Глава 11
Он трудный самый...
За ночь в охраняемом предполье воздушной разведкой в русле высохшей реки было выявлено перемещение нескольких групп боевиков на пикапах, которые сосредоточились в районе восемнадцатого опорного пункта. Наблюдатели с восемнадцатого опорного пункта по связи не подтвердили наличие боевиков — толи действительно никого не видели, толи проспали. Доклад об обнаружении непонятной активности прошел в штаб группировки, и пока он обрабатывался, боевики провели мгновенный налёт на "опорник", выбив из него садыков, которые, впрочем, не проявив никакой устойчивости, бежали при первых близких выстрелах. Захват "опорника" не был своевременно вскрыт штабом группировки, так как наблюдающий за обстановкой беспилотник, выработав положенное ему время, ушел на базу, а пока второй долетел до места работы, там уже всё закончилось. Попытки наладить связь успехом не увенчались — что с одинаковым успехом могло говорить как об уничтожении или захвате опорного пункта, так и о разгильдяйстве личного состава, бессовестно развалившего несение службы. Радиоразведка показала наличие новых радиосетей, по которым шла координация действий боевиков, РЭБовцы принялись глушить эфир, но время было утеряно: передовой опорный пункт, являвшийся ключом к обороне всего района, уже перешел в руки боевиков. После того, как бежавшие с опорного пункта солдаты сирийской армии достигли соседних "опорников", те тоже, на волне разрастающейся паники перед бойцами ИГИЛ, были оставлены садыками без всяких попыток к сопротивлению. Это еще больше осложнило обстановку и ОГ "Пальмира" принялась компенсировать допущенную утерю: на примыкающие "опорники" были направлены две группы ССО и три взвода штурмового отряда Колмыкова, которые своим присутствием должны были немного взбодрить садыков и заставить их держать оборону. Артиллерия начала работать по выявленным целям, а "утята" нанесли пару ударов по скоплениям машин. К утру ситуация стабилизировалась, но дядя Лёша выглядел хмуро и беспощадно.
На утреннем совещании хорошо выспавшийся Шабалин встретил Валеру Федяева, который приехал координировать предстоящие действия наземных сил по овладению передовой линией боевиков — и, как оказалось, еще не знавшего, что передовая линия в течение ночи сильно изменилась, придвинувшись ближе к элеватору. Валера выглядел уставшим и махнул рукой, мол, потом поговорим, после совещания. Тут же был Колмыков со своим заместителем и четыре сирийских старших офицера, прибывших из пятого штурмового корпуса. В кулуарах все только и говорили о ночном бое, добавляя что-то новое, и лишь Паша слушал, выпучив глаза — он-то всё проспал, и снайпера его, сидящие на элеваторе, не принимали участие в ночной мясорубке.
Дядя Лёша, как обычно, вначале совещания устроил небольшой получасовой разнос, в ходе которого многие его подчиненные до глубины души осознали себя никчемными бездельниками, сидящими на шее трудового народа, после чего генерал перешел к делу.
— Подготовка к наступлению входит в завершающую фазу, и тут мы терпим такое поражение. Войска пятого штурмового корпуса находятся в районах сосредоточения, завтра к вечеру они получат все виды довольствия, необходимого для выполнения поставленных задач. И тут, на те, красотка, побалуйся — наши блохастые бородачи сами переходят в наступление и отбивают ключевой опорный пункт, являющийся нашим остриём, упёртым в брюхо ИГИЛ. Конечно, сегодня мы его вернём, но это потребует решения внезапно возникшей задачи, отвлечёт силы и средства, которые мы могли бы направить на прорубание коридора на Дэйр-Эз-Зор!
Генерал на миг замолчал — лишь для того, чтобы пристально посмотреть на одного из сирийских офицеров:
— Махмуд, через два часа вы представите в распоряжение дежурных сил группировки одну мотопехотную роту и танковый взвод, которым будет поставлена задача отбить потерянные "опорники", после того, как по ним отработает авиация.
— Товарищ генерал, — акид Махмуд вполне сносно говорил по-русски, так как когда-то закончил "Ленпех". — Через два часа усиленная танками рота двинется в сторону элеватора. Я доложу о готовности.
— Шабалин! — взгляд генерала остановился на командире снайперской роты.
— Я, — Паша подскочил с места.
— Выделить в распоряжение акида Махмуда две снайперские пары на "Тигре", действовать через боевые порядки садыков, ближе, чем на пятьсот метров к опорным пунктам не приближаться. С офицером во главе.
— Есть, — кивнул Паша, прикидывая, кого послать.
— Махмуд, — генерал повернулся к сирийцам: — снайперов беречь как зеницу ока!
— Сбережем, — кивнул генерал.
— Тем не менее, — сказал генерал. — Вернёмся к ранее намеченному плану. Доложит полковник Федяев.
