Вкус отвращения

Особняк встретил Яна тишиной. Ни разу ранее он не чувствовал пустоту и холод от стен, что его здесь окружали. До теперешней ночи. Или лучше сказать утра. Хотя рассвет уже наступил, внутри Яна царила глубокая, мертвая ночь. Анисья когда-то, слишком давно для того, чтобы память дословно помнила ее слова, сказала, что особняк является продолжением души хозяина. Любая эмоция, любое желание – все отражается домом, как в зеркале. Тогда Ян не принял ее слова всерьез, да и сейчас во все это ему верилось с трудом. Не мог он так хреново себя чувствовать. Причин для этого совсем не было.

Бесшумной тенью Ян скользнул вглубь коридора. Картины, что всегда радовали его теперь, казалось, смотрели с осуждением и ненавистью.

Первый раз за все прошедшие годы здесь, Кенгерлинский пришел к ошеломительному открытию – он не чувствовал себя в особняке, как дома. Где же его дом, если не там, где он родился, провел детство и юность?

Ян вошел в кабинет, остановился у бара и откупорил бутылку виски. Устало потирая лоб, он смотрел, как робкие солнечные блики играют в стакане с алкоголем. Хотелось напиться вдрызг, но позволить себе подобную слабость он не имел права, поэтому плеснул в стакан, едва прикрывая донышко. Чтобы все обдумать, отыскать то, что он пропустил и составить новый план, требовалась ясная голова.

Неожиданно теплые ладони накрыли его плечи и стали массировать напряженные мышцы.

– Дорогой, я так скучала, – промурлыкал на ухо знакомый с хрипотцой голос. – Ты не ночевал дома, а я заждалась согревать тебе постель.

– Катерина.

– Что-то я не слышу в твоем голосе радости, милый. Неужели не успел соскучиться? – Катерина лизнула чувствительную кожу за ухом Яна, прокладывая короткие поцелуи по шее. – Ох, я покажу, как мое тело изголодалось по тебе, Ян. Хочу, чтобы ты ощутил, насколько я влажная для тебя. А ведь ты, сладенький, еще ничего не сделал.

Не переставая шептать сальностей, Катерина заставила Яна обернуться. Она быстро расправилась с его курткой и принялась стягивать рубашку.

– Ты перекрасилась? – приподнял он бровь. Это была единственная реакция, которую его тело соизволило проявить за несколько минут близости с девушкой.

– Тебе нравится? – Катерина намотала на палец черную прядь, улыбаясь.

– Зачем ты это сделала? – нахмурился он.

Волосы Катерины стали почти идентичными по цвету к Дашиным. Только у Банши натуральный блеск черноты на солнце будто подсвечивался красноватым, что каждый раз невольно вызывало у Яна вздох восхищения. Он никогда ранее не видел такого необычного цвета. Волосы же Катерины были сплошь пропитаны фальшью, впрочем, как и она сама. Если бы Яна спросили, как на самом деле выглядит девушка или какой у нее натуральный цвет волос – это бы привело его в самый настоящий тупик. И не потому что он не интересовался прошлым девушки, а скорее потому, что ему на самом деле было плевать, как она выглядит. Лишь бы утоляла его чувственный голод, время от времени.

– Тебе не понравилось? – красиво надула губки Катерина.

Ян мысленно отметил, что она всегда все делала красиво. Даже плакала.

– Зачем? – немного более резко, чем хотел, сказал он.

Катерина вздрогнула, но объятий не разорвала. Она продолжала скользить руками по твердым мышцам Яна:

– Я думала, теперь тебе больше нравятся брюнетки. Разве нет?

Ян прищурился. Неужели всем было что-то заметно, кроме него?

– Ты ошиблась.

– Если тебе не нравится, милый, я перекрашусь обратно. Через пару дней. Подумаешь, пустяк-дело.

Ян ничего не ответил ни на ее игривую улыбку, ни на нежные поглаживания. Его руки продолжали сжимать стакан с виски, а мысли все еще находились далеко. Даже когда Катерина скользнула язычком по своим губам, облизав их, Кенгерлинский не почувствовал должного отклика и нахмурился еще больше.

– Может, мы перейдем уже к активным действиям? – подмигнула Катерина. – Я совсем не против утреннего секса, тем более что ночной мы с тобой все равно пропустили.

Он приподнял одну бровь.

Катерина всегда была сногсшибательно горячей женщиной. И сейчас эта женщина изнывала рядом с его телом, выпрашивая страсть и ласку. Разве Ян вправе был отказать ей в наслаждении?

