Неделю спустя

Чтобы сказать, какой стала моя жизнь за эту неделю, достаточно посмотреть историю моих комментариев в нашем девичьем чате. И сравнить ее с тем, что пишут другие девчонки. У Марины, например, новая Любовь до гробовой доски: двадцатилетний фотограф со старинным смешным именем Иннокентий и амбициозными планами на жизнь. У Таньки Самохиной ее любимая кошка подзаборной породы родила трех котят, чьими фото она спамит чат уже третий день. У Светы задержка месячных после ППА и страх перед тестами на беременность, которые могут оказаться положительными, потому что Светку вдруг ни с того, ни с сего потянуло на мамин рассольник.

А у меня…

Я: Запекаю мясо для моего Мистера Фантастики и гуглю «как заниматься сексом со сломанной ногой»

Светка тут же перестает трескать рассольник и пишет, чтобы я не забывала предохраняться, а Танька Самохина невзначай намекает на то, что на носу четырнадцатое февраля и она готова подарить мне котенка, чтобы его подарил мой Антон. И только Ната «Семечка» говорит, что одетый на голое тело передник должен существенно помочь в поисках подходящей позы.

Я всерьез рассматриваю эту идею, но в замке уже проворачивается ключ, и я кое-как, опираясь на ненавистные костыли, «бегу» встречать своего Мужчину. Правильнее будет сказать, что теперь у нас есть не только Шустрик, Быстрик и Торпеда, но еще и Молния. Во всяком случае, так написано рукой Антона у меня на гипсе.

У меня до сих пор приятно щемит сердце, когда слышу, как он возвращается после тяжелого дня. Знаю, что уже едет, потому что всегда предупреждает сообщением или звонком, но все равно не могу морально настроится и не встречать его с глазами на мокром месте.

— У нас вкусно пахнет, - устало, но довольно улыбается Дым, окидывает меня взглядом и чуть севшим голосом добавляет: - Только поэтому я тебя не съем.

— Между прочим, я очень даже не против. – Мотает головой, и я иду в наступление: - Ну если не съесть, то хотя бы покусать меня можно, бессердечный ты мужчина?

Вместо ответа Антон сует мне под нос бумажный пакет, внутри которого целая куча книг: новеньких, приятно пахнущих типографской краской. Посмотреть не дает, быстро сбрасывает обувь и пальто, и идет переодеваться, «спиной» предупреждая, чтобы не смотрела без него. И смеется в ответ на мой разочарованный стон.

Пока он купается и собирается ужинать, я успеваю накрыть на стол, и на этот раз у меня нее бьется ни одна тарелка, потому что костыли, наконец, перестали быть неустойчивыми подпорками, а превратились в незаменимых помощников.

— Как дела у моей хромоножки? – Антон обнимает меня сзади, как раз когда я украдкой заглядываю в стоящий на диванчике пакет и пытаюсь по верхушкам узнать, что там за книги.

— Ни одной разбитой тарелки! - хвастаюсь я.

— Я надеялся, что ты угробишь еще пару комплектов, - посмеивается он, плюхаясь за стол и хищно облизываясь на еду.

— Думаешь, нам нужно еще немножко счастья? – Он продолжает загадочно улыбаться, и я не выдерживаю: - Я полила кактус, Дым, я сделала героический поступок! Можно посмотреть, ну пожалуйста?!

— Вообще-то, Туман, я полил его еще позавчера, а ты его зачем-то заливаешь. Занимайся лучше улитками.

Я занимаю позу «выпрашивающая лакомство кошка» и делаю большие глаза, и все-таки получаю разрешение выпотрошить подарок.

Большая энциклопедия вязания спицами и крючком, еще более толстая книга об оригами, справочник по основам программирования, книга для начинающих художников, толстый справочник «Все о суккулентах»

И на закуску - большая цветная книжка про Муми-Троллей.

— Хочешь, чтобы я разводила суккуленты? - настороженно интересуюсь я.

— Или делала оригами, хотя теплые носки мне бы тоже не помешали.

— Но коньки…

— Будут лежать в кладовке, - заканчивает он за меня. Твердо. Железобетонно твердо. Ни слова возражения. Вот такой он у меня – непрошибаемый. Даже огромными умоляющими глазами – я пробовала. – А когда твоя нога будет в порядке, будем вместе ходить на каток. Но как любители. Вдвоем. Больше никаких падений, Туман, никаких сломанных рук и ног.

