Алекса Хепворт давно не чувствовала себя так отвратительно. Тягостные подозрения, что она поступала неправильно, вынуждали постоянно оправдываться. Самое обидное, что оправдываться приходилось перед собой, ведь окружающие её не осуждали, а наоборот поддерживали.

Дядины юристы подробно разъяснили, что можно говорить, когда состоится суд, а чего нельзя. Эти хитрецы, для которых подлость – всего лишь рабочий процесс, ограниченный законами штата, заставили выучить ответы на все возможные вопросы, которые могли бы задать адвокаты противоположной стороны.

Господи, можно подумать, Хаген способен нанять каких-то там адвокатов. С его-то наивностью?

Чем дальше заходило дело, тем больше Лекса понимала, что ради спасения компании она и дядя собрались утопить беспомощного тридцатилетнего ребёнка, каковым, по сути, являлся Хаген. И пусть этот ребёнок способен свернуть кому-то челюсть на ринге (или на парковке), но от этого он не переставал быть наивным и доверчивым. Такого обмануть как у младенца конфетку отобрать.

Можно сколько угодно махать кулаками, но в цивилизованном мире побеждал тот, на чьей стороне хорошие юристы. И у Горецки эти юристы были. Точнее, недавно появились. Сначала его интересы представлял какой-то безнадёжный краснолицый алкоголик в потёртом вельветовом пиджаке со значком профсоюза юристов города Агрест.

Алкоголик из Агреста намеревался долго и монотонно обвинять DigiMart, не соглашаясь на переговоры. Чтобы отвести удар от фирмы, Ховелл предложил Горецки услуги своих адвокатов, а заодно пятьдесят тысяч долларов в обмен на то, чтобы истец забыл все претензии к DigiMart и полностью перенёс их на Хагена.

Лекса присутствовала на этих переговорах.

– У меня самые лучшие юристы в городе, – сказал дядя Ховелл. – Они гарантируют, что Майка упекут в тюрьму на максимально возможный срок, удовлетворяя ваше чувство мести, мистер Горецки.

– Идите в жопу, – ответил тот на предложение. – Десять миллионов – вот сколько мне надо.

Алкоголик из Агреста наклонился и прошептал что-то ему на ухо.

– Пятнадцать миллионов и разойдёмся без суда.

Горецки уверенно сидел в кресле, закинув ноги на стол. Дядя Ховелл медленно поднялся, снял пиджак. Старомодные подтяжки блеснули пряжками под светом ламп. Он немного напоминал старого детектива, который собирался отметелить арестованного негодяя, чтобы выбить показания. Даже Горецки почувствовал, что вёл себя слишком вызывающе.

Дядя тихо подошёл к Горецки, сдвинул его ноги и сам сел рядом на стол:

– В нашей экономической ситуации пятнадцать миллионов – это нереальная сумма. Да весь мой бизнес столько не стоит.

– Это не мои проблемы, – ухмыльнулся Горецки, показывая чёрные щели выбитых Хагеном зубов.

Алекса с уважением смотрела на дядю, она ещё не видела его в такой ситуации. Теперь же убедилась, что недаром он известен как самый жёсткий и расчётливый бизнесмен в городе.

– О’кей, сынок, хочешь проблем? Тогда мы выдвинем встречный иск о сексуальных домогательствах. Моя племянница до сих пор в глубочайшей депрессии.

Алекса поспешно кивнула, изображая страдание. Горецки нервно стрельнул глазами по сторонам. Алкоголик из Агреста снова наклонился и что-то прошептал на ухо.

– Я и Алекса, – забормотал Горецки, – находились в некоторых отношениях… Она посылала смешанные сигналы, которые могли быть двояко истолкованы…

– Прекращай это дерьмо, парень, – сказал дядя. – Зачем племянница общалась с таким, как ты, я не знаю, пусть это остаётся на её совести, но факта сексуального преследования не опровергнуть.

– Простите, сэр, это надо ещё доказать, – сказал юрист-алкоголик.

– Докажем, Алекса Хепворт – единственный свидетель.

– Ещё есть Майк Бьорнстад Хаген.

– Вряд ли он будет говорить что-то против себя.

