Настал сентябрь. Начались занятия и АРТ погрузились в обычную школьную жизнь. В лес они ходили редко, и только по грибы. Этим «бабьим летом», после обильных дождей, густо пошли опята. Особенно много их было по берегам болота, но ребята, не сговариваясь, старались даже не приближаться к бывшему пионерскому лагерю.

Однажды вечером в квартире Константиновых раздался звонок. Ольга Дмитриевна подозвала сына, и произнесла только одно слов: «Мастер». Сердце Антона сжалось – этого звонка он ждал, но жаждал-то совсем другого…

Довольно бодрым голосом Игорь Бекетов рассказал, что жизнь в детском городке «Двуречье» постепенно налаживается. Ребята постепенно привыкают к новой, цивилизованной жизни. Никто особенно не жалуется, но многие, особенно малыши, с грустью вспоминают прежнюю лесную коммуну. Шарик, как и следовало ожидать, быстро сбежал. Где он и с кем, неизвестно. А вот все Меньшие чувствуют себя хорошо. В детский городок раз в неделю приезжает ветеринар. Он уже вылечил лапку собаке Прошке и полностью вывел блох у всех кошек. А поросята, Том и Джерри от сытной еды (им доставались большинство объедков с местной столовой) заметно разжирели и вряд ли смогут выполнять на сцене прежние трюки. Придется придумать для них новые роли.

– А как ваш культурный центр? – спросил Антон.

– Да он уже почти достроен. Скоро начинается отделка и оснащение театра детей и зверей. Мы решили, что он будет по-прежнему называться «Жизнь прекрасна!» Но спектакль придется переделывать основательно – сам понимаешь, почему. Так что премьеру мы покажем только к Новому году, не раньше. Есть еще одна проблема…

– Какая?

– При встрече расскажу, – уклончиво ответил Мастер.

Антону страшно хотелось спросить про Таю, но он не решался. За два месяца его подруга так и не удосужилась ни разу позвонить. А все его попытки связаться с юной певицей заканчивались ничем. Как он не позвонит в детский городок, Таи всегда почему-то нет на месте. В конце концов он сообразил, что девочка попросту не хочет с ним общаться, и прекратил напрасные попытки. Обидно, конечно, но что тут поделаешь? От мамы он однажды услышал мудрую поговорку: «Чего хочет женщина, того хочет Бог». А если женщина чего-то не хочет, то этого не хочет и Господь, так что ли? Или наоборот, этого хочет Сатана? Поди тут, разберись.

Следующие же слова Мастера заставили его забыть о посторонних мыслях:

– Тошка, завтра вся наша бывшая коммуна приедет в ваши места. Сначала мы пойдем на благодарственный молебен в Дмитровский храм, встретимся с нашим покровителем и наставником отцом Даниилом, исповедуемся… А часам к трем придем сами знаете куда. Приходите и вы трое – если захотите, конечно. Ну, пока!

Антон задумчиво опустил трубку. Все было ясно. Завтра исполняется ровно два месяца после трагических июльских событий. Им всем есть о чем вспомнить… Придется, конечно, сбежать с последних уроков, да это чепуха, не впервой.

Поразмыслив, Антон решил для начала позвонить Полине. Но домашний телефон Серебряковых ответил бесконечными длинными гудками. Звонок по мобильнику также словно бы уперся в стену.

Вообще-то так продолжалось с конца августа, с той поры, когда семья Серебряковых вернулась в Москву. Почему так случилось, Антон никак понять не мог. Не утерпев, он как-то спросил об этом отца, и тот нехотя ответил: «Конечно, Олег Валентинович и его дочь – хорошие люди, спору нет. Но хорошие по-своему. Пойми, сынок, наши семьи нынче принадлежат к разным сословиям. Мы с матерью – инженеры, это считается средним классом, хотя по доходам мы ближе к беднякам. А Серебряков – миллионер, глава крупного холдинга. Как нам дружить-то? Олегу Валентиновичу неудобно приглашать нас в свой роскошный особняк, а нам его с дочерью – в нашу тесную квартирку в старом «хрущевском» доме. Мой совет – забудь про Полину! Да и не в том ты возрасте, чтобы всерьез думать о девчонках. Лучше учись как следует, а то уже с самого начала четверти нахватал троек почти по всем предметам, оболтус!»

