— Тимур?

— Мммм?

Ася резко втянула воздух через ноздри, стараясь унять дрожь, которая появлялась всякий раз, когда он издавал вот этот звук: то ли урчание, то ли мурлыканье, но приправленной хрипотцой откуда-то словно из самой груди.

Хотелось подойти, прижать ладонь к его солнечному сплетению и попросить мурлыкнуть еще раз, чтобы прочувствовать, как вибрация отдачей ударит в тонкую кожу, просочится в нее, расслабляя и будоража одновременно.

Ужинали они медленно, не торопясь, в основном под ее рассказы о том, как она справляется с новой работой. Потому что рассказать было о чем, равно как и похвастаться первыми результатами, которые заказчиков полностью удовлетворили.

Тимур умел слушать и слышать, в отличие от Игоря, который мог часами пересказывать весь свой рабочий день. Ее делами в последнее время так и вообще почти не интересовался.

— Я подумала, что раз мы должны узнавать друг друга поближе… — Ася сглотнула, пытаясь на ходу переиграть заранее подготовленную речь.

Они только что перебрались в гостиную, и она настояла на том, чтобы они сели на диване друг напротив друга. Тимур, нарочито громко сопя, кое-как скрестил ноги по-турецки, пока она, как завороженная, снова любовалась его босыми ступнями.

Ну вот как, как ноги могут быть такими сексуальными? С телом и так понятно — его она уже видела и была очень благодарна Тимуру, что после того случая он больше никогда не ходил по дому без футболки, иначе у нее точно случился бы гипертонический криз.

— В каком смысле «поближе»? — Пряча в уголках губ улыбку, спросил он. — Я думал, что для начала мы будем просто спать в одной постели и…

— Нет! Боже, нет, нет!

— Нет? Бесятина, как еще я узнаю, храплю ли, если ты мне не расскажешь? — Он откровенно наслаждался подтруниванием.

— Я имела в виду, что не то имела в виду. — Ну вот, теперь вообще каламбур получился. — Просто, я тут написала несколько вопросов, которые помогли бы нам узнать друг о друге… многое.

— Несколько вопросов? — Кажется, он не поверил своим ушам.

Ася отрыла блокнот, вдохнула и ответила:

— Пятьдесят три, но список еще не закончен.

Тимур посмотрел на нее долгим удивленным взглядом — а потом завалился лицом в подушку, всем телом сотрясаясь от хохота. Пару раз он пытался успокоиться, поднимал лицо, бормотал под нос извинения и снова взрывался смехом, который даже подушка заглушала с трудом.

— Ты самая удивительная женщина на свете, маленькая, — сказал он чуть охрипшим голосом, когда, наконец, успокоился. — Не представляю, чтобы кто-то другой до такого додумался.

— Зато я буду тебя удивлять, — смущаясь и одновременно радуясь, предположила она. Ну и что, что вышло немного глупо. Зато ему, кажется, хорошо.

— Ты намерена пройтись по всему списку за раз или мы растянем удовольствие на пару дней?

— Нет, буду еще в вайбер тебе спамить вопросами и бессовестно отвлекать от работы, — подхватила она. Почему с ним так легко? Незнакомый в сущности человек, но если бы сегодня он предложил отправиться на прогулку по горящим углям, она бы согласилась.

— Только вопросами? — делано скис он. — А можно еще фотками голых ножек?

— Я… гммм…

— Шучу, маленькая. А ну-ка подвинься. Я согласен играть в твое «Что? Где?

Когда?», но собираюсь делать это в удобной позе.

В итоге ей пришлось сдвинуться к самому краю дивана, а Тимур, растянувшись на спине во весь рост, положил голову ей на колено, подсунув руку под второе, и как бы между прочим поглаживая голую кожу чуть выше колена. Ася зажмурилась, пытаясь справиться с поскакавшим галопом сердцем. Вот так, сверху вниз, он казался просто нереальным: большой сильный мужчина, с плечами, которые она совершенно точно ни за что бы не обхватила двумя руками, с легкой щетиной на подбородке и ямочках на щеках, Тимур был воплощением всего, о чем она уже давним давно перестала мечтать. Жаль, что Судьбу нельзя поймать на улице и отблагодарить за такой щедрый подарок.

Ася не удержалась и сделал то, что хотела сделать чуть ли не с первого дня их знакомства: погладила кончиками пальцев щетину на его щеке. Колючая, такая… мужская.

