Следующая неделя прошла для АРТ без особых достижений. Необычайные события последних дней, напоминавшие бурное течение горной реки, неожиданно перешли в тихое, будничное русло. Как по волшебству, все словно бы застопорилось.
Садовников по-прежнему лежал в одной из московских больниц, не приходя в сознание. Врачи очень опасались за его память, но считали, что жизнь учителя вне опасности.
Следствие, по словам отца Тёмы, уверенно разрабатывало линию неких земельных спекулянтов, которые отомстили Садовникову за его отказ продать свой участок.
Родик совсем сбился с ног, и надоел деревенским старикам горше зимней редьки со своими бесконечными расспросами. Кое-кто вспомнил, будто бы управляющий Тимофеев имел двоюродного брата, тоже жившего в Петровском. Но его еще в тридцатые годы посадили за кражу колхозного зерна, и сослали в лагеря ГУЛАГа, откуда он не вернулся. Где жил этот человек, и как была его фамилия, никто толком не помнил. Да и шутка ли – ведь с тех пор прошло без малого восемьдесят лет!
Ахсар почти все свободное время проводил на старом кладбище. Старушки, которые нередко приходили туда, чтобы проведать могилы родственников, поначалу пугались его, а затем признали за своего. Некоторые из них даже подрядили юношу на разные работы: кому-то надо было поправить раковинку на могиле, кому-то подремонтировать памятник, кому-то покрасить оградку, кому-то принести песок из соседнего карьера. Ахсар охотно соглашался на любые условия. Во-первых, занятый делом человек не привлекает ничьего излишнего внимания. Во-вторых, так удобнее наблюдать за посетителями кладбища. В-третьих, лишние деньги никогда не помешают.
Но проходили день за днем, а те трое бандитов возле захоронения Савелия Тимофеева так больше и не появлялись.
Антону, увы, тоже нечем было похвастаться. Он изучил книгу о Петровском вдоль и поперек, каждый день входил через отцовский компьютер в Интернет, узнал массу интересных исторических фактов о Красногорском районе – но все это ни на шаг не приблизило его к разгадке тайны клада. Он выяснил только то, что золотой бюст Екатерины Второй на самом деле более ста лет находился в имении Голицыных, а после революции исчез без следа. Кроме того, князья обладали ценнейшей коллекцией фарфора, а также несколькими старинными картинами фламандских и французских мастеров. Часть из них была переправлена Александром Владимировичем во Францию, где оказалась в руках дальних родственников князя Голицына. Сам же Александр Владимирович бежал за границу в декабре 1918 года. Через Сибирь и Дальний Восток после долгих странствий он добрался до Харбина, оттуда попал в Японию, после чего окончательно осел с семьей в Америке, в Лос-Анджелесе. Там Александр Владимирович работал врачом, лечил многих знаменитых людей, в том числе и своих соотечественников, композиторов Рахманинова и Стравинского. По словам очевидцев, он очень нуждался, но гораздо больше материальных невзгод Александра Владимировича снедала тоска о навсегда утерянной Родине.
Через Интернет Антон узнал, что Александр Владимирович оставил после себя книгу мемуаров, которая хранится в Красногорском краеведческом музее. Почему бы не взглянуть на эту книгу, подумал Антон.
Но на его предложение отправиться в город ни Родик, ни Тёма не отреагировали. У первого внезапно разболелся зуб, а второй занялся вместе с отцом ремонтом старенькой «восьмерки».
После некоторых колебаний Антон набрал на мобильнике знакомый номер и прижал к уху прохладную трубку. Всю прошедшую неделю Оксаны не было в Петровском – она уехала с матерью куда-то в Прибалтику, на курорт. И потому Антон так обрадовался, услышав знакомый голос.
– Привет, как съездила? – спросил он.
– Так, ничего. Скучновато теперь в Юрмале. Народу очень мало, и вообще…
– На море купалась? – с завистью спросил Антон.