Валера выразительно посмотрел на референта, который вывел с ноутбука на экран карту местности, где предстояло действовать. Вооружившись лазерной указкой, Валера начал излагать свой вопрос:
— Противник силами до пяти отрядов держит первую линию обороны в районе населенного пункта Арак, южнее газового месторождения, перекрывая дорогу Пальмира — Дэйр-Эз-Зор. Оборона построена по советским боевым уставам и представляет собой линию взводных и ротных опорных пунктов, промежутки между которыми закрыты минными полями и простреливаются фланговым огнём. Начертание переднего края нами вскрыто полностью, задачи артиллерии и авиации поставлены. Далее до десяти отрядов размещено в районе населенного пункта Хулейхиле. Эти отряды располагают маневренными силами, которые могут прийти на помощь передовой линии. В целях воспрещения подхода резервов, мы спланировали контроль дороги штурмовой авиацией, которая, после завершения разгрома аракской группировки, начнет поражать выявленные цели в Хулейхиле и препятствовать подходу резервов из Эс-Сухнэ. В Эс-Сухнэ, по нашим данным, находится до десяти отрядов ИГИЛ, город подготовлен к круговой обороне, и овладение им завершит первый этап операции по выходу к Дэйр-Эз-Зор, а так же позволит пресечь бесконтрольное движение бензовозов их нефтяных месторождений в сторону Ракки. Основные задачи по овладению населенными пунктами Арак, Хулейхиле и Эс-Сухнэ возлагаются на пятый штурмовой корпус…
Присутствующим был официально представлен акид Махмуд, исполняющий обязанности заместителя командующего пятым штурмовым корпусом, которому предстояло тянуть основной груз предстоящих боев по прорыву фронта ИГИЛ в сторону Дэйр-Эз-Зора. Сирийский полковник откашлялся.
— Группировка штурмового корпуса, — начал он, — включает в себя два танковых батальона, четыре мотопехотных батальона, батальон специального назначения и три артиллерийских дивизиона. Еще четыре батальона находятся в стадии формирования и доукомплектования и будут готовы к применению через две недели. К этому времени штурмовой корпус при поддержке авиации уже взломает оборону ИГИЛ, возьмет под свой контроль Эс-Сухнэ и вырвется на оперативный простор. К моменту подхода к западным окраинам Дэйр-Эз-Зор, свежие батальоны вольются в состав передовых сил — ровно к началу второго этапа операции.
Наслушавшись стратегических планов, с просветленным сознанием Паша вышел с совещания и сразу попал в руки Федяева:
— Шабалин, готовь "Тигр", через полчаса выезжаем на элеватор.
В роте Паша быстро поставил задачи, выделил две пары во главе с Шевчуком в распоряжение акида Махмуда, после чего собрался сам, взял свою СВДС, уложил в рюкзак ночной и тепловизионный прицелы и со снайперской парой Борзова — Бурмана, на "Тигре" подкатил к штабу группировки за Федяевым, где неосмотрительно выбрался из броневика и тут же попался на глаза командующему, который курил у входа:
— Шабалин, ты чего так нарядился?
Паша осмотрелся: бронежилет, тактический пояс, рюкзачок, шлем, перчатки — понятно, что всё это придавало ему весьма борзый и дерзкий вид, но насколько он знал генерала, дядю Лёшу вид не мог ввести в заблуждение.
— Так это, сопроводить полковника Федяева, да и задачи на завтра посмотреть.
Сомов молча продолжал смотреть на него.
— С элеватора лучше всего будут видны действия моих пар, выделенных Махмуду.
— А подворотничок свежий кто пришивать будет? — не моргнув глазом спросил генерал.
— Так это, товарищ генерал, — Паша понимал, что дядя Лёша просто лишний раз демонстрирует иерархические возможности, представляемые людям военной службой, но разрушать порядок игры Шабалин не посмел. — Виноват, подошьюсь.
— А то вырядился, будто тут не война, а выставка военной моды… что вот это? — генерал пальцем подцепил застёжку одного из подсумков.
— Аптечка, товарищ генерал, — бодро доложил Паша. — Здесь жгут, перевязочный пакет и обезболивающие препараты…
— Ну вот, — согласился Сомов. — Ведь можете, когда захотите…
В это время появился Федяев.
— Товарищ генерал, разрешите убыть на рекогносцировку? — громко спросил Валера.
Генерал осмотрел Федяева, одетого в снаряжение, ничуть не хуже, чем у Шабалина.
— И этот тоже без подшивы…
Сомов демонстративно сплюнул, выкинул докуренный бычок и зашел в здание. Это было воспринято как разрешение, и офицеры полезли в "Тигр".
На элеваторе было многолюдно: здесь уже появилось усиление в виде дополнительного взвода садыков на трех БМП-1 и четырёх офицеров ССО, которые более профессионально, чем снайперская группа, выступали в роли передовых артиллерийских и авиационных наводчиков. Садыки двумя отделениями заняли оборону в окопах вокруг элеватора, а одно отделение выслали вперед, на усиление блок-поста, перекрывающего дорогу.
Федяев, поздоровавшись с Денисом, расположился у приборов наблюдения и начал изучать обстановку. Стешин коротко доложил о ночных бдениях:
— Они там устроили зарубу, я же только опасался, чтобы близко к нам не подобрались. Одну пару оставил отдыхать, всех остальных выставил на посты с тепловизорами и ночниками. Но, тьфу-тьфу-тьфу, до утра вокруг нас никакой движухи не было.
— Сейчас начнется, — усмехнулся Паша.
