Приложение 1

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Чудеса дрессировки»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 2

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Испуг»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 3

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Моралист»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 4

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Плата за мир»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 5

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Игрушки»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 6

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Оратор»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 7

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Манера говорить»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 8

Репродукция рисунков Х. Бидструпа «Круг замкнулся»

(из книги: Бидструп Х. Рисунки. – М., 1970)

 

Приложение 9

Словарь признаков характера (сост. В. Г. Ражников)

Радостно

празднично

приподнято

звонко

звучно

блестяще

искрясь

искрометно

бодро

игриво

бойко

проворно

живо

полетно

ослепительно

ловко

ярко

лучисто

лучезарно

феерично

невесомо

Торжественно

величественно

триумфально

победно

призывно

величаво

ликующе

восторженно

пышно

помпезно

шумно

бравурно

грандиозно

значительно

роскошно

эффектно

открыто

церемонно

жизнеутверждающе

озаренно

жизнерадостно

Энергично

мужественно

решительно

смело

сильно

крепко

гордо

уверенно

с достоинством

недоступно

настойчиво

неодолимо

неколебимо

неукротимо

неумолимо

отважно

маршеобразно

напористо

независимо

необратимо

непокорно

самозабвенно

Властно

авторитарно

воинственно

сурово

твердо

круто

чеканно

повелительно

волево

угрожая

давяще

деспотично

императивно

магически

мессиански

могущественно

начальственно

незыблемо

непреложно

непререкаемо

неопровержимо

неоспоримо

ораторски

царственно

Сосредоточенно

сдержанно

степенно

размеренно

обстоятельно

солидно

серьезно

строго

Мудро

чинно

устойчиво

Широко

масштабно

размашисто

наполненно

объемно

емко

пространно

веско

весомо

космично

огромно

громадно

бесконечно

безгранично

беспредельно

набатно

Монументально

тяжело

увесисто

грузно

громоздко

массивно

мощно

неуклюже

угловато

напряженно

натруженно

тягуче

густо

насыщенно

могуче

натужно

неловко

Поэтично

возвышенно

мечтательно

одухотворенно

сердечно

задушевно

интимно

трепетно

душевно

напевно

окрыленно

проникновенно

чутко

чарующе

лирично

вдохновенно

невинно

неискушенно

завороженно

нежно

ласково

ласкающе

любовно

с любовью

радушно

мягко

благородно

трогательно

приветливо

елейно

деликатно

любезно

почтительно

приятно

целомудренно

чисто

безропотно

беззлобно

доверчиво

лелея

мило

сладостно

Спокойно

мирно

безмятежно

добродушно

просто

безыскусно

наивно

непринужденно

светло

блаженно

неприхотливо

простодушно

прозрачно

раскрепощенно

раскованно

созерцательно

беззаботно

доброжелательно

набожно

благоговейно

религиозно

медитативно

исповедуя

благостно

эзотерично

милосердно

молитвенно

праведно

надмирно

освященно

покаянно

смиренно

умильно

непогрешимо

Сонливо

дремотно

изнемогая

вяло

обессиленно

лениво

изможденно

расслабленно

размягченно

безвольно

безжизненно

онемело

Аскетично

абстрактно

рационально

рассудочно

рефлексивно

бесчувственно

искусственно

придуманно

надуманно

отстраненно

механически

Томно

изнеженно

с желанием

млея

сентиментально

чувственно

чувствительно

эротически

экстатично

пленительно

Беспечно

безразлично

бесстрастно

индифферентно

отвлеченно

равнодушно

опустошенно

окаменело

отрешенно

отчужденно

рассеянно

Сумрачно

хмуро

пасмурно

завуалированно

угрюмо

мрачно

скрыто

глухо

тоскливо

приглушенно

блекло

расплывчато

маскируясь

насупленно

непроницаемо

свинцово

Робко

застенчиво

смущенно

стыдливо

кротко

осторожно

стеснительно

боязливо

пугливо

растерянно

болезненно

малодушно

инфантильно

по-детски

Странно

таинственно

вкрадчиво

причудливо

фантастически

загадочно

невозмутимо

осветленно

покорно

призрачно

скрытно

экзотично

замысловато

затаенно

уединенно

безотчетно

инфернально

мистически

колдовски

лунатически

сомнамбулически

с наитием

обвороженно

неявно

пустынно

Элегично

задумчиво

безрадостно

траурно

меланхолично

пессимистично

понуро

уныло

грустно

печально

жалобно

жалея

жалостливо

тоскливо

горестно

скорбно

плача

рыдающе

тягостно

мученически

с болью

похоронно

страдальчески

сокрушенно

безутешно

безысходно

панихидно

Грозно

трагично

драматично

зловеще

вожделенно

мелодраматически

Страстно

клокочуще

порывисто

бушующе

горячо

пылко

запальчиво

бурно

кипуче

пламенно

упоенно

ревностно

стремительно

азартно

нетерпеливо

экзальтированно

буйно

жгуче

с жаром

огненно

плазменно

патетично

самозабвенно

фанатично

мятежно

накаленно

Взволнованно

обеспокоенно

смятенно

тревожно

щемяще

трепеща

лихорадочно

с отчаянием

раскаявшись

мятуще

маясь

надломленно

изматывающе

раздраженно

рассерженно

негодующе

резко

невоздержанно

грубо

гневно

яростно

бешено

отстраненно

интригующе

иллюзорно

иррационально

свирепо

дьявольски

демонически

изуверски

агрессивно

безудержно

варварски

безжалостно

дико

жестко

злостно

истерично

нещадно

яро

хищно

страшно

ужасно

беспощадно

злобно

маниакально

лобово

люто

невменяемо

остервенело

сатанински

С бравадой

бесшабашно

высокомерно

залихватски

напыщенно

нахохлившись

спесиво

хватко

хлестко

заносчиво

хамски

эксцентрично

хвастаясь

чопорно

амбициозно

задиристо

напыщенно

напропалую

дерзко

бесцеремонно

беспардонно

траурно

мертвенно

фатально

апокалипсически

эсхатологически

неотвязно

развязно

распоясанно

надоедливо

расхлестанно

фривольно

беспутно

вероломно

кичливо

несуразно

неприязненно

с окаянством

Элегантно

тонко

изящно

галантно

утонченно

манерно

грациозно

танцевально

жеманно

щеголевато

изощренно

ажурно

деликатно

изысканно

искусно

жестоко

сердито

исступленно

неистово

искушенно

капризно

строптиво

своенравно

эфемерно

экстравагантно

прихотливо

пластично

обворожительно

рафинированно

филигранно

хрупко

щепетильно

вычурно

изнеженно

изломанно

Шутливо

хорохорясь

затейливо

ребячась

насмешливо

скерцозно

пикантно

иронически

саркастически

шутовски

юродствуя

вызывающе

нахально

нагло

нескромно

назойливо

навязчиво

пародируя

надменно

язвительно

хитро

гротексно

парадоксально

сардонически

забавно

издевательски

паясничая

егозливо

суетливо

едко

колко

шаловливо

шаржированно

буффонно

юмористически

взбалмошно

ершисто

мазурничая

каверзно

легкомысленно

лукаво

задиристо

кощунственно

ёрничая

 

Приложение 10

 

1. От театральной педагогики к драмогерменевтике

(Цит. по кн.: Ершов, П. М. Общение на уроке, или Режиссура поведения учителя / П. М. Ершов, А. П. Ершова, В. И. Букатов. – М., 1998. – 322 с.)

Каждая неудачная попытка скопировать чью-то педагогическую работу, понравившийся стиль ведения урока свидетельствует о трудности понимания связи причин со следствиями, цели со средствами, задачи со способами ее осуществления в педагогическом труде. Мы уже отмечали: если у одного учителя какое-то задание вызвало в классе энтузиазм, сосредоточенность, азарт, творческое раскрепощение, то у другого после этого же задания в классе могут возникнуть споры, скандалы, а у третьего – отказы работать или скука. Вот и разберись в личных, реальных целях и средствах или в задачах и способах первого, второго и третьего учителя, предлагающих ученикам, казалось бы, одно и то же.

Педагогический опыт авторов этой заключительной главы – A. Ершовой и В. Букатова, – подкрепленный опытом театральным, постепенно привел к пониманию особой двоякости и взаимоподменяемости целей, средств, задач, приемов, способов и результатов любого учительского деяния.

Сначала каждому из нас представлялось, что театрально-исполнительская школа в основном может дать учителям более глубокое понимание собственной души и поведения, а также вооружить педагога эффективными способами сопряжения творческих усилий подростков, занятых театральной деятельностью. Тогда мы считали, что театральное творчество может осуществляться в школе, главным образом, во время подготовки и показа любительских спектаклей, представлений, импровизаций, и нас увлекали проблемы развития детской традиционной театральной самодеятельности.

В 1970-х годах замечательный московский учитель Лидия Константиновна Филякина предложила одному из нас (А. П. Ершовой) поработать с учениками ее второго класса, чтобы, как она говорила, «развернуть детей с учителя друг на друга». Она считала, что театральное творчество на уроке может сделать детей более чуткими и подвижными, внимательными и собранными. Так возникло и несколько лет существовало еще одно направление в нашей работе, которое получило название «метода театральной педагогики на уроках в начальной школе».

Вскоре к работе с классом Л. К. Филякиной присоединился и B. М. Букатов. Сложилась неформальная научно-исследовательская группа, которая тесно сотрудничала с научно-исследовательской группой замечательного современного психолога-педагога Евгения Евгеньевича Шулешко.

С годами стало ясно, что школьники всех возрастов с успехом и весьма охотно выполняют многие учебные задания театральной «школы». Театральная деятельность для школьников оказалась возможной не только во внеурочное время, но и в рамках урока, на котором о постановке спектакля и речи не было. Мы выяснили, что многие театральные задания могут быть приспособлены к условиям урока и обстановке школьного класса. Начались поиски и отработка доступных для учителей-предметников общеобразовательной школы форм подачи, проведения и оценки различных упражнений на внимание, память, воображение, волю, традиционно используемых на первом курсе обучения в профессиональной актерской «школе».

Наши поиски неизменно вызывали большой интерес Шулешко, который по мере возможности помогал сочувствием, участием, советами. Он настойчиво предлагал нам рассматривать учеников на уроке как хозяев, творцов, «способных по своему доброму желанию обогащать друг друга своим трудовым и духовным потенциалом». Для организации на уроке такой деятельности мы использовали и «технику действий», и режиссерский раздел учения о действии – «теорию взаимодействий». Так рождалось и оформлялось следующее направление нашей работы, которое мы назвали «артистизм педагогического труда». Задачу этого направления мы видели в том, чтобы прояснить и обогатить проблематику педагогического мастерства с помощью разработанной в театре «техники действий».

