Охранник провёл дубинкой по прутьям решётки:
– Твой выход.
Хаген неторопливо отложил комикс и поднялся. За прошедшее время он прочитал столько умных книг, что когда вчера в библиотеке наткнулся на стойку с комиксами, не сразу вспомнил, что это такое. А потом нахлынули воспоминания о прошлом… К сожалению, в библиотеке не было его любимых серий, поэтому взял комиксы наугад.
Тем временем, гремя ключами, Джимми открыл дверь. Роман, который спал на соседней койке, всхрапнул и проснулся. Сел, почёсывая шею, и посмотрел, как Хагена выводят из камеры.
– Удачи, камрад, – сказал ему вслед.
– Spasiba, – ответил Майк.
Шагая вслед за охранником по узкой дорожке, Хаген начал потихоньку разминаться. Делал махи руками в стороны, вверх-вниз. Конвоир отошёл немного, давая Майку пространство.
– Можно? – спросил Хаген.
Тот кивнул, отодвигаясь ещё дальше и прижимаясь к перилам. Хаген прошёл до конца коридора быстрым шагом. Вернулся приставным. И так несколько раз. Большинство заключённых спали. Но кое-кто проснулся и приник к решёткам, наблюдая разминку. Кто-то подбадривал:
– Удачи, Майки, я поставил на тебя три пачки сигарет.
– Давай, Малыш, сделай это!
Кто-то наоборот предсказывал:
– Сегодня твоя тощая попка отведает настоящих пинков!
А другой явно не выспался:
– Отсоси, Хаген! Хватит топать, спать мешаешь!
Джимми жестом показал, что нужно поторапливаться. Хаген закинул левую ногу на перила, растягивая мышцы. Потом правую. Охранник нетерпеливо толкнул, понукая идти дальше.
Они спустились по лестнице в зал, пересекли его. Проходя мимо того коридора в библиотеку, где его чуть не убили, Хаген не утерпел и бросил взгляд на потолок, хотя Роман предупреждал: «Как установим сервак, забудь о нём, даже не смотри в ту сторону, камрад. Надзиратели – люди тренированные. Сразу почуют неладное».
Именно в этом коридоре неделю назад они и запустили «стартап».
Как всегда, для отвода внимания надзирателей была устроена провокация, даже двойная: сразу в нескольких камерах испортились унитазы, и вода полилась наружу, а заключённые затеяли драку, обвиняя друг друга в намеренной порче труб.
Пользуясь шумом и специально организованной неразберихой, Роман и Хаген пробежали в этот коридор. Хаген влез на плечи Роману и встал в полный рост, как акробат в цирке на спине лошади. Похвалил себя за то, что когда-то вложился в рост, был бы ниже – не достал бы. Открутил облицовочную панель и, проявляя просто чудеса скорости и сноровки, установил коробочку с компьютером, после чего подключил все провода. Тогда он снова с добротой вспомнил дядю Питера. Ведь если бы тот не заставил его работать над установкой систем домашней безопасности, то сейчас Майк не имел бы необходимого опыта…
Потом они поменялись местами: Роман взгромоздился на Хагена и занялся какими-то своими хакерскими процедурами. Хагену было любопытно, он даже пытался подсматривать, но Роман внимательно следил за этими попытками и топал по плечу:
– Не дёргайся, всё равно не поймёшь, что я делаю.
Хаген увидел только тусклый свет экрана смартфона. Как выяснилось, раньше Роман хранил этот смартфон в полиэтиленовом пакете в одном из душевых отделений, запрятав глубоко в сточную трубу.
Снова смена позиции: Хаген с такой же быстротой прикрутил на место облицовочную панель и спрыгнул на пол. По коридору уже пошла цепь надзирателей, загоняя заключённых обратно в тюремный блок.
– Ты, камрад, теперь будь осмотрительнее. Наши боссы больше тебя не защищают, так что есть вероятность получить привет от Лоренцо.
