На следующий день Антона, Тёму и Родика вызвали в Красногорское отделение МВД. Суровый следователь по фамилии Васильев долго и дотошно расспрашивал ребят о событиях прошедшей ночи и записывал их свидетельские показания.
В коридоре ребята неожиданно столкнулись с… дирижером Сабуровым!
– Здравствуйте, Леонид Борисович! – сказал Антон.
Сабуров дружески обнял его, а затем крепко пожал руки Тёме и Родику.
– Молодцы! – прочувственно сказал он. – Наслышан о ваших подвигах! Если бы не вы, эту банду могли бы и не найти… Ну кто мог догадаться, что известный эстрадный продюсер Вадим Карпелин – главарь шайки отъявленных уголовников? Это же надо было организовать разбойное нападение на дом бедной Тамары Егоровны… Просто в голове не укладывается!
– А что вы здесь делаете? – прямо спросил Тёма.
Сабуров вздохнул.
– Тоже давал свидетельские показания – ведь я был в гостях у Тамары Егоровны накануне ограбления. А еще меня, как известного коллекционера, попросили дать предварительную оценку картинам, которые были найдены на тайной базе банды Карпелина. К счастью, все картины целы, ни одна не пропала! Только вот…
Дирижер замолчал, и Антон каким-то шестым чувством понял – сейчас он услышит что-то очень неприятное.
– Леонид Борисович, а икону нашли? – срывающимся голосом спросил он. – Тая говорила, что видела Тихвинскую икону в руках у Карпелина. Понимаете, это ведь наша, петровская чудотворная икона! Мы с ребятами ее давно разыскиваем. Скоро должно начаться восстановление старой Успенской церкви, и отец Тихон попросил нас заняться поисками главной реликвии древнего храма.
Сабуров печально вздохнул.
– Увы, мне нечем порадовать вас, юноши. Да, в доме Карпелина действительно обнаружили икону Тихвинской Богоматери. Но это не та, чудотворная икона начала XVII века, а другая!
Друзья оторопели.
– Как это не та? – судорожно сглотнув, выдавил из себя Антон.
Дирижер развел руками:
– Ребятки, да в России, наверное, тысячи икон Тихвинской Богоматери! Икона, что бандиты нашли в кабинете Павлинова, оказалась всего лишь ее поздним списком с той главной, старинной! Судя по ряду признаков, известных каждому специалисту в этой области, павлиновскую икону написали в конце XVIII века. А та утраченная реликвия, которая некогда была святыней петровского храма, была создана в Тихвине в 1613 году, сразу же после победы русской армии над шведами!
Ребята молча переглянулись, и внезапно как-то нервно, неестественно захохотали.
– Ну… ну и Козырь!.. – давясь от смеха, вымолвил Родик. – И здесь «прокололся». Украл не ту икону, ха-ха!
– А как опростоволосился продюсер? – сквозь хохот восклицал Антон. – Он ведь собирался продать икону какому-то западному коллекционеру… Тот сразу бы понял, что его пытаются обмануть, подсунуть ему икону конца XVIII века вместо старинной иконы начала XVII века! Ох, и оскандалился бы наш замечательный Вадим Карпелин…
Тёма тоже хотел что-то сказать, но смех так и не дал ему вымолвить ни одного слова.
Дирижер с сочувствием смотрел на хохочущих ребят, отлично понимая, как им сейчас невесело. Столько сил потрачено – и все впустую!
– А где же та, древняя реликвия? – враз упавшим голосом спросил Родик. – Выходит, мы пошли по ложному следу, и той, чудотворной Тихвинской иконы у певца Павлинова вовсе и не было?
– Нет, она была у Васи, это я точно знаю! – уверенно произнес Сабуров. – Он не раз мне про нее рассказывал, и я дважды держал ее в руках! Наверное, Вася спрятал ее в каком-то надежном тайнике – ведь икона-то поистине бесценная! Кстати, следователи пригласили меня сегодня в ваше Петровское. Они продолжают осмотр дома бедной Тамары Егоровны, и нуждаются в советах эксперта по искусству. Если хотите, я могу подвезти вас домой.