В 1980-х годах нам стало известно о существовании международной всемирной ассоциации «Драма ин эдьюкейшен». Участниками семинаров и конгрессов этой ассоциации разрабатывались принципы широкого использования театрального искусства в школе. На уроках ученикам предлагалось импровизационно разыгрывать разные сюжеты не для показа их зрителям, а для тренировки поведения, общения, расширения своих знаний. При этом достигался эффект коллективной игры, веселого и увлекательного дела.

Знакомство с драмопедагогикой стимулировало нашу деятельность по отбору театральных форм, средств, приемов, активизирующих процесс детского коллективного познавательного творчества на любом уроке, любом учебном материале. Русский вариант драмопедагогики получил название «социоигрового стиля обучения». (Первоначально мы везде отстаивали написание нашего неологизма через дефис, но, в конце концов, смирились и с его бездефисным написанием в некоторых изданиях.)

При социоигровом стиле обучения театральная деятельность не сводилась к разыгрыванию обычных сценок. На уроке группками учеников «воплощалось» все, что угодно. Например, числовой ответ на вопрос о том, сколько правил они помнят, или какой ответ в сложном алгебраическом примере они получили. Свое число-ответ ученики по собственному выбору могли и пропеть, и скульптурно изобразить, и выразить – каким-то движением, хлопками и т. п. А все остальные участники урока становились зрителями – отгадчиками – судьями.

На уроке, проходящем в социоигровом стиле, «сценки» могут разыгрываться и по поводу нового сложного определения, формулы или личного мнения об изучаемом литературном произведении. Подготавливаются и исполняются такие сценки небольшими группками учеников тут же, на уроке, без долгих репетиций и особой актерской подготовки, обязательной, например, для детских театральных студий.

Как авторам и разработчикам «социоигровой педагогики», нам приходилось слышать, что учителя, особенно в начальных классах, всегда использовали и используют различные – например, дидактические – игры. Но социоигровой стиль – это стиль всего обучения, всего урока, а не одного его какого-то элемента. Это не отдельные «вставные номера», это не разминка, отдых или полезный досуг, это – стиль работы учителя и детей, смысл которого – не столько облегчить детям саму работу, сколько позволить им, заинтересовавшись, добровольно и глубоко втянуться в нее.

Для более глубоких и образных поисков в социоигровом стиле мы на семинарских занятиях одно направление объединяли с другим – «артистизм педагогического труда» с «социоигровой педагогикой». Но наиболее успешно своей цели мы стали достигать, когда к этим двум направлениям присоединили и герменевтику, разрабатываемую В. М. Букатовым параллельно с занятием детской театральной педагогикой и «социоигровым стилем обучения».

Герменевтика – наука об искусстве понимания. Понимания как литературных, так и всяких других текстов: живописных, музыкальных, математических, справочных и т. д. Популярность герменевтики как области знаний, ориентированной на практические нужды воспринимающих, приходилась на конец XIX века. В 13-м томе «Нового энциклопедического словаря» Брокгауза и Эфрона в статье о герменевтике сказано, что она является наукой, отклоняющей «всякие директивы, откуда бы они ни исходили». В последней четверти XX века возникает новая волна популярности герменевтики, которая из науки прикладной становится все более и более философско-умозрительной.

Первоначально в нашей исследовательской группе интерес к герменевтике в ее практическом варианте был связан с изучением процесса возникновения режиссерского замысла. И это направление научных интересов, хотя и было тесно связано с «методами театральной педагогики» и с развитием «социоигрового стиля обучения», нами самими воспринималось как направление в нашей работе факультативное. Но, в конце концов, изначально и реально для нас существовавшая взаимосвязь всех направлений работы: «театральной педагогики», и «артистизма педагогического труда», и «социоигровой педагогики», и «герменевтики» – оказалась нами осознанной, что зафиксировалось в появлении нового, несколько непривычного и интригующего термина – драмогерменевтика.

Каждый учитель может корректировать свое поведение, менять и исправлять его элементы, если он ощущает и понимает влияние своего учительского поведения на основные и сопутствующие события урока, интерес учеников, их аккуратность, ответственность, настойчивость в овладении умениями и навыками. Тогда для учителя совершенствование его собственного поведения становится как бы целью, дающей освобождение от прежде абстрактных педагогических разговоров о дидактических и воспитательных целях и задачах. Сущность такого освобождения мы и определяем термином «драмо-герменевтическая педагогика».

Переписывать в свой конспект урока цели и задачи, задания и упражнения из методик или чужих конспектов – легко и просто. Но работающие по таким конспектам педагоги, как правило, не замечают поведения ни своего собственного, ни учеников, не придают значения ни их радостям и огорчениям, ни направленности их усилий, ни их находкам. А следовательно, в учительской работе по таким конспектам педагогика отсутствует. Иными словами, когда работа учителя не строится на его внимании к взаимодействию с детьми, к общению и с ними, и их между собой, то специфичность педагогического труда бесследно исчезает. Если же некоторые учителя, работая по одним и тем же конспектам, умудряются сохранять и неповторимость своего поведения, и неповторимость пришедших на урок учеников, то, очевидно, что они руководствуются не только или не столько записанными в конспектах «классическими формулировками» целей и задач используемых упражнений и заданий, а чем-то другим, что и позволяет им достигать естественного разнообразия живых педагогических результатов. Драмогерменевтический подход как раз и ориентирован на это неуловимое «что-то другое», позволяющее педагогике быть реально практикующим искусством.

 

2. Ориентиры: основные положения драмогерменевтики

Драмогерменевтика является вариантом обучающего и воспитывающего совместного проживания урока всеми его участниками, включая учителя. Как направление в педагогике, она еще ждет своего детального описания, дальнейшего развития и широкого распространения. Сейчас мы конспективно изложим лишь несколько основных положений, проясняющих контуры ее органической целостности.

Мы понимаем, что сжатость изложения оставляет мало надежд на то, что новичкам такое изложение будет понятно. Но зато тем учителям, которые хотя бы в общих чертах знакомы с излагаемым материалом и в своей практике, удачно или не очень удачно, но уже опробовали его, – им краткость изложения позволит увидеть знакомое в новом ракурсе, позволит открыть новые возможности для развития собственного понимания и творчества.

1. Драмогерменевтика возникла и существует как сопряжение сфер театральной, герменевтической и педагогической.

2. Знания, умения и навыки каждой сферы, сохраняя свою специфичность, переплетаются со знаниями, умениями и навыками двух других сфер. Выявление как самих сфер, так и их содержания стало возможным благодаря этому взаимопереплетению. Поэтому драмо-герменевтическим дефинициям не свойственна жесткая дискретность, они носят подчеркнуто условный характер, естественным образом и «перетекая» друг в друга, и отражаясь в каждой части целостности.

3. Центральными положениями театральной сферы являются:

3.1. Общение. Жизнь человека заключается в том или ином общении.

И человеческая культура существует, передается и развивается благодаря той или иной форме общения людей друг с другом.

Театр как социальное явление дает нам три антологических типа общения. Первый: нелегальное (партизанское) общение зрителей друг с другом в зале во время спектакля. Второй: фиксировано-ритуальное общение актеров на сцене. (Ту же картину мы можем встретить и на школьном уроке: за партами – нелегальное, партизанское, общение учеников во время объяснения или опроса учителем материала, и у доски – чинно-ритуальное, фиксированность которого определяется текстами учебников и программ.)

Известно, что смена фиксированно-ритуального общения на сцене общением подлинным, импровизационным (что при фиксированном тексте пьесы, казалось бы, невозможно!), освобождает зрительный зал от нелегального общения, и он начинает жить с персонажами единой жизнью, как бы растворяясь в происходящем. Это третий тип общения, демонстрируемый театром.

Такое общение возможно и на уроке. Когда одни ученики становятся учениками-импровизаторами, то интерес других к происходящему неизменно активизируется. Ученики-зрители начинают увлеченно считывать импровизационное общение (или участвовать в нем), извлекая при этом информацию гораздо более обширную, чем при лицезрении фиксированно-ритуального общения учителя с вольными или невольными статистами.

Забота о смене псевдообщения на сцене (или у доски) и «нелегального» общения в зале (или в классе) на общение подлинное, живое, импровизационное, увлекающее всех присутствующих роднит профессию режиссера с профессией педагога, хотя пути достижения этой смены у них явно разные.

3.2. Действенная выраженность. Жизнь человека можно рассматривать как цепочку определенных действий. Каждое из них проявляется в каком-то переделывании внешнего мира в интересах действующего лица. Тем самым оно оказывается выраженным и для зрителя-свидетеля, и для самого действующего лица.

Актерское искусство строится на интуитивном убеждении, что если человек чего-то действительно хочет, то это практически как-то и в чем-то выразится. Если же это ни в чем не выражается, то и нет особых оснований утверждать, что человек этого хочет.

Неясность побуждений выражается в неясности действий. Но попутное и (или) параллельное совершение действий простых, ясных помогает и неясному побуждению найти какое-то выражение. Побуждение начинает проясняться или для самого действующего лица, или для окружающих, которые могут по этому поводу вступить с действующим лицом в общение, проясняющее и (или) корректирующее исходное побуждение.

Во время репетиции актеры в поисках «зерна» роли совершают великое множество попутных действий. Зрители же на спектакле, как и ученики на уроке, живут гораздо пассивнее, так как ограничены в совершении попутных действий.

На уроке учителю, по сути дела, дается право выбирать – сажать ли учеников в «зрительный зал», тем самым провоцируя их «хлопать ушами», или же устроить сорокапятиминутный репетиционный поиск каждым присутствующим своего, выраженного в действиях образа, «зерна».

3.3. Мизансцена. Каждая возникшая ситуация так или иначе пространственно размещена, то есть занимает какую-то мизансцену.

Макро– и микроситуациям соответствуют макро– и микромизансцены. Изменяя мизансцены, мы неизбежно в той или иной мере меняем ситуации. Как изменения позы, взгляда меняют микроситуации, так и изменения в размещении персонажей-участников вносят изменение в макроситуацию.

Внимание учителя к макро– и микромизансцене предполагает как предусмотрительное ее изменение – нарушение и (или) «выстраивание» – в одних случаях, так и ее заботливое сохранение в других.

Однообразие мизансцен является для живых людей противоестественным и чаще всего обнаруживает более или менее подневольное выполнение ими какого-то ритуала.

