Тая вошла в бывший спальный корпус первой, и Антон робко последовал вслед за ней. Они оказались в довольно просторном холле. Все стены его были обвешаны старыми плакатами, дипломами и большими черно-белыми фотографиями. По углам стояли бетонные статуи пионеров – похожих на ту, что ребята видели возле Зеленого театра. Они были неплохо отреставрированы, и даже покрашены белой краской. Только галстуки у всех были ярко-красными. Рядом находились обшарпанные столики с шахматами и шашками, на полках лежали футбольные и волейбольные мячи, теннисные ракетки, потускневшие от времени спортивные кубки. На отдельном, самом красивом столике, на бархатной подушке лежал до блеска начищенный горн.

– Это еще что? – растерянно спросил Антон. – Мы что, в музей попали?

Тая рассмеялась.

– Ну, почти. Понимаешь, когда мы здесь поселились, то все вокруг выглядело так жутко и страшно, будто на кладбище. Но когда мы разобрали завалы, то стали находить разные интересные вещи. Тогда мы еще ничего не знали о пионерах и не понимали, где оказались. Но потом мы обнаружили старый, полуразрушенный сарай…

– Небось, с сокровищами? – не удержался от иронической подколки Антон, но Тая так взглянула на него, что мальчик смутился.

– Нет, мы нашли плакаты, альбомы с фотографиями, карнавальные костюмы и все такое. Все это было в жутком состоянии, не раз побывало под дождем и снегом. Поначалу мы хотели все это просто выбросить. Но Борух… то есть Боря Худяков, самый любознательный из мелких мальчишек, предложил собрать все и поместить в этом холле. Мол, пусть все в коммуне узнают, как жили ребята тридцать лет тому назад. Может, чему-то полезному мы и научимся. Так оно и оказалось… Да ты сам посмотри!

Антон молча прошелся вдоль стен, вглядываясь в плакаты и старые, выцветшие фотографии. Оказалось, пионеры когда-то совсем неплохо проводили время здесь, в лесу! Лагерь тогда выглядел очень здорово, не то, что сейчас. Все корпуса были как новенькие, дорожки – ровные и чистые. А какой был клёвый стадион! Многие фотографии рассказывали о спортивных состязаниях. Ребята играли в футбол, волейбол, настольный теннис, участвовали в кроссах. Мальчики подтягивались на перекладине, девочки занимались художественной гимнастикой. А еще в пионерском лагере часто устраивали соревнования по шахматам и шашкам, прыжкам в длину и высоту, перетягиванию каната и все такое прочее.

Антон вспомнил о том, как скучно и монотонно проходят в школе уроки физкультуры, и ему почему-то стало завидно тем мальчишкам и девчонкам, которые когда-то проводили лето здесь, в лесу. А когда он увидел фотографию юного богатыря, поднимавшего над головой две здоровенные гантели, то восторженно завопил: «Вау!»

– Ты чего? – удивилась Тая.

– Это же мой папа! Видишь надпись: «Сергей Константинов, чемпион лагеря по тяжелой атлетике». Супер! А я и не знал, что мой папа был чемпионом.

Тая некоторое время недоуменно переводила взгляд с Антона на фотографию и обратно. Внезапно густо покраснев, он отвернулась.

– Ты чего? – в свою очередь спросил Антон.

– Так… То-то я гляжу – откуда мне знакомо твое лицо? А ты, оказывается, сын чемпиона Сергея Константинова!

Антон озадаченно хмыкнул. В голосе девочки звучала и радость, и грусть. У девчонок такое бывает: и плачут, и смеются одновременно. Поди их, пойми!

– Это плохо, что я – сын чемпиона? – осторожно спросил он.

Тая вздохнула и посмотрела на него влажными глазами.

– Почему-то я думала, что Сергею Константинову сейчас лет двадцать, не больше, – тихо сказала она. – А он, оказывается, уже совсем старый! Но то, что ты его сын – это хорошо.

Прикусив язык, Тая повернулась и направилась внутрь бывшего спального корпуса.

«Ну и объяснила! – озадаченно подумал Антон. – Умри, ясней не скажешь… Ха, уж не влюбилась ли Тая в моего папашу – вернее, в его фотографию? Вот смехота! Но… все говорят, что я очень похож на папу. Какой из этого можно сделать вывод?»

