Всеволод Меркулов
Из всех привлеченных к уголовной ответственности вместе с Берия, а их было, как мы уже говорили, еще шесть человек — В. Меркулов, В. Деканозов, Б. Кобулов, С. Гоглидзе, П. Мешик и Л. Влодзимирский, — самым, так сказать, титулованным и высокопоставленным на 1953 год был министр государственного контроля СССР генерал армии Всеволод Николаевич Меркулов. Судьба его довольно интересна. Всю свою жизнь он был тесно связан с Берия, работая под его руководством и в Закавказье, и в Москве, в органах ЧК, ГПУ, НКВД, и на партийной работе, а одно время (накануне войны и в ее период) он даже возглавлял самостоятельный наркомат госбезопасности (НКГБ) — предшественник КГБ. Фигура солидная. Берия был предан самозабвенно. Работали вместе, дружили семьями, в Тбилиси жили в одном доме, и вся жизнь прошла практически рядом. При разделении наркоматов здание на Лубянке «делили» пополам по-дружески. Да и остальное все было общее: санатории, поликлиника, больница, спортобщество «Динамо» и т. д.
Из личного дела Меркулова.
Родился в 1895 году, в г. Закаталы Закатальского округа Кавказского наместничества. Русский. В КП с 09.25. Член ЦК ВКП(б) (18 съезд). 08.46 переведен в кандидаты. (Кандидат в чл. ЦК КПСС 23.08.46–18.11.53.) Депутат Верховного Совета СССР 1–2 созывов.
Образование: мужская гимназия, Тифлис, 1913; три курса физико-математического ф-та Петроградского ун-та 09.13–10 16; Оренбургская школа прапорщиков 11.16–03.17.
В армии: рядовой студенческого батальона, Петроград 10.16–11.16; прапорщик запасн. пех. полка, Новочеркасск 04.17–08.17; прапорщик маршевой роты, г. Ровно 09.17–10.17; прапорщик 331 Орского полка 10.17–01.18, по болезни эвакуирован в Тифлис 01 18.
Безработный, Тифлис 03.18–08.18; делопроизводитель, учитель в школе для слепых, Тифлис 09.18–09.21.
В органах ВЧК — ОГПУ: пом. уполн. Грузинской ЧК 1921; уполн. ЭКО Грузинской ЧК 1921–1923; ст. уполн. ЭКО Грузинской ЧК 1923; нач. 1 отд-я ЭКО ПП ОГПУ по ЗСФСР — Закавказской ЧК 1925; нач. ИНФАГО ПП ОГПУ по ЗСФСР — Закавказской ЧК 1925; нач. ЭКО Грузинской ЧК 1925–20 07.26; нач. ЭКО ГПУ Груз ССР 1926–1927; нач. ИНФАГО и ПП ГПУ Груз. ССР 1927–1929; зам. пред. ГПУ Аджарской АССР, нач. СОЧ 02.29–05.31; врид пред. ГПУ Аджарской АССР 05.30–07.30; нач. СПО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ ЗСФСР 05.31–01.32.
На партийной работе: пом. секретаря Закавказского крайкома и 1 секретаря ЦК КП(б) Грузии 11.31–02.34; зав. отд сов. торговли Закавказского крайкома ВКП(б) 03.34–11.36; зав. особым сектором Закавказского крайкома ВКП(б) 07–11.36; зав. особым сектором ЦК КП(б) Грузии 11.11.36–09.09.37; зав. пром. — трансп. отд. ЦК КП(б) Грузии 07.37–10.38.
В органах НКВД — НКГБ — МГБ: зам. нач. ГУГБ НКВД СССР 29.09.38–17.12.38; нач. 3-го отд. ГУГБ НКВД СССР 26.10.38–17.12.38; 1-й зам наркома внутр. дел СССР 17 12.38–03.02.41; нач. ГУГБ НКВД СССР 17.12.38–03.02.41; нарком ГБ СССР 03.02.41–20.07.41; 1-й зам. наркома внутр. дел СССР 31.07.41–14.04.43; нач. 1-го отд. НКВД СССР 17.11.42–14.04.43; нарком (министр) ГБ СССР 14.04.43–04.05.46.
На советской работе: зам. нач. ГУСИМЗ при М-ве внешней торговли СССР 02.47–25.04.47; нач. ГУСИМЗ при СМ СССР 25.04.47–27.10.50, министр госконтроля СССР 27.10.50–17.09.53.
Арестован 18.09.53; приговорен Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23.12.53 к ВМН. Расстрелян.
Звания: комиссар ГБ 3-го ранга 11.09.38; комиссар ГБ 1 ранга 04.02.43; генерал армии 09.07.45.
Награды: знак «Почетный работник ВЧК — ГПУ (V)» № 649/1931; орден Ленина № 583/26.04.40 г. орден Республики Тува № 134/ 18.08.43; орден Кутузова 1 степени № 160/08.03.44; орден Красного Знамени № 142627/03.11.44; 9 медалей.
Здесь же в деле — тюремное фото Меркулова. Забегая вперед, скажу, что такие фото — в анфас и профиль имеются и на остальных арестованных. (Кроме Берия. Он неумело сфотографирован в бункере штаба МВО только в анфас.)
Документ из уголовного дела В. Меркулова
Выписка из приказа Наркома госбезопасности СССР.
1941 год. Начало войныНародный комиссар государственной безопасности СССР Меркулов
…8. Не ослаблять работы с агентурой, тщательно проверять полученные материалы, выявляя двурушников и предателей в составе агентурно-осведомительной сети.
Агентуру проинструктировать: в случае отхода наших войск оставаться на местах, проникать в глубь расположения войск противника, вести подрывную диверсионную работу.
9. Не реже двух раз в сутки информировать НКГБ СССР всеми доступными способами о положении дел на местах.
10. Решительно пресекать малейшие проявления паники и растерянности среди оперативного состава органов НКГБ, арестовывать паникеров и трусов.
Каждый сотрудник НКГБ должен проникнуть чувством огромной ответственности за дело, которое поручено ему партией и правительством Советского Союза.
Уверен, что органы НКГБ с честью выполнят свой долг перед Родиной.
Как ни странно, происходил Меркулов из дворян и женат был на дочери царского генерала. Отец его, Николай Александрович, тоже служил в царской армии, имел звание капитана. Позже он был учителем в Тбилиси, давал частные уроки. Умер в 1908 году. Мать — грузинка, также преподавала. Она была младше мужа на 23 года. В семье было еще пятеро детей. Всеволод был самым младшим. В 1913 году он поступил в университет в Петербурге. Проучился три года на физмате. В 1916 году был призван в армию. Направлен в Царицын, затем в Оренбург в школу прапорщиков. После окончания школы служил в Новочеркасске. В 1917 году на фронте на Украине. Заболел. Был перевезен из Киева в Тбилиси. Комиссовался. Работал учителем в школе слепых, выпускал частный журнал. В 1921 году перешел в ЧК. Там и познакомился с Берия. За 25 лет дослужился до генерала армии. Все это отражено в материалах следствия, многочисленных документах, справках, выдержках из его личного дела и, кроме того, подтверждено протоколами допросов.
В 1946 году Сталин заменил уже больного министра госбезопасности Меркулова на 40-летнего Абакумова. 30 августа 1946 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) Меркулов был назначен заместителем начальника Главного управления советским имуществом за границей при МВТ СССР по руководству советскими предприятиями в Румынии, Венгрии и Австрии и уехал работать за рубеж. А накануне этого решения состоялось постановление Политбюро ЦК ВКП(б), принятое «опросом» 21–23 августа 1946 года.
В постановлении говорилось: «Из акта приема и сдачи дел Министерства госбезопасности устанавливается, что чекистская работа в Министерстве велась неудовлетворительно, что бывший министр Госбезопасности т. Меркулов В.Н. скрывал от ЦК факты о крупнейших недочетах в работе Министерства и о том, что в ряде иностранных государств работа Министерства оказалась проваленной. Ввиду этого Пленум ЦК ВКП(б) постановляет: Вывести тов. Меркулова В.Н. из состава членов ЦК ВКП(б) и перевести в кандидаты в члены ЦК ВКП(б)».
Короче, от Меркулова избавились.
Меркулов в ходе следствия был «закреплен» за полковником юстиции В. Успенским из Главной военной прокуратуры. Но первые допросы его проводил лично Руденко: по неписаным законам следствия министра на первом этапе как свидетеля должно допрашивать руководство прокуратуры. Потом как получится.
Тучи над Меркуловым начали сгущаться, естественно, сразу же после ареста Берия. Гоглидзе и Кобулова арестовали 27 июня 1953 года, практически вместе с Берия, Деканозова и Мешика — 30 июня, Влодзимирского чуть позже — 17 июля. Меркулова не трогали. Работал в своем министерстве. Жил на улице Горького, дом 41. Руки до него не доходили. Да это и понятно: все-таки действующий министр госконтроля СССР (бывшее Министерство госконтроля СССР — это нечто вроде нынешней Счетной палаты). Нетрудно догадаться, по какому принципу выбирались люди для ареста — по принципу личной преданности шефу. Если проанализировать служебный путь каждого из арестованных, то можно смело утверждать: они были особо приближенными к Берия и долгое время пользовались его личным покровительством. И в Закавказье, и в Москве.
Меркулов выгодно отличался от всей этой компании своей образованностью и интеллектом. Увлекался спортом, литературой, даже сам кое-что писал (под псевдонимом Всеволод Рокк в филиале Малого театра была поставлена его пьеса «Инженер Сергеев»), хорошо рисовал, до революции, как мы помним, учился несколько лет на физико-математическом факультете Петербургского университета, учительствовал. Явление, как вы понимаете, для этой категории людей редкое. Скажем, Абакумов, сменивший в 1946 году Меркулова на посту министра госбезопасности, имел 4-классное образование. Начальник Главного управления охраны МГБ генерал Н. Власик и того меньше — 3 класса.
Догадывался ли умный и хитрый Меркулов о надвигающейся беде? Бесспорно. И он делает беспрецедентный шаг. По принципу: атака — лучшая оборона. 21 и 23 июля 1953 года по своей инициативе он пишет в ЦК КПСС два больших заявления, в которых «топит» Берия и сообщает, что не распознал в нем врага народа. Кается в своих грехах. Правда, общими фразами, без конкретных фактов. Однако уже поздно. Не сработало.
На обыске в секретариате Берия обнаружены два личных письма, в которых он, Меркулов, выглядит как самый близкий друг Берия. Одно письмо написано еще в 1938 году, другое — в 1953 году. По существу оба письма об одном и том же: в связи с перемещением по службе Берия Меркулов просится «под его крыло» на работу в НКВД — МВД.
Особенно характерно письмо от 11 марта 1953 года. Меркулов — министр госконтроля СССР просится к Берия в МВД, другими словами на понижение. Но к Берия. Разве это не показатель безграничной преданности (готов даже расстаться с министерским портфелем)?
Вот содержание этих писем. (Орфография и особенности стилистики сохранены.)
Письмо первое
Только Лично.Меркулов [60]
Дорогой Лаврентий!21 XI [1938 г.]
Здесь у нас распространились слухи о якобы предстоящем твоем уходе из Тифлиса.
Я не вдавался в оценку правильности этих слухов, вероятности их и т. д., но в связи с ними у меня к тебе глубокая просьба: не забудь меня.
В случае если ты действительно решил уехать из Закавказья, я очень прошу тебя взять меня с собой туда где ты будешь работать.
Город и должность меня не интересуют: я согласен работать где угодно.
Не переоценивая себя все же полагаю, что, если я приналягу (а это делать при желании я умею), то справлюсь с любой работой, которую ты мне поручишь.
Тебя во всяком случае никогда ни в чем не подведу. Ручаюсь тебе в этом всеми ошибками прошлого, которые лишний раз вспоминать мне очень тяжело . [59]
Надеюсь будешь иметь меня в виду. Это моя самая большая просьба с которой я когда либо обращался к тебе.
Писать много не хочу и не умею, но уверен ты поймешь и поверишь мне всецело.
Крепко жму руку!
Всегда твой.
Письмо второе
Дорогой Лаврентий!Твой Меркулов
Хочу предложить тебе свои услуги: если я могу быть полезным тебе где-либо в МВД, прошу располагать мною так, как ты сочтешь более целесообразным. Должность для меня роли не играет, ты это знаешь. За последнее время я кое-чему научился в смысле руководства людьми и учреждением и. думаю, теперь я сумею работать лучше, чем раньше.11.3.53
Правда, я сейчас полуинвалид, [61] но надеюсь, что через несколько месяцев (максимум через полгода) я смогу уже работать с полной нагрузкой, как обычно.
Буду ждать твоих указаний.
Письмо Меркулова к Берия — образец преданности, дружбы и полного взаимопонимания в 1938 году.
То же самое и 1953 году
Вывод ясен: Берия и Меркулов шли все эти годы в одной «упряжке», возглавляли самые «скандальные» органы, вместе творили беззаконие, а поэтому место 58-летнего Меркулова, несмотря на все его болезни и запоздалое раскаяние, там же, где и Берия, — на нарах, точнее на жесткой кровати в Лефортовской тюрьме. 18 сентября 1953 года Руденко санкционирует арест Меркулова, и его помещают сначала в Бутырскую тюрьму МВД, а затем в Лефортовскую. Туда, где уже находятся Кобулов, Деканозов, Мешик, Гоглидзе и Влодзимирский. Берия содержится отдельно — под охраной военных в бункере штаба МВО.
Надо сказать, что отношения между Меркуловым и Берия выяснялись в ходе следствия чрезвычайно тщательно: было проведено несколько отдельных допросов других арестованных, свидетелей, жены и сына Берия. Факты, как говорится, подтвердились. Вот, например, что показал по этому поводу сын Берия.
«С детства у меня сложилось впечатление, что Берия Л. и Меркулов Всеволод Николаевич находились в близких между собой отношениях. У нас в семье сохранялись фотокарточки Меркулова, Берия Л. и Берия Н., когда они фотографировались в молодости. По рассказам я знал, что Меркулов работал в подчинении у Берия Л. в ЧК, а затем, когда Берия Л. перешел на работу в ЦК КП Грузии, вслед за ним перешел на работу в ЦК КП Грузии и Меркулов.
Вспоминаю, что когда Берия Л. выезжал из г. Тбилиси в командировку в г. Москву, с ним в Москве был и Меркулов. Меркулов хорошо рисовал и занимался со мной по рисованию. После перевода Берия Л на работу в Москву, Меркулов также получил назначение на работу в Москву. Все это давало мне основание считать, что Берия Л. и Меркулов длительное время состоят в близких отношениях. Проживая в г. Тбилиси мы были знакомы и семьями. Примерно в 1933–1936 гг. наша семья проживала в доме на Каргановской улице, на 5 этаже, а Меркулов с семьей жил на 3 этаже. Я и сын Меркулова — Меркулов Рем, мой ровесник, детство провели вместе: ежедневно были друг у друга, а летом всегда отдыхали вместе. В1936–1937 гг. наша семья переехала в дом на ул. Мачабели и, так как территориально мы стали жить далеко от Меркуловых я стал с ним встречаться очень редко. Я не могу вспомнить, чтобы Меркулов В.Н. в Тбилиси посещал нашу квартиру и дачу, но лично я видел его часто у них в квартире или на улице. Я знаю, что моя мать — Берия Н.Т. и жена Меркулова — Лида (отчества ее не помню) не были в дружеских отношениях, возможно они посещали друг друга, что я не помню. В Тбилиси мать Меркулова — Кетована Николаевна дружила с матерью Берия Л. — Мартой Ивановной».
Накануне ареста семья Меркулова состояла из его жены Лидии Дмитриевны, 1902 года рождения, сына Рема — 1924 года рождения и матери Кетованы Николаевны, 1868 года рождения.
С первых дней следствия Меркулову, как и остальным участникам группы, было предъявлено обвинение в совершении контрреволюционных преступлений, которые входили тогда в 58-ю статью УК РСФСР.
В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, а затем и в обвинительном заключении и приговоре Меркулову было записано, что он «являясь активным участником антисоветской изменнической группы заговорщиков, совершил государственные преступления, предусмотренные ст. ст. 58–1 «б»; 58–8; 58–11 УК РСФСР».
Эта же формулировка обвинения была записана и остальным обвиняемым — Кобулову, Гоглидзе, Деканозову, Мешику и Влодзимирскому.
Берия было добавлено еще два преступления — статья 58–13:
«Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны».
И ч. II Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4.01.1949 г. «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование».
Как же фактически выглядят сухие цифры статей Уголовного кодекса РСФСР, под которые попал, в частности, Меркулов? Да и все остальные обвиняемые.
Сначала разберем статью 58–1 «б» УК РСФСР. Ее нужно рассматривать вместе со статьей 58–1 «а». Почему? Сейчас поймете.
Ст. 58–1 «а»:
«Измена родине, т. е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу караются — высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок десять лет с конфискацией всего имущества».
Ст. 58–1 «б»:
«Те же преступления, совершенные военнослужащими, караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества».
Меркулов, как и все остальные обвиняемые, был генералом, т. е. военнослужащим. Вот поэтому всем им и вменена статья 58–1 «б» УК РСФСР.
Какой квалифицирующий признак из четырех, имеющихся в этой статье УК РСФСР (шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, переход или перелет за границу), вменяется Меркулову, как и другим участникам группы, в обвинении не указывается. Это неправильно. Нужно было писать. Так положено по закону.
Теперь об остальной части обвинения.
Ст. 58–8 УК РСФСР:
«Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации, влекут за собою — меры социальной защиты, указанные в ст. 58–2 настоящего Кодекса».
Из ст. 58–2 УК РСФСР: «высшая мера социальной защиты — расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества».
Между прочим, террор в современной России берет свое начало с постановления СНК от 5 сентября 1918 года. Это постановление тогда так и называлось «О красном терроре». Там предусматривались такие меры воздействия, как «направление классовых врагов в концлагеря (так и записано в документе. — Авт.), расстрел лиц, прикосновенных к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, а также опубликование имен всех расстрелянных и основания применения к ним этой меры».
Так что «первооткрывательницей» террора в России, так сказать, в законодательном виде советская власть была сама. Хотя надо отметить, что «красный террор» был начат в ответ на «белый террор»: 30 августа 1918 года было совершено покушение на В.И. Ленина и был убит М.С. Урицкий — председатель Питерской ЧК. (Правда, в старой России террор был еще в большем почете. Как ни вспомнить здесь Александра II. За 15 лет на него было аж 8 покушений. Восьмое, предсказанное гадалкой, оказалось роковым: в 1881 году царь был разорван на куски взрывом самодельной бомбы, которую бросил в него террорист.)
Идем далее.
Ст. 58–11 УК РСФСР:
«Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собою — меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы».
Надо сказать, что, по мнению юристов-ученых, занимающихся этой проблемой, статья 58–11 УК РСФСР была введена в действовавшее тогда законодательство неправильно, она была лишней.
Такова была формула обвинения для Меркулова и остальных. Но какие же фактические действия были предметом доказывания по делу Меркулова? Их несколько. Одно из основных — это деятельность все той же спецлаборатории НКВД (НКГБ) профессора Г. Майрановского.
Остановимся на этом более подробно.
