НЕ ДАЙ ВАМ БОГ СОЙТИ С УМА!

- Ну, что Карпуха, как прошла встреча одноклассников? – спросил я своего приятеля, услышав в трубке его голос.

- Отлично, столько лет не виделись!

- Ну и кто кем стал, кто чего добился? У тебя, помню, был класс что надо – через одного вундеркинды.

- Вот удивишься, - ответил Карпуха, - практически никто никаких сногсшибательных карьер не сделал, ребята поголовно - инженеры, а девочки – училки. Но, как и были, – все прекрасные люди!

- Надо же, - усмехнулся я. – А начальниками и директорами у них наверняка выходцы из украинской глубинки. Вот так Киев и сдают!

- Именно так, - согласился Карпуха. – И я вот тоже, когда работал инженером, шеф у меня был из Крыжополя, а его зам - из Гадяча. Таков, наверно, закон жизни - ротация, так сказать. Да то всё ерунда, другое плохо…

- Что плохо?

- Мой школьный товарищ – Саня Косоворотов серьезно заболел - головой тронулся. Кстати, он единственный, кто стал не инженером, а миллионером.

- А как тронулся? Из-за чего?

- Жена ушла от него год назад, а он не смог пережить…

- А разве уходят от миллионеров?

- Получается, уходят. Депутатишка один увел. А у Сани в итоге стресс – бухал, как не в себя – сутками напролет, и сутками смотрел телик. И так полгода! Как следствие, вслед за женой у него отъехала и крыша. Вот так бывает… А мы с ним за одной партой сидели!

- Сочувствую, - сказал я. – А где он сейчас?

- Да в основном в больнице, в отдельной палате лежит, а на выходные сестра его двоюродная забирает – квартира то у него огромная - в самом центре, семь комнат, да вот только для счастья в ней комнатки так и не нашлось. Я завтра, кстати, к нему поеду – проведаю в домашних условиях.

- А в чем проявляется его ненормальность?

- В смысле?

- Ну там - одни голоса слышат, другие Наполеона в себе находят.

- Ну, я толком сам не понял, говорят, на этнической почве подвинулся – это, типа, всё, что у нормальных современных граждан рождает чувство возмущения и негодования, – у него вызывает дикий восторг. Лечащий врач объяснял ребятам, как этот синдром называется, они мне даже говорили, но я – забыл. Если хочешь, пойдем со мной, ты ж его тоже, кажется, немного знал?

- В принципе, можно, - согласился я, а потом, подумав, спросил. – Слушай, Карпуха, а как он вообще – буйный или тихий?

- Не знаю, вроде, я так понял, не сильно буйный, хотя… все, кто у Косоворотова побывали, говорят - мрачное зрелище, не для слабонервных. Правильно поэт заметил - «Не дай мне Бог сойти с ума. Уж легче посох и сума». Ну, короче, сами увидим. Давай – завтра в 10 утра – метро Майдан Незалежности – встречаемся у касс.

Я повесил трубку, а вечером, уже лежа в кровати, долго не мог уснуть. Я, хоть и смутно, но помнил Саню Косоворотова. Он был немаленького роста и всегда читал стихи Пушкина на школьных мероприятиях – любил русскую литературу. И еще любил мастерить резиномоторные модели самолетов, они так здорово и высоко летали - вокруг него всегда пацаны с младших классов крутились. Вот кто должен был быть учителем! Всё-таки трудно заранее угадать, кто из кого вырастет и уж тем более, какая с кем приключится беда.

В ЧЕРНОЙ-ПРЕЧЕРНОЙ КОМНАТЕ…

В 10 утра мы встретились с Карпухой и отправились проведать его бедного богатого друга детства. Дверь нам открыла худенькая женщина средних лет, сразу впустила нас в дом и попросила подождать в огромной прихожей, из которой вели несколько закрытых дверей. Она исчезла за одной из них, и, вернувшись через пару минут, тихо сказала:

- Я вас только очень прошу – не спорьте с ним, пожалуйста, и во всем соглашайтесь!