– Нет. Вода холодная. Это же тебе не Черное море, а Балтийское. Купальный сезон в Юрмале уже закончился.
– Тогда зачем же вы туда ездили?
– У отца были какие-то важные дела в Риге… Да я не жалуюсь, ты не думай. Мы с мамой сходили в Домский собор, слушали органную музыку. Здорово знаешь как?.. А ты чем занимался?
– Да так, ничем. Предки чуть не каждый Божий день гоняли на огород. То поливать, то полоть, то жуков этих проклятых собирать… За грибами пару раз сходил, маслят на Еловом острове полно было. А остальное время читал разные книжки. Твою вот до дыр зачитал.
– Ну, и как? С пользой?
– Да как тебе сказать. Интересно, конечно, но… Слушай, ты сегодня занята? Хочу съездить в Красногорск, в краеведческий музей. Может, там удастся ухватиться за какую-то ниточку…
– Ладно. Знаешь, я люблю ходить в музеи!
Антон нетерпеливо прогуливался возле автобусной остановки. Несмотря на жару, он надел черные брюки, черные осенние башмаки и белую рубашку с длинным рукавом. Венчал весь этот официальный наряд малиновый отцовский галстук. Волосы Антона были влажными и тщательно причесанными, а щеки и подбородок спрыснуты отцовским одеколоном «Мэр». Каждую минуту мальчик доставал из кармана расческу и поправлял волосы, которые то и дело пытался растрепать порывистый горячий ветер.
Мальчик встревожено поглядывал на небо, по которому быстро неслись редкие темно-серые облака. Только дождя сегодня не хватало! Ну, потерпи, милый, пролейся где-нибудь в Москве!
Оксана задерживалась, и сердце Антона сжималось от сладостного нетерпения. Он и сам не ожидал, что недельная разлука так сильно повлияет на него. Неужели, он все-таки втюхался в эту девчонку? Впрочем, почему втюхался? Влюбился! Он влюбился – первый раз в жизни!
От этой мысли у Антона даже перехватило дыхание. Ну конечно! Как он раньше не понял этого? Конечно, ему и раньше нравились девочки, он уже сто раз ходил на свидания и даже ездил с разными девочками в Москву – в парк Горького, в «Макдональс» на Тверской, а один раз даже почему-то повел свою очередную подругу в Пушкинский музей.
Но все это было несерьезно. Так, легкие увлечения, в котором было больше обычного мальчишеского любопытства, чем чувства. Да, некоторые девочки ему очень нравились. Например, талантливая певица Тая, с которой он познакомился два года назад в лесной коммуне. Но Тая уехала в Германию в интернат для талантливых певцов, и с той поры они обменялись только несколькими письмами по Интернету, а потом переписка сама собой «завяла».
А теперь… Ну, и угораздило же его влюбиться в дочь главаря мафии! Ну, если и не мафии, то банды, это уж точно. А вдруг Оксана знает о том, что ее папаша специально переехал в Петровское, чтобы искать здесь клад Голицыных? И если она встречается с ним по заданию отца, чтобы держать конкурентов, что называется, на коротком поводке? Женщины бывают порой очень коварны, об этом он сто раз читал в разных книжках.
От этих мыслей настроение у Антона резко испортилось. Засунув руки в карманы, он начал делать вокруг остановки круг за кругом, не обращая внимание на любопытные взгляды взрослых, ожидавших автобус.
Вдали, из-за поворота шоссе, неторопливо выехал длинный белый «Линкольн». Одна из пожилых женщин проворчала:
– Разъездились эти богатеи, как не знаю кто… Мало им всяких джипов и «Мерседесов» – нет, они уже по деревне на лимузинах разъезжают, словно где-нибудь в Америке! И как такая махина может на наших дорогах разворачиваться, ума не приложу!
– Это точно, – поддержал ее седовласый мужчина, недобро глядя на медленно приближающийся «Линкольн». – Говорят, у Пугачевой точно такой лимузин есть. Она-то знаменитая певица, там все понятно. А у нас-то такие откуда взялись? Небось, мафия шикует. Никого не боятся эти бандиты проклятые!