Юрист наклонился к Горецки. Выслушав его, тот быстро выпрямился:

– Я принимаю ваше предложение.

Дядя Ховелл, выдерживая паузу, поднялся, прошёл до своего кресла. Делал он это нарочито медленно, вынуждая Горецки нервно постукивать пальцами по столешнице. Так же медленно дядя налил себе виски (алкоголик из Агреста громко сглотнул) и поднял взгляд на Горецки:

– Я что-то напутал. У меня нет пятидесяти тысяч. Есть только сорок. Ну и гарантия, что Майк будет в тюрьме.

После некоторых сомнений, Горецки согласился и подписал всё. Он и его вельветовый юрист вышли. А дядя, дождавшись, когда затихнут шаги в коридоре, засмеялся:

– Ну и дурак же он. Полмиллиона бы точно вытянул из этой лотереи.

– Если мы можем обыграть Горецки, зачем нам входить с ним в соглашения? – спросила Лекса.

– Видишь ли, то, что сделал Хаген, всё равно остаётся серьёзным преступлением. Говорю же, если не взять Горецки под свой контроль, он нас разорит. Нам повезло, что Горецки туповат.

– Жопоголовый, – мстительно вставила Лекса.

– Плюс репутационные убытки. Представь, что будут думать люди, узнав, что наши сотрудники избивают клиентов до полусмерти? А этот Майк серьёзно его покалечил. Если честно, наше дело настолько хлипко склеено, что мы обязаны взять его в свои руки, чтобы оно не рассыпалось и не придавило нас обломками.

Это был серьёзный деловой урок, ведь дядя сбил цену с пятнадцати миллионов до сорока тысяч…

И вот теперь, стоя напротив счастливо улыбающегося Хагена, Алекса чувствовала себя отвратительно. Хуже, чем после выпускного, когда очнулась наутро в постели с тем парнем, которого презирала все годы учёбы. Хаген даже чем-то напоминал его: такой же несуразный, наивно влюблённый. Стоял и ждал, чего же такого интересного расскажет ему обожаемая Лекса?

Она же хотела крикнуть: «Беги, беги прямо сейчас, уезжай из города, из штата. Уезжай туда, где тебя не найдут!» Но вместо этого набрала побольше воздуха и принялась строго отчитывать, выкладывая строчка за строчкой тот текст, что её заставили выучить юристы. Зачитала пункты договора, упомянула, что Хаген по собственной воле вступил в конфликт с уважаемым клиентом DigiMart Грегором Горецки.

– Но я… ты… – Хаген даже не мог вымолвить ни слова, изумлённый то ли обвинениями, то ли тем, что Горецки назвали «уважаемым». Тот же был болью в заднице для всех сотрудников DigiMart.

Не глядя на Хагена, Лекса неумолимо продолжала утверждать, что конфликт хоть и проходил на территории компании, но являлся исключительно личным делом Майка и Грегора. В случае необходимости она сможет подтвердить это в суде.

– Но ты же видела… – Майк пропустил упоминание о суде. – Он же тебя… Он же напал на тебя!

– Я видела то, что видела, мистер Хаген, сэр. И не побоюсь повторить это в суде. Вы едва не убили этого муд… этого несчастного.

Только сейчас Алекса заметила, что Хаген был одет в какой-то крутой то ли плащ, то ли куртку. И выглядел менее придурковато, чем обычно. Или это в ней так играло чувство вины, приукрашивая Майка?

Отгоняя эти мысли, она перешла к тому, что ознакомила Хагена с решением о его увольнении, а также о штрафе за действия, порочащие кодекс чести сотрудника DigiMart. В качестве компенсации репутационных потерь из жалования Хагена вычитался штраф… который почти равнялся самому жалованию. Также Хагену выдавалась плохая рекомендация, где его характеризовали, как личность с неустойчивым поведением, даже опасным для работы в сервисных предприятиях.

– Очень жаль, мистер Хаген, но мы обязаны указать в личном деле эпизод вашего немотивированного нападения на Грегора Горецки.

Лекса говорила всё это как заведённая, а сама мысленно повторяла:

«Господи, какая же это чушь… Мы сделали из Майка какого-то маньяка, хотя он был самым безобидным человеком на свете. Мы отдаём его на съедение. Теперь на стороне Горецки не мускулы и наглость, а кое-что что посильнее: окружной суд».