В это время наводимая "студентами" авиация уже добросовестно трудилась по трём опорным пунктам, превращая их в лунный ландшафт. Бомбардировщики Су-24 выполнили несколько атак, сбросив на боевиков "полезную нагрузку", вызвав в стане врага хаос и разрушения.
Вскоре к элеватору начали подходить подразделения мотопехотной роты с танковым взводом, выделенные пятым штурмовым корпусом для атаки захваченных "опорников". Подъехал на "Тигре" и Олег Шевчук со снайперами. Завидев своего командира, Олег выбрался из броневика:
— Махмуд нам поставил задачу выдвинуться вперед, занять позицию в пятистах метрах от опорника, снайперским огнем подавить сопротивление и подать сигнал для начала атаки пехоты, — доложил Шевчук.
— Он что, на выходе с совещания об дверной косяк ударился? — спросил Федяев, и завидев Махмуда, громко свистнул, привлекая внимание.
Сирийский акид отмахнулся, мол, не до вас — он ставил задачи своим командирам и отчаянно жестикулировал, что-то показывая то в сторону опорных пунктов, укрытых пылью от разрывов авиабомб, то в песок под ногами, где была нарисована схема предстоящего боя.
— Занят он, — сплюнул полковник. — Так, парни, остаётесь здесь, это мой приказ.
— Сомов потом мне все мозги вынесет, — проявил осторожность Шабалин. — Как бы снайпера выделены на операцию…
— Но не вперед идти, а работать через боевые порядки, — напомнил Валера.
— Это надо ему напомнить, — сказал Паша.
В это время Махмуд закончил со своими, и подошел к Федяеву:
— Слушаю, мой дорогой друг.
— Махмуд, — Валера кивнул головой в сторону Шевчука: — Задача снайперов — работать под прикрытием брони и пехоты, а ты их вперед направляешь. Это неправильно.
— А они что, испугались?
Федяев и Шабалин переглянулись, потом посмотрели на Шевчука, тот развел руками:
— Я не готов рисковать жизнями своих парней.
— А я — готов? — спросил Махмуд. — Мне сейчас роту посылать в мясорубку. А ваши снайпера могли бы сильно облегчить темп наступления на опорный пункт, выбив пулеметчиков и снайперов.
— Мы не имеем право выставлять своих военнослужащих за линию переднего края, — объяснил Федяев суть своих требований. — Это приказ командующего группировкой генерал-полковника Сурина.
— Но Сомов приказал… — запротестовал Махмуд, понимающий, что снайпера ему нужны позарез.
— Сомов не уполномочен идти наперекор приказу командующего группировкой, — объяснил Валера.
— Я вас понял, — кивнул акид. — Что будем делать?
— Снайпера будут следовать за наступающей пехотой на удалении триста метров, и огнем из винтовок будут поражать огневые точки врага, — сказал Валера. — Если появляющиеся огневые точки не будут уничтожены огнем танковых пушек и орудий БМП.
Махмуд подарил Федяеву тяжелый взгляд:
— Пусть будет так.
Три танка и восемь БМП прошли вперед по дороге, и дойдя до крайнего блок-поста, свернули вправо и двинулись к опорным пунктам, на которых уже улеглась пыль после бомбардировки. С элеватора было видно, как рота развернулась вначале в предбоевой, а потом и в боевой порядок. Танки шли впереди, за ними БМП и несколько пикапов с крупнокалиберными пулеметами, потом джип Махмуда и "Тигр" снайперов. На удалении метров пятьсот от ближайшего "опорника" пехота спешилась. Танки дали несколько залпов, которые взвили клубы пыли над объектами атаки.
Все три "опорника" были взяты под контроль в течение двух часов, при этом наступающая сторона не встретила никакого сопротивления — осмотр показал, что как только в дело включилась авиация, боевики, очевидно, покинули, кто успел, захваченные позиции. Часам к четырём все три "опорника" вновь были обжиты садыками — по взводу на каждый, да по танку, в которых оставалось по половине боекомплекта.
Шевчук вернулся на элеватор.
— На восемнадцатом "опорнике" видел пару трупов — садыков, больше нигде убитых не было. Похоже, отошли блохастые. Странно всё это. Зачем затевали?
После окончания войсковой операции, Федяев вместе с Шевчуком и его снайперами уехал в Пальмиру, Паша решил провести ночь здесь — Стешин обещал показать работу тепловизионных и ночных прицелов, которые имели в условиях пустыни некоторые особенности своего применения.
Расположившись в здании элеватора, в помещении, отведенном для пребывания снайперской группы, Паша с интересом взирал на то, как устроились его снайпера: на газовой горелке в огромной сковороде они тушили какое-то вкусно пахнущее животное, которое, очевидно, прибыло на элеватор с тылами мотопехотной роты садыков и было продано местным защитникам, которые, любезно поделились с соседями. Отдельно из сухофруктов готовился компот.
— Еще вот, — Денис достал из ящика бутылку виски. — Мухабаратовцы подарили, сказали тебе передать.
— Не отравят? — с усмешкой спросил Паша, принимая бутылку.
— Да не, — рассмеялся Денис. — Они две привезли, одну, говорят, оставь командиру, одну выпьем.
