Вознаграждение

Ян сдерживался из последних сил.

Только терпение в этот раз могло помочь ему осуществить задуманное. Пришлось, скрепя сердцем, удерживаться от излишних порывов, чтобы не выдать себя с головой.

Кенгерлинский неуклюже сел на столе, свесив ноги вниз. Все его тело затекло от неудобного положения и ныло после прошлого сеанса «ласк». Затуманенным взглядом он обводил камеру, ожидая пока головокружение прекратится.

Эмилия настороженно наблюдала за его действиями. Девушка остановилась в нескольких шагах от стола, точно специально оставив расстояние для маневра, если вдруг Ян решит напасть.

Кенгерлинский не был настолько глуп.

Не для того, он уговаривал эту сучку развязать его, чтобы все испортить.

– По-моему ты сам не знаешь, что делать с этой штукой, – хмыкнула девушка. – А пока решишь, я замерзну.

– Погоди, милая, – он изогнул бровь. – Я не робот, заездила ты меня в прошлый раз своими инструментами.

– Так тебе больно, пупсик? – жалостливо скривилась Эмилия. – Ну, если дело только в этом, то все поправимо.

Весело подмигнув обескураженному Яну, девушка подошла к медицинскому столику, что примостился у стены напротив. Медсестра достала с нижней полки затемненную бутылочку и приблизилась к Кенгерлинскому на этот раз вплотную.

Как только Эмилия открутила крышку, в нос Яна ударил сильный болотный запах. Девушка обмакнула пальцы в маслянистую субстанцию темно-зеленого цвета и принялась намазывать синяки и ссадины Кенгерлинского.

– Всегда забываю, что вы, люди, такие слабенькие, – беспечно поделилась она, обходя стол и заскользив пальцами по его спине.

Вонь стояла невыносимая, но к своему удивлению Ян тут же ощутил облегчение в каждой клеточке тела, боль притупилась, а в некоторых местах и вовсе исчезла. Да, ему определенно везло! Эмилия сама дала зеленый свет задуманному!

– Люди? – переспросил он. – А ты разве не человек?

Девушка хихикнула:

– Разве, ты еще не догадался об этом? Не разочаровывай меня, пупсик. Я же всегда думала, что ты умнее остальных.

– Просто хотел уточнить.

– Не стоит. Лучше дай мне то, о чем договаривались.

Эмилия отошла от стола на два шага и выжидающе уставилась на Яна. Теперь его тело не сковывала боль, и он мог не беспокоиться о том, что не сможет совершить задуманное.

– Поверь, зайка, ты получишь все, чего заслуживаешь, – многообещающе проговорил он, приближаясь к девушке.

В глазах Эмилии блеснул всепоглощающий огонь вожделения, но стоило Яну приблизиться вплотную, как он сменился настороженным блеском. Она ему не доверяла. Кенгерлинский мысленно хмыкнул над тем, как правильно сучка поступала, опасаясь его, только теперь было поздно отступать и пятиться. Решение он принял.

Ян дотронулся щеки Эмилии, на ощупь ее кожа казалась шелковой. Этот контраст между ее внешностью и поступками был поразителен.

– Ты же умный мальчик, чтобы не натворить глупостей, сладкий? – поинтересовалась она, напряженно вглядываясь в его лицо.

– Еще бы, – кивнул Ян, криво улыбаясь. – Все возможные глупости я уже натворил.

Эмилия нахмурилась и открыла рот для ответа, но ничего не успела сказать.

– Тсс, – прошипел он, приложив руку к ее рту.

Девушка нахмурилась еще больше, вокруг глаз, сквозь бледную кожу стала проступать темно-бордовая паутина вен. Кенгерлинский понял, что сущность Эмилии, какой бы она не была, реагирует на ее эмоции напрямую. Он не горел желанием наблюдать полную трансформацию, поэтому решил переключить эмоциональную волну девушки в другое русло. Пальцем Ян очертил контур ее губ, немного задержавшись на нижней. Он заметил, как дыхание Эмилии при этом участилось.