Лекса вдруг вскрикнула и отпрянула. Она так забылась, что не заметила, как Хаген положил ей руку на плечо:

– Я всё понял, Алекса, хватит говорить. – Странно, что маленький Хаген смотрел куда-то поверх её головы, словно читал что-то позади неё. – Прости, что принёс тебе столько неприятностей.

От этого Лексе стало ещё хуже: он ещё и извинялся!

Хаген сгрёб бумаги со стола:

– Это всё?

– В-всё… Завтра нужно ещё прийти подписать, сдать…

Хаген отворил дверь:

– Хорошо. Заодно заберу свои вещи.

– Майк!

Он обернулся.

– П… прости… Пойми…

– Я понимаю, Лекса. Хотя нет, не понимаю, но принимаю.

Хаген давно ушёл, а Лекса всё сидела, сложив руки на коленях. Что было бы, если бы она предупредила Майка, что увольнение – не самое страшное из грозящего ему?

А в голове вдруг всплыли строчки песни Изи Сэмми, она наконец-то разобрала: рэппер-неудачник читал о том, что если бы все люди перестали делать то, что их вынуждают делать другие, то несправедливость исчезла бы сама собой.

Лекса быстро поднялась, поправила причёску и вернулась в кабинет дяди Ховелла, неся на лице улыбку победительницы. Носить маски ей не привыкать.

* * *

После разговора с Лексой Хаген ощутил, что из него будто вынули нечто, придававшее его существованию хоть какой-то смысл. Как ни странно, эта потеря принесла облегчение. Ведь чувство веры в других людей – это тоже груз. Если его сбросить, то станет гораздо легче. Быть может, поэтому негодяям проще жить? Они не носили в душе ничего такого, что заставляло бы их беспокоиться об окружающих.

– Ты чего так долго? – спросил Веймин. – Соскучился по работе? Или тебя заставили починить очередной ноутбук Горецки, отравленный порносайтами?

– Горецки? – переспросил Хаген.

– Да, он приходил, пока тебя не было. Не знаю, у него будто какие-то дела с Лексой.

Хаген открыл двери своей машины, приглашая Веймина внутрь:

– Это теперь не важно. Я больше не работаю в DigiMart.

– Вот это новость. А почему?

– За порчу репутации компании. За нарушение кодекса чести сотрудника DigiMart. Чёрт ещё знает, за что.

Веймин шутливо притворился испуганным:

– Нарушение кодекса чести? Я его даже не читал. Вдруг за это тоже уволят? Но серьёзно, Майкл, за что?

Хаген посмотрел на Веймина, читая статы:

Веймин ‘Кот’ Сюань, 25 лет

Уровень 22.

Очков здоровья: 25 000.

Боев/побед: 350/236.

Вес: 76 кг.

Отношение: отличное (10/10).

Сопротивляемость вашей харизме: средняя (5/10).

Он не только слегка набрал вес, но и количество боёв. Приятными были его отношение и сопротивляемость харизме. Значит, хорошие отношения – это путь к манипуляции? Поэтому он смог так легко уговорить Веймина потратить своё время на его обучение удару ногами.

– Ты много тренировался? – вместо ответа спросил Хаген.

– Ага, как ты догадался? Из-за работы в магазине стал реже ходить на уроки к мастеру, потерял сноровку. После нападения торчков я решил, что надо бы больше тренироваться.

– Спасибо, что согласился научить меня.

– Пожалуйста. Мой мастер говорил, что если у тебя что-то плохо получается, попробуй обучить этому другого, сразу поймёшь собственные ошибки.

Войдя в апартаменты Хагена, Веймин оценил обстановку:

– Чисто, минималистично.

– Хочу приспособить свободное пространство под тренировки.

– И груша что надо! – с этими словами Веймин подпрыгнул и в развороте пнул по снаряду.

После того, как они переоделись и провели небольшую разминку, Веймин подвёл Хагена к груше:

– Для начала покажи, что ты умеешь.

Хаген несколько раз пнул, стараясь целиться как можно выше.

