8 декабря

Я не знаю, где и как опять успел накосячить, но с того разговора на крыльце Колючка снова меня игнорит. Я нарушил данное себе обещание и все же приперся вчера на литературу, а сегодня, в пятницу, когда у нас меньше всего уроков и можно слинять пораньше, на классный час, но она делает вид, что меня не существует. Мой взгляд всегда на ней, а ее взгляд — на всех, кроме меня. Как будто я — сатана, а она — монашка, и у нее глаза вытекут от моего мерзкого вида.

Сегодня колючка держит нас минут двадцать: она выглядит очень бледной и все время морщиться, как будто ее что-то беспокоит. Я с трудом подавляю желание написать ей сообщение и спросить, что за хрень снова происходит, но на всякий случай вообще вырубаю телефон. Могу и на мат сорваться, если снова заведет пластинку о том, какой я мешающий ее карьере мальчик.

Только поэтому не задерживаюсь, чтобы поговорить наедине, хоть именно сегодня Колючка не спешит сбегать в учительскую и остается в классе.

Уже на крыльце вдруг вспоминаю ее потерянный вид. Совсем не такой, как раньше. Не злой и не рассерженный, а именно потерянный. Я часто видел такой у матери после того, как поползли слухи о молодой любовнице моего отца.

Наверное, это признак слабости, что я не могу просто забить и честно оторваться в свои законные выходные, а вместо этого прусь назад в класс и без стука захожу внутрь.

Колючка уткнула голову скрещенные руки на столе, но стук двери заставляет ее вскинуться. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, а потом она начинает вытирать мокрые щеки, как будто ее не выдают заплаканные глаза.

Что-то кувыркается во мне. Больно и сильно, как будто я пропустил крепкий удар.

Меня всегда раздражали женские слезы. Хотелось просто брякнуть, чтобы не разводили мокроту и свалить. Но с Колючкой у меня вообще все через одно место. Даже не удивляюсь, когда быстро подхожу к ней, присаживаюсь рядом на корточки и рукавом свитера вытираю слезы. Хотел бы рукой, но почти уверен, что это окончательно меня расшатает.

— Что случилось, Варя? — Есть какая-то особенная магия в ее имени. В том, что мне не нужно спрашивать разрешение, называя ее так, будто нет никаких пяти лет и кольца у нее на пальце.

Она шмыгает носом, судорожно глотает воздух раскрытыми губами, восстанавливая дыхание.

Могу поцеловать ее прямо сейчас.

Могу и хочу, как ненормальный.

Вот только вряд ли Колючке сейчас нужны поцелуи.

— Мне нужно съездить к матери, — шепотом говорит она, до крови вгрызаясь в губы. Кулаки на коленях комкают юбку. — У меня брат… младший… очень обжегся. Можно попросить тебя отвезти меня на вокзал? Голова… кружится.

Совершенно пустяковая просьба, а такое чувство, будто уговаривает выкрасть для нее миллион из швейцарского банка.

— Какой в жопу вокзал? Какой автобус? Собирайся, я тебя сам отвезу.

Колючка не отказывается, и еле-еле растягивает губы в благодарную улыбку.

На всякий случай мы договариваемся встретиться в квартале ниже, около магазина игрушек. Мне-то плевать, что нас увидят вместе в ситуации, когда Колючка сядет в мою машину, но это ее просьба, и в заплаканных глазах читается попытка извиниться за эту игру в шпионов.

Пока я жду ее в условленном месте, успеваю выкурить еще сигарету, а заодно вспоминаю, где тут ближайшая заправка и достаю из багажника покрывало. Оно новое, еще в лентах, перевязанных бантом. Мать подарила, сказала, что в машине всегда должен быть плед. Кажется, она намекала на то, что рано или поздно у меня появится девушка, которую нужно будет согреть. Вот, как раз появилась.

Варя появляется из-за поворота, находит взглядом машину, и я выхожу навстречу, открывая дверцу напротив переднего сиденья. Помогаю сесть, говорю, чтобы сняла пальто, разулась и поджала ноги под себя. Она не очень понимает, но слушается. Потом укутываю ее одеялом и улыбаюсь, потому что… Ну, блин, кто тут взрослый вообще? Она, с заплаканными глазами, трясущимися руками и в клетчатом покрывале до самого носа, или я?

— Только давай договоримся, Колючка — не называй меня больше мальчиком.

Она переводит дух, и если бы не была такой взвинченной, я бы точно обиделся. Сразу же видно, что за секунду успела придумать всякую ерунду, которую могу потребовать взамен.

— Хорошо, Даня.

Я огибаю машину, сажусь за руль и выставляю климат-контроль до комфортной температуры. Варя расслабленно вздыхает, удобнее устраивается на сиденье в пол оборота и мне приходиться вцепиться в руль, чтобы не наброситься на нее с поцелуями. Нельзя, потому что это будет выглядеть так, будто я пользуюсь ее безвыходным положением и зависимостью. Поэтому еще раз переспрашиваю адрес и ввожу данные в навигатор.

— Спи, Колючка. Нам часа три ехать. — Протягиваю руку, чтобы подтянуть плед повыше ей на плечо, и завожу мотор.

— Спасибо, Даня.

Такое чувство, что она понятия не имеет о простых вещах, которые мужчина может и должен делать для женщины. Благодарит за ерунду.