– Постараюсь.
– Я, конечно, намекнул им, что если вдруг что сломается, ты сможешь всё исправить, но они не приняли замечание всерьёз. Знаешь же этих юзеров, пока у них всё работает, они и не думают о техподдержке.
Очередные беспорядки так взбесили Блинки Палермо, что он объявил в тюремном блоке бессрочный «локдаун», когда всем заключённым запрещалось выходить из камер. Жизнь резко поменялась. Ни работы в мебельном цехе, ни прогулок и тренировок в тюремном дворе, ни даже телевизора: только четыре стены и твой сокамерник. И это всё двадцать четыре часа в сутки. Но Роман только посмеялся:
– Это прекрасно! Самое время протестировать работу нашего стартапа под нагрузками.
Роман не распространялся, чем был занят на своём серваке. А Хаген следовал заветам Чарльза и не лез в те дела, которые его не касались, чтобы меньше знать, когда кого-нибудь поймают.
Хотя примерно представлял, чем занят Роман: пытается продать свои запасы криптовалюты. Или купить. А, может, и то, и другое вместе, кто его знает.
У боссов банд тоже были припрятаны смартфоны, наверняка они их заранее извлекли из тайников, предполагая, что случится «локдаун». Теперь все инвесторы в стартап Романа Каменева наслаждались круглосуточным доступом в Интернет, совершенно не страдая от тех суровых наказаний, что наслал на них Блинки «Молочный глаз» Палермо.
Ну, а Хаген посвящал внезапно освободившиеся двадцать четыре часа в сутки тренировкам и чтению. Но без пробежки по двору это стало ещё сложнее. Только и оставалось, что до одури отжиматься. На ладонях, на кулаках, на пальцах. На одной руке. На двух пальцах одной руки… Но тренированное тело быстро привыкало к нагрузкам. Отжиматься приходилось всё больше и больше. Было даже смешно представить, что если «локдаун» продлится, то скоро весь день Хагена будет состоять из одной непрерывной сессии по отжиманию. Приходили даже мысли усадить Романа на шею и так делать приседания, чтобы нагрузить ноги, но сокамернику было не до, как он выразился, «этих качелей».
Воспользовавшись предложением Романа, Майк написал всем письма. И дяде, и Веймину, и Гонсало, и даже Эйприл. Правда, именно ей Хаген не знал, что толком рассказать. Про то, как её фотографию чуть не утащил местный дурачок, а он мужественно защитил честь девушки? Хотел ещё вложить и своё фото, но Роман предостерёг:
– Палево!
Ещё он написал Люку «Койоту» Лукасу, но получил стандартную отписку, снабжённую ссылкой на регистрацию на отборочные. Что вообще-то тоже неплохо! Не теряя времени, Хаген зарегистрировался.
И вот дней десять спустя, когда «локдаун» ещё не закончился, Хагена посреди ночи неожиданно повели на деревянный ринг.
Он не знал точно, но чувствовал, что сегодня он будет драться на этом ринге в последний раз.
* * *
Джимми открыл двери, заводя заключённого Майкла Хагена туда, куда арестантов не пускали, то есть в служебные помещения, связывающие тюремные юниты. Почему-то на этот раз его повели не привычным путём, как на работу в мебельный цех.
Пока шли по плохо освещённым коридорам, Майк продолжал разминку. Бежал приставным шагом или спиной вперёд. Отпрыгивая, делал на ходу резкие повороты. Забегая подальше, падал на землю и отжимался. Пока не подходил Джимми и не тыкал концом дубинки в спину:
– Вставай, вставай.
Так они дошли до тюремного юнита № 2. Пересекли такой же пустой зал, который днём заполнялся заключёнными в робах. Те смотрели телевизор, играли, читали или, сбившись в кучки, слушали музыку. Этот юнит был как брат-близнец юнита № 1, того, где отбывал срок Майк.