Он залпом выпил виски и отставил пустой стакан на стол позади него. Потом притянул Катерину ближе к себе, хотя, казалось, что ближе уже некуда. Девушка словно хотела приклеиться к его телу и впитаться сквозь кожу. Ранее это всегда заводило Яна, теперь только вызвало легкое раздражение.

Кенгерлинский отвел с лица Катерины спутанные волосы. Они показались ему слишком жесткими на ощупь. Не потому ли, что он просто-напросто уже привык к шелковистости волос другой женщины? Чушь. В руках Яна побывало слишком много женщин и никогда он не зацикливался на мелких недостатках. До теперь.

Стараясь заглушить в себе все мысли о Даше, Ян сконцентрировался на желании. Он должен получить освобождение, должен расслабиться и доказать прежде всего самому себе, что по-прежнему может получать удовольствие с другими женщинами, доказать, что секс остается сексом и создан только для наслаждения тела. Ведь ничего не изменилось.

Да. Он сделает это. Освободится. Сегодня. А потом сможет спокойно возобновить поиски.

Кенгерлинский нуждался в разрядке. Нуждался в чем-то привычном и легком. Никто не способен измениться за одну ночь. И он не изменился. Совсем.

Ян вздохнул, точно собираясь с силами.

Он сделает это без единой мысли.

Поцелует и трахнет Катерину. И это обязательно будет лучше, чем с Дашей.

Лучше, чем та ночь, когда он испробовал сладость ее тела? Лучше, когда впервые позволил чувствам верховодить процессом? Лучше, чем когда понял, что до той ночи он никогда не знал настоящего наслаждения? Ведь с Дашей он занимался совершенно не сексом…

Перед тем, как коснуться приоткрытых губ Катерины, Ян замер.

С ней будет лучше?

С женщиной, которая всегда уступала его желаниям и позволяла использовать себя, словно вещь?

Ян мысленно взвыл, поняв, каким же был глупцом!

Кого он пытался провести на этот раз? Себя или окружающих?

– Сука! – взревел он, отталкивая испуганную Катерину от себя. – Эта сука меня отравила!

– Что? ¬– дрожащими губами, прошептала Катерина. – О чем ты, Ян?

В нем закипал гнев.

– Каким-то образом она смогла пробраться мне под кожу! Она – мой яд!

Он впечатал кулак в стол, стакан подпрыгнул, покатился по столешнице и упал на пол, разбившись вдребезги.

– Я излечу тебя, милый. Позволь мне. Ты забудешь ее. Я обещаю.

– Ты знала, что так будет! Специально перекрасилась и приперлась сюда, дешевка? Откуда ты узнала, что я хочу Дашу?

– Чтобы увидеть, насколько сильно ты зациклился на этой сучке, не надо быть ясновидящей, – она криво усмехнулась. – Я заметила это еще тогда, когда в прошлый раз мы столкнулись в коридоре. Позволь мне помочь. Я знаю, что делать.

– Я очень хочу вылечиться, – прошептал он, болезненно сжимая кулаки. – Я хочу избавиться от того, что поселилось у меня в груди. Сделай это.

Катерина поправила волосы. На ее губах засверкала победная улыбка:

– С удовольствием.

Она взяла Яна за воротник рубашки, потянула на себя и заставила пятиться назад, пока его ноги не уткнулись в диван. Как только Ян сел, раскинув руки на спинке, Катерина оседлала его бедра. Затем она потянулась к нему, расстегивая те пуговицы на рубашке, до которых ранее не успела добраться. Терпкий запах ее духов окутал Яна с головой. Он прикрыл глаза, намереваясь расслабиться и получить удовольствие. В этот раз он позволит Катерине вести.

Вскоре единственной одеждой, что оставалась преградой между их телами, были его джинсы. Катерина лизала его кожу, точно самое вкусное лакомство. Причмокивала и издавала сладкие стоны. Раньше ему это нравилось. Теперь он не мог приказать своему разуму заткнуться, бунт против всего этого поднимался из самых глубин естества.

Чтобы не выругаться вслух, Яну пришлось вцепиться в обивку и сцепить пальцы так сильно, что послышался треск суставов.

Катерина проложила влажную дорожку из поцелуев от его шеи до живота, замерев у пупка, которому она решила уделить более внимательную ласку. Ее язычок порхал так легко и нежно, как крылья бабочки. Катерина знала толк в том, что всегда дарило ему возбуждение. Она была внимательной и умелой любовницей. Только сейчас ничто из ее прежних уловок не срабатывало. Вместо наслаждения и желания на Яна накатило отвращение. К себе.