Не успела она договорить, как центральные двери распахнулись и появился сам хозяин дома – Саня Косоворотов. Высокий и даже статный, он был одет немного экстравагантно, но в целом гармонично. На нем была черная узорчатая вышиванка, такие же черные шорты до колен и такого же цвета мохнатые тапки с головами пчел.

- Слава Украине! – сказал он.

- Героям слава! – ответили мы с Карпухой.

Хозяин широко улыбнулся и гостеприимно пригласил нас пройти.

Мы вошли в большой полукруглый зал с огромными окнами, на которых висели черные шторы, из-за чего все было погружено в полумрак.

- Хотите чаю? – спросил Косоворотов, и, не дожидаясь ответа, крикнул сестре: - Надюша, нам чайку, пожалуйста, сообрази! Сейчас, друзья, я приду - проконтролирую, чтоб поскорее, а вы присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома.

Хозяин вышел, а мы сели на мягкий кожаный диван и принялись рассматривать комнату. Первое, что бросалось в глаза, это обилие портретов Шевченко. Большие и маленькие, выполненные маслом и акварелью, вышитые нитками и выложенные мозаикой они висели по всем стенам, стояли в углах и даже лежали на полу. «Идеальная обстановка, чтобы сойти с ума, - подумал я. Впрочем, других признаков ненормальности хозяина в комнате не наблюдалось. Ну разве что еще несколько необычным показалось преобладание черного цвета – черный рояль, черное покрывало на кровати, черный ковер. Но это, как говорится, дело вкуса…

Возле окна на подоконнике стояла клетка с большой вороной, которая лапой всё время чесала свой клюв. Я вдруг с удивлением заметил, что клюв у птицы был крепко обмотан лейкопластырем.

- Болеет, видимо, чем-нибудь, - тихо сказал Карпуха. – А Саня, кстати, внешне совсем не изменился. Но меня он, по-моему, совершенно не узнал.

- У меня даже такое впечатление, - заметил я, - что ему, в принципе, вообще без разницы, кто мы и зачем пришли. Он живет в своем мире и по своим правилам. Может, он тут липкой лентой всем головы обматывает.

- Да ну, - возразил Карпуха. – Хотя, одноклассники, которые его посещали, долго оставались потом под впечатлением. И, главное, практически ничего не могли толком рассказать.

Вскоре вернулся хозяин дома с подносом в руках.

- Угощайтесь - отличный черный чай. Настоящий украинец должен пить только черный чай. Вы любите черный чай?

Мы оба кивнули и взяли по чашке. И, хотя я черный чай терпеть не могу, и признаю лишь зеленый, но, помня предупреждение сестры, огорчать хозяина дома отказом не стал. Очень, конечно, еще хотелось спросить, почему украинец должен пить именно черный чай, но я сдержался. Кто знает, какую реакцию вызовет мой вопрос? Мне вдруг вспомнилась детская пугалка, мы оказались как будто внутри нее: в черной-пречерной комнате на черном-пречерном диване мы пили черный-пречерный чай. А человек в черной вышиванке сидел напротив нас, и мы не знали наверняка, какого цвета у него мысли.

- Вот, как раз нам к чаю еще и пиццу привезли! – обрадовано сказал хозяин, увидев вошедшую сестру с плоской картонной коробкой в руках. – Спасибо, Надюша, очень кстати.

Косоворотов открыл пиццу, от которой тут же пошел приятный аромат, и, прикрыв глаза, втянул носом воздух.

- Райский запах! – произнес он. - Я ее часто заказываю – у нас тут рядом с домом ресторан. Смотрите - хрустящая, жирная, с черными оливками - вкуснотища неописуемая!

Я вспомнил, что утром толком не позавтракал, и мимо воли сглотнул слюну. Косоворотов взял нож и начал было ее разрезать, но вдруг остановился.

- Ух ты, какая-то она сегодня аэродинамическая, - сказал он, оглядывая пиццу со всех сторон, и кивнул нам: - А ну, давайте, быстрее - за мной!