– А кого им боятся? – усмехнулась молодая женщина, держащая за руку маленькую девочку. – Полиция у них вся купленная. Небось слышали, как бандиты избили чуть не до смерти учителя Садовникова? И что? Никого так и не нашли.
– И не найдут, – кивнул седовласый мужчина. – И чем им Виктор Григорьевич не угодил? Ведь золотой души человек! Сколько сил положил, чтобы нашим оболтусам любовь привить к своей родной земле. А что толку? Всем теперь только Америка нравится. Каждый сопляк хочет торговать этой самой родной землей налево-направо, да вот на таком лимузине разъезжать. (Мужчина неодобрительно покосился на Антона).
Неожиданно для всех белый «Линкольн» остановился возле автобусной остановки. Одна из многочисленных дверок распахнулась, и из машины вышла… Оксана! Она была одета в роскошный белый брючный костюм. На голове девочки красовалась красная шляпка, а глаза закрывали узкие темные очки.
– Извини, Антон, что задержалась, – мелодичным голосом произнесла она. – Ну что, поехали?
Все стоявшие на остановке люди повернулись и устремили на Антона изумленные взгляды. В них явно читалось осуждение.
Антон покраснел от досады. Если говорить честно, он давно мечтал хоть разок проехаться на таком роскошном лимузине. Но сейчас… И угораздило же девчонку назначить встречу именно здесь, на автобусной остановке! Еще подумают, что он тоже как-то связан с мафией.
– Не-ет, – замотал Антон головой. – Ты того, езжай сама… А я уж привык на автобусе. Встретимся возле музея. Подождешь меня, ладно?
– И правильно, – поддержала его пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке. – Нечего таким молокососам брать пример с нынешних богатеев! У них-то совести совсем нет. А вы еще молодые, вам еще жить среди людей.
– Хорошо, – спокойно ответила Оксана, не обращая внимания на слова женщины. – Тогда я тоже поеду на автобусе. Не люблю ждать!
Она захлопнула дверцу и махнула рукой водителю. «Линкольн» медленно отъехал чуть вперед, а затем остановился. Видимо, водитель был ошарашен. Но Оксана еще раз махнула ему рукой, уже нетерпеливо, и лимузин уехал.
И в этот момент из-за поворота наконец-то показался автобус. Антон мысленно перекрестился. В более дурацкую ситуацию он еще никогда не попадал. Оксана еще подумает, что он какой-то дефективный. Отказаться проехаться на лимузине – это надо же было такое придумать! К тому же, они оказались бы в Красногорске минут через двадцать. А теперь тащиться туда чуть ли не час, да еще с пересадкой на другой автобус…
Как назло, автобус был переполнен. В нем было жарко и душно, несмотря на то, что все окна были раскрыты. Антон и Оксана устроились на задней площадке, возле окна. Со всех сторон их бесцеремонно толкали. Где-то в середине автобуса женщина-кондуктор бурно переругивалась с молодым парнем, не желавшим платить за проезд. В воздухе плавал противный запах бензина.
Оксана сняла темные очки и насмешливо посмотрела на насупившегося Антона.
– Ну что, доволен? – спросила она, когда автобус, скрипя и раскачиваясь, наконец-то стронулся с места.
– Да уж, куда больше, – буркнул Антон.
– А я и не знала, что ты такой поклонник общественного транспорта, – продолжала подкалывать его девочка.
– Очень большой поклонник, – кивнул Антон. – Просто дальше некуда!
– Тогда заплати за проезд. Надеюсь, ты как настоящий кавалер, заплатишь и за меня?
Антон покраснел еще больше. Обернувшись, он увидел, что через толпу к ним протискивается полная кондукторша. Она была на взводе, и явно подозревала, что эти двое ребят собираются прокатиться «зайцами».