— Выпили?
— Ну, а что на неё — смотреть что ли?
— Ну не знаю. На меня они однозначно зло держать должны — ведь это на моих минах разведчики погибли.
— Они сказали, чтобы ты не парился этим вопросом. Виноваты те, кто на "опорнике" сидел, их уже передали в трибунал, будут судить. В штрафную роту отправят, кровью смывать проступок.
— Тут еще и штрафные роты есть? — удивился Паша.
— А почему бы им не быть? — вопросом ответил Денис. — Воюющая армия, на мой взгляд, должна иметь такие подразделения — и правосудие отправляется, и пользы больше, чем от расстрелов. В основном туда переметнувшихся игиловцев направляют, но есть и те, кому срочно нужно исправиться. Типа твоих минёров.
— Ну, так-то да, — согласился Шабалин. — Ну чего сидишь? Пока баран приготовится, мы уже протрезвеем.
Стешин с готовностью достал два стальных стаканчика и, перехватив у Паши бутылку, начал ее открывать.
— "Солнышек" может, позовём? — спросил Паша.
— Да ну их, — отмахнулся Денис. — Эти какие-то неразговорчивые попались. Элита. Белая кость. Мы для них плебеи. Молодые, а уже носы задрали.
— Ну, как знаешь…
Паша протянул руку, и из стоящего на полу раскрытого сухпайка достал банку мясо-растительных консервов, открыв, поставил её на табурет, организованный Стешиным вместо стола.
— Вилки-ложки?
— Есть, — Денис достал пару зеленых пластиковых ложек.
Виски разлилось по стаканчикам.
— Ну, давай… — Паша не смог придумать тост и просто выпил.
— Давай, — Денис тоже не стал утруждаться традициями.
— Ой, хорошо, — Шабалин вздрогнул. — Прекрасный вискарь.
— Превосходный, — согласился Денис. — Мухабаратовцы говорят, что с американских складов украдено. Врут, конечно, но красиво врут.
— А может и не врут, — Паша пожал плечами. — Мы вчера которых взяли, американцев, сегодня Барченко мне сказал, наши спецы раскололи их до самой жопы. Они столько интересного наговорили…
— Ногти им вырывали? — усмехнулся Денис.
— Да нет, говорит, в дружеской беседе, пока представителя коалиции ждали, который их должен был опознать и в случае, если они те, за кого себя выдают, забрать их. Им там какого-то старого полковника подвели, опытного вербовщика, из агентурного разведывательного центра. Про него говорят, легенды ходят, как он народ вербует. По всему миру катается — работает. С виду, как Барченко рассказал, такой дедушка — божий одуванчик, начинает разговаривать, и хоп, ты и понять не успеваешь, как уже во всем с ним согласен и готов ему безмерно помогать, — Паша улыбнулся и показал Денису, чтобы тот не тянул с наливанием. — Восемь языков в совершенстве знает, психолог, гипнотизёр. Если, скажем, заграничная резидентура заприметила для вербовки какого-то секретоносителя перспективного, а местные разведчики понимают, что опыта у них не хватит его завербовать, то туда немедленно вылетает Михалыч — и ему хватает провести с человеком один вечер — за чашкой кофе, за коньяком, лишь бы языками зацепиться. А дальше он вовлекает человека в диалог, заводит в логические ловушки и тут же предлагает ему помощь — из этих ловушек выйти. Заодно внушает вербуемому глубокие обязательства перед ГРУ. Игорь с таким восторгом про этого Михалыча рассказывал, что я аж проникся желанием с ним познакомиться.
— Накатим?
Они выпили и Паша продолжил:
— Вот он, Михалыч, этих американцев на такой разговор вытянул, от которого наши разведчики дар речи потеряли. Американцам устав позволяет в плену называть имя, фамилию, номер части, откуда призывался и еще ряд несекретных моментов. Сейчас и у нас можно называть себя и условный номер воинской части, это раньше тайной всё считалось, а у американцев всегда так было. Вот он их и вовлек в разговор через это разрешение. Так они ему практически весь расклад по планам коалиции в итоге выдали, полностью всю свою задачу раскрыли.
— Ну и кто они?
— "Зеленые береты", причем высокопоставленные. На передний край вышли на рекогносцировку — коалиция готовит наступление силами ИГИЛ — отбить нефтеносные районы, находящиеся сейчас под контролем правительственных сил. Готовят какой-то новый тактический приём.
— А зачем они из ДШК по "опорнику" стреляли?
— Нескладуха у них вышла. Они попросили дать им водителя, адекватного, ориентирующегося на местности, им дали этого бойца. А как только они на место приехали и стали работать, водитель неожиданно вскочил в кузов и открыл огонь. Толи крыша у него поехала, толи он это изначально планировал и просился на передовую. В общем, они сами были в шоке.
Обсудив американцев и посетовав на затянутое приготовление барана, офицеры принялись обсуждать прицелы — собственно делать то, для чего Паша и решил остаться на элеваторе на ночь.
— Короче, — начал Денис. — Правы десантники: "тепляком" часов до двух ночи делать совершенно нечего — нагретая пустыня отдельные источники тепла скрывает очень хорошо. Человек может стоять в рост, а я его в "тепляк" видеть не буду — разницы температур у него с поверхностью не будет никакой.