Конечно ж, ребята согласились. Некоторое время они ехали в машине молча, думая каждый о своем. А потом Родион спросил:
– Вы сказали, Леонид Борисович, что у певца Павлинова когда-то была та, чудотворная Тихвинская икона. Но как она у него оказалась? Ведь мы точно знаем, что бывший настоятель Успенской церкви отец Серафим взял ее с собой на фронт, и прошел с ней аж до самого Берлина! Там, во время штурма города, он и погиб. Икона, наверное, сгорела в огне пожаров…
– Нет, она не сгорела! – воскликнул Сабуров. – Чудотворные иконы не горят, их спасает сам Господь. Я вам расскажу историю, которую мне некогда поведал мой давний друг Вася Павлинов.
Как Антон, наверное, уже слышал от Тамары Егоровны, карьера Василия Кузьмича Павлинова разрушилась после двух скандальных случаев. Первый из них связан с письмом в защиту одного из тверских храмов, который хотели разрушить в самом конце 50-х годов. Вася подписал письмо и за это подвергся суровой обструкции со стороны руководства Большого театра. Само собой, постарались и его недруги-певцы. Народ этот, надо сказать, весьма склочный, каждый заботится только о своей карьере!
Но вскоре этот скандал стих сам по себе. Уж больно хорош в те годы был Вася! Такой Бог ему дал голосище, такой талант, что почитатели Васи из руководства коммунистической партии не дали его в обиду. Прошло два года, и Павлинова вновь представили к званию народного артиста СССР.
Вскоре Большой театр отправился на гастроли по Соединенным Штатам Америки. Вася тогда был главной звездой нашей оперной труппы. Само собой, американские журналисты не давали ему прохода и часто спрашивали, какой у него особняк, и где он находится – в Монте-Карло или Ницце.
Вася был человеком прямым. Другой на его месте мог ведь ответить как-нибудь похитрее, а он вместо этого резал правду-матку. Мол, никакого особняка на Лазурном берегу у меня нет, а есть маленький домик в подмосковном Петровском. Селение это небогатое, зато какая у него история – куда древнее, чем у вашей хваленой Америки! Ну и все такое прочее…
Когда мы гастролировали в Чикаго, Васе неожиданно пришло письмо. Его написал какой-то американец по фамилии Петрофф. Он был сыном русских иммигрантов, которые покинули Россию сразу после Октябрьской революции. Там, за океаном, его родители подружились с бывшим хозяином Петровского, князем Александром Владимировичем Голицыным.
– Не может быть! – воскликнул Антон.
– Почему же не может? Мир тесен. К тому же есть такое понятие: Промысел Божий. Слышали?
– Да, слышали, – ответил Родик. – Но в чем же он состоял здесь, этот Промысел?
– А в том, юноши, что сын иммигрантов, Михаил Петров, в Америке он стал именоваться Майкл Петрофф, во время Второй Мировой войны пошел добровольцем на фронт. Он мечтал защитить Россию от фашистских захватчиков.
Петрофф служил в разведывательном батальоне. Как вы знаете, американцы открыли Второй фронт только в 1944 году, и то только потому, что опасались захвата Германии большевиками. Но Красная Армия уверенно шла по немецкой земле. Сталин ставил задачу маршалам – именно Красная Армия, а не союзники, должна сокрушить последний оплот фашизма и захватить Берлин!
Это форсирование событий дорого обошлось нашим солдатам. Ныне специалисты по военному делу утверждают, что Берлин можно было бы взять с гораздо меньшими потерями., Например, полностью разбомбив город. Так, поступили ранее союзники со знаменитым городом-музеем Дрезденом! Правда, при этом могли погибнуть сотни тысяч мирных жителей Берлина, да и зато американские части поспели бы к штурму, чтобы потом разделить плоды нашей победы…
Но что было, то было. Штурм Берлина оказался одним из самых страшных эпизодов во Второй Мировой войне! Американцы не успели подтянуть к Берлину свои войска. Однако их разведка активно действовала на территории осажденного города. Именно тогда в США были вывезены многие ценные специалисты Третьего рейха, которые впоследствии помогли этой стране стать ведущей мировой державой. Да и фашисты охотно сдавались в плен американским солдатам, рассуждая, что на территории США боевых действий не было. Эта страна не видела ужасов войны: десятки тысяч сожженных городов и деревень, разрушенных заводов и фабрик, оккупация, газовые камеры концлагерей, миллионы загубленных жизней, – все это было в стороне от Соединенных Штатов. Поэтому нацисты готовы были сдаваться на западном фронте, ожесточенно сопротивляясь на восточном. Эти нелюди просто боялись, что за все их зверства Красная Армия будет жестоко мстить им, платя такой же монетой.