4. Центральными понятиями герменевтической сферы являются:

4.1. Индивидуальность понимания. Существует много толкований сущности и механизма понимания. С утилитарно-практической точки зрения особое значение имеет то, что понимание какого-то текста, предмета, явления всегда бывает индивидуальным, уникальным – правильность же понимания всегда относительна. По мере расширения жизненного опыта субъекта его понимания могут расширяться и (или) углубляться. Понимание есть не одномоментный и окончательный результат, а протяженный во времени процесс, которому постоянно сопутствует кажущаяся завершенность.

Безличное или обезличенное понимание есть равнодушие и к какому-либо пониманию отношения не имеет.

Понимание не есть запоминание и проверяться им не может (хотя само запоминание без какого-то, пусть иллюзорного, понимания, как правило, не обходится).

Непонимание как равнодушие следует отличать от осознания субъектом своего «непонимания». Последнее – так же, как «неправильное понимание» (в осознаваемом варианте или неосознаваемом), – является закономерным или неизбежным для всякого понимания этапом, в котором наиболее ярко проявляется индивидуальность и уникальность феномена. «Неправильное понимание» учителям следует не пресекать, подгоняя под ранжир безличной правильности, а поощрять, стимулируя его расширение и углубление, по ходу которых происходит самокорректировка многих представлений субъекта и объединение их в целостную систему.

4.2. Блуждание. Всякое понимание начинается с выискивания чего-то знакомого. Но оно бывает затруднено отпугивающим обилием незнакомого, которое может быть всего лишь кажущимся. Тем не менее, понимание блокируется – соответствующая деятельность прекращается. Но оказывается возможной бесцельная манипуляция с текстом, предметом, явлением. Во время подобной манипуляции неожиданно в незнакомом субъекте начинают открываться хорошо знакомые стороны и отпугивающее впечатление незаметно проходит. Так складывается обживание субъектом незнакомого, по ходу которого оно становится уже «понятно непонятным». Происходит разблокировка понимания.

Бесцельное манипулирование субъекта с чем-то незнакомым можно, как и любую деятельность, стимулировать со стороны. Когда задача понимания чего-то пугающе неизвестного с чьей-либо подсказки заменяется какой-то посторонней и простой задачей, возникающей при манипуляции с неизвестным или с его частью (частями), то такую подсказанную манипуляцию называют блужданием.

В отличие от самостоятельных бесцельных манипуляций блуждания всегда направлены на какую-то цель, – хорошо знакомую, достаточно легко достижимую и часто даже примитивную, но ни в коем случае не связанную с самим пониманием. Хотя в результате именно оно и начинает появляться.

4.3. Странности. В понимаемом или понятном субъект может обнаруживать какие-то нелепости, бессмыслицы, странности. Это свидетельствует, что субъект готов отказаться (или уже отказывается) от предыдущего понимания как от поверхностного.

Выявление странностей в понимаемом является развитием понимания, его новым этапом. Когда количество обнаруживаемых странностей начинает превышать какую-то «критическую массу», то для субъекта наступает их взаиморазрешение новым смыслом.

Странности исчезают, уступая место новому пониманию, более углубленному, детальному, эмоционально обновленному. «Критическая масса», необходимая для нового понимания, всегда индивидуальна.

Сами выявленные субъектом странности неизбежно носят отпечаток его индивидуальности, его жизненного опыта, и, следовательно, они всегда так или иначе эмоционально окрашены. То, что для одного выглядит несомненной странностью, для другого странностью может уже не являться, для третьего – еще не являться, а для четвертого – странностью никогда не было и не будет.

Личный жизненный опыт позволяет субъекту как обнаруживать те или иные странности, так и, в конечном счете, взаиморазрешать их. Самостоятельность субъекта в обнаружении странностей, доступных уровню его восприятия, является гарантом самостоятельного и успешного их взаиморазрешения субъектом. Странности навязанные, чуждые искажают, замедляют или даже блокируют развитие понимания.

Учителя, по-разному относясь к выявлению учениками странностей, в большинстве своем на склонны эту работу на уроке поощрять из опасения, что ученики увлекутся критиканством. Учителя обычно настроены на поспешное растолковывание всех странностей, обнаруживаемых учениками, не дожидаясь и не организуя их личных эмоциональных поисков смыслоразрешения. Тем самым они часто блокируют поступательное развитие процесса понимания, обедняя его эмоциональность, обезличивая его, подменяя суррогатом.

5. Центральными положениями сферы педагогического мастерства являются:

5.1. Очеловеченность. Педагогическая деятельность, как и всякая другая, не обходится без условных рабочих дефиниций. Они по необходимости дискретны (обособлены). Когда привычная дискретность дефиниций распространяется на сами реалии педагогической практики, то она незаметно и невольно теряет свою очеловеченность, становясь механистичной.

Потеря очеловеченности неизбежно сказывается на объектах педагогической деятельности – учениках. Большая часть школьников начинает, например, воспринимать каждый день своей жизни поделенным на школьную или урочную нежизнь и послешкольную или межурочную жизнь. В результате потери целостности своей личной жизни они и человеческую культуру начинают воспринимать поделенно. В результате они оказываются носителями как собственной слаборазвитой «жизненной» культуры, так и культуры чужой, для них «нежизненной».

Механистичность может глубоко проникать в мировоззрение и деятельность учителя и потому быть привычной. Так обучающие привычно отделяют «работу ученической головы» от «работы ученического тела». Неосознаваемый механистический подход к целостному живому организму ученика позволяет педагогу поочередно тренировать (развивать) части, его составляющие: на уроке физкультуры – ноги побегают, на математике – голова подумает, на уроке труда – руки поделают. Хотя очевидно, что очеловеченным и для учеников, и для учителя будет только тот урок, на котором жизнь ног, рук, головы будет целостной, а их взаимосвязанность и взаимозависимость будет считаться если не обязательной, то хотя бы легальной, то есть допускаемой. Преподавание даже самого гуманитарного предмета будет механистичным, неочеловеченным, пока умственная работа учеников на уроке будет осуществляться в ущерб двигательной активности обучаемых.

Все сферы драмогерменевтики пронизаны очеловеченностью. Поэтому ориентация на нее – это не дополнительная нагрузка на педагогический труд, не «лишние хлопоты». Наоборот, эта ориентация облегчает и гармонизирует учительский труд за счет внутренней сопрягающей перенастройки уже имевшихся рабочих установок. Например, естественное для учеников желание подвигаться, плохо вяжущееся в представлениях учителей с механистическим изучением «высоких материй» учебного материала, а потому обычно не допускаемое на уроке, оказывается удобным и даже обязательным условием для организации как герменевтических блужданий, так и всех остальных вышеперечисленных драмогерменевтических аспектов жизни: общения, деятельностной выраженности, разнообразия мизансцен, заинтересованного понимания.

5.2. Примерность поведения. Примерное, отличное (то есть заслуживающее похвалы) поведение всегда ситуативно. Поведение, являющееся в одной ситуации «примерным», в другой таковым уже не будет. Для учителей привычно хотеть примерного поведения от учеников. Педагогическое мастерство учителя зарождается от желания вести себя примерно самому, в глазах своих учеников и коллег. Чем разнообразнее, труднее и многочисленнее ситуации, в которых педагогу удается достичь примерного поведения, тем выше его мастерство.

Примерное поведение часто связывается с такими качествами, как внимательность, дальновидность, доброта, искренность, открытость и т. д. При этом способ развития этих качеств для учителей остается неведомым. Знание педагогического языка поведения, первоначально разработанного в театральной теории действий, как раз и позволяет учителю при желании эти качества в себе развивать. Нередко учитель искренне желает быть отзывчивым, но не замечает, что не отдает вовремя инициативу, ситуационно не меняет «дистанцию» во взаимоотношениях, несдержан или неловок в демонстрации своих сил, неустойчив в поиске общих интересов или в следовании им. Когда же он с помощью «языка действий» начинает выделять, прочитывать, осмыслять свое поведение и реально видеть другие возможные варианты, то его желание стать, например, более отзывчивым обязательно найдет свое практическое воплощение.

Поведенческая грамотность учителя, сопрягаясь с его желаниями, позволяет ему стать подлинным хозяином своего поведения, разрушает слепую зависимость от своих не всегда ситуационно уместных, но привычных, излюбленных или стереотипных поведенческих ходов и приемов.

5.3. Дихотомия. Умение к каждой неизбежно дискретной дефиниции педагогической деятельности находить дихотомическую равновозможность позволяет «оживлять» условную дискретность, «обезвреживая» ее механистические влияния. Дихотомия, использование которой возможно в любом моменте педагогической деятельности, открывает ветвящуюся вариативность.

Например: при обучении объясняет и проверяет заданное обычно учитель. Дихотомия подсказывает вариант – ученик. Сам по себе этот вариант известен и не очень привлекателен, но повторное использование дихотомии умножает количество вариантов, среди которых появляются и такие, которые увлекают учителя. Из привычного – один ученик (или, по-прежнему, учитель) объясняет одновременно сразу всем, возникает вариант: ученик (или учитель) одно и то же объясняет не всем сразу, а поочередно, переходя от парты к парте. Или после нового дихотомического колена – не от парты к парте, а от компании к компании.

Когда одной компании ученик-учитель дает задание, или объясняет, или проверяет, то чем занимаются другие компании? Может быть, объясняющих, задающих, проверяющих учеников будет несколько? Или компании (группки) учеников работают в разном ритме? Установка на педагогическую дихотомию помогает осознать, что законную пару к привычному единому ритму работы класса на уроке составляет не менее педагогически эффектный и выгодный ритмический разнобой.

Уверенность в том, что каждая дефиниция есть часть дихотомической пары (то есть, существует ее противолежащая равновозможность), и в том, что в каждом моменте педагогического процесса можно увидеть дихотомическую равновозможность, позволяет учителю находить и осуществлять педагогический маневр и пользоваться обходными путями. В такие моменты своего труда он становится импровизатором, творцом, а профессиональные дефиниции – одним из предлогов его импровизации. Чем обширнее и разнообразнее профессиональный багаж – тем чаще и неожиданнее учительские импровизации.

6. Драмогерменевтика как педагогическое направление предполагает не обучение ее последователей единому стилю, образцу, приемам, а нахождение каждым из них своего собственного, индивидуального стиля, системы приемов, собственной методики (при условии особым образом организованной соответствующей практической и теоретической ненавязчивой помощи). Укрепление доверия к себе – лозунг, относящийся и к ученикам, и к учителю.