Антон хотел было достать кошелек, но вдруг с ужасом обнаружил, что в кармане брюк его нет! Проклиная все на свете, он попытался проверить второй карман, но толпа так стиснула его со всех сторон, что он не смог и шевельнуться.
– А вы почему не платите? – визгливо закричала кондукторша, злобно глядя на ребят. – Думаете, я не вижу, как вы с самого конца едете, а не платите?
– Да мы только что вошли! – страдальчески заломив брови, возразил Антон.
– Знаю я, когда вы оба вошли… Ишь как расфуфырились, сопляки! Аж духами да одеколонами на весь автобус несет, просто дышать нечем. А денег платить за проезд не хотите! Вот я сейчас остановлю машину, и вас обоих высажу. Взяли себе моду – «зайцами» разъезжать! На всякие там магнитофоны японские да на «Кока-колу» денег всегда хватает, а билеты кто оплачивать будет – Пушкин, что ли?
Антон все-таки исхитрился и добрался рукой до левого кармана брюк. Увы, он также оказался пустым! Выходит, он забыл деньги дома. Отлично!
– Да вы не кричите так, мамаша, мы заплатим, – ответила Оксана, с усмешкой глядя на побагровевшего Антона. Расстегнув сумочку, она достала красный кожаный кошелек. – Сколько стоит билет до Красногорска?
– Какого такого Красногорска? – удивилась кондукторша. – Да ты что, девонька? Наш автобус туда не идет.
– Нам надо доехать до Павшино, – упавшим голосом объяснил подруге Антон. – А там мы пересядем на другой автобус…
– Хорошо, – кивнула Оксана и протянула кондукторше тысячную купюру. – Этого, надеюсь, хватит?
Кондукторша смутилась. Бормоча под нос что-то насчет богатеньких папеньких сынков и дочек, она долго копалась в сумке, пытаясь набрать сдачу. Оксана спокойно наблюдала за ее мучениями, не обращая внимание на неодобрительные, косые взгляды взрослых.
Всю дорогу до Павшино Антон простоял на задней площадке, словно воды в рот набрав. Он уже сто раз проклял себя за то, что пригласил в музей именно Оксану. Насколько проще и лучше было поехать с Тёмой и Родиком! Или уж, в крайнем случае, одному. Но эта девчонка оказалась того… с перцем. Ей палец в рот не клади! И главное, что теперь делать, без денег-то? И как он мог забыть кошелек дома, олух несчастный?
Но все его страхи оказались напрасными. Едва они вышли на остановке в Павшино, как Оксана с улыбкой протянула ему пятисотенную купюру.
– Возьми, Антошка. Отдашь, когда захочешь. И не куксись ты так по пустякам! У меня таких случаев сколько хочешь было. И даже у папы. Он же наличных денег с собой почти никогда не носит, расплачивается все больше кредитными карточками. А их не везде принимают. Мы из-за этого столько раз оказывались в дурацком положении… Пустяки, дело житейское!
Антон с благодарностью взял купюру и спрятал ее в нагрудный карман рубашки.
– Спасибо! – с чувством произнес он. – Ты человек, Оксана! Прости, что я устроил этот дурацкий спектакль там, на остановке… На самом деле я всю жизнь хотел прокатиться на лимузине!
– И я – тоже, – улыбнулась Оксана.
– Как это?… – не понял Антон.
– Это же не наша машина. Просто у папы сломался джип, и он поехал на работу на мамином «Шевроле». А я как дура захотела пустить тебе пыль в глаза. Ну, и позвонила отцу в банк, попросила прислать какую-нибудь представительскую машину покруче… Вот он и прислал «Линкольн»! Папа для меня все готов сделать, потому что очень любит. Ведь я у него осталась одна…
Оксана запнулась и помрачнела. Но Антон даже не заметил этого. С его сердца словно камень скатился. Ну и дурака же он свалял! Вообразил невесть знает что, а ведь Оксана просто хотела сделать ему приятное.