Не прекращая нежно касаться ее кожи, Ян понемногу теснил девушку, пока та не остановилась, прислонившись спиной к стене у медицинского столика. Кенгерлинский стал ласкать напрягшиеся соски девушки, слегка скользя по ним кончиками пальцев. Наклонившись, он отвел прядь волос и едва дотронулся чувствительной кожи за ушком. С губ Эмилии сорвался восторженный стон, Ян не смог сдержать улыбки и прошептал:

– Нравится?

Девушка хватала широко открытым ртом воздух и не произносила ни слова, точно разучилась говорить. Вместо этого, когда Ян немного отодвинулся, засунув ногу между ее бедер, Эмилия вцепилась в его плечи мертвой хваткой, будто утопающий за спасательный круг.

Ян умел доставлять женщинам удовольствие. И прекрасно знал об этой своей примечательной способности. Он мог довести женщину до пика, так и не перейдя к главному вторжению в ее тело, лишь мастерством рук. Но сейчас, даже чувствуя, как нарастает его собственное желание утолить возбуждение и получить разрядку, Ян четко осознавал – Эмилия не была той женщиной, которую ему захотелось бы поднять на вершину экстаза.

Жестко, одним движением он отцепил руки девушки от своих плеч и развернул ее лицом к стене, лишив возможности сопротивляться. Эмилия ахнула, но, казалось, сопротивляться даже и не думала, напротив, девушка широко расставила ноги и стала тереться попкой о возбужденное естество Яна.

Он скрипнул зубами, сдерживаясь.

Переместив руки с ее груди на бедра, Ян сжал аппетитные полушария ягодиц и заставил Эмилию остановить движение. Если эта сучка будет продолжать в том же духе, вся кровь прильет к тому месту, которым Яну думалось с трудом.

Девушка разочарованно простонала:

– Не останавливайся. Еще. Хочу еще!

Кенгерлинский недобро оскалился ей в затылок:

– Будет тебе еще, сучка!

Он притянул ее к себе, перехватив одной рукой вокруг шеи, заставил запрокинуть голову. Глаза Эмилии заволокло пеленой желания.

Ян прикусил мочку уха девушки, впитывая сладкую дрожь ее тела в себя, а потом сделал то, о чем мечтал каждую минуту, проведенную в камере.

Со всей силы он воткнул инструмент, похожий на штырь, что лежал на поверхности медицинского столика, в сердце девушки.

– Я же сказал, что ты получишь все, чего заслуживаешь, – прошептал он Эмилии на ухо, искренне наслаждаясь хрипами и судорогами, что сотрясали ее в его руках.

Ян улыбнулся, удерживая вес ее тела, и наклонился, чтобы заглянуть в глаза Эмилии. То, что он увидел, заставило его дернуться и тут же выпустить ее, отступив назад.

Вместо ангельского лица теперь было нечто ужасающее. Уродливые полоски прогнившей плоти опоясывали голову Эмилии, словно бинты. Глаз и носа видно не было, пухлый рот преобразился в черную дыру, в ней виднелся ряд острых клыков. Мутная слюна стекала на подбородок и шею. Кожу, которую совсем недавно Ян сравнивал с шелком, почти полностью покрывали безобразные шрамы, язвы и бородавки.

Кенгерлинский, презрительно кривясь, отшатнулся:

– Что ты такое? – почти выплюнул он, стараясь сдержать навалившуюся тошноту.

Нечто, что он привык называть Эмилией, дрожало и скрипело, тянуло уродливые руки к штырю, но окровавленные пальцы скользили по гладкой поверхности и не могли вытащить металл из груди.

– За… что? – прохрипело нечто.

Ян искренне удивился:

– А разве не за что? – он сплюнул на пол.

– Я… – надрывалось оно. – Всего лишь… хотела питаться. А… ты… Но как? Серебро. Как ты… узнал?

Ян изогнул бровь. Серебро? Надо же так выгодно ткнуть рукой в инструменты и вытащить счастливый билет! Черт, да сегодня явно его день!