Перешли в такой же похожий мебельный цех, где заключённые днём вытачивали детали и собирали такую же офисную мебель. Хаген даже подумал: а нет ли здесь своего Чарльза Ивенса – мастера по прикручиванию мебельной фурнитуры? Сейчас центр помещения очистили: раздвинули станки по углам. Недоделанными офисными столами огородили ринг, по углам поставили кресла, которые тоже производились в этой тюрьме. Словом, был создан такой же деревянный ринг, что и в мебельном цехе № 1.
Большая часть ламп на потолке была потушена, остались лишь те, что располагались над самодельной ареной. Выглядело это, конечно, солиднее, чем в родном цехе. Сразу видно: финал турнира, а не рядовая драка во славу директора тюрьмы.
– Ну, чего встал? Иди на ринг, сучка, – сказал Джимми, подтолкнул Майка и отошёл.
«Сучка? – удивился такому обращению Хаген. – Эх, Джимми, Джимми, неужели такое количество начальства, собравшегося посмотреть бой на деревянном ринге, так испугало тебя?»
Начальство как раз расположилось на креслах в тёмной части цеха. Их присутствие выдавали вспыхивающие то тут, то там огоньки сигарет и сигар. Вместе с дымом доносился и запах алкоголя. Снова вспомнилось сравнение с войной: те, кто начинают противостояния, так же попыхивают сигарами, склонившись над картами, а их солдаты на поле боя вынуждены умирать на войне, на которую их затащили против воли.
Присутствовали здесь и какие-то заключённые, но Хаген их не знал. Вероятно, большие и богатые гангстеры из другого юнита. Фино и Форд оставались в своих камерах. Впрочем, Блинки очень заблуждался, думая, что наказал их. Те и сами были рады, ведь теперь у них есть интернет!
Хаген скинул майку, закатал брюки до колен и пристегнул на специальные петельки, чтобы не падали во время боя. Этот способ модифицировать экипировку подсказали другие бойцы деревянного ринга.
Он был доволен своим телосложением, хотя кто-то назвал бы его хлипким на вид. Но ровно до тех пор, пока не разглядел бы его крепкие рельефные мускулы. Конечно, для кого-то он оставался «малышом», особенно в сравнении с некоторыми чернокожими, которые, переступив порог тюремного юнита, сразу же шли в качалку, где им уже подготовили место братья. Но для самого себя…
Майк сделал несколько быстрых ударов по воздуху. Среди зрителей кто-то одобрительно хмыкнул. Джимми достал свою мобилку и включил музыку. Хаген не без удовольствия узнал трек новой хип-хоп звезды Изи Сэмми.
Все эти действия напоминали школьный спектакль: на фоне картонных декораций дети разыгрывали сцены из тюремной жизни.
В освещённое пространство ринга вышел Удав – крупный кубинец, чуть ли не в два раза выше Хагена. Его кожа казалась нестерпимо бледной из-за контраста с тёмными татуировками. Удав встал в угол, сложил руки на груди и замер, презрительно поглядывая на Хагена.
Майк впервые порадовался тому, что мама умерла: ни к чему ей такое видеть и знать. Её сынок – её малыш Майки – не только сел в тюрьму, но и дерётся там с татуированными амбалами, зарабатывая пропуск на волю. Хм, да что там… ведь по сравнению с собой из прошлого он сам татуированный амбал!
Хаген перелез через ограждение из офисных столов и встал в свой угол самодельного ринга. Итак, с чем тут придётся иметь дело?
Луис «Удав» Ригондо, 34 года
Очков здоровья: 40000.
Защита: 70.
Уровень 23.
Боев/побед: 249/248.
Вес: 154 кг.
Рост: 207 см.
Текущий статус: пожизненный заключённый и чемпион деревянного ринга.