Дело в том, что с незапамятных времен при главном управлении охраны существовала эта лаборатория. Находилась она в отдельном здании на Лубянке в Варсонофьевском переулке и занималась чрезвычайно важной работой — проверкой качества пищи для первых лиц государства и высоких гостей. Подчинялась «по вертикали» руководству госбезопасности, т. е. Меркулову. Особых вопросов и ЧП не было. За все годы, вплоть до сегодняшнего дня, из руководства страны и гостей никого не отравили. Во всяком случае, согласно официальным версиям. Работали в лаборатории офицеры-врачи и химики НКВД, а позже НКГБ. С 1938 года в лаборатории начались опыты над людьми. Руководил этим начальник лаборатории профессор Г. Майрановский.
Как вы понимаете, деятельность Майрановского и его лаборатории смерти — это не шутки и не общие «теоретические» обвинения. Сразу вспоминаются сведения о том, что в гитлеровском концлагере Дахау, с позволения сказать, «доктор» Рашер руководил примерно такой же лабораторией смерти, где изуверские опыты проводились над пленными. Это нужно расследовать. Руденко и его помощник Смирнов начали допрашивать по этому вопросу Меркулова еще до его ареста, как свидетеля. Вот выдержки из протокола.
«Вопрос: Что вам известно об опытах, которые проводились на лицах, находившихся под следствием при разработке так называемой «проблемы откровенности»?
Ответ: Об этих опытах мне ничего не известно.
Вопрос: Майрановский показывает, что по вопросу о проведении этих опытов он обратился к вам в 1942 году, что вы заинтересовались этими данными и дали указание провести эти исследования на лицах, находящихся под следствием. Правильно ли это?
Ответ: По этому поводу я ничего не могу припомнить.
Вопрос: Майрановский показывает, что в соответствии с вашими указаниями были выделены подследственные трех родов: сознавшиеся, несознавшиеся и частично сознавшиеся. Над ними и производились опыты Майрановским вместе со следователями. Известно ли вам это?
Ответ: Нет, мне по этому поводу ничего не известно.
Вопрос: Майрановский показывает, что о результатах произведенных опытов на подследственных для получения от них откровенных показаний он докладывал вам, что вы одобрили эту работу, заявили Майрановскому, что представите его к Сталинской премии. Правильно это?
Ответ: Ничего не могу об этом вспомнить. Но хочу дополнить мои предыдущие показания. Я вспомнил, раздумывая о вопросах, связанных с Майрановским; один раз он попросил меня пойти с ним посмотреть камеру, в которой находился осужденный к ВМН. Этому осужденному Майрановским был дан яд. Не могу вспомнить, где находилась эта камера в основном здании НКВД или в каком-либо другом. Помню, что, подойдя к дверям камеры, я заглянул через небольшое стеклянное окошечко и увидел какого-то человека, лежавшего на кровати. После этого я ушел. Был ли тогда со мной кто-нибудь другой, кроме Майрановского, не помню».
После ареста Меркулова дальнейшая работа с ним была поручена члену следственной группы полковнику юстиции Успенскому из Главной военной прокуратуры.
У Успенского Меркулов заговорил подробнее. Вот выписки из новых протоколов.
«Вопрос: Расскажите об опытах, которые проводил Майрановский в отношении лиц, находившихся под следствием, при разработке так называемой «проблемы откровенности»?
Ответ: Я припоминаю, что подобного рода опыты над следственно-арестованными проводились Майрановским, но подробностей проведения этих опытов я не помню, видимо, потому, что положительных результатов они не дали.
Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Майрановского от 2 сентября 1953 года:
«Насколько мне помнится, это было в 1942 году, когда я по этому вопросу обратился к зам. наркома внутренних дел Меркулову В.Н. Он заинтересовался этими полученными данными и дал указание начальнику 2 Управления Федотову П.В. о необходимости проведения этих исследований на лицах, находящихся под следствием.
Опыты эти продолжались в 1942 и 1943 годах.
Конечно, знали об этих опытах и Меркулов, который санкционировал их проведение, и Берия».
Правильно показал Майрановский?
Ответ: У меня нет оснований не верить этим показаниям Майрановского. Видимо, так и было. Не могу только утверждать были ли эти опыты в 1943 году.
Об этих опытах я, вероятно, доложил Берия, так как иначе быть не могло, поскольку в 1942 году я был его заместителем, а без его разрешения они не могли проводиться.
Может быть, это было неумно, но я полагал тогда, что если это средство окажется действенным, то оно принесет большую пользу при ведении следствия, в частности, сделает излишним битье арестованных, которые особенно упорно сопротивляются в признании своей вины.
Однако, как я уже показал, эти опыты положительных результатов не дали и они были прекращены.
Вопрос: Вы направляли письмо председателю высшей аттестационной комиссии Кафтанову с просьбой о присвоении Майрановскому ученой степени доктора медицинских наук и звания профессора без защиты диссертации?
Ответ: Да, направлял.
Вопрос: Вам предъявляется подлинник вашего письма Кафтанову за № 52/2765 от 12 февраля 1943 года. Это то письмо, которое было вами направлено?
Ответ: Да, это письмо подписано мной.
Вопрос: Почему потребовалось ваше вмешательство в дело присвоения Майрановскому ученой степени и звания?
Ответ: Майрановский обратился ко мне и рассказал, что он подготовил диссертацию на ученую степень доктора медицинских наук, но диссертация его была отклонена. Насколько я припоминаю, Майрановский при этом говорил мне о том, что его диссертация была отклонена потому, что он является работником НКВД, и что им проделана большая научная работа. Кроме того, он сказал, что в своей диссертации он не имел возможности изложить все секретные работы, которые провел в НКВД. При этом он представил мне, как видно из письма, отзывы о своей работе академика Сперанского, член-корреспондента Гращенкова и профессоров Гаврилова, Муромцева, Тарусова и Франка. Ознакомившись с этими отзывами, я счел возможным написать Кафтанову письмо с просьбой о присвоении Майрановскому ученой степени и звания профессора без защиты диссертации, учитывая секретность некоторых его работ.
Вопрос: С какого времени Вы стали руководить деятельностью спец. лаборатории Майрановского?
Ответ: Я не помню, когда Майрановский впервые обратился ко мне за разрешением проверить некоторые выработанные им яды над осужденными к расстрелу. Возможно это было за несколько месяцев до начала войны. А может быть это было в первые дни войны. О существовании такого рода лаборатории я до этого не знал. Майрановский мне сообщил, что ранее Берия давал ему разрешение на производство опытов над осужденными к расстрелу. Я проверил это заявление у Блохина или Герцовского и получил подтверждение того, что такое разрешение действительно давалось Берия. Когда я разрешил Майрановскому провести опыты по применению яда над осужденными к расстрелу и в последующем несколько раз по просьбе Майрановского давал такое разрешение, я не считал при этом, что делаю что-либо незаконное, так как речь шла о приговоренных к расстрелу врагах советского государства, а эксперименты проводились над ними в целях обеспечения советской разведки надежными ядовитыми веществами для проведения диверсий».
Откровенно говоря, позиция В. Меркулова в этом вопросе заставляет задуматься над ней серьезно. Боевые операции спецслужбами с применением ядовитых и иных сильнодействующих средств проводились и проводятся во всем мире. И как, а особенно на ком испытывать эти средства — вопрос не простой. Более того, ответить на него однозначно невозможно. А по большому счету каким способом уничтожить Гитлера, бен Ладена, Дудаева или Басаева — это уже не главное. Главное здесь — конечный результат! Так что этот вид оружия тоже нужен.
Между прочим, по непроверенным данным, просачивающимся в средства массовой информации, Хаттаба наши современные чекисты уничтожили тоже «химико-токсикологическим путем». Прислали ему конверт с отчетом по финансовым потокам за квартал, а конверт этот был не простой, а со спецначинкой… (По другим данным, Хаттабу был подмешан яд в пищу — это тоже была успешная операция ФСБ.)
Напомню, что и ярого националиста С. Бандеру в 1959 году КГБ уничтожил тоже в ходе спецоперации: опылили бандита (да простят меня за это слово некоторые представители Западной Украины) порошком цианистого калия, когда тот поднимался к себе в квартиру в Мюнхене, где скрывался после войны.
А до войны, в 1938 году, в Голландии наши чекисты уничтожили и его предшественника Е. Коновальца. Этого «угостили» коробкой шоколадных конфет… с тротиловой начинкой.
Следующим эпизодом, подлежащим расследованию, в деле Меркулова была операция по похищению и убийству жены маршала Г.И. Кулика — Симонич-Кулик Киры Ивановны. Но сначала вспомним о самом полководце.
Судьба Маршала Советского Союза Г.И. Кулика сложилась трагически. Кулик служил в 1-й Конной, где показал образцы храбрости и мужества. Под Царицыном был вместе со Сталиным и еще с того времени пользовался его уважением. Щедро одарялся наградами. В 1940 году ему было присвоено звание маршала, он был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако в 1942 году за неудачную оборону Керчи он был осужден специальным судебным присутствием Верховного суда СССР и лишен этих званий, понижен в звании до генерал-майора, но оставлен в строю. (Керчь в течение шести месяцев 1942 года дважды переходила «из рук в руки», и наши потери составили там около 150 тысяч человек.) В 1944 году Кулик был восстановлен в правах только на ордена и медали. После войны он служил в Куйбышеве в должности заместителя командующего войсками округа. В 1947 году вместе с командующим генерал-полковником В.Н. Гордовым и начальником штаба округа генерал-майором Ф.Т. Рыбальченко был арестован МГБ за «изменнические намерения и террористические угрозы». 24 августа 1950 года все трое по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР приговорены к высшей мере наказания и расстреляны.
В основу обвинения Кулика и Гордова была положена агентурная магнитофонная запись, составленная МГБ, когда оба полководца, приехав в Москву из Куйбышева на совещание, в один из вечеров в крепком подпитии в номере гостиницы «Москва», где они разместились, начали вспоминать «минувшие дни», разбирать свои военные операции и склонять во всех падежах имя Сталина, украшая при этом свою армейскую речь всеми особенностями русского языка с его ненормативной лексикой. Генералы и не ведали, что эта гостиница, построенная еще 1935 году, уже давно была оборудована НКВД подслушивающими устройствами по всем правилам науки и техники того времени.
С подачи Абакумова о пленке доложили Сталину, после чего судьба генералов была предрешена. А вот как в эту компанию попал начальник штаба ПриВО генерал Рыбальченко, из дела не ясно. Однако Рыбальченко получил те же обвинения и был вместе с Куликом и Гордовым расстрелян.
По вопросу похищения жены Кулика Меркулов дал более признательные показания, свалив, однако, всю вину на Берия.
Он, в частности, рассказал, что Берия распорядился незаметно похитить Симонич-Кулик поскольку она по агентурным данным была изобличена в шпионаже. Маршал Кулик в то время был начальником Главного артиллерийского управления РККА. Он, Меркулов, знакомился с агентурной сводкой на Симонич-Кулик, но ничего серьезного там не нашел. Доложил об этом Берия, однако тот сказал ему, что на это есть решение «инстанции» и Симонич-Кулик подлежит «изъятию». Эту операцию он поручил сотруднику управления охраны Гульсту и группе его работников. Участвовал и Влодзимирский. Он, Меркулов, лично руководил этой операцией и докладывал ее ход Берия. Сам выезжал на предполагаемое место захвата. Симонич-Кулик была «снята» возле своей квартиры у дома на ул. Воровского в центре Москвы, тайно увезена в Сухановскую тюрьму, куда Меркулов вместе с Берия приезжали и где несколько раз допрашивали ее. Обвинения в шпионаже она отрицала. Им удалось склонить ее к «агентурной работе». Далее Меркулов показал, что Берия неожиданно сообщил о решении «инстанции» расстрелять Симонич-Кулик, что и было сделано комендантом НКВД СССР Блохиным. Для «маскировки» Берия приказал ему, Меркулову, объявить всесоюзный розыск Симонич-Кулик, составить нужные документы и сообщить об этом мужу, который проявлял большое беспокойство по поводу исчезновения жены, которой было всего-то 18 лет. Она была подругой его дочери. Меркулов все это сделал, получив у маршала фотографию его жены, якобы необходимую для организации розыска.
В одном из протоколов допроса Меркулов показывает:
«…Изъятие и расстрел Симонич-Кулик я не считаю незаконным, поскольку по этому поводу было указание инстанции, а любое указание инстанции я бы выполнил безоговорочно. Но, признаюсь, что это дело на меня произвело крайне тяжелое, жуткое впечатление и я долго переживал этот случай. На мой взгляд, уничтожать эту женщину не было никакой оперативной необходимости».
Но и это еще не все. Полковник юстиции Успенский абсолютно правильно приступил к расследованию злодеяний Меркулова, связанных с раскрытием так называемою антисоветского военного заговора накануне войны.
Напомню, что еще до прибытия Берия и Меркулова в Москву в 1938 году по приказу их предшественника Ежова были репрессированы 1 нарком ВМФ, 3 заместителя наркома обороны, 16 командующих войсками округов, 25 их заместителей, 5 командующих флотилиями, 8 начальников военных академий, 33 командира корпусов, 76 командиров дивизий, 40 командиров бригад, 291 командир полка. Это официальная справка Военной коллегии Верховного суда РФ, которую, по всей видимости, не видел писатель Виктор Суворов, когда под диктовку английской разведки работал над своим новым опусом 2000 года «Очищение», где оправдывал действия Сталина и Ежова по уничтожению полководцев.
Кроме этого в 1940–1941 годах были арестованы более 100 генералов и адмиралов РККА, из которых 76 осуждены Военной коллегией, 5 — Особым совещанием при НКВД, 12 умерли, находясь под стражей.
Активно использовались и внесудебные виды расправ. Так, без всякого суда в октябре 1941 года в Куйбышеве, Самаре и Тамбове были по списку расстреляны 25 человек, многие из которых относились к числу командного состава РККА. Среди этих «врагов народа» было несколько Героев Советского Союза, а Я. Смушкевич — дважды Герой.
Все они были арестованы накануне войны и обвинялись в «антисоветском военном заговоре», в шпионской, изменнической деятельности в пользу иностранных разведок. Под арестом находились они с ведома Сталина, Берия и Меркулова, подвергались нечеловеческим пыткам и истязаниям. С началом войны всех их этапировали в Куйбышев, некоторых — в Саратов и Тамбов. Накануне введения в Москве осадного положения18 октября 1941 года Берия подписал распоряжение об их расстреле, приказав «привести в исполнение приговор — высшую меру наказания». А в скобках уточнил — «расстрелять». И далее следовал список подлежащих расстрелу — 25 человек. Исполнение этой акции поручалось сотруднику для особых поручений спецгруппы НКВД Д. Семенихину, что и было им выполнено.
Берия отлично знал, что никаких «приговоров» в отношении этих лиц не было, а всех предполагали расстрелять без суда и даже без заседаний «троек» или особых совещаний.
Уже позже, заметая следы, Кобулов и Влодзимирский учинили подлог и составили «заключения» о причастности каждого к шпионажу и завизировали этот список у прокурора СССР Бочкова. Все это было сделано с ведома Берия и Меркулова.
После казни неизвестный автор 12 апреля 1942 года написал справку такого содержания: «Зам наркома т. Меркулов приказал произвести конфискацию имущества у всех перечисленных осужденных». И далее — неразборчивая подпись. Слово «осужденные» здесь, как вы понимаете, неуместно, а давать распоряжения о конфискации имущества Меркулов права не имел: это прерогатива суда.
В список подлежащих расстрелу чудом не попали К. Мерецков — прославленный полководец и не менее прославленный специалист в области вооружения ученый Б. Ванников. Они тоже были арестованы, подвергались нечеловеческим пыткам, но неожиданно по указанию Сталина были освобождены.
По этому поводу с Меркуловым разбирались отдельно.
«Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 17 сентября 1953 года:
«Мне известно, что Меркулов, проводя следствие по делу Мерецкова, Ванникова и других, добился путем применения незаконных методов, избиения арестованных и пыток вымышленных показаний их о принадлежности их к контрреволюционной организации».
Подтверждаете эти показания Берия?
Ответ: Пыток к Мерецкову, Ванникову и другим я не применял, но действительно во время допросов арестованных били, так как на это была санкция. Аресты Ванникова, Мерецкова и ряда других лиц были произведены мной по указанию инстанции. О ходе следствия очень подробно мной докладывалось лично в инстанции, куда я вызывался иногда по нескольку раз в день.
Вопрос: Вы утверждаете, что арест Ванникова, Мерецкова и ряда других лиц был произведен по указанию инстанции. Но ведь этому предшествовала ваша, как наркома госбезопасности, информация в инстанцию в отношении Ванникова, Мерецкова и других?
Ответ: Припоминаю, что в отношении Ванникова была данная информация. Надо сказать, что в этот период были произведены последовательно аресты группы работников, в том числе военных. Протоколы допросов этих арестованных представлялись в инстанцию, а также часто я давал информацию устно и по телефону. В отношении Ванникова был представлен протокол допроса Мирзаханова — работника наркомата вооружения. Представлялись ли протоколы допросов в отношении Мерецкова — я не помню.
Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 7 октября 1953 года:
«Меркулов играл главную роль и у меня нет сомнений, что он лично применял пытки как к Мерецкову, так и к Ванникову и другим». Вы подтверждаете, что лично применяли к этим арестованным пытки?
Ответ: Показания Берия я не подтверждаю, пыток к Мерецкову, Ванникову или к каким-либо другим арестованным я лично никогда не применял. Как я уже выше показал, на допросах, производимых с моим участием и без меня, Мерецкова и Ванникова били рукой по лицу и резиновой палкой по спине и мягким частям тела, но нанесение этих ударов не превращалось при мне в истязание. Я лично тоже бил Мерецкова, Ванникова и некоторых других арестованных, но пыток к ним не применял.
Вопрос: Вы признаете, что в результате избиений и других нарушений законности во время следствия от Мерецкова, Ванникова и других арестованных были получены ложные, вымышленные показания?
Ответ: Да, действительно, их показания в отношении себя и других были вымышленными и я сам с ужасом стал замечать, что в результате применения битья к арестованным получаются вымышленные показания, в результате чего могут быть произведены необоснованные аресты невиновных людей. Мне это стало особенно ясным, когда я увидел, что число арестованных растет. Я не знал, как выйти из создавшегося положения, но к счастью, вскоре по указанию инстанции были освобождены Мирзаханов, Ванников и Мерецков и после этого битье арестованных и дальнейшие аресты по их показаниям прекратились.
Хотя арестованные были освобождены и, следовательно, дела их велись неправильно, мне не было в инстанции сделано ни одного упрека. Я объяснял это тем, что весь ход следствия по этим делам мною со всеми подробностями докладывался в инстанции.
Вопрос: Вы скрываете от следствия свою роль в этих делах. Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 7 октября 1953 года:
«Мне вспоминается, что, говоря со мной о деле Мерецкова, Ванникова и других, Меркулов преподносил его с позиций своих достижений, что он раскрыл подпольное правительство, чуть ли не Гитлером организованное. Я считаю, что основным виновником в фабрикации этого дела является Меркулов и он должен целиком нести за это ответственность». Вы признаете это?