Вывод оказался настолько приятным, что настроение Антона тотчас поднялось. Но едва он вошел в распахнутую дверь, как хорошее настроение тотчас улетучилось. Конечно, он не ожидал, что окажется в отеле Хилтон «пять звездочек», но такое…

Большая часть кроватей, тумбочек и стульев выглядела так, словно их подобрали на свалках. Да что уж там: именно там эту рухлядь и подобрали Игорь и его юные друзья! Но кроватей не хватило, и коммунары соорудили несколько двухэтажных нар из подручных материалов – старых досок, стволов молоденьких деревьев и фанеры. Постельное белье было разномастным, и стиранным-перестиранным, так что от прежних цветных узоров мало что осталось. А еще этот запах…Фу!

Антон повернул голову направо и вздрогнул. Другую половину барака занимала грубо сложенная русская печка, и многочисленные циновки, корзины и нечто вроде птичьих гнезд.

– Это что… животные ночуют вместе с ребятами? – вытаращив глаза, спросил он.

Тая кивнула. Лицо ее сразу же стало жестким, глаза превратились в узкие щелочки.

– А ты думал, что мы живем в санатории? – холодно спросила она. – Нет, это не санаторий. Хотя с чем сравнивать… Я года два жила в Москве с такими же, как я беспризорными. Шлялась по вокзалам, подрабатывала где могла, иногда воровала… А ночевала где придется. Летом еще ничего, а вот зимой мы с другими бродяжками прятались по подвалам домов. Там темно и сыро, и пахнет такой дрянью, что нормальный человек сразу же задохнулся бы. А мы ничего, жили вместе бок о бок с крысами, пока нас оттуда не выгоняли. А потом новый подвал или канализационный люк… Вот это санаторий, высший класс!

– М-да… – судорожно сглотнув, вымолвил Антон. – А почему ты не…

Он запнулся, но Тая его поняла.

– Не пошла снова в детский дом? – недобро усмехнулась Тая. – Нет, уж спасибо. Ты просто там не бывал, поэтому так говоришь. Да и не люблю я, когда мною командует невесть кто! Здесь, в коммуне – другое дело. Вожака я просто обожаю, хотя характер у него – не сахар. Иногда так рявкнет, просто душа в пятки уходит! Но он очень справедливый и заботливый. Мастер тоже молодец. Он так возится с ребятишками, просто заглядишься. Учит их читать и писать, арифметике, ну и прочим полезным вещам. Мастер научил ребят молиться, рассказывает им закон Божий, водит в Дмитровскую церковь.

А еще Мастер учит нас любить и понимать Меньших…

– Ах, так Игорь – дрессировщик? – догадался Антон.

Тая кивнула.

– Да еще какой дрессировщик! Нет животного, домашнего или дикого, с которым Мастер не нашел бы общий язык. Ну, собаки и кошки – это я еще понимаю. А как он разговаривает с цыплятами – засмотришься! Они слушаются Мастера куда больше, чем своих наседок. Даже поросята Том и Джерри его уважают, хотя они довольно-таки глупые. А иногда Мастер идет в лес, и начинает разговаривать с сороками, воронами и другими птицами. Так поет и чирикает – заслушаешься! А если Мастер позовет, то все окрестные белки сбегаются к нему. Смешно смотреть, как эти хвостатики забираются к нему на плечи, прижимаются к его шее, трутся носами о щеки, словно бы целуют… Мастер – просто маг и чудодей!

Вопреки желанию, Антон ощутил болезненный укол ревности прямо в сердце. Ну, заладила: Мастер, Мастер, опять Мастер… Помрачнев, он буркнул:

– Так уж и чудодей! Если этот Игорь такой из себя талантливый, что же он не идет работать в цирк?

Тая вздохнула.

– Мастер работал одно время – но не в цирке, а в зоопарке. Но ему не понравилось, как там обращаются с некоторыми животными, начал спорить с начальством. Ну, его и выгнали. Но Игорь, конечно же, не безработный. Вокруг Петровского полно дач разных богатеев, у всех есть какие-то домашние животные. Иногда случаются разные неприятности, вот тогда Мастера и зовут на помощь. Недавно, например, у миллионера Чернодина из вольера сбежала панда! Это такой китайский медведь, очень редкий и дорогой. Понимаешь, залез этот зверек на высокую сосну, а слезать никак не желает – уж больно его допек хозяйский сынок. Боялись, что панда спрыгнет с дерева и разобьется. Но Мастер с ней запросто договорился.