– Ладно, пойдем, – сказал он и протянул девочке руку.
Они перешли на другую сторону шоссе и направились к остановке автобуса.
Краеведческий музей располагался в здании бывшей церкви. Когда-то с нее снесли купола, разрушили звонницу, закрасили изразцы над входом. И все же в каждой своей архитектурной детали проглядывал храм – и в сводчатых окнах, заложенных старыми витыми решетками, и в покатой крыше, и особенно, в арочном входе.
Антон открыл тяжелую дверь и пропустил Оксану вперед. Как обычно бывает в музеях, их встретила прохладная мгла.
В первом зале располагалась экспозиция, посвященная результатам многочисленных археологических раскопок. За стеклянными витринами стендов лежали каменные топоры, обломки копий и стрел, простейшие инструменты, которые использовали древние люди для обработки земли и постройки жилищ.
Антон вновь взял Оксану за руку, и девочка ответила спокойным взглядом. В нем читалось – не бойся, я не возражаю, ты делаешь все правильно. Сердце Антона наполнилось гордостью. До чего же здорово просто ходить рядом с девочкой, держась за руки! И как он раньше не понимал таких вещей…
В музее было почти пусто, только две пары пожилых людей неспешно прогуливались вдоль стендов. Они с удивлением посмотрели на ребят и приветливо им улыбнулись.
– Ну вот, а ты говоришь, Оля, что молодежь нынче не интересуется историей, – сказал бородатый, худощавый старик с изящной тростью в руке, обращаясь к своей седовласой спутнице. Пожилая, еще сохранившая остатки былой красоты женщина, одобрительно улыбнулась, разглядывая ребят.
Смутившись, Антон повел Оксану в следующий зал. Там располагались материалы, относящиеся к XVI–XIX векам. Отдельный, довольно большой стенд был посвящен истории Петровского. На одной из фотографий была запечатлен голицынский барский дом, а рядом возвышалась трехглавая Успенская церковь.
Антон невольно сжал пальцы девочки.
– Так вот какой она была… – пробормотал он, жадно глядя на блеклый черно-белый снимок. – Красивая, правда?
– Да, очень. Смотри, а липы рядом с ней выглядят почти такими же, как и сейчас. Сколько же им лет?
– Лет двести, не меньше. В прошлом году одна из лип упала, и мы с ребятами часа два считали круги на срезе пня, и все время сбивались. Наверное, она была посажена еще до нашествия Наполеона. О-ох!
Антон вытаращил глаза. На одной из фотографий он увидел аллею, вдоль которой с обеих сторон стояли античные статуи. А заканчивалась аллея высоким белым постаментом, на котором можно было смутно разглядеть чей-то бюст. Конечно же, это был бюст Екатерины Великой!
Мальчик ощутил, как по его спине прокатились мурашки. Одно дело было слышать рассказ сторожа Иосифа Давыдовича о золотом бюсте, и совсем другое – видеть его своими глазами, пусть только и на старинной фотографии.
– Так вот каким он был… – пробормотал Антон.
– Что вас так заинтересовало, молодые люди? – послышался сзади чей-то голос.
Ребята оглянулись. Возле них стоял очень пожилой человек с небольшой бородкой клинышком. Он был чем-то похож на писателя Чехова. Высокий, худощавый, чуть сутулый, с благородным, красивым лицом. И глаза у него были добрые, мудрые…
– Да вот, эта церковь… – немного растерянно ответил Антон. – Мне рассказывал про нее один человек…
Он запнулся, не зная, как продолжить.
– Наверное, вы оба из Петровского? – спросил пожилой мужчина. – Понятно… Знаю я вашу деревню, отлично знаю. Самое, можно сказать, интересное с точки зрения истории место во всем нашем Красногорском районе! Хотя неинтересных мест у нас нет…
Но Петровское – это нечто особое. Вы когда-нибудь поднимались на Катюхину гору? Ну ту, что находится рядом со Знаменками, напротив места, где Истра втекает в Москву-реку? Нет? Обязательно сходите. Оттуда открывается удивительный вид на ваше Петровское, и на Дмитровку, и на Уборы. Видно сразу три прекрасные церкви, одни из самых красивых во всем Подмосковье!