Взяв пиццу в руку, он открыл балконную дверь и вышел. Мы, ничего не понимая, поспешили за ним.

Дом стоял на возвышенности и с шестого этажа открывался отличный вид - даже был немного виден Майдан.

- Ну-ка, поглядим, насколько она летабельная, - сказал Саня и вдруг резко с полуоборота и с подкруткой швырнул пиццу с балкона.

Пицца, и правда, оказалась очень даже приспособленная к дальнему полету. Взмыв вверх выше крыш, она, подхваченная потоком воздуха, освобождаясь по мере вращения от оливок, понеслась в сторону потока машин на Крещатике и скрылась за деревьями.

- Класс! Ну чисто НЛО! – восхищенно сказал Косоворотов, проводив ее счастливым взором. – Эх, жаль не увидели, на что она шлепнулась… Это была одна из лучших моих пицц. – И потом, немного погрустнев, добавил: - И почему люди не умеют летать, как пиццы?

ПОНЯТЬ ГЕНИЯ

Мы вернулись в комнату и продолжили пить чай – без ничего и в полном молчании, переваривая, вместо пиццы, произошедшее. Да еще и под наблюдением строго следившего за нами со всех сторон Тараса, от изобилия которого делалось не по себе. Трудно было найти в комнате такое место, чтоб не встретиться с какими-нибудь из его бесчисленных глаз. Притихший было Косоворотов, перехватив наши взгляды, снова оживился (он оказался легок на быструю перемену тем и настроений):

- Моя личная коллекция! Кстати, одна из самых больших коллекций портретов Тараса Григорьевича в мире. Обожаю его! А вы любите Шевченко, как люблю его я?

Мы с Карпухой дружно кивнули.

- Тогда, я должен вам, как моим большим единомышленникам, кое-что показать, - заговорщицки сказал хозяин дома. - Этого еще не видел никто, вы – первые!

Косоворотов отставил свою чашку, подошел к стопкам каких-то пачек, стоявших на полу, и, разорвав одну из них, вынул оттуда книжку, вернее книжечку - тонюсенькую, как тетрадка.

- Вот это, - сказал он, немного покраснев от удовольствия, - моя особая гордость, называется - «Кобзарь для чайников. Адаптированный» - только вчера привезли из типографии, пахнет еще краской.

- А почему адаптированный? – спросил я.

Косоворотов посмотрел на меня и покачал головой.

- А потому что настоящий «Кобзарь» - еще очень сложный для понимания, - пояснил он снисходительно. - Сегодня - только самые проницательные читатели могут, взяв его в руки, не положить тут же обратно. А я научился находить глубину! Научился смотреть не только между строк и между букв, но и между волокон бумаги. И упростил его для современников, выбрав самую квинтэссенцию мысли мастера. Хотите, и вас научу понимать?

Как мы могли не хотеть?

- Вот, например, - продолжил он, - как я улаконичил его поэму «Катерина». Я сократил ее до одностишия. Слушайте: «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями!». И всё - крапка! - не надо больше. Всё уже сказано. Ведь кто такие москали? Солдаты? Нет. Москвичи? Снова нет. Москали это те, у кого есть – моск! Мозгали – вот как их правильно называть. А зачем нам для кохання мозгали? Чтоб нас, сирых, обдирали? Поняли, как глубоко смотрел поэт? А ведь газопровода тогда еще не было.

Косоворотов перевернул страницу.

- Или вот: «Менi однаково чи буду я жить в Українi, чи - нi!» Тарас там на эту тему целый стих расписал, а зачем? Уже ведь из одной первой строчки понятно, что он за человек! Сказал - сделал. И ноги прочь из Украины. Вот это патриотизм! Ведь где больше всего думаешь о родине? На чужбине!! И чем дальше, тем сильнее. Если б он мог, то он бы и на Марс ради Украины улетел. Вот какой был патриот!

Косоворотов снова перевернул пару страниц.

- Или вот еще – «Заповiт». «Як умру, то поховайте мене на могилi, серед степу широкого…» и т.д. и т.п. Ну вот зачем столько писать? Современникам тяжело понять – и я сократил.