За разговорами, а потом и за поеданием приготовленного барана, прошел вечер. Когда стемнело, Паша поставил на свою винтовку ночной прицел и вместе с Денисом вышли на позицию, организованную на крыше здания примыкающего к громадным банкам зернохранилища. Здесь было оборудовано несколько стрелковых точек — две для стрельбы лёжа, две для стрельбы сидя и еще несколько комбинированных — укрытых мешками с песком, по большей части предназначенные для отражения атак в ближнем бою.
Дежурная пара с интересом поглядывала на офицеров, пытаясь понять, чего они затеяли.
Паша лёг на мягкий каремат, поставил винтовку на сошки, достал мешочек с гречкой — для подкладывания под левую руку, включил прицел.
— Показывай.
Денис указал рукой в сторону дороги:
— Вон столб стоит от дорожного знака, как виселица. Знака нет, но под знаком висит люк от БТРа. Позавчера повесили с горем пополам.
Паша вглядываясь в сумерки, разглядел знак.
— Вижу.
— Сто восемьдесят три метра, — сказал Денис.
Лазерной "Лейкой" Шабалин промерил дальность до знака — прибор показал 183 метра, как и сказал Стешин.
— Как считаешь, прицел сбился от перестановки? — спросил Шабалин взводника.
— Повезло, если сбился самую малость, — ответил Денис.
— Правильный ответ, — улыбнулся Паша.
В прицел он рассмотрел знак, и висящий на веревках верхний командирский люк от бронетранспортера, очевидно от того, сгоревший остов которого стоял немного поодаль — метрах в тридцати от дороги.
Примкнув к винтовке магазин, Паша внутренне собрался, готовя себя для выстрела. Первый выстрел, на холодный ствол, не даст требуемого результата — нужно разогреть ствол несколькими выстрелами, после чего он придет в то состояние, в котором ему, случись бой, придётся работать. Разогретый ствол, в силу непреложных законов физики, немного увеличивается в размерах, микроскопически меня и свой диаметр. Поэтому пуля, идущая по холодным нарезам, имеет лучшую обтюрацию, практически не позволяя горящим пороховым газам прорываться между собой и стенкой ствола, отчего энергия выстрела используется на придание пуле максимальной скорости в полном объеме. Если же ствол нагрет и увеличен в размере, пороховые газы частично прорываются, опережая пулю, в результате чего начальная скорость пули будет немного меньше, чем при выстреле из холодного ствола. Различие в начальной скорости приводит к различию в траекториях полета, а это, в свою очередь, приводит к изменению точки попадания. И если для полицейского снайпера, которому обычно нужно поразить только одну цель, значение имеет именно первый выстрел из холодного ствола, то военному снайперу непредсказуемость обстановки на поле боя чаще всего задает задачи поражения многочисленных целей — при нагретом стволе. Именно поэтому полицейская снайперская винтовка всегда пристреливается на холодный ствол, а военная снайперская винтовка — на горячий. Для себя Паша, конечно, знал, какую разницу в попаданиях покажет винтовка при холодном стволе, и поэтому, подводя сейчас метку прицела в центр висящего люка, он совершенно ясно представлял себе, куда ударит пуля.
— Пробуем? — спросил Паша, выставляя на прицеле требуемое расстояние.
Денис слился с прибором наблюдения.
Паша загнал патрон в ствол, затем поворочался, меня положение тела, чтобы занять самую удобную позу, замер. Снова подвел метку прицела к центру люка, затем, зрительно отмерив половину расстояния до нижнего среза, перевел метку туда — прикидывая, что пуля в таком случае должна будет упасть в центр или чуть выше — имея установку прицела на 200 и холодный ствол.
Руки были в тактических перчатках, хорошо впитывающих пот и обеспечивающих хорошее сцепление с оружейным пластиком.
Замерев и успокоив дыхание, Паша начал выбирать спуск. Вот спусковой крючок уперся в резинку, сигнализирующую об окончании холостого хода — чтобы произвести выстрел оставалось лишь слегка продавить этот самодельный резиновый упор.
Даже с глушителем винтовка хлопнула по ушам, скрыв, однако, вспышку пламени.
— Цель, — подтвердил Денис, увидев, как качнулся люк от удара пули.
В этот же момент долетел звук металлического шлепка.
— Командир, — добавил Стешин. — Выше центра на треть радиуса.
— Я так и предполагал, — сказал Паша. — Значит, прицел на месте, можно не париться. На разогретом стволе пули будут падать ниже центра на треть радиуса.
— О, — вдруг громко сказал Стешин. — Какой-то хрен из канавы вылез. Дальше знака метров на четыреста… садык сбежал с блок-поста?
— Где? — еще ничего не щелкнуло в голове, никаких сигналов опасности не прозвучало, и Паша совершенно спокойно перевел винтовку влево, чтобы обозреть через ночной прицел указанный Стешиным участок дороги.
На дороге стоял человек, что-то нагружая себе на спину.
— Кто такой?
— Не знаю, — ответил Стешин. — По ночам с того "опорника" к нам не ходят — огонь сразу открывается.