– Защита? Это ещё что за подарок? Дем…
– Очень редкая способность мышечного каркаса человеческой особи. Требует тяжёлого телосложения и долгой тренировки, – мысленно ответил незримый помощник.
– Короче, это броня у него что ли?
– Можно и так сказать. До семидесяти процентов силы твоего удара будет поглощаться этой так называемой броней.
– Святой Айэн! Почему я только сейчас об этом узнал?
– Потому, чувак, что ты ещё не встречал таких бойцов, как Удав.
– Эту защиту можно пробить?
– Конечно, каждый твой результативный удар будет понижать её на единицу-другую.
– Не густо.
– Ты владеешь большим количеством приёмов, комбинируй их, увидишь, что не так уж и высока эта цифра.
– А что, если…
– Эй, ну начинайте уже, – крикнул Блинки Палермо из темноты. – Динь-донг! Ха-ха!
Удав тут же разомкнул руки. Расставив их по-медвежьи, он двинулся на Хагена. Майк принял стойку и провёл первый удар. Удав легко уклонился, продолжая наступать. Главное, не попасть в его захват: сломает позвоночник.
Хаген отступил к ограде, изучая повадки противника. С ним он ещё не дрался, поэтому не знал, чего ожидать. Но много слышал о его победах: Удав «душил в объятьях».
Так быстро и даже прозаично начался последний бой Майка «Бьорна» Хагена на деревянном ринге.
* * *
Как Хаген и предполагал, в первые минуты боя происходил не бокс, не драка, а его попытка убежать от асфальтового катка. А то, что Удав был молчаливым, лишь изредка пыхтел и гукал что-то неопределённое, как гигантский спящий младенец, добавляло его фигуре нереальности.
Двигался Удав не слишком быстро, но был способен совершать резкие и проворные скачки, даже выпады, одновременно раскрывая свои смертельные объятья, как некий гигантский робот-трансформер, созданный из самого большого экскаватора в мире. Ручищи Удава со свистом шли на сближение. Достаточно было просто попасть между ними, чтобы навсегда потерять здоровье, а то и жизнь.
Теперь понятно, почему никто не мог его победить: этого неуязвимого монстра нужно долго-долго молотить, прежде чем он разожмёт объятья. И это никому не удавалось: кубинец дожимал быстрее.
Несколько раз Хаген начинал атаку, но вынужден был отходить: слишком опасно. Он уже сталкивался с таким типом противников, как Удав, хотя борцы были редкостью для тюремной драки. Ну не любили заключённые тискать других заключённых на виду у остальных. Эта редкость добавляла Удаву опасности.
Ещё Хаген сделал вывод, что подобная беготня от удушающих приёмов – это то, что пытались делать все бойцы до него… Все они проигрывали именно из-за такого решения. Ведь со своей нечеловеческой устойчивостью к ударам Удав мог гоняться за жертвой гораздо дольше, чем та могла от него убегать. Выносливость Хагена тоже рано или поздно сломалась бы.
Нет, тут нужно что-то иное. Тоже начать бороться? Но с Удавом это ещё бессмысленнее, чем бегать.
– Эй, у нас тут не Бостонский марафон! – закричал кто-то из зрителей.
– Да, – подал голос Блинки Палермо. – Если бы я хотел смотреть как ты, Синеглазка, бегаешь, отправил бы тебя на полигон для дрессировки сторожевых собак.
– Это не бегство, сэр, – ответил Хаген. – Это стратегические манёвры.
– Кончай маневрировать, а то начинаешь нервировать.
Хаген и Палермо привыкли обмениваться репликами во время боя. Хаген даже убедился, что директор тюрьмы по-своему мудр. Конечно, он злодей и не совсем нормален (будто во всей этой системе есть кто-то нормальный), но в том, что он устроил в своей тюрьме, имелся баланс. Драчуны дрались, не давая своим пристрастиям выйти за пределы ринга. По крайней мере, настолько, насколько это происходило в других тюрьмах. Поэтому тюрьма Палермо считалась самой тихой в США, при том, что здесь содержались опасные преступники.