Принимать такое объяснение Антон, решительно не пожелал. Тая тоже однажды выдала: «На что я тебе такая?» Мол, у тебя семья, дом, машина, гараж, дача ну и все такое, ты учишься в школе, а я – бродяжка без кола и двора… Чепуха все это! Неправильно, чтобы люди были разделены между собой на какие-то там сословные пласты, ну словно тесто в слоеном пироге!..

Но факт есть факт: увы, ни Полина, ни Тая больше не желали с ним общаться. А ведь обеим девчонкам он явно понравился, и ничего плохого им не сделал! Неужто отец прав, и с этим слоеным пирогом из людей разного сорта придется раз и навсегда смириться? Вот в Америке так люди живут вот уже лет двести, и ничего, привыкли к тому, что есть принцы, а есть нищие. Все америкашки смирно сидят на своих ветках, словно вороны под дождем, никто не пикает и ножками не дрыгает. Ну просто тоска зеленая… А вот Мастера на ветку не посадишь! Игорь обожает свободу, презирает все условности и, несмотря на все передряги, любит приговаривать: «жизнь прекрасна!» Кто же прав?

Следующий день выдался тихим, умиротворенным, как часто случается в конце бабьего лета. Небо стало пронзительно-синим, глубоким и чистым – таким, каким оно бывает только в самые крепкие зимние морозы. Едва сойдя с автобуса, ребята увидели, как над поблекшей цветочной поляной ветер носит тонкие серебристые нити.

– Это паутина, – объяснил Родик. – Обычно она парит над землей только в начале октября, перед первыми заморозками. Братцы, неужто зима уже на носу?

Тёма щелкнул его по затылку:

– Не каркай, ворона! Еще напророчишь ранний снег, чтоб ему… А мы еще на Истре толком не успели порыбачить, и за орехами в лес ни разу не сходили. Верно, Тошка?

– Верно, – отозвался Антон, глядя сощуренными глазами на солнце. Летом такое без темных очков и представить невозможно, а сейчас уже ничего, смотреть вполне можно. – Парни, давайте в следующее воскресенье махнем в Москву, на ВДНХ? Сходим в панорамный кинотеатр, покатаемся на русских горках, покрутимся на колесе обозрения, поиграем в пейнтбол, ну и вообще покайфуем. Ведь сейчас идут последние теплые денечки!

– У тебя что, денежки завелись? – сразу оживился Родик. – Небось, родичи ко дню рождения подбросили? Хотя нет, оно же у тебя десятого июня… Эх, до чего жаль, что день рождения только раз в году! Я подарки люблю получать, особенно баксами. Жаль, что мне стукнет тринадцать только в декабре! Парни, а может, вы мне сейчас денежки подарите, а? В декабре они ни к чему, новогодних подарков от предков вполне хватает. А сейчас страсть как хочется чего-нибудь купить! Годится?

Тёма мотнул головой.

– Не-а, не годится. Тебе только что-нибудь дай, назавтра опять придешь канючить. Лис, хватит трепаться. Думаешь, у тебя одного нервы на взводе?

Родик мигом сник. Так уж у него случалось: в любой стрессовой ситуации он начинал беспрерывно болтать. Неважно, на какую тему, лишь бы не думать о том, что ему вскоре предстоит пережить.

Родик с силой прикусил язык, а потом зашагал на поляну и молча стал собирать цветы. Букет получился блеклым, его оживляли только несколько случайных ромашек да пара ярких одуванчиков, что иногда снова проскакивают в начале осени, напоминая о давно прошедшей весне. Антон и Тёма тоже собрали свои букеты. А потом друзья молча пошли по грунтовой дороге в сторону бывшего пионерского лагеря.

Оказалось, что коммунары их опередили. Возле распахнутых ворот стоял красивый голубой автобус с надписью «Двуречье».

Там, за оградой, было непривычно тихо, только где-то среди елей робко пела какая-то птица. На месте двух спальных корпусов остались мрачные пепелища, за два прошедших месяца никто даже не удосужился их убрать. Два черных квадрата зияли, словно могильные ямы. Даже не верилось, что совсем недавно здесь бурлила жизнь…

На месте, где погиб Вожак, лежал холмик из полевых цветов. Тема молча положил свой скромный букет. Ребята склонили голову и долго молчали.

– Кто мне объяснит: зачем эти подонки спалили коммуну? – наконец, тихо спросил Антон. – Ведь никому этот лагерь на самом деле не нужен. Олег Валентинович прав: экология здесь плохая, ИБИП прямо за оградой – а это далеко не подарок. Получилось как как в поговорке про собаку на сене: ни себе, ни людям. А Вожак и его друзья здесь могли бы жить долго и счастливо, и ни от кого не зависеть!