— Лень бриться, — прикрыв глаза, сказал он.

А ресницы у него длинные, густые, и лучики морщинок возле глаз потому что много и часто смеется, а впадинка под шеей так соблазнительно очерчена тугими мышцами.

Этого мужчину хотелось рассматривать, как произведение искусства.

Но, в отличие от музейного экспоната, его отчаянно, до покалывания в кончиках пальцев, хочется трогать.

— Так что с вопросами, маленькая? А то мне тут так удобно, что еще задрыхну.

Он что, нарочно повернул голову так, чтобы дыханием щекотать кожу на внутренней стороне бедра?!

Ася невольно поерзала, думая, что, наверное, было бы лучше им сесть в разные кресла.

Сосредоточиться на вопросах было очень трудно, поэтому ничего удивительного, что начала она не с первого, а с того, который смогла быстрее всего прочитать.

— У тебя есть аллергия на продукты или лекарства? — Голос с головой выдавал ее волнение. И даже попытка откашляться не увенчалась успехом. — Ну или аллергия в принципе на что-нибудь?

— Да нет, вроде.

— Счастливчик! Ау меня на мандарины и на новокаин.

— На мандарины? — Тимур даже глаза открыл. — Морковка, а как же новогодний квест «утони в мандаринках»?

— Ну, я обычно съедаю пару штук, но потом пару дней хожу вся в мелкую крапинку.

— Если это не опасно для здоровья, то и пофигу.

— Не опасно, но я та еще «красотка». — Она заглянула в блокнот, и снова выбрала наугад. — Зачем ты проколол язык?

Блин, она же собиралась вычеркнуть этот вопрос?

Тимур вскинул бровь, на миг подарив ей самый сумасшедше-озорной взгляд из всех, что она видела у него раньше и, придвинувшись ближе, притронулся губами к внутренней части ее бедра. Там, где до развилки между ногами оставалось несколько сантиметров.

Ася дернулась от острого, убийственно горячего толчка в трусиках, как будто на кожу между ногами вылили расплавленный горячий шоколад.

— Вижу, мой пирсинг тебе покоя не дает, Морковка, — осторожно покусывая кожу на месте поцелуя, подразнил он. — Просто хотел — и сделал. Кто-то уши прокалывает, а я язык. Зажило, как на собаке.

Он медленно, словно хотел испытать ее на прочность, слизнул укусы, слегка ударяя по коже железным шариком «штанги».

— У тебя мурашки на коже, — улыбнулся, явно довольный своей проделкой. — Целая толпа мурашек, маленькая. Тебе нравится.

Ему даже не нужно было спрашивать — и он и так прекрасно видел и понимал реакцию на свои действия.

Ася зажмурилась, надеясь, попыталась свести ноги, чтобы хоть немного вернуть контроль в свои руки, но Тимур крепко сжал ее бедро и еще больше отвел его назад.

— Когда мой язык со «штангой» будет у тебя между ног, Морковка, ты кончишь громко и сладко, и попросишь еще. — На этот раз он прикусил почти до боли, перекатывая шарик по зажатой между зубами коже. А когда разжал челюсть, Асе показалось, что из ее легких откачали весь воздух, а сама она вот-вот задохнется от накатывающих одна за другой волн удовольствия. — Морковка, я жду следующий вопрос.

Он издевается?

Ася попыталась прочистить горло кашлем, но вместо этого из груди вырвались какие-то то ли вздохи, то ли стоны. Взгляд отчаянно вцепился в пальцы Тимура, которыми он водил вверх-вниз по ее бедру.

— Да, вопрос, — с трудом сказала она, вытравливая из головы его откровенные словечки. — Вопрос.

— Я просто весь внимание и терпение, — вроде как подбодрил Тимур, а на самом деле лишь еще больше смутил ее сексуальным тембром голоса, — Или сделаешь паузу и ответишь на мой вопрос?

— Ты тоже подготовил список? — Что за дурацкий вопрос! Конечно, он не подготовил список.

— Я буду импровизировать. Тебе понравилось со мной целоваться, Морковка? Ты говорила, что не любишь. Изменила свое мнение?

Конечно же, ему не нужен ответ, ведь и так все было очевидно. Страсть, с которой она ответила на его поцелуй, как поддалась ласке его языка, шокировала ее саму.

