Дарт вертел в пальцах небольшую плотно закупоренную бутылочку темного стекла. Не алхимического – обычного.

– Уверен, что сработает?

Колин кивнул, но, как показалось Дарту, неуверенно.

– Ты же знаешь, как проводится инициация Охотников, – сказал алхимик. Чувствовал он себя погано, но зелья Амелии творили настоящие чудеса – еще несколько часов назад парень валялся, точно дохлая крыса, и вот уже ходит, пусть и медленно, пусть и опираясь о стены. – Та же история, что и с учениками. Тебе дают выпить особый состав – именно он позволяет использовать особенное оружие. Магическая печать, наносимая следом, всего лишь закрепляет полученный эффект. Без нее действие состава продлится всего несколько часов, а то и минут. Все зависит от конкретного человека.

– То есть, выпив это, у меня будет несколько минут для использования «Огненной стены» или «Благословения ангела»?

– Всего, что мне удалось вывезти из Ордена.

– Как все просто, оказывается… Значит, любой человек может воспользоваться арсеналом Охотников.

Они сидели в той самой комнате, где лежал Колин. Воздух тут был густым и горячим, почти как в бане, но именно на таком настояла Амелия, которая время от времени подбрасывала какие-то травки в коптящую тут же масляную лампу. Дышалось с большим трудом, Дарт обливался потом, но терпел. Уж очень привлекательная открывалась перед ним перспектива.

– Любой, да не каждый, – поморщился Колин. – Во-первых, состав, что я приготовил для тебя, наверняка убьет простого человека, не прошедшего первый круг посвящения. А во-вторых… – он замялся, закашлялся.

– А во-вторых? – подбодрил его Дарт.

– Он и тебя может убить.

«О как!»

Радужная перспектива подернулась неприятной пеленой разочарования.

– Печать не только закрепляет действие состава, но и дает иммунитет к некоторым его ингредиентам. И даже тогда не все проходят инициацию.

– Какова вероятность, что я протяну ноги?

– Не знаю, – вздохнул алхимик. – Как и ты, я не успел завершить обучение.

Дарт внутренне скривился.

– Но вероятность немалая. Хотя, если принимать состав время от времени, то, возможно, твой организм выработает иммунитет к его опасным компонентам.

– Если? Возможно? Скажи честно, ты бы сам выпил эту дрянь, окажись на моем месте?

– К счастью, я не на твоем месте и никогда на нем не буду, – будто бы с обидой мотнул головой Колин. – В Ордене сказали, что я морально слаб, чтобы стать Охотником. Но достаточно сообразителен, чтобы попытаться принести им пользу. Видишь – я слабак!

– Ну да, а я – сама стойкость, – не скрыл усмешки Дарт. – Ладно, я подумаю.

Он поднялся и быстрым шагом покинул комнату, неосознанно сильно хлопнув дверью. На улице его было догнала Амелия. Ее глаза горели ожиданием и надеждой. Она двинулась было к Дарту, но тот резко изменил направление и почти бегом скрылся за домами.

Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось разговаривать. Это решение он должен принять сам.

Если бы речь шла только об этой ферме и только об одном гнезде возле нее, Дарт бы даже в руки не взял изготовленную Колином алхимическую дрянь. Слишком большой риск, и риск неоправданный. Ферма практически умерла, пытаться спасти ее – все равно что пытаться реанимировать труп, который уже начал пованивать. Наверное, со стороны бы это выглядело благородно. Изнутри же – большой глупостью. Но речь о ферме не шла. Речь шла о его собственных возможностях. Тех, что позволят воспользоваться весьма солидной боевой мощью. Кто знает, что ожидает впереди? Взбунтовавшийся Остров – не то место, где чувствуешь себя в безопасности.

Но риск. Риск!

Дарт присел на траву и некоторое время наблюдал за безмятежными бабочками, греющимися на теплом солнце. О чем они думают? Что видят вокруг? Знают ли, что будет с ними завтра?

