Пипо не скрывал охватившей его радости при виде Клода. Попытался было по привычке пошутить, но тут же, хитрая лиса, учуял, что постоянному клиенту не до смеха. Молча проводил гостя в кабинку, отдал приказания официантке. И занялся текущими делами, которых в заведениях такого типа всегда невпроворот.

Бинго, демонстрируя небывалую для себя пунктуальность, явился вовремя:

— Что произошло? На тебе лица нет!

— Вот приехал послушать тебя.

— Объясни хоть что-нибудь!

— Объясню чуть позже! А сейчас слушаю тебя.

— Что я должен сказать?

— Все! — жестко произнес Клод, холодно блеснув глазами.

Бинго похолодел: немигающие зрачки однокашника уставились на него, будто винтовочные дула.

— Ты сведешь меня с ума! Что «все» я должен рассказать?

— Всю …правду. О твоей работе! Без малейшей утайки, слышишь? Обман, заранее предупреждаю, обойдется дорого.

— Клод, ты спятил! Я в прошлый раз выложил все, как на духу!

— Не юли! И не пытайся отвертеться. Мне …терять нечего! — угрюмо добавил Клод.

— О чем ты?!

— Все о том же — о твоем роде деятельности. И ни о чем больше! Я жажду еще раз услышать рождественскую сказочку о том, как добрый «КупиДОН» делает людей счастливыми.

— Хорошо! Слушай. Утверждают, что всякое сравнение хромает. И все же я не удержусь, уподобив любовь радуге. Вот она вспыхнула неповторимой красотой на небосводе. Сколько цветов, сколько оттенков! Однако наблюдательный человек непременно отметит: у этого «коромысла» сочнее одни краски, слабее — другие, вовсе отсутствуют — третьи. У того вообще колорит — необычный. И так — до бесконечности.

То же — любовь. Так стоит ли ломать копья в спорах об идеальной женщине? Ибо, если таковая и существует, то лишь в воображении поклонника. То есть, не требующим доказательств остается факт, что, выбирая суженую, каждый лепит ее, как Бог на душу положит. И поклоняется не конкретной женщине, а собственному представлению о ней.

От Туниса до Кейптауна процветают службы, именуемые электронными свахами. Дельцы от любви за вполне умеренную плату подбирают желающим спутника или спутницу жизни. Исходя из смехотворных возможностей имеющейся в наличии картотеки и руководствуясь пещерными для цивилизованной эры критериями: «высокая — низкая», «полная — худая», «блондинка — брюнетка», «кареглазая — голубоглазая» и так далее в том же духе. Цвета «радуги чувств» в данном случае жестко запрограммированы изначально — никаких полутонов, неожиданных мазков.

Иное дело «КупиДОН». Принципиально иное!

Его специалисты на основе компьютерной системы исследований психофизических характеристик, предшествующих влюбленности, составляют научно обоснованную «радугу чувств» индивида. Персональную — для каждого клиента. Кстати, визитная карточка души так же неповторима, как и дактилоскопический отпечаток пальца.

Да, услуги оказываемые «КупиДОНом», сродни тем, что их предлагают «Службы знакомств». Но на этом сходство и заканчивается. Во-первых, тут наука, а не слегка закамуфлированное надувательство. Во-вторых, «художники» фирмы — исключительно по желанию клиента! — могут внести в «визитную карточку» его души дополнительные штрихи. Короче говоря, «КупиДОН» — пусть не прозвучит сие высокопарно! — открывает перед любым перспективу стать кузнецом собственного счастья в подлинном смысле слова.

— Если я правильно понял, то ваши инженеры человеческих душ в каждом конкретном случае подбирают не объект поклонения, соответствующий запросам заказчика, а подгоняют его вкус под заданный объект?

— В твоих рассуждениях кроется существенная ошибка. Не подгоняют, как тебе мнится, что было бы откровенным обманом, а всего-навсего добавляют микроскопическую долю краски в тот или иной цвет. Совсем ничтожную! И не забывай — исключительно по желанию клиента.

— Это сути не меняет!

— С какой колокольни посмотреть! Пойми, специалисты составляют клиенту точнейшую «радугу» его душевных порывов. С помощью компьютерного «Банка Чувств» определяют кандидата или кандидатку с наиболее близкими «параметрами». Дальше следует осознанный и абсолютно добровольный выбор. В итоге — уникальная гармония, полнейшее слияние двух душ. В чем тут обман?

— Ну, пусть самообман.