Ответ: Берия говорит неправду. Такого разговора с ним я не помню. Возможно, я ему просто докладывал содержание дел Мерецкова, Ванникова и других, но этими делами я не хвастался, так как хвастливость мне вообще не свойственна. Как я мог хвастаться этим делом, когда, наоборот, у меня были сомнения в правдивости показаний арестованных».
Результат рассмотрения «военного заговора» в 1941 году: расстрелять… без суда и следствия
«Прижал» следователь Меркулова и по эпизоду о расстреле в Куйбышеве, Саратове и Тамбове этих 25 арестованных.
«Вопрос: На допросе 3 октября вы упорно отрицали свою причастность к незаконному расстрелу 25 арестованных, произведенному по письменному предписанию Берия от 18 октября 1941 года. Вы теперь вспомнили обстоятельства, при которых было составлено письменное предписание с включением в него 25 арестованных?
Ответ: Хотя я долго думал об этом, но вспомнить не мог, но, очевидно, судя по показаниям Кобулова, Влодзимирского и Герцовского я какое-то касательство к этому списку имею. Надо полагать, что Берия может сказать, как обстояло дело с составлением этого списка.
Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 7 октября 1953 года, и его ответ на этот вопрос: кто персонально намечал фамилии лиц, подлежавших расстрелу. Вот слова Берия:
«Этот список готовили Меркулов и Кобулов. Это я утверждаю категорически».
Теперь вы признаете, что были прямым соучастником Берия в незаконном расстреле без суда, без законно вынесенных приговоров 25 арестованных?
Ответ: Нет, я не могу этого признать, так как если я и принимал, как говорит Берия, участие вместе с Кобуловым в составлении этого списка, то мог это делать только по прямому указанию Берия. Но я не допускаю мысли, чтобы Берия при этом не разъяснил мне и Кобулову необходимости и целесообразности составления такого списка. Поэтому я не мог считать тогда это распоряжение Берия незаконным и рассматривать себя соучастником Берия в расстреле 25 арестованных».
Говоря о деятельности Меркулова на его посту, нельзя не сказать о вопиющем беззаконии, творившемся в те годы в органах госбезопасности страны и связанном с порядком расследования так называемых контрреволюционных преступлений. Особенно это касается нарушения установленных УПК РСФСР сроков содержания арестованных под стражей до суда. Таких сроков вообще не существовало. Так, начальник Смоленского артиллерийского училища генерал-майор Петров Е.С. содержался до суда под стражей и числился за НКВД — НКГБ девять лет; начальник штаба 4-й ударной армии Северо-Западного фронта генерал-майор Романов Ф.Н. — десять лет; начальник штаба ВВС Сибирского военного округа генерал-майор Теплинский Б.Л. — девять лет; преподаватель Военной академии им. Фрунзе генерал-майор Ширмахер А.Г. — десять лет. И таких примеров сотни, если не тысячи. Вина за это лежит на Меркулове, так как с его ведома и при его попустительстве, а порой и по его указаниям творился весь этот произвол.
Итак, за все то, что происходило в органах госбезопасности с 1938 по 1946 год, должен отвечать В. Меркулов. Он за это и ответил.
Уместно привести еще один интересный факт, касающийся теперь уже военного прокурора Успенского, который расследовал дело Меркулова.
Полковник юстиции Успенский был причастен, правда косвенно, к одной скандальной истории, связанной с делом Берия. Сразу же после ареста последнего, в июле 1953 года, на квартирах, дачах и в служебных кабинетах самого Берия и приближенных к нему лиц были произведены обыски, санкционированные Руденко. Проведение обысков было поручено Успенскому, входившему в следственную группу. Ничего сложного здесь нет. Приезжает группа оперативников младшего звена и под руководством ответственного за эту операцию лица переворачивает все «вверх дном». Изымается и отправляется на «временное» хранение все имущество согласно протоколу и описи к нему. Потом это имущество, как правило, по решению суда конфисковывалось и передавалось в тогдашнее Московское горфинуправление, а далее за бесценок уходило в розничную торговлю. «Кормушка», кстати, хорошая. В бытность мою прокурором генеральный прокурор А. Рекунков издал по этому поводу специальный приказ, запрещающий работникам прокуратуры пользоваться этими магазинами. Издавались ли подобные приказы в МВД и КГБ, мне не известно. Так вот, во время обыска в кабинете ответственного работника секретариата Совета Министров СССР Ордынцева Г.А., тоже проходившего по делу Берия, здесь же присутствовал и зав. особым сектором ЦК КПСС Суханов Д.М. Воспользовавшись невнимательностью Успенского, Суханов украл из сейфа Ордынцева облигации на сумму 106 тысяч рублей, золотую брошь, часы. Впоследствии это обнаружилось, и Суханов был осужден на 10 лет. Большего позора аппарат ЦК КПСС за всю свою историю, наверное, не знал.
Богдан Кобулов
Теперь поговорим о Кобулове. Личность очень интересная, почти легендарная. В 37 лет — заместитель наркома госбезопасности СССР, а в 1953 году — первый заместитель Л. Берия.
Вот развернутые данные о Б. Кобулове, находящиеся в материалах уголовного дела, согласно справке управления кадров МГБ.
Кобулов Богдан Захарович,1904 года рождения, уроженец г. Тифлис, армянин.
Родился в семье портного. В КП с 01.25 (член ВЛКСМ 1921–1925). Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (18–19 съезды). Депутат Верховного Совета СССР 2 созыва.
Образование: гимназия, Тифлис 1911–1922.
В РККА: рядовой учебно-кадрового полка, на полит, работе в 66 кав. бригаде 1921–1922; участвовал в создании отряда им. 26 бакинских комиссаров Тифлисского горкома КП(б) Грузии, один из руководителей отряда.
В органах ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МВД: сотр. Грузинской ЧК 05.22–05.23; сотр. политбюро ЧК Ахалцихского уезда 05.23–01.24; сотр. информ. пункта ЧК Грузии, Боржом 01.24–05.25; сотр. информ. пункта ЧК Грузии, г. Ахалкалаки 5.25–07.25; сотр. информ. пункта ЧК Грузии, урочище Манглис 07.25–02.26; сотр. Закавказского ГПУ и ГПУ Груз. ССР 1926; ст. уполн. СО Закавказского ГПУ 1931; нач. 1 отд-я СПО ГПУ Груз. ССР 03.31–01.32; пом. нач. СПО ГПУ Груз. ССР 1932; сотр. УГБ НКВД ЗСФСР и УНКВД Груз. ССР 1934–1935; в командировке в Персии 1935; зам. нач. СПО УГБ НКВД ЗСФСР 1935–1936; нач. ЭКО УГБ НКВД ЗСФСР и УНКВД Груз. ССР 02.36–11.36, зам. нач. 4 отд. УГБ НКВД Груз. ССР 19.03.37–03.04.37; нач. 4 отд. УГБ НКВД Груз. ССР 3.04 37–16.02.38; и. о зам. наркома внутр. дел Груз. ССР 12.37–16.02.38, зам. наркома внутр. дел Груз. ССР 02.38–15.09.38; нач. 4 отд. 1 упр. НКВД СССР 15.09.38–29.09.38; нач. 2 отд. ГУГБ НКВД СССР 29.09.38–29.07.39; зам. нач. ГУГБ НКВД СССР 17.12.38–04.09.39, нач. следств. части НКВД СССР 22.12.38–04.09.39; нач. ГЭУ НКВД СССР 04.09.39–25.02.41; зам. наркома ГБ СССР 25.02.41–30.07.41; зам. наркома внутр. дел СССР 30.07.41–14.04.43; 1 зам. наркома ГБ СССР 14.04.43–4.12.45; зам. нач ГУСИМЗ (по Германии) при М-ве внешней торговли СССР 1946–1949. Одновременно — заместитель Главноначальствующего СВАГ по вопросам деятельности сов. акционерных предприятий в Германии. С 1949— заместитель председателя Советской контрольной комиссии в Германии по делам акционерных обществ, зам. нач. ГУСИМЗ при СМ СССР 04.47–10.51; 1 зам. нач ГУСИМЗ при СМ СССР 10.51–03.53; 1 зам. министра внутр. дел СССР 11.03.53–29.06.53.
Арестован 27.06.53; приговорен Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23.12.53 к ВМН. Расстрелян.
Звания: капитан ГБ 13.01.36; майор ГБ 20.12.36; ст. майор ГБ 11.09.38; комиссар ГБ 3 ранга 28.12.38; комиссар ГБ 2 ранга 04.02.43; генерал-полковник 09 07.45.
Награды: орден Трудового Красного Знамени Груз. ССР № 280/ 10.04.31; знак «Почетный работник ВЧК — ГПУ (XV)» № 202/20.12.32; орден Ленина № 3587/22.07.37; орден Красного Знамени № 4448/ 26.04.40; орден Красного Знамени № 4215/20.09.43; орден Суворова I степени № 128/08.03.44; орден Красного Знамени № 771/07.07.44; орден Красного Знамени № 427/03.11.44; орден Отеч. войны I степени № 1064/23 03.12.44; орден Кутузова I степени № 370/24.02.45; орден Ленина № 59220/30.04.46; орден Трудового Красного Знамени № 25560/24.06.48; орден Ленина № 111969/29.10.49; орден Красного Знамени № 293/01.06.51; 6 медалей.
Документ из уголовного дела Б. Кобулова
Первая страница протокола допроса Б. Кобулова
В материалах уголовного дела на Кобулова есть анкета арестованного. Она составлена в Бутырской тюрьме ее начальником полковником Шокиным. Так, из этой анкеты следует, что Кобулов был арестован одним из первых — 27 июня 1953 года. Это и понятно: первый заместитель, прошедший весь путь рядом со своим шефом и получивший за эти годы 13 орденов, должен сидеть рядом с этим шефом. (Б. Кобулов был арестован в здании ЦК КПСС на Старой площади, куда был вызван на совещание. Ордер на его арест подписал С. Круглов — новый министр МВД.)
Из анкеты можно узнать, что по национальности Кобулов армянин; жил в центре Москвы на Берсеньевской набережной, ранее — в Доме правительства — это ул. Серафимовича, 2. Отец — Захарий Оганесович умер в 1930 году, мать, брат и сестра живут в Тбилиси. Дочь Светлана — 1927 года рождения живет с отцом. Жена Анна Ивановна тоже живет в Москве.
Серго Берия в своей книге пишет о внешности Кобулова так: «У него была большая голова и жирное лицо, выдававшее в нем человека, любившего хорошо поесть, глаза навыкате, большие волосатые руки и короткие кривые ноги». И далее Серго уточняет: «Кобулов был жирным отвратительным типом, питавшим слабость к роскоши, особенно к произведениям искусства».
Работа с Кобуловым была поручена помощнику генерального прокурора СССР Преображенскому и помощнику главного военного прокурора подполковнику юстиции Базенко.
Сразу скажем, что «орешек» им достался крепкий. Кобулов на первом этапе следствия сам практически ничего не рассказал, сославшись на забывчивость, и его пришлось изобличать другими доказательствами.
Приведу отрывки из протоколов его допросов. Кстати, Кобулов сам был опытным следователем.
«Вопрос: На допросе до перерыва вы заявили, что группа арестованных была расстреляна без суда по указанию Берия ввиду сложившейся в Москве чрезвычайной обстановки 16–17.10 1941 г. Это правильно?
Ответ: Да, правильно.
Вопрос: Вы также показали, что Берия вам дал указание расстрелять без суда арестованных за вражескую работу, содержавшихся под стражей в Москве. Так?
Ответ: Да, насколько помню, речь шла об арестованных, содержавшихся под стражей в Москве.
Вопрос: В таком случае скажите, с какой целью было расстреляно без суда 25 арестованных, содержавшихся в октябре 1941 года в Куйбышеве и Саратове?
Ответ: О расстреле этих арестованных я ничего не помню.
Вопрос: Скажите была ли необходимость расстреливать этих арестованных без суда?
Ответ: Как я показал на предыдущем допросе до перерыва, с моей точки зрения, такой надобности не было.
Вопрос: Вы признаете, что вы лично направили в Куйбышев Семенихина с группой людей для незаконного расстрела 25 арестованных, на которых впоследствии задним числом были оформлены утвержденные вами заключения?
Ответ: Этого я совершенно не помню и прошу по возможности напомнить мне этот случай, с тем, чтобы я смог воспроизвести его в своей памяти.
Вопрос: Вам оглашается выдержка из показаний Семенихина Д.Э. от 30.07.1953 года, который показал:
«Я помню, что в соответствии с полученным мной предписанием, которое мне сейчас предъявлено на двух листах, из Москвы я выехал 18 октября 1941 г., т. е. в тот же день, когда я получил это предписание.
Предъявленное мне сейчас предписание я получил лично от Кобулова Б.З., который мне сказал, что мне надлежит выехать в город Куйбышев и привести в исполнение приговоры в отношении арестованных, указанных в предписании. Со слов Кобулова, арестованные, которых надлежит расстрелять, находились в Куйбышеве».
Вы подтверждаете эти показания?
Ответ: Ничего не могу сказать. Если Семенихин показывает, значит, правда, но я сам этого не помню. Мне ясно только одно, что самостоятельно такого решения я принять я не мог и не имел права.
Вопрос: Вам предъявляется подписанное Берия предписание от 18.x. 1941 года № 2756/6 о командировании Семенихина в гор. Куйбышев для расстрела 25 арестованных. Это предписание вы лично вручали Семенихину, отправив его в Куйбышев. Скажите, почему в предписании сказано: «выехать… и привести в исполнение приговор…», тогда как никакого приговора вообще не было, так как арестованные были расстреляны без суда?
Ответ: Кто составлял этот документ и почему он составлен в такой редакции, которая не соответствовала действительности, я сейчас не помню.
Вопрос: Вы скрываете истинные цели, которыми руководствовался Берия, отдавая незаконное распоряжение о расправе без суда над 25 арестованными. Почему вы не говорите следствию правду?
Ответ: Никакого намерения обманывать следствие я не имею. Неточность формулировок моих ответов объясняется исключительно моей забывчивостью. Какими соображениями руководствовался Берия, отдавая распоряжение о расстреле без суда указанных 25 арестованных, содержавшихся под стражей в Куйбышеве, я не знаю.
Вопрос: 28.11 1939 года вы утвердили постановление, составленное следователем Ивановым и вашим помощником Влодзимирским на арест Эйнгорна Абрама Осиповича. Вы это обстоятельство подтверждаете?
Ответ: Да, это постановление утверждено мной, но дело это я совершенно не помню.
Вопрос: Ознакомьтесь с этим делом и объясните, при каких обстоятельствах оно расследовалось?
Ответ: Я просмотрел это дело, но восстановить его в своей памяти все же не могу.
Вопрос: Напоминаю, что Эйнгорн допрашивался вами и следователем Макаровым в кабинете последнего и при допросе этот арестованный подвергался избиению. Сейчас вы это не вспоминаете?
Ответ: Я такого случая не помню.
Вопрос: Следствием установлено, что Влодзимирский, допрашивая Эйнгорна, требовал от него клеветнического показания о связи Эйнгорна с одним из руководителей партии и правительства. Действия Влодзимирского были вызваны вашими указаниями или же их дал Берия?
Ответ: Со всей искренностью заявляю, что такой факт мне неизвестен. Эйнгорна, фотокарточка которого мне сейчас показана, я никогда не видел, я его не допрашивал и дело о нем совершенно не помню. Подобных возмутительных «установок» я ни от кого не получал и сам никому не давал.
Вопрос: Кто мог дать указания о переводе того или иного арестованного в Сухановскую тюрьму?
Ответ: Такое указание могли дать Берия и Меркулов, я мог перевести арестованного в эту тюрьму, но только после согласования этого вопроса с указанными лицами.
Вопрос: Чем объяснить, что Эйнгорн после окончания следствия по его делу и выполнения ст. 206 УПК был переведен в Сухановскую тюрьму?
Ответ: Об этом факте я ничего не знаю, не помню также ставился ли вопрос о таком переводе кем-либо из моих подчиненных…»
На мой взгляд, начинать работу с Кобуловым нужно было не с выяснения отдельных конкретных деталей его преступной деятельности, а с вопроса организации им лично политических репрессий. Ведь Кобулов был не просто исполнителем воли Берия и Меркулова; он возглавлял самые серьезные специальные подразделения в НКВД и НКГБ, отвечал за работу секретно-политического отдела, ему подчинялось следствие, которое вела следственная часть по ОВД во главе с Влодзимирским, да и он сам одно время (1938–1939 гг.) был начальником следственной части НКВД СССР. Так что у кого, так это у Кобулова руки были действительно в крови.
Из справки 1-го спецотдела МВД Гр. ССР видно, что только в 1937–1938 годах особой тройкой НКВД Гр. ССР под председательством Кобулова было рассмотрено 1756 дел, расстреляно — 1233 человека, осуждено к различным срокам — 514, освобождено — 9 человек.
Поскольку от Кобулова на допросах добиться ничего не удавалось, основное внимание следствие в 1953 году уделило работе с его окружением. Здесь дело пошло легче, и Кобулов был прижат доказательствами. А в конце — признал все. Вот некоторые данные из дела.
Причастность Кобулова к расправе над сотрудниками НКВД Кедровым, Голубевым и его матерью-пенсионеркой Батуриной была доказана показаниями Берия, Меркулова, Деканозова, Мешика и Влодзимирского. Из материалов дел расстрелянных Белахова и Слезберг видно, что Кобулов лично применял к ним пытки. После расстрела без суда 25 человек осенью 1941 года Кобулов утвердил сфальсифицированные заключения, составленные Влодзимирским. Эти заключения с подписями Кобулова были приобщены к делу. Их ровно 25 штук — по количеству расстрелянных.
Кроме этого установлено, что ордер на арест старого большевика М.С. Кедрова, дело в отношении которого было ранее прекращено, подписал лично еще до войны Кобулов. Кедров в 1941 году вместе с другими 24 арестованными тоже был расстрелян.
Документально доказана причастность Кобулова к аресту девяти жителей Мамукинской деревни, расстрелянных по решению тройки, возглавляемой Гоглидзе. Ордера об их аресте подписал Кобулов. Крестьяне обвинялись в подготовке терактов в отношении Кобулова и Гоглидзе. Уже известный нам Влодзимирский показал, что обо всем творившемся в следственной части по ОВД Кобулов был проинформирован.
С ведома Кобулова были убиты дипломат Бовкун-Луганец с женой в 1939 году, а в 1940 году — похищена и расстреляна жена маршала Кулика К.И. Кулик-Симонич.
Кобулов лично применял пытки; об этом свидетельствовали Кварикашвили, Кримян, Хазан, Васина, Тавдеашвили, Савицкий.
Заместитель министра внутренних дел Грузии Каранадзе рассказал о расстреле с участием Кобулова жителей Мамукинской деревни, а также сотрудников НКВД Грузии Султанишвили, Мхелидзе, Абашидзе.
Работник следственной части МВД СССР Семенов показал, что Кобулов вместе с Меркуловым жестоко избивали на допросах в 1941 году арестованных Штерна и Баландина, позже расстрелянных.
Осужденная Васина рассказала, что следствие по ее делу велось под руководством Кобулова и Гоглидзе. Ее избивали плетками и шомполами. По ее показаниям, после гибели председателя ЦИК Абхазии Лакобы Кобулов и Берия в 30-е годы учинили в республике террор: были арестованы жена Лакобы, сын, мать, братья. Беременную жену Лакобы избивали и в ее присутствии глумились над сыном, добиваясь, чтобы она подписала сфабрикованный протокол.