Судорожно хрипя, нечто повалилось на колени, а потом и вовсе уткнулось в пол.

Через несколько секунд все было кончено.

Ян пнул тело под ребра, но нечто не пошевелилось.

Он перевернул уродца на спину и нахмурился.

Перед ним вновь лежала девушка с ангельским лицом.

Чертовщина просто.

Ее застывшие глаза уставились в одну точку, по щекам медленно сползали кровавые слезы.

Бордовые вены взбугрились под кожей, из носа Эмилии продолжала стекать кровь. Вязкая жидкость собиралась каплями в ее волосах, загрязняла кожу, стекала по телу и останавливалась лужицей на полу.

Ян не знал, сколько времени он простоял опустошенный над ее телом, но именно в тот момент наконец понял, что его кошмар превратился в реальность.

Ян стал монстром.

Что было дальше, Кенгерлинский помнил с трудом. Как он выбрался из камеры, скольких фашистов убил на своем пути, чуть ли не разрывая голыми руками, что при этом думал или испытывал…

Сознание затопила безграничная, ужасающе сильная ярость. Она правила каждой клеткой его тела, точно искусный кукловод дергала за ниточки, направляя в нужную сторону.

Ян не чувствовал преград. Он рвался к свободе напролом.

До того момента, пока его путь не завершила пуля.

Перед тем, как сделать свой последний вдох, Кенгерлинский пожелал никогда не попасть туда, куда только что собственноручно отправил Эмилию.

***

Ян с трудом разлепил веки, они словно налились свинцом. Голову он ощущал тяжелой и чужой. Пространство вращалось и подмигивало разноцветными огоньками прямо перед ним, пока, наконец, не собралось в единую картину. Кенгерлинскому пришлось хорошо напрячься, чтобы вспомнить, где и при каких обстоятельствах он здесь оказался.

– Какого черта?! – выругался он, хватаясь за гудящую голову.

– С возвращением, пупсик, – проворковала Эмилия, выходя из темноты. – Путешествие в прошлое не таким приятным оказалось, правда? Каково оно, вернуться к истокам своего пути?

– Что?

– Только не надо строить из себя небесного агнца, мы оба знаем, что это не так. Просто интересно, пупсик, как это, проснуться и больше не чувствовать себя собой, а стать Вестником?!

– Не понимаю о чем ты, – Ян попытался подняться с земли, удалось ему это с трудом. Колени дрожали от непривычной слабости.

Кенгерлинский прекрасно помнил то утро, когда прежняя жизнь была кончена. Да, он подох, как собака при отстреле, в том концлагере! Но, стоило Яну поверить, будто все кончено и цепочка его жизни замкнулась, как он вернулся обратно! А вместе с ним в теле поселилась вся боль, что он испытал, узнав, какую цену бабушка заплатила, воскресив его к жизни!

Последним человеком, с которым он мог поделиться всей этой болью, была Эмилия. И Ян не сошел с ума, забыв, будто она и вовсе была человеком, а не какой-то ужасной тварью.

Эмилия сверкнула глазами. Ее лицо и зловещая улыбка, что растянула губы, сейчас меньше всего напоминали Кенгерлинскому того ангелочка, которого он убил. Но и от страшного чудища, что явился миру тогда на несколько минут, не осталось и следа.

Ян устало потер переносицу, боль, что продолжала зудеть в висках, раздражала его. Он ненавидел эту сучку, которая мучила его денно и нощно сутки напролет в том проклятом концлагере! Он ненавидел собственную тупость и жажду геройства, из-за которых поперся тогда на войну! Он ненавидел это съедающее чувство вины, стараясь напрасно глушить его годы напролет выпивкой и продажными девками! Он ненавидел тот момент, когда разум отключался, проваливаясь в сон, где его непременно поджидала Эмилия, продолжая мучить и там! Он ненавидел спать один, но вынужден был, иначе очередная шлюшка поутру видела бы не лощеного и самодовольного Кенгерлинского в постели рядом с собой, а взмыленного от ужаса, жалкого хлыща!