Говорят, Сталин очень любил приезжать на Катюхину гору и любоваться оттуда окрестностями. Он считал, что красивее этого места нет нигде на земле.
– Вы, наверное, работаете в музее? – спросила Оксана.
– Да. Я его директор, уже почти тридцать лет. Меня зовут Андрей Станиславович. А с кем я имею честь разговаривать?
Ребята представились. Антон не удержался и сказал, что увлекается историей, и что его любимый учитель – Садовников.
Андрей Станиславович нахмурился.
– Да, конечно же, я знаю Виктора Григорьевича. Слышал, что с ним случилась какая-то неприятность… Кажется, он попал под машину?
– Нет, ну что вы! – возразил Антон. – На него напали и сильно избили.
Директор музея явно встревожился. На его лбу сразу же образовалась глубокая складка.
– Как же так? – заволновался он. – Но мне же ясно сказали… Вы ничего не путаете, ребята?
– Не-а! – мотнул головой Антон.
– Но за что же?.. Это был такой интеллигентный, приятный молодой человек…
– Почему был? – обиделся Антон. – Виктор Григорьевич обязательно поправится! Мы с ребятами очень хотели его навестить в больнице, но нас туда пока не пускают. Виктор Григорьевич пока еще находится без сознания… Понимаете, бандиты очень сильно ударили его по голове.
– Бандиты? А чем же мог заинтересовать бандитов учитель Садовников?
Антон открыл было рот, чтобы рассказать про план подземелий, но вовремя спохватился.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Следствие еще не закончено. Вроде бы, соседи видели, как к Садовникову приезжали какие-то люди, требовали продать дом и участок земли…
– Ах, участок… – с видимым облегчением сказал директор музея. – Да, такое сейчас, к сожалению, случается. В вашем Петровском земля, что называется, престижная, вот туда и стремятся всякие, как их теперь принято называть, «крутые». Не повезло Виктору Григорьеву, не повезло. Обязательно навещу его, как только он пойдет на поправку… Так что же вас заинтересовало в фотографии Успенской церкви, ребята?
Антон замялся, не зная, что сказать. Но Оксана выручила его.
– Просто мы в первый раз увидели нашу бывшую петровскую церковь, – пояснила она. – Сейчас в парке на этом месте только голая асфальтовая площадка.
Директор музея кивнул.
– Видел, как же… Варварство! До сих пор не пойму, почему большевики так ненавидели религию. Ведь коммунизм, который они собирались строить, и есть ни что иное, как некое подобие царства Божия на земле! Царства, в котором везде бы процветало братство, равенство и счастье, царства, в котором бы под личиной так называемого «морального кодекса строителя коммунизма» действовали бы библейские заповеди.
Но ничего из этого не получилось. Большевики с самого начала пытались насадить в душах людей воинственное безбожие! Называли религию опиумом для народа, сажали в тюрьмы и даже расстреливали священников, закрывали храмы, глумились над многовековыми святынями земли русской. Как мы теперь знаем, ни к чему хорошему это не привело. А сколько чудесных памятников разрушили только у нас в Подмосковье! Хорошо, что сейчас многие церкви уже восстановлены. А там, где от храмов не осталось и камня на камне, поставлены часовенки. Таков, знаете ли, древний христианской обычай.
– А почему же этого не сделали у нас в Петровском? – удивился Антон.
Андрей Станиславович жестко усмехнулся.
– Понятно, почему – не находится средств на святое дело. Но вот сумели же в Москве восстановить храм Христа Спасителя! Быть может, и у вас в Петровском когда-нибудь появятся богатые и неравнодушные к своему Отечеству люди… Ты что, девочка?
