Зачем я пошла в спортзал?

Перед глазами до сих пор стоит картина полуголого Ленского и Варламовой, висящей на нем в самой недвусмысленной позе. Какой-то бессвязный шепот, возня — и я, в отражении в зеркале у Ленского за спиной. Парочка прямо напротив двери и даже странно, что они меня на заметили, а ведь я как на ладони.

Зачем же я пошла в проклятый спортзал?

Возвращаюсь в учительскую, чтобы взять пальто и выйти на улицу под разлапистый снег.

Вспомнила! Хотела попросить физрука не забирать мальчишек с уроков, потому что родители Горового и Савельева очень не в восторге от того, что их детей снимают с физики ради тренировок. Оба готовятся поступать на физмат и профильные предметы в приоритете, не то, что какие-то городские соревнования.

Неподалеку есть аптека — туда и иду. Головные боли стали реже, но теперь каждый приступ начинается внезапной острой, до темноты в глазах, болью. Покупаю болеутоляющие и запиваю сразу парочку — минералку прихватила с собой.

И чего меня так пробрало? Подумаешь: школьники решили уединиться и забыли закрыть дверь. Такое даже во времена моей учебы было. По-хорошему нужно сделать выговор обоим, но я понятия не имею, как вообще смогу завести разговор с Ленским. Не хочу его видеть. Во всяком случае, на расстоянии разговора. А отчитывать за обжимания перед всем классом — это курам на смех.

Я гуляю почти впритык: возвращаюсь только за пару минут до звонка.

Ленский стоит на крыльце. Рядом вообще никого, как нарочно.

— У тебя уроки закончились час назад, — говорю, проходя мимо. Спокойно, ровно, а самой хочется врезать ему по роже. Что за блажь?!

— Колючка, что с поездкой?

Он протягивает руку, чтобы схватить меня за локоть, но я ожидаю чего-то подобного и успеваю отойти. Не хочу с ним разговаривать, не собираюсь ничего объяснять. Мои финансовые проблемы, мой муж-тиран и отсутствие берега, к которому можно было бы прибиться — это только мои проблемы. А Ленский… Он просто мальчишка, с блажью, которой на данном этапе его жизни стала я.

— С поездкой все хорошо, — бормочу себе под нос. — Вашей поездке ничего не угрожает. Вместо меня поедет Виктория Александровна.

— Коршунова? С какого это фига?

— Потому что я поехать не могу. Не стой на морозе с мокрыми волосами, Ленский, простынешь, а ты и так слишком много прогуливаешь.

На короткую долю секунды мне хочется, чтобы он пошел следом, чтобы я снова почувствовала запах мятной жвачки с нотами табака. Его особенный запах, от которого странно щекочет в районе солнечного сплетения.

Но он, слава богу, не идет, и я рада, что хотя бы сейчас в его голове больше здравомыслия, чем у меня.

На завтра у меня открытый урок в «11-Б» и я задерживаюсь на работе до шести. Муж ни разу не звонит и не пишет: видимо, весь ушел в образ хорошего сына, и я рада такой передышке. По крайней мере сейчас у меня есть время и покой, чтобы приготовиться к завтрашним показательным выступлениям перед директором, завучами и членами методической комиссии.

Я соврала Ленскому, когда говорила, что вопрос с поездкой Коршуновой решен, хоть почти уверена, что она из шкуры вылезет, а сделает все, чтобы занять мое место. Не знаю, откуда у нее эта спесь, но наверняка она здесь тоже не последний человек, и знает, кому что сказать. Или просто из той породы людей, который все всегда обо всех знают, и умело вкладывают свои знания в заинтересованные уши, поэтому втерлась в доверие к людям, которые могут облегчить ее жизнь, и усложнить мою.

Но это все равно уже не имеет значение.

Последний час я трачу на то, чтобы изучить сайта с предложениями о работе и изучить примерную стоимость съема жилья. Меня устроит любая маленькая, даже убитая в хлам «однушка», лишь бы не за городом, чтобы не пришлось добираться на работу сразу после возвращения домой.

Примерно прикидываю цены, вспоминаю, какой баланс у меня на карте и это немного утешает: хоть ноги не протяну первое время.

Потом выписываю все подходящие мне вакансии, даже те, что в частных школах, хоть без рекомендаций, опыта и протекции маловероятно, что моя кандидатуру даже будут рассматривать. Но зато везде сперва требуют резюме, а это значит, не придется тратить время на походы «вхолостую». Завтра напишу и разошлю по всем адресам.

А вот по государственным школам придется походить, и у меня пока ноль идей, как это сделать с моей занятостью на работе. Если отпрошусь по болезни — какова вероятность, что Петя не узнает об этом от «своего человека»?

Я уже спускаюсь в метро, когда на экране телефона появляется номер матери. Она не часто звонит, в основном если нужны деньги или Петины связи. Но я не обижаюсь: нас у нее семеро, и только двое пристроены. А еще есть Валя — моя младшая сестра с ДЦП, и ей требуется специальный постоянный уход и внимание. Когда в семье есть тяжелые дети, здоровые быстро учатся быть самостоятельными и ответственными.

Связь пропадает, а когда я выхожу из метро, в телефон градом валят сообщения о пропущенных вызовах.

Что-то случилось.