И если бы Тим не проснулся так вовремя, может быть, уже тогда, вопреки всем ее барьерам и «нет», которые она приготовила заранее, уже в тот день они могли бы…

— Ответ, Морковка, — чуть настойчивее сказал Тимур, — я все еще его жду.

— Понравилось, — пробормотала она, и торопливо скрестила руки на груди.

Почему соски стали такими твердыми, и так ужасно хочется ощутить что-то такое, чего она не чувствовала раньше. Попробовать другую сладкую ласку, почувствовать шарик штанги на ноющей чувствительной коже.

— Убери руки, — еще чуть-чуть нажал «интонацией он». Не приказал, но сделал все, чтобы ее нерешительность спасовала перед его напором.

— Это ведь не вопрос, — медленно убирая руки в стороны, ответила она.

— Конечно не вопрос, потому что вопрос звучит так: если тебе понравилось, почему ты меня не целуешь?

Как будто все так просто: взять — и поцеловать его. Поймать прямо посреди комнаты или утром, когда он собирается на работу, застать в дверях ванной, пахнущего лосьоном после бриться и зубной пастой, накинуться, словно голодная кошка на лакомство, и поцеловать так жадно, чтобы губы заныли.

Ася сглотнула, мотнула головой, даже не пытаясь проанализировать, откуда в ее голове такие образы. С Игорем все было совсем иначе: просто рутина, просто одна постель на двоих. А когда она сказала, что что-то не так, он предложил ей почитать о фригидности. «Сорок процентов женщин вообще не способны испытывать оргазм», — сказал он с видом человека, который точно не собирается вытаскивать ее из этих сорока процентов. 0 самом деле, оказалось, что многие женщины счастливы в браке и без собственного физического удовольствия, во всяком случае, примерно так это выглядело на многочисленных женских форумах.

И советы умудренных женщин с солидным семейным стажем в основном сводились к следующему: смирись и симулируй оргазм, если не хочешь, чтобы мужик ушел поднимать самооценку к той, что притворяется лучше».

Она не притворялась. Не умела и не хотела.

— Потому что я стесняюсь, — честно ответила Ася. Тимуру она врать не будет. — И потому что я попала в сорок процентов женщин, которые не способны испытывать оргазм.

— Сорок процентов… чего?!

Тимур резко поднялся, сел напротив нее, глядя такими глазами, как будто она только что призналась, что у нее вши. Ася от всей души обозвала себя идиоткой.

Вот кто за язык дергал?

— Маленькая, что за хрень ты мне только что сказала?

— Правду. — Она зачем-то подтвердила слова кивком.

— Это не правда, это чья-то тупость, которую ты приняла за правду. — Тимуру понадобилась пара минут, чтобы переварить услышанное. Он очень старался держать себя в руках, помалкивать, потому что поджимал губы, будто боялся, что не сможет сдержать рвущиеся наружу слова. Вероятно, даже те самые, которыми сегодня чихвостил нерадивых сотрудников. Потом с шумом выдохнул, улыбнулся. — Морковка, женщина может не получить удовольствие в постели лишь в двух тяжелых случаях: либо, когда у мужика нет члена, пальцев и языка, либо, когда мужик конченый эгоистичный мудак. Во всех остальных случаях женщина может кончить от традиционного секса, от орального секса, от фистинга и даже от анального секса.

Ну и еще есть всякие нетрадиционные практики, но это уже частности.

Зачем он так? Разве не видит, что она уже и так чуть не тлеет от стыда.

— Сразу видно, что у тебя богатый сексуальный опыт, — сказала она, пытаясь отвести взгляд.

Не получилось: Тимур рывком потянул ее на себя, поднял за талию и легко усадил ее на себя. От неожиданности она охнула, вцепилась ему в плечи, почти уверенная, что от головокружения просто потеряет равновесие и провалится в тягучее ванильное чувство желания.

— Смотри на меня, Морковка. Глаза в глаза. — Он зафиксировал ее взгляд своим, пальцами стаскивая с ее плеча сперва одну, а потом вторую бретельки, — Смотри на меня, не отворачивайся, и не пытайся увидеть и понять, что я делаю.

— Тимур! — Она вскрикнула, когда ткань медленно, но неумолимо поползла вниз.