- «Як умру, то поховайте!»? – спросил Карпуха.

- Нет!!! – прошептал Саня. - Еще короче - «Як умру, то – пох!» - и всё – ни буквой больше! Всё сразу ясно – тут же виден мятущийся гений, который свою собственную жизнь по сравнению с жизнью Украины не ставил ни в грош. Вот высшая степень мысли – «Украина понад усе!»

Мы с Карпухой переглянулись: было и смешно, и грустно. Но Косоворотов не замечал ничего и никого, он бережно листал свою книжечку.

- А вот, например, еще такие строчки, тут уже я взял целое двустишие, потому что глубина аховая, каждая закорючка - золотая жила:

«Занемiг»! Вот ключевое слово. «Занемог» по-русски. Чувствуете, какой смысл сразу проявился? То есть и «за» не мог и «против» не мог – это и есть трагедия украинского народа. Не вашим и не нашим. Всегда между двух стульев, между молотом и наковальней, между Европой и Азией. Вечная промежность…

- А это разве не Пушкин в каком-нибудь гоблинюковском переводе, - высказал я сомнение.

- Какой Пушкин? Опять ты слова бросаешь не в тему! – возмутился Саня. - Это Тарас сочинил. Поэма «Евген Онежко». Он просто, к сожалению, иногда по-русски писал, так я вот сам собственноручно перевёл и сократил. А Пушкин – лайнюк! Афромоскаль! У них вообще нет толковых поэтов.

- А поэт Блок? – спросил я.

- Какой «поэт Блок»? Блок НАТО – вот это блок! Шлакоблок – тоже очень важный блок. В каратэ есть блок. Или блокбастер – афигенный блок. Блокнот, блокада, яблоко… С вами с ума тут сойдешь! – Косоворотов вытер со лба капельки пота. - Кстати, ты говоришь – «Пушкин». Где сегодня в России великие люди с такой фамилией? Нету. После Пушкина - пустота, хотя у него детей было больше, чем стихов. А у бездетного Шевченко – пожалуйста! Шевченок сегодня, как собак нестрелянных, - и футболисты и депутаты, и функционеры. А знаете - почему?

- Ну, может, потому, что природа… - я начал придумывать на ходу гипотезу, - …отдыхает не только на детях великих, но и еще на их однофамильцах?

Косоворотов, как для человека, находящегося в его состоянии, отреагировал мгновенно.

- Вот ты думаешь, я не понял, как ты меня подколол? Типа Великий Кобзарь не гений? Ты мне сразу не понравился – как только тебя увидел. Какой-то ты чужой.

- Да ладно, Саня, он пошутил, - защитил меня Карпуха.

- А где тут Саня? – удивился Косоворотов, хлопая себя по карманам. - Я не Саня, я - Сашко. И не Косоворотов моя фамилия, как вы наверняка думаете. Вот, пожалуйста, мой новый паспорт – Сашко Вышиванченко. А с прошлым покончено! Сани больше нет, как говорится, не в свои сани не садись. А твоя, кстати, как фамилия?

- Карпенко, - ответил Карпуха.

- Отличная фамилия – правильная. Тебе можно не менять.

- Но для друзей я, вообще-то, Карпуха, неужели не помнишь? Мы ж в детстве за одной партой…

- Карпуха? Нет, не помню… В Интернете недавно читал про какого-то Карпуху-украинофоба. Я бы, попадись он мне, его ушам листопад устроил бы. Я бы из его высушенного языка закладку бы сделал для учебника «История Украины»! Но то другой Карпуха, не ты. Ты – наш Карпуха, свидомый.

Карпуха с грустью смотрел на своего друга детства и молчал. Это был единственный украинский нацык, которому он простит всё и всегда. От болезни не застрахован никто…

ТАЙНА ЧЕРНОЙ ВЫШИВАНКИ

Карпуха допил свой чай и спросил.

- Скажи, Саня, нет, извини, Сашко, а что случилось с твоей вороной? Чего у нее клюв замотан?

