Первое время промышленность жила на запасах металла, остававшихся на местных складах и предприятиях. Но чем дальше, тем все больше истощались эти запасы. Какие-то залежи руд нам были известны, и еще в конце августа на одном таком месторождении небогатой железной руды поставили первую домну и она стала выдавать на торфяном коксе по сто тонн чугуна в сутки. Первые плавки пошли на изготовление корпусов для минометных мин и ручных гранат, затем стали лить блоки для моторов — для тракторов, торфоуборщиков, а в сентябре пошла выделка стали. Вдобавок, созданные команды учета ресурсов постоянно свозили металлургам разбитую и сожженную технику, из которой те варили небольшие партии сталей разных марок. Но этого, естественно, было мало — лишь прикрыть самые критические потребности — починить какую-то технику, собрать несколько клубнеуборочных комбайнов и торфоуборщиков. Требовалась геологоразведка. Наша кадровая служба нашла несколько геологов, те сбили десяток геологических партий, и с конца августа они отправились исследовать районы, которые мы занимали к тому времени. Каждой партии мы смогли выделить по два автомобиля и буровую установку с глубиной бурения до пятидесяти метров — глубже пока нам не было смысла копать, да и более мощных буровых установок у нас не было. Естественно, первыми результатами работы таких партий были жалобы на транспорт — автомобили постоянно застревали, ломались, так что разведка шла ни шатко ни валко — нашли еще несколько небольших залежей железной руды, глины, горючий сланец, разведали торфяные залежи. Но выхлоп был явно небольшим — разведочным партиям не хватало мобильности, не могли они проникнуть во многие места, а ведь как правило если что-то и есть вкусное, то там, где ничего не добывалось из-за труднодоступности тех мест.

Поэтому еще в сентябре я дал команду инженерам спроектировать вездеход на гусеничном ходу. Для меня было как-то само собой разумеющимся, что это будет плавающая довольно объемная машина. Каково же было мое удивление, когда мне на следующий день принесли эскизы, в которых без труда угадывался "Комсомолец" — артиллерийский тягач прямо-таки смешных размеров. Ну да — моя вина, не поставил задачу как следует. Нам-то надо перевозить минимум три тонны, и причем — везде. Хорошо хоть сделал контрольный срок так близко от постановки задания, а то бы народ проработал по-напрасну… Век живи — век учись. Пришлось садиться всем вместе и делать эскизы на живую нитку.

Больше всего было возражений против размеров — я предложил сразу закладывать шесть метров длины и три — ширины. Ну а что? При осадке в метр такое корыто перевезет по воде восемнадцать тонн себя и груза. Конечно, такие "расчеты" очень условны, но для первых прикидок — сойдет. Но народу такие размеры были непривычны, как и мне были непривычны размеры нынешней техники. Уж слишком вся она была игрушечной. И тут я не собирался уступать — вся техника, которую я помнил, была примерно таких размеров, если не больше. Так чего жаться сейчас, чтобы затем все-равно переходить на такие размеры. Естественно, привести такие аргументы я не мог, поэтому напирал на водоизмещение и объем грузового отсека, тогда как оппоненты приводили в пример меньшую маневренность и скрытность техники. Естественно, они были правы. Но нам-то требовалась транспортное средство, а не машина для фигурного катания на поле боя. Вроде убедил.

Следующий бой пришлось выдержать уже мне — "раз размеры позволяют — давайте сделаем ее бронированной". Ну, на перспективу-то предложение неплохое, но нам-то сейчас нужен обычный грузовик, да и своей брони у нас нет и пока не предвидится. Так что тут я легко отбился. Поэтому, набросав за два дня компоновку, я отправил наших творцов в свободное плавание и переключился на более важные на тот момент дела. И, надо заметить, творцы меня порадовали. Конечно, те уродцы, что у них получились, были далеки от идеала технического совершенства, к ним таких слов вообще нельзя было применить. Но тем не менее техника ездила, даже плавала. И все это они смогли сделать менее чем за десять дней. Естественно, почти все было собрано из уже готовых элементов, разве что корпус делали новый, а вся начинка и ходовая часть были собраны из разной техники. Поэтому в каждом из трех вездеходов стоял свой мотор, своя коробка передач, катки, подвеска — ну вот прямо все-все было уникальным, даже гусеницы на разных машинах были от разной техники. О том, что это все-таки машины одной серии, говорил лишь корпус и сырой внешний вид. Полазив по этим франкенштейнам с полчаса и вдоволь похмыкав, я тем не менее дал отмашку на пробный выезд с моей персоной. Правда, мне предложили ехать на другом вездеходе, якобы там удобнее сиденья. Это было "странно", но я решил не заострять — ясно что они считают этот экземпляр наиболее надежным. Ну и ладно. Сделали же.

