Одиннадцать ночи в Париже — час ночи в столице. Ася наверняка спит. Или нет?

Что она вообще делает в такое время, если не спит? Качает Тима? Кормит?

Принимает душ, смывая с кожи усталость прошедшего дня?

Тимур тряхнул головой, вышвыривая образы спрятанной в клубы пара голой Морковки в его душе. Не то, о чем стоит думать, пытаясь переварить конференцию, с которой она вернулся пару часов назад. Рассчитывал, что дело свернется раньше, но в итоге попал еще и на фуршет, и не смог уйти, когда после официальных пафосных разговоров, общение перетекло в неформальный обмен информацией о реальном состоянии вещей. Стасу будет интересно узнать, что они уже давно на пару шагов опередили своих европейских коллег, хоть те по-прежнему думают, что держат пальму первенства.

И все же, из головы не шли мысли о том, что за весь день он не получил ни одного сообщения. И ни одного звонка. Ни намека на то, что маленькая гостья до сих пор помнит о его существовании. Возможно, после встречи с Андреем — кем бы ни был этот парень — она и правда слишком… увлечена? Расслаблена? Удовлетворена?

Какого, собственно, черта? Он вполне может написать прямо сейчас: все равно Морковка держит телефона на беззвучном. Ответит, когда сможет.

Написав ей нейтральное: «Эйфелева башня стоит, в Париже снег и подготовка к Рождеству», Тимур причесал пятерней влажные после душа волосы, разглядывая несколько сообщений от Кати. Сперва она написала, что освободиться в шесть, потом извинилась, что планы меняются и предложила встретиться в восемь в ресторане его отеля. Тимур уже корил себя за то, что опрометчиво сказал, где остановился. На второе сообщение так и не ответил, надеясь, что Катя верно истолкует молчание.

Через пару минут ответила Ася.

МОРКОВКА: А у нас слякоть, грязь и раздолье для микробов. Привези немного парижского снега в банке.

БЕС: Что ты будешь с ним делать?

МОРКОВКА: Суну в него ноги и буду всем говорить, что топтала французский снег!

Тимур улыбнулся, представляя ее сидящую с босыми ступнями в тазу. Кажется, Ася была из тех девушек, которые достаточно безумны для такой выходки.

БЕС: В следующий раз возьму тебя с собой, и с удовольствием изваляю тебя во французском снегу всю с ног до головы.

Только после затянувшейся паузу он вдруг сообразил, что сказал в будущем времени. И то, что ему казалось вполне осуществимым, для перепуганной девчонки могло выглядеть навязчиво. Или слишком быстро?

МОРКОВКА: Я никогда не была в Париже и не думаю, что когда-то там побываю.

Не в этой жизни.

БЕС: В жизни нет ничего невозможного, маленькая.

МОРКОВКА: Я буду повторять эти слова вместо утреннего кофе.

БЕС: Я серьезно. Хочешь, организую тебе билеты? Тиму уже можно летать, и всего четыре часа перелета. Завтра вечером будете у меня.

БЕС: Соглашайся, маленькая. Не хочу, чтобы ты раздумала со мной целоваться.

МОРКОВКА: У меня нет визы. Но твое предложение — лучшее, что я слышала в жизни, Сказочник.

Тимур мысленно от всей души выругался.

И когда Ася спросила, чем он собирается заниматься, в дверь номера постучали.

— Не делай такое лицо, будто не рад меня видеть, — улыбнулась Катя Онегина, стряхивая на порог меховую шубку, под которой не было ничего, кроме загорелого тела в полупрозрачных стрингах. — Трахаться хочу. Есть, что предложить?

Вот же хрень.

Тимур попятился, но все равно угодил в ее объятия. Катя обвила его шею руками, легко подтянулась, обхватывая ногами за талию и крепко сплела лодыжки у него за спиной.

— Я понимаю, что ты приятно удивлен и шокирован, но, может быть, прикроешь дверь? — выгнув бровь, спросила она, жадно поглаживая языком его нижнюю губу.

Тимур на автомате толкнул дверь. Руки сами собой легли ей под бедра, но уютнее от этого не стало. Взгляд метнулся к телефону: там, за тридевять земель, Морковка ждет его ответ. Или уже не ждет и готовится спать?

— Умеешь ты появляться неожиданно, — подавляя раздражение, сказал он вместо приветствия.

— Я просто очень целеустремленная, — проворковала Катя, запуская одну руку ему в волосы. — И раз ты страшно занятой молодой, не обремененный постоянными отношениями мужчина, то я решила сделать тебе сюрприз. И очень рассчитываю, что ты это как следуешь оценишь.

Пальцами второй руки Катя погладила его губы, настойчиво заставляя приоткрыть рот.

— Я очень, очень заинтересована в продолжении знакомства с твоим пирсингом, Бес.