Прекратив отступление, Хаген сосредоточился, поднырнул и нанёс свой коронный удар рукой.
Кубинец не только заблокировал удар. Он, перехватив руку Хагена, вывернул её, потянул на себя, выставив навстречу свой покатый лоб. Их головы встретились. Крики зрителей мгновенно стихли, вместо них Хаген услышал треск собственного черепа, который перешёл в звон. «Вот это мастерский удар головой…» – успел оценить Хаген.
Получен урон: 8200 (удар головой).
Внимание! Нокдаун!
До восстановления 3… 2…
Но Удав на этом не остановился. Кубинец снова дёрнул Хагена и перебросил через плечо. Падение на бетонный пол мебельного цеха – это не приземление на пружинящий пол ринга… Система выдала сразу несколько сообщений о повреждениях. Не обращая на них внимания, Хаген мгновенно откатился. В то место, где он недавно лежал, со всей силы врезался огромный кулак. Удав завопил, схватившись за разбитую кисть. Кажется, это был первый внятный звук, который он издал за время боя. И это был крик боли, что очень хорошо.
– Лёд, лёд! – закричал Палермо.
Удаву тут же поднесли ведро со льдом, куда он погрузил руку. Вот так вот: придётся противостоять не только его силе, но и начальственной заботе.
Подниматься на ноги Хагену было и больно, и страшно, казалось, что после броска на бетон в теле не осталось ни одного целой кости. Среди сообщений было и такое:
Получено повреждение: ушиб таза.
– 10 очков здоровья каждую минуту (25 минут).
– 2 к ловкости.
– Простите, сэр, что ваш питомец пострадал, – выдохнул Хаген, потирая поясницу. – Дальше будет ещё хуже, обещаю.
Блинки Палермо только рассмеялся, оценив шутку.
– Я тебе не питомец, – заревел Удав и бросил в Хагена ведро со льдом.
Душ из воды и ледяных кубиков только освежил. Майк утёрся.
Расставив руки, Удав снова устремился на Хагена. Хотя под ногами и был бетонный пол, но казалось, что это ринг дрожал под поступью рассерженного гиганта.
Обманное движение влево, Удав послушно тоже взял влево, а Хаген, резко отойдя вправо, от души, со всей силы и со всей возможной точностью ударил по полностью раскрытому лицу кубинца.
Вы нанесли урон: 1560 (удар рукой).
Защита снижена до 69.
Какой небольшой урон! Словно Хаген вдруг ослабел до той степени, с какой начинал свой путь бойца… Пренебрегая осторожностью, Хаген стал наносить беспорядочные удары. Как выяснилось, если Удав блокировал, то защита всё равно уменьшалась. Это хороший знак!
Майк смог провести сразу несколько серий, снизив защиту до пятидесяти восьми. Особенно удачно получалось бить в те моменты, когда Удав раскрывался, собираясь схватить подвижного Хагена. Тогда он бил точно в лицо, одним ударом сбивая защиту кубинца на два-три пункта.
Успех окрылил. Защита – всего сорок четыре!
Он хотел продолжить бить в таком же темпе и на такой же дистанции, но это было ошибкой… Получив очередной удар в подбородок, Удав почему-то даже не покачнулся. Он просто развернулся и сгрёб Хагена в свой смертельный захват. Тут же перешёл в партер, опускаясь на одно колено и продолжая удушать.
– Так что не спеши прощаться, Майки… – донёсся глухой голос кого-то из зрителей. – Видать, ты ещё побудешь с нами.
– Я слишком хорошо изучил этого парня, – ответил ему Блинки Палермо. – Синеглазка сейчас что-нибудь придумает.
– Ставлю ещё, что ему конец!
– Принимаю.