Ян чуть не взвыл в голос.

Черт, да единственную ночь, что его не мучили кошмары, он провел рядом с Дашей! Как ни странно, но заснув, вдыхая запах ее волос, Ян впервые за сотню лет чувствовал себя цельным, точно пустоту, что терзала его изнутри десятилетия, заполнили. И это было не только настоящим откровением для него, но и более чем приятным чувством!

Присутствие Банши рядом действовало на Яна, как долбанная таблетка обезболивающего! Вот такая странная терапия для измученного Вестника, он ухмыльнулся собственным мыслям.

Ян готов был все отдать, чтобы еще раз испытать то чувство наполненности и спокойствия, что дарила ему Банши. Он мог не касаться ее, мог не говорить, но осознание того, что его персональное наказание, как он назвал про себя Дашу, где-то просто дышит одним с ним воздухом, успокаивало. Этого хватало для того, чтобы не слететь с катушек окончательно.

И каким жестким оказался поворот, когда Даша, вильнув перед ним хвостом, исчезла в черноте портала! Он тут же кинулся следом, но опоздал всего лишь на несколько секунд. Воронка, чтоб ее, закрылась прямо перед ним, чуть не хлопнув по носу!

И как, прикажете, было поступить?! Да Кенгерлинский метался по собственному двору, как взбешенный пес!

Первым, кто попался под горячую руку, был Влад.

Внутри у Яна все похолодело в тот момент, когда этот придурок метнул в Дашу нож и тот, как назло, долетел до цели, скрывшись в портале.

Влад заплатил Яну по счетам. Своим здоровьем. Если бы не три жнеца, что вовремя оттащили его от парня, все закончилось бы иначе. Более плачевно для Влада. А так он отделался лишь побоями и ножом в правой ягодичной мышце. Ян жалел об одном, что не успел воткнуть этот нож глубже, так глубоко, чтобы Влад раз и навсегда уяснил каково это – посягать на то, что принадлежит Кенгерлинскому.

Сейчас Ян чувствовал себя не только разбитым от странной усталости, но и с вернувшейся дырой внутри, которая давила его опустошенностью. И будь он трижды придурком, что сунулся в этот портал за существом, но Кенгерлинский использует выпавший шанс по полной! Он обязательно найдет Банши и если эта сучка-Эмилия не станет с ним говорить, то на этот раз он не будет тыкать палочки в ее грудь, а просто снесет голову.

Черт, да он готов был отгрызть эту голову хоть сейчас, если бы это только помогло ему в поисках!

– Где Даша? – спросил он, заполняя затянувшееся молчание.

Тонкие брови Эмилии насмешливо изогнулись.

– Ты даже не хочешь знать, почему ты здесь? Или же как я появилась здесь?

– Бл*дь, хватит со мной играть! Где Даша? Это единственное, что я хочу знать!

– Вот как? – Эмилия нагло рассмеялась, не спуская глаз с Яна.

И этот смех пробудил в нем что-то такое страшное и древнее, как сама смерть. Кенгерлинский даже не понял когда двинулся на Эмилию, как точно наведенная ракета. Он не видел ничего вокруг, кроме единственной цели – твари, которую необходимо было придушить.

Эмилия театрально взмахнула руками:

– Ой, боюсь-боюсь!

Глухое рычание наполнило пещеру.

Только через несколько секунд Ян сообразил, что рычал не кто-то посторонний, а он сам.

Ярость выливалась из Кенгерлинского потоками брани, туманила его разум. Он шел напролом к цели и уже не мог остановиться.

Эмилия дернула плечиком и в живот Яна пришелся удар такой силы, что заставил его не только остановиться, а отлететь на порядочных пять метров вглубь пещеры!

Лежа на спине и пытаясь восстановить сбившееся дыхание, Ян медленно приходил в себя.