7. Освоение драмогерменевтики неизбежно связано с накоплением личного педагогического и жизненного опыта. Чем старше педагог, тем более связанно могут формироваться его представления о драмогерменевтике. Разница в профессиональном и жизненном стаже обуславливает одновременное существование несхожих пониманий, толкований, осуществлений драмогерменевтики. И это закономерно и нормально.

8. Драмогерменевтику можно рассматривать как профессиональную игру, построенную на открытии содержаний в формах и форм в содержаниях.

 

Приложение 11

Практикум по овладению словесными воздействиями

(Цит. по кн.: Ершов, П. М. Общение на уроке или Режиссура поведения учителя / П. М. Ершов, А. П. Ершова, В. И. Букатов. – М., 1998. – С. 50–56. – Глава I. Азбука словесных действий. Педагогическая деятельность и тонкости актерского искусства / А. П. Ершова, В. М. Букатов.)

Чуткое восприятие учителем особенностей поведения как своего, так и собеседника, а также свобода и вариативность в общении могут и должны стать объектами профессионального совершенствования и развития. Этому может быть посвящен не только студенческий семинар-практикум, но и очередной педсовет в школе. Для этого следует доклады учителей заменить на обязательное выполнение всеми присутствующими тренировочных упражнений из театральной педагогики. Как показывает практика, проведение этих упражнений не вызывает особых трудностей и эффективно развивает педагогический интерес и чуткость к «языку действий».

Так, например, всем участникам педсовета можно предложить упражнение «СКУЛЬПТУРЫ». Учителя, разбившись на четыре группы, в каждой из них договариваются, кто будет «актером», «режиссером», «скульптором». Все остальные в группе становятся «скульптурами». Ведущий (в том случае, о котором мы рассказываем, им был завуч средней школы) раскладывает на столе карточки, на которых написано:

«Я приказываю!»

«Я предупреждаю!»

«Сейчас я вас удивлю!»

«Как вам не стыдно!» и т. д.

Карточки раскладываются надписями вниз, после чего один из учителей, выбрав наугад, переворачивает карточку и зачитывает вслух, что на ней написано. Прочитанное становится для всех групп общей темой.

После этого школьные столы в классе были сдвинуты к стенам и в освободившемся пространстве каждая группа приступила к работе.

Сначала «актер» с помощником в своем «кружке» сыграл заданную тему. «Режиссер» помогал советами, подсказывал слова и объяснял обстоятельства этюда-сценки. После этого «скульптор» начинал «лепить» из своих педагогов фотографию сыгранного.

Подчеркнем, что все четыре группы работали в одном классе, и это с режиссерской точки зрения очень правильно – если какая-то из групп уйдет из класса «порепетировать» в другое помещение, то единая рабочая атмосфера нарушится, что неизбежно отразится и в появлении у «выступающих» скованности, и в потере интереса у «зрителей». Во время работы учитель, ведущий педсовет, курсировал между работающими кружками и подбадривал отстающих или поторапливал увлекшихся, координируя таким образом общий ритм работы.

Когда все группы были готовы, ведущий объявил «вернисаж», и каждая из групп выставила свой вариант скульптуры (две команды выставили скульптуры не одиночные, а многофигурные). Все, не занятые в «скульптурах» учителя, стали, разумеется, сравнивать, обсуждать варианты, отмечать схожесть и различие, степень достоверности или условности, выразительности и точности. Ценно было то, что некоторые учителя обращали особое внимание на направление и «содержание» взгляда, положение корпуса, головы, рук, ног, то есть на те компоненты, из которых и слагается «язык» бессловесных действий.

После такой своеобразной разминки учителя уселись на стульях в круг (столы остались сдвинутыми к стене), а ведущий «разбил» его на два полукруга и, дав каждому полукругу одну и ту же фразу («Я жду тебя уже битый час»), объяснил, что после небольшой тренировки каждый в полукруге произнесет один и тот же текст, не повторяя предыдущих вариантов подтекста. Потом учителя каждой группы демонстрировали, как они произносят заданную фразу по-разному, не повторяясь, в то время как противоположная команда увлеченно и придирчиво принимала их работу.

Подобный стиль обучения (в данном случае – обучения педагогов умению замечать «мелочи» поведения и по-режиссерски усматривать в них те или иные цели) называется социоигровым (подробнее см. стр. 323–324). Стиль этот, как, видимо, помнят внимательные читатели, является результатом синтеза дидактики (науки об обучении) с театральной педагогикой.

При проведении педсоветов социоигровой стиль может использоваться не один раз. Для продолжения добровольного самостоятельного развития чуткости к бессловесным и словесным действиям, составляющим наше поведение, учителям можно предложить и более сложные, но не менее увлекательные задания, связанные со словесными воздействиями. Напомним, что воспитание и обучение неразрывно связаны с умением воздействовать на учеников в ходе общения, с влиянием на их поступки, со стимуляцией их позитивной активности и сдерживанием тенденций негативных. Эти умения выходят за рамки любой прикладной предметной методики и составляют персональную педагогическую технику, которая явно перекликается с отдельными моментами актерского мастерства и может на него опираться.

И взрослые, и дети склонны не осознавать свои, принадлежащие подсознанию, более или менее виртуозные навыки воздействия на партнера. Поэтому на педсоветах-практикумах по педагогической технике учителям через актерские этюды (часто этюды-шаржи) приходится переоткрывать то, чем они постоянно пользуются дома и на работе, не отдавая себе отчета, как они это делают.

Упражнение «ЗАРИСОВКИ» заключается в том, что учителя, объединившись в тройки (двое – «исполнители», третий – «режиссер»), показывают небольшие импровизации, в которых наугад выбранное ведущим среди лежащих на столе карточек одно и то же действие (приказывать, просить, упрекать, ободрять, удивлять, предупреждать, отделываться, объяснять, узнавать, утверждать и звать) выполняется разными людьми, а кем именно – указано на другой карточке, также выбранной наугад, но уже «посыльным» от каждой тройки. Когда свою импровизацию показывает одна тройка, все остальные учителя пытаются отгадать, что было написано на доставшейся им карточке. Подчеркнем, чтобы «зрителям» было, что отгадывать, «исполнителям» приходится в своих «зарисовках» избегать слов-подсказок. Так, если тройкам досталось задание просить, то произнесение в этюде слов типа «я тебя очень прошу» или «умоляю» будет откровенной подсказкой, так же как при задании упрекать – использование слов «как же тебе не стыдно». Когда учитель начинает понимать, что, например, фразами, банально подсказывающими действие объяснять («слушайте меня внимательно», «я сейчас расскажу»), можно и упрекать, и просить, и приказывать, то его природная чуткость к «языку действий» явно обостряется и, тренируясь, укрепляется, повышая педагогический профессионализм.

Так, на одном педсовете учителям удалось увидеть и почти правильно угадать (что свидетельствует о хорошем уровне точности и работы учителей-исполнителей и восприятия учителей-зрителей) такие варианты:

К этому же типу заданий относится упражнение «РЕЧЬ ЭКСКУРСОВОДОВ». Учителя тянут билетики, в которых указаны характеры экскурсоводов. Например:

– восторженный энтузиаст,

– новичок,

– ученый-исследователь,

– формалист,

– глупый ментор,

– недоверчивый перестраховщик.

Педагогам, выполняя этюд, приходится искать тот способ словесного воздействия (или сочетание способов), который позволяет воплотить заданный характер, сделать его узнаваемым. Речь каждого экскурсовода особенная, сложная по составу действия, но имеющая один определенный стержень, который и важно поймать учителям для повышения своей квалификации.

Задание «Речь экскурсовода» требует выдумать ситуацию, может быть, использовать какие-то элементы костюмов, вспомнить какую-то, пусть даже примитивную, драматургию. На это нужна смелость, которая обязательно присутствует, если подобные педсоветы проходят достаточно регулярно и не реже раза в полугодие. Тогда социоигровой стиль их проведения будет, «конденсируясь», все быстрее и легче обеспечивать учителям комфортное самочувствие на подобном педсовете-практикуме.

Сконструировано много социоигровых упражнений по отработке навыка свободного употребления словесных воздействий. Вот основные из них.

Хозяин горы. Все учителя сидят в полукруге. Один стул – в центре полукруга – для хозяина горы. Учитель, вызвавшийся быть хозяином, тянет билет с подтекстом (опорным словесным действием). Он усаживается на стул и будет хозяином до тех пор, пока на любые вопросы, просьбы, приказы будет отвечать заданным подтекстом.

Сидящие в полукруге пытаются «спихнуть его с горы», то есть задать такой вопрос, на который «хозяин» заданным подтекстом ответить не сможет. Тот, кому удается поставить «хозяина» в тупик, тянет новый билет и занимает стул «хозяина». Теперь уже его пытаются «сбросить» с горы. Упражнение очень нравится учителям, в ходе его выполнения возникает много смешных моментов. В нем, помимо пластичности и чистоты в использовании опорных действий, хорошо тренируется фантазия и находчивость, также весьма важные в педагогической работе.

Замок и ключики. На стул в центре садится один из присутствующих – он «замок», который «откроется», то есть выполнит просьбу, команду своих коллег, если эта просьба или команда будет произнесена тем способом, который указан в билетике. Если же подтекст просьбы не совпадает, то «замок» отказывает автору просьбы, используя при этом тот самый подтекст, которым только что безуспешно пытался «открыть замок» автор просьбы. Когда же подтекст угадан, тот, чья просьба была выполнена, вытягивает новое словесное воздействие – «ключик», которым он будет открыт, и занимает место в центре.

Если усилия присутствующих слишком не равны – одни активны, все время пробуют и часто «открывают замок», а другие пассивны, медлительны и поэтому не попадают на стул ведущего («замка»), – то упражнение быстро теряет привлекательность для участников. В этом случае можно посоветовать следующие «усовершенствования». Все «ключники» разбиваются на три группы.

I группа – подсказчики. Из их числа будет назначен открывающий «ключник». Остальные будут ему напоминать (пользуясь при необходимости тетрадями) те воздействия, которые он еще не использовал, то есть помогать «подбирать ключи».

II группа – протоколисты. Они будут фиксировать на листочках последовательность применения словесных воздействий (фиксировать не то, что наметила I-я группа, а то, что реально получилось у их «открывающего»).

III группа – судьи. Узнав из билета подтекст, «замок» отдает билет судьям. Если они видят, что замок не открывается, хотя «ключик» был подобран правильно, то сообщают присутствующим, что «замок заржавел» или «сломался».