Хаген слишком поздно спохватился и понял, что, увлёкшись, он начал выдыхаться. Надо было дать себе передышку, заставить Удава снова побегать… Теперь поздно. Он извивался в стальных ручищах кубинца, бил куда-то наугад. Система подтверждала, что удары доходили до цели, что защита снизилась до двадцати трёх… но захват не ослабевал. Опять начался приступ старого детского страха: спальный мешок, из которого невозможно вылезти. Даже если расстегнёшь замок, рука хулигана затолкнёт обратно в душную темноту.
Хаген давно попрощался с тюрьмой и всеми людьми тут. Он уже был почти на воле. Стало невероятно обидно, что эта важная битва окончится так нелепо, так позорно. Что он потеряет несколько месяцев. Более того, если не выйти сейчас, то про отборочные раунды UFC вообще можно забыть: они пройдут и закончатся без него…
Система сначала исправно показала все полученные увечья и, наконец, оповестила:
Внимание! У вас осталось менее 40 % очков здоровья!
Да, давно Хаген не видел этой надписи. В последнее время он побеждал на деревянном ринге до её появления. Сколько ни напрягал тело, сколько ни рвался – всё безрезультатно. Неподвижная туша Удава словно навеки зафиксировала эту позицию. На Хагена будто вывалили самосвал жидкого цемента, который теперь быстро застывал, лишая любых надежд выбраться на волю. Во всех смыслах.
Разве что…
Воля к жизни
+50 к силе на 10 секунд.
На это время мышцы… и суставы способны на невероятный бросок
Но Хаген не стал читать пояснение. Вообще его иногда удивляло: на что рассчитывала Augmented Reality! Platform, когда давала к десятисекундному бафу пояснение, которое нужно читать чуть ли не половину отведённого времени?
Ему было достаточно почувствовать то, что его тело стало почти каменным. Сколько бы Удав ни пытался давить, он больше не продвигался ни на миллиметр.
С появлением системного бафа боль в костях и мышцах резко ослабла. На шестой секунде Хаген стал постепенно освобождаться от захвата. Он представил тот случай в летнем лагере, представил, что больше не задыхается во влажной темноте и духоте спального мешка, а смог просунуть палец в замок-молнию и медленно, но уверенно раскрывал замок всё больше и больше. Глоток свежего воздуха, ещё один…
Зрителям этих изменений в теле Хагена заметно не было, но их почувствовал Удав. Он изумлённо гукнул, ощущая, что жертва превратилась в монолит, словно бы он пытался побороть статую. На девятой секунде Хаген сделал рывок и отбросил Удава на пару метров.
Блинки «Молочный глаз» Палермо прокомментировал это серией восхищённых нецензурных ругательств. Остальные зрители повторили примерно то же.
Пока Удав поднимался с колена, Хаген уже вскочил на ноги, чувствуя, что после невероятного напряжения все мышцы ослабли. Шатающейся походкой направился к Удаву, который тоже не вполне очухался. Заодно и дочитал:
На это время мышцы и суставы способны к невероятному сопротивлению на растяжение или давление. А так же к одному сильному броску.
После броска падение всех характеристик: –2 на 20 секунд.
– 50 % ко всем навыкам на 10 секунд.
Ага, так вот откуда такая слабость. Невозможность нормально двигаться и действовать руками? Но и Удав был не вполне боеспособен. Но в те секунды, когда восстанавливались навыки, Хаген всё же решил идти на противника. Пусть слабо, но бить его!
И он продолжил, чередуя удары руками и ногами. В процессе ощутил, как силы вернулись. Главное, снести эту чёртову защиту, после чего Удав перестанет быть непобедимым, а будет обычным бойцом, а значит, вряд ли выдержит несколько полноценных ударов рукой…
Защита – два! Прекрасный результат, если бы Хаген не чувствовал усталость рук. Майк выдохся. Нужно отдыхать, а так как на деревянном ринге нет перерывов, то придётся отдыхать в обороне и отступлении. Удав тоже почувствовал смену тактики:
– Устал? А я нет! – и уверенно попёр на Хагена.