– Так что ты хочешь, Вестник? – раздался совсем рядом голос Эмилии, и Кенгерлинский не различил на этот раз в ее обращении насмешку.

Он повернулся в ее сторону и, не таясь, признался:

– Ее.

– Долго же ты понимал, что тебе действительно надо, – с долей грусти ответила Эмилия, покачав головой.

– А я и не понял.

– Мужики вообще те еще тугодумы, но ты, Вестник, тормоз редкостный.

– Что? – от неожиданного обращения он даже приподнялся, опираясь на локти.

Эмилия стояла в нескольких шагах от него, выражение ее лица исказила такая беспросветная печаль, что Ян растерялся. Он никогда не думал, что эта девушка может испытывать подобные чувства. Да, он вообще не знал, что она способна хоть на какие-то чувства!

– Эмилия?

Она покачала головой.

– Кто ты?

Ян особенно не надеялся на ответ, а она, видимо, и не собиралась отвечать. Вместо этого черты девушки вновь поплыли, исказились, точно в воду добавили подсолнечное масло и принялись водить палочкой по поверхности, рисуя что-то новое.

Светлые волосы спружинили и стали походить на густую волну цвета темного шоколада. Теперь они свободно ниспадали за спину девушки, чуть не достигая лодыжек. Овал лица вытянулся, точеные скулы и изящная шея заставили сердце Яна быстрее перекачивать кровь. Он уже знал, с глазами какого цвета встретится, если поднимет взгляд. Теплого виски. И его не ожидало разочарование.

Кенгерлинский тяжело сглотнул. Девушка, стоявшая перед ним, так была похожа на Дашу, что у него замирало сердце. Но в тоже время было в ней что-то такое, наталкивающее его на мысль, что перед ним не та, которую он хотел увидеть.

Ян не смог утерпеть и один единственный вопрос, что мучил его в эту минуту, сорвался с губ:

– Даша?

Девушка грустно покачала головой.

– Я не понимаю… – Ян сел, потер подбородок. – В какие игры ты со мной играешь?

– Я всего лишь хочу тебе помочь, Вестник. Прими мою помощь.

Кенгерлинский нервно взъерошил волосы:

– Я так понимаю, выбора у меня все равно нет?

– Так же, как и не было у меня.

– Ты так на нее похожа, что это мешает мне думать, – тихо пожаловался он.

– Иначе и быть не может, – улыбнулась девушка.

Яна осенило догадкой:

– Вы как-то связаны?

– Я та, от которой пошло проклятие. В Даше течет моя кровь.

– Милена?! – ахнул Кенгерлинский.

– Приятно, что ты слышал обо мне. Анисья рассказывала?

– Только твое имя.

– Я не удивлена. – Немного помолчав, она спросила. – Ты хочешь знать больше?

– Нет, я же просто приперся сюда забавы ради! Позагорать! Натрешь мне спинку?

Милена одарила его ослепительной улыбкой.

– Всегда завидовала твоему чувству юмора, Вестник. Но отбросим прелюдии.

И прежде, чем Ян сумел выплюнуть очередную колкость, что уже вертелась на языке, Милена начала рассказ:

– Я виновата перед твоей бабкой. И справедливо наказана. Но виновата лишь в том, что любила. Мне жаль, что поздно узнала о том, какое чудовище полюбила. Демьяна было уже не остановить. Он был болен, понимаешь?

Кенгерлинскй нахмурился, он не понимал к чему ему сейчас слушать байки про Верховного жнеца.

– Болен властью до такой степени, что ничто не могло встать на его пути, мешая, и остаться неуязвимым. – Милена сглотнула, ее глаза смотрели в одну точку, словно в этот самый момент она проживала все события заново. – Такой преградой послужил твой дед, Верховный жнец нашего народа, и он избавился от него. Знаешь, Демьян всегда был остр на язык и умел показать вещи в выгодном для него свете так, чтобы любой поверил в его версию. В ту ночь, когда твоего деда распяли на алтаре жертвоприношений отступники, я была рядом с Демьяном. Это была наша первая совместная ночь. Если бы я знала, что эта ночь принесет такие последствия! Верховная Банши не собиралась спускать кому бы то ни было смерть мужа. Утром она пыталась разобраться с Демьяном, за смерть мужа и Божены…

– Кого?