Кто бы сомневался, что она заинтересована. Вероятно даже больше, чем в самом хозяине. Тимура так и подмывало спросить, будет ли она довольна, если он просто достанет чертову «штангу» и вручит в качестве трофея, но он промолчал.

Недотрах — не повод хамить девушке, которая практически осуществила мечту любого мужчины с яйцами.

— Катя, подожди.

Тимур осторожно, но уверенно оторвал ее от себя, поставил на ноги, мимолетом оценив фигуру. Совсем из ума выжил, собираясь отказываться от такого «подарка».

Фигура у Кати что надо: тонкая талия, подкачанный живот, спортивные ноги с натянутыми мышцами. В пупке «блестюшка» в виде изумрудной бабочки. О темпераменте черноглазой бестии можно даже не задумываться: эта запросто устроит полет на Луну.

Но… Но хотелось ту, другую. Которая, в противовес раскрепощенной, знающей себе цену красавице, не решилась даже на прощальный поцелуй в щеку.

— Накинь. — Он протянул Кате покрывало.

Девушка иронично скривила губы, скользнула взглядом по его телу, задержалась на ширинке. Да, блядь, у него встал. Естественная реакция мужского организма на красивую голую куколку. Тем более, если у этого организма секс последний раз был так давно, что лучше не вспоминать.

— Хочешь сначала поговорить? — Катя, не слишком целомудренно завернувшись в предложенную «одежду», уселась на диван. — Я бы что-то выпила.

— Покрепче или с пузырьками?

— Покрепче. От пузырьков только в носу щиплется, никакого расслабления.

Тимур про себя хмыкнул: то есть сейчас она еще и зажата? Интересно, что с ней происходит в моменты полного расслабления?

В баре был виски и коньяк, Тимур выбрал второе. Кажется, в их прошлую встречу Катя обмолвилась, что предпочитает пару глотков высокой крепости стакану разбавленного солода.

— И не присоединишься ко мне? — спросила она, принимая стакан из его рук и почти сразу делая жадный глоток, словно изнывала от жажды.

— У меня завтра весь день по минутам расписан, солнышко. Прости, но голова нужна мне светлой и ясной.

— Я знаю отличный способ хорошо выспаться.

— Я тоже знаю этот способ, но… нет, солнышко.

Ну вот, только что собственными руками отшил красивую, раскрепощенную девчонку, готовую получать наслаждение и сторицей его возвращать, не ждущую взамен признаний в любви и официальной регистрации отношений. Дурак и есть.

Причем с большой буквы.

Катя сделала еще глоток, разглядывая темную жидкость сквозь хрусталь бокала.

Улыбка медленно сползла с ее лицо, черты заострились, и вот она перед ним, Катерина Онегина во всей красе: сердитая, недовольная. Достаточно непредсказуемая, чтобы швырнуть тяжелый стакан прямо ему в голову.

— Яне вовремя? — спросила она после затянувшейся паузы.

— С чего ты взяла?

— Ты третий раз смотришь на телефон.

Твою мать. А ведь был почти уверен, что за время разговора даже глаз в сторону не отвел.

— Жду важное письмо.

— В такое время? — Катя вопросительно приподняла идеальную темную бровь, улыбнулась соблазнительно пухлыми губами, буквально предназначенными для того, чтобы поднять любого мужика к небесам. — Слушай, я же без претензий и всякой чепухи про постоянные отношения. И если дело в моем чокнутом брате, то я совершенно точно не отчитываюсь перед ним, с кем и в каких позах трахаюсь.

— Мне кажется, я давно вышел из того возраста, когда меня пугают старшие братья симпатичных девочек. — Тимур позволил себе снисходительную улыбку.

— Мне кажется, ты в принципе… вырос. — Катя снова многозначительно «облизала» его взглядом. — Не понимаю в чем проблема, Бес. Если у тебя завелась постоянная подружка, то, как я уже говорила, мне не нужны отношения, и я не претендую на твое постоянное внимание. И я совершенно точно не буду отправлять фотки, где мы ебемся в разных позах.

Тимур поморщился. Вот они, Онегины — ни слова без мата. И если к выражениям Стаса он с горем пополам привык, то Катю хотелось попросить хоть немного фильтровать слова.

— Катя, меня не интересует разовый секс, — твердо сказал он. Пора заканчивать разговор, потому что — пора признать это — Катя не сделает ничего такого, чтобы заставить его поменять решение. Даже если отказ будет означать еще одну бессонную ночь с каменным членом в трусах. — Когда-то интересовал, теперь — нет.

Старый, наверное, становлюсь, — Тимур развел руками.

— Ты становишься занудой, — беззлобно фыркнула она.

— Называй как угодно, но ты зря тратишь на меня время, солнышко.

Она залпом допила коньяк, поднялась, кокетливым жестом поправляя волосы.

Одеяло сползло с одного плеча, обнажило грудь с темно-шоколадным соском.