И ведь мне даже не хочется с ним спорить, потому что у меня уже есть заветное «золото», и я знаю, что Мой Мужчина будет гордиться этим больше, чем своими собственными достижениями. Не зря же медаль в красивой рамке висит в его кабинете на самом видном месте.

— А Муми-Тролли для чего?

Антон берется за вилку и кончиком показывает на обложку, на Снусмумрика и с каменным лицом говорит:

— Подумал, что хочу на полке книгу с моей малышкой на обложке.

Я потихоньку расплываюсь на диванчике и быстро пишу в матрешкин чат:

Я: Он назвал меня Снусмумриком!

Антон потихоньку подвигается ближе и, заглядывая мне через плечо, читает вал комментариев в ответ:

— Офигенный мужик. – Он хмыкает. – Милаха. Лапочка. О! Дай ему немедленно!

Стреляю в него глазами, сбираясь уж сегодня точно довести задуманное до конца, но Антон снова меня опережает:

— Послезавтра у отца юбилей. Мы должны там быть. Хотя бы два часа приличия.

Теперь я понимаю, к чему была книга о Муми-Троллях.

Потому что, хоть нас и не штормит семейными дрязгами, на этом празднике будут наши родители, и моя сестра. И наши мамы, которые видели совсем другой союз Тумановых и Клейманов.

*********

— Не хочешь? – Антон с напряженным лицом ждет мою реакцию.

— Все нормально. – Я придвигаюсь к нему, укладываю на колени книгу о Муми-Троллях и добавляю: - Это просто юбилей, и мы будем вместе. А когда вместе – мы и с Чингисханом справимся, да?

Дым обнимает меня за плечо, и я с облегчением прячу лицо у него на груди.

Мы не возвращались к тому вечеру, когда я ушла от родителей. Мой мудрый Эверест тактично молчит и не теребит рану, которую я старательно прячу за улыбкой. Потому что, даже если папа немножко на нашей стороне, и у меня есть мировая бабуля, которая уже напомнила о том, что за нами должок… с мамой и Ниной у меня полный разлад. А они – моя родня, моя кровь, и даже если я прикидываюсь неунывающим фиолетовым бегемотом и прибитой радужной единорожкой, мне все равно плохо, потому что их нет в моей жизни вот уже целых семь дней. Это как будто ходить в любимой рубашке и вдруг потерять пару пуговиц.

— Я буду вязать носки, - пытаюсь сдерживать громкое сопение я, но ничего не получается.

Антон вздыхает, чуть отодвигается в сторону, но только для того, чтобы поудобнее взять меня под колени и поднять на руки. Никогда не перестану удивляться, какой он у меня сильный и молчаливый, но любит пошлить в постели.

— Ты же не поужинал, - бормочу сквозь приятную дрожь в горле, когда понимаю, что Дым несет меня в спальню.

— Ты пахнешь вкуснее, чем ужин, - отвечает он, и тембр его голоса опускается ровно до той ноты, после которой этот голос стоит перекладывать на твердые носители и продавать как самый безотказный афродизиак.

— Я придумала, как нам заняться сексом с моим гипсом, - говорю я, пока он аккуратно усаживает меня на край постели. Приятно жмурюсь от прохлады покрывала, потому что кожа на пятой точке почему-то невыносимо горит, и хочется стащить с себя все вещи до последней, желательно одним махом.

— Как? – Он стоит надо мной, чуть выгибая бровь в предвкушении ответа.

И я собираюсь дать его, но замираю с открытым ртом, потому что Дым берется за нижний край своей футболки и стаскивает ее через голову, нарочно задерживая ткань на запястьях, чтобы покрасоваться игрой косых мышц живота и рельефного пресса со светлой дорожкой волос.

— Так что насчет позы, малышка? – Антон бросает футболку, подцепляет большими пальцами резинку домашних штанов, но медлит, давая понять, что на этот раз собирается дождаться ответ, прежде чем стащить последнюю одежду.

— Сзади, - бормочу я, но не от стыда, а потому что даже в полумраке спальни хорошо различаю очертания возбужденной плоти под тонкой тканью домашних штанов.