— Кто тогда? Душара? Что-то смелый очень, в одного идти в атаку на нас, — предположил Паша, машинально считая в голове поправки для стрельбы на такую дальность.
— Может, из тех, кто с "опорников" сбежал, прошлой ночью? — тоже начал гадать Денис. — Или да, душара, из тех, кто на "опорники" зашли.
— Товарищ командир, — подал голос один из снайперов. — Там еще один.
— Где, — Шабалин водил винтовкой, осматривая окрестности. — А вон он, вижу, сидит у обочины. Не, не сидит, на четвереньках стоит, что ли…
— Не, мой стоит, — сказал снайпер.
— Трое их? — спросил Стешин, снимая трубку полевого телефона, соединенного с майором Сагитовым, который представлялся почему-то советником, но фактически, как теперь понимал Паша, был не кем иным как комендантом опорного пункта "Элеватор".
— Марат, — Стешин говорил спокойно и даже с насмешкой. — Тут три бренных тела на дороге, в полукилометре от нас…
Через три минуты Сагитов ворвался на пост.
— Где?
— Вон там, — ему показали направление и предоставили один из приборов наблюдения.
— Я сейчас звонил на тот пост, — сказал майор. — Они утверждают, что все люди на месте. А, вот, вижу…
— Кто тогда? — спросил Паша.
— Да кто их разберет…
— Мы тут предполагаем, что это из тех садыков, которые ночью с "опорников" сбежали, — сказал Денис.
— Четверо, — выдохнул Сагитов. — Так, мужики, я поднимаю пост по тревоге, и погнал докладывать в группировку. Похоже, сейчас будет весело.
Майор убежал.
— У нас что, — спросил Паша. — Война началась?
— Похоже на то, — отозвался Стешин.
Денис перегнулся через стену и проорал вниз:
— Тревога! Занять позиции по боевому расчету!
Вокруг началась суета, в которой Паша вдруг почувствовал себя рудиментом — всё происходило словно без его участия, ибо было хорошо организовано и отработано. Денис, подняв снайперскую группу, метнулся к столу, на котором намертво был принайтован автоматический гранатомет, укрытый брезентом от всепроникающей пыли. Скинув брезент, Денис взвел затвор и осветил ручкой-фонариком прицел.
Паша посмотрел на часы — до полуночи было еще два часа — ночь только началась.
Один из снайперов привел в боевое положение пулемет "Печенег" и доложил об этом своему командиру. Внизу раздавался топот ног — к своим боевым позициям бежали и снайпера, и садыки, и четверо "подсолнухов" — которым расторопный комендант так же выделил фронт обороны на случай внезапного нападения.
— Да их тут… — вдруг испуганно сказал снайпер. — Сотни…
В этот момент у Паши ёкнуло сердце. Ну, один, ну, два — это безнаказанные цели для снайпера, но сотня — это уже серьёзная проблема, решить которую своими силами вряд ли удастся так же безнаказанно.
Шабалин вдруг подумал, что не запомнил имеющиеся здесь ориентиры, и не сможет в ходе боя правильно управлять огнем, о чем тут же сообщил Стешину:
— Денис, я не знаю ориентиры!
— Понял, командир! — нервно ответил взводник.
Он уже крутил маховик, направляя АГС в известную ему точку.
— Спокойно! — Паша постарался придать своему голосу больше железа, успокаивая скорее себя, чем Стешина.
— Командир, — к Паше подскочил снайпер. — Карточка огня!
— Молодец, Федосов! — машинально похвалил его ротный. — Вовремя!
В Паше сейчас боролось две сущности — или он в этом бою будет снайпером, или командиром роты. То есть, или он человек, специально подготовленный для управления боем, будет работать по своему предназначению, чему он учился несколько лет, или же он, взяв в руки винтовку, превратится в обычного снайпера, утратив управление своим подразделением, но, возможно, нанесет врагу какой-то вред.
Мальчишеские нотки требовали уже сейчас открыть огонь, и бить врага до полной победы, но в тоже время зачатки командирской мудрости требовали перейти к приборам наблюдения, вооружиться радиостанцией и карточкой огня и приступить к управлению не только огнем снайперов, но и заняться наведением огня артиллерии, которая в нескольких километрах отсюда, он был в этом уверен, уже заряжалась и жаждала точного целеуказания.
Отставив аккуратно винтовку, Паша поднялся и перешел за столик, на котором стоял ЛПР-4 — лазерный прибор разведки, позволяющий выполнить все задачи, которые возникали перед Шабалиным, принявшим решение встретить врага не снайпером, а командиром.
— Денис, — крикнул Паша. — АГС привязан к основному направлению?
— Да, — надрывно ответил Стешин в готовности открыть огонь, похоже, больше по наитию, чем по конкретным координатам. — Флагшток блокпоста, отметка тридцать-ноль-ноль.
— Есть, — ответил Паша, отмечая в приборе направление на флагшток, параллельно наблюдая силуэты десятка человек, идущих по дороге ускоренным шагом.
— Денис! Угломер тридцать один — ноль-ноль. Прицел… пять гранат — огонь!