Дарту бы очень хотелось заглянуть в свое завтра. Само собой, ему вспомнился день собственного посвящения. Да, все прошло скомканно и буднично: ему дали выпить непонятной горькой гадости, от которой он потом несколько минут дышал через раз, а потом прибыл какой-то сильно спешащий техномаг. Используя хитроумный куб, в котором на солнце диковинным образом появлялись странные письмена, он наложил на ученика Охотников печать. Дарт помнил лишь яркую вспышку и мельтешение непонятных образов перед глазами. Сколько все это продолжалось, он не знал. Когда очнулся, техномаг уже удалился, а рядом остался только наставник Патрик.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил тот.

Не считая рези в глазах, Дарт чувствовал себя отлично.

– Ты крепкий малый. Иных на твоем месте наизнанку выворачивало от состава. А ты даже не поморщился.

«Иных на твоем месте наизнанку…» – проговорил парень мысленно.

Его организм принял алхимический напиток и усвоил его без проблем. Так, может, он и с варевом Колина справится?

Дальше тянуть с решением нельзя. На чем-то надо остановиться.

Дарт закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, потом развернулся и направился к ферме. Решение было принято.

– После того как выпьешь, у тебя будет несколько минут. Постарайся не затягивать со снятием печатей. Быть может, лучше будет снять их до того, как ты спустишься вниз, – наставлял его Колин.

– Я все понял.

Дарт взял с собой два флакона чудо-зелья – просто на всякий случай, вдруг один затеряется – и три склянки Охотников: «Благословение ангела», «Янтарный водопад» и «Последнее слово». Должно хватить.

– Мы готовимся к отъезду, но все равно ждем тебя здесь, – заявил старина Майлос. – И это… не рискуй понапрасну.

В проводники ему хозяин фермы выделил того самого кривоногого коротышку, который осматривал гостей, когда те приехали. На самом деле сопровождать Охотника рвался каждый, но Дарт сразу пресек всякое геройство.

– С гнездом я справлюсь один. Помощь мне не нужна. А если не справлюсь, то вы и не поможете, и сами там останетесь.

С ним пытались спорить, уговаривать, но сразу отступились, когда парень пригрозил вообще не ездить.

Самой обиженной в этой ситуации оказалась Амелия. Девчонка уже собралась ехать с Дартом, взяла припасы и снадобья, но он отправил ее обратно в дом заботиться об алхимике.

– Не желаю, чтобы кто-то путался у меня под ногами, – сказал он, наверное, излишне резко. Не хотел препираться еще и с ней, а потому не потрудился подобрать слова. Она взглянула на него так, точно он ее ударил. Побледнев, хотела что-то ответить, но только сглотнула слюну. И ушла.

Не самое лучшее расставание.

Старая мельница располагалась в каких-нибудь двух часах езды. Огромная и корявая, она производила впечатление огромного многовекового дерева, из последних сил цепляющегося корнями за землю. Мельница стояла на берегу тонкого ручейка.

– Раньше тут была полноводная река, – пояснил коротышка. – Но Архитекторы что-то напутали во время проектирования Острова. Однажды в трех десятках миль отсюда случилась усадка почвы. Да какая там усадка? Целая деревня под землю ушла. С тех пор речки и не стало. А раньше тут жили…

Действительно, если присмотреться, то в ивовых зарослях можно разглядеть очертания покосившихся избенок с проваленными крышами.

– Славное место было, – щурился на солнце коротышка. – И вот кто же знал, что такая паскуда тут заведется?

– Гнездо может появиться в любом месте. Оно могло вырасти прямо под вашей фермой.

– Упаси бог! – замахал руками провожатый.

– Давай сразу договоримся. Ты остаешься тут и за мной не идешь. Если я через час не вернусь – уезжай без меня. Значит, ничего не вышло.

Коротышка поджал губы.

– Я вообще мелкий, ты меня даже не заметишь.