Почему он до сих пор не мог признать, что никакая другая женщина ему не заменит ту, которую хотелось больше воздуха?! И дело тут совершенно не в каких-то уловках Даши или магических штучках…

Черт!

Как бы он ни старался, закрыв глаза, приставить на месте Катерины другую, а ничего не получалось. Запах, стоны, тепло тела… Все было не таким, как надо.

– Остановись, – прохрипел он.

Катерина что-то простонала, выцеловывая его тело. Она скользнула рукой за ремень, проникнув в джинсы. Ян перехватил ее руку, сжав запястье:

– Я. Сказал. Хватит.

– Ян? – в опьяненных страстью женских глазах он не нашел и капли понимания происходящего.

И разве мог ее винить в этом, если сам не знал, что творилось с его разумом и телом?

Катерина вновь потянулась с поцелуем и Ян не смог совладать с собственными инстинктами. Все внутри него восстало против этого.

Он резко встряхнул девушку и оттолкнул от себя, не рассчитав собственную силу. Катерина отлетела от него на три метра, проехавшись голой задницей по ковру, она остановилась только тогда, когда громко ударилась спиной об стену.

– Уходи, – бросил Ян, поднимаясь с дивана и натягивая рубашку.

– Что с тобой такое? – всхлипнула девушка.

И сейчас она плакала красиво. Будто пыталась соблазнить его даже слезами!

Фальшь, которой он раньше упивался, теперь нахлынула на него удушьем.

– Пошла вон!

Ян отвернулся к окну, чтобы дать время Катерине прийти в себя и одеться. Единственным желанием, с которым он боролся изо всех сил, было – собственноручно вышвырнуть ее из своего дома. Подальше. А потом обязательно смыть этот тошнотворный запах ее тела с себя. Гневная дрожь сотрясала его позвоночник. Прожив более века, он ни разу еще не испытывал настолько сильных эмоций. И впервые боялся потерять над собой контроль.

Вглядываясь в лужайку за окном, Ян потерял счет времени.

– Скажи мне только одно, – прервала его размышления Катерина. – Чем она лучше меня? Что такого есть в этой сучке, что не давала тебе я? Может, у нее более профессиональный язычок или глотка глубже? А может, опыта побольше? Это и не удивительно, такие шлюхи, как она, прошли не через одни руки.

– Заткнись! – Ян сам не заметил, как подлетел к Катерине. – Не смей про нее так говорить!

– Я столько лет на тебя потратила, у*бок! А этой сучке все готовенькое досталось? Ну, уж нет! Захочу и буду говорить! Ничего ты мне не сделаешь! – оскалилась она. – Шлюха! Шлюха! Шлюха!

Ян замахнулся. Катерина вскрикнула, вжала голову в плечи и зажмурилась.

– Пошла. Вон. – Проскрипел он, еле сдерживаясь от удара. – Иначе. Я. Не. Ручаюсь. За. Себя.

Катерина дрожала. Она бочком протиснулась к столу, захватила свою сумочку и выбежала из кабинета.

Даже когда хлопнула входная дверь, Ян не мог совладать с дыханием. От гнева у него тряслись руки.

Еще никогда он не был так близок к тому, чтобы потерять контроль и ударить женщину.

И даже не существо, на которых периодически охотился, а просто женщину.

Глубже втянув воздух, Ян закашлялся. Ядовитый запах духов Катерины, казалось, пропитал здесь все. И напоминал ему о собственной никчемности и слабости. Он впервые не смог забыться посредством секса. Он впервые почти потерял над собой контроль. Он впервые чуть не ударил женщину.

Не утро, а гребанный аттракцион новых открытий!

Желудок Яна свело спазмом.

Кенгерлинский едва успел наклониться, как его вырвало на ковер. Желчью и виски.

Размазывая слюну по лицу, когда приступ закончился, Ян вышел из кабинета. До спальни он добрался пошатываясь.

В голове было слишком много противоречивых мыслей, поэтому Кенгерлинский отключил их все. На время. Только для того, чтобы хоть на полчаса испытать былое спокойствие.

После ледяного душа стало значительно легче.

Никого выпотрошить больше не хотелось. Да и смятение от того, что в последнее время творилось у него внутри, поутихло.

Наспех одевшись, Ян выскочил из спальни.

В коридоре, на первом этаже, он наткнулся на заспанную Эмму Эдуардовну. Домоуправительница всегда поднималась раньше всех в особняке, но, похоже, сейчас, это было рано даже по ее меркам.