Арестован Василий Сталин. Ордер подписал Б. Кобулов
Вторая страница постановления об аресте В.И. Сталина. Подписал Б Кобулов
Заместитель Гагринского отдела НКВД Васильев показал, что указания о применении пыток к арестованным в 1937–1938 годах исходили от Кобулова, а составленные лично Кобуловым протоколы допросов арестованных рекомендовались как образец умения разоблачать врагов.
В ходе следствия был допрошен бывший начальник 6-го отделения 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР Визель. Вот что он рассказал:
«Вскоре была арестована по прямому указанию Берия, без каких-либо материалов к аресту Слезберг.
Сразу после ареста ее вызвал к себе Берия и, угрожая ей расправой, требовал показаний об антисоветской деятельности. Во время допроса Берия напомнил Слезберг случай, когда она выступала против него по вопросу о распространении эфироносных культур в Грузии.
На следующий день Кобулов, узнав о том, что Слезберг утверждает, что она ни в чем не виновата, приказал от имени Берия бить ее. К Слезберг были применены меры физического воздействия, в результате которых она дала клеветнические показания на члена семьи одного из руководителей партии и правительства. Допрашивал Слезберг лично Кобулов и он же приказал оформить эти лживые вынужденные показания протоколом допроса…»
Можно дополнить рассказ о Кобулове одной деталью. Дело в том, что с 1945 до марта 1953 года в органах он не работал. С 1945 по 1947 год — был в распоряжении ЦК ВКП(б) и чем занимался, из дела понять невозможно. А с 1947 по 1953 год был заместителем начальника Главного управления советским имуществом за границей при Совете Министров СССР — пресловутый ГУСИМЗ, или, как в шутку звали его чиновники, «ГУСЬ». Работа в «ГУСе» была спокойной. Чем занималось это управление, сказать сложно. Но было оно, как видно, в большом почете у работников НКВД (МВД), во всяком случае, после войны там поработали многие из наших «героев»: и Меркулов, и Кобулов, и Влодзимирский, и Деканозов.
Ворошилов не помог
Расстреляли…
«Работа» Б. Кобулова в Грузии в 1937–1938 гг.
П. Судоплатов в своей книге отмечает, что инициатором изгнания Кобулова из МГБ после войны был Абакумов. А вот Берия уже 12 марта 1953 года затребовал Кобулова из «ГУСя» к себе и добился назначения аж на должность первого заместителя министра.
Здесь же необходимо вспомнить еще один примечательный факт. У Кобулова был родной брат Амаяк. Он был на два года младше. Тоже чекист. Родился в Тбилиси. Прошел путь в НКВД от рядового сотрудника до генерала. В 32 года уже был наркомом внутренних дел Абхазии, которая тогда безоговорочно входила в состав Грузии. Старший брат Богдан в то время был заместителем наркома НКВД Грузии. В 1939 году Амаяк Кобулов работал в Киеве — первым заместителем наркома внутренних дел Украины, потом в 1940–1941 годах — первым советником полпредства СССР в Германии. Полпредом в то время там был B. Деканозов — тоже штатный сотрудник НКВД. Затем А. Кобулов три года работал в Ташкенте — был наркомом НКВД Узбекистана. В 1944–1951 годах — зам. начальника ГУ НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных. В 1951–1953 годах — начальник этого управления и одновременно зам. начальника ГУЛАГа. В апреле — июне 1953 года — зам. начальника контрольной инспекции МВД СССР.
В июне 1953 года Берия направил его в командировку в составе большой комиссии МВД в Германии разбираться с возникшими волнениями в ГДР. Там же был и Гоглидзе.
26 июня 1953 г. Берия был арестован в Москве. В тот же день, точнее уже в ночь на 27 июня, в ГДР были арестованы C. Гоглидзе и А. Кобулов. Самолетом их доставили в Москву и отправили в Бутырку. В отношении обоих велось следствие. В отношении Гоглидзе — в составе группы Берия. А в отношении Амаяка Кобулова — отдельно. Через год после расстрела старшего брата Богдана Амаяка Кобулова 26 февраля 1955 года тоже расстреляли. Приговор вынесла Военная коллегия Верховного суда СССР 1 октября 1954 года.
Интересно, что до настоящего времени делом Амаяка Кобулова — генерала МВД — вообще никто не интересовался. Хотя приговор по его делу подлежит бесспорной отмене. Он, как и старший брат, остается шпионом до сих пор. Дело на него хранится в архиве ФСБ России, а судебное производство — в архиве Военной коллегии Верховного суда РФ. Я думаю, руководству МВД России есть прямой резон обратиться в Главную военную прокуратуру с просьбой снять с Амаяка Захарьевича Кобулова ярлык изменника родины, уменьшив тем самым количество шпионов в своем и без того не очень популярном ведомстве еще на одного человека. Ничего сложного здесь нет. Тем более что Амаяк Кобулов не виновен вообще ни в чем.
Сергей Гоглидзе
Познакомившись с документами о трудовом и служебном пути Гоглидзе, впрочем, как и Кобулова, ощущаешь некоторую неловкость: будто бы изучил путь народных героев, добросовестно служивших родине и сложивших в расцвете лет головы за правое дело. Но это ощущение сразу же исчезает, когда узнаешь, что творили эти «герои».
Итак, Гоглидзе Сергей Арсеньевич.
В материалах уголовного дела читаем справку:
Родился в семье крестьянина в 1901, в с. Корта Кутаисской губ. Грузин. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (18 и 19 съезды). Депутат Верховного Совета СССР 1–3 созывов.
Образование: коммерческое училище, Коканд 1911–1915; 6 классов коммерческого училища, Ташкент 1915–1917; вечерняя средняя школа, Ташкент 1920; курсы усовершенствования высшего комсостава при Воен. академии РККА им. М.В.Фрунзе 1928–1929. В армии: в 1 Сибирском полку 1917. В РККА: рядовой красногвард. отряда им. Колузаева, Ашхабадский и Оренбургский фронты 01.18–05.19; рядовой Коммунистического полка, Ташкент 05.19–10.19; делопроизводитель, пом. коменданта, инспектор ревтрибунала Туркестанского фронта 1919–1920; сотр. ПУР Туркестанского фронта 1920–1921.
В органах ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД: нач. полит, секретариата войск ВЧК Туркестана 06.21–10.21; военком 37-й бригады ВЧК, Киргизский край 11.21–06.22; военком войск ВЧК по охране китайской границы 1922; инструктор-организатор штаба войск ГПУ, Москва 06.22–03.23; уполн. ГПУ по укреплению охраны западной границы 1922–1923; инспектор по орг. работе полит, инспекции УПО Закавказской ЧК — ГПУ 1923–1926; инспектор полит, части УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР 1926–1927; нач. орг. отд-я полит, отд. УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР 01.12.27–20.10.28; нач. орг. отд-я полит. отд. УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР 1929–1930; нач. полит, отд. УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР 01.06.30–01.06.33; пом. и зам. нач. УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР по полит, части 01.06.30–01.06.33; нач. УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР, Закавказской ГПУ 01.06.33–10.07.34; нач. УПО НКВД ЗСФСР и УНКВД Груз. ССР 13.07.34–11.11.34; нарком внутр. дел ЗСФСР 11.11.34–01.01.37; нач. УНКВД Груз. ССР 11.11.34–01.01.37; нарком внутр. дел Груз. ССР 01.01.37–14.11.38; нач. УНКВД Ленинградской обл. 14.11.38–26.02.41; уполн. СНК СССР в Молд. ССР 04.41–07.41; нач. УНКВД Хабаровского края 31.07.41–07.05.43; уполн. НКВД СССР по Дальнему Востоку 08.41–05.43; нач. УНКГБ — УМГБ Хабаровского фая 07.05.43–03.01.51; уполн. НКГБ — МГБ СССР по Дальнему Востоку 07.05.43–03.01.51; член коллегии МГБ СССР 31.12.50–10.11.51; нач. Гл. упр. охраны МГБ СССР ж.-д. и водн. транспорта 03.01.51–13.11.51; 1 зам. министра ГБ СССР 26.08.51–10.11.51; министр ГБ Узб. ССР 13.11.51–15.02.52; зам. министра ГБ СССР 13.02.52–20.11.52; член коллегии МГБ СССР 13.02.52–05.03.53; нач. 3 гл. упр. МГБ СССР 19.02.52–05.03.53; 1 зам. министра ГБ СССР 20.11.52–05.03.53; член коллегии МВД СССР 1.03.53–29.06.53; нач. 3 упр. МВД СССР 12.03.53–29.06.53. Арестован 27.06.53; приговорен Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР к ВМН 23.12.53. Расстрелян.
Звания: комиссар ГБ 2-го ранга 26.11.35; генерал-полковник 09.07.45.
Награды: знак «Почетный работник ВЧК — ГПУ (V)» 674/1932; орден Трудового Красного Знамени ЗСФСР № 58/7.03.32; орден Красного Знамени № 392/14.02.36; орден Ленина № 3574/22.07.37; медаль «XX лет РККА» 02.38; орден Красного Знамени № 226/26.04.40; орден Трудового Красного Знамени № 11677/30.10.42; орден Красной Звезды № 363236/20.09.43; орден Кутузова II степени № 647/ 8.03.44; орден Красного Знамени № 4115/3.11.44; орден Ленина № 38567/21.02.45; орден Красного Знамени № 323 697 (не ранее 1950); 3 медали.
Документ из уголовного дела С. Гоглидзе
Здесь же находится анкета арестованного, составленная при аресте 27 июня 1953 года в Бутырской тюрьме МВД.
Из этой анкеты дополнительно можно узнать, что, будучи начальником 3-го Главного управления МВД, он проживал в Москве на Садово-Триумфальной улице, дом 4/10.
Его отец Гоглидзе Арсений (Арсентий) Павлович (1876 г. р.) умер в 1942 году, а мать Ольга Яковлевна (1888 г. р.) умерла в 1948 году. В семье — двое детей: приемная дочь Татьяна (1925 г. р.), живет в Москве отдельно от родителей, сын Владимир (1926 г. р.) — живет в Тбилиси. Там же, в Тбилиси, живет его родной брат Виктор (1905 г. р.). Жена Евлалия Федоровна (1900 г. р. проживает вместе с ним в Москве.
В справке о словесном портрете подчеркнуто следующее.
1. Рост: высокий (171–180 см).
2. Фигура: средняя.
3. Плечи: горизонтальные.
4. Шея: длинная.
5. Цвет волос: черные с проседью.
6. Цвет глаз: серые.
7. Лицо: овальное.
8. Лоб высокий.
9. Брови: дугообразные.
10. Нос: большой. Основание носа — горизонтальное.
11. Рот: малый.
12. Губы: толстые.
13. Подбородок: прямой.
14. Уши: овальные.
В этой же анкете указано, что Гоглидзе арестован 27 июня 1953 года по ордеру № 98. Основание — постановление генерального прокурора СССР об избрании меры пресечения от 3 июля (? — Авт.) 1953 г. Числится за Прокуратурой СССР. Анкета составлена в г. Москве в Бутырской тюрьме МВД начальником тюрьмы полковником Шокиным. Дата составления анкеты не указана.
Первый допрос Гоглидзе 2 июля 1953 года вел уже известный нам зам. главного транспортного прокурора государственный советник юстиции 3-го класса Г. Терехов.
Время допроса не указано. (Забывать проставить время в протоколе допроса генералу юстиции непростительно.)
Терехов вновь уточняет у Гоглидзе уже известные анкетные данные. Они полностью совпадают со справками кадровых органов. Есть некоторые детали. Гоглидзе уточняет, что первый муж его жены Антадзе через шесть лет после того, как жена с ним, Антадзе, разошлась, был в 1937 году арестован и по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР расстрелян как участник контрреволюционной заговорческой военной организации.
В допросе много внимания уделено отношениям с Берия, но, кроме служебных встреч и решения деловых вопросов, Гоглидзе на первых допросах ничего не показывает. Он рассказал, что на даче у Берия никогда не был, а на квартире был всего один раз — в 1941 году, попав на обед по приглашению вместе с зам. наркома лесной промышленности Мильштейном.
Кроме того, Гоглидзе показал, что 10 марта 1953 года на совещании в МВД рассматривался вопрос о назначении его, Гоглидзе, на должность заместителя министра внутренних дел СССР к Берия. Но Берия на это неожиданно сказал: «Министр — грузин. Заместитель — тоже грузин. Неудобно, не правда ли?»
Добавлю, Гоглидзе в замы к Берия в тот раз так и не попал, несмотря на то, что по своему служебному пути вполне заслуживал этого.
Замом стал Круглов, который через 100 дней будет «топить» своего бывшего шефа, а Гоглидзе в марте 1953 года получил должность «только» начальника 3-го Главного управления — это военная контрразведка. В протоколе Гоглидзе уточнит, что на том совещании он, Гоглидзе, сказал Берия, что его можно использовать и вне системы органов МВД и что он будет работать там, куда его пошлет партия (обиделся! — Авт.). На это Берия по-дружески ответил: «Брось хитрить!»
Терехов пытается получить от Гоглидзе компромат на Берия, но Гоглидзе, кроме того, что Берия назначал ответственных сотрудников МВД без согласования с ЦК и того, что у Берия были многочисленные связи с женщинами, ничего не рассказал.
Дальнейшая работа с Гоглидзе была поручена представителю Главной военной прокуратуры полковнику юстиции Кульчицкому.
Кульчицкий не в пример Терехову взял Гоглидзе «в оборот». Вести с ним задушевные беседы, как это делал Терехов, он не стал: бесполезно. Гоглидзе все эти годы был подручным Берия. Берия назначал его на ответственнейшие посты в НКВД — НКГБ — МВД и в Закавказье, и в Москве, и в Приморье и в Ленинграде. Все репрессии и весь вал беззакония в Грузии в 1934–1938 годах вершились именно тогда, когда руководителем НКВД был Гоглидзе, а первым секретарем ЦК — Берия. Так что этот «тандем» принес грузинскому народу не одну тысячу уничтоженных людей.
В состав «тройки» НКВД в те годы входили Гоглидзе, прокурор республики Талахадзе и второй секретарь ЦК Бакрадзе, а позже Кочламазашвили.
В архиве полковник юстиции Кульчицкий подобрал нужную документацию на Гоглидзе и «невыбиваемые» данные. А уж потом стал его «колоть».
В ходе следствия Кульчицкий установил, что при Гоглидзе в НКВД Грузии устанавливались лимиты на аресты, расстрелы, лишения свободы и ссылки. Аресты проводились по спискам. С участием Гоглидзе (председательствовал в «тройке») были расстреляны жители Мамукинской деревни, ложно обвиненные в контрреволюционной деятельности. Были уничтожены родственники С. Орджоникидзе. К делу приобщили документы, в которых бывший заместитель начальника Гагринского отдела НКВД в 1936–1938 годах Васильев сообщал о вопиющем беззаконии, творившемся в райотделе, избиениях арестованных, глумлении над ними, фальсификации дел. Он подавал рапорты на имя Берия и Гоглидзе, однако никаких мер по этим рапортам не принималось, а сам Васильев был после этого снят с работы.
О прямой причастности Гоглидзе к репрессиям в ходе следствия показывали секретарь «тройки» при НКВД Грузии Морозов и начальник тюрьмы НКВД Грузии Надарая.
Бывшие следственные работники Кварикашвили, Кримян и Хазан, осужденные в 1955 году за подобные преступления, показали, что издевательства и пытки над арестованными проводились с ведома Гоглидзе. Шло соревнование сотрудников — кто больше разоблачит врагов народа. Это же подтвердил работник следственного аппарата Савицкий, также осужденный в 1955 году. Преступные действия Гоглидзе на посту руководителя НКВД Грузии подтвердили, кроме того, Цанава и Каранадзе.
В качестве доказательств к делу было приобщено выступление Гоглидзе как наркома внутренних дел Грузии, на Пленуме ЦК КП(б) республики в 1937 году, где обсуждался доклад Л. Берия о развертывании борьбы с контрреволюционными организациями.
Выступление на 11 листах машинописного текста. Гоглидзе главное внимание уделил работе по борьбе с контрреволюционными организациями среди молодежи. В выступлении отмечалось, что в процессе следствия по делам «троцкистских, правых, меньшевистских, фашистских и других контрреволюционных формирований установлена значительная активизация деятельности антисоветских партий и организаций среди молодежи».
Далее Гоглидзе рассказывает, что в Грузии выявлено много троцкистских организаций, центров и террористических групп. Прежде всего — в Тбилисском государственном университете, Сухумском субтропическом институте, педагогическом институте. Арестован и осужден директор Тбилисского индустриального института Вашакмадзе. Ликвидирована контрреволюционная группа в г. Кутаиси в техникуме шелководства. Члены этой группы, как рассказывал Гоглидзе делегатам пленума, на картонных номерках от вешалок производили «контрреволюционные» надписи и рисунки, содержащие призыв к террору против вождя партии и восхваление Троцкого.
В Кутаисском районе, по словам Гоглидзе, раскрыта и ликвидирована «троцкистско-фашистская» группа из учащихся в составе шести человек. Группа занималась контрреволюционной агитацией, распространением стихотворения контрреволюционного содержания и рукописных листовок.
Вскрыто два неудачных покушения на Берия. Иллюстрацией к этому выступлению Гоглидзе стало и то, что в это же время в Батуми была расстреляна группа подростков-школьников, а другая группа детей в возрасте 12 лет была осуждена за создание «бандитской организации» к длительным срокам заключения.
Кульчицкий приобщил к делу две справки, подписанные новым начальником 1-го спецотдела МВД Грузии полковником Копалейшвили. В одной — фигурирует «работа» Гоглидзе в качестве члена «тройки» (рассмотрено только в 1937–1938 годах 458 дел, приговорено к расстрелу 109 человек), а в другой — в качестве председателя «тройки» в те же годы (рассмотрено 12 382 дела, приговорено к расстрелу 6767 человек, осуждено к различным срокам заключения 5500 человек, освобождено — 25).
Бывший начальник секретариата МВД СССР Людвигов подтвердил, что в 1936–1937 годах НКВД Грузии при личном участии Гоглидзе было уничтожено большое количество руководящих работников: Киладзе — зам. наркома внутренних дел, Дорохвелидзе — нарком легкой промышленности и его жена; Мусабеков — председатель Закавказского СНК, Буниат-заде — наркомзем, Везиров — наркомфин, Смолин — член военного совета ЗакВО. Кульчицкий, «вооруженный» такими доказательствами, приступил к работе с Гоглидзе. И тот «поплыл».
Вот выписки из протокола допроса.
«…Вопрос: Сколько человек было осуждено тройкой к расстрелу за «террористические» высказывания против Берия?
Ответ: Большинство арестованных и осужденных в те годы обвинялись в террористических высказываниях против Берия и многие из них признавали себя в этом виновными.
Помню, что ни по одному делу не было установлено фактов, свидетельствующих о конкретной подготовке совершения террористического акта на Берия, а все ограничивалось общими рассуждениями по этому вопросу.