– Ничего, – напряженно ответила Оксана и отвернулась, делая вид, что рассматривает стенд.
Антон понял, что может ощущать сейчас его подруга, и поспешил повернуть разговор в другое русло.
– И как же смогли разрушить такую махину? – спросил он. – Мину под нее, что ли, закладывали?
– Не мину, а взрывчатку. Я же говорю – варварство. Не церковь тогда обрушили, а души человеческие в грязь втоптали. Люди порвали еще одну ниточку, которая связывала их с прошлым, с предками. Ведь в этой церкви больше двух с половиной веков крестили, венчали и отпевали всех петровских жителей! Как же можно было по такой ниточке – и топором?
– Да-а… – протянул Антон. – Андрей Станиславович, у меня есть еще один вопрос. Вот эта фотография, со статуями… Что-то не видел я в парке этих статуй.
Директор музея пристально посмотрел на него.
– Ты и не мог их увидеть. Статуи были привезены в Петровское в середине 19 века князем Фёдором Николаевичем Голицыным из Италии. Подлинников, конечно же, среди них не было – таким вещам место только в лучших музеях мира. Так что в голицынском парке находились только копии статуй Афродиты, Афины-Паллады, Артемиды, Адониса, Геракла…
– Копии? – разочарованно воскликнул Антон.
– Да. Но учти, Антон – большинство из них были сделаны очень давно, в начале XVIII века. А копия статуи Эрота, натягивающего лук, была создана еще раньше, в эпоху Возрождения, когда Европа в результате археологических находок по сути дела заново открыла для себя культуру Древней Греции. Любой музей не отказался бы от такой древней копии! Так что скульптуры в голицынском парке представляли немалую художественную ценность. Жаль, что они безвозвратно пропали…
Антон попытался изобразить на своей лице легкое недоумение.
– Вот как? А у нас в Петровском говорят, что все статуи вывез за границу последний князь, Александр Голицын.
Директор музея махнул рукой.
– Чепуха! Статуи – это не коробок спичек, в кармане их не спрячешь. Для их перевозки потребовался бы целый вагон. В стране кипела революция, вряд ли Голицыным удалось бы вывезти скульптуры за границу. Темное это дело, непонятное…
– А бюст царицы Екатерины Второй? – не выдержав, ляпнул Антон.
– Какой бюст? – голос Андрея Станиславовича дрогнул.
– Ну вот тот, что стоит на постаменте в конце аллеи, – указал на фотографию Антон.
– А-а… Вот ты о чем. Действительно, это бюст императрицы Екатерины Великой. Интересная у него история… И как ни странно, связана она с именем другой императрицы, Елизаветы Петровны, предшественницы Екатерины Великой. – Андрей Станиславович с улыбкой посмотрел на Антона и Оксану. – Наверное, вы не раз гуляли в петровском парке, по его липовым аллеям? Очень красивое место для свиданий.
Ребята покраснели и смущенно посмотрели друг на друга.
– Ну, зачем же краснеть… Свидание – это прекрасно! Так вот, если случайно окажетесь в парке, выйдите на берег Москва-реки и взгляните на поле, что лежит у подножия Знаменок. Два с половиной века назад на том самом поле остановилась лагерем императрица Елизавета Петровна. Она направлялась в Звенигород, на богомолье. Понятное дело, ее сопровождала большая свита: военные, дамы да кавалеры. Был среди кавалеров молодой красавец Иван Шувалов. Любил он царицу. И вот остановилась Елизавета и ее свита на ночевку на Знаменском поле…
Антон и Оксана изумленно переглянулись.
– Что, на нашем поле? – спросил Антон.
– На нем самом, ребятки. Ну, разбили царские слуги шатры, выставили охрану – все, как положено. А наутро хотели двигаться дальше. И вдруг Шувалов подходит к царице и говорит: «Видите белый дом на другой стороне Москва-реки? Там живет моя сестра Прасковья Ивановна со своим мужем, князем Николаем Фёдоровичем Голицыным. Не хотите ли, любезная Елизавета Петровна, навестить их усадьбу?»