Сашко вдруг расхохотался – раскатисто и весело.

- Да какая же это ворона? Ну, вы - орнитологи! Это же попугай – смотри хвост какой.

Мы присмотрелись, точно - это был попугай.

- А чего он черный? – удивился я. – Сроду таких не видел? Разве черные бывают?

Сашко перестал смеяться и нехорошо поглядел на меня.

- Таких, как ты, я тоже сроду не видел, - сказал он. – У тебя что ни вопрос, то – перл глупости. Черные попугаи, конечно, бывают, хотя и редко. А этот на самом деле не черный, он у меня яркий, разноцветный, но - крашенный. Короче, покрасил я его.

- Зачем?

Косоворотов-Вышиванченко устало вздохнул и взглянул на Карпуху, как бы спрашивая его: «Ну что за кретина ты ко мне привел?» Но он сказал другое:

- Ладно, придется мне вас немного просветить. А то вы, ребята, скоро и до меня начнете доколупываться - мол, почему это я в черной вышиванке, и почему у меня вообще всё вокруг черное. Вы просто не в теме. Придется открыть вам тайну. Начнем по порядку. Скажите, какой цвет самый главный в Украине? Не знаете? Черный - самый лучший из всех цветов! Только он пока еще не бросается в глаза. Это как с Кобзарем, лишь самые острые умы могут разглядеть суть. И я разглядел. Вот сколько у нас областных центров?

- Двадцать пять, кажется, - сказал Карпуха.

- Почти правильно! А теперь вслушайтесь – Чернигов, Черновцы, Черкассы начинаются на «чер»! – это более десяти процентов. Заметьте, у нашего сводного брата России, где областных центров под сотню, – на «чер» нет ни одного! А еще у нас можно добавить Чернобыль – не область, конечно, но как всех переплюнул по черному пиару. Теперь дальше - какая у нас земля? Чернозем. Какое у нас море? Черное. Какой у нас любимый цветок? Чорнобрывець. Какие у нас женщины? Чорняви. А в той же России – бабы белобрысые. И белый снег там повсюду, и березы белые с ромашками, и Белое море. У них там даже ночи бывают белые! Блеклость и бледность одна. Бельмо на мировом глазу!

- Интересное наблюдение, - заметил Карпуха. - Кстати, у нас и известных фамилий тоже много на «чер» - Черновецкий, Черновил.

- Гениально! – похвалил Сашко Карпуху. – Хорошо мыслишь. А в Рашке наоборот – Беляев, Белых, Белов, Белинский, Белкин, Белохвостикова… Сплошные белила! Всё та же белая горячка.

- А Черномырдин как же? – спросил я.

- Черномырдин - исключение! – недовольно зыркнул на меня хозяин дома. - Его поэтому в Украину и сослали послом. Он здесь уместнее. И черносотенцы в России не прижились, а у нас, пожалуйста, националисты – при власти. И бывший генсек Черненко, с украинскими корнями, долго в Белокаменной не правил - сразу умер. И наш земляк Малевич всем известен именно «Черным квадратом», а не каким-нибудь «Белым солнцем в пустыне». И Шевченко наш – черный, потому что бродячие кобзари, как правило, были слепыми, темными. Во как! Мы – черная страна. Насыщенная. Черный - это цвет торжества, он любой цвет кроет. И потому мы всех победим, что черный цвет – это сама жизнь! Ее начало и конец. Мы все из темноты материнского лона появляемся и потом в темноту лона земного уходим. А Украина – связующее звено, напоминающее всему миру о приятном чувстве вечного небытия…

Сашко замолчал, потом встал и, возбужденный собственной речью, стал ходить по комнате. Потом остановился, взял двумя пальцами ткань своей вышиванки и сказал:

- Скоро в таких вот черных вышиванках будут ходить все! Потому что в них - сила, брат! И мову-чудову все выучат, а всякий язык-балык и лэнгвидж-сэндвич забудут.

- А как это может быть? – не удержался от вопроса уже Карпуха. – На мове ж говорят меньше полпроцента землян.