– Не думаю, что мы приехали сюда спорить.

– Ладно-ладно. Вы, молодые, вечно упрямитесь.

– Работа такая, – улыбнулся Дарт.

В кустарнике хрустнула ветка. Путники напряглись. Коротышка вытащил из-за пояса топор на короткой рукояти, во второй руке прикинул метательный нож.

– Слишком солнечно для Проклятых, – сказал Дарт.

Медленно они двинулись туда, где слышали треск. Осторожно, шаг за шагом. Ветра почти не было, потому ивы стояли, не шелохнувшись. Их крона была очень густой, и разглядеть что-либо за ее зеленым покровом казалось почти нереально.

Коротышка поднял нож, готовый метнуть его.

– Да ладно вам! – раздался знакомый голос. – Я сдаюсь. Не убивайте меня.

Кусты вздрогнули, зашелестели и исторгли из себя Брукса. Брат алхимика выглядел довольным собой и, судя по количеству висящего на нем оружия, собрался на небольшую войну.

– Ну чего варежками хлопаем? Не ожидали подмоги? А я вот решил, что без меня вам никак не справиться.

– Не беспокойся, сейчас я его свяжу, а рот своими портянками заткну, – уверил Дарта коротышка, угрожающе шагнув к неожиданному помощнику.

– Я вас слышал и готов посидеть здесь, никому не мешать, – понурился Брукс. – Только давайте обойдемся без портянок.

Дарт даже слов подходящих не нашел. Признаться, упрямство гражданских порядком его утомило. Раньше, во времена ученичества, ему никогда не приходилось так плотно взаимодействовать с посторонними людьми, что-то объяснять им, уговаривать. Этим всегда занимались наставники. И так у них это лихо выходило! Пара-тройка слов – и кругом тишина и порядок. Ни один ротозей не пикнет. А тут – словно базар какой-то.

Ладно, пускай сами разбираются.

Следов вокруг мельницы было предостаточно. Гончие порядком вытоптали траву. Кроме того, то тут, то там виднелись клочки шерсти или куски полусгнившей плоти. У самой мельницы трава почернела, а местами успела осыпаться мельчайшей пылью. Это плохо. Значит, гнездо глубокое, успело разрастись. Так бывает, иногда Охотники встречали гнезда, раскинувшиеся на сотни метров под какими-нибудь старинными развалинами или даже в канализации города. Да, с такими приходилось нелегко, но справлялись же. И сейчас справятся… справится.

Дарт бросил взгляд за спину – никто за ним не идет. Отлично.

Проверив боевые алхимические составы, которые разместил на наспех смастеренной перевязи, вытащил флакон Колина.

«Раз – и все. И ты Охотник. Пусть и ненадолго».

Не дав себе времени опомниться, он откупорил склянку и одним глотком выпил ее содержимое. В желудок точно ледяную гирю бросили. Живот раздулся, напрягся, того и гляди лопнет. В ногах, еще секунду назад твердо стоявших на земле, родилась непреодолимая слабость. Голову повело, очертания мельницы начали расплываться. Дарт попытался за что-нибудь ухватиться, но пальцы ловили лишь воздух. Парень даже не заметил, когда упал. А ледяная гиря продолжала разбухать, распространяя вокруг себя студеные волны. Не подняться. Даже не пошевелиться. Застывшие легкие не способны дышать, а обледенелое сердце – перекачивать кровь. Сжаться, сделаться совсем крошечным, незаметным, но все равно терпеть. До последнего. Пока холод не сковал разум.

Сознание он все же удержал. И даже отметил тот переломный момент, когда боль немного отпустила. Тело оживало нехотя, нехотя вновь запускались жизненные процессы. Но даже когда Дарт сумел подняться сначала на карачки, а потом и на ноги, его по-прежнему бил сильнейший озноб. Руки сводило так, что почти не слушались пальцы, будто они неродные, чужие. Но Дарт торопился, боясь, что действие состава закончится, а он так и не успеет воспользоваться новообретенной способностью. Обретенной ли? Получилось ли?