Вопрос: Вы согласовывали с Берия меру наказания по делам рассматриваемым тройкой, на лиц, занимавших до их ареста ответственные должности?
Ответ: Безусловно, на некоторых лиц мы предварительно согласовывали вопрос с Берия и докладывали ему материалы дел в ходе следствия по окончанию следствия. Во всяком случае Берия был подробно информирован по каждому делу, относящемуся к сколько-нибудь ответственным работникам.
Более того, Берия неоднократно участвовал сам в допросах арестованных и давал указания по делам.
Вопрос: За что были осуждены к расстрелу и расстреляны Папулия Орджоникидзе, Бедия и Дарахвелидзе?
Ответ: Они были осуждены тройкой и расстреляны за террористические высказывания против Берия.
Вопрос: Берия интересовался материалами следствия по делам Бедия, Папулии Орджоникидзе и Дарахвелидзе?
Ответ: Да, он все время интересовался делами и не было дня, чтобы он не поинтересовался ходом следствия по названным делам и многим другим. Я уже выше показал, что Берия систематически интересовался ходом следствия и показаниями арестованных, особенно проявлял повышенный интерес к делам и показаниям тех лиц, с которыми он работал или близко их знал.
Вопрос: На прошлом допросе вы показали, что Папулия Орджоникидзе, Бедия и Дарахвелидзе были вами арестованы по прямому указанию Берия, это верно?
Ответ: Да, Папулия Орджоникидзе, Бедия и Дарахвелидзе были нами арестованы по прямому указанию Берия. Кроме того, я должен отметить, что аресты всех лиц, занимавших ответственные должности, проводились по указанию Берия, который, как я уже показывал выше, был полностью в курсе дел, находившихся в НКВД Грузии, особенно с конца 1936 по 1938 г.
Вопрос: Как вы расцениваете отношение Берия к арестам и осуждению Папулия Орджоникидзе, Бедия и Дарахвелидзе?
Ответ: Я считаю, что Берия к делам Папулии Орджоникидзе, Бедия и Дарахвелидзе проявил личную заинтересованность и мстительность. Нужно иметь в виду, как я уже показывал раньше, Берия по складу характера деспотичен, мстителен и мелочный человек, особенно в тех случаях, когда он стремился достигнуть какой-то цели. Он не терпел никаких возражений, чужого мнения и авторитета других. Везде и всюду он хотел быть первым, добиваясь этого любыми средствами, в которых он не стеснялся, особенно в тех случаях, когда можно было использовать органы НКВД и какие-либо компрометирующие материалы на неугодных ему лиц. Я хочу сообщить еще об одном деле, вызывающем у меня большие сомнения, особенно в связи с разоблачением Берия. В 1941 году по указанию Берия был арестован Орджоникидзе Константин Константинович, который был осужден Особым совещанием НКВД СССР на пять лет тюрьмы за распространение, якобы, клеветы на вождя. В 1945 году ему тем же Особым совещанием был увеличен срок еще на пять лет, но после истечения и этого срока он находился во Владимирской тюрьме. Как мне докладывали, осужденный Орджоникидзе длительное время протестовал против заключения его в тюрьму и его возражения доходили до буйства. С материалами дела его я не знакомился и не знаю, кто непосредственно вел следствие по его делу, но мне это дело представляется сомнительным…
С. Гоглидзе — «борец» за укрепление соц. законности в Грузии. 1937 год
А это его работа в «тройке» НКВД в те же годы
3 июля 1953 года — официальный арест С. Гоглидзе
Вопрос: Перечислите фамилии арестованных вами лиц, которые умерли в результате избиения их на следствии и применения к ним других незаконных мер в 1936–1938 гг.?
Ответ: Сейчас мне трудно вспомнить фамилии всех лиц, умерших в период следствия по их делам, но некоторых я помню точно. В 1937 году нами был арестован управляющий трестом «Чай-Грузия» Баумфельд, следствие по делу которого велось в СПО НКВД Грузии. Но кем персонально — не помню.
Кажется, в начале 1938 года Баумфельд в тюрьме умер, не будучи осужденным. Как мне доложил Кобулов, смерть Баумфельда явилась результатом его болезни диабетом. Подвергался ли Баумфельд избиению на следствии, мне не известно, но указаний на его избиение я не давал и мне об этом не докладывали. В 1937 году нами был арестован быв. Секретарь Председателя Груз. ГПУ Киладзе-Арутюнов, работавший к моменту его ареста на жел. дороге в политотделе, но в качестве кого не помню. Следствие по делу Арутюнова велось в СПО НКВД Грузии, но кем персонально не знаю. Арутюнова с первых дней ареста избивали на допросах и он умер вскорости после ареста, на четвертый или на пятый день.
Если я не ошибаюсь, протоколов допроса Арутюнова написать не успели и, кажется, он себя виновным не признал.
Вопрос: Кто вам докладывал о том, что Арутюнов на следствии умер?
Ответ: О смерти Арутюнова и о том, что его избивали на допросах мне говорил Кобулов.
Вопрос: Какое письмо было обнаружено у Арутюнова при осмотре его одежды после смерти?
Ответ: Кобулов мне не докладывал о том, что у Арутюнова обнаружено письмо и мне об том ничего не известно.
Вопрос: Что вам сообщил Кобулов о причинах смерти Арутюнова?
Ответ: Кобулов мне докладывал, что у Арутюнова было сердечное заболевание. Его на следствии побили и он умер.
Вопрос: Какие у вас были взаимоотношения с Кримяном?
Ответ: Нормальные, только служебного характера. В частной обстановке встречался с ним всего один раз у Меркулова В Н. в 1945 году на даче, где он, как и я был в качестве гостя.
Вопрос: Кримян на допросе показал:
«В камере Арутюнову удалось каким-то образом написать письмо на имя вождя партии советского народа с обвинениями против Берия. Это письмо перед расстрелом было обнаружено у Арутюнова и передано Гоглидзе. Последний доложил его Берия».
Почему вы об этом не рассказываете на следствии?
Ответ: Кримян показывает не правильно. Арутюнов не был расстрелян, а умер в результате избиения его на допросах и на него фактически уголовного дела не было.
Что касается обнаружения у Арутюнова заявления, то мне об этом ни кто не докладывал и такого заявления я лично не видел. Возможно, такое заявление было и его докладывали Берия — Кобулов или кто-либо другой из моих заместителей, но мне ничего о таком заявлении неизвестно.
В 1937 году был арестован командир 2 грузинской дивизии Буачидзе, следствие по делу которого велось в особом отделе ЗакВО. В первый день ареста Буачидзе на допросе был сильно избит и умер в тот же день.
Как мне доложил начальник особого отдела ЗакВО Максименко (в 1938 г. осужден к расстрелу), Буачидзе был сердечно больной, не выдержал избиения и умер.
В 1937 г. летом нами был арестован быв. Секретарь ЦК ЛКСМ Грузии Асламазов, следствие по делу которого вел работавший в СПО НКВД Грузии Ковальчук. Асламазова на допросах Ковальчук избивал и на одном из очередных допросов Асламазов выбросился в окно из кабинета Ковальчука и разбился насмерть».
Вот так вкратце выглядит дело в отношении генерал-полковника С.А. Гоглидзе.
Владимир Деканозов
Во всей компании Берия особняком стоит Владимир Георгиевич Деканозов. Говоря словами представителей современного криминального мира, если Берия был в этой компании «за паровоза», то Деканозов там же был «пристяжным». Ознакомившись с материалами уголовного дела на него, приходишь к твердому убеждению, что Деканозов попал в список лиц, подлежащих аресту по делу Берия, только потому, что был в числе особо приближенных к Берия людей. Причем с самого раннего периода — с начала 20-х годов. Дело в том, что Деканозов и Берия — по возрасту практически ровесники — вместе начинали службу еще в Азербайджанской ЧК. Характерно и то, что 10 апреля 1953 года Деканозов, долгое время не работавший в органах, был отозван из Совета Министров СССР (согласно записи в личном деле, работал «членом Комитета радиовещания при СМ СССР») и неожиданно назначен министром внутренних дел Грузии. Инициатива на это исходила от Берия. По его предложению состоялось решение ЦК, и Деканозов в апреле 1953 года из Москвы уехал опять в Тбилиси на должность министра. Впоследствии именно это и сыграло трагическую роль в судьбе Деканозова.
Документы из уголовного дела В Деканозова
Характерным штрихом в биографии Деканозова является то, что в органах он работал не постоянно, а с большими перерывами. В конце 30-х годов от был даже заместителем председателя Совета Министров Грузии и председателем Госплана. Его переводили и в наркомат пищевой промышленности, и в наркомат иностранных дел, в Комитет по радиовещанию. Причем в МИДе ему был доверен пост заместителя наркома, а позже заместителя министра, и там он проработал восемь лет. Согласитесь, это немало. Глупого человека на такой должности в МИДе держать не будут. В 1940–1941 годах, совмещая с должностью заместителя наркома иностранных дел, он полпред СССР в Германии. Ветераны рассказывают, что Деканозов был высоко эрудирован, начитан, в общении вежлив и культурен. И все это сближало его больше с Меркуловым, отличавшимся тем же. Интересно, что именно Деканозов, являясь полномочным представителем СССР в Германии, утром 22 июня 1941 года принимал от Риббентропа в Берлине сообщение об уже начавшейся войне Германии против СССР. Из истории дипломатии известно, что Деканозов бросил в лицо Риббентропу тогда примерно такую фразу: «Ну, вы еще пожалеете обо всем этом!» Другой интересный факт. В 1940 году, заступив на должность полпреда СССР в Германии и узнав, что жена Эрнста Тельмана, арестованного нацистами, получает денежную компенсацию от СССР под своей фамилией, Деканозов как истинный разведчик усмотрел в этом грубое нарушение режима секретности, которое, по его мнению, могло привести к международному скандалу и нежелательным осложнениям в отношениях с Гитлером накануне подписания известного пакта о ненападении. Деканозов дал соответствующие распоряжения и с 1940 года Роза Тельман стала получать у нас деньги под вымышленной фамилией «Тихонова». В архиве Президента РФ до сих пор хранится письмо Деканозова Молотову по этому вопросу. Вот его текст:
«Здесь я застал такую картину. В бухгалтерии имеются расписки Шкварцева с указанием о выдаче денег Розе Тельман. Все это дело не засекречено. Я изъял эти записки, но, вероятно, часть таких же записок послана в НКВД и имеется там в Финансовом Отделе, которые тоже следовало бы изъять. Я думаю, что если еще придется давать ей деньги в полпредстве, то проводить всю отчетность надо через Кобулова по его линии, и даже в этом случае называть ее условным именем. Я запретил вообще называть ее фамилию даже в разговорах между собой. Люди не могли до этого додуматься сами Вообще же трудно как-то себе представить, что ее посещения полпредства остаются незамеченными, ведь у подъезда день и ночь дежурят два полицейских и шныряют шпики. Странно вообще, что ее не обыскивают при выходе из камеры Т., где она получает его письма, а их разговор в камере между собой якобы не подслушивается. Я думаю, также, что полезно было бы проверить по письму его почерк — вероятно, есть такая возможность в Москве, в НКИД.
Для конспирации в беседе с Р. Тельман условились называть ее «тов. Тихонова», а Э Тельмана — «тов. Тихонов».
Чувствуется рука истинного чекиста.
Однако по порядку.
Из официальной справки:
ДЕКАНОЗОВ ВЛАДИМИР ГЕОРГИЕВИЧ.
Родился в семье контролера нефтяного управления в 1898 г. в Баку Грузин В КП с мая 1920 г. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (XVIII съезд). Член ЦК ВКП(б) (XVIII партконференция). Депутат Верховного Совета СССР 1–2-го созывов. Образование: 5 классов 1 гимназии, Баку 1914; 1 Тифлисская гимназия 1916; медицинский ф-т Саратовского, Бакинского ун-тов 1917–1919.
Рядовой при орудии 6 легкой горной батареи Кавказской Красной Армии 03.18–09.18; контролер 5 участка Бакинского акцизного нефтяного упр. 09.18–05.19; работал в подполье, Баку 1918; нач. медотряда мусаватистского Минздрава, Баку 06 19–10.19, мл. контролер 2 участка Бакинского нефтяного акционерного упр. 10.19–12.19; практикант экспедиционного отряда Минздрава по оказанию помощи в Гяндже 01.20–04.20.
В РККА: нач. спец. отряда 20 дивизии 11 армии, Баку 06.20–06.21.
В органах ВЧК — ОГПУ: уполн. ЭКО Азербайджанской ЧК 1921; зам. нач. ЭКО Азербайджанской ЧК 1921–1922; секретарь СОЧ Азербайджанской ЧК 1922; секретарь СОЧ Грузинской и Закавказской ЧК 11.22–12.26; нач. СОЧ ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ Груз. ССР 20.12.26–17.04.27; нач. 2 отд-я СО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ Груз. ССР 16.05.27–07.27; отв. инструктор ЦК КП(б) Грузии 07.27–10 27; сотр. ГПУ Груз. ССР 10.27–01.28; нач. 2 отд-я СО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ Груз. ССР 28.01.28–21.02.29; нач. ЭКО ГПУ Груз. ССР 21.02.29–1931; нач. ЭКО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ ЗСФСР 1931–29.01.32.
На партийной и советской работе: секретарь ЦК КП(б) Грузии по транспорту 26 12.31–06.05 32, секретарь ЦК КП(б) Грузии по снабжению 01.32–02.34; секретарь ЦК КП(б) Грузии по транспорту 06.33–02.34; зав. отд. сов. торг. ЦК КП(б) Грузии 02.34–10.36; нарком пищевой пром-сти Груз. ССР 08.36–16.11.38, зам. пред. СНК Груз. ССР 21.03.37–16.11 38; пред. Госплана Груз. ССР 03.37–11.38.
В органах НКВД с 11 38: нач. 5-го отд ГУГБ НКВД СССР 02.12.38–13.05.39; зам. нач. ГУГБ НКВД СССР 17.12.38–13.05.39; нач. 3-го отд ГУГБ НКВД СССР 17.12.38–13.05.39.
На дипломатической службе и советской работе: зам. наркома иностранных дел СССР 04.05.39–15.03.46; полпред СССР в Германии 11.40–07 41; зам. министра иностранных дел СССР 21.03.46–19.03.47; зам. нач. ГУСИМЗ при СМ СССР 29.09.47–29.09.49; член Комитета по радиовещанию при СМ СССР 24.06.52–04.53; министр внутр. дел Груз. ССР 10.04.53–30.06.53.
Арестован 30.06.53; приговорен Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23 12.53 к ВМН Расстрелян.
Звания: комиссар ГБ 3-го ранга 02.12.38; Чрезвычайный и полномочный посол 14.06.43.
Награды: знак «Почетный работник ВЧК — ГПУ (V)» № 650/1929; орден Трудового Красного Знамени Груз. ССР № 21/10.04.31; орден Красного Знамени № 4112/26.04.40; орден Ленина № 20790/03.11.44; орден Отеч. войны I степени № 277522/05.11.45; 3 медали.
При аресте в Лефортовской тюрьме на Деканозова заполнена анкета. Это сделано, как следует из записей, секретарем Лефортовской тюрьмы МВД СССР лейтенантом Беляковым. Арестован он был согласно ордеру МВД 30 июня 1953 года.
Из этой анкеты дополнительно к уже прочитанному можно узнать следующее. Социальное происхождение — из мещан. В Москве проживал по адресу: ул. Мархлевского, дом 9. Отец — Деканозов Георгий Михайлович (родился в 1863 г., уроженец с. Рупсы Горийского уезда) умер в 1938 году. Мать Елизавета Гавриловна (родилась в 1876 г., уроженка г. Тбилиси) умерла в 1914 году. Старшая сестра Нина умерла в 1920 году в г. Баку. Семья Деканозова на момент ареста состояла из его супруги Норы Тиграновны (1906 г. р.) и двух детей: сына Реджинальда (1927 г. р.) — аспиранта МГИМО и дочери Наны (1929 г. р.). В анкете указывается, что Деканозов арестован 30 июня 1953 года, а постановление об избрании на него меры пресечения Прокуратурой СССР вынесено только 03.07.1953 г. Вот, пожалуй, и все, что можно узнать о Деканозове из уголовного дела относительно его социально-демографических данных.
Теперь о следствии.
Расследование эпизодов, связанных с Деканозовым, Руденко было поручено включенному в состав следственной группы военному прокурору Прокуратуры войск МВД СССР подполковнику юстиции Андрееву.
В ходе допросов Андреев главное внимание уделил взаимоотношениям Деканозова с Берия и Меркуловым. Вот выдержки из материалов следствия. Читаем протокол от 9 сентября 1953 года.
«Вопрос: Чем вы можете дополнить свои показания о преступной деятельности Берия?
Ответ: На прошлых допросах я уже давал показания по этому вопросу и дополнить их чем-либо не могу. Прошу поверить мне, что прямых фактов изменнической и предательской деятельности Берия я не знаю.
Вопрос: Как давно вы знаете Берия?
Ответ: С Берия я знаком с 1921 г. с момента прихода его на работу в ЧК Азербайджана. В последующем на протяжении ряда лет я работал вместе с ним в органах ЧК — ГПУ Закавказья. Работая в ЧК, ГПУ, я всегда находился в подчинении Берия. С выдвижением Берия на партийную работу я также был переведен в ЦК Компартии Грузии, где последовательно занимал ряд должностей, вплоть до секретаря ЦК по транспорту, а затем по снабжению.
С 1934 г. я находился на советской работе и до момента перевода меня на работу опять в НКВД СССР в 1938 г. в Грузии я занимал должность заместителя председателя СНК и наркома пищевой промышленности. Весь период моей работы в партийных и советских органах Груз. ССР с 1931 г. по 1938 г. Берия являлся первым секретарем ЦК Компартии Грузии.
В НКВД СССР в должности начальника отдела я проработал примерно семь месяцев и затем перешел на службу в Наркоминдел СССР.
Вопрос: На протяжении ряда лет вы работали вместе с Берия и под его руководством продвигались по службе или его рекомендациям Как вы можете его охарактеризовать?
Ответ: Еще в период работы в ЧК — ГПУ у меня сложилось отрицательное мнение о Берия, как о человеке. Уже тогда он проявил себя как честолюбец, лицемер, интриган и карьерист.
Особенно характерны были для него карьеристические устремления. Сначала он добивался снятия с должности председателя ГПУ Грузии Кванталиани, которого он высмеивал перед сотрудниками и всячески дискредитировал. После того, как он занял должность председателя ГПУ Грузии, а затем одновременно и должность заместителя председателя ГПУ Закавказной федерации, он стал добиваться занять пост председателя ГПУ Закавказья. С этой целью он заводил интриги против тех лиц, которые работали в должности председателя ГПУ Закавказья. Не без его участия были сняты или отозваны Канцельсон, Кауль, Реденс и Павлуновский, работавшие один за другим на посту председателя ГПУ Закавказья. Я помню, что Павлуновский изобличал Берия в интриганстве против него, причем Павлуновский объявил об этом Берия прямо на совещании начальников отделов, на котором присутствовал и я. За интриганскую деятельность против председателя ГПУ Закавказья решением ЦК ВКП(б) на Берия было наложено партийное взыскание.