Тёма сказал:

– Может, тому крутому чинуше и его подручному Козырю это и не понравилось? Чиновники привыкли получать свою прибыль со всего, что шевелится, об этом по телеку каждый день говорят. Ну а что возьмешь с такой свободной коммуны – рваные носки, что ли? А Козырь… Да у него, как оказалось, половина шайки собрана из бывших беспризорных! Бандюганам очень даже нравится, что по нашей стране бродят сотни тысяч злых и голодных волчат. Таким дай сто рублей – они кого хочешь ограбят и убьют! А вот с Мастером и его коммунарами такой фокус не прошел бы. Так что поджог Козырь устроил не только из мести…

Друзья удивленно посмотрели на Тёму.

– Это все тебе отец поведал? – воскликнул Родик. – Но ты же говорил, что Козыря так и не поймали, а его хозяина-чиновника не нашли!

Тёма опустил глаза.

– Поймаешь таких, – пробурчал он. – Они же крепко повязаны одной цепью! Был бы мой отец министром внутренних дел, тогда может, и поймал бы. Даже следователи-оборотни и те выкрутились! Но из милиции их с позором уволили, и то слава Богу… Пошли, нас ждут.

Коммунары собрались невдалеке от Зеленого театра. Они были одеты в одинаковые красные спортивные костюмы, и только Игорь был в черном пиджаке, белой рубашке и даже при галстуке. Заметив АРТ, он дружески улыбнулся, а затем сделал шаг влево. Остальные коммунары тоже разошлись в разные стороны, открывая проход для Антона и его друзей.

В тени под большой раскидистой березой виднелся невысокий холмик. За прошедшие два месяца он уже порос колючей молодой травой. На холмике лежали груды полевых цветов.

Антон и Родик молча положили свои букеты на могилу Вожака.

Игорь сказал:

– Ну вот, наконец-то все наши собрались. У коммунаров дела идут хорошо, Вожак. Ребята живут теперь в красивом каменном корпусе интерната, что находится недалеко от Балашихи, учатся в нормальной школе. Мы часто ходим в соседнюю церковь. А сегодня мы побывали в Дмитровском храме, еще раз поблагодарили отца Даниила за помощь. Если бы не он, нашей коммуне пришел бы конец!

Меньшие тоже хорошо устроены, в отдельном приюте для бродячих животных. У нас есть еда, и мы больше ни в чем не нуждаемся. Только вот Шарик… Все-таки этот чертенок укатился на юг, промышлять где-то на черноморских курортах! Сказал, что не хочет жить в каменной клетке, ему, мол, нужна свобода. Но я надеюсь, что к зиме он все-таки вернется.

К Новому году мы откроем новый театр детей и зверей. Нам обещали помочь знаменитые артисты цирка Наталья Дурова и Юрий Куклачев. А вот Тая вряд ли останется нашей солисткой. Ей уже заинтересовался один крупный эстрадный продюсер. Он собирается устроить Таю в музыкальный интернат для одаренных детей где-то в Германии. Я очень боюсь, что девочку обманут, но она меня и слушать не желает. И еще одно: у нас пока никого нет на роль Мудрого Пса…

Игорь запнулся. Из-за его спины вышел молодой черный пес, как две капли воды похожий на Вожака. Подойдя к могиле отца, он шумно принюхался. А затем встал мощными лапами на холмик и завыл, да так громко, что у всех ребят мурашки по коже пробежали. А потом пес вдруг весело завилял хвостом и начал так звонко лаять, что с окрестных деревьев с недовольным гвалтом поднялась стая ворон.

Антон подошел к Тае и взял ее за руку. Девочка робко взглянула ему в глаза.

– Прости, Тошка, – тихо сказала она. – Сто раз хотела тебе позвонить, но… Да уж что теперь говорить! Через неделю я надолго уезжаю в Германию. Она далеко, но не на Луне же! Приедешь меня провожать в аэропорт?

Сердце Антона болезненно сжалось. Такого удара судьбы он никак не ожидал! Но вспомнив о том, как мало было в жизни Таи хорошего и светлого, он нашел в себе силы улыбнуться:

– Конечно, мы с ребятами обязательно приедем. И не надо грустить, Тая. Поверь, когда-нибудь мы обязательно снова встретимся. И всегда помни: жизнь прекрасна!

Конец первой книги