Осторожно сняв с перевязи «Благословение ангела», новоявленный Охотник неуверенно провел пальцем по печати на склянке, следуя ее незамысловатому узору. Печать тускло вспыхнула и исчезла.

Получилось!

Доходяга Колин действительно оказался настоящим алхимиком Ордена. И одаренным алхимиком, раз, будучи учеником, сумел приготовить столь непростое зелье, формула которого, к слову, хранилась в страшной тайне.

Не теряя времени, Дарт сорвал печати с оставшихся склянок, а потом раздавил «Благословение ангела» в руке. Вокруг него тут же засверкало, заискрилось, заметались серебряные и золотые искры. Кожу обдало приятным живительным теплом, мышцы налились силой, от недавней слабости не осталось и следа. Когда Дарт ступил в распахнутый дверной проем мельницы, его все еще окружал бледный ореол.

Вонь внутри стояла гнетущая. Жужжание сотен толстых мух, кружащих в воздухе, сливалось в однообразный густой гул. Под ногами чавкало и разъезжалось. Лучше и не знать, по чему ступаешь. В этом месте живое смешивается с мертвым – и мертвое побеждает. Оно ширится и растет, убивая, поглощая, подчиняя. От внутренностей мельницы не осталось ничего, разве что над головой неторопливо раскачивались невесть откуда взявшиеся проржавевшие цепи. А под ними, чернея непроглядным мраком, зиял неправильной формы провал. Впрочем, для Дарта он непроглядным не был. «Благословение» позволяло ему видеть даже в полной темноте.

Но не провал привлек внимание Охотника, а кучи земли вокруг него. Точнее то, что скрывалось под вывернутым грунтом.

«Это еще что такое?»

Чуть присыпанные землей, белели кости. Судя по всему, человеческие… Дарт очистил несколько от грязи. Похоже, детские…

По спине пробежал холод.

Проклятые никогда не приносят добычу в гнездо. Живых они убивают и поедают на месте. Могло ли так совпасть, что во время вскрытия гнезда кто-то из фермерских детей оказался рядом? Вполне. Почему нет? Только почему об этом не упомянул Майлос?

Дарт обнаружил еще несколько костей и один небольшой череп. Во лбу черепа зияло аккуратное круглое отверстие.

– Чтоб тебя!

Его или их застрелили и лишь потом отдали на съедение.

Что здесь вообще произошло?

Надо торопиться! Осмотреть странные и страшные следы он сможет и потом, когда уничтожит гнездо.

Час. У него есть час.

Последнее, за что зацепился взгляд пред тем, как Дарт нырнул в темный провал, – узкие черные линии на земле, которые не смогли полностью затоптать Гончие.

Стараясь не оскользнуться, парень начал спускаться под землю. Сначала спуск шел довольно круто – и пришлось все же съехать на заднице, все лучше, чем кувырнуться носом. Дальше идти стало немного проще. Сильное неудобство доставляла лишь вязкая склизкая почва, в которой утопали ноги. Не болото, конечно, но идти было довольно сложно. Следов кругом попадалось множество, виднелись и грузные отпечатки Старца. Возможно, не одного.

Вскоре по стенам и потолку потянулись черные тонкие нити. Они немного подрагивали и колебались, точно на ветру. Дарт коснулся нескольких пальцами. Те тут же сжались, отпрянули, норовя скрыться в земле. Чем ниже спускался парень, тем толще становились нити, тем более плотным выглядел их покров. Теперь он приобрел текстуру чешуи, создавая полное ощущение, что вокруг вьются громадные змеи.

Подобие коридора, по которому шел Дарт, внезапно раздалось, превратившись в подземную пещеру. Парень затаил дыхание, замер. Пол, насколько хватало магического взгляда, устилали тела Гончих. Сколько их тут? Три десятка? Четыре? Твари лежали вповалку, точно издохли все разом. Но даже ученик знал, что ощущение это обманчиво. Днем, даже укрывшись от солнца, Проклятые теряли большую часть своих сил. Но они по-прежнему оставались крайне опасными противниками.