После каждого кона группы меняются местам против или по часовой стрелке: подсказчики становятся судьями, судьи – протоколистами, протоколисты – подсказчиками, которые выбирают в своей группе нового «ключника». При таком варианте упражнения активность участников выравнивается и упражнение получается живым.

В упражнении «замок и ключики» ведущему целесообразно особо отмечать стремление «ключника» или «замка» к правдивости, естественности поведения. Например, одно дело, когда «замок» открывается молниеносно (то есть выбивается из игры – начинает улыбаться, сообщать словами, что «ключик» угадан), и другое – когда «замок» открывается не сразу, но не потому, что он не увидел «ключика», а потому, что сидящий в центре стремился оправдать свое согласие, сделать его естественным и потому «открылся» не вдруг, а поколебавшись. Хорошо, когда «ключники» это также чувствуют и подыгрывают в естественности, максимально скрывая заданность общения. Все это открывает учителям в упражнении особый интерес, давая навыки, которые будут им очень полезны в педагогической работе. Добавим, что, меняя способы воздействия на партнера, педагоги начинают чувствовать выразительность этой смены и сталкиваются с секретами появления настойчивости в поведении.

Цепочка подтекстов (словесных действий). Все получают от преподавателя цепочку-партитуру из 3–4 опорных словесных действий. Например: упрекать, просить, намекать, объяснять. Участники придумывают (выбирают) задачу и, добиваясь ее решения в этюде, применяют именно эту последовательность воздействий. То есть находят такое поведение, которое бы соответствовало заданной «цепочке» и зависело от поведения партнера, его сопротивления выбранной исполнителем цели (которую ни в коем случае не следует объявлять заранее). Исполнителю приходится находить уязвимые места в обороне противника именно в тех разделах сознания партнера, которые заданы в цепочке-партитуре.

Способ оправдания перехода от одного словесного воздействия к другому – в этюде принципиально импровизационный, но законы его протекания универсальны: оценка («стоп-кадр», неподвижность), перестройка, воздействие новым способом на партнера. Пропуск любой ступени выявляет ложь. Длительность же ступеней может быть разной (от секундной до затяжной).

Угол зрения. На «площадку» выходят 3–4 человека. Перед выходом каждый из них вытянул билет, на котором указано одно из одиннадцати опорных словесных воздействий. Обговорив место действия, исполнители начинают этюд-импровизацию. При этом каждый пользуется только одним способом словесного воздействия (всегда только упрекает партнеров, или ободряет, или удивляет и т. д. – правда, эти воздействия можно использовать и с небольшими оттенками).

От исполнителей требуется держаться единственного заданного действия, что бы с ними ни случилось и что бы ни происходило вокруг. Для того чтобы в ходе подобной импровизации у исполнителей возникали соответствующие «аргументы», им нужно воспринимать окружающую ситуацию всегда под одним углом зрения. Тогда в любом поведении партнеров они увидят предлог для упреков, для ободрений, для удивлений и т. д. Заданный «угол зрения» определяет как бы особую логику их поведения.

ТАТЬЯНА (всегда узнающая – Светлане):

– Ты сегодня позвонишь Ивановой?

АНДРЕЙ (всегда упрекающий – Татьяне):

– Что ты пристала к ней. Она уже устала.

СВЕТЛАНА (всегда приказывающая – Андрею):

– Отойди от нас.

АНДРЕЙ (всегда упрекающий – Светлане):

– Ты говоришь это мне?

СВЕТЛАНА (всегда приказывающая – Татьяне):

– Повтори.

ТАТЬЯНА (всегда узнающая – Андрею):

– Ты не уйдешь, как просит Светлана?

И т. д.

В заключение повторим, что, хотя в жизни наблюдаются разнообразные типы общения, учителя часто осуществляют или невольно поддерживают тот, который возникает вокруг них стихийно. Мало того, для многих педагогов возникающие варианты оказываются стереотипными, поэтому их профессиональное видение скудеет, а работа становится монотонной. Избежать же этой напасти им поможет театральное искусство с его столь ценным для педагогики «языком действий».

 

Приложение 12

Технология словесного воздействия

(Цит. по кн.: Ильев, В. А. Технология театральной педагогики в формировании и реализации замысла школьного урока / В. А. Ильев. – М., 1993. – С. 86–105. – Глава III. Понятийный и практический аппарат учителя в реализации открытого режиссерского действия урока.)

Недостаточно четкое представление о словесном воздействии в педагогическом процессе негативно сказывается на речевом мастерстве учителя.

Главная функция речи учителя коммуникативная, функция общения. Речевое общение – средство достижения внеречевой задачи, средство воздействия, средство организации деятельности школьников.

А. Н. Петрова, специалист в области сценической речи, провела экспериментальный опрос по проблемам сценической речи среди ведущих актеров и режиссеров. На вопрос: «Что для вас является главным условием хорошей речи на сцене?» – были получены следующие ответы: «действенность слова» (А. А. Попов); «словесное действие» (Е. А. Евстигнеев); «внутренняя жизнь, восприятие партнера и действенные задачи» (В. Я. Станицын); «направленность мысли и действия» (С. С. Пилявская); «действие» (В. П. Марков); «действие» (В. М. Невинный); «сила мыслей, способность говорить мыслями (не словами и предложениями)» (В. Пансо); «слой жизни, действия, обстоятельств, в результате которых как конечный этап процесса возникает слово» (Г. А. Товстоногов); «взаимодействие в предлагаемых обстоятельствах» (М. О. Кнебель).

Как видно из опроса, ответы совпадают. Только умение мыслить, оценивать, воспринимать, воздействовать открывает актеру путь к действенной, живой, выразительной, яркой и разнообразной речи. Это важно иметь в виду и учителю.

Результаты психолого-педагогических исследований качества мастерства речи учителей выявили ряд негативных проявлений: монотонность, недостатки в области интонации (аритмия, многоударность, характерная для учителя интонация перечисления), отсутствие логического развития высказываемой мысли, категоричность, эмоциональная сухость, неумение действовать словом целесообразно и продуктивно.

Владение технологией словесного воздействия – один из ведущих компонентов педагогического мастерства, и потому при подготовке будущего учителя в педагогических учебных заведениях важно уделять больше внимания этой проблеме. Однако на практике, исходя из содержания действующей программы «Основы педагогического мастерства», главный упор в основном делается на освоение таких разделов мастерства речи учителя, как техника речи, дыхание, голос, орфоэпия, выразительное чтение. Совершенно очевидно, что педагогическая деятельность неразрывно связана с умением говорить, с умением пользоваться словом.

Однако слово применительно к педагогическому искусству необходимо рассматривать как средство воздействия или словесное действие.

Словесное воздействие, как подчеркивает П. М. Ершов, «возникает после оценки и пристройки, когда именно его (словесного) воздействия, требует цель – объект действия» (Ершов, П. М. Технология актерского искусства / П. М. Ершов. – М., 1992. – С. 108.).

Таким объектом может быть только сознание человека. Слова и существуют для того, чтобы воздействовать на чье-то сознание, в этом их основное предназначение. П. М. Ершов образно отметил суть процесса словесного воздействия: «Сознание партнера – это как бы крепость, имеющая определенный фронт сопротивления и обороны, его нужно прорвать для того, чтобы овладеть всей крепостью. Атакующий выбирает наиболее подходящий, по его представлениям, участок этого фронта, чтобы сконцентрировать на нем удар» (Технология актерского искусства. – М., 1992. – С. 141).

Известно, что деятельность человеческого сознания, являясь единым процессом отражения объективного мира, в разные моменты проявляется в качестве то тех, то других конкретных психических процессов (внимание, чувство, воображение, память, мышление, воля).

К. С. Станиславский в своем труде «Работа актера над собой» (глава «Двигатели психической жизни») подчеркивал, что «двигателями нашей психической жизни» являются ум, воля и чувство. Другие психические процессы – такие, как внимание, воображение (хотя и активно участвуют в творческом процессе), не являются «полководцами» психической жизни творящего артиста». Однако К. С. Станиславский по прошествии времени, ссылаясь на свой опыт и достижения психофизиологии, пришел к утверждению принципа единства человеческого сознания и всех процессов, происходящих в нем, и принципа делимости этого сложнейшего целого на составляющие его элементы.

П. М. Ершов, создатель научно разработанной технологии актерского и режиссерского искусства на основе учения К. С. Станиславского, отмечает: «Актер должен знать, что в его творчестве должны участвовать и его ум, и его воля, и его чувства, и его внимание, и его воображение, и его память, которые должны быть надлежащим образом натренированы; что первый толчок в его творческой работе может исходить и от того, и от другого, и от третьего, но, что все они должны быть вовлечены в работу.

Так, если внимание не может быть «двигателем психической жизни», то оно может, и действительно бывает, специальным объектом воздействия; это же относится и к воображению, и к памяти, и ко всем психическим свойствам, способностям, ко всем процессам, в которых конкретно осуществляется деятельность человеческого сознания…» (Там же.). Обратите внимание на схему 1.

Схема 1

Учитель и ученик имеют по шесть «адресов» в собственном сознании (внимание, чувство, воображение, память, мышление и волю) и, соответственно, шесть «адресов» воздействия друг на друга. Так, например, учитель, воздействуя на воображение ученика, воздействует на его сознание в целом, а оно, в свою очередь, воздействует на его поведение. «Поэтому, в зависимости от обстоятельств, одна и та же цель может требовать разных способов ее достижения.

Именно в этом смысле воздействие на внимание, на чувство, на воображение, на память, на мышление и на волю партнера суть способы выполнения словесного действия. Их можно и должно рассматривать как разные средства достижения общей цели. Но их можно рассматривать и как отдельные действия…» (Там же. – С. 150.)

Многие учителя даже и не подозревают о том, что в сознании учащихся (и в их собственном!) функционируют природные компьютеры. Если ученик что-либо не понимает, то ему можно объяснить (включается мышление); если не представляет, то нужно активизировать воображение; если не хочет понять (бывает и такое!), то стоит прибегнуть к просьбе (включается воля); если забыл, то можно воздействовать на память; если он чем-то очень огорчен, то важно ободрить, воздействуя на его чувства; если рассеян, то необходимо привлечь внимание. В основном, как свидетельствует практика, педагоги адресуются преимущественно к памяти учащихся («вложить и извлечь» некую сумму знаний) и к чувству (улучшить или ухудшить самочувствие).

Согласно технологии П. М. Ершова, воздействие на внимание, на чувство, на воображение, на память, на мышление, на волю возможно осуществить с помощью опорных (основных, простых) слов-глаголов: звать, ободрять, укорять, предупреждать, удивлять, узнавать, утверждать, объяснять, отделываться, просить, приказывать.