— Является ли таковой корректировка «радуги»? На мой взгляд, не большим, чем возвращение после всех процедур психически больного в лоно здоровых.

— Будь у меня время, я бы поспорил! Думаю, вполне аргументировано. Однако сейчас не до того…

— Ну и не спорь! Кто заставляет? Но, если позволишь, я закончу. Ты же сам настаивал на подробностях.

— Не нужно! Достаточно и того, что я услышал! Его хватило, чтобы исключить тебя из списка подозреваемых.

— Подозреваемых … в чем?

— В дурно пахнущем деле.

— Брось изъясняться загадками!

— И не думаю! Просто собираюсь с мыслями.

— Понимаешь, у дьявольского проекта — талантливые исполнители. Такие, как ты, — лишь слепые орудия в их руках. Меня не то что нагло, — преступно обманули. Изощренно обвели вокруг пальца. Не без твоего, кстати, «служебного» участия. Да-да, держат за простофилю твою напыщенную персону!

В итоге не я, то ли отчаявшийся, то ли сдуревший джентльмен, за кровные приобрел надежду, а меня самого, как последнюю куртизанку, «купили». Со всеми потрохами! Спецы «КупиДОНа» обставили фабулу любовного романа так, что я поверил, будто загоняю дичь. На самом же деле, они и не думали натужиться. Точнее, эти преступники упирались, но совершенно по иному поводу. И дичью для них, причем крупной, был я — собственной персоной.

— Как?!

— А вот так! Когда ты, дружок, вовлек меня в эти игры, у купидоновцев уже имелась на примете невеста. И залежалый товар кровь из носа надо было сбыть. Олуху, вроде меня. Они что-то перемкнули в моей башке. «Откорректировав», как ты только что говорил, мои представления о женской красоте. Да таким беспардонным образом, что я без памяти втрескался в страхолюдину, которую ночью увидишь в темном переулке — перекрестишься. На такой вот чувырле я и женился! — Вот это новость! Неужели…

— Ужели, ужели! Можешь не сомневаться. И закавыка здесь не только в том, что меня насильно «влюбили». Кто-то ведь им за это заплатил. Возникает вопрос: кто?

Кроме обожаемого отца, по логике, больше некому. Что касается Ирены, она в этом шахер-махере замешана быть априори не может. Слишком хорошо даже за столь короткое время я успел ее узнать.

Но и это еще не всё! Банда, иначе назвать их язык не поворачивается, обманным путем втянула меня в не совсем понятную авантюру с бывшим вашим сотрудником. Тюрьма, в которой прятался этот самый Перебежчик, находится рядом с моим домом. Во время сеанса что-то изменило вектор телепатического луча, и я проник в мозг собственного, ещё не родившегося, ребенка! Выполняя мою команду, он совершил побег. Не из тюрьмы, как должен был поступить Перебежчик, а из материнского лона.

Так что, умышленно или нет, я — убийца собственного дитяти!

Бинго не нашелся с ответом, а Клод продолжал:

— Потрясение, которое испытал, когда понял, что произошло, оказалось столь сильным, что в моей голове что-то переключилось. Иными словами, я прозрел. Стал таким, каким был до встречи с тобой и с … учёными. Че-ло-ве-ком, а не запрограммированным полуроботом!

Ты не поверишь, но лучше бы, возможно, этого не произошло. Когда я увидел Ирену без купидоновского «грима» на собственных мозгах, то буквально ошалел. Нет, я не смею сказать о ней ни единого дурного слова! Она ни в чем не повинна. Более того, мне жалко бедняжку, я искренне ей сочувствую! Готов пожертвовать многим, лишь бы быть полезным в дальнейшем. Но оставаться мужем, ласкать такое страшилище?! Нет, подобное благородство выше моих сил.

— А может, стерпится — слюбится?

— Оставим эту тему. Меня волнует совершенно иная: как ей об этом сказать? Какую причину развода выдумать? Как она перенесет коварнейший удар судьбы: уход супруга после потери ребенка?

— А я вспомнил, одну, нет, даже две детали. На которые в свое время не обратил внимания.

— Что именно?

— Порядок оплаты труда в «КупиДОНе» предусматривает систему бонусов. И все бы ничего, но, когда клиентом стал ты, премию мне выплатили большую, чем обычно. Я бы, пожалуй, насторожился еще тогда. Если бы кассир, неплохой мой товарищ, не шепнул — и это вторая деталь — на ухо: мол, твоего последнего протеже собираются пригласить на работу. Я еще, помнится, порадовался. Лишняя копейка еще никому карман не оттянула. А собственный бизнес можно прекрасно совмещать с оказанием услуг чужой фирме. Естественно, если второе не вредит первому.