Дарт облизал пересохшие губы. Голова раскалывалась. То ли дело в снадобье Колина, то ли в постоянной гнилостной вони.

И за этим издыхающим, подрагивающим и стонущим лежбищем возвышалось сердце гнезда – шишкообразное образование темно-бурого цвета. Подобно диковинной раковой опухоли, оно возвышалось над всем вокруг, коверкая и губя все живое, вызывая из мертвого небытия оголодавших безжалостных созданий.

Шаг.

«Благословение ангела» скрывает его присутствие. Твари слепы к тому, кто защищен магической формулой.

Шаг.

Слепы, но не глухи.

Шаг.

Не задеть, не наступить.

Шаг.

Стенки сердца гнезда надуваются и опадают, точно кузнечные меха. Нет, оно не дышит. Ему вообще ничего не нужно для существования. Лишь древняя магия поддерживает в нем подобие жизни. Но там, внутри шишкообразного тела, формируется и рождается очередная тварь. И так до бесконечности. Непрерывный конвейер смерти.

Дарт прошел примерно половину пещеры, когда услышал за спиной тихий шорох. Сердце дернулось в груди, заколотилось с удвоенной силой. Парень в ужасе обернулся, проклиная всех и вся, из последних сил надеясь, что ошибся в своих предположениях.

Не ошибся.

В том самом туннеле, откуда он пришел, двигались два световых пятна. Желтый свет плохо разгонял мрак, и потому двое наверняка брели почти наугад. Но они все равно пришли.

Брукс и коротышка, имени которого Дарт не смог вспомнить.

«Идиоты! – хотелось заорать во все горло. – Пошли прочь!»

Гончие, расположившиеся ближе всего к выходу, заворочались, заворчали, начали поднимать головы. Белые глаза всматривались в пришельцев, оценивали. Им не потребуется много времени, чтобы распознать добычу. Эти двое даже понять ничего не успеют.

Все плохо. Все очень плохо.

Дарт сорвал с перевязи «Последнее слово» и бросился к сердцу гнезда. Под ноги он не смотрел. Рядом взвыли, взвились на лапы, громко клацнули челюсти.

– Вон отсюда! – завопил Охотник не то Гончим, не то людям за спиной.

– Сейчас я покажу им… – голос принадлежал Бруксу, и страха в нем не было.

Они что, совсем умом тронулись?

В ногу кто-то вцепился, рванул в сторону. Поскользнувшись, Дарт чуть было не упал. Не глядя, отмахнулся кинжалом. Почувствовал, что попал. Хватка на ноге исчезла. Но пещера перестала быть кладбищем, она все больше напоминала улей с рассерженными пчелами.

Последние несколько метров парень преодолел в отчаянном прыжке, буквально налетел на шишкообразное образование и тут же ударил кинжалом, вспарывая податливую мягкую плоть. В лицо хлынула вязкая гниль. Глаза залило, дышать стало совершенно невозможно. Действуя на ощупь, Дарт запихнул «Последнее слово» во внутренности сердца гнезда и, оттолкнувшись, метнулся обратно.

– Уходите! – заорал снова, утирая лицо.

Расфокусированным взглядом он видел, как Брукс что-то поднес ко рту и запрокинул голову. Коротышка же вцепился в его куртку и тщетно пытался оттащить прочь, в коридор. А потом их атаковали. Еще не валом, еще вяло.

Размытая тень мелькнула на грани видимости, а потом Дарта буквально снесло.

В безумном вое тварей возник и резко опал человеческий вопль. Кто именно из незваных помощников кричал, Охотник не знал, да и не собирался разбираться. Они все равно мертвы.

Ему надо добраться до коридора, тогда есть шанс спастись.