Второго захвата он не выдержит! Впрочем, было заметно, что противник врал. Он тоже устал, пот тёк с него ручьями, а в затишье между выкриками зрителей можно было слышать его тяжёлое дыхание. Это заметил и Блинки Палермо:
– Быть может, устроить перерыв?
Удав бросил на директора взгляд, полный надежды. Вот оно! Нельзя дать ему отдохнуть, пусть даже ценой собственной усталости. Кто знает, вдруг его защита восстановится? Хаген сплюнул:
– Теперь ясно, почему твой питомец был непобедим, ведь за него постоянно вписывался непобедимый директор.
– Хе-хе, – отозвался Палермо. – Я понял намёк, ладно. Никаких перерывов, так даже интереснее.
Погрустневший Удав наступал не так активно, даже руки держал менее уверенно. Всё же он смог повторить захват руки Хагена и хотел повторить удар головой, но на этот раз Майк уклонился. Раз-два-три-четыре-пять. Все удары комбо были результативные. Первые два полностью снесли защиту. Остальные попали в челюсть, в шею и в живот.
Удав всхлипнул, словно его не ударили, а беспричинно и обидно оскорбили. Он раскрывал рот, хватая воздух, но тот словно не хотел лезть в его лёгкие. Чтобы хоть как-то ответить Хагену, он начал хаотично размахивать кулаками, позабыв обо всех своих приёмах, один удар даже попал в цель, отобрав у Хагена ещё несколько тысяч очков жизни. И от этого в голове зазвенело: первый предвестник того, что второй удар снова отправит его в нокдаун.
Хаген бросился на противника, входя в клинч и останавливая убийственные удары. Уперевшись лбом в плечо противника, он провёл ещё три коротких удара в живот кубинца.
После чего полетел куда-то вниз. Его тело резко потеряло опору. Удав упал на спину, а Хаген сверху, но тут же попытался встать, как ему казалось, с необычайной быстротой. Он даже принял стойку, готовясь отразить контратаку…
Но атаковать было некому.
Блинки Палермо перелез через ограждения ринга. В одной руке – сигара, в другой – стакан виски. Перешагнув тушу Удава, он схватил Майка за руку.
– Вот! Вот так вот! Вот вам всем! – орал Блинки. – Синеглазка вздрючил всех вас! Нет, это Блинки Палермо вздрючил всех вас! Ха-ха-ха!
Выкрики доносились до Майка сквозь свист в голове, и этот свист нарастал, будто где-то рядом на посадку шёл авиалайнер.
– Эй, Синеглазка, смотри, он готов продолжить! Непорядок, надо завершить бой.
Палермо подвёл шатающегося Хагена к Удаву, который встал на четвереньки и собирался подняться. Как бы ни было неприятно Хагену, но ради свободы приходилось выполнять прихоти Палермо. Противно было от того, что это делало каждого заключённого – даже самого крутого супергангстера – немного похожим на… Тревора. Да, для Блинки «Молочного глаза» Палермо они все были как Тревор: покорные игрушки, исполнители его воли.
Как можно аккуратнее и мягче Хаген ударил Удава, придерживая его за голову. Потом так же бережно положил потерявшего сознание на бетон:
– Пожалуйста, лежи так, не вставай больше, ты проиграл…
Сообщение о победе Хаген отогнал, не читая. Не такая уж и достойная победа оказалась. Пусть и в честном поединке.
– Новый чемпион, – кричал Блинки. Он сунул Хагену стакан с виски. Пришлось отпить, чтобы не злить директора.
На Хагена нацепили кандалы. Сунули под руки ком с его одеждой и повели обратно.
– Эй, Синеглазка, а ты подумай над таким предложением. Зачем тебе свобода, а? Оставайся на весь свой срок у меня. Станешь новым питомцем. Шучу-шучу, не сверкай глазами, вали в свою камеру.