Несмотря на то, что Павлуновский был хорошим работником, он все же был отозван, и Берия был назначен председателем ГПУ Закавказской федерации. Он добился своего. Удалось это Берия потому, что он умел втираться в доверие руководящим работникам. В частности, он сумел расположить к себе секретаря Закавказского крайкома партии Орджоникидзе, именем которого Берия назвал своего сына. Орджоникидзе в свою очередь поддерживал его. В последующие годы, когда Орджоникидзе находился в Москве, Берия всегда обращался к нему и находил поддержку.
В последующем, когда Берия являлся секретарем ЦК Компартии Грузии, он вел интриганскую политику против секретарей Закавказского крайкома партии и добился, в конце концов, того, что был утвержден первым секретарем крайкома партии.
Следует отметить, что Берия, являясь секретарем ЦК Компартии Грузии, по существу продолжал руководить НКВД Грузии и в 1936–1938 гг. все аресты проходили с его согласия. Он вызывал к себе в ЦК не только наркома внутренних дел Гоглидзе и его заместителя Кобулова Б., но и следователей, коменданта и даже арестованных.
Как известно, в эти годы были проведены большие аресты в Грузии, были арестованы не только секретари ЦК и городского комитета, но и многих райкомов партии. Арестованные подвергались избиениям. Все это проводилось под руководством Берия. Не исключено, что Берия кое с кем из своих противников свел личные счеты, но конкретных фактов я назвать не могу, так как в это время в НКВД я не работал».
Вот еще интересные выдержки из дела Деканозова. Речь теперь пойдет о Меркулове. Это уже протокол от 9 октября 1953 года.
«Вопрос: С какого времени вы знакомы с Меркуловым Всеволодом Николаевичем и в каких взаимоотношениях с ним находились?
Ответ: С Меркуловым В.Н. я знаком с конца 1922 года, т. е. с того времени, когда я вместе с Берия приехал из Баку на работу в Груз. ЧК. Меркулов тогда был беспартийным и был рядовым работником информационно-агентурного отдела, а затем начальником. Работая секретарем секретно-оперативной части, я так же, как и Меркулов, находился в подчинении Берия и потому приходилось встречаться с Меркуловым. Нашему сближению в то время содействовало и то обстоятельство, что как я, так и Меркулов интересовались клубной работой и работой спортивного общества. Примерно в 1928–1929 годах Меркулов работал заместителем председателя ГПУ Аджарии, а затем вновь возвратился в Тбилиси и продолжал работать в Закавказском ГПУ. С назначением Берия на должность секретаря ЦК Компартии Грузии по инициативе Берия ряд работников органов ГПУ, в том числе я и Меркулов, был переведен на работу в ЦК. Меркулов уже тогда пользовался большим доверием Берия, он был назначен на должность зав. Особым секретариатом ЦК. С переходом Берия на работу в Закавказский крайком партии Меркулов также был переведен в Заккрайком, он был назначен зав. отделом, фактически же он исполнял обязанности секретаря Берия. При выездах Берия в командировки в Москву он всегда брал с собой Меркулова. Из лиц, которых приблизил к себе Берия в те годы, я не знаю более близкого к Берия человека, чем Меркулов. Берия даже называл его ласкательно «Меркулыч». В 1938 году с переездом Берия в Москву он забрал с собой и Меркулова. Когда я осенью 1938 года прибыл на работу в НКВД СССР, Берия являлся заместителем наркома внутренних дел Союза ССР и начальником Главного управления Государственной безопасности НКВД СССР, а Меркулов работал заместителем начальника ГУГБ НКВД. Как только Берия был назначен на должность наркома, Меркулов был назначен начальником ГУГБ. В последующем, когда наркомат внутренних дел был разделен на два наркомата, то Берия оставался наркомом внутренних дел, а Меркулов был назначен наркомом государственной безопасности. При слиянии этих наркоматов Берия также оставался наркомом внутренних дел, а Меркулов назначался заместителем к Берия. Надо сказать, что в бытность Меркулова министром государственной безопасности, а ранее наркомом, заместителем у него постоянно работал Кобулов Богдан. Как в Грузии, так и за время моей работы в НКВД СССР в служебной обстановке мне приходилось часто сталкиваться с Меркуловым, лично он знакомил меня с НКВД СССР и в частности, он показал мне внутреннюю тюрьму, с ним же я ездил в Лефортовскую тюрьму. С уходом на работу в Наркоминотдел я встречался с Меркуловым редко и, как правило, на официальных приемах, обедах и т. п. За допущенные серьезные ошибки в работе МГБ Меркулов решением ЦК ВКП(б) был снят с должности министра, выведен из членов ЦК и был назначен на работу заместителем начальника Главного Управления Советским имуществом за границей. В последующем его назначили начальником ГУСИМЗа, где он работал до перехода в Министерство государственного контроля Союза ССР.
Вопрос: Что вам известно о взаимоотношениях между Меркуловым и Берия?
Ответ: Между Меркуловым и Берия взаимоотношения были исключительно близкими. Это видно из тех фактов, о которых мной даны сегодня показания. Меркулов очень многое сделал для Берия, а последний Меркулову доверял Никогда я не слышал от Меркулова каких-либо критических замечаний в адрес Берия.
Вопрос: Расскажите об известных вам фактах преступной деятельности Меркулова?
Ответ: О преступной деятельности Меркулова мне ничего неизвестно».
Как вы понимаете, всё выясненное у Деканозова никакого оперативного интереса не имеет и это ни самому Деканозову, ни Берия с Меркуловым в обвинение не предъявишь. Нужны факты. А в этом вопросе позиция у Деканозова в отличие от других наиболее выгодная. Мало того что за все время службы в ЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МВД он находился на второстепенных ролях, но надо учесть еще и то, что с 13 мая 1939 года по 10 апреля 1953 года Деканазов вообще в этой системе не работал, а за два с половиной месяца — с 10 апреля 1953 года по 30 июня 1953 года, когда был министром внутренних дел Грузии, совершить преступления еще не успел. Остается искать компромат на Деканозова в период его службы в НКВД до 1939 года. Напомню, что следствие ведется в 1953 году. Это все равно что искать иголку в стоге сена. Причем искать ее не сразу, а через 14 лет. И все же прокурору Андрееву удалось кое-что найти.
Сначала был «жестко» допрошен свидетель Бузин. Он был шофером Деканозова в течение долгого времени. Надо сказать, что судьба шоферов больших начальников складывалась порой трагически: они тоже являлись объектами повышенного внимания органов, когда их шеф попадал «под пресс» советской власти. Например, шофер маршала Жукова А. Бучин даже отсидел в тюрьме пять лет за то, что не распознал в своем шефе «врага народа».
А вот фрагмент из протокола допроса шофера Деканозова: «С 1938 года до января 1952 г., т. е. почти 14 лет, я, как шофер, обслуживал Деканозова Владимира Георгиевича. На протяжении всех этих 14 лет Деканозов систематически сожительствовал с разными женщинами. Мне, как водителю, на протяжении всего этого периода времени приходилось быть свидетелем почти ежедневных связей его с разными женщинами. Обычно он вызывал машину вечером или ночью, ехал в ней до определенного пункта в Москве, каждый раз новый пункт, где его ожидала какая-нибудь женщина или мы ожидали ее в машине, затем она садилась к нему и по указанию Деканозова я ехал по одному из шоссе в течение 1–2 часов. Деканозов сожительствовал здесь же в машине. Поездки с женщинами были почти ежедневные. Иногда Деканозов устраивал поездки в течение суток с несколькими женщинами. Постоянных женщин у него не было. Женщины менялись им часто».
Как вы понимаете, и это преступлением не является, однако, как говорится, на безрыбье и рак — рыба.
Но в ходе следствия следователю Андрееву удалось найти и более серьезные факты, которые свидетельствовали, что руки Деканозова тоже в крови. Правда, намного меньше, чем у остальных.
В частности, на допросах Деканозов признался и рассказал о многочисленных арестах работников центрального аппарата НКВД СССР в 1938–1939 годах, глумлениях над подследственными. В его присутствии Берия избивал арестованного Борового резиновой дубинкой, несколько ударов которому нанес и он, Деканозов. После этого Боровой признался в шпионской деятельности.
Деканозов также подтвердил свою причастность к аресту и расправе над подчиненными ему сотрудниками Голубевым и Кедровым И.М., а также Батуриной. По его рапорту были осуждены Нуцубидзе, Беридзе, Каухчишвили, признавшиеся в шпионаже в пользу германской разведки. Он признал, что по указанию Берия и с его, Деканозова, помощью в порядке репатриации был ввезен в СССР из Парижа и длительное время не привлекался к уголовной ответственности за государственную измену родственник Берия — Шавдия. Был незаконно арестован по указанию Берия секретарь Президиума Верховного Совета Грузии, депутат Верховного Совета СССР Эгнатошвили. В результате Эгнатошвили несколько месяцев незаконно содержался под стражей. На его арест не было получено согласие Президиума Верховного Совета СССР.
Вот и все, что есть в деле на Деканозова. Откровенно говоря — немного. На ВМН не тянет.
Павел Мешик
Самым молодым из всей группы арестованных, а затем и привлеченных к уголовной ответственности по делу Берия был министр внутренних дел Украины генерал-лейтенант Павел Яковлевич Мешик. На момент ареста ему было 43 года.
Из официальной справки кадровых органов.
Мешик Павел Яковлевич
Родился в семье служащего в г. Конотопе в 1910 г. Украинец. В КП с 1930 г. (член ВЛКСМ 1925). Лауреат Сталинской премии II степени 1951. Образование: школа-семилетка в г. Конотопе в 1925; школа ФЗУ при механическом з-де в г. Конотопе в 1927; курсы по подготовке в вуз. в г. Каменец-Подольский, 01.30–08.30; Энергетический ин-т в Самаре 10.31–03.32. Слесарь на механическом з-де, г. Конотоп 07.25–12.29. и 08.30–10.31.
В органах ОГПУ — НКВД — МВД с 03.32: курсант Высшей школы ОГПУ СССР 04.32–02.33; пом. уполн. 1 отд-я ЭКУ ОГПУ СССР 20.02.33–10.07.34; пом. уполн. 1 отд-я ЭКО ГУГБ НКВД СССР 10.07.34–25.05.35; опер, уполн. 2 отд-я ЭКО ГУГБ НКВД СССР 1935; опер, уполн. 14 отд-я 3 отд. ГУГБ НКВД СССР 1937; пом. нач. 14 отд-я 3 отд. ГУГБ НКВД СССР 1937–1938; пом. нач. следств. части НКВД СССР 01.01.39–04.09.39; нач. следств. части ГЭУ НКВД СССР 04.09.39–04.03.40; нач. 1 отд. ГЭУ НКВД СССР 04.03.40–26.02.41; нарком ГБ УССР 26.02.41–31.07.41; нач. ЭКУ НКВД СССР 31.07.41–19.04.43 (нач. 7 спец. отд. НКВД СССР 05.09.41–10.11.41); зам. нач. ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР 19.04.43–17.12.45; уполн. НКВД СССР по 1 Украинскому фронту 11.01.45–04.07.45; советник при М-ве общественной администрации Временного правительства Польши 05.03.45–08.45; зам. командующего 1 Украинским фронтом по делам гражданской администрации 02.05.45–04.07.45; зам. нач. 1 гл. упр. при СНК — СМ СССР 20.08.45–16.03.53; министр внутр. дел УССР 16.03.53–30.06.53.
Арестован 30.06.53 в Киеве; осужден Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23.12.53 к ВМН. Расстрелян.
Звания: мл. лейтенант ГБ 11.12.35; лейтенант ГБ 05.11.37; капитан ГБ 25.02.39; майор ГБ 04.09.39; ст. майор ГБ 06.03.41; комиссар ГБ 3 ранга 14.02.43; генерал-лейтенант 26.05.43.
Награды: орден «Знак Почета» № 5478/19.12.37; орден Красной Звезды № 10587/26.04.40; знак «Заслуженный работник НКВД» 28.05.41; орден Трудового Красного Знамени № 9020/03.06.42; орден Красного Знамени № 91121/28.10.43; орден Красного Знамени № 6306/31.07.44; орден Кутузова I степени № 386/23.03.45; орден Кутузова I степени № 782/29.05.45; орден Ленина № 111927/29.10.49; 6 медалей.
Документ из уголовного дела П. Мешика
А вот какие детали в биографии Мешика уточняют кадровые органы бывшего Министерства среднего машиностроения СССР.
В 1945 г. постановлением ГКО от 20 августа Мешик назначается в Первое Главное Управление СНК СССР заместителем Б.Л. Ванникова и отвечает за формирование кадров аппарата ПГУ и всех предприятий и строек.
В системе ПГУ отвечал за обеспечение охраны и режима секретности промышленных объектов, НИИ и КБ, работающих над ядерным оружием. Организатор создания в 1946–1953 годах закрытых зон, городов и поселков и режима проживающих в них работников атомной промышленности и привлеченных из других ведомств. Руководил строительством и укомплектованием объектов и служб противопожарной безопасности. Был участником испытания первой ядерной бомбы в августе 1949 года. 8 декабря 1951 года была присуждена Сталинская премия.
Интересно, что еще в июне 1945 года Мешик «под семейным прикрытием» — с женой Марией и 10-летним сыном — направляется в «турне»: Чехия, Польша, Германия, Австрия, где ведет переговоры о возможной добыче в Европе уранового сырья, необходимого для продвижения атомного проекта.
Результат этого «турне» был оценен высоко, а полученные сведения позже активно использовались при создании атомной бомбы. В 1949 году после успешного ее испытания Мешик был награжден орденом Ленина и ему присуждена Сталинская премия.
Уголовное дело на Мешика вел все тот же государственный советник юстиции 3-го класса Г. Терехов.
Мешика арестовали 30 июня 1953 года в Киеве в здании ЦК КП Украины, куда он был вызван для обсуждения предлагаемых им кадровых вопросов. В тот же день самолетом его доставили в Москву во внутреннюю тюрьму МВД на Лубянке, а затем перевели в Лефортовскую. На ордере об аресте написан его московский адрес. Ордер подписал Серов. Этот документ предъявлен Мешику 1 июля 1953 года в 2 часа 45 минут ночи.
Следствие началось с выяснения анкетных данных и послужного списка. Вы это уже читали. Однако на допросе Мешик уточняет некоторые детали. Он сообщает, что его отец был левым эсером, позже стал членом ВКП(б), служил бухгалтером в Конотопе, умер в 1924 году. Мать — домохозяйка. На территории Польши проживала его тетка, уехавшая туда еще до революции. По решению ЦК ВКП(б) из Самарского энергетического института он был направлен в органы ОГПУ. Служил под началом Б. Кобулова. Пять месяцев находился в служебной командировке в Китае. Во время войны был заместителем начальника контрразведки «Смерш». Его непосредственным начальником тогда был Абакумов. Во время работы в Первом главном управлении Совмина ему была присуждена Сталинская премия II степени. Жена — Раппопорт Софья Ильинична. Пятеро детей: четыре сына и дочь. Самый младший — Александр четырех лет. В Москве Мешик имел квартиру на ул. Воровского (это в центре, на Арбате, ныне ул. Поварская), а в Киеве — на ул. Институтской — это тоже в центре.
Из первичных материалов нельзя понять, почему Мешика арестовывают в связи с делом Берия. Его жизненный путь и послужной список безупречны. Да и сам он всегда был главным образом на вторых ролях. Вызывает уважение молодость Мешика. Напомню, в 1941 году он был уже наркомом госбезопасности Украины, ему тогда всего 31 год. С 1945 по 1953 год — заместитель начальника спецкомитета, т. е. Берия напрямую не был подчинен. (Его начальником был Б. Ванников.) Хотя в ходе работы над атомным проектом их пути с Берия пересекались, и весьма активно. Когда же в 1953 году министром МВД стал Берия, он сразу назначил Мешика на такую же должность на Украине. И должность высокая, и республика одна из ведущих.
П. Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 гг.» дополняет картину интересными деталями: «…На Украине разгорелся конфликт между вновь назначенным министром внутренних дел Мешиком и местными партийными чиновниками, а также сотрудниками аппарата МВД Украины. Мешик во что бы то ни стало стремился выгнать с работы хрущевского протеже Строкача, которого в 1941 году уволили из органов за то, что он не сумел вывезти часть архива НКВД, когда немцы окружили Киев. К тому же Мешик не ладил с партийными руководителями Украины Сердюком и Шелестом. Сердюк пытался отобрать у МВД дом, использовавшийся под детский сад для детей сотрудников министерства: он облюбовал этот особняк во Львове для себя и своей семьи. Сердюк послал своего помощника в детский сад, а Мешик выставил охрану. Шелест, в то время секретарь Киевского обкома партии, взял в свое пользование для охоты катер пожарного надзора и не вернул. Об этом Мешик доложил в МВД и правительство.
Хотя на заседании украинского ЦК принято было говорить по-русски, Мешик позволил себе дерзко обратиться к присутствующим на украинском языке, порекомендовав шокированным русским, включая первого секретаря ЦК Мельникова, учить украинский язык».
Короче, 30 июня 1953 года Мешик был арестован как сообщник Берия.
Надо сказать, что «чистка», которую провел в МВД Берия за свои 100 дней, кому-то принесла беду (как Мешику), а кому-то и счастье. Так, генерал А. Епишев до Берия в МГБ возглавлял кадры. С приходом Берия был перемещен на партийную работу — первым секретарем Одесского обкома КПСС. Не случись этого, сидеть бы Алексею Алексеевичу вместе с Берия за такую кадровую работу, какую он развел в МГБ. А так все кончилось хорошо: Епишев был позже послом СССР и в Румынии, и в Югославии, начальником ГлавПУРа СА и ВМФ, в 1962 году стал генералом армии, в 1978 — Героем Советского Союза. При случае не забывал напомнить, что еще в 1953 году распознал в Берия негодяя и «не стал с ним работать».
На июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС Мешика «громил» первый секретарь ЦК КП Украины А. Кириченко. Он вспомнил Мешику все его ошибки, заявив даже, что Мешик — это человек «с очень сомнительным прошлым». Особое место в выступлении Кириченко отводилось преданности Мешика Берия.
В это же время был арестован и один из заместителей Мешика генерал МВД С. Милыитейн. До войны он долго работал в Грузии под началом Берия. В марте 1953 года был назначен заместителем министра внутренних дел Украины и уехал в Киев, где в июле 1953 года был тоже арестован, а в январе 1955 года расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
В книге Серго Берия сообщается, что в момент ареста в 1953 году Мильштейн вступил в перестрелку, убил «пять или шесть чекистов, а потом пустил себе пулю в лоб». Это миф. Сведения об осуждении и расстреле С. Мильштейна можно получить в архиве Военной коллегии Верховного суда РФ. Осужден по статьям 58–1 «б» и 58–11 УК РСФСР (СП № 9912/54).
Надо сказать, что прокурор Терехов крупных, так сказать, нарушений в деятельности министра внутренних дел Украины не нашел и не пытался их искать. Расследование велось по частным случаям 5–10-летней давности и более раннего периода, когда Мешик был еще простым следователем и лейтенантом. Да это и понятно. За 100 дней на посту министра Мешик, вообще-то, ничего плохого не совершил. С 1945 по 1953 год в кровавых делах его тоже не обвинишь. Остается бурная следственная молодость.