К слову сказать, в то время, когда в осажденном Ленинграде люди умирали от голода – нормы хлебного пайка для работающих были снижены до 250 грамм, а старикам и детям полагалось лишь «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам» – немецкие военнопленные ежедневно получали (вы только вдумайтесь!) по 500-600 граммов хлеба, картофель, рыбу, макароны, чай, даже немного мяса и сахара. Безусловно, за все горе и беды, принесенные захватчиками на нашу землю, Красная Армия мстила – иначе и быть не могло. Но только не пленным. Впрочем, я отвлекся от рассказа.
Так вот, капрал пятого корпуса Первой армии США Майкл Петрофф тоже попал в Берлин в составе одной из разведгрупп. И так случилось, что во время страшного артобстрела он укрылся, спустившись в подвал какого-то разрушенного дома. Там Майкл увидел не меньше полусотни лежащих на полу русских солдат. Они все были мертвы. Кроме одного…
– Это был Серафим Соровский? – внезапно догадался Тёма.
– Верно мыслишь! Полк Серафима попал в страшную мясорубку. Самого Серафима тяжело ранило, и он потерял сознание. А когда он очнулся, то увидел рядом с собой человека в чужой форме. Серафим потянулся было к пистолету, решив, что перед ним немец, но вдруг услышал русскую речь.
Поняв, что перед ним русский, хотя и из американской армии, Серафим попросил Петроффа, чтобы тот когда-нибудь написал письмо Клавдии Степановне Давыдовой и рассказал о последних минутах ее духовного учителя и наставника.
Конечно, Петрофф пообещал выполнить последнюю просьбу умирающего священника и воина. Но спросил, на какой адрес написать письмо?
Когда Петрофф узнал, что Серафим до войны жил в подмосковном селении Петровское, то не поверил своим ушам. А потом сказал: а ведь я знал последнего владельца этого села, князя Александра Голицына! Мы жили в Сан-Франциско в соседних домах.
Серафим грустно улыбнулся. Он прошептал: мол, это промысел Божий! – и сказал, что до войны был настоятелем Успенского храма, построенного в Петровском еще в конце XVII века.
Силы оставляли раненного, но он успел попросить Майкла Петроффа, чтобы тот разыскал где-то возле этого разрушенного дома Тихвинскую икону. Мол, пока я бежал вместе с моим взводом к дому под перекрестным огнем, то осколком срезало ремень вещмешка, который куда-то отбросило взрывной волной, а вместе с ним и икону. Впервые потерял за всю войну! «Словно помощь Божья оставила меня. Оказалось, что подвал был заминирован, и мой взвод погиб…»
Умирая, Серафим попросил: «Напишите Клавушке, это мол ей от меня последнее благословение. Да хранит ее Господь и Пресвятая Богородица!»
Сабуров прослезился, и надолго замолчал.
Ребята сидели, не смея пошевелиться. История, которую они услышали, потрясла их до глубины души. Так вот как умер бывший настоятель Успенской церкви…
Спустя несколько минут Сабуров продолжил свой рассказ:
– Майкл Петрофф, рискуя жизнью под артобстрелом, обыскал все окрестности разрушенного дома, и все-таки сумел найти Тихвинскую икону. После завершения войны, он увез ее с собой в маленький городок Винфилд, который находится в сотне километров от Чикаго.
В этом городке жила колония русских иммигрантов, что называется, первой волны – то есть людей, покинувших Россию сразу после Октябрьской революции. Русские, как это принято у диаспор во всем мире, построили в Винфилде небольшую церковь, естественно, православную.
Петрофф подарил местному храму Тихвинскую икону Богоматери, и она на многие годы стала его главной святыней.