- Знаете, вирус он тоже очень маленький, - быстро отпарировал Сашко, - но может целого слона завалить. У вас просто воображение слабое, я вам приведу пример. Вот представьте, - сказал он, глядя куда-то в окно, - если завтра на Северную Америку упадет метеорит, Южную Америку разрушит землетрясение, Азию накроет цунами, Африку скосит СПИД, а Западную Европу и Россию затопят растаявшие ледники - то украинский язык уверенно станет господствующим на Земле. Хотите еще варианты? Только они будут еще более черные.

- Достаточно, - сказали мы одновременно, впечатленные нарисованной картиной украинского мирового господства. «Хорошо, хоть Сашко не взял себе фамилию Нострадамченко или, еще того хуже, Вышиванга, - подумал я.»

Наступила тишина. Слышно было только, как в клетке со стороны в сторону качается попугай.

- Кстати, - вспомнил Сашко, - вы спрашивали, почему у моего попугая рот завязан, то это я его наказал!

- За что?

- А за то, что на мову, подлец, не хочет переходить. Представляете – будущую мировую мову игнорит. Его же прежний хозяин мозгаль был – и этому попке с детства ненужный русский втемяшил, и теперь попка не желает переучиваться. Я ему говорю: скажи, попка, «кобзар-р-р», а он мне «дур-р-рилка кар-р-ртонная». Я ему: скажи «укр-р-райына», а он мне «р-р-русские идут». Так я ему за это на сутки клюв перемотал. Вот щас посмотрим, может, он исправился.

Сашко подошел к попугаю и освободил ему клюв.

- Ну-ка, попка, покажи, что ты не дурак! Скажи нам на мове что-нибудь на свой выбор, а то ж голодный небось – умрешь ведь с голодухи!

- Як умр-р-ру то – пох-х-х! – сказал попугай и гордо отвернулся.

Сашко обрадовано улыбнулся.

- Ну вот – может же, когда хочет! Сегодня не говорить на мове – моветон! Кстати – хорошая фраза надо записать.

Саня сел за стол, открыл черную толстую тетрадь и начал писать. Он исписал целую страницу, перевернул и начал писать дальше. Мы с Карпухой переглянулись. Вдруг дверь открылась и вошла сестра Косоворотова. Она нам подала знак и прижала палец к губам. Мы вышли, и в прихожей она тихо пояснила:

- Всё, уходите - вам пора. Сашко сел работать, это до вечера.

- А что он пишет? – спросил я, но мой вопрос остался без ответа.

Мы вышли из подъезда, и я сразу заметил то, на что не обратил внимания прежде, - двор был усеян десятками разных пицц. Я мысленно усмехнулся и хотел показать Карпухе, но, глянув на него, осекся. Мой товарищ был очень печален и даже немного осунувшийся.

- Ты здоров? – спросил я.

- Пока - да, - ответил он и добавил: - Саню вот нужно срочно спасать!

- Как?

- Не знаю, - ответил Карпуха.

УКРАИНА ПОД ШУБОЙ

Через день Карпуха мне позвонил:

- Плохи дела! Гораздо хуже, чем я думал. Сегодня был в больнице - говорил с Саниным лечащим врачом. Специалисты разводят руками - говорят, это какое-то новое заболевание, которое в последнее время встречается всё чаще и чаще.

- И что это за заболевание?

- Никто толком не знает, но между собой медперсонал называет его - «кобзофрения».

- «Кобзофрения»? И каковы же его симптомы?

- Разные, – ответил Карпуха. – Доктор объяснил, что наиболее типичные симптомы кобзофрении – это восхвалять бездарность и находить в пустоте смысл. Это когда нравятся убогие титры, мешающие смотреть на экран. Это когда язык, на котором разговариваешь с детства, – называешь вдруг чужим. Когда на черное говоришь белое. Когда радуешься, что твой ребенок плохо пишет и читает на том языке, на котором говорит и думает. Когда несогласие с действиями власти северного соседа переходит в ненависть ко всему русскому, включая литературу, и скатывается в нарушение прав своих же граждан. Вот это всё и есть - «кобзофрения».

