Я лежала оглушенная происходящим. В моей голове не укладывалась информация про ребенка, но… я не могла поверить, что лежу возле трупа Эллы. Ощущаю мягкую ткань ее халата и исходящее тепло от ее тела. Со стороны слышались новые выстрелы, но для меня они были чужими. Будто не я сейчас лежу в грязи со связанными руками. Это не я не могу дышать и давлюсь невысказанными словами. Это не я вижу холодное ненавидящее лицо Андрея. Именно он выстрелил в упор в ту, что я впервые назвала мамой. Это он сейчас оттягивает меня от тела.

Почему-то воспоминания нахлынули на меня лавиной…

Вот я еще ребенок стою в огромном зале, а дядя с обручем на голове распоряжается убрать тело из спальни. Сегодня из-за меня погиб один врач и я… боюсь взглядов всех генных, со всех сторон слышится «крыса». И Глава Райв отправляет меня к психологу. Именно в небольшом кабинете с белыми столом и стульями я увидела яркое пятно – это были волосы серьезной женщины. Почему-то в тот момент я обрадовалась этому цвету и улыбнулась… генная смотрела на меня, а потом уголки ее губ слегка дернулись. Для меня это было самой лучшей поддержкой, самыми сильными эмоциями, что я когда-то ощущала со стороны модифицированных. А когда она сказала чтобы я села и выдвинула для меня стул… кончики ее пальцев тронули мое плечо – я была рада этому мягкому прикосновению. Маленькая радость – стала моим секретом. С тех пор я покидала кабинет психолога с обидой, что так мало дается времени на общение с этой тетенькой.

Полчаса давалось на весь медосмотр – это время делилось на всех врачей, по пять минут на каждого. Я сокращала время пребывания в анализаторе, выучивала вопросы и ответы для всех врачей и оставшееся время сидела у той, что дарила мне ласку. Я запоминала все тесты, что должны были быть, разучивала умные слова, чтобы не терять время на обдумывание и невнятное мычание…

Сейчас же…

– Поднимайся! – Доноситься до меня, и я понимаю, что мои руки почему-то развязаны и держат испачканный халат Эллы.

Я сидела в луже на коленях и боялась посмотреть за спину, передо мной стоял Андрей. Что-то жуткое желало его хладнокровной смерти и я… думала, как его убить. Чувствую, что легко могу свернуть ему шею, ощущаю неизвестную силу и вибрацию в воздухе, а сам мужчина… он застыл, увидев пульсирующее золото в глазах Надежды.

Тело девушки, покачиваясь, встало и воздух, будто наполнился морозом, капли дождя застыли в воздухе. Что-то происходило с самим миром. Казалось, что земля начала дрожать под ногами, будто планета негодует вместе с девчонкой. Чтобы это не было, но оно легко могло уничтожить все! Девушка делает резкий рывок в сторону примершего к земле мужчины и… останавливает кулак возле его груди. Внезапно весь мир «ожил» дождь вновь лил, лупя, собравшихся по плечам, мороз из воздуха пропал.

Меня съедала злоба, но за ней я видела скорбь и отчаянье. Посмотрев на обескураженного Андрея, я сжала халат Эллы и… со всей силы ударила его в подбородок. Видимо он этого не ожидал, поэтому отшатнулся от меня в сторону.

– Человек, что даже не хочет открыть глаза, ты жалок! – Закричала я, и вновь посылая руку вперед. Я била одной рукой, чувствуя жуткую боль в левой, зато ей очень удобно держать грязный халат. – Ты жалок в своей мести и все больше погружаешься на дно! – Я орала и била как придется. Иногда Андрей уворачивался и тогда в ход шли ноги. Мне было все равно чем, главное заставить ощутить ту боль, что пожирала мое сердце. – Ничтожество, что прыгает под чужую дудку! Ты разве не замечаешь? Нас разводили как скот, но дарили защиту от мертвых земель, от генных, что хотели нас растерзать! Легко ли тебе добывать еду? А в городе все блага были бесплатными! Даже учиться ничему не надо, только жить! – Мужчина упал, и я наскочила на него, прижав его тело к земле.

– Тебе генные, дороже родной матери? – Зло говорит тот, кого я раньше считала своим кусочком души.

