоверчиво спросила она.

— Ну, я деловой человек, это уже в крови.

Она все-таки расслабилась, даже хихикнула.

— Конфеты и цветы? И прогулки? И… все остальное?

Я торжественно поднял скрещенные пальцы.

— Обещаю.

— И никаких измен, - со злостью добавила она, теперь уже напоминая котенка, который беззлобно шипит на собственную тень, искренне веря, что выглядит боевым тигром.

— Какие измены, Шпилька, - ухмыльнулся я, прикусив ее подбородок, мечтая, наконец, поставить жирную точку в этой болтовне и перейти «к сладкому». – Я собираюсь заездить тебя до потери сознания и очень рассчитываю на взаимность.

Ее приоткрывшийся рот намекал на продолжение разговора, но мое терпение взмолилось о пощаде. Я и так сказал больше, чем собирался, и явно больше, чем следовало из начала нашего интимного знакомства, поэтому – все. Время слов прошло.