Бах-бах-бах-бах-бах! Пять раз полыхнуло пламя над позицией. Спустя несколько секунд Паша увидел разрывы, которые перелетели цель метров на сто.
— Ближе… прицел… угломер тот же… — скомандовал Паша установки прицела. — Пять гранат — огонь!
АГС снова озарился вспышками выстрелов.
— Ну, а вы что молчите? — крикнул Шабалин, поняв, что снайпера ждут его команды. — Федосов, бросай пулемет, работай винтовкой! Пока они далеко, работаем винтовками! Огонь!
Снайпера открыли редкий, но точный огонь из своих СВДС. Паша знал — на дальности в пятьсот метров промахов у них не будет.
Новая порция гранат разорвалась в центре групповой цели, и в ЛПР Шабалин увидел, как повалилось несколько человек. Другие же припустили вперед. Прикинув упреждение, Паша скомандовал Денису новые установки прицела, которые тот мгновенно выполнил и послал в ночь сразу десять гранат.
Очевидность разнонаправленной атаки давила на психику — враг оставался в большинстве своём не виден, но он стремительно приближался к опорному пункту, угрожая сблизиться настолько, что невозможно будет применить артиллерию. Перспектива встретить игиловцев врукопашную никого не радовала.
Паша обшарил местность прибором, чувствуя, как по спине потек холодный пот — без преувеличений и метафор — ему стало реально страшно. Впервые он допустил шальную мысль, что в его жизни настают последние минуты — отчего захотелось взвыть. Пока это чувство было еще неконкретным, предположительным, ибо и враг пока еще был далеко, но страх стал нарастать, заставляя думать о бегстве с позиции — пока еще не поздно.
— Так! — криком Паша старался успокоить и себя, и как ему казалось, всех остальных. — Угломер тридцать пять — тринадцать, прицел…
Денис уже крутил маховик, разворачивая АГС левее.
— Три гранаты — огонь!
Увидев разрывы, Паша внес поправку и второй очередью Денис накрыл еще одну группу боевиков. Шабалин отчетливо увидел, как упали два человека, а остальные быстро рассыпались по сторонам, создавая бессмысленность дальнейшей стрельбы по ним из АГС.
Денис лихорадочно менял "улитку" на гранатомете, а Паша схватил "Акведук" в попытке выйти по связи на артиллерию группировки:
— Цунами, я Барс, прошу огня… координаты… цель: открыто расположенная живая сила…
В это время между элеватором и блок-постом уже начали рваться снаряды — артиллерия подключилась к отражению атаки, очевидно, подумал Паша, наводимая "подсолнухами".
— Барс, я Цунами, — отозвалась радиостанция. — Вы на элеваторе?
— Так точно!
— Управление огнем ведёт Мажор, у него приоритет.
— Принял, — отозвался Паша.
— Координируйте с ним ваши действия.
— Принял, — снова сказал Шабалин, а когда абонент отключился, проговорил: — И где мне искать этого Мажора?
— Командир, куда? — крикнул Денис. — Я готов!
— Сейчас… — Паша прильнул к прибору.
Шаря взглядом по местности, Шабалин видел множество бегущих к нему фигур, но все они были сильно рассредоточены, тем самым не образуя целей, достойных для работы автоматическим гранатометом. Измерив до одной из бегущих фигур дальность, Паша снова почувствовал, как страх врывается в сознание — прибор показал триста метров до цели. Через несколько минут вся эта орава боевиков, жаждущая расправы над гяурами, будет здесь, на элеваторе… и тогда уже будут востребованы отнюдь не снайперские навыки…
— Денис! Прицел… угломер… с рассеиванием по фронту… всю ленту — огонь!
Понимая свою наступившую бесполезность, как управленца, Паша бросился на каремат, где стояла его винтовка. Времени на правильную и удобную изготовку уже не было, на выцеливание точки попадания — тоже. Поэтому, как только первая движущаяся фигура нарисовалась в прицеле, Шабалин подвел метку по центру корпуса и утопил спуск.
Бегущий человек упал, словно запнувшись, и Паша тут же повел стволом дальше, ища следующую цель.
Боковым зрением, хотя нет, наверное, даже не зрением, а каким-то шестым чувством, Паша почувствовал, как Денис, оставив пустой АГС, примостился над мешком с песком со снайперской винтовкой, воя от злости и ярости из-за теряемого драгоценного времени, необходимого для включения ночного прицела.
Второго боевика Паша тоже снял на бегу, третий стоял с гранатометом на плече — выстрел — и он тоже завалился на землю.
— А! Твари, — заорал Шабалин. — Получайте!
В прицеле оказалось сразу двое, и Паша выстрелил в середину двойной фигуры — кого-то, да свалит снайперская пуля. И точно: один упал, второй оставался на ногах, но и он вскоре свалился от следующего выстрела.
— Где? — Паша уже не контролировал свои крики, словно сознание, отвечающее за голосовые связки, ушло куда-то в сторону, отделилось от той части разума, которая сейчас занималась выживанием — уничтожением врага. — Кто еще?
До врага было уже не более двухсот метров. Затвор застыл в заднем положении, и Шабалин на нервах даже пару раз надавил спуск, удивляясь, почему цель не падает. Лишь злость заставила его осознать, что всего лишь нужно сменить магазин.