Секунды, следовало считать секунды. Но уроки наставника Патрика напрочь вылетели из головы.

Его терзали и грызли, разрывали на части. Но Дарт гнал прочь отчаяние. Боль, казалось, жила уже в каждой клетке тела. Он отмахнулся кинжалом в очередной раз и почувствовал, что больше никто не придавливает его к земле. Вскочив, бросился прочь. Если бы не продолжающееся действие «Благословения» – не поднялся бы. Но и его защита не бесконечна.

Последние шаги были самыми сложными. Здесь оправившиеся от сна Гончие толпились особенно плотно, пытаясь добраться до чудом все еще державшегося на ногах коротышки. Тот, стоя в самом начале коридора, с остервенением отмахивался топором. Одновременно атаковать его могло не более трех тварей.

Дарт сорвал последнюю склянку. Если не использовать ее сейчас, другого времени может уже не быть.

Раздавив ее в руке, метнул огненно-желтое содержимое себе за спину. Пещера расцветилась всеми оттенками желтого, вспыхнула потусторонним сиянием, а затем замерла. Не полностью, лишь та часть, которую накрыл желтый шквал. Он заморозил все, заморозил само время.

Дарт прорвался сквозь ряд Гончих, разметал их в стороны, точно щенков. Экономить силы больше нельзя. Теперь либо он, либо они.

Коротышка дышал тяжело, его одежду, во многих местах разорванную, густо заливала кровь. Половина его лица была изрезана, кожа и мясо свисали клочьями, глаз отсутствовал. А за ним лежало нетронутое тело Брукса.

Пинком отбросив очередную Гончую, Дарт схватил коротышку за шиворот и заорал ему прямо в лицо:

– Уходи! У тебя последний шанс.

Не дожидаясь ответа, Дарт с силой оттолкнул коротышку, и тот, перелетев через тело напарника, грохнулся наземь.

Дарт видел, как начало тускнеть желтое сияние. Еще бы немного задержать тварей, хоть на несколько секунд. Гончих, способных атаковать, не так уж и много, но они вконец обезумели от жажды крови и бросались на противостоящего им человека непрерывно, иногда мешая друг другу, но не давая тому ни мгновения передышки.

И человек повернулся спиной, побежал. Они преследовали его, бросались на спину, пытались сбить с ног, оторвать руку. А он просто бежал.

Когда желтое свечение в пещере начало мерцать, некоторые Гончие, до того не способные двигаться, очнулись и тут же присоединились к своим собратьям. За ними в беспредельной беззвучной ярости рвались и другие, еще находящиеся под действием заморозки. Но за всеми ними уже раскрылось огненным цветком сердце гнезда, уже потекло пламя, уничтожая и выжигая все на своем пути. Превращая в пепел плоть и плавя землю. Гул и рокот заполнили подземелье, потянулись выше, к поверхности, ударили в спины беглецам. Невыносимый жар дохнул им в спины. Дарт догнал коротышку возле того самого крутого подъема, по которому недавно съехал на заднице. Оставался последний рывок, последнее усилие. Но они не сумели его сделать. Никто бы не сумел.

Коротышка просто встал – несмотря на свои раны, он так и не бросил Брукса и всю дорогу пер его на закорках. Но каждый колодец когда-то иссякнет. Иссяк и его колодец. Дарт попытался выволочь его наружу, но вязкая скользкая почва под ногами не позволила это сделать. А потом просто не осталось времени. Их накрыло огненным шквалом. Но прежде Охотник успел рухнуть на коротышку и прикрыть его собой.

«Последнее слово» не знает различий. Оно равно освобождает от бренной плоти живых и мертвых.

Очистительный огонь сбил с Дарта остатки «Благословения», вцепился в него пожирающей хваткой. Болью вспыхнуло само мироздание. Вокруг не осталось ни земли, ни Гончих, ни мельницы, ни давно вымершей деревни. Не осталось ничего. Одна лишь боль, выжигающая тело и разум.