Красиво, возбуждающе, но не до такой степени, чтобы забрать назад свое категорическое «нет». Судя по слегка раздраженному выражению лица девушки, именно на это она и рассчитывала. Не получив желаемого, сбросила одеяло и снова набросила шубку.

— Увидимся через неделю, Бес, — сказала Катя на прощанье, разворачиваясь на каблуках, чтобы подарить ему вызывающий дерзкий поцелуй. — Надеюсь, тогда твои жутко важные дела и принципы будут достаточно пьяными, чтобы удержать тебя от еще одного отказа.

Он предпочел промолчать. Возможно, ей нужно так думать, чтобы прикрыть этой верой обнаженную обиду. Катя явно была не из тех, кому говорят «нет». И, конечно, она захочет реванш.

Спустя пару минут, когда в голове и штанах немного успокоилось, Тимур снова взял в руки телефон.

БЕС: Напомни, когда приеду, чтобы сделал тебе загранпаспорт.

Она долго не отвечала. Так долго, что он успел поверить, что Морковка улеглась спать. Время позднее, там у нее уже третий час ночи.

МОРКОВКА: Спасибо, но нет.

БЕС: Почему? Это ерунда, маленькая, зато твои мечты могут стать реальностью.

МОРКОВКА: Потому что я сама по себе, Тимур, а не с тобой.

МОРКОВКА: Ты не можешь всю жизнь решать мои проблемы. Тем более поездки заграницу меня совсем не интересуют. Не в ближайшие пару лет.

В самом деле, она сама по себе, а он — сам по себе. Что на него нашло?

Весь следующий день он действительно был занят каждую минуту. Времени думать, вспоминать и анализировать, не было. Все правильно, две недели — и с глаз долой.

Уже вечером Тимур спохватился, что до сих пор не купил подарки. Грех не сделать это в Париже, тем более, Влада наверняка оценит какую-то старинную безделушку, а мелкой Онегиной подойдет брендовая распашонка. И еще подарки братьям, племянникам, Максу, который неизвестно, успеет ли приехать к новому году.

Когда телефон в кармане завибрировал, Тимур ожидал услышать кого угодно, но только не ее. Сначала даже трубку брать не хотел, но, когда представил, чего девчонке стоило набраться храбрости позвонить первой, ответил. Может быть, что-то случилось?

— Я хотела извиниться за вчерашние слова, — после короткого «привет», сбивчиво затараторила Морковка. — День был тяжелый, я не хотела грубить. Мне очень жаль.

Пожалуйста, извини. Никто никогда не предлагал мне помощь, ничего не прося взамен. Я не умею правильно благодарить. Не знаю… как.

На том конце связи послышался тяжелый вздох, шорох.

Тимур бросил взгляд на часы: у нее уже десять. Может быть, Тим уснул, и Морковка легла пораньше? Образ ее в той соблазнительной пижамке врезался в мозги и растекся по венам неудержимой потребностью быть сейчас рядом.

— Ерунда, маленькая. Я просто не подумал, что у тебя есть свой жизненный план, и въехал бульдозером на цветочную клумбу.

— Метафора, достойная заметки на полях.

Он не мог знать наверняка, но был уверен, что в эту минуту Ася улыбается.

— Ты правда не обижаешься? — недоверчиво переспросила она.

— Я не в том возрасте, чтобы обижаться на «нет» моим попыткам ухаживать.

— Что?! — Снова возня, громкая, с бессвязным бормотанием. — Ты же это не серьезно?

— Прости, не удержался. Ты так смешно смущаешься.

Она замолчала. Так резко, что Тимуру пришлось чуть ли не силой заставлять себя помалкивать и не давать подсказку.

— Не смейся надо мной, — наконец, сказала она.

— Кто сказал, что я смеюсь?

— Ты не можешь говорить такие вещи всерьез.

— Я много чего могу говорить всерьез, Морковка. Хочешь меня испытать?

Тимур остановился около яркой вывески какого-то огромного парфюмерного магазина.

— Не уверена, — почти шепотом ответила она.

— Режешь меня без ножа, маленькая. — Он нарочито громко издал стон разочарования.

Бесполезно ее спрашивать, какие духи она любит — все равно не скажет. А как угадать? Не приезжать же домой без подарка для Морковки. Подарок для Тима лежал в отдельном пакете: судя по всему, ребенок был того же возраста, что и Онегинская малявка — месяца три, плюс минус.

— Ты завтра возвращаешься? — наконец, спросила Морковка.

— Приземляюсь без четверти одиннадцать ночи.

— Позвонишь из аэропорта? Я приготовлю ужин.

— Договорились, маленькая.

— Если есть какие-то пожелания, я с удовольствием… — Что именно она собиралась сделать с удовольствием, Ася так и не сказала. Громко засопела в трубку, явно смущенная.

О да, у него было пожелание: ее, голую, в качестве основного блюда и десерта.

— Мне без разницы, Морковка. После перелетов у меня зверский жор: сьем даже то, что сырое и пересоленное.