Прежде чем перейти к рассмотрению технологии словесного воздействия, необходимо сделать несколько оговорок: во-первых, перечень предлагаемых глаголов, с помощью которых возможно осуществить то или иное воздействие, содержит некую долю условности; во-вторых, глаголы употребляют только в самом узком конкретном значении каждого из них; в-третьих, одними и теми же словами можно совершать самые разные действия и то же действие можно совершать самыми разными словами. Так, например, П. М. Ершов отмечает: «…произнося слова: «Это произошло сегодня в 3 часа», – с таким же успехом можно узнавать, как и утверждать, предупреждать, как и объяснять или упрекать и т. д. С другой стороны, узнавать, что именно произошло или когда это произошло, можно, очевидно, не только приведенной фразой» (Там же.).

На первый взгляд может показаться наивным оказывать воздействие на внимание, на чувство, на воображение, на память, на мышление, на волю ученика с помощью одиннадцати глаголов. «В этом отношении опорные словесные действия, – считает П. М. Ершов, – напоминают «семь спектральных цветов Ньютона». Никоим образом нельзя сказать, что спектр на самом деле состоит из семи отграниченных друг от друга участков. Цветная полоса спектра представляет в действительности лишь постепенный, совершенно непрерывный переход одного цвета в другой, так что вообще ни о каком определенном числе спектральных цветов говорить невозможно» (Там же. – С. 154.). Так образно отмечает Ершов сущностную внутреннюю многомерность простых словесных действий. Например, надо воздействовать одновременно на воображение и волю ученика, сложное словесное действие угрожать будет сочетать предупреждение и приказ.

Вспомогательные слагаемые сложного словесного действия могут быть названы обертонами словесного действия (например, объяснение с ободрением). Как бы ни было сложно словесное действие и из каких бы простых словесных действий оно ни состояло, – одно из них всегда является в нем доминирующим. Так, например, учитель, объясняя условие задачи, может добавить к данному доминирующему действию вспомогательное действие ободрять (легкий вес в экстремальной ситуации всегда кстати!). Если к прежнему доминирующему действию «подбросить» вспомогательное действие упрекать, то в результате получится соответствующая реакция (вес с достоинством; тяжелый вес с мобилизацией – агрессивность; вес с неохотой). Итак, рассмотрим способы словесного воздействия (табл. 1).

Таблица 1

Опорное словесное действие отделываться

Упражнение 1. АДМИНИСТРАТОР

Упражнения на освоение технологии словесного воздействия вначале выполняются всей группой, разделенной на пары. Преподаватель и студенты-ассистенты, знакомясь с процессом работы каждой пары, корректируют выполнение заданий. После этого каждая пара выносит итоги своей работы на обсуждение преподавателя и сокурсников.

Задание на освоение опорного словесного действия отделаться (отделывающийся адресует воздействие мыслительным способностям партнера).

Команда. «Разделитесь на пары. Пусть первый (посетитель) обратится с какой-либо просьбой ко второму (администратору), занятому в настоящий момент каким-либо конкретным делом (например, он может читать газету или журнал, решать кроссворд, готовиться к семинарскому занятию и т. д.). Второй (администратор) должен отделаться от посетителя». (В словесном общении вместо фраз можно пользоваться цифрами. Например: «1, 2, 3, 10, 45, 90 (перечисление);» «не 8, 14, 27, 16, а 17, 31, 12! (противопоставление)»; «17, 39, 57 или 14, 16, 60 (сопоставление);» «14–78; 15, 16, 34, 37, 19; 79–96 (пояснение))».

Установка.

1. Администратор адресует словесное воздействие мыслительным способностям посетителя.

2. Администратор должен по-настоящему заниматься своим делом и не забывать об этом в течение всего периода общения.

3. Обратить особое внимание администратора на оценку поведения посетителя (догадывается ли он, что в настоящее время просьба его неуместна? Если догадывается, а это выразится посетителем пристройкой снизу, то возможность отделаться упрощается. Если же посетитель настойчив в своих притязаниях, то придется потратить много усилий на воздействие).

4. Получив информацию о посетителе и установив предстоящий стиль поведения (цель в сложившихся обстоятельствах), администратор, пристраиваясь к просителю сверху, озабочен только лишь одним: вложить в сознание посетителя необходимую ему информацию, проверить понимание и мгновенно отделаться от него, чтобы продолжить прерванное дело.

5. Контролировать качество выполнения администратором того или иного конкретного дела в процессе взаимодействия.

6. Действие посетителя – узнать (однако основное внимание в упражнении уделить отделывающемуся).

Таблица 2

Опорное словесное действие объяснять

Упражнение 2. Я – УЧИТЕЛЬ

Задание на освоение опорного словесного действия объяснять (объясняющий адресует воздействие мыслительным способностям партнера).

Команда. «Разделитесь на пары. Пусть первый (учитель) объяснит второму (ученику) условие задачи по физике, используя для этого, как и в предыдущем упражнении, вместо словесных фраз цифры (словесное воздействие с помощью цифр будет использовано во всех упражнениях настоящего раздела), чтобы не тратить времени и усилий на сочинение правдоподобных задач. Вспомним, с чего начинается воздействие. Приступили к выполнению упражнения.

– Стоп! Почему вы сразу приступили к словесному воздействию, минуя предыдущие этапы действия? Ваш подопечный готов к восприятию задания по физике? Он настроился принимать от вас информацию? Готовность партнера к восприятию легко проверить по весу и мобилизации тела. Идеальный вариант – легкий вес и мобилизация партнера, готового к восприятию объяснения учителя».

Если ученик находится в тяжелом весе и ко всему прочему демобилизован, он не в состоянии воспринимать информацию извне. Как в данной ситуации поступить учителю? Объяснять условие задачи или устранить препятствие? Вспомните словесное воздействие – одобрять, адресованное чувству партнера. Это воздействие способно изменить вес и мобилизацию человека.

– Вы верно поступили, подсев поближе к ученику… Продолжайте.

– Стоп! Почему у вас пристройка сверху? Учитель зависим от мыслительных способностей ученика. Ловите момент, когда необходимо броситься ему на помощь.

– Если ваш ученик не понимает, то, вероятно, есть на то причины. Во-первых, почему используете в объяснении только лишь перечисление? Картина, рисуемая вами, должна состоять из фактов – предметов, событий, процессов, что и должно запечатлеться в сознании ученика. Все это возможно осуществить через ударное слово: «…1, 34, 48!, 23, 17, 901».

– А вы попробуйте использовать в процессе словесного воздействия противопоставление: «…не 14, 7, 13, 21, а 42, 16, 1!». В результате ученик установил связь явлений.

– Стоп! Прошу обратить внимание на эту пару партнеров. Учитель использует, кроме слов, в процессе объяснения различные приспособления (жесты, мимику, действия с предметами, что помогает ученику в процессе восприятия)».

Команда. «Разделитесь на пары. Первый будет упрекать (директор школы), а второй (ученик) будет находиться в весе с достоинством. Обстоятельство – ученик сорвал урок. Приступили к выполнению задания!

– Стоп! Почему у вас, директор школы, пристройка снизу? Взгляните на ученика. Что вы заметили? Верно, школьник гордится сделанным. Он даже не понимает, что натворил. Не спешите воздействовать словом. Дайте понять вашему воспитаннику, как он огорчил вас. Сложно? А если бы вы оказались на месте директора школы…

– Меньше слов. На чувство воздействует интонация. Добейтесь того, чтобы ваш ученик потяжелел. Правда, иногда учащиеся умеют хитрить. Проверяйте вес, мобилизацию…».

Таблица 3

Опорное словесное действие удивлять

Упражнение 5. СТАЖЕР ИЗ ФРАНЦИИ

Условие. Задание на освоение опорного словесного действия удивлять.

Удивляющий адресует воздействие к воображению партнера.

– Представьте себе, что сегодняшний урок будет проводить ваш сокурсник, обучающийся в течение года в одном из престижных университетов Франции.

Один из студентов выходит из аудитории и вновь появляется так, как если бы он действительно проводил урок в данных обстоятельствах.

Установка:

1. В оценке аудитории сокурсников удивляющему необходимо уяснить для себя, какова степень заблуждения ребят по отношению к его сегодняшнему педагогическому мастерству и знаниям. Группа даже не догадывается о том, какие перемены произойдут в их сознании после того, как он выдаст несколько методических секретов.

2. Удивляющему нужно как можно удобнее и вольготнее расположиться в аудитории.

3. Стараться подольше и поразнообразнее «томить приспособлениями» аудиторию.

4. Цифры-подарки выдавать с перспективой ожидания самого главного подарка.

5. После выдачи главного подарка – расслабиться для созерцания произведенного эффекта.

Таблица 4

Опорное словесное действие предупреждать

Таблица 5

Опорное словесное действие узнавать

Таблица 6

Опорное словесное действие утверждать

Упражнение 6. ПРАВДА – НЕПРАВДА

Задание на освоение опорных словесных действий узнавать и утверждать (узнающий и утверждающий адресуют воздействия к памяти партнера).

Команда. «Разделитесь на пары и решите, кто будет узнавать, а кто – утверждать. Потом поменяйтесь ролями».

Условие. Узнающий задает утверждающему любой неожиданный вопрос. Утверждающий немедленно должен отозваться и придумать ответ, выполняя опорное словесное действие утверждать. Например:

– Как здоровье бабы Лизы?

– Понятия не имею.

– А зачем ты вчера ввязался в эту драку?

– Ты так ничего и не понял. Это была репетиция СТеМа и т. д.

Таблица 7

Опорное словесное действие просить

Упражнение 7. ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

Задание на освоение опорного словесного действия просить (воздействие адресуется к воле партнера).

Команда. «Разделитесь на пары. Первый будет просить, второй – отделываться».

Установка:

1. Внимательно оценивать партнера. В процессе оценки определить конкретные препятствия для достижения своей цели.

2. Действовать в пристройках осторожно, мягко, но настойчиво.

Таблица 8

Опорное словесное действие приказывать

Упражнение 8. ПРИКАЗ

Задание на освоение опорного словесного действия приказывать (воздействие адресуется к воле партнера).

Условие. По хлопку в ладони педагога выбрать партнера. Не сводя с него взгляда, подняться со стула, вытянуть правую или левую руку в сторону двери и произнести: «Прошу покинуть аудиторию!»

Упражнение 9. МНОГОБОРЦЫ

Группе предлагается фраза: «Сегодня в 14 часов в актовом зале института состоится открытое занятие Евгения Николаевича Ильина».