Но с течением времени русская колония в этом городке стала таять. Внуки иммигрантов стали уже полноправными американцами, многие из них навсегда покинули провинциальный городок. Остались только старики, которых становилось все меньше и меньше.
Местные жители были только рады этому. Они все были либо протестантами, либо католиками… Население ждало, когда русская колония окончательно вымрет, чтобы потом со спокойной совестью сделать из храма костел или протестантский молельный дом, как ныне нередко случается на Украине и в странах Балтии…
В это самое время Майкл Петрофф прочитал в газете интервью Васи Павлинова и понял – это последний шанс вернуть Тихвинскую икону на родину! Ведь ни одного ответа на письма, которые несколько раз отправлял Клавдии Давыдовой сразу после войны, он так и не получил. Похоже, до нее эти письма даже не дошли…
Что было делать в такой ситуации Василию Кузьмичу? Случилось чудо: главная реликвия петровского храма была найдена. Здесь, на другом краю океана! Осталось только протянуть руку и взять ее.
Но это было легко сказать – взять! В те, шестидесятые годы прошлого века, выезд советских людей за границу был крайне ограничен. А если кого-то и выпускали «за бугор», то за ними следили, словно за тюремными заключенными. Не дай Бог кто-то встретится с иностранцами, и скажет что-то не то про Советский Союз! По этой причине к каждой группе выезжающих за рубеж прикрепляли так называемых «сопровождающих» – обычно это были сотрудники КГБ – Комитета государственной безопасности (сейчас подобная служба называется ФСБ).
Получив такое удивительное письмо от Майкла Петроффа, Вася Павлинов сразу же пошел к одному из сопровождавших группу Большого театра на гастролях, и попросил отпустить его в Винфилд. Разумеется, Васю не отпустили.
Вот тогда Василий Кузьмич и проявил свой знаменитый упрямый характер. После очередного спектакля он взял да и исчез из гостиницы!
Что тут случилось! На следующий день во многих американских газетах появились статьи о бегстве оперной «звезды» из Советского Союза Василия Павлинова. В них приводилось короткое интервью, которые русский певец якобы дал накануне своего бегства: мол, не хочу больше жить в тюрьме под названием СССР, хочу попробовать западной свободы!
Скандал получился жутким. Но через день Вася спокойно вернулся в гостиницу, и заявил: мол, никуда иммигрировать я не собирался, просто навестил своего давнего знакомого, а предупредить коллег из Большого театра по-рассеяности просто забыл.
Газеты тотчас замолчали. И только один дотошный журналист каким-то образом разузнал, что на самом деле Павлинов ездил в Винфильд и привез оттуда старинную русскую икону. Павлинов – известный в СССР собиратель старинных произведений искусства, и эта икона ему была нужна для коллекции. Так что никакой политики в его таинственном исчезновении из гостиницы действительно не было…
Вот такой это был человек, Василий Кузьмич! Не побоялся рискнуть карьерой ради Тихвинской иконы. И потом, кстати, никогда и ни о чем не жалел. Говорил мне: а разве от того, что мне присвоят звание народного артиста СССР, я стану петь лучше? Нет, конечно. А вот икона благодаря мне вернулась на Родину. Дай Бог, в Петровском когда-нибудь восстановят Успенский храм, и тогда чудотворная реликвия вернется на свое место!
– Но где же она, эта реликвия? – упавшим голосом спросил Родик.
Сабуров пожал плечами.
– Не знаю. До сегодняшнего дня я считал, что именно она висит в кабинете Василия Кузьмича. Но это совсем другая Одигитрия!.. А вот, мы уже и подъезжаем.
Действительно, вскоре автомобиль остановился возле ограды усадьбы Павлиновых. Возле нее дежурил молоденький лейтенант полиции.
Сабуров объяснил, что он приехал по просьбе следователя. Полицейский проверил его паспорт, а затем козырнул.
– Проходите! – лейтенант распахнул калитку.
Ребята последовали за дирижером.
– А вы куда? – удивился полицейский. – Насчет вас никаких распоряжений не поступало! Посторонним здесь делать нечего!