– Понятно, – сказал Веймин. – Умеешь примерно ничего. Если основная стойка у тебя нормальная, то с ударом ногой типичная проблема: ты неустойчивый. Даже груша сбивает тебя с ног.

Веймин подтащил стул.

– Вот, для начала опирайся на него, привыкай держать баланс. И не старайся сейчас бить сильно или высоко. Понятно, тебе хочется ударить сразу в голову. Но пока тебе нужно просто научиться сохранять равновесие и не падать. И ещё момент: после удара не жди, резко забирай ногу назад.

– Я разве жду? – удивился Хаген. Ему казалось, что он бьёт, хотя и слабо, но быстро.

Веймин встал напротив него:

– Давай, бей ногой.

Хаген приноровился и пнул… и в ту же секунду взлетел, увидев потолок своей комнаты, и приземлился на спину. Веймин как-то супербыстро не только перехватил его ногу, но и сделал подсечку. Грохнувшись на паркет, Хаген с улыбкой смотрел вверх. Китаец оказался ещё более техничным, чем он ожидал. Это хорошо, это именно то, чего ему не хватало: нового подхода к драке. Бокс – это хорошо, но кроме рук у бойца есть ноги, голова, в конце концов. «Удар головой» тоже значился в списке неразлоченных умений.

Почти час Хаген пинал грушу, держась за стул. Веймин постоянно поправлял, показывал и делился секретами. Под конец кивнул:

– Всё плохо, машешь ногами, как резиновый человек. Прогресса, конечно же, ещё нет, но скоро будет. Ты парень настойчивый, я заметил… Хотя раньше этого в тебе не было. Или было?

– Сам не знаю, – пожал плечами Хаген. – Просто… Просто я быстро учусь. Особенно с таким классным учителем.

– Ну, какой из меня учитель, – улыбнулся Веймин. – Ладно, мне пора, девушка заждалась.

Пока Веймин расчёсывался перед зеркалом, Хаген проверил его статы:

Отношение: приятельское (4/10).

Сопротивляемость вашей харизме: низкая (3/10).

Ого, как всё поменялось, надо бы подробнее просмотреть описание, разобраться, что значили все эти градации отношений… но позже. Ещё он заметил, что рядом со строками статов виднелся крошечный треугольник, который почти терялся на фоне. Мысленно коснулся его. Над верхней строчкой статов появился прямоугольник, выделяющий определённую строку.

Интуитивно он понял, что эта опция позволяет закрепить избранную строчку над тем, кому она принадлежала. Теперь, куда бы ни пошёл Веймин, Хаген видел неисчезающее сообщение с прогресс-баром:

Отношение: приятельское (3/10).

Причём прогресс-бар едва заметно рос.

– Огромное спасибо тебе, Веймин, – сказал Хаген. – Для меня сегодня был важный урок.

– Да ладно, дружище, ты преувеличиваешь.

Веймин скромничал, но Хаген видел, как снова дрогнул прогресс-бар. Захотелось сказать новому товарищу ещё что-то приятное, но он благоразумно сдержался: не стоит превращать свою благодарность в лесть.

Веймин собрался и ушёл, а Хаген продолжил тренировку.

Сам не заметил, как вошёл в некий поток, где был только он, груша и удар по ней. Он словно бы плыл, летел, как герой аниме, навстречу груше. Вкладывал в каждый удар надежду, ненависть, боль, разочарование… Всё то, что заставила сегодня испытать Лекса, всё то, что Хаген ещё не был готов спокойно обдумать. Бил правой ногой, потом левой, потом снова правой. Стал почаще убирать руки со стула, стараясь держать равновесие, как учил Веймин.

Неизвестно, сколько бы ещё он пробыл в таком состоянии, если бы после очередного удара ногу не охватило виртуальное синее пламя:

Поздравляем! Вы повысили уровень приёма «Удар ногой»!

«Удар ногой» третьего уровня

Урон: 1500.

Тренируйте приём для его улучшения.

Только тут Хаген спохватился. Он совсем забыл про свои клининговые обязанности в зале Очоа! Поспешно принял душ, теряя драгоценные минуты. Старик Очоа не любил, когда люди опаздывали или не держали слова.