Каждый из присутствующих должен произнести эту фразу, последовательно адресуя ее вниманию, чувству, воображению, мышлению, памяти и воле партнера или всей группы.

Последовательность в выборе очередности в выполнении одиннадцати опорных действий не имеет значения.

Присутствующие должны угадать способ того или иного словесного воздействия по каждому из выполненных заданий и оценить качество исполнения.

Упражнение 10. ТРУДНЫЙ УЧЕНИК

На импровизированной сценической площадке аудитории двое. Это будут учитель и ученик.

– Учителю придумать «задачу» и добиться от ученика выполнения желаемого (упражнение выполнять с помощью цифр).

Схема:

– если ученик не понимает – объяснить;

– если не представляет – раскрыть «в картинках»;

– если не хочет – попросить;

– если находится в тяжелом весе – ободрить;

– если находится в легком весе – укорить и т. д.

Установка. П. М. Ершов отмечает, что звучание той или иной фразы обусловливают три причины.

I. Видение – что человек видит, когда говорит ту или иную фразу.

II. Лепка фразы – как он располагает элементы в видимой картине, как строит композицию. Если в произнесенной фразе не выделено ударное слово, то смысл ее произнесения неясен («Помиловать, нельзя казнить» или «Помиловать нельзя, казнить»).

Зачастую учителя не в состоянии сконструировать фразу, воспроизвести ее для глаза, а не для уха. Напомним некоторые формы композиции словесной живописи.

1. Перечисление – умение видеть перечисляемое и умение своим голосом рисовать это перечисляемое за счет повышения (а иногда и понижения) голоса после каждой запятой («94, 32, 48, 121, 17 и 94»).

Иногда учитель, объясняя какое-либо понятие, требующее расположения ряда однородных предметов в картине, останавливает режиссерское действие урока, так как топчется на одной высотной ступени своего голоса.

2. Противопоставление – умение оттенить предметы, входящие в состав рисуемой картины, по контрасту («не 3, 17, 24, 39, а 17, 27, 41, 19!»).

Один из основных принципов лепки противопоставления – наибольшая разность голосовых красок (самый низкий тон и самый высокий тон голоса данного человека). Пословицы и поговорки могут служить удобным материалом в лепке противопоставлений («У осы не усы, не усищи, а усики»).

3. Сопоставление, как отмечает П. М. Ершов, есть тип промежуточный между перечислением и противопоставлением.

Сопоставление требует уже не контрастности, а разности звуковых тонов голоса («27, 34, 42, 18, но не 17, 84, 237»).

4. Пояснение (разъяснение, уточнение). Часто фраза, воспроизводящая картину, выглядит очень сложной из-за пояснений и уточнений.

Лепка фразы должна отвлекать внимание партнера от сюжета к пояснению и описанию, но обязательно с тем, чтобы вновь вернуться к сюжету.

Достигается это изменением высотного тона голоса в переходе от сюжета к пояснениям и обратно, эти переходы сопровождаются небольшими паузами.

Так, например, начинается стихотворение Лермонтова «Мцыри»:

В цифровой записи данная форма композиции выглядит таким образом:

«12, 48;

4, 9, 72,18, 34,127, 94;

70 и 121».

5. Эпическая форма повествования включает в себя и перечисления, и противопоставления, и пояснения в любых сочетаниях.

Владение этой формой есть умение вести повествование и тянуть его, не допуская падения интереса к нему и все время интригуя слушателя.

Учитель, рисуя картину, знает намного больше, чем учащиеся, поэтому он ведет эту картину к чему-то, в перспективе неожиданному. Самое главное – впереди. Вспомните, как умелые рассказчики начинают сказку: «В некотором царстве, в некотором государстве…» – несколько интригующе, замедленно.

III. Способ воздействия – это есть третья причина звучания фразы, как отмечает П. М. Ершов.

Упражнение 11. СВОЙ ЖРЕБИЙ

Для выполнения этого упражнения нужны карточки с определенными заданиями. Задание одной карточки рассчитано на двух человек. Каждая карточка должна быть пронумерована. Номера карточек пишутся с двух сторон, а текст с одной. Примеры заданий: Карточка № 1. Словесные воздействия: первый – ободряет, второй – объясняет. Карточка № 2. Словесные воздействия: первый – приказывает, второй – просит. Карточка № 3. Словесные воздействия: первый – предупреждает, второй – утверждает. Карточка № 4. Словесные воздействия: первый – удивляет, второй – узнает. Карточка № 5. Словесные воздействия: первый – узнает, второй – ободряет. Карточка № 6. Словесные воздействия: первый – просит, второй – отделывается. Карточка № 7. Словесные воздействия: первый – просит, второй – приказывает.

Правила выполнения упражнения

На столе раскладываются карточки текстом вниз, а номерами вверх Каждый имеет право тянуть свой жребий. Пары самостоятельно определяют обстоятельства и сохраняют содержание карточек в секрете. Лица, свободные от участия в упражнении, должны отгадать действия.

 

Приложение 13

Некоторые вопросы технологии творческого взаимодействия в процессе школьного урока

(Цит. по кн.: Ильев, В. А. Технология театральной педагогики в формировании и реализации замысла школьного урока / В. А. Ильев. – М., 1993. – С. 105–113.)

Всем известно, что связь человека с окружающим миром осуществляется посредством действий. Однако они не могут быть целесообразными, подлинными и продуктивными, если не включены в цепь взаимодействий.

К. С. Станиславский впервые в практике театрального искусства открыл основу взаимодействия актеров в спектакле. Эта общая основа – борьба.

«Если человек действует – значит, он преодолевает препятствия на пути к цели, значит, он борется с этими препятствиями; если он действует в среде других людей – значит, он с кем-то из людей борется или готовится к тому, чтобы с кем-то бороться. Для этого он вступает в разнообразные отношения с другими людьми; эти отношения опять-таки достигаются борьбой; возникают новые взаимоотношения и новая борьба и т. д. (…) Но борьба эта может быть и всегда бывает бесконечно разнообразна и по своему содержанию, и по своему характеру – от борьбы обнаженной, борьбы-помощи и т. д…» – так объясняет понятие борьбы известный режиссер П. М. Ершов. (Ершов, П. М. Технология актерского искусства / П. М. Ершов. – М., 1992. – С. 261.)

Театральный термин «борьба» в педагогической сфере вызывает неприятие и иронию в основном по причинам социального характера. Но само слово и понятие борьба нужно понимать не в отдельном смысле слова, а так же объективно и материально, как определяется применительно к актерскому искусству слово и понятие «действие». П. М. Ершов глубоко и точно отметил, что все особенности режиссерского искусства вытекают из природы, свойств и особенностей его материала – борьбы. И он же подчеркнул: «Мастерство в режиссуре есть уменье строить на сцене борьбу и борьбой действующих лиц выражать содержание – идею, мысль…». (Там же. – С. 266.) Исходя из специфики режиссерского и актерского мастерства в педагогической деятельности школьного учителя, автор термин «борьба» заменяет общеизвестным понятием «взаимодействие».

Предмет творческого взаимодействия. Подлинное творческое взаимодействие в процессе школьного урока начинается в тот момент, когда что-то единое становится объектом совместных интересов, желаний и устремлений. Таким непременным элементом воздействия является тот или иной предмет, вызвавший к жизни экстремальную ситуацию. Так, например, чтобы привлечь внимание ребят, учитель на уроке литературы в течение 10 минут рассматривал их ладони. Предметом взаимодействия явилось привлечение внимания ребят к предстоящему событию.

П. М. Ершов, определяя суть предмета борьбы в режиссерском искусстве, отметил, что «…если для достижения своей цели одному нужен тот самый предмет, который находится в распоряжении другого, то из-за этого предмета они вступают в творческое взаимодействие». (В этом разделе использованы материалы из кн.: Ершов, П. М. Режиссура как практическая психология. Взаимодействие людей в жизни и на сцене / П. М. Ершов. – М., 1972.)

Таким образом, предмет творческого взаимодействия – это есть цель одного из участников процесса общения.

Предмет творческого взаимодействия имеет как бы две стороны – материальную (в буквальном смысле слова) и предмет (в ином, переносном смысле): понимание чего-либо, самостоятельное решение проблемы, согласие на что-либо, поступок, внимание, сведения или подтверждение чего-либо и т. д.

Еще раз обратимся к «фотографии» урока Е. Н. Ильина. Если внимательно проанализировать замысел открытого режиссерского урока (на материале одного из эпизодов романа А. Фадеева «Разгром»), разработанного по фактам и событиям, то, вероятно, не представит особой сложности определить цель педагога и, соответственно, творческого взаимодействия в каждом событии и уроке в целом. К примеру, в первом факте урока («От какого слова зависят поступки Левинсона?») учителю необходимо было добиться от ребят самостоятельного суждения по поводу нравственных истоков поступков Левинсона. Это и есть цель и предмет творческого взаимодействия. Однако предмет, условно говоря, находится у ребят, и получить его не так-то просто учителю. Во-первых, провокационный вопрос застал класс врасплох, так как ответить на него мгновенно (вдруг!) не представляется возможным; во-вторых, не все успели внимательно (до деталей) прочитать произведение (не случайно учитель тотчас попросил закрыть тексты, не подглядывать); в-третьих, требуется время для того, чтобы выстроить логическую последовательность и первопричину поступков Левинсона и т. д. На наших глазах возникла невидимая постороннему взору борьба, а причиной всему – предмет творческого взаимодействия. Так, предмет творческого взаимодействия (самостоятельное суждение ребят о нравственных истоках поступков Левинсона) стал единым объектом совместного творческого интереса (соигры) учителя и ребят, несмотря на внутреннее сопротивление и творческие муки класса.

Процесс творческого взаимодействия в условиях открытого режиссерского действия урока есть факт существования противонаправленности интересов, потребностей, желаний, устремлений.

Оценив фрагмент вышеприведенного урока, можно утверждать, что предметом творческого взаимодействия на уроке Е. Н. Ильина явилась интеллектуальная и эмоциональная реакция ребят на истинные духовные ценности в поступках человека в экстремальных ситуациях. Сквозное режиссерское действие учителя – добиться активной интеллектуальной и чувственной реакции ребят на произведение – направлено на достижение основной цели.

Инициатива. Предположим, учитель добросовестно, скрупулезно и по технологии выстроил творческий замысел урока, в содержании которого достойное место отвел предметам творческого взаимодействия. Однако в ходе эксперимента обнаружил, что учащиеся неадекватно воспринимают предметы творческого взаимодействия. В итоге процесс взаимодействия не получился. В чем причина? Ответ на вопрос может быть один. Если учитель нечетко обозначил предмет взаимодействия в учебном содержании урока, то не может быть ясно и содержание творческого взаимодействия.