– Это мы-то посторонние? – обиделся Тёма. – Да ведь мы тоже свидетели, давали сегодня показания в Красногорском отделении МВД! К тому же, я сын подполковника полиции Олега Николаевича Петрова. Слышали про такого?
На лице лейтенанта расцвела улыбка.
– Ну конечно! Ты, наверное, Артем по прозвищу Ватсон? Ладно, проходите. Но если следователи вас прогонят, пеняйте на себя.
Так и случилось. Возле дома о чем – то разговаривали трое полицейских. Они с почтением приветствовали старого дирижера, а вот на ребят посмотрели с подозрением. Никакие объяснения и уговоры на этот раз не помогли. Все, что разрешили ребятам – это постоять возле ограды. Если они будут нужны следователям, то их позовут в дом.
Но их так и не позвали. Прошло добрых полчаса, а на веранде так никто и не появился.
– Думаю, икона до сих пор находится где-то в доме, – предположил Антон. – Тамара Егоровна, наверное, спрятала ее в какой-то сейф или тайник. Она-то прекрасно понимала, насколько ценна эта реликвия! А воры до этого тайника так и не добрались.
Тёма поддержал друга:
– Ясное дело, икона лежит в тайнике! Следователи ее запросто разыщут. Ну, не запросто, но все же найдут. А Леонид Борисович подтвердит: да, эта та самая древняя икона, за которой охотились бандиты во главе с Козырем! Все будет хорошо, не сомневайтесь!
Родик промолчал. На его сердце почему-то было очень неспокойно, словно сейчас происходит что-то очень плохое. Но что именно? Банда Козыря арестована, Тая освобождена, Тамара Егоровна, пусть и в тяжелом состоянии, но находится под присмотром врачей. Вожак тоже найден, и сейчас вместе с Умником находится в интернате – их еще вчера утром увез на машине Бекетов. Игорь очень торопился – ведь через неделю должна пройти премьера нового циркового спектакля, а Вожака не было на нескольких последних репетициях! Да и тайна Тихвинской иконы самым чудесным образом была раскрыта. Теперь они, АРТ, знают все про долгий путь этой утраченной реликвии, которая, слава Богу, возвратилась! Еще минуту-другую, и на веранду дома выйдет дирижер Сабуров и сообщит им радостную весть о долгожданной находке.
Все верно… Но почему же тогда так щемит его сердце?
– Что-то не так, – упавшим голосом произнес Родик.
– Ты о чем? – удивился Антон.
– Сам не понимаю… Но мне почему-то очень тревожно. А вдруг никакой иконы следователи не найдут?
– Почему не найдут? – возразил Тёма. – Обязательно найдут, если она, конечно, спрятана в доме Павлиновых.
– Вот именно – если! – воскликнул Родик. – А если ее там нет?
Антон хмыкнул.
– Ну что ж, тогда мы продолжим поиски. След-то уже найден! Теперь мы запросто… Ох, глядите, Вожак!
Действительно, из кустов, что росли возле забора, внезапно вышел пес. Он тяжело дышал, словно проделал очень долгий путь. Да так и было на самом деле. Едва Игорь Бекетов привез его вместе с Таей и Умником в интернат, как Вожак, повинуясь какой-то неясной тревоге, выпрыгнул из машины и помчался назад к воротам. Выбежав на шоссе, он помчался в сторону Петровского. Ах, если бы он мог объяснить Игорю, что ему почему-то непременно надо вернуться в Петровское! Но этого пес, увы, сделать не смог. Тот дар телепатического общения с людьми, который так ему помог в схватке с бандитами, вдруг у него исчез!
Путь в Петровское оказался очень долгим и трудным, однако Вожак ни разу не потерял нужного направления. Каким-то шестым чувством он знал, куда надо бежать. А вот сил у него после долго сидения в клетке оказалось не так много…
Ребята опустились на корточки и стали гладить своего мохнатого друга. А тот, виляя хвостом, начал облизывать им лица.
Родика вдруг осенило:
– Ребята, бежим! Может, мы еще успеем!
Антон, Тёма хотели было спросить – куда успеем? – но Родик уже открывал калитку. Вожак первым проскользнул в нее и помчался через шоссейную дорогу, едва не угодив под колеса красной «Лады».