Кое-как вытерся, надел на босу ногу ботинки и выбежал из апартаментов.

* * *

Хотя Хаген и торопился, но приехал в зал Очоа уже под самое закрытие. Там оставалась лишь пара-тройка новичков: явно офисные задохлики, которые решили «изменить свою жизнь и прийти в форму» – прыгали вокруг лёгких груш, стараясь ударить посильнее.

Сам тренер сидел на скамейке, вытирая шею полотенцем. Видимо, сегодня старик дал себе волю и активно поработал.

– Я думал, ты не придёшь, – сказал он, пытливо вглядываясь в лицо Хагена.

– Были проблемы с работой.

– Большие?

– Меня уволили.

– Оставляй проблемы у входа в мой зал. Здесь, у нас, нет проблем, но есть задачи. А ты их в последнее время не решаешь.

Хаген торопливо сходил в подсобку, выкатил тележку с принадлежностями уборщика. Очоа продолжил:

– Почему пропустил тренировку? Или тебе нравится просто мыть полы?

– Я тренировался. Дома.

Очоа поднялся:

– Ладно, твоё дело, малыш, вот держи, – сунул Хагену бумажку с номером телефона. – Приходил какой-то парень с девицей. Искали тебя. Забыл, как зовут: Айлас, Шмайлас…

– Сайлас?

– Чёрт его знает. Говорит, ты обещал с ним спарринг?

– Боюсь, тренер, не спарринг, а полноценный бой.

– Малыш, ты же понимаешь, что здесь не клуб с боями без правил, где вы тусуетесь с Гонсало? Да, Майкл, я не одобряю ни тебя, ни его. Считаю, что вам рано на настоящий ринг, даже такой позорный, как в клубе. Но это ваше дело.

– Простите, но Сайлас очень хотел вызвать меня на бой. Вот я и пригласил.

Очоа усмехнулся:

– То, что он очень хотел, я заметил. Ещё я заметил, что тебя здесь не было, когда он пришёл на этот самый бой. Он мне так и сказал, что ты струсил. Если вызываешь кого-то – держи слово.

– Я просто не смог… Не думал, что он сегодня заявится.

– Ну-ну. Я так и сказал. Короче, малыш, вот его номер. Завтра в семь вечера освобожу вам ринг. Я присмотрелся, этот Шмайлас – плохой боец, почти такой же плохой, как ты. По окончанию уборки, как обычно, закрой всё за собой.

Очоа кивнул на прощание и ушёл в свой кабинет. Потом Хаген услышал, как закрылась дверь чёрного хода, там тренер обычно парковал свой джип.

Хаген принялся за уборку. Вымыл полы, протёр скамейки, поправил слегка обвисшие канаты ринга. Расставил гантели и блины для штанг и сделал перерыв.

Раз этому Кену так не терпелось получить, то зачем заставлять его ждать?

Хаген набрал номер. Как только на том конце ответили, сразу, без приветствий и вступлений, произнёс:

– Жду тебя завтра в том же зале, куда ты приходил сегодня.

– А-а-а, гномик, добрый вечер. А где гарантия, что завтра я не увижу то же, что и сегодня? То есть то, что ты трусливо сбежал.

Сайлас обзывался, но то ли в результате действия «Харизмы», то ли Очоа что-то ему рассказал, но Хагену почудилось, что уверенности у пластикового качка поубавилось.

– Не увидишь. Приходи в семь.

– Договорились, приду. Как будем драться? Чисто бокс или смешанные?

– Мне без разницы, как тебя побеждать, – уверенно ответил Хаген, хотя предпочёл бы бокс: удар ногой был всё ещё слабеньким.

– Договорились, гномик. Раз нам обоим без разницы, то будет микс-файт!

Кен-Сайлас бросил трубку, а Хаген спокойно, насвистывая что-то из детских мотивов, вернулся к уборке. Больше ему не надо торопиться и спешить утром на работу. Он осознал, что после того, как из его жизни окончательно исчезнет DigiMart, Ховелл, настырный Риггс и прочие сотрудники компании – она поменяется.

Лучше станет или хуже, но теперь ничего не будет, как прежде.

Даже он сам.