Уголки губ девушки вздрогнули в полуулыбке:

– Анисья даже про свою дочь тебе не рассказала? – Милена передернула плечами. – Что ж, она умела вычеркивать людей из своей жизни.

Кенгерлинский никогда не вдавался в подробности бабушкиного прошлого, да и она особо не заводила разговоры об этом. Все подобные темы в доме Кенгерлинских находились под строжайшим запретом. И хоть любопытство мучило тогда еще юного Яна, но он не осмеливался копаться в прошлом родного ему человека, без разрешения.

Почему-то он всегда надеялся, что наступит день и Анисья сама ему все расскажет. Но такому дню не суждено было настать. Лишь единственный раз, в тот самый момент, когда Ян стал Вестником, Анисья попросила его об услуге, которую он незамедлительно поклялся выполнить. Да, что говорить, если он готов был тогда выполнить все, чтобы она не пожелала! А просьба о личной мести показалась Яну, менее значительна того, что бабушка сделала для него. С тех самых пор, приходилось расплачиваться по счетам, истребляя любую родившуюся Банши.

– Я не понимаю, зачем ты сейчас все это мне говоришь, – раздраженно сказал он. – Все это осталось в прошлом! И оно меня не интересует.

– Ох, Вестник, какой же ты нетерпеливый! – Милена спрятала улыбку, прикрыв рот ладонью. Она села совсем рядом с ним, точно не боялась его внезапной ярости. – Только узнав все, ты сможешь не повторить ошибки прошлого и сделать правильный выбор.

Яна уже стало порядком напрягать, что Милена говорила загадками. Черт, но она была настолько похожа на Дашу, что он готов был потерпеть это сумасшествие лишь бы чуть дольше на нее посмотреть.

– Божена была влюблена в моего Демьяна. Господи, да кто только не был в него влюблен! – горько усмехнулась девушка. – Демьян был особенным.

Ян устало закатил глаза и скривился.

– Нет, правда! – тут же заметила его гримасу Милена. – Только он из жнецов умел поглощать и пропускать через себя Силу. Это было его даром и, как оказалось, проклятием. Он помешался на Силе, хотел ее всю. А для того, чтобы подобраться ближе к Верховному, Демьян использовал Божену. Он уговорил ее занять мое место в обряде Пробуждения. Да, он окручивал нас обеих! Как только не запутался в своей подлости?

– Детка, мужчины полигамны, – усмехнулся Ян. – Это наша природа.

– Что ж ты вместо того, чтобы упиваться своей полигамностью ищешь мою девочку?!

Кенгерлинский опустил голову. Как ловко она подловила его на словах! Если бы он только сам знал ответ на ее вопрос…

– То-то же, Вестник. Лучше помалкивай. Вернемся к прошлому. Божена была хорошей девушкой, я испытывала к ней искреннюю симпатию. И узнав, что Демьян ее подло использовал, забрав всю силу, Божена не смогла пережить это.

– Она…

– Да. На глазах у Анисьи. Твоя бабка даже сделать ничего не успела. Знаешь, как страшна убитая горем женщина? А если эта женщина Верховная Банши?

Ян хмыкнул. Его бабуля всегда обладала взрывным нравом, который и перешел к нему по наследству.

– Она прокляла весь род жнецов. Предки приняли ее скорбь и с того самого дня в селеньях перестали рождаться полноценные Банши. Девочки появлялись на свет без Силы. Но и этого Анисье оказалось мало. Чтобы отомстить за смерть дочери, она прокляла не Демьяна, нет, а ту которую он любил. Глупо, что ей оказалась я. К тому времени я свято убеждала себя, что Демьян не способен на любовь. А оказалось, – Милена закусила губу, в ее глазах стояли слезы, – как оказалось.