Смерив Яна удивленным взглядом, она не стала устраивать допрос с пристрастием. Хотя зная эту женщину на протяжении стольких лет, Яна бы не удивило, поступи она так. Как и любая настоящая женщина, Эмма Эдуардовна была не в меру любопытна.

Обрадовавшись своей неожиданной удаче, Кенгерлинский решил, что сможет выбраться из дому без препятствий.

– Куда это вы направились, молодой человек? – остановил его строгий голос домоуправительницы.

Ян недовольно застыл на пороге. Он всегда ненавидел то влияние, которое имела на него эта женщина. Эмма Эдуардовна давно избавилась от статуса простого наемного работника. Она стала чем-то большим. Почти частью семьи, которой у него слишком давно не было, чтобы помнить, каково это.

– По делам, – беспечно пожал плечами он.

– На голодный желудок не пущу, – приструнила Эмма Эдуардовна и, махнув рукой, удалилась вглубь дома, даже не оборачиваясь. – Следуйте за мной.

Ян послушно поплелся следом. Странно, но тошнота больше не мучила его. Рези в желудке исчезли. Поэтому, когда Эмма Эдуардовна приготовила ему ароматную яичницу, он накинулся на еду с большим удовольствием, чем ожидал.

Завтрак прошел в мире. Домоуправительница будто бы чувствовала, что для серьезных разговоров сейчас не время. Она ни разу не вспомнила о Даше, не стала расспрашивать о результатах поисков или мыслях Яна по этому поводу.

Поддерживать с ней легкую беседу было приятно. На несколько минут Кенгерлинский даже расслабился, почувствовал себя в безопасности. Но хорошее, как говорят, быстро проходит.

Как только Ян поднялся из-за стола и вышел за дверь, все его хорошее настроение испарилось. Байк он нашел в гараже. Адиса сдержал собственное слово, что для Яна не стало в новинку. Узома всегда был тем, на кого можно было положиться в любых обстоятельствах.

Когда Ян попал в психушку, после срыва, Адиса был первым человеком, которому он доверил свой секрет, рассказал про то, что переводит души на ту сторону и вместо того, чтобы получить насмешку или неверие, обрел верного друга. Именно Адиса выдернул его из психушки, помог справиться с нестабильностью эмоциональных реакций и вернуться к нормальной жизни. После того, как Яну пришлось охотиться за некоторыми существами Силы, его собственная психика грозила дать сбой.

Кенгерлинский никогда особо не благодарил друга за помощь. Хотя мысленно он не сомневался, что если бы Адисы не оказалось в трудный период рядом, то Ян мог попросту сломаться и гнить в психушке до сих пор.

К Подолке он подъехал слишком быстро и даже незаметно для самого себя.

Не удивительно, что когда ему захотелось спросить совета и поделиться соображениями, тело привело его сюда.

Утренний туман стелился по земле полупрозрачным покрывалом, петлял между толстых стволов деревьев. Даже если в городе стояла удушающая жара, то в Подолке всегда было сыро и туманно. Хотя психологическая лечебница находилась всего в нескольких десятках километров от столицы, Яну казалось, что она притаилась, как минимум, в другом измерении. Каждый раз, бывая в этом месте, по позвоночнику Кенгерлинского ползла неприятная дрожь. Он привык списывать подобную реакцию на собственные совсем не радужные воспоминания.

Ян без проблем прошел мимо охранника на входе. В последнее время, из-за экспериментов с кровью Банши, он был частым гостем в отделении Адисы.

Кенгерлинский быстро преодолел два длинных и мрачных коридора и почти взлетел по лестнице на второй этаж. Он спешил поскорее сократить расстояние до кабинета друга, чтобы ни в коим случае не напороться на Заблудших. В этом месте неупокоенных душ было слишком много.

Только перед знакомой дверью Ян позволил себе остановиться и перевести дух. Хоть сейчас было слишком рано и рабочий день Адисы еще не начался, Кенгерлинский знал, что он здесь. За столько лет он хорошо выучил привычки друга. Адиса безумно любил приходить заранее, для того, чтобы поработать над особо сложными делами в одиночестве и тишине.

Не став утруждать себя стуком, Ян провернул ручку и потянул дверь на себя. То, что он увидел, заставило его ошарашено замереть на пороге.

Запах секса ударил в его нос резкостью и насыщенностью. Прежде чем первые мысли успели сформироваться в голове, стоны наслаждения достигли слуха Яна. Он не мог поверить собственным глазам.

Посреди кабинета Адиса пристроился за мужиком, который стоял на четвереньках, и с остервенением долбился в его задницу.