– Ага, это уже кое-что, – кивнул Антон. – А другие ребятишки как деньги зарабатывают?

– Кто как, – сухо сказала Тая, отведя глаза в сторону. – У нас даже Меньшие не сидят, сложа лапы.

– Видел, видел…

– И что же ты видел? – зло сверкнула глазами Тая.

Не удержавшись, Антон брякнул:

– Ну, как ваш рыжий пес у нас в Петровском орудует! Ведь мы сейчас лопали те самые сосиски, что он стащил на рынке, верно?

Говорить про Рыжика было никак нельзя, и Антон вовсе не собирался этого делать. Но уж больно Тая восхищалась этим Игорем. У нее даже глаза сияли!

Поняв, что сделал большую глупость, Антон до боли прикусил язык. Но было уже поздно.

Щеки Таи стали пунцовыми, глаза наполнились слезами.

Отвернувшись, она закрыла лицо руками и всхлипнула.

– Прости, Тая, я просто идиот! Даже сам не понимаю, почему такую глупость ляпнул…

– Уходи, – тихо сказала Тая.

– Но послушай, Таечка! Я дурость сморозил, но не со зла же…

– Уходи, – уже твердо повторила Тая. – Я думала, встретила человека, а ты… Нас, бездомных, многие ненавидят. Многие желают нам гибели, чтобы мы глаза сытым и успешным не мозолили. Называют нас паразитами, дикарями, быдлом, наркоманами, человеческим хламом… Раз даже родители от нас отказались, то кому мы нужны?!

А братьев наших меньших и вовсе гонят все, кому не попадя. Закрыли многие пансионаты для бездомных животных, отлавливают бродячих собак и кошек, убивают почем зря… Вокруг одна только болтовня про заботу о сирых и убогих. Никому не верю, и ни во что не верю! Уходи, и больше никогда сюда не возвращайся!

Антон понял, что девочка сейчас люто ненавидит его, и ничего сделать уже нельзя. Верно говорится: слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Эх, дурак он дурак!

– Хорошо, я уйду, – дрожащим голосом произнес он. – Уйду и не вернусь! Но клянусь: жизнь положу, чтобы брошенных детей и зверей на нашей земле стало меньше! Отец часто говорит: неправильно мы живем, не по-доброму. Я раньше не очень понимал, о чем отец говорил, а теперь, кажется, что-то начал соображать. Спасибо за науку! А еще мне надо замолить свой грех перед Меньшими…

Тая перестала всхлипывать. Обернувшись, она так пытливо взглянула в глаза гостю, что мальчик поневоле вздрогнул и сделал шаг назад. Господи, какой же он кретин!! Нашел кого упрекать куском хлеба: бездомных, одиноких, оставленных всеми – и родителями, и государством…

В глубоком смущении Антон отвел глаза от плачущей девочки, посмотрел направо и вздрогнул от неожиданности! Из верхнего угла комнаты, почти из-под потолка на него смотрела какая-то женщина… Нет, она смотрела не на него, а на младенца, которого держала на руках. В ее глазах таились одновременно и грусть, и радость. Портрет женщины был изображен на прямоугольной доске.

Антон вдруг вспомнил этот взгляд. В пятилетнем возрасте он тяжело заболел скарлатиной, и был, как говорят, на волосок от смерти. Но потом случилось чудо, и вопреки опасениям врачей он выздоровел. Когда он очнулся, то рядом с его кроватью сидела мама, и точно так же как эта женщина смотрела на него. И еще он запомнил слова доктора: «Ваш сын должен был умереть, дорогая Ольга Дмитриевна. Не мы, а Сам Всевышний его спас! Наверное, ему предназначено совершить какое-то важное дело в жизни. Такие чудеса иногда случаются, но их истоки не на земле, а где-то на небесах…»

– Это икона Божией Матери, – тихо промолвила Тая. – Наша главная защитница! Ее подарил нашей коммуне отец Даниил, настоятель Дмитровской церкви. Неужели ты там никогда не был?