Этот бег через село навсегда запомнился троим друзьям. Не сразу они поняли, что Вожак и Родион ведут их к бывшему колхозному пруду – то есть именно туда, где жила Клавдия Степановна Давыдова.
Еще издали ребята поняли, что там что-то происходит. Возле забора стояло несколько десятков петровских жителей. Они молча наблюдали за тем, как большой желтый бульдозер крушил старый, отживший свой век дом. Над заброшенным садом висело облако пыли, от надсадного рычания двигателя дрожал воздух. Бульдозер поднял свое стальное «забрало» и, выпустив из выхлопной трубы струю сизого дыма, бросился в очередную атаку. Стена старого дома заскрипела и покачнулась, но устояла. А вот крыша начала со скрежетом оседать.
Подбежав к молчаливой толпе, ребята остановились, тяжело дыша после стремительного бега. Но Родику было не до отдыха. Он протиснулся через толпу и ринулся через раскрытые ворота в сторону бульдозера.
Толпа ахнула.
– Ты что, парень, очумел? – пронзительно закричала пожилая женщина. – Уходи оттуда! Под гусеницы попадешь!
Но Родик не обратил на предостерегающие крики никакого внимания. Он действительно едва не угодил под гусеницы бульдозера, который в этот момент вдруг дал задний ход. Родик успел отпрыгнуть в сторону и через мгновение он уже стоял на полуразрушенном крыльце дома. Схватив за ручку, парень попытался открыть дверь, но ее намертво заклинило.
Похоже, водитель бульдозера даже не заметил Родиона, и потому повел стальное чудище в очередную атаку. Толпа дружно ахнула. Из нее выскочил какой-то грузный, лысый человек в синем костюме и с неожиданной прытью помчался к машине. Вскочив на подножку кабины, он завопил:
– Стой, Петр! Ты чего, ослеп?
Водитель тут же заглушил мотор. Высунувшись из кабины, он заорал на Родика:
– Идиот! Куда ты лезешь?! Я ведь мог тебя раздавить, словно муху!
Родик, не оборачиваясь, рывками тянул на себя ручку перекосившейся двери. И она начала потихоньку открываться.
Лысый гражданин в синем костюме громко выругался, а потом закричал:
– Уйди оттуда, болван! Что ты здесь вообще делаешь? Это мой дом, понятно?
Родик обернулся и с недоумением посмотрел на незнакомого человека.
– Почему ваш? Здесь живет Клавдия Степановна!
– Да, жила, – кивнул человек в синем костюме. – Но она умерла в больнице. Мир ее праху, как говорится!.. А этот дом покойная прабабка уже давно перевела на меня, так что он и этот участок – моя законная собственность. А ты кто такой?
Родик мрачно улыбнулся.
– Кто я? Наследник!
– Чей наследник? – не понял человек в синем костюме.
– Вы все равно не поймете, дяденька. В Петровском много таких, как я – наследников! Да куда вам такое понять…
Родик еще раз рванул дверь – и она, наконец, поддалась. В этот момент внутри полуразрушенного дома что-то грохнуло, и в окнах взметнулись языки пламени.
Человек в синем костюме злобно сплюнул на землю.
– Тьфу! Ну, надо ж такое! Баллон с газом забыл отключить! Сам же его поставил в прошлом году – и второпях напрочь вылетело из головы! Ну, теперь дом сгорит… А может, это и к лучшему – доски и рухлядь не придется увозить на свалку. Экономия!.. Эй ты, пацан, куда лезешь?!
Но Родик уже нырнул внутрь дома. И тут же пламя вырвалось из окна кухни, и облизнуло своим красным языком древние, темные бревна.
Вожак шумно залаял, и бросился вслед за Родиком. Туда же ринулись и Антон с Тёмой, но петровские мужики успели их схватить за руки.
– А вы куда? – кричали со всех сторон. – С ума все посходили! Дом сейчас рухнет! Бревна-то старые, сухие, гореть будут словно солома!
Одна из женщин заголосила:
– Ой, батюшки, да что же такое делается? Ведь пропадет паренек, сгорит заживо! Что стоите, мужики, спасайте мальца!