Она надолго замолчала. Ян ерзал и пытался привлечь ее внимание своим нетерпением, но девушка погрузилась в себя.

– Что было дальше? – громко спросил он, заметив, как Милена вздрогнула.

– Дальше? Анисья сбежала со своим грудным сыном. Никто не мог ее найти. Хотя псы Демьяна землю носом рыли, чтобы бабка твоя сняла проклятие. Ты же знаешь, что каждый год в ночь памяти, жнецы должны приносить жертву предкам? Избранная для обряда Пробуждения Банши проводила дары через себя на ту сторону, а взамен предки наделяли клан силой еще на год. Но как прикажешь это делать, если Банши перестали рождаться, а те, кто остался, лишились своей силы?

– Да, бабуля, умела мстить с размахом. Но у тебя же сила была?

– И это стало моим проклятием. В тот момент, когда ушла сила последней Банши нашего клана, я уже носила под сердцем своего первенца. И… оказалась единственной, кто способен был рожать Банши и дальше. Как думаешь, каково это видеть, когда твоих детей придают в жертву предкам? Демьян обрекал на смерть своих же детей! Беспощадно и не сомневаясь в правильности содеянного. Он обещал мне снять проклятие! А как только это не получилось, стал использовать мою слабость себе во благо. Он как Кронос поглощал силы собственных детей!

– Это, конечно, все ужасно, но причем здесь я?

– Я хочу, чтобы ты все это прекратил. Хочу, чтобы мои потомки были свободны от проклятия твоей бабки. Разве Даша не заслуживает истинной любви? Почему моя девочка должна расплачиваться за мои грехи?

– Ты немного рехнулась в своей вечности? – растерялся Ян. – Причем здесь Даша ко всему этому бреду?

– Иногда ты мне очень напоминаешь Демьяна, – огрызнулась она. – Выбери ее Ян! Ее, а не месть! Твоя бабка не станет мешать счастью внука и проклятие потеряет силу! Кровь Даши больше не будет ядом! А Банши вновь станут рождаться и Демьян оставит мою девочку в покое!

– Стоп! Стоп! Я не успеваю следить за поворотом твоих мыслей!

– Прости, Вестник, я слишком много эмоций позволила себе выпить, сделав тебя ужасным тугодумом! Но ты такой вкусный, а в моей темнице чересчур голодно! Да и на поверхность получается подняться слишком редко. Но ведь это не такая большая плата за то, что ты убил всех моих потомков?

– Я не мог по-другому, – Ян поднялся. – Даша у тебя? Я хочу ее увидеть.

– Я знаю. Но нет. Тебе придется самому искать ее.

– Черт, какого хрена ты тогда морочила мне голову?

– Разве тебе было скучно играть со мной? – Милена капризно надула губки. – К тому же я напомнила тебе, кем ты был и будешь без моей девочки, а сейчас дам несколько больше, чем думала заранее.

Ян нахмурился, он стал предполагать, что девушка просто безумна. Она многое не договаривала, да и логики в ее рассказах было по минимуму. Какой выбор он должен сделать? Причем здесь Даша и проклятие?

Милена поднялась и поманила его к светящейся красной глади, которую Кенгерлинский поначалу принял за зеркало.

– Тебе нельзя у меня долго оставаться. Мир, который постоянно рассыпается на атомы, небезопасен для людей. Ну или почти людей, таких, как ты, – сказала она, подводя Яна вплотную к мнимому зеркалу, которое тут же вспузырилось. – Я отправлю тебя в твой мир безопасным путем. Он сотрет все последствия портала хаоса и ты, наконец, сможешь соображать трезво. Если, конечно, ты вообще так умеешь.

Ян хотел возмутиться, но Милена резко толкнула его в грудь и он повалился в зеркало, что стало опутывать его чем-то липким и теплым.

– Найди ведьму, она поможет с поисками, – кивнула напоследок Милена. – И помни, разберись, что в действительности ты хочешь. Спаси мою девочку.