На вездеходах я ранее не катался. И когда, проехав по полю, мы так же уверенно пошли по камышовым зарослям, я прямо-таки влюбился в эту технику. В детстве я любил полазать по таким местам, поэтому не понаслышке знал, как непросто пробираться через плотные ряды камыша, рогоза и осоки, по колено в воде, постоянно оскальзываясь в илистом дне. Тут же… Мы величаво шествовали по поверхности, и заросли покорно уступали нам дорогу, словно признавая, что они нам не противники, а так — просто рядом стояли. Конечно, скорость передвижения была невысокой — на шоссе выдали двадцать восемь километров, на пересеченке — под десяток, по камышам ползли со скоростью пять километров, а плыли и вообще под два-три километра в час. Но зато делали все это надежно, цепко, уверенно. И это с двигателем в семьдесят лошадей. Нет, надо развивать направление — у нас таких местностей до хрена и выше, и подобная техника очень сильно увеличит наши возможности. У немцев-то такой нет и в помине, немцы могут жаться к дорогам с твердым покрытием — вот и все, на что они способны. Мы же грязи не боимся!

Умерив свои восторги, я поблагодарил конструкторов и рабочих за новую технику и напутствовал их на новые трудовые подвиги. Три новые машины были розданы, вместе с запчастями и механиками, трем разведочным партиям, и они буквально через неделю принесли в клюве сюрпризы — залежи железных руд с заметными примесями молибдена и ванадия. Ну не молодцы ли?!? За эти две недели мы сделали еще пятнадцать вездеходов, и сели проектировать оснастку для изготовления новых машин — ресурсы по раздербаниванию битой техники пока были исчерпаны.

А еще через неделю семь из десяти поисковых партий пришли чуть ли не пешком, с обидой на военных — злые дядьки, увидев такой чудесный транспорт, реквизировали его под свои нужды. Остальные три партии избежали реквизиции только потому, что забрались в такие дебри, что военные более-менее высокого уровня пока не смогли их увидеть, а то подозреваю, их постигла бы та же участь. Пришлось возвращать технику пострадавшим, а военным обещать в скором времени новые образцы.

А новые образцы были уже на подходе. К концу сентября мы начали выпускать по одной машине в день, попутно отлаживая оснастку и конструкцию.

Машина весом пять тонн могла перевозить на себе почти десять тонн оборудования. Широкие гусеницы делали в литейных мастерских, по комплекту в день. В мастерских же начали делать и двигатели по сто лошадиных сил — прыти это особо не прибавило, но проходимость повысилась еще больше. Геологи были от этой техники в восторге. Загрузившись буровым, промывочным оборудованием и химлабораторией, они колонной из трех-пяти вездеходов уходили исследовать местность — скважинами до двухсот метров они исследовали глубины земли и затем по керну и химическим анализам пытались установить содержание полезных ископаемых. За октябрь так было найдено несколько небольших месторождений железной руды, одно из них — с примесями титана и марганца, другое — с ванадием. Я тут же усадил инженеров за проектирование шахт и добывающего оборудования, но это дело небыстрое — хорошо если сделают все в первом приближении к Новому Году. Так что пока начали работать на запасах болотной руды, которой было вскрыто уже много. Конечно, для индустриальной разработки ее залежи были бедноваты — самые богатые лежали слоями по двадцать-тридцать сантиметров, с содержанием железа хорошо если тридцать процентов. Но для выплавки металла для снарядов, мин и гранат, а также для производства промышленного оборудования этого уже вполне хватало. Стволы для стрелкового оружия и инструменты пока делали из немецких танков, которые уже было невозможно реанимировать — их броня была отлично легированной и ее сталь подходила для ответственных узлов и деталей. Но и свое сырье для легирования уже начинало течь слабыми ручейками — химики чуть ли не на коленке выжимали крохи легирующих элементов из доступных нам руд.

Самым сложным становилось не само производство вездеходов, а отбиться от военных, которые при каждом удобном и неудобном случае осаждали меня просьбами и требованиями выделить им вездеходы, и побольше, побольше… Я как мог отбрыкивался от них весь октябрь — вездеходы были нужны, чтобы сделать качественный скачок в добыче полезных ископаемых — руды лежали в труднодоступных местах, и чтобы их оттуда достать, требовалось немало сил и транспортных возможностей, и вездеходы были в первое время незаменимы. Поэтому до начала ноября я стоял как скала, пока к одному из месторождений не была прокинута узкоколейка, по которой стало возможным вывозить заметные объемы руды. Тогда новая техника и пошла в войска.

К началу декабря было выпущено уже тысяча вездеходов грузоподъемностью пять тонн или десять пехотинцев с двойным боекомплектом. То есть ежедневно мы могли переправлять в любых направлениях пять тысяч тонн грузов или десять тысяч бойцов со скоростью тридцать километров в час по более-менее ровной местности и около десяти по приемлемо-пересеченной, где даже человеку будет пройти нелегко. Возможности маневра резко усилились. И с декабря мы начали каждый день выпускать по десять таких машин с двойным комплектом запчастей и запасными траками и пальцами на полгусеницы — зимой, когда песка меньше, этого должно хватать. Вездеходы стали буграми мышц, что перекатывались по нашей территории и сдерживали натиск фашистов.