Вот показания арестованного сотрудника НКВД П.И. Мирошникова:
«Следствие по моему делу было поручено следователю экономического управления МВД, в то время лейтенанту, Мешику Павлу Яковлевичу, который на протяжении двух лет вел следствие по моему делу, как следователь, а затем руководил следствием, как начальник следственной части. Я лично считаю, что все дело против меня было сфальсифицировано Мешиком, который на протяжении всего времени собирал материалы, только порочащие меня, и следствие вел запрещенными методами, применяя ко мне физическое воздействие, добиваясь, чтобы я дал на себя ложные показания и чтобы я признался во вредительской деятельности, которой я не вел.
Следователь Мешик периодически вызывал меня на допрос и иногда протокольно, а иногда и без протоколов вынуждал меня к признанию во вредительской деятельности… Причем Мешик, в буквальном смысле слова, старался выбить из меня это признание, применяя запрещенные методы следствия. В частности, меня допрашивали по так называемой конвейерной системе — подряд в течение четырех суток, делая перерыв минут на 20 для принятия пищи. При этом допрашивали меня посменно 4 человека, в том числе и сам Мешик… По существу это был даже не допрос. Меня просто привели в кабинет Мешика, поставили лицом к стенке и объявили, что я так буду стоять до тех пор, пока не признаюсь в своей вредительской деятельности. В таком положении я простоял беспрерывно в течение двух суток без сна и отдыха. В результате у меня сильно опухли ноги и меня посадили на стул, и в этом положении Мешик меня продержал еще двое суток без сна и отдыха. При этом, конечно, никакого протокола не составлялось и по существу допроса никакого не было.
Они приходили, делали свое дело, а я стоял или сидел. Таким путем меня Мешик довел до крайне тяжелого состояния… Не добившись от меня никаких признаний таким способом, в мае 1938 года Мешик меня перевел в Лефортовскую тюрьму, где также продолжал выбивать из меня признания, применяя при этом физические методы воздействия, т. е. Мешик просто избивал меня. Избиение меня продолжалось в течение одиннадцати дней.
Мешик вызывал меня в кабинет и, когда я отказывался давать какие-либо показания на себя, он начинал меня избивать, причем избивал он меня чем попало, бил руками и ногами, избивал ремнями, электрическим проводом.
В избиении принимали участие еще два человека, тех я фамилий не знаю.
В основном избивал сам Мешик, причем Мешик меня избивал до потери сознания, в результате чего меня отливали водой…»
Все это было оглашено Мешику, и вот что он сказал.
«Я не вижу из материалов дела никаких особых фактов нарушения законности. Как видно из документа, находящегося на стр. 4 первого тома дела, Мирошников был арестован по письму народного комиссара тяжелой промышленности СССР Л.М. Кагановича, который ссылался на имевшиеся ранее на Мирошникова показания об участии последнего в контрреволюционной организации».
«Вопрос: Во время допросов Мирошникова вы допускали антисоветские действия. Зачитываю вам выдержку из протокола допроса свидетеля Мирошникова от 8 сентября с. г.
«Когда я сидел в Сухановской тюрьме, то в июне или июле 1939 г., примерно, в 3 часа ночи, туда приехал Мешик со своим работником Либенсоном. Оба были совершенно пьяные. Хорошо были одеты в гражданскую форму.
Мешик вызвал меня к себе в кабинет и, ничего не говоря, оба стали меня избивать кулаками и ремнями. Это избиение было более жестокое, чем когда-либо. Они оба как бы состязались друг с другом в избиении. Били они меня, примерно, около двух часов. Вообще Мешик был какой-то циник. Так, например, в отношении советской власти он говорил так: «Вот она советская власть», при этом показывал кулак, подходил ко мне и кулаком начинал избивать, причем бил с большим ожесточением…»
Вы подтверждаете показания Мирошникова П.И. о явном антисоветском выпаде с вашей стороны?
Ответ: Нет, не подтверждаю. Я не допускал никогда такого выпада и никогда не был в Сухановской тюрьме в нетрезвом состоянии. Я прошу учесть, что показания бывшего арестованного в отношении своего бывшего следователя не могут быть совершенно объективными и сделать из этого соответствующие выводы.
Вопрос: Вам еще оглашаются показания Мирошникова.
«В конце концов следователь Мешик, не помню сейчас уже какого числа, но этот протокол в моем деле есть, провел мне очную ставку с Ежовым. На очной ставке Ежов подтвердил все свои показания… Я все это категорически отрицал. Очную ставку производил сам Мешик. Очная ставка была застенографирована. Однако очная ставка с Ежовым была проведена неправильно. Неправильность ее заключается в том, что, когда я стал задавать Ежову вопросы, которые полностью разоблачали его ложные показания против меня, то Мешик запретил ему отвечать на эти вопросы, а затем вообще прекратил очную ставку.
После этого мне был дан на подпись уже отработанный протокол очной ставки, подписанный Ежовым…»
Вы подтверждаете эти показания Мирошникова?
Ответ: Я не помню материалов дела Мирошникова настолько подробно, как показывает Мирошников, но, повторяю, что Ежова я не допрашивал, а, следовательно, и очную ставку проводил я не один, а со следователем, который вел дело Ежова, который по существовавшему порядку вел очную ставку».
Первая страница протокола допроса П. Мешика от 01.07.1953 г
При аресте (после доставки в Москву) 30 июня 1953 года произведен личный обыск П. Мешика во внутренней тюрьме МВД СССР
Мешику согласно протоколу допроса были оглашены и другие показания Мирошникова, также относящиеся к 1938–1939 годам.
«В Лефортовской тюрьме меня приводили в специально оборудованное помещение с заглушёнными окнами, клали на стол и избивали резиновой дубинкой. Избивал лично сам Мешик..
Порядок избиения был следующий: в течение двух часов продолжалось избиение, а затем на 6 часов меня помещали совершенно раздетого в карцер, где можно было только стоять. Карцер был холодный, сырой. После карцера снова в течение двух часов избивали и, если не признавался, снова отправляли в карцер. Такой допрос со стороны Мешика продолжался в течение трех дней. Таким методом Мешик довел меня до крайне тяжелого состояния, со мной были сердечные припадки…»
Прокурор Терехов немало внимания уделил и беззаконию, творившемуся перед войной в НКВД и связанному с Сухановской тюрьмой, где проводил допросы и Мешик. Вот выдержка из протокола допроса Мешика.
«Вопрос: Вам зачитывается еще одна выдержка из показаний Адамова Н.Ф. от 7 октября 1953 года:
«В апреле 1939 года была создана специальная группа следователей, возглавляемая Кобуловым, для работы в открывшейся тогда Сухановской тюрьме, в которой был установлен особо жесткий тюремный режим для арестованных. В эту группу следователей вошли и такие руководящие им работники как Мешик, Влодзимирский, Родос и Шварцман. Все они постоянно принимали личное участие в избиении арестованных… Лица, возглавлявшие следственные группы: Мешик, Влодзимирский, Родос, Шварцман лично избивали арестованных, вымогая от них показания о несуществовавших антисоветских организациях и компрометирующие данные на отдельных руководящих советских и партийных работников. Все перечисленные выше люди были доверенными людьми Кобулова… Летом 1939 года я заходил в кабинет Мешика и видел как он ногой ударил в спину арестованного генерала Литвинова, сидевшего на стуле посредине кабинета. От этого удара Литвинов слетел на пол и сильно застонал…»
Эти показания Адамова вы подтверждаете?
Ответ: Частично подтверждаю. Для работы в Сухановской тюрьме, главным образом, по делу о заговоре Ежова, была создана следственная группа во главе с Кобуловым Б.З. Я в эту группу не входил, однако некоторые из моих арестованных по указанию Кобулова были переведены в Сухановскую тюрьму. В числе этих арестованных были: Голубев, Кедров ИМ, Мирошников, Миронов (бывш. работник НКВД, сообщник Ежова, в последнее время работал в наркомате иностранных дел по Востоку). Я сам не помню, но судя по показаниям Кедрова М.С., он также был в Сухановской тюрьме. Все, или почти все арестованные, в расследовании дел которых я принимал участие, побывавшие в Сухановской тюрьме, перечислены мною выше. Что же касается указанного Адамовым генерала Литвинова, то такого арестованного я вообще не помню. Сухановская тюрьма отличалась особо строгим режимом. Камеры были сырые и холодные, как, впрочем, и кабинеты следователей, кроме одного специально отделанного для Берия».
С участием Мешика исследовался и эпизод уголовного дела в отношении старого большевика М.С. Кедрова.
«Вопрос: На предыдущем допросе вы отрицали, что вами избивался арестованный Кедров М.С. Зачитываю вам выдержку из протокола допроса свидетеля Адамова от 7 октября 1953 г.
«Во время одного из допросов в июле 1939 г. ко мне в кабинет зашли Мешик и Либенсон, и Мешик спросил Кедрова М С «Ну, как? Признаешься, старый чорт!» На этот вопрос Кедров ответил, что ему признаваться не в чем и он ни в чем не виноват. После этого Мешик и Либенсон избили Кедрова и вышли из кабинета… От арестованного Кедрова М.С. я неоднократно слышал, что Мешик и Либенсон его много раз избивали и раньше в Сухановской тюрьме…»
Вы подтверждаете эти показания?
Ответ: Я должен заявить, что методы физического воздействия применялись в МВД на протяжении длительного времени и были окончательно запрещены лишь в апреле или мае 1953 года. Я на одном из допросов заявил следствию, что в том числе и мною применялись методы физического воздействия к осужденному впоследствии Мирошникову. Я не считаю себя ответственным за применение этих методов, но тем не менее повторяю, что к Кедрову М.С. эти методы не применялись. Во всяком случае, я этого не помню. Обращает на себя внимание противоречие между показаниями Кедрова и Адамова. Кедров утверждает, что ему давали пощечины три раза, и в том числе Адамов. Последний же говорит, со слов Кедрова, что Кедрова избивали много раз».
О взаимоотношениях с Берия Мешик особо интересного ничего не рассказал, за исключением того, что в 1941 году, когда он, Мешик, был наркомом госбезопасности Украины к нему обратился его сотрудник Войцеховский с просьбой остаться в подполье в Киеве. Он отказал. В 1942 году, когда он, Мешик, работал уже начальником ЭКУ НКВД, Берия поручил ему, Судоплатову и начальнику следственной части ЭКУ НКВД Иткину допросить Войцеховского, который был к тому времени арестован и изобличен в шпионаже в пользу немцев: им, Войцеховским, был выдан немцам подпольщик Кудря.
Они допросили Войцеховского. Впоследствии он был предан суду и приговорен к расстрелу. Однако Берия, по показаниям Мешика, почему-то задерживал исполнение приговора. Перед допросом Берия говорил им не упоминать в протоколе «одну фамилию». Об этом он, Берия, говорил и самому Войцеховскому, с которым беседовал в их присутствии до допроса. О какой фамилии при этом шла речь, в деле Мешика не упоминается…
И все же хочется дополнить рассказ о П. Мешике следующим. Посмотрите еще раз на его трудовой путь. В 1931 году — нарком госбезопасности Украины, а в войну — 35-летний Мешик уже заместитель начальника «Смерша». Организация страшная, но без нее не было бы победы. Ветераны, с которыми я беседовал, в один голос говорят о П. Мешике как о человеке, преданном делу, которое ему было поручено. Особенно это относится к его работе в спецкомитете по созданию атомной бомбы. А все эти номерные режимные города нашей страны — Красноярск-26, Красноярск-45, Челябинск-39, Челябинск-40, Свердловск-48, Арзамас-16 родились при его непосредственном участии. Жизнь этих городов в те годы никаких тревог не вызывала. Трагедий типа чернобыльской не было и в помине. За предупреждение таких аварий Мешик тоже отвечал.
Лев Влодзимирский
Одной из самых неисследованных личностей во всей компании Берия до сих пор остается начальник следственной части по особо важным делам МВД генерал-лейтенант Лев Емельянович Влодзимирский. Ни родственников, ни сослуживцев, ни знакомых его я не нашел.
Из официальной справки кадровых органов на него известно следующее.
Влодзимирский Лев Емельянович (Эмильевич), 1903 года рождения, уроженец г Барнаула, русский.
Родился в семье контролера пассажирских поездов. В КП с 12.1931 (член ВЛКСМ 1923–1930).
Образование: 3 класса высшего начального гор. училища, Москва 1917 г.; вечерние общеобразовательные курсы при ПУР Черноморского флота, Севастополь 1924 г.; вечерняя совпартшкола 2 ступени, Пятигорск 1930 г.
Самокатчик, пом. шофера в автопарке, Южный и Юго-Западный фронты 01.19–11.20; рулевой-боцман Севастопольского воен. порта 12.20–04.25; секретарь Кисловодского РИК 07.25–05.27; безработный, Пятигорск 05.27–09.27; уполн. УГРО Терского окр. АО 09.27–05.28.
В органах ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД: сотр. Терского окр. отд. ГПУ, г. Железноводск 05.28–10.28; зав. следств. группой УГРО Терского окр. АО 10.28–04.30; сотр Терского окр отд. ГПУ 04.30–01.10.30; сотр. Терского опер, сектора ГПУ 1930; уполн. ПП ОГПУ Северо-Кавказского края 1934; уполн. СПО УГБ УНКВД Северо-Кавказского края 1934–1937; врид нач. отд-я 4 отд. УГБ УНКВД Орджоникидзевского края 1937, зам. нач. отд-я 4 отд. ГУГБ НКВД СССР 05.37–09.38; зам. нач. отд-я 2 отд ГУГБ НКВД СССР 09.38–22.12.38; пом нач. следств. части НКВД СССР 22.12.38–04.09.39; зам. нач. следств. части ГЭУ НКВД СССР 04.09.39–04.03.40; нач. следств. части ГЭУ НКВД СССР 04.03.40–22.07.40; 1 зам. нач. 3 отд. ГУГБ НКВД СССР 22.07.40–26.02.41; нач. следств. части НКГБ СССР 26.02.41–31.07.41; нач. следств. части по ОВД НКВД СССР 31.07.41–12.05.43; нач. следств. части по ОВД НКГБ — МГБ СССР 12.05.43–20.05.46; нач. У МГБ Горьковской обл. 08.46–11.46; нач. упр. кадров ГУСИМЗ при СМ СССР 06.47–02.50; в распоряжении П/СИМЗ при СМ СССР 02.50–05.50; нач. ревизионного отд. ГУСИМЗ при СМ СССР 05.50–03.53; нач. следств. части по ОВД МВД СССР 18.03.53–03.07.53.
Уволен из МВД СССР 17.07.53; арестован 17.07.53; приговорен Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23 12.53 к ВМН. Расстрелян.
Звания: лейтенант ГБ 31.01.36; ст. лейтенант ГБ 5.11 37; капитан ГБ 25.02.39; майор ГБ 14.03.40; комиссар ГБ 14.02.43; комиссар ГБ 3 ранга 2.07.45; генерал-лейтенант 9.07.45.
Награды: орден Красной Звезды № 2553/22.07.37; знак «Почетный работник ВЧК — ГПУ (XV)» 30.04.39; орден Красного Знамени № 4720/26.04.40; орден Трудового Красного Знамени № 8495/21.02.42; орден «Знак Почета» № 29169/20.09.43; орден Красного Знамени № 7011/03.11.44; орден Ленина № 59217/30 04.46 3 медали.
Документ из уголовного дела Л. Влодзимирского
Здесь же, в материалах уголовного дела Влодзимирского, есть анкета арестованного, составленная начальником Бутырской тюрьмы полковником Шокиным. Характерно, что в графе «когда арестован» написан только месяц «июль», а дата не указана. Есть ссылка на ордер № 9, но и там даты нет. На ордере подпись Серова. Имеется постановление Прокуратуры СССР об избрании меры пресечения — оно датировано 17 июля 1953 года. Постановление об избрании меры пресечения санкционировано Руденко. На обороте ордера на арест есть запись «Ордер мне предъявлен 18 июля 1953 года в 12 час. 30 мин. И подпись «Влодзимирский».
Из приобщенной к делу анкеты видно, что Влодзимирский на момент ареста проживал в квартире в центре Москвы на 3-й Тверской-Ямской улице, в доме № 12. Отец Влодзимирский Емельян Троадьевич умер в 1929 году, а мать Ирина Николаевна — в 1940 году. В графе «дети» стоит слово «нет». Сестра Юна, 1922 года рождения, как следует из анкеты, погибла в 1942 году во время блокады в Ленинграде.
В пункте 15 анкеты «словесный портрет» подчеркнуто следующее.
1. Рост — высокий, 180 см.
2. Фигура — полная.
3. Плечи — горизонтальные.
4. Шея — длинная.
5. Цвет волос — светло-русый.
6. Цвет глаз — голубой.
7. Лицо — овальное.
8. Лоб — высокий.
9. Нос — малый, толстый.
10. Рот — малый.
11. Губы — толстые, приподнятость верхней губы.
12. Подбородок — с ямкой.
13. Уши — большие, овальные.
В графе «особые приметы» указано следующее: «татуировка на правой руке (якорь, сердце, мечь)».
18 июля 1953 года, непосредственно после ареста, Влодзимирского начал допрашивать старший помощник главного военного прокурора полковник юстиции Иванов.
В протоколе допроса с самого начала описывается уже известный из анкет жизненный путь Влодзимирского. Есть некоторые уточнения и дополнения.
В частности, Влодзимирский поясняет, что у него есть сын — 10 лет. В анкете об этом не упоминалось. В протоколе допроса указано, что начальником следственной части по особо важным делам он был до 3 июля 1953 года, а потом находился «в распоряжении управления кадров МВД». Таким образом, помня о том, что Берия был арестован 26 июня 1953 года, Кобулов и Гоглидзе — 27 июня, Мешик и Деканозов — 30 июня, можно сделать вывод, что Влодзимирский 3 июля 1953 года был отстранен от должности и две недели находился в распоряжении управления кадров МВД, и только потом, 17 июля 1953 года, был арестован.
На допросе он сообщает, что его отец с 1914 по 1917 год служил в «старой» армии подъесаулом, был командиром сотни, после демобилизации в 1918 году работал на железной дороге. С 1919 по 1922 год отец служил в Красной армии на командных должностях (кем — не уточняется). Потом был на пенсии, умер в 1929 г. Мать домохозяйка, с 1930 по 1940 год работала в Сочи медсестрой.
Из протокола видно, что в детские годы Влодзимирский кроме начального училища закончил в Зарайске школу 1-й и 2-й ступени, а в 1919 году добровольцем ушел на фронт.
В 1920 году направлен в Севастополь на Черноморский флот, где в 1925 году закончил службу боцманом корабля. С флота уволился по болезни, как сказано в протоколе — «ввиду нервного расстройства». В чем оно проявилось, прокурор Иванов не выяснил. С 1925 по 1927 год Влодзимирский работает в Кисловодске в отделе местного хозяйства, а в 1927 году принят на работу в органы милиции, где служит в ОГПУ— НКВД — НКГБ — МГБ — МВД до января 1947 года.