Дарт кричал. Кричал, как безумный, обугливаясь, не в силах ничего предпринять.

А потом все закончилось.

Он все еще был жив. Все еще мог соображать. Медленно, сквозь туман боли. Но мог. На спину что-то невыносимо давило. Ничего не было видно. Раскаленный воздух почти не утолял жажды вздохнуть.

– Что это было? – послышался сдавленный голос коротышки.

– Ваша глупость! – зло бросил Дарт.

Не сговариваясь, они начали пробиваться к поверхности. Докатившаяся сюда волна пламени уже была не столь смертоносна, как внизу. И тем не менее от недавней влажности не осталось и следа. Они копали целую вечность. Сменяли друг друга, отдыхали и снова копали, в конце концов потеряв любое понятие о направлении.

Удивительно, но они все-таки выбрались в тот самый солнечный день, который оставили позади, вступая в гнездо Проклятых.

– Прости, – первое, что сказал коротышка, когда оба выползли на свет.

– Как тебя зовут? – спросил Дарт.

– Разум.

Парень не сумел сдержать усмешки. Уж чем-чем, а разумом Разум похвастаться не мог.

– Почему не послушали меня?

– Моя вина. Мальчишка вообразил себя Охотником. Ты бы знал, как он грезил об Ордене, каким серым вернулся. А тут Колин со своим новым зельем и вашими штуками. Бруксу крышу и сорвало.

– Он что, выпил ту же дрянь, что и я?

– Да. Не знаю, как он ее добыл. Наблюдал за тобой и надеялся, что и у него получится. Еще у брата какую-то склянку стащил. Самую красивую. Когда он за тобой рванул, я удержать пытался, да куда там – он молодой, быстрый. Я пока догнал – поздно стало поворачивать обратно.

Брукса они так и не вытащили. Подниматься с ним по заваленному проходу не было сил, а спускаться туда снова они не решились. И, как оказалось, правильно. Нора, которую выжившие оставили в земле, вскоре обвалилась.

Гнездо и все его обитатели были уничтожены. Следы странного ритуала тоже.

На ферму возвратились грязные и обгорелые, с трудом держась в седлах. По правде сказать, обратной дороги Дарт не помнил совершенно. Ехал в какой-то тупой прострации, стараясь не свалиться с лошади. Болело все, и болело сильно. Если бы не помощь Разума, он бы еще долго пытался пересказать случившееся на старой мельнице, но коротышка, сохранивший чуть больше сил, спас его, взяв роль рассказчика на себя.

Сквозь гомон голосов и множество рук Дарт помнил мелькавшее лицо Амелли. Бледная и плачущая, она пыталась отдавать какие-то распоряжения. Впрочем, парень не поручился бы, что все это ему не мерещится.

Несколько следующих дней он провалялся в бреду, лишь изредка приходя в сознание. Кровать под ним взмокла от крови и пота, а воздух небольшой комнаты провонял снадобьями. Каждый раз, когда Дарт открывал глаза, Амелия была рядом. И с каждым разом ее лицо становилось все более осунувшимся.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила она, когда Дарт очнулся в очередной раз. Боль почти исчезла, в теле ощущалась непривычная легкость и прохлада.

– Хорошо. Кажется, хорошо.

Дарт пошевелил руками и ногами.

– Отлично, значит, кризис миновал. Скоро поправишься. Только несколько шрамов останется. Ну и напугал ты меня!

– Буду перед девчонками хвастаться, – улыбнулся парень.

– Нужен ты им больно такой болван! – фыркнула Амелия. – Девочки умных любят. А ты полный дурак – не взял меня с собой, так еле ноги назад приволок.

– Исправлюсь. Обещаю.

– Так я и поверила.

– Сколько я был без сознания?

– Три дня.

Дарт нахмурился.

– Мы же все еще на ферме? Остальные тоже тут?

Амелия отвела взгляд, тяжело вздохнула.