- Ничего себе болезнь! И что ее невозможно вылечить?

- А как вылечить, если она повсюду поощряется? Стоп, ты ж, видимо, не знаешь… Доктор рассказал, что Косоворотов, оказывается, уже несколько раз на ТВ на каких-то шоу появлялся, овации даже срывал. Прикидываешь? Я доку говорю, чтоб срочно сходил, объяснил телевизионщикам, что человек болеет и не фиг его приглашать.

- А док что?

- А док плечами пожимает, говорит, пробовал, но что он может сделать – у Сани уже там какой-то рейтинг. Режиссер объяснил ему, если они всех, которые с отклонениями, перестанут приглашать в студию, то на украинском телевидении можно смело поставить жирный крест. Кто ж на такое самоубийство согласится??

- И что теперь делать?

- Думать надо, - сказал Карпуха. – Обязательно должен быть какой-то выход – я лапки складывать не привык. А то если у него такими темпами пойдет раскрутка, то уже не только Саню спасать надо будет, а еще и страну от него. Две беды – в одной! Пути пиара неисповедимы. Сегодня вечером - человека как бы и нет, а завтра утром - он уже властитель дум. Ведь харизматические безумцы всегда лучше воспринимаются толпой, чем мыслители.

***

После этого разговора мы с Карпухой не общались недели две – сначала я должен был побывать по личным делам в Донецке, потом практически сразу пришлось уехать во Львов – уже по делам творческим. Масса встреч, поездок и событий на какое-то время у меня потеснили в голове Саню Косоворотова с его бедой. Хотя во сне пару раз выплывало его нервное лицо, декламирующее стихи адаптированного «Кобзаря» гордому и непокорному попугаю. И почему люди не умеют сопротивляться, как птицы?

Но когда вернулся, то не успел толком переодеться, как позвонил Карпуха.

- Игорь, привет, есть отличная новость!

- Какая?

- Косоворотов начал выздоравливать.

- Да ты что?! Быть такого не может! – поразился я. - И в чем же это проявилось? Он что - стал запускать с балкона портреты Тараса?

- Да нет, - рассмеялся Карпуха. – Это было бы не выздоровление! То же безумие только под другим названием.

- Тогда - продал черную вышиванку и купил белую?

- Тоже мимо. Бери выше!

- Ну, говори сам – не тяни. Я думаю, ты шутишь…

- Не шучу. Во-первых, он отмыл своего попугая, прочистил ему каждое перышко и выпустил из клетки, тот теперь у него по квартире летает пестрый и счастливый. И трындит, что хочет. Это раз.

- Неплохо, но – этого мало. Может, он его сварить собрался – и теперь исполнил последнее желание?

- Нет-нет. Во-вторых, он позавчера такое ляпнул на первом украинском канале, что его в черный список занесли. Сказали, что если бы он не был гражданином Украины, то он бы стал персоной нон грата.

- Ничего себе! И что же он ляпнул?

- А он, представляешь, пришел на эфир с Конституцией Украины и зачитал из нее, что по Основному Закону - даже во время введения в стране чрезвычайного положения и даже в случае войны - всё равно недопустима языковая или этническая дискриминация ее граждан. Статья 64. И спросил аудиторию, как тогда назвать наше положение, которое получается страшнее военного?

- Гениально спросил! И как ему ответили?

- Никак, он сам и ответил: называется – «Украина под шубой». А шуба - песцовая.

- В яблочко! - сказал я Карпухе. - В принципе, налицо верные признаки возращения рассудка. Кто б мог подумать, что он так быстро… Но с другой стороны – так же не бывает! Ну, с чего это он вдруг так стремительно стал выздоравливать?

- А это и есть - в-третьих! - самое главное. Ты просто забыл, кто такой Карпуха! Я ведь уже на третий день после того, как мы побывали у Сани, разыскал его жену и поговорил с ней…

- И что?

- … и она к нему вернулась.