В поле снова начались разрывы снарядов, но они гремели где-то в стороне, не принося вреда тем, кто наступал на участке, находящимся в поле зрения Шабалина. Паша снова и снова находил цели и делал точный выстрел, который заставлял бегущего по полю человека падать.
— Так вам, твари! — орал старший лейтенант, чувствуя как безумный страх, прежде зовущий к бегству, заменяется чем-то другим, ранее не испытанным.
— Да сколько вас тут будет!
Паша, подстрелив очередного, и увидев, как он беспомощно упал, от нестерпимой внезапной боли, тут же свернувшись в позу эмбриона, почувствовал, как что-то запылало в его сердце. Враг, минуту назад внушавший ему бесконечный ужас, и вот-вот способный обратить Шабалина в бегство, вдруг оказался ничуть не страшнее картонной мишени, коих он за свою жизнь перестрелял тысячи…
Это было как щелчок в голове.
Раз, и Шабалину стало совершенно безразлично — умрёт он сейчас, или нет — а вот уничтожение врага приобрело какой-то другой смысл. Нельзя сказать, что это было удовольствие, но при очередном попадании Паша понял, что теперь, после того, как слетел этот безумный страх, от точного выстрела он вдруг получил удовлетворение.
Как от хорошо проделанной работы.
— Ну, вот и поговорили… — сказал Паша, вставляя третий магазин.
В этот момент в небе зажглись несколько осветительных ракет, очевидно запущенных кем-то из обороняющихся, а первые бегущие к элеватору боевики стали снимать растяжки минного заграждения, и взрывы мин тут же остановили их неудержимый бег.
Наткнувшись на эту смертельную преграду, боевики стали группироваться перед минным полем, определяя его начертания по разрывам мин, вызванным своими же погибающими при этом товарищами. Мгновенно Паша понял — этот момент упускать нельзя. Винтовка тут, конечно, хороша, но все же для групповой цели есть инструмент получше…
— Денис! К гранатомету!
Вдвоём они подскочили к столу, на котором стоял АГС, Стешин быстро сменил "улитку". Паша выкрутил маховик прицела на прямую наводку, и ухватился за ручки:
— Погнали!
Распределив ленту на несколько коротких очередей, в свете горящих "люстр", с упоённым удовлетворением Шабалин наблюдал разрывы гранат прямо среди людской массы. Оттуда слышались вопли боли и ужаса, но остановиться Паша уже не мог.
Кто-то начал стрелять "Шмелями" и штурмовыми гранатами, сбоку взревел двигатель БМП, и "бэха" вышла из укрытия, феерично поливая врага трассирующими пулями.
Полминуты — и в наступающих полетела еще одна "улитка", заставляя их снова рассредоточиться — но уже для того, чтобы ринуться обратно в пустыню. Федосов молотил духов из "Печенега", громко при этом нецензурно выражаясь в адрес запрещенной в России террористической организации, члены которой сейчас падали под его непрерывным огнём.
Паша снова бросился к винтовке, но из-за ярких "люстр" стрелять с ночным прицелом было уже невозможно. Сделав несколько выстрелов открытым прицелом, Шабалин прекратил это занятие — оно, как оказалось, не доставляло никакого удовольствия, в сравнении со стрельбой через "ночник".
Накал огня стал спадать. Где-то война еще продолжалась, но на снайперском посту наступило затишье.
— Прогнали, — сказал Денис, вытирая со лба капельки пота. — Эй, снайпера, все живы?
— Я, кажется, жив, — первым отозвался Шабалин.
Снизу и со сторон стали раздаваться голоса, подтверждающие свою живучесть.
В поле снова начали рваться снаряды — артиллерия работала добросовестно, на результат.
Паша посмотрел на часы — с момента начала боя прошло полтора часа, а по ощущениям — словно пять минут.
На посту появился возбужденный Сагитов. Как оказалось, он был ранен, и пока Паша накладывал ему повязку на предплечье, майор коротко рассказал:
— Похоже, они новую тактику испробовали на нас — не группируясь, к означенному времени вышли в указанный район и одновременно атаковали. Поэтому разведка их и проворонила.
— А они по нам разве стреляли? — спросил Шабалин, мотая бинт. — Я, признаться, пока труса праздновал, внимание на это не обратил… да и сейчас ход боя наверное не вспомню…
— Стреляли, — кивнул Марат. — Из минометов, из безоткаток, из пулеметов и гранатометов, когда ближе подошли. Но вы молодцы, из агээса грамотно их накрыли перед минным полем. Прямо во как грамотно! И в нужный момент! Это их, похоже, и окончательно обратило в бегство.
— Я, — сказал Паша. — Кажется, еще и из винтовки стрелял…
Марат повернулся и посмотрел на ротного в свете новых "люстр", горящих высоко в небе.
— Первый раз в такой зарубе?
— Первый, — кивнул Шабалин.
— Тогда понятно, — рассмеялся Сагитов. — Со всеми такое бывает.
В этот момент Паша вдруг почувствовал острое желание рассмеяться, но его опередил Стешин, заржав как конь.
Шабалин секунду помедлил, и подхватил хохот от всей души…