— Я весь твой, моя маленькая стесняшка, — мягко откликнулся он, ловя ее взметнувшиеся вверх ладони и скрещивая их со своими пальцами. — Да, у меня богатый сексуальный опыт, в том числе и во всем перечисленном. И я этого не стыжусь, но буду рад, если мы оба не будем поднимать тему прошлого ни сегодня, ни в любой другой день. Ты же понимаешь, что мальчики и девочки устроены по-разному и наши потребности, мягко говоря, отличаются?

Ася пыталась ответить, сказать хоть что-то, но осознание того, что она сидит на нем сверху с голой грудью и широко разведенными ногами, выколачивали силу воли, лишали способности говорить. Хотелось убежать. Хотелось остаться.

Хотелось… чего-же?

— Вижу, кто-то совсем растерялся, — подразнил он, улыбаясь, казалось, как сама первозданная Сексуальность. Идеально, вызывающе, дерзко. — Ася, глаза на меня.

Все время на меня.

Она кивнула, дрогнула под напором тягучих спазмов внизу живота.

— Я хочу, чтобы ты видела все, что я буду делать. И видела реакцию своего тела на мои действия. Своим-то глазам ты точно поверишь.

Даже если бы Ася хотела сказать нет — не смогла бы, полностью подчиненная его напором и инициативой, против которой у нее не было совершенно никакой защиты.

Но она не хотела.

— Не вырывай руки, я бы не хотел сжимать пальцы сильнее, — предупредил Тимур. — А теперь поднимайся на колени. Выше. Еще выше. Глаза, Ася, смотри на меня.

Смотреть, как ее тело медленно подтягивается вверх, возвышается над ним, как грудь постепенно оказывается сперва на уровне его шеи, потом подбородка, потом рта…

— Стоп, маленькая. — Он даже не пытался скрыть, что наслаждается, отдавая приказы, которым она беспрекословно подчиняется. — У тебя охуенная грудь, стесняшка. Как ты можешь быть фригидной, если твои соски уже стоят, а я даже пальцем тебя не тронул?

— Не говори так пожалуйста! — отчаянно взмолилась она, пытаясь сесть, но Тимур держал ее за руки и рванул вверх, удерживая стоящей на коленях.

— Буду говорить, маленькая, потому что в данный момент я точно лучше тебя знаю, что тебе нужно. — Его глаза стали такими темными, какими бывает небо перед закатом: индиговая загадочная темнота, в которой может быть все, что угодно, и которая манит пропасть в ее неизвестности. — Я делаю — ты смотришь. И не шевелись. Ослушаешься — и начнем сначала, пока твои соски не будут болеть от удовольствия.

Ох, смотреть на что?

— Ах! — Она едва не упала, когда Тимур выставил язык и лизнул кончиком тугую вершину соска. — Тимур!

Что с ней происходит? Что творится с ее телом? И почему вид его склоненной над ее грудью головы вызывает дикую потребность придвинуться плотнее, стереть даже намек на пространство в том месте, где ее промежность прижимается к его твердой длине?

Тимур сложил губы трубочкой, втянул сосок в рот, поглаживая внутри языком, а потом, осторожно сжав зубами вершину, покатал шариком «штанги» по зажатому комочку чувствительной плоти.

Это невозможно терпеть, но этого хочется еще и еще. На это так стыдно смотреть, но это держит сильнее, чем гипноз.

— Маленькая, я чувствую, какая ты горячая даже через одежду, — подбросил он повод для новой порции смущения. — Ты очень чувственная сладкая девочка. А теперь, — Тимур посмотрел на нее, снизу-вверх, разбивая последнюю видимость сопротивления, — вытряхни из головы стыд, правильные слова и повадки прилежной школьницы. Здесь и сейчас — мы друг для друга, а мир с его идиотскими правилами в другой Галактике и чихать на него. Что бы ты ни сказала — тебе меня не удивить и не шокировать.

Она до боли, до непрошенных слез закусила губу, чувствуя, как что-то в ней неумолимо рушится, трещит по швам, горит под напором этого мужчины.

— Поцелуй меня еще раз, — попросила она, умирая — и воскресая вновь.

— Я тебя не целовал маленькая, не сейчас. В задницу стыд. Чего ты хочешь?

— Хочу твой язык, — она почти хныкала, почти стонала, все плотнее прижимаясь к его возбуждению. — Пожалуйста, сделай так еще раз.

— Не идеально, маленькая, но для начала хорошо, — «сжалился» он, обхватывая второй сосок губами.