Антон смущенно развел руками.

– Не был… Вернее, возле самой церкви мы с ребятами гуляли сто раз. Оттуда, с крутого берега Истры, открывается такой вид на окрестности – просто дух захватывает! Кстати, именно там, рядом с Дмитровской церковью снималась сцена из фильма «Гусарская баллада», где корнет Азаров на лошади поднимается по крутому склону холма. Там еще пушка стреляла по французам…

Но в церковь мы ни разу не заходили. Сам не понимаю, почему.

Тая удивилась.

– Постой… Но ты же говорил, что вы все трое – крещенные. Где же вас крестили?

Антон открыл рот, но не сразу смог вымолвить то, что ему прежде и в голову не приходило.

– Там… Родители говорили, что в Дмитровской… Тогда мы были еще совсем мелкими… Я почти ничего не помню… Эх, грешный я человек, раз такое забыл!

– Грех? – улыбнулась сквозь слезы Тая. – Какие у тебя могут быть грехи… Ты чист, как стеклышко, это за версту видно! Таких хороших и добрых парней еще надо поискать…

Антон судорожно сглотнул. Как же, добрый он, просто пробы ставить негде! В Дмитровскую церковь, где его крестили, так ни разу и не удосужился заглянуть, оболтус. А еще это… Об этом он еще никому не рассказывал, даже Теме с Родиком. Но когда-то надо сбросить с души тот тяжкий камень!

– Понимаешь… – неуверенно начал он. – Дело было прошлой осенью. Уже стояли холода, выпал первый снег. Мама послала меня вынести мусор. Эх, если бы знал, что меня ожидает, ни за что на свете не пошел!.. Короче, подхожу я к здоровенному контейнеру. Он почти по самые края был засыпан разным мусором. Ну, думаю, и куда же бросить мой пакет? А потом… потом услышал чей-то тихий визг…

Тая в ужасе посмотрела на него.

– Словом, я не сразу сообразил, что это тихо воет щенок, – опустив голову, продолжил исповедоваться Антон. – А когда понял, то у меня аж волосы дыбом встали! Какой-то гад засунул малыша в мешок и бросил в контейнер. Наверное, щенок только что родился, был еще слепым… Ну, само собой, я попытался спасти беднягу, начал разбирать завалы мусора. Но он был где-то в глубине контейнера, и я… Упал пару раз, весь извалялся в грязи… Короче, так до щенка и не добрался. А потом визг затих…

Тая нежно погладила его по щеке.

– Но ты ведь сделал все что мог, разве не так?

Антон мотнул головой.

– Нет, конечно! Я мог бы позвать прохожих. Вместе мы могли спасти брата нашего меньшего!

– И ты думаешь, взрослые люди прямо в пальто, дубленках или шубах полезли бы в грязный контейнер, чтобы спасти какого-то щенка? Мечтатель! Да они мимо голодных и оборванных детей-бродяжек запросто проходят и словно бы не замечают. Я такое тысячу раз видела! И потом, у нас на Руси издревле принято топить в реках лишних котят и щенков, которых негде пристроить. Может поэтому многие люди и стали ныне такими погаными, словно мухоморы? Не терзай себя понапрасну, Тошка…

Вдруг где-то неподалеку раздался громкий гул автомобильной сирены, а потом послышались удары, словно кто-то бил по воротам дубинкой.

Тая охнула и, побледнев, прижала руки к груди.

– Пришли… – вымолвила она непослушными губами. – Все-таки они пришли!

– Кто пришел? – спросил Антон, но девушка, не слушая его, стремительно выбежала из комнаты. Антон последовал за ней и увидел, что в сторону железный ворот бегут все коммунары, дети и животные. А позади них спокойно, с чувством собственного достоинства, шли Мастер и Вожак.

Возле Антона как из-под земли появились Тёма и Родик. Вид у них был растерянный.

– Это еще кто сюда нагрянул? – взволнованно спросил Родик. – Может, милиция? Ватсон, ты чего молчишь?

Помрачневший Тема покачал головой.

– Нет, это не милиция. Похоже, по нашу душу пришли те, кто выкопал ту яму возле забора. И кажется, я догадываюсь, кто это…