Сопровождаемый шумом садящегося внутри головы авиалайнера, Хаген шагал за Джимми, который, вероятно, впервые присутствовал на деревянном ринге. Поэтому всю дорогу причитал, крутил головой и сокрушался о том, до чего же греховны люди:
– Даже лучшие из нас подвержены влиянию Дьявола.
«Он Блинки Палермо считает лучшим? – подумал Хаген. – Да, у Джимми серьёзные проблемы с выбором кумиров».
– Ну, камрад, что там? Кто победил? – Роман не спал, как и многие заключённые в период «локдауна», ведь силы девать было некуда. Люди томились и днём, и ночью.
– Блинки «Молочный глаз» Палермо, – вяло ответил Хаген. – Он всех нас победил, сделав своими, как ты говоришь, shestiorka…
Как только голова Хагена коснулась подушки, он мгновенно заснул. А через час уже прогремел сигнал к пробуждению. На этот раз вместе с ним раскрылись и двери камер. Наконец-то закончился «локдаун»!
Истомившиеся заключённые высыпали из камер с резвостью детей, которые дождались окончания дождя и побежали на игровую площадку. Снятие режима все связали с победой Хагена, поэтому многие его встретили шутливыми криками одобрения. Мол, вот он – наш освободитель!
Хагена клонило в сон, у него не было сил. Он даже ел медленно. Но в душе уже зарождалась радость. Нет, конечно, он не ожидал, что с деревянного ринга его сразу выведут за ворота тюрьмы. Было даже сомнение, что Блинки Палермо сдержит слово…
День победы обещал быть таким же унылым, как и прочие. Заключённых построили и распределили. Группу Хагена повели в мебельный цех на работу. Генерал шёл рядом и рассказывал:
– Поговаривают, что вчерашняя победа сделала нашего директора богаче ещё на полмиллиона. Есть даже мнение, что он специально дрессировал Удава, при этом подыскивая бойца, который смог бы его победить. За три года все привыкли, что Удав – чемпион, все на него ставили, а тут ты.
– Да, тут я… – зевнул Хаген.
– Блинки до сих пор радуется. Но ты не переживай, я обещаю, он тебя отпустит.
Хаген с сожалением посмотрел на полное достоинства лицо Генерала. Как он может что-то обещать? Будто от него что-то зависело… Даже его списки ничего не значили для тех, кто заставлял их вести. Вероятно, поэтому несчастный Генерал так цеплялся за свой дурацкий планшет, ведь он давал ему иллюзию собственной значимости. Но вслух Майк сказал другое:
– Спасибо, Генерал. Раз обещаешь, то так и будет.
– Всегда рад помочь, боец, – кивнул Генерал.
Чарльз Ивенс, как всегда, был на месте.
– А-а-а, молодой человек. Как провели ночь? Инструменты там же. – Старичок уселся на кресло и достал брошюру с проповедью Айэна. – Нужно до обеда прикрутить…
Хаген сгрёб инструменты одной рукой, второй взял Чарльза за шиворот и поставил на ноги:
– Вот и прикручивайте.
– Что? Но… Молодой человек, как вы смеете…
Хаген встряхнул Чарльза:
– Вы не согласны работать?
Посмотрев в сонные и злые глаза Хагена, старичок мелко закивал головой:
– Согласен, согласен. Почему бы и нет?
– Вот и отлично. И не шумите. А то я проснусь в плохом настроении.
Хаген улёгся на диван, а Чарльз отправился прикручивать замки к столам, рассказывая при этом историю о том, как одни дети в Луизиане не слушались старших, и пошли ночью гулять по железнодорожным путям. Всем им отрезало ноги выше колена. А одному особо дерзкому мальчику вообще оторвало голову.
Но Хаген уже не слышал этой поучительной истории. Он давно спал.