Несколько мужчин, опомнившись, бросились к распахнутой двери дома, но оттуда вдруг полыхнуло пламенем. Дом действительно горел, словно был сложен из соломы, а ветер только подгонял и усиливал это страшное зрелище.
Антон и Тёма отчаянно вырывались из чьих-то рук, что-то кричали, звали на помощь. Но их никто не отпустил.
Ребята и не заметили, как возле горящего дома появилась Оксана. Она увидела с балкона своего коттеджа толпу возле пруда, и пришла сюда просто ради любопытства. И оказалось, что пришла вовремя – Родика надо спасать!
Девушка воспользовалась тем, что на нее никто не обращал внимания, и, увидев пролом в заборе, проскользнула в него. Пробравшись сквозь крапиву, она оказалась возле стены дома, еще не охваченной огнем. Схватив сломанный сук, Оксана изо всех сил ударила по окну, и выбила из него стекла. А потом попыталась через окно пробраться в дом. И в этот же момент стена качнулась и начала оседать внутрь. Оксана испугалась и попыталась выбраться наружу, но ее джинсы как назло зацепились за какой-тот гвоздь.
Антон зарычал и, оттолкнув вцепившихся в него двух мужчин, стрелой ринулся в распахнутые ворота. Каким-то чудом он успел добежать до Оксаны, и вытащил ее из окна. Что-то загремело там, наверху – это на них падали железные листы кровли. Еще мгновение – и они бы могли прибить ребят. Но в этот миг какая-то сила отбросила их от дома к забору.
Этой силой оказался Тёма. Железная лавина падала на него, но парень сумел отпрыгнуть в сторону. И все же один из массивных кровельных листов успел сильно ударить его по спине.
Тёма рухнул на землю. Толпа закричала в ужасе, но Тёма почти сразу же поднялся и, прихрамывая, побежал прочь от горящего дома.
Антон помог Оксане подняться на ноги. Когда к ним присоединился Тёма, Антон горестно сказал:
– Ну все… Не успели! Пропал наш Родька…
Оксана вытерла с лица грязь и возразила:
– Нет! Ведь с ним Вожак!
Тёма молча опустил голову, чтобы никто не видел его слез. Впервые в жизни он не смог выручить своих друзей! Как же так?!
И тут толпа взорвалась новыми громкими криками – на этот раз, радостными. Ребята подняли глаза вверх и увидели, что там, среди балок полуразрушившейся крыши, появилась фигура… Родиона! Он держал в руках что-то, завернутое в тряпку.
– Держите! – закричал он и бросил предмет вниз.
Антон бросился вперед и едва успел перехватить свёрток у самой земли.
А в это время Родик уже стоял на краю крыши. Вовсю полыхало пламя, и надо было немедленно прыгать. Но ведь как здесь высоко! А там, внизу, бурьян, какие-то доски, старые бочки, из земли торчат железные пруты… Да ведь там и костей не соберешь!
Вдруг кто-то сильно толкнул его в спину. Родик закричал, и нелепо взмахнув руками, полетел вниз, прямо на груду всякого хламья.
Что-то темное пронеслось рядом с ним. Это был Вожак, который бесстрашно прыгнул вниз. Он первым упал на груду досок – так, чтобы Родик смог приземлиться прямо на него.
Мохнатое тело Вожака и на самом деле смягчило сильный удар, но тем не менее Родик на минуту потерял сознание. А когда очнулся, то увидел, что рядом, встав на колени, стоят друзья. Их перепачканные грязью лица были встревожены, а в глазах повис немой вопрос – что с тобой, Родик? Ты цел?!
С трудом улыбнувшись, Родик прохрипел:
– Все нормально… О-ох, как все болит! Икона цела?
– Да, – сказал Антон.
– А Вожак?
– Не очень, – вздохнул Тёма. – Но мы уже вызвали из петровской больницы «Скорую помощь»… А вот и она!
Толпа расступилась, дав пройти врачу и двум санитарам с носилками. Те подбежали к лежащему на земле Родиону, но парень сказу же предупредил:
– Я тут не один пострадал… Нас двое! И учтите – в больницу без Вожака я ни за что не поеду!