В январе 1947 года с должности и. о. начальника Горьковского управления МГБ, куда был назначен в 1946 году, по выслуге лет уволен в запас. Затем работал в Главном управлении советским имуществом за границей в должности начальника управления кадров. 18 марта 1953 года приказом министра внутренних дел был вновь назначен начальником следственной части по особо важным делам МВД СССР, где проработал до 3 июля 1953 года.
Из допроса следует, что в апреле 1949 года он получил «строгача» по партийной линии за то, что как начальник управления кадров ГУСИМЗ ходатайствовал о направлении на лечение в Карловы Вары сотрудника Бекасова, который, как далее записано в протоколе, «пытался изменить Родине, но был пойман и осужден».
Больше ничего любопытного в деле Влодзимирского нет.
Надо далее сказать, что Влодзимирский был взят под стражу и избран объектом внимания по делу Берия, на мой взгляд, абсолютно правильно.
И даже не потому, что был затребован Берия из запаса в марте 1953 года и назначен на старую, знакомую должность начальника следственной части по особо важным делам МВД. Хотя только этого уже достаточно, чтобы сделать вывод о том, что Влодзимирский был «человеком Берия», а значит, и должен отвечать вместе с ним.
Напомню, Влодзимирский с 1937 года находился в руководстве органов НКВД, а с 1940 года возглавлял следственную часть по особо важным делам. Причем почти всегда шел по линии госбезопасности, и когда НКВД имел свой главк — ГУГБ и когда госбезопасность была отдельным ведомством — НКГБ.
Следственная часть по особо важным делам — это очень важное, приближенное к руководству и подчиненное зам. наркома (министра), курирующего следствие, подразделение, через которое шли все «громкие» дела. Беззаконие там творилось страшное. Тысячи крупных партийных, советских, хозяйственных, военных работников, ученых и даже зарубежных деятелей прошли через «мясорубку» следственной части по ОВД». Дела для рассмотрения «тройками», «двойками», «списочным составом», «особыми совещаниями» готовились именно здесь.
Не буду перечислять всех уничтоженных в этом подразделении людей — не хватит места. Замечу лишь, что параллельно с Влодзимирским были арестованы, а затем расстреляны многие работники следственной части, у которых, как и у их начальника, руки оказались по локоть в крови. Как здесь не вспомнить подчиненных Влодзимирскому печально знаменитых «следователей-писателей» и «следователей-забойщиков» Шварцмана, Комарова, Лихачева, Леонова, Родоса.
Однако в ходе следствия абсолютно правильно основное внимание было уделено конкретным злодеяниям Влодзимирского. А именно: его участию в убийстве полпреда СССР в Китае И.Т. Бовкун-Луганца с женой в 1939 году; похищению и расстрелу в 1940 году без суда и следствия жены маршала Г.И. Кулика Симонич-Кулик К.И.; оформлению «дел» и сокрытию беззакония по факту расстрела без судебного решения группы из 25 человек в 1941 году в Куйбышеве, Саратове и Тамбове, среди которых были известные военачальники.
Вот выдержки из материалов уголовного дела.
«Вопрос: О каких случаях негласного изъятия или уничтожения граждан вам известно?
Ответ: Такие случаи негласного изъятия и ареста граждан возможно и были, но я знаю только об одном, а именно об изъятии гр. Симонич-Кулик, в котором я участвовал.
Мне известен один факт, когда двух арестованных мужа и жену отвезли недалеко от Тбилиси и там уничтожили их под видом автомобильной катастрофы. Об этом сразу же было объявлено в тбилисских газетах, как о несчастном случае. В этой операции принимал участие и я. Фамилий уничтоженных лиц я не помню.
Вопрос: Расскажите, кто и когда вам давал указания по уничтожению этих лиц и кто с вами в нем участвовал?
Ответ: В июле или в августе 1939 г. меня, Церетели и Миронова (начальника внутренней тюрьмы) вызвал к себе Берия. У него тогда находились Кобулов Б. и Меркулов. Берия поручил нам троим выполнить строго секретную операцию по уничтожению двух лиц, которые являются шпионами. Тогда же у Берия или Кобулова был разработан план ликвидации этих лиц. Во всяком случае этот план был утвержден Берия. Старшим группы был назначен Церетели. Согласно этому плану мы получили вагон с салоном. Начальник внутренней тюрьмы привез двух арестованных мужа и жену, которые были помещены в разные купе. Двери этих купе держали приоткрытыми и я, Церетели и Миронов поочередно сторожили арестованных в коридоре. В этом вагоне мы следовали с поездом из Москвы в Тбилиси, а затем далее на Батуми. В пути на одном из перегонов за Тбилиси Миронов и Церетели убили арестованных ударами молотков по затылку. Сначала мною был выведен из купе в салон арестованный мужчина, который в салоне был убит Церетели и Мироновым, а затем таким же порядком мною в салон была доставлена арестованная гражданка, которая ими же была убита.
На одном из полустанков на рассвете нас встретил с двумя автомашинами Рапава Мы вынесли трупы и, поместив их в одну из машин, отвезли на дорогу к обрыву у крутого поворота дороги. Шофер на ходу выскочил, а машина с трупами свалилась в обрыв и разбилась. После этого мы уехали с места происшествия и все остальное по инсценировке автомобильной катастрофы и ее расследование организовал Рапава.
Вопрос: О результатах выполнения задания вы докладывали Берия и Кобулову?
Ответ: О результатах выполнения задания Церетели докладывал Берия или Кобулову. Сам я, возможно, разговаривал с Кобуловым о том, как была выполнена эта операция.
Вопрос: Какие поощрения вы имели от Берия за эту операцию?
Ответ: Весной 1940 г. я был награжден орденом «Красное Знамя». Мне тогда не говорили за что я награжден. Возможно, что я был награжден орденом за эту операцию.
Вопрос: Скажите, Влодзимирский, откровенно, не вы ли являлись старшим в этой группе и не вы ли лично убили арестованную гражданку Бовкун-Луганец Нину Валентиновну?
Ответ: Старшим в группе был не я, а Церетели. Гр. Бовкун-Луганец, фамилию которой я теперь вспомнил, убивал не я. Однако я принимал участие в этом деле ликвидации мужа и жены Бовкун-Луганец.
Вопрос: Вам оглашаются выдержки из показаний Церетели от 1 сентября 1953 г. Церетели показал:
«Старшим в этом деле был Влодзимирский. Я помню, что вагон был необычным, в вагоне был даже салон, всего нас в вагоне было пять человек — нас трое и мужчина с женщиной, последние ехали в разных купе. Не доезжая г. Кутаиси, мы ликвидировали этих лиц. Влодзимирский молотком убил женщину, а я молотком ударил по голове мужчину, которого затем третий наш сотрудник придушил. Этот же сотрудник сложил затем тела в мешки и мы переложили их в автомашину. Рапава же в соответствии с полученным заданием организовал «автомобильную катастрофу»… Что это были за лица, которых мы ликвидировали, я не знаю. После выполнения задания Влодзимирский мне рассказывал, что это были муж и жена, что этот человек работал где-то за границей…
Вы подтверждаете эти показания Церетели?
Ответ: Я утверждаю, что старшим в нашей группе был Церетели, который знал местные условия и тогда был старше меня по званию. Возможно, что я передавал Церетели то, что мне рассказывал о них Кобулов. Я помню, что я уточнял у Кобулова после ухода от Берия о том, что эти лица — Бовкун-Луганец и его жена — работали за границей, являются крупными шпионами, и что их ликвидация необходима для дезинформации иностранной разведки, чтобы там не знали, что Бовкун-Луганец и его жена были арестованы.
Я входил в группу и принимал участие в ликвидации Бовкун-Луганец и его жены, но сам я ее не убивал, а в это время наблюдал за тем, чтобы никто из железнодорожников не прошел к нам в вагон из другого вагона. Трупы мы выносили, взяв их под руки и в мешки не прятали».
Нужно сказать, что в 1955 году в Тбилиси судили и Церетели (участника указанного преступления) в группе с другими ответственными лицами МГБ Грузии — Рапава, Рухадзе и др. Этот эпизод разбирали и в этом суде.
Вот выдержки из того протокола судебного заседания 1955 года.
«Церетели: В 1939 г. меня вызвал Кобулов и сказал, что из Китая приезжает один человек, которого необходимо ликвидировать вместе с женой. Мужчину должен буду убить я, а его жену — Влодзимирский. Я ничего не мог возразить. После этого, мы пошли к Берия. Берия повторил сказанное Кобуловым. Он сказал, что это является особо важным заданием. Сначала я отказывался выполнять поручение, заявив, что мне будет трудно это сделать. В конечном итоге мне приказали исполнить это поручение. Мы поехали вместе с Влодзимирским и убили этих людей в поезде. Убивали мы их деревянными молотками.
Адвокат Галкин: На каком основании вы убили двух советских граждан?
Церетели: Я исполнил приказ Берия.
Руденко: (к Рапаве): Вам известно о тайном убийстве в 1939 году двух человек, мужа и жены?
Рапава: Об этом убийстве мне известно. Я считал, что это было сделано на законных основаниях.
Руденко: Что было сделано после убийства этих людей?
Документы по аресту Л. Влодзимирского
Протокол первого допроса Л Влодзимирского от 18.07.1953 г.
Выписка из обвинения Л. Влодзимирского
Сфальсифицированные документы — вещественные доказательства вины Л. Влодзимирского
Рапава: После убийства была инсценирована их гибель во время автомобильной катастрофы.
Руденко: Автокатастрофа была инсценирована уже с трупами?
Рапава: Да.
Но вернемся к допросу Влодзимирского.
Вопрос: В каких убийствах по заданию Берия и Кобулова и вместе с кем вы еще участвовали?
Ответ: Я не участвовал в других случаях ликвидации граждан, а этот случай я не считал убийством, а рассматривал его как оперативное задание. Берия упоминал, что это строго секретное правительственное задание.
Вопрос: Расскажите все, что вам известно об аресте и расстреле гр. Симонич-Кулик?
Ответ: Летом или в начале осени 1940 года меня вызвал к себе Берия в присутствии Меркулова или один Меркулов (точно это сказать я сейчас затрудняюсь, так как не все помню) и объявил мне, что я вхожу в состав группы из четырех человек, которой поручается произвести секретный арест жены маршала Кулика гр-ки Кулик. Кроме меня, в состав этой группы входило 2 или 3 работника 3-го спецотдела НКВД СССР, но фамилий их я не помню. Возглавлял тогда 3 спецотдел Церетели, прибывший вместе с Берия из Тбилиси еще в 1938 г. Принимал ли Церетели лично участие в этой операции, я точно сейчас не помню.
Согласно намеченному плану, задержание гражданки Кулик должно было быть произведено на улице, без огласки Для этого были выделены 1 или 2 легковых автомашины, и в них дежурила вся группа. Засада была установлена недалеко от дома, в которой находилась квартира Кулика. На второй или на третий день, когда гр-ка Кулик вышла из дому одна и пошла по пустынному переулку, она была нами задержана и доставлена во двор здания НКВД СССР. С ней тогда остались сотрудники 3-го спецотдела НКВД СССР, а я ушел.
Всей этой операцией руководил Меркулов, он приезжал и проверял засаду и в ночное время один или два раза снимал пост.
Через месяц или полтора после задержания гр-ки Кулик Меркулов или Кобулов поручили мне и начальнику внутренней тюрьмы Миронову съездить в Сухановскую тюрьму, взять арестованную, которую нам там выдадут, привезти ее в здание НКВД и передать ее коменданту Блохину. Когда мы приехали в Сухановскую тюрьму, то нам выдали арестованную, в которой я опознал жену Кулика.
Гр-ку Кулик мы с Мироновым доставили в помещение НКВД на Варсонофьевском переулке. Нас там встретил во дворе комендант Блохин, который вместе с Мироновым отвел ее во внутреннее помещение нижнего этажа здания. Я с ними прошел в первое помещение и остался в нем, а Блохин с Мироновым провели гр. Кулик в другое помещение, где ее и расстреляли.
Через несколько минут, когда мы вышли уже во двор с Мироновым и Блохиным, к нам подошли прокурор Бочков и заместитель наркома внутренних дел СССР Кобулов. Я хорошо помню, как Блохин при мне доложил им, что приговор приведен в исполнение. Бочков тогда выругал Блохина, сделав ему строгое замечание, что он привел приговор в исполнение, не дождавшись его и Кобулова.
Вопрос: Имели ли вы постановление на арест гр. Симонич-Кулик, санкционированный прокурором, и ордер на ее арест, когда проводили ее задержание на улице?
Ответ: Я этого не знаю. Я таких документов не видел. Эти документы могли быть по существующему положению у работников 3 спецотдела НКВД СССР…
…Я участвовал в секретном снятии жены маршала Кулика. Это делалось по распоряжению Берия и под руководством Меркулова. Я не знал — законно ли было ее задержание таким путем, как мы это сделали и не мог тогда подозревать, что это незаконно. По указанию Кобулова, через некоторое время я с Мироновым привез жену Кулика из Сухановской тюрьмы и передал ее коменданту НКВД СССР Блохину. Я тогда не знал, есть ли у Блохина приговор о расстреле жены Кулика или нет и не мог этого знать.
Вопрос: Вам оглашается выдержка из протокола допроса Блохина от 19 сентября 1953 года. Блохин показал:
«Незадолго до войны, в 1940 г. меня вызвал заместитель НКВД СССР Кобулов и сказал, что начальник следственной части Влодзимирский приведет ко мне женщину, которую надо расстрелять. При этом Кобулов запретил мне спрашивать эту женщину о чем-либо, а сразу же после доставки ее расстрелять. В тот же день Влодзимирский вместе с б. начальником внутренней тюрьмы Мироновым провел ко мне женщину и сказал, что ее надо расстрелять. Я выполнил указание Кобулова и ее расстрелял. Кто была эта женщина, я не знаю. Никаких документов на эту женщину ни Кобулов, ни Влодзимирский мне не передавали и точно так же и я о произведенном расстреле никаких документов не составлял. Насколько я помню, кроме Влодзимирского и Миронова, при этом расстреле никто не присутствовал».
Подтверждаете ли вы показания Блохина и кто была та женщина, которую вы привели для самочинного расстрела?
Ответ: Я уже показывал на следствии о том, что в 1940 г. меня и Миронова Кобулов направил в Сухановскую тюрьму и сказал, что надо из этой тюрьмы привезти и передать Блохину женщину, которую нам там выдадут. Эту женщину мы получили и доставили Блохину, который ее расстрелял. Во время перевозки этой женщины я узнал в ней Симонич-Кулик, которая за полтора-два месяца до этого была секретно изъята оперативной группой, в состав которой входил и я и которой руководил Меркулов.
Я не знал, были ли у Блохина приговор или предписание о расстреле Симонич-Кулик.
В своих показаниях Блохин описывает именно этот случай, так как других подобных случаев не было.
Вопрос: Привожу вам выдержку из протокола допроса Блохина от 19 сентября 1953 г. Блохин показал:
«Также незадолго до войны, в 1940 г. или в 1941 г. был случай, когда мною произведен расстрел одного мужчины, фамилии которого не знаю в присутствии Кобулова и Влодзимирского. И в этом случае расстрел был произведен по личному указанию Кобулова, который мне сказал в присутствии Влодзимирского о том, что документы о расстреле будут оформлены отделом «А»».
Подтверждаете ли вы показания Блохина и кто был тот мужчина, который им был расстрелян по указанию Кобулова?
Ответ: Я категорически отрицаю эти показания Блохина и утверждаю, что никогда не присутствовал с Кобуловым или без него при расстреле Блохиным какого-то мужчины… Подписывая заключения по делам 25 лиц, расстрелянных по распоряжению Берия осенью 1941 г., я не подозревал, что в них допущены грубые искажения фактов. Сам я заключений о расстреле не составлял и только подписывал их. Я не считал тогда, что это преступный акт и что это неправильно, т. к. указания о подписи этих заключений я получал от заместителя наркома внутренних дел. Поэтому я не считаю себя виновным в составлении и подписании этих заключений с целью сокрытия совершенных по указанию Берия убийств 25 арестованных Я в этом не виноват и преступных целей в моих действиях и помыслах не было».
Характерно, что в первых двух случаях: «изъятие» жены маршала Кулика и убийство в поезде семьи Бовкун-Луганца Влодзимирскому были поручены «не свойственные» его должности акции. В то время он служил помощником начальника следственной части, а в 1940 г. — начальником следственной части по особо важным делам. Его обязанность — организация и ведение предварительного следствия по этим делам Контроль за ходом расследования, допросы, очные ставки, экспертизы, соблюдение сроков следствия, контроль за работой следственного аппарата. Короче, чисто следственная и, я бы сказал, наиболее культурная работа. Однако, как видим, он нередко привлекался и к проведению далеких от следствия акций. Это еще раз свидетельствует о том, что Влодзимирский был особо приближенным к Берия и Кобулову человеком, коль скоро именно ему оказывалось такое «доверие». Так что на скамью подсудимых Влодзимирский попал абсолютно правильно.
В качестве вещественных доказательств по эпизоду фальсификации материалов о расстреле 25 арестованных в 1941 году к делу были приобщены те самые заключения, подписанные Влодзимирским, в которых он задним числом предлагал расстрелять этих людей. Напомню, что среди них были генералы Красной Армии Локтионов, Штерн, Рычагов, Смушкевич, старый большевик Кедров.
Надо отметить еще один интересный эпизод. В 1953 году Влодзимирский начинал следствие в отношении Василия Сталина, который 28 апреля 1953 года был арестован с ведома Берия и Кобулова за то, что, находясь в опьяненном состоянии, неоднократно во всеуслышание заявлял об убийстве его отца соратниками, а также сказал жене, что «Булганина убить мало…», собирался встретиться с иностранными журналистами. В этой части действия Василия Сталина были квалифицированы по статье 58–10 ч. 1 УК РСФСР (антисоветская пропаганда и агитация), он был арестован и посажен в Лефортовскую тюрьму. В течение двух месяцев (май — июнь 1953 г.) с ним «работал» Влодзимирский. Он неоднократно допрашивал его, готовил справки для Берия и донесения в ЦК КПСС о ходе следствия. Все это было с ведома Маленкова и Хрущева.
Напомню, что и после ареста Влодзимирского следствие по уголовному делу В. Сталина продолжалось, а в 1955 году на основании документов, составленных в 1953 году, В. Сталин был осужден на восемь лет лишения свободы за антисоветскую агитацию и пропаганду и злоупотребление служебным положением (ст. 193–17 «б» УК РСФСР), которое, по мнению суда, он допустил на должности командующего ВВС МВО в 1948–1952 годах. Только 30 сентября 1999 года Военная коллегия Верховного суда РФ в связи с многочисленными обращениями Совета ветеранов ВВС МВО прекратила за отсутствием состава преступления уголовное дело в отношении Василия Сталина по антисоветской агитации и пропаганде, а приговор в этой части отменила. Приговор, повторюсь, был постановлен в 1955 году в том числе и на основании первичных доказательств, собранных Влодзимирским в 1953 году.
Но этот эпизод с незаконным арестом В. Сталина в деле самого Влодзимирского не исследовался, т. к. считался расследованным правильно и законно. От себя добавлю — расследованным при активном участии «инстанции». Правда, уже новой — образца 1953 года.
Вот такая ситуация по делу Л.E. Влодзимирского.