– Да, тут. Но не все, – она запнулась. – Не знаю, сколько из них еще могут думать о чем-то, кроме мести. Они обезумели.

– Какой мести? Кому?

– Дарт, они нашли те повозки. Там были их дети и жены. И дети пропали.

Парень вспомнил останки на старой мельнице, вспомнил странное ощущение разрастающейся опасности. В голове вертелось лишь одно предположение. Там, у входа в гнездо, не было времени размышлять и анализировать. Но теперь… Предположение казалось диким и совершенно глупым, но что делать, если иного не было? Кто-то на Острове пытается манипулировать Проклятыми. Пока непонятно, насколько успешно, но цели он преследует явно не благие. Возможно, ферма старины Майлоса стала чем-то вроде полигона, куда неизвестные маги направляли Проклятых со старой мельницы. Нет. Чушь. Быть такого не может. Многие годы Охотники бились над средствами противодействия немертвым тварям. Пытались и отваживать их от заселенных участков Островов, и отпугивать, и манипулировать их действиями. Не вышло ровным счетом ничего. Уничтожь нечисть, или она убьет каждого на своем пути. А тут вдруг такое! Посреди горящего в восстании Острова, на котором ведется охота за Охотниками.

Дарт аж подскочил на кровати. Болезненно заныла спина.

– Ты что? – испугалась Амелия.

– Боюсь, мне придется связаться с Охотниками из Тан-Хилла. Или любыми другими. Неважно. Здесь творится нечто, чего еще не было.

– Тебя же ищут.

– Я помню. – Дарт с силой потер ладонями лицо. – Мы выезжаем в Ванд-Хал сегодня же. И так потеряли слишком много времени. В дороге я решу, что делать дальше.

Легко сказать, «решу». Выбор-то невелик. Или раскрыть себя, но поделиться с куда более опытными Охотниками новыми фактами относительно Проклятых. Или пустить все на самотек, сделать вид, что ничего не видел.

Проклятье!

Слишком глубоко в него вбили чувство ответственности! Дарт уже сейчас понимал, что не сможет пройти мимо увиденного на старой мельнице, не сможет утаить такую информацию.

– С тобой хотел поговорить господин Майлос. Если бы не твое состояние, он бы давно уехал. А так ждал, пока придешь в себя. Хотел поблагодарить и заплатить.

– У него тоже кто-то был там, в обозе?

– Жена и двое мальчишек. Не удивляйся, когда снова увидишь его. Он сильно изменился, теперь это дряхлый старик. – Девчонка потупилась. – Я с ума тут схожу. Среди их горя. Когда вижу их лица, их глаза.

– Их можно понять.

– Знаю, но быть здесь – пытка. – Она подняла на парня взгляд. – Я не плакала уже очень давно. Наверное, с самого детства. Улица быстро учит не показывать слабость. А тут… тут ревела каждую ночь. За все годы. А с похорон вообще ушла, не смогла смотреть на них всех.

– Мы уедем, – как мог мягко сказал Дарт. – Надеюсь, горе не сломит этих людей.

А еще он надеялся, что они не найдут тех, кто убил их родных. Пусть лучше уедут и постараются начать новую жизнь. Где-нибудь далеко, возможно, на другом Острове. Где ничто не станет напоминать о пережитом здесь горе. Поисками должны заниматься профессионалы.

А сам бы он смог уехать?

– Можно с нами поедет Колин? – неожиданно спросила Амелия.

– Зачем?

– Здесь почти никого не осталось. А скоро не останется вообще никого. Алхимик он хороший, сможет нам помочь. И общее безумие его не коснулось. Кроме брата, на ферме никого не было. Да и с ним, считай, он так и не повидался.

– Он в седле-то держаться сможет?

– Думаю, да.

Не то чтобы Дарт так уж нуждался в помощи алхимика, но Колин был не простым алхимиком, а имел непосредственное отношение к местному Ордену Охотников. Возможно, его знания пригодятся и в дальнейшем.