– Элла и была моей мамой! – Зарычала я и увидела ствол чейза, что смотрел мне в лоб. Я ощутила безумную улыбку на своих губах и посмотрела в глаза Андрею. – Слепой котенок, не знающий, что в мире не бывает черного и белого. Давай… убей меня! – Его пальцы дрожали, а я… больше не могла сдерживать реки слез, что текли по моему сердцу. – Ты родился и рос в семье, а я узнала слово «мама» уже, когда рисовала картинки Элле. Ты представляешь, какого труда ей стояло пронести альбом и карандаши через охрану? А ты знаешь, какого это смотреть сквозь решетку в окне и ждать ее появления лишь бы увидеть едва заметный кивок головы? А ты вздрагивал по ночам, вспоминая, что сегодня придет Рон Райв и он может найти улики нашего общения? Ты когда-нибудь учился считать лишь для того чтобы точно знать день, когда будет медосмотр? – Выхватив из рук парня чейз, я зубами убрала предохранитель. – Ты жалок в ненависти, забыв про любовь!

– Это генные – они мрази! – Пытался мне что-то доказать Андрей, а я смотрела в его глаза и вспоминала каждую секунду возле Эллы.

– У меня никогда не было родителей и слово «любовь» для меня нечто нераскрытое. Но… я ночами молилась, чтобы на следующий день именно ЭТА модифицированная прикоснулась к моим волосам и сказала «какой беспорядок». Она научила меня не шарахаться от людей в белом, она расчесывала мои короткие непослушные волосы, а я ей в ответ ничего не могла дать! Ты знаешь, почему ребенок ищет тепло? Потому что его сердце полно невинности! Он может позволить себе без стеснения прикоснуться к матери, а я скрывалась за холодностью. Но однажды я проявила беспечность – пришла к Элле после операции и попросила ласки. Ее выгнали после того случая! Это Я виновата, а наказали ЕЕ!!!

Я упала на грудь мужчины и сжала грязный халат в объятьях. По моим щекам текли слезы. Не могу остановиться, понимая, что больше никогда не придет тетенька с рыжими волосами. Больше никогда не почувствую едва заметную ласку и не смогу заснуть в ее руках. Теперь… черт, как больно, будто сердце вырывают с корнем и бросают под этот холодный дождь. Меня раздирают эмоции и слезы вырываются потоком, я дышу как загнанная лошадь и не могу вдохнуть. Я задыхаюсь, чувствуя, как удавка бессилия душит меня. Кулаки сжимаются, а я рыдаю в голос, пытаясь заглушить голос Эллы.

«Таракашка, ты сегодня как всегда рано»… «таракашка у тебя отличные результаты»… «таракашка, а кто у тебя на рисунке»… «таракашка»… «таракашечка»… «милая»…

И сегодня она впервые назвала меня дочерью, а я… мамой. Черт, как пакостно на душе! Понимаю, что столь простое слово я сказала с запозданием. Это слово «мама» оно дорогое, самое ценное и сильное, поэтому я боялась его произнести, но именно такой была Элла…

– Ненависть порождает ненависть, кровь – несет новые потоки крови, месть толкает к безумствам… Простые истины, но их забывают! – Шепчу я.

«Доченька» – проноситься ее тихий шепот и я кричу, заглушая воспоминания. Кричу, чтобы выбить из себя ненависть, ведь мои руки хотят убить Андрея.

– Отдай мне ее ребенка. – Сквозь слезы я смотрю в его глаза и вижу… растерянность. – Тебе придется отдать его! – Ствол чейза смотрел в грудь парня, а я еле сдерживала всех демонов в душе. – Я сама возьму! – Рыкнула я и соскочила с мужчины, чейз направлен в его сторону.

– Ты не выстрелишь. – Уверенно говорит мужчина, а мне сейчас плевать на доводы разума, поэтому возле ног Андрея взрывается грязь.

– Ребенка!

– Зачем тебе этот выродок! – Я ударила прикладом парня в челюсть. Увидев, как все остальные бросились к нам, я приставила к виску Андрея чейз.

– Я заберу дитя, пока не пойму что ты можешь «слышать» ПРАВДУ! Единственный придурок здесь ТЫ! И ты об этом знаешь, ведь мы с тобой… Неделимые!