Царица равнодушно пожала плечами. Мол, что интересного мне в этой встрече?
Тогда Шувалов хитро улыбнулся и говорит: «В старом парке, возле усадьбы, есть знаменитая на всю округу липовая аллея. Зовется она аллей Любви. Есть поверье: кто по ней прогуляется рука об руку да хоть раз поцелуется, те полюбят друг друга по гроб жизни!»
Понятное дело, у Елизаветы Петровны глаза сразу загорелись от любопытства. Много чего повидала царица, а вот аллеи Любви прежде не встречала.
Подала она руку Ивану Шувалову и на зависть другим кавалерам последовала с ним к лодке. Переплыли они через реку и в тот же вечер вдвоем прогулялись по аллее Любви. И с той поры Шувалов стал фаворитом Елизаветы.
Антон судорожно сглотнул, боясь даже взглянуть в сторону Оксаны. Аллея Любви… Вот это да! А ведь они вдвоем уже целовались там, возле зеленой скамейки… Просто голова кружится от разных мыслей.
Послышался спокойный голос Оксаны:
– А при чем здесь золотой бюст?
– А при том, ребятки, что прошли годы, и царица Елизавета внезапно умерла. На трон взошла Екатерина Вторая, впоследствии прозванная Великой. Графа Шувалова она очень высоко ценила, но ревновала к покойной Елизавете. И однажды взяла и на зависть всем придворным подарила Шувалову свой золотой бюст, за особые заслуги перед Отечеством. Мол, забудь Елизавету, помни только про меня!
Но вскоре у князя Фёдора Голицына внезапно умирает молодая жена. Граф Шувалов приезжает на похороны и неожиданно дарит этот самый золотой бюст своему племяннику. А потом на глазах у многих дворян целует скульптуру царицы в губы и шепчет: «Не тебя целую – другую». И бежит в липовую аллею, чтобы там предаться воспоминаниям о покойной Елизавете.
Понятное дело, об этом доносят Екатерине, и разгневанная царица подвергает Шувалова опале до конца его жизни. А бюст так и остался в вашем Петровском…
Вот такая красивая легенда. А может, это и не легенда вовсе, а быль. А вы говорите: золото, клады… Да разве люди, что жили на нашей земле, и не есть наш самый большой клад?
– Конечно, конечно, – кивнул Антон. – Но все же интересно, а куда же девался бюст Екатерины Великой?
– Трудно сказать… Исчез бесследно, так же как и многие другие из голицынских вещей. А ведь в их коллекциях было немало ценного, например венецианские зеркала, голландские серебряные приборы, французские средневековые гобелены, китайский фарфор. Наверное, все это находится сейчас в частных коллекциях где-нибудь во Франции или в Германии. А почему тебя так интересует этот бюст, мальчик?
Антон почувствовал, что щеки его заливаются пунцовой краской. Взгляд директора музея, казалось, пронзал его насквозь.
Он с нарочито беззаботным видом пожал плечами.
– Да не интересует он меня вовсе… Подумаешь, бюст! Велика важность…
Иван Егорович усмехнулся.
– Ты не прав, Антон. Бюст этот представлял собой не только историческую, но и большую художественную ценность. Подобные бюсты Екатерины Второй работы того же Шубина хранятся в Русском музее и в Эрмитаже, но они сделаны из мрамора… У вас есть еще какие-либо вопросы ребята?
– Нет! – с огромным облегчением ответил Антон. – Спасибо вам большое, Андрей Станиславович!
Директор музея подробно расспросил его, в какой из московских больниц лежит учитель Садовников, а затем церемонно наклонившись, поспешил в соседний зал.
Антон облегченно вздохнул и повернулся к Оксане. И наткнулся на ее холодный, изучающий взгляд.
– Выходит, вы ищете золотой бюст? – негромко спросила девочка.