— Какое теперь все это имеет значение?! Я жажду только одного — воздать мерзавцам по заслугам!

И начать хочу с Синклера.

Когда в кармане Клода запищал мобильный телефон, он вздрогнул. Чертовщина какая-то: он же его забыл на «явке»! Наконец врубился: это же его «секретная» трубка, номер которой знало буквально несколько наиболее доверенных лиц! Как он о ней забыл?!

Взглянул на крохотный дисплей. Желания разговаривать с кем бы то ни было отсутствовало. Но Патиссон!? Что верному старику-бессребренику понадобилось? Зная своего зама, не сомневался: произошло что-то из ряда вон.

— Слушаю!

— Добрый день, гозподин Вилкау и извините за безпокойзтво. Вы зейчаз заняты?

— Да! И очень.

— Тогда я буду краток.

— Говорите!

— Не так давно к нам в офиз позтупил очень зтранный, на мой взгляд, звонок. А только что он повторилзя.

— Что еще за звонок? — в голосе Клода прозвучало плохо скрываемое нетерпение.

— Понимаю, вам может показаться, что у зтарика Патиззона не взе в порядке з шариками-роликам, но это, змею ваз заверить, не так.

— Я так не думаю, — пересилил неуместное желание отключиться Клод. — Продолжайте!

— Абонент ни в первый, ни во второй раз предзтавитзя не зоизволил. Объязнил только, что на звязь пыталзя выйти лично з вами. Намекал на какие-то деньги. Зуммы не называл, но «пощипать», как он выразился, зобиралзя озновательно.

— Что за бред?!

— Не знаю. Поэтому и решил звязатьзя з вами. Кстати, мы тут над первым звонком размышляли. И пришли к выводу: уж не попытка ли это шантажа? Больно уж змахивает на оный.

Клод, ошарашенный последними событиями, не обратил внимание на это «мы».

— Кому понадобилось меня шантажировать?!

— Не знаю…

— Нет, это какая-то ошибка! Или, что вероятнее всего, звонивший ошибся номером.

— Подобное объязнение вряд ли подойдет.

— Почему?

— Тот тип прямо зказал, что изначально горел желанием побезедовать именно з вами.

— Он назвал мое имя? Или фамилию?

— Фамилию. Причем перекрученную. А когда я его поправил, заявил, что такая у ваз была… кличка.

— И как она звучала?

— Вилкаутзки.

— Тогда все понятно! Спасибо, господин Патиссон. Я уже знаю, кто звонил. И почему этому типу захотелось меня пощипать.

— В таком злучае, давайте заявим в полицию.

— Не сейчас. У меня нет времени. Я прерываю разговор.

Клод повернулся к Бинго.

— …говорю, может, разумнее всего обратиться в полицию?

— Не зли меня. И бывай!

— Не торопись!

— Почему?

— Я тоже еду! Уж больно не по душе, как мерзавцы с тобой обошлись!

— Право, не стоит! Зачем тебе лишние неприятности?

— А вот мои неприятности пусть тебя не колышут!

— Но мне нужно предварительно заскочить к брату. А это — противоположная намеченному нами курсу сторона.

— А Долк что, тоже обитает в Киншасе?!

— Где же еще? Ты разве не знал?

— Откуда? В первую нашу встречу я спрашивал о нем, но ты не захотел углубляться в эту, как мне показалось, не очень приятную для тебя, тему. Сказал только, что брат как был непутевым, так непутевым и остался.

— Так оно и есть. Но об этом — как-нибудь в другой раз. Жди меня здесь. Заодно пропустишь стаканчик.

— Лучше подожду на улице. Заодно подышу свежим воздухом.

Клод крикнул колдующему над коктейлями Пипо:

— Бывай! Все было отменно! Деньги — на столике.

— Уже уходишь? — разочарованно протянул хозяин. — Так быстро?

— Дела, Пипка, дела!

— Потерпят!

— Увы, неотложные!

Бинго в заведении тоже задержался всего ничего. Едва за посетителем захлопнулась дверь, Пипо, оставив коктейли, необычайно проворно для своей тучной фигуры кинулся в кабинку, где сидели Клод и Бинго. Деньги, небрежно брошенные на стол, его интересовали меньше всего…