Каким образом обозначить для восприятия класса предмет творческого взаимодействия?

Прежде всего, проявить инициативу. Овладеть инициативой – это значит получить в свое распоряжение поле деятельности для выполнения конкретной цели, то есть добиться от учащихся того или иного предмета творческого взаимодействия.

Между тем необходимо отметить, что проявить инициативу, как бы этого ни хотелось учителю, не всегда удается, так как школьники часто сами претендуют на нее.

Если педагог, проявляя собственную инициативу, пренебрегает проявлением инициативы со стороны ребят, он вынужден с целью привлечения внимания и удержания инициативы повышать и усиливать голос, а иногда доходить до нервных срывов.

Чем опасны иногда массовые митинги? Проявляя множество инициатив, каждый из инициаторов митинга требует внимания к своим целям, делам и нуждам, пренебрегая, естественно, инициативой окружающих. Что же является предметом взаимодействия в данной ситуации? Борьба за инициативу. До каких пор она продолжается? До тех пор, пока кто-либо не уступит свою инициативу, чтобы потом заняться делом.

Наступление. П. М. Ершов дает такое толкование данному понятию как еще одному составному элементу логики взаимодействия:

«Пользование инициативой называется наступлением, отказ от инициативы по отношению к данному партнеру или партнерам – обороной.

Наступающему нужно что-то получить, а для этого ему приходится так или иначе выразить, назвать, обозначить то, чего именно он добивается, а далее – так или иначе обосновать, мотивировать свои требования, претензии или нужды; поэтому в наступлениях обнаруживаются цели человека как его позитивная программа…»

Назовем правила, соблюдение которых позволит целенаправленно и продуктивно вести наступление.

Правило 1. Всякое воздействие в процессе наступления начинается с оценки.

Прежде чем обозначить предмет взаимодействия, необходимо получить предварительную информацию о состоянии класса. На основе первых и конкретизированных представлений принять решение, что и как делать в сложившейся ситуации.

Правило 2. Из претендующих на инициативу уступает тот, кому нужнее партнер.

Уступить приоритет в том случае, если отдельный ученик или класс явно претендуют на инициативу, – это значит проявить внимание к отдельной личности или к нуждам всего класса, но уступить с тем, чтобы потом «мы оба или весь класс занимались моим делом».

Правило 3. Если несколько человек вместе делают одно дело и оно продвигается успешно, то это значит, что каждый знает, когда и как он должен пользоваться инициативой, и что кто-то из них ею распоряжается.

Педагог в процессе урока должен умело навязывать инициативу учащимся и помогать им вести наступление, уделяя внимание их соображениям, размышлениям, интересам, доводам. Сам педагог, по законам технологии взаимодействия, находится в обороне. Но как только предмет творческого взаимодействия исчерпан или принимает неверное направление в его истолковании, учитель должен тотчас проявить инициативу.

Правило 4. Конкретное творческое взаимодействие за тот или иной предмет в содержании урока происходит тогда, когда кто-то наступает, а чаще всего наступают поочередно.

Правило 5. «Мускульная мобилизация – обязательное условие начала всякого наступления».

Задача педагога навязать инициативу тем, кто занят в процессе творческого взаимодействия своим делом и спровоцировать их на наступление. Как только обороняющийся, оставив свое дело, проявит инициативу и вступит во взаимодействие, он тут же превратится в наступающего (это выразится в перестройке его веса и мобилизации).

Правило 6. Качество и свойства препятствий на пути к цели диктуют способы их преодоления.

Как вы догадались, речь идет о пристройках. П. М. Ершов подразделяет наступление на прямолинейное и сложное.

При прямолинейном наступлении напролом учитель почти не считается с индивидуально-психологическими особенностями личности школьников, используя при этом в основном одни и те же пристройки и способы словесного воздействия (например, утверждение и упрек). В этом случае учитель удаляет от себя учащихся, то есть ставит их на место. Процесс творческого взаимодействия вряд ли состоится в данных обстоятельствах.

В сложном наступлении учитель подходит к своей цели творчески, используя многообразие пристроек и словесных воздействий на конкретную личность и аудиторию.

Правило 7. Повышение и усиление голоса в начале каждой последующей фразы по сравнению с предыдущей с целью удержания инициативы в своих руках.

Правило 8. «Уярчение лепки каждой последующей фразы».

Правило 9. Смена способов словесного воздействия (разные подходы к сознанию школьников).

В качестве иллюстрации к сказанному проведем блицанализ по технологии взаимодействия на материале одного из открытых уроков Е. Н. Ильина (см. кн.: Ильин, Е. Н. Путь к ученику / Е. Н. Ильин. – М., 1978. – С. 75) (см. табл. 1).

Таблица 1

К сожалению, протокольное описание психологических реакций и тончайших нюансов в поведенческих актах учителя и студентов в связи с их совместным участием в экстремальных ситуациях урока отсутствует. Лишь с помощью магического «если бы» и психологических закономерностей технологии театральной педагогики и возможно осуществить частичный анализ процесса взаимодействия некоторых моментов в композиции урока.

Урок, как вы заметили, был спровоцирован студентами-филологами. Такой урок, проведенный без предварительной подготовки, по праву можно назвать уроком-экспромтом. Однако Е. Н. Ильин, как это видно из текста, на ходу спроектировал замысел и план реализации урока.

Режиссерская композиция урока. Рассмотрим схему 1.

Схема 1

Исходное событие (1-й этап урока) – «Вызов принят!» Записка, поступившая к педагогу, явилась действенным фактом, который содержит в себе явный признак наступления, правда, без практической реализации в действии, то есть без того, что мы называем инициативой.

Предмет творческого взаимодействия можно представить в таком виде: добиться от учителя подтверждения действием – представить роман за один урок.

У педагога может быть всего лишь два решения в процессе оценки полученной записки: явиться на турнир – это вопрос чести и самолюбия, а с другой – беспокойство из-за непредсказуемости экспромта по отношению к великому роману. Однако побеждает первое. Вызов принят. Учитель, произнеся фразу: «Извольте!», – явно находился в весе с достоинством и в полной мобилизации.

Чем он занят в процессе следующей оценки? Он должен мгновенно продумать замысел режиссерской перспективы урока, а главное – наметить контуры главного события.

Необходимо помнить, главное событие урока должно провоцировать внимание учителя! В этом последнем событии содержатся как познавательные, так и нравственные ценности урока. Е. Н. Ильин, как это подтверждается текстом, посредством открытого режиссерского действия заразил присутствующих желанием прочитать, а многих – и перечитать роман.

Итак, педагог принимает вызов на турнир, как пушкинский Альбер из «Скупого рыцаря»: «Во что бы то ни стало на турнир явлюсь я».

Основное событие (2–6-й этапы урока) – «Турнир». Если в исходном событии инициативу проявили студенты, то наступление учителя явилось поводом к развитию следующего события.

Каким образом педагог обозначает предмет творческого взаимодействия? Прежде всего, оценку он строит, отталкиваясь от психофизического поведения аудитории: во-первых, наступление аудитории выражено в весе с достоинством (это студенты-филологи! Что может нового сказать школьный учитель о романе?!); во-вторых, студенты демобилизованы, так как они приготовились наблюдать открытый урок со стороны (предмет взаимодействия с учителем пока не реализован. Все впереди!).

Данная информация привела педагога к выбору решения. Прежде чем приступить к реализации сквозного режиссерского действия и обозначения предмета взаимодействия, возникла потребность устранить вышеназванные препятствия на пути к цели, то есть пристроиться к аудитории, что он и делает:

а) без слов дает понять, что его не устраивает демобилизованность студентов и их вес;

б) молчанием мобилизует внимание аудитории;

в) предупреждает о смене ролей (это уже не студенты, а его ученики).

Чего добивался Е. Н. Ильин от студентов (или каков предмет взаимодействия)? Мобилизованности на предстоящее дело.

В этой промежуточной пристройке уже наметился основной предмет взаимодействия. Учитель инициативу проявил в жестоком наступлении, тем самым обеспечив себе поле для предстоящей деятельности.

Не случайно анализируемое событие называется основным: «Основное событие (по законам литературной композиции – завязка) вынуждает каждого участника урока к ответным действиям (реакциям) на оценку нового факта. Это событие приводит к изменению отношений и расколу действующих лиц урока-спектакля, включая учителя. Основное событие урока включает в себя несколько вопросов-предметов взаимодействия: «Скольких же убил Раскольников? Почему хохочет старушонка? Что общего между Германом и Родионом? Когда и в связи с чем память воскресит Лизавету? Почему Свидригайлов выбирает пулю, а Раскольников – «Владимирку»? Почему из всех преступников (старушонка, Лужин, Свидригайлов) мы, не оправдывая, вместе с Достоевским откровенно симпатизируем только Раскольникову?»

Из анализа текста следует, что педагог в своих наступлениях не имел в виду немедленных поступков-ответов. Ему важнее было, чтобы в сознании аудитории была проделана определенная работа. Такого рода наступление П. М. Ершов определил как наступление «за будущее» (за сдвиги в сознании партнера).

Учителю в данной ситуации необходимо время для перестройки сознания слушателей. Перестраивая сознание окружающих, он сам работает – пользуется инициативой.

В каждом этапе приведенного урока можно отметить моменты, когда педагог переходит к настоящему, то есть принуждает работать студентов, навязывая им кратковременную инициативу. Например: «Скольких же убил он? Посчитаем. Понятно, старуху-процентщицу» (вероятно, были реплики с мест и реакция аудитории); «Вторая жертва тоже очевидна – Лизавета. Когда и в связи с чем память оживит Лизавету? Без текста нельзя» и т. д.

Чтобы вести сложное наступление «за будущее», нужно уметь убеждать, то есть обладать убедительными аргументами и уметь воздействовать ими на разум, на разные стороны сознания партнера, применяя все средства наступления.

Какие способы воздействия на сознание студентов использует педагог? По условной схеме этапов урока можно установить следующие:

– на первом этапе учитель воздействует на память (утверждает) и воображение (предупреждает);

– на втором – осуществляет воздействие на память (утверждает и узнает) и на волю (просит посчитать число жертв);

– на третьем – происходит воздействие на память (утверждает) и на воображение (удивляет);

– на четвертом и пятом – в основном оказывает воздействие на память и воображение (утверждает, удивляя);

– на шестом, седьмом и восьмом – доминирует воздействие на воображение (удивляет).