— Сзади, - повторяет мой мужчина, как будто хочет распробовать на вкус новое для него слово. И взглядом, молча, без единого звука, заставляет меня расстегнуть молнию на домашней кофточке.

Я быстро сбрасываю ее с плеч, оставаясь только в узком топе цвета хаки.

— Не снимай, - останавливает Дым, когда я нервно пытаюсь стащить с плеч бретели, - просто задери до подмышек.

Послушно исполняю прихоть, и в награду получаю прикосновения жестких ладоней к возбужденным твердым соскам.

— Короткая прелюдия? – спрашиваем друг друга одновременно, и вместе же нервно смеемся.

Я могла бы сочинить оду его пальцам: твердым шершавым подушечкам, которыми он поглаживает тугие вершинки моей напряженной груди. Я пытаюсь подвинуться ближе, но Антон взглядом предлагает не двигаться. Он любит быть главным в постели, и это – идеально для меня, потому что я люблю быть послушной для всех его прихотей. И взамен получаю полную свободу действий, если мне хочется экспериментов.

— Когда-нибудь я точно на них кончу, - обещает Дым, обхватываю грудь ладонями и немного сжимая ее, до образования узкой ложбинки между холмиками. – Вот так.

Я сглатываю напряжение и пользуюсь тем, что его руки заняты, чтобы самой стащить него штаны.

— Вроде не давал на это согласия? – Он делает вид, что злится, но стоит моим ладоням обхватить его у самого основания – едва подавляет глухой стон.

— Вроде я его и не спрашивала? – Смотрю на него снизу-вверх, позволяя отодвинуть в сторону выбившиеся из-под резинки волосы.

— Открой рот, Туман.

Это не просьба – это просто желание снова получить то, что любим мы оба.

Антон сбрасывает мои ладони, выжидает, пока я оближу губы, удерживая стремительно темнеющим взглядом мой взгляд. Приоткрываю губы – и почти разу втягиваю его в рот, сжимая тугим кольцом. Мой Мужчина тяжело дышит, немного нервно сглатывает, потому что я завожу руки за спину и сцепляю пальцы в замок. Ему нравиться водить меня самому, играть в игру: «Попробуй вот так, малышка». И это заводит так сильно, что я, забыв о гипсе, неуклюже пытаюсь сжать колени, чтобы хоть как-то облегчить горячие толчки желания между ног.

Мне нравится чувствовать легкую боль от туго натянутых вокруг его члена губ. Нравится, когда он придерживает мой подбородок, чуть надавливая, чтобы я опустила голову ниже. Толкается еще немного вперед – и плавно выходит, давая мне выдохнуть.

— Еще, - прошу я. Не могу терпеть: его влажный от моей слюны член выглядит вкуснее, чем любое райское лакомство, поэтому я жадно насаживаюсь на него ртом, одновременно сжимая щеки.

Дым грубо выдыхает.

Я царапаю его по животу, и он втягивает его под моими ладонями, кажется, бормоча что-то неприличное в ответ на мои попытки попробовать протолкнуть еще немного в самое горло.

— Спешишь, - единственное связное, что могу разобрать из его слов, но это только подстегивает мое рвение.

Если мужчина теряет дар речи, значит, женщина все делает правильно.

Я даю понять, что он может двигаться сам, и последний барьер стыда рушится, когда вторая рука моего мужчины ложится мне на затылок. Пробное движение вперед, легкий нажим. Я дышу носом, и очень-очень осторожно провожу зубами по вздувшимся венам. Кажется, на этот раз он говорит, «да, черт, да, да…» и срывается, за волосы отодвигая могу голову назад – и снова вставляя себя мне в рот.

Если бы какой-то чудо прибор мог транслировать мои мысли, он бы все равно перегорел, потому что я сама не понимаю, что происходит в голове. Взрыв сумасшедшей нежности и дикого желания, как будто бананово-сливочный коктейль с текилой, от которой мой кровь становится огнеопасной.

— Может сделать так еще раз? – Низкий голос откуда-то из солнечного сплетения, в ответ на мои плотно сжатые губы и ритмичные посасывания.

Я могу делать это, пока не онемеет рот и